Война с Поликанией. Взгляд в бездну

Сегодня исполнилось 15 лет, как В.В. Путин стал преемником Б. Н. Ельцина.Тогда же  я опубликовал маленькую повесть "Война с Поликанией". Навеяло её смутное ощущение грядущей беды. Хоть тогда у нас в России и предпосылок к нынешним неурядицам не угадывалось.
Опубликовал и забыл. А сегодня получаю письмо. Главные строки в нём такие : "Вам удалось точно предсказать нынешние события задолго до войны на Украине. Что это - точное просчитывание политики Путина, или откровение?... Ваш давний читатель С. Корнилов, г. Энгельс".
После этого я нашел ту повесть, перечитал...
Черт его знает - как я это предвидел. Но уж точно - без всякого просчитывания действий президента. Да и откуда мне знать о планах Кремля!
Наверное - это откровение. Впрочем - у кого хватит духу - прочтите. Вполне возможно, что вы назовете это обычным бредом.

* * *
ВОЙНА С ПОЛИКАНИЕЙ

Я родился.
ан, глядь - а кругом-то планета
чужая…
Я невольно влеком
по законам
кривых перспектив.
Не желавший отведать искусов
ни ада, ни рая,
Сразу
в то и другое
На вашей Земле
угодил…
Из "Моления" Даниила Заточника

.

1
Будильник резко вспорол сознание. Ещё не раскрыв глаз и морщась, Президент нашарил рукой на тумбочке кнопку механического петуха и оборвал болезненный звук. Мозг под остатками волос и капроновой сеточкой вокруг головы мягко шевельнулся, всколыхнув первую мысль. Мысль эта напомнила Президенту вчерашний вечер и поздний приём в его дворце. Слово "приём" отозвалось особой надсадной болью и памятью о далёкой юности, когда нынешний владыка шестой части мира дергал рычагами колхозного трактора и любил прикладываться к рюмке. Но тут же уже не просто мысль, а целая зрительная картинка расцвела под черепной коробкой и высветила громадный зал под ослепительными люстрами, элегантную публику. Посол Поликании держит тюльпанчик высокого фужера и горячо заверяет Президента в дружбе и добрососедстве двух великих держав. "Наши общие успехи в космосе, - утверждает посол, - являют залог благополучия наших народов. Уверен, что общая космическая база на Марсе поможет обеим странам обеспечить потребность в рении и осмии, без которых совокупная военная мощь наших ядерных арсеналов может оказаться слабее, чем у противников из Соединённой Американской Коморры". Почти насильно влила в Президента порядочный фужер «на брудершафт» посол Изгонии София Раиль, настаивавшая на скорейшем узаконивании безвизового режима между двумя странами, негодница…
Собственно, ещё отходя ко сну и с трудом обводя осоловелыми глазами свою холостяцкую квартиру, Президент уже морщился от боли в голове. «Скверно, брат. Пора избавиться от плебейской привычки мешать пиво и бренди». Ему ещё хватил сил накрутить пружину механического будильника. Очень жаль, что боль не оставила и поутру. "Лечиться рюмкой не стану, анальгин пить не буду!" - решил Президент и открыл глаза. Он опустил ноги в полосатых брюках пижамы, пошарил правой ступней под кроватью. Тапочек не достал. Видимо, забились дальше вглубь. Открыл глаза и увидел будильник на тумбочке.
Это был не его будильник. С тумбочки на Президента нагло пялилось мигающее электрическое табло. "Накручу коменданту за своевольство! Старый будильник поднимал меня с постели и в деревне, и в студенческие годы. И когда послом был в Американской Коморре - туда его тоже аккредитовал, как друга… Значит - пока я спал - ко мне входили без разрешения. "Бар-р-р-дак!!" Рука потянулась к круглой красной кнопке вызова коменданта на телефонном столике. Подушечка пальца почувствовала неладное уже по сопротивлению кнопки. Глянул мельком и ещё больше разозлился: кнопка за ночь из красной и круглой обернулась зелёной и квадратной. Да и в комнате плавал еле обозначенный запах сигар, хотя Президент на полноздри не терпел табачного дыма… Что-то как-то не по резьбе, как говаривал некогда токарь дядя Мишуха в их тракторном отряде, начинался новый день у Президента. А если ещё учесть, что надо поделикатнее выпроводить из соседней спальни Сонечку Раиль…
Мягко уплыла в сторону створка двери и порог переступил адъютант. Он ещё не заговорил, лишь раскрыл на левой руке большую коричневую папку с документами, а у Президента от удивления едва не отвисла челюсть. Ещё вчера майор, ныне адъютант щеголял полковничьими погонами:
- Это каким же макаром, - осадил Президент офицера, - Вы за ночь перескочили через воинское звание?
Невозмутимый адъютант из под стопки документов в папке ловко извлёк самый нижний и развернул перед Президентом, строевым шагом подойдя к постели:
- Приказом Верховного Главнокомандующего от 17 января сего года за особое отличие мне присвоено внеочередное звание.
И впрямь – на приказе Президент увидел собственную подпись под гербовой печатью. «Совсем плохо. Провалы в памяти – это звоночек. Подленький, нехороший. Дальше нельзя пить ничего, крепче ряженки».
- Что там за ночь стряслось, докладывайте, майор.
Адъютант невозмутимо проглотил «майора» и буквально оглушил Президента:
Ночью враг в очередной раз подверг бомбардировке город и морскую базу Югостополь. К счастью, Ваша супруга с детьми не пострадала, зона санаториев налётом не затронута.
- Ка…кая супруга! – подпрыгнул на краю кровати Президент и невольно проследил за направлением взгляда адъютанта. Тот нагло гонял на скулах желваки, вперив глаза в портрет на стене. «Вчера тут никакого портрета не было!» Нынче с цветной картинки на Президента весело глядела… Сонечка Раиль. К плечам её льнули два курчавых мальчугана. Но мысль о невесть откуда свалившейся за ночь жене с детьми уже подпирала другая, страшная:
- Мы что – воюем?!
- Осмелюсь напомнить, - офицер зашевелил в папке бумаги, ища теперь новые первоочередные (понял, что Президент пока плохо соображает), – наши войска второй месяц отражают нападение армии Поликании. Дело худо – занята значительная часть наших западных областей. Сегодня состоится решающее заседание Генштаба, назначенное Вами на 10 часов. Машина уже у подъезда, Владимир Дмитриевич.
Адъютант оставил на прикроватном столике раскрытую папку и без разрешения вышел, беззвучно задвинув за собой створку двери. Забывший о головной боли, Президент в полтора прыжка пересёк комнату и влетел в соседнюю спальню. Аккуратно заправленная нетронутая кровать подсказала верную мысль: никто на ней нынешней ночью не спал.
- Бред, бред. Бред! Война с Поликанией - это самоубийство! Я ж не сумасшедший…
И тут внезапно Президент вспомнил, что нечто подобное с его сознанием уже случалось. Давно, ещё в бытность молодым колхозным трактористом, Володька Тропинин ночью пахал зябь. К утру выполнил две нормы и с рассветом, едва не засыпая на ходу от усталости, давал отчёт подъехавшему на мотоцикле нормировщику. Говорил, а по лицу мужчины видел, что говорит что-то не так. И впрямь – после отчёта нормировщик взял парня под руку и подвёл к кромке поля: «Ну и где, - спросил он – широко поводя рукой, - результат? Ты что – проспал всю ночь?» Володька глянул на только что возделанное им поле и ахнул: от края и до края оно щетинилось нетронутой стернёй. От ночной работы не осталось и следа. Нормировщик тогда постукал пальцем по топливному баку загнанного за ночь железного коня и многозначительно пообещал: «А за сворованную солярку заплатишь». Тогда так и не понял тракторист – на каком же поле он вкалывал до ломоты в лопатках.
И вот теперь. Бумаги в папке были железно убедительны: страна Президента, без его ведома, находилась в состоянии войны с Поликанией. Сводки с фронтов, документы о снабжении войск, списки на награждение погибших офицеров и генералов, указ о внеплановой мобилизации. И нелепое требование министра сельского хозяйства о дополнительных объёмах семян и горючего для обеспечения сева в Брынской области. «Дур-рак! Область оккупирована, а он на другой планете живёт. Сместить его к чёртовой матери…». К президенту волнами возвращалась жизненная энергия, он привычным жестом поправил на запястье Браслет Управления Ядерным Арсеналом и пошёл в душ.
Через несколько минут Президент легко сбежал по ступенькам крыльца и сел на заднее сидение услужливо распахнутого перед ним длиннющего лимузина. Машина мягко заурчала и ужом выползла на проспект Мира.

2
Пожилой водитель Корнеевич был единственным близким человеком Президента. Они ехали по жизни вместе ещё с колхозного прошлого и Президент не видел на месте личного шофёра никого другого. Когда устроился поудобнее на сиденье, почувствовал в ногах что-то лишнее. Глянул через крутое пузо: на полике из-под туфлей выглядывали ночные тапочки. Чёрт знает почему они оказались в салоне, а не в спальне.
- Корнеич, ты сегодня на меня не удивляйся, если я ляпну чего-то невпопад. Скажи честно – мы воюем с Поликанией?
От неожиданности Корнеевич резко ударил по педалям: лимузин запнулся и шарахнулся в сторону. Водитель шумно отдышался и отёр взмокший лоб тыльной стороной ладони:
- Ну-у… это… Нельзя ж так шутить с утра. У меня в Поликании младшая внучка Дашенька на инструктора по альпинизму учится. Коза…
Он включил передачу и резко вклинился в дорожный поток. С тех пор, как высшие чиновники и сам Президент отказались от синих мигалок на крыше, в поведении Кореевича ничего не изменилось: он по-прежнему вёл себя хозяином на дороге. Не реагируя на отчаянные сигналы, он по встречной полосе обошёл гробоподобный внедорожник и занял крайнюю левую полосу:
- Я вот только у киоска читал главную газету Поликании «Глобэл», так они там на первой полосе твой портрет тиснули. И статейку при ней: «Наш добрый сосед отказывается от третьего президентского срока». Что ты! – водитель оттёр правым боком наглый внедорожник, пытавшийся прорваться «поперёд батьки», как говорил в таких случаях Корнеевич, и продолжил: - Тебя, Володя, во всём мире уважают и хотят, чтобы ты подольше оставался нашим Президентом. А Поликания – наш первый друг, да куда ей воевать: без нашей нефти их королю на дрова перейти придётся. Что ты!
Президент потоптался по тапочкам и опять осторожно спросил:
- А… Югостополь разве не бомбили ночью?
Он не успел сказать последнее слово, как лимузин снова чуть не вышел из под воли водителя. Мимо и слева от водителя чёрной молнией проскользнул навязчивый внедорожник. Корнеевич отёр новую порцию пота со лба и недоуменно повернулся к пассажиру:
- Я ж почти старик, нельзя со мной так. У меня ж Югостополе вторая внучка, Юлечка, инструктором по альпинизму работает. Коза… Ничего с твоим Югостополем не случилось, весна там, люди работают и дурачатся. Вот получу отгулы – и сам рвану к морю и в горы.
Он вновь резко разогнал машину и скоро лимузин проскользнул через Боровицкие ворота Кремля. Президент лишь успел заметить, что часовыми нынче стоят вместо сержантов два армейских лейтенанта.
Корнеевич досадливо скривился, припарковав машину к заднему буферу чёрного внедорожника. Из наглой тёмной машины чёрным вороном выбрался сам Его святейшество Микула, Патриарх Всея Евразии. Президент подождал, пока сумрачные крылья одеяний первосвятителя скроются за парадными дверьми – и пошёл следом. Патриарха гарант Конституции явно недолюбливал.

3
С первых же шагов по широкому ковру лестницы Дворца Президент почувствовал суровый дух воюющей столицы. Вчера ещё яркие светильники по стенам нынче были задрапированы в прозрачные зелёные колпаки. Прямо со стены между этажами на Президента уставился с портрета его двойник в парадной генеральской форме. Вчера ещё президент на портрете козырял шароварами и расшитой народной рубашкой. Через каждые десять ступенек лестницы справа и слева истуканами стояли караульные в лейтенантской полевой форме. Снаружи утробно и траурно донёсся звон башенных курантов: девять часов, начало нового трудового дня.
Часовой старший лейтенант (обычно тут стоял прапорщик) взял под козырёк и молча распахнул перед Президентом двери. Владимир Дмитриевич Тропинин вошёл в главный кабинет страны.
И сразу же понял, что верно оценить происходящее времени у него нет. Во всю длину гигантского полированного стола сидел полный армейский генералитет с министром обороны Маршалом Аникеевым («Вчера он ещё был генерал-полковником… Впрочем, они все за ночь «подросли» на два воинских звания. С ума схожу, ёлки-метёлки! И Корнеич тоже надул меня, заботливый мой – воюем ведь!» Президент энергично сел на своё место и швырнул перед собой папку, полученную час назад от адъютанта.
- Ну-с, господа. С чего начнём?
Маршал Аникеев поднялся, тяжело отдуваясь и опершись на стол. Он сказал, пересиливая зажим давившей его астмы:
- Предлагаю провести армейскую операцию по вызволению с оккупированной территории Вашей семьи, господин Президент. Для этого на столичном аэродроме уже подготовлен транспортный самолёт с группой обеспечения операции. Об этом подробнее отчитается начальник оперативного отдела Генштаба генерал-майор Кусков. («Это что за гусь? Батюшки – ещё недавно он был милицейским подполковником в моём родном райцентре! Это когда же я перетянул его в столицу, уголовника?») И пока Кусков вставал, Президент осадил его:
- Отставить операцию. Садитесь, э… подполковник. А я в первую очередь попрошу обрисовать оперативную обстановку на театре военных действий начальника Генштаба генерал-лейтенанта Багринцева…
По тому, как по кабинету прошелестел недоумённый говорок, Президент понял, что сморозил какую-то глупость. И впрямь, поднявшийся на его слова военачальник совсем не походил на привычного главного генштабиста. За столом стояла, теребя в пальцах странички блокнота, военная женщина. В ней Президент с изумлением узнал вчерашнего губернатора Югостополя Мелентину Матфеус. Она нервно тронула высокую холёную прическу и проговорила низко, по-мужски:
- Начальник Генштаба генерал армии Матфеус, с Вашего позволения…
Она нервно пожевала губы и внезапно визгливо полупрокричала:
- Да бомбить их надо! Ядерными зарядами бомбить! Иначе завтра их передовые дивизии окажутся на окраинах столицы.
Через весь стол змейкой проскользнул её взгляд к запястью Президента с Браслетом Управления Ядерным Арсеналом. И все генералы проследили за этой змейкой. Мелентина Матфеус облизала враз пересохшие губы и замерла в ожидании отклика Президента.
- Неужели всё так плохо? – осторожно спросил Верховный Главнокомандующий.
Поднялся совсем уж незнакомый человек с погонами генерал-полковника, назвался Начальником Политуправления. Сказал, слегка заикаясь:
- Выр… выражу общ-щее мнение, если ск-кажу, что в-весь истеблишмент («любимое слово сказал без запинки!») х-хотел бы в-видеть В-в-вы-ас Пре-президентом тр-тр…тр- т…
- Третьего срока! – мужским голосом подсказала начальник Генштаба.
- Третьего срока, - без нажима закончил заика и добавил. – В-вот свежая газета П-поликании «Глобэл». Он-ни Вас б-б-боятся! «Т-третий срок П-президента Троп-пинина – см-см-смерть для П-поликании!» - п-пишут они. Л-личный состав ар-армии уповает на яд-ядерный удар по врагу.
Генерал сел. Пока он заикался, Президент узнал в генерале вчерашнего начальника столичной канализации со странной фамилией Басалай. Повнимательнее присмотревшись, Президент с изумлением угадал в нынешнем генералитете вчерашних неудачников из разных государственных учреждений. Бездельники, взяточники, угодники. Неужели он сам утвердил их на хлебных должностях защитников отечества? Вот так провалы в памяти!
«Впрочем, если дела столь плохи, то ястребы станут настаивать на ядерном ударе. Но ведь Корнеич утверждает, что никакой войны нет. И если я шмякну на Поликанию атомную бомбу, то в ответ получу такую же оплеуху. «Similia similibus curantur», как говаривали латиняне». И Президент хотел подвести итог:
- У Поликании тоже есть ядерное оружие. Тут надо семь раз отмерить…
- Да к-к-когда м-мерить-то? – взвизгнул Басалай. – У нас выб-боры на н-носу! Вы х-хотите, чтоб-б-бы к-коммунис-сты с-сли-ли нас в к-канал-лизац-цию?!
- Лучше ядерный удар, и по противнику, и по воле избирателей, - добавила по мужски Мелентина из Генштаба.
Но Президент веско ударил ладонью по столу:
- Решение принимаю я! И считаю, что такой удар преждевременен. Совещание закончено – разойтись!
Однако команда Верховного зависла в воздухе. Ни один из генералов даже не шевельнулся. Они враз словно забыли о Президенте, начали разговаривать между собой, всё больше распаляясь и махая руками. Президент понял, что эти люди вопрос о ядерном ударе по Поликании уже решили положительно. Однако Браслет Управления оставался на запястье Гаранта, и Владимир Тропинин оставил кабинет с ульем гудящих в нём воинственных генералов. А сумасшествие своё он решил проверить у Власа Силуянова.

4
По дороге за город, за спиной Корнеевича, Президент впервые осознанно вернулся к воспоминанию, которого постоянно избегал. Дело в том, что Президент совсем не помнил, как он, собственно, сделался Президентом. Это был даже не провал в памяти - это было хуже. Для такого провала и места не было: 17 октября восемь лет назад Владимир Дмитриевич Тропинин на своём «седьмом» жигулёнке выехал по хуторской дороге в тракторный отряд, где работал бригадиром, а приехал уже в Кремль на лимузине сразу Президентом ядерной державы. И выдвижение на пост, и предвыборная кампания – всё осталось за рамками сознания. Хотя позже он смотрел хронику, поднимал газеты и документы, и вся эта масса информации подтверждала, что на протяжении целого года он – Владимир Дмитриевич Тропинин, ходил по лезвию острия опасной выборной кампании. Вот повторные выборы он помнит почасово – тут уже осложнений не случалось: за четыре года бывший колхозный бригадир сумел сломать хребет самостоятельности всей оппозиции и слева, и справа. И безвольная эта масса привыкла жить за готовым – ей удобно оказалось жировать за спиной жёсткого Президента. И за это своё благополучие она готова даже развязать войну.
Словом – у Президента был теперь стопудовый повод навестить колдуна Власа Силуянова. С этим атеистическим волхвом Президента познакомил всё тот же Корнеевич. Однажды после особенно обильного кремлёвского приёма и сопутствовавшего ему возлияния гарант чуть не умер на сидении лимузина. Тогда шофёр погнал машину прямо в дебри владимирских лесов и на руках вынес седока к замшелой землянке. Вышел здоровый дядька лет шестидесяти, стриженый под горшок. В длиннополом сюртуке и плотных полосатых штанах, босой. Он только приложил громадную, в трещинах, ладонь к голове болящего – и тот сразу заснул сном младенца. Через пару часов такого богатырского сна Президент проснулся совершенно здоровым. Вот тогда-то впервые за свою жизнь Владимир Тропинин пообщался с по-настоящему самостоятельным человеком. А самостоятельность Власа Силуянова – так он назвался – содержалась во всём его естестве. В жизни, обустройстве, манере поведения. Главное же – философия Власа не укладывалась ни в одну известную школу мировой мысли. Его парадоксальность резонировала с окружающим пространством и позволяла колдуну в окружающей среде влиять на это пространство. Поэтому снятие похмельного синдрома для Власа было делом плёвым. Он тогда же почти на пальцах объяснил Президенту кажущуюся раздвоенность его личности и посоветовал напрочь отмести все сомнения в легитимности избрания:
- Все мы ходим в окружении своих копий, - сказал тогда Влас. – Это тебе только кажется, что ты сейчас со мной тут разговоры разговариваешь. А я тебе скажу, что ещё сейчас тебя, а вернее, твой мыслеобраз, насилуют в дебатах депутаты парламента Поликании. И учти – их вольное обращение с твоим информационным двойником непременно скажется на тебе материальном. Они ведь вызывают на дипломатический конфликт именно тебя, а не твою волновую копию. А теперь представь, что сейчас твой мыслеобраз вожделеет какая-нибудь госпожа посол, и через эту волновую фикцию она непременно доберётся и до самого тела.
– Ну, с подобной теорией я давно знаком – всё это укладывается в прокрустово ложе квантовой физики, где объект является одновременно собственно самим объектом и в то же время - информацией о себе самом... – пытался вставить слово Президент, но Влас протестующе вонзил в небо перст:
- Именно прокрустово! Твоя квантовая теория признаёт наличие информационных двойников только у реально существующих, как их вы называете – корпускулярных структур. Я же знаю, что это неверно. В вашем случае изображение в зеркале возможно лишь тогда, когда перед ним появляется материальный объект. В моём знании – изображение возможно от воздействия на зеркало мысли.
- Это как? - попытался понять Президент.
- А очень просто! Ну вот, хоть Господь Бог, например.
- Но Вы же называете себя атеистом!
- Не перебивай. Я в том смысле атеист, что знаю – никакого такого старика с белой бородой на облаке нет в природе. А есть и в природе, и в сознании миллионов людей образ этого старика, в том числе и в виде бородатого деда. И попробуйте сказать, что Бога нет, если он ЕСТЬ в сознании хотя бы одной забитой жизнью старухи! Или Печорин, например, вкупе с Остапом Бендером, у которых нет и не было телесного прообраза… А ведь это выходит за рамки квантовой физики! Более того – возможны бесчисленные волновые копии не только отдельных материальных объектов, но и целых миров.
- Требую разъяснения!
- Да сколько угодно! Вот лично ты в зримом мире оставался простым колхозным бригадиром, а обитатели некоего мысленного информационного мира в это время выбрали тебя Президентом. Затем эти миры поменялись местами – колхозная страна стала для тебя мысленным прошлым, а та, в которой ты вошёл на престол – зримым, корпускулярным миром.
- И долго мне так суждено мигрировать? – переспросил Президент. Влас подумал с минуту и махнул рукой:
- Беда не в том, что ты способен порхать межу мирами – это с каждым из нас происходит постоянно – беда в том, что тебе дана власть на уничтожение обоих этих миров. Ведь, если перед зеркалом уничтожить объект, то исчезнет и его изображение. На тебе – особый знак, и завладеть им хотят очень многие!
С тех пор Президент несколько раз побывал у Власа, хотя всякий раз возвращался со всё большими сомнениями. Оставалась в колдуне некая особая сущность, ускользавшая от собеседника. Однако он снимал похмелье, и поэтому длинный лимузин президента время от времени появлялся во владимирском лесу.
Теперь был как раз тот случай. Ломило в башке и после вчерашнего приёма, и от событий дня, и от недавнего общения с генералами. Корнеевич, лавируя в рытвинах и пропуская пробегающие перед капотом деревья , говорил через плечо:
- Слетаю в воскресенье в Югостополь. Там нарисовалась интересная экскурсия на вершину Ай-Петри. Внучка зовёт. Коза… Давай вместе, Володя, а то ты заработался… И вообще – жениться тебе пора… да хотя бы вот на той самой Сонечке в ранге посла – она за тобой шлейфом следует… А ещё лучше - на любой моей племяннице.
Президент тронул пальцами виски и почти простонал:
- Ну – не надо на больную мозоль… Не пропусти лучше поворота к землянке…
- Не беспокойся, господин Президент!… Вот раздвоенный дуб, вот последний поворот направо… Опа! – Корнеевич даже выпустил руль и указал пальцем в правый угол лобового стекла, - а нас уже опередили!
Президент с усилием приподнялся с ушедшего под ним на ухабине сидения и увидел впереди, перед землянкой, большой чёрный внедорожник. "Какой-то чёрт принёс к атеисту Власу Патриарха Всея Евразии Микулу?" У Президента заныл запущенный зуб и, кабы не война с Поликанией, он велел бы повернуть обратно.

5
Они сидели вокруг одноногого столика на пеньках - Патриарх, как ворон, разметав чёрные крылья и Влас, вроде воробья, в своём сюртуке. Спорили, но примолкли, когда подошёл президент. Прогнувшись рукой за спину, Влас извлёк из ниоткуда треногую табуретку и новый гость тоже присел. Патриарх, набычившись, свирепо резал зрачками из узеньких отверстий на заросшем лице всю поляну, а Влас легко сказал:
- Вот, владыка не ко мне приехал, а к тебе, Президент. Я, признаться, как увидел его гроб на колесах, то подумал, что его на богословский спор потянуло… нужен ему Бог, как зайцу курево. А кстати, - именно попы используют мыслеобраз Бога на всю катушку. Как они ему прикажут, так Он и поступает, ибо сотворили Бога по образу своему. Думал, - Патриарх об этом со мною поспорит. Нет, говорит, не за тем приехал, - дождусь Гаранта и воздействую. И деньги мне давал, чтобы я тебе подсказал хлопнуть бомбой по Поликании.
Президент плотнее придавил табуретку – ножки мягко вошли в грунт по самые перемычки – и сердечно спросил Патриарха:
- Вам-то зачем война, владыка? Сказано ведь – не убий…
Патриарх встрепенулся и движение волнами пошло по его крыльям. Ещё миг – и он накроет своей тенью поляну. Не накрыл, но скрипуче и назидательно заговорил:
- Вы в Кремле избегаете встречи. Вот и вынужден поджидать тут. Во спасение державы. Во утверждение истиной веры в народех Поликании…
- Посредством атомной бомбы?
- Сказано : судить буду всякого по делам его!
- Чем же они Вам так не угодили?
Патриарх немного успокоился и буркнул:
- Не мне, а Вам, Владимир Дмитриевич…
Президент впервые с интересом посмотрел на монашествующего:
- Мне-то как раз соседняя страна ничем не досаждала, - начал он, но Патриарх властно («Что-то даёт ему силу говорить со мной, как с мальчишкой») одёрнул Президента: - Поликания нанесла Вам личное оскорбление: не далее как час назад в Югостополе взята в заложники Ваша жена София Лазаревна со чадами.
- Но я не женат! – отчаянно прокричал Президент. Патриарх скорбно и устало указал Власу рукой на гаранта конституции:
- Прости ему, Господи, ибо не ведает, что несёт нам тут в своём безумии. Хоть бы Вы, Влас Андронович, вразумили Ваше неверующие чадо. Сказано ведь в Писании: что соединено Богом, не может быть разъединено человеком. Вот уж впрямь страдалец: ему дали оплеуху по левой щеке, а он подставляет правую!
И резко повернувшись к Президенту, Патриарх попросту заорал ему в лицо:
- Бомбой их, негодяев, бомбой, пока они не зарезали твою бабу с детьми!
(«Точно – генералы дали ему полномочия сломать меня – отсюда такая смелость. Однако и я не лыком шит: пока Браслет Управления у меня – они бессильны»). Да я - холост, и никакой войны с Поликанией в природе не существует!
- Этого не подтвердит никто, - укоризненно начал Микула, но Президент резко перебил:
- Нет, есть кто подтвердит. Вот колдун Влас подтвердит. Мой шофёр Корнеич подтвердит. В машине газета «Глобэл» осталась – она тоже подтвердит. Едемте в столицу – и всякий нормальный человек на улице подтвердит! Мне что? – всех этих людей подводить под ответный ядерный удар! Ради Вашей призрачной религиозной миссии и ради подконтрольных рынков сбыта для наших толстосумов!.. Слуга покорный! Я приехал в эту чащобу за духовной опорой, а нашёл ещё большие сомнения. Влас, Влас – как же ты меня обманул в моих ожиданиях!
Резко поднявшись – табуретка косо выдернулась из грунта - Президент аршинными шагами метнулся к машине. Сизо пыхнув дымком, машина резко взяла и скрылась за деревьями. Ворон и воробей у пенька ещё с минуту посидели молча, и ворон сказал:
- Сухие крошки на твоём столе, брат. А на моём пития и яства в изобилии. У меня же питаются многие, и ныне кесарь не отворотится от стола моего к твоему скудному и потому воля земного владыки да в моём доме куётся.
С тем и отбыл с поляны в своём мрачном автоэкипаже. А Влас той же жёсткой ладонью смахнул со стола остатки хлеба и метнул их в широко раскрытый рот. Пережевал и сказал, глядя на захмаревшее небо:
- Труды наши праведные питают нас… Не подавился бы ты, владыка, дармовыми многими яствами.

6
Корнеевич гнал лимузин на предельной скорости. Президент велел немедля привести себя в посольство Изгонии. Только Сонечка Раиль могла объяснить раздвоившемуся в сознании Президенту, кто она – его жена или господин посол? Отсюда должно проистекать решение – бомбить Поликанию или считать её верной союзницей в противостоянии Соединённой Комморе.
- Включи-ка, брат, радио! – попросил Президент, и сейчас же динамик начал рассказывать о ходе полевых работ, о строительстве высокогорного лыжного катка и о том, что верный Конституции, Президент Тропинин не выдвигает своей кандидатуры на незаконный третий срок. Радио вещало в режиме совершенно мирного времени и лишь сообщение из той самой Северной Америки тревожило: там поставили на вооружение совершенно секретные дисколёты с неограниченным радиусом полётов. Зато Поликания закупила у нас серию новейших военных вертолётов и «…готова стать надёжной преградой на пути возможного продвижения войск Комморы на восток».
Президент явно почувствовал, как Браслет Управления стал жечь запястье. Он с трудом гасил в себе желание снять его и выбросить в приоткрытое окно. Корнеевич же весело болтал, строя планы на свои весёлые выходные. Для него не было вопроса: счастливая страна со своим счастливым президентом жила под мирным небом и гарантом этому миру был пассажир на заднем сидении лимузина. Только жаль, конечно, что седок отказывается от третьего президентского срока, однако:
- Какие наши годы, Володя! Да мы через один президентский прыжёк вернёмся в Кремль, ещё и женимся к тому ж. Да вот хоть на моей третьей племяннице – на Аннушке. Она у меня в министерстве туризма альпийским отделом ведает! Коза…
Машина ввернулась в столичную улицу и уверенно обошла справа большой чёрный внедорожник. Через двадцать минут президентский лимузин проскользнул в створки ворот посольства Государства Изгония.
Сама госпожа посол, в приличествующем случаю строгом женском костюме, приняла высокого гостя. Чёрные ребята из службы протокола провели их в залу для приёмов, и хозяйка с гостем уселись в роскошные расчехлённые кресла напротив друг друга. Привыкшие быть всегда при госпоже посол и при этом почти незаметные люди наполнили их фужеры, и хозяйка приёма лукаво подняла свой:
- Всегда рада видеть руководителя великой державы в стенах посольства. Это свидетельствует о духе дружбы и сотрудничества между нашими народами!
Она внезапно понизила голос и зашептала, зажимая рот и лучась сияющими глазами:
- Володька… ты восхитителен! Такой ночи, как нынешняя, у меня в жизни не бывало… я всё ещё не отошла от твоих ласк и поцелуев!
Она убрала от губ ладонь и громко официально продолжила:
- Правительство Изгонии всегда находится на вашей стороне в глобальном споре с Соединённой Коморрой. Вы можете рассчитывать на нашу помощь во всех сферах нашего сотрудничества… - И опять – шёпотом: - Я сумасшедшая, да?
Президент поглядел сквозь фужер на просвет и ответил:
- Да нет… Это я сумасшедший. У нас ведь двое детей, не так ли?
Теперь на свой фужер посмотрела госпожа посол. Горькая складка отметилась в уголке её рта:
- Увы, Володя. Медики сказали, что насладиться счастьем матери мне не дано – я бесплодна от рождения. Может, - она посерьёзнела и плотнее уселась в кресле – от этого я и пускаюсь с тобой во все тяжкие. Такая жена, как я, никому не принесёт счастья. А уж тебе, молодому и здоровому – тем более. Однако я хотела поговорить о поставках оборудования для нашего подводного флота, - снова перешла на деловой тон госпожа посол, но Президент поднялся и вышел вон, оборвав аудиенцию.
Он теперь твёрдо понял, что никакой войны нет. Представление о ней – это фантом, мыслеобраз. И другой фантом – волновая сущность его генералов – требует нанести по настоящей Поликании настоящий ядерный удар. То есть – чудовищный мыслеобраз войны вырывается в реальную жизнь. И граница этих двух миров сошлась с сокрушительной силе его Браслета. Говоря языком физиков – перевести беду из волновой сущности в корпускулярную – было теперь в его, и только в его власти. Он, колхозный бригадир Володька Тропинин, становился единственным гарантом мира. И слава Богу, что ему в последний момент хватило сил вернуться к реальности. «Да, - окончательно определился он, - никакой войны нет. А чтобы впредь не сходить с ума – надо жениться. Но только не на бездетной Сонечке… да вот хоть на одной из племянниц Корнеича. А что – девки деревенские, сочные, плодовитые. Да и никакие злодеи на них не польстятся».
Окончательно выздоровев, в хорошем настроении, Президент опустился на заднее сидение лимузина. Корнеич отсутствовал, – видимо, отлучился за газетами. Президент ногой отодвинул в сторонку вездесущие комнатные тапочки на полике и, слегка задремал, откинув голову. Наглый взъерошенный воробей с той стороны стекла старался достать клювом до остатков торта на задней панели.
Разбудил его эфирный шорох и треск. Президент встрепенулся и услышал из динамика, пождключённого к шоферскому мобильному телефону отчаянный женский голос:
- Дядька, это твоя племянница Юля! У нас тут в Югостополе чёрт-те что творится – альпийские стрелки из Поликании расстреливают город из орудий, а нашу группу альпинистов взяли в заложники! Алле, алле! Дядька – они пять миллионов выкупа за меня требуют, гады! Дядька… дядька, ну подними ты трубку!.. Козёл.
И телефон замолчал. Даже не мысль, а какая-то волна коснулась сознания: «Надо срочно справиться о других племянницах Корнеича - вдруг всё-таки не всё так безнадёжно?». Но волна бесследно отхлынула, и мысль о гудящей над его страной войне враз придавила к сиденью. Президент въявь уменьшился в размере, а всю машину заполонил серый сумрак. Браслет передавил руку и буквально прожигал кость. Володька Тропинин рывком открыл дверь, чтобы убежать. Но дверь раскрылась лишь частью, упершись в препятствие. Президент лишь глянул на это препятствие – и его отбросило назад, к комнатным тапочкам.
Больной зуб воспламенил челюсть, и жар кинулся в мозг, расколов голову надвое.
Выйти ему мешал большой чёрный внедорожник.

Март-май 98.
г. Бирюч