Сомелье

Когда кого-нибудь (например, меня) презентуют как «знатока вина», всегда вспоминаю рассказ старинного приятеля.

Дело было лет пятнадцать уже назад. А то и больше. Приятель мой сколотил состояние на торговле лесом - и спустил его (не все, конечно, так что не стоит за него переживать) на воплощение мечты: открыл собственный ресторан.

Сам ездил во Францию,  учился  едва ли не в Сordon Bleu, выписывал поваров, а кассу блюсти поставил верного бухгалтера, с тремя ходками, большого специалиста по сплаву кругляка налево. Все получилось,  ресторация заработала, верные клиенты засиживались за полночь, и только одно угнетало счастливого ресторатора. Не было у него сомелье. А сам он, как ни пытались мы приучить его пить вино, отличал разве что красное от белого, и то на цвет, и по старой лесозаготовительской практике спасался водочкой.

Однажды в зале возник хорошо одетый, холеный, несколько отстраненный, почти надменный молодой человек. Он подходил к столикам с винной картой, и вид у него был  как у профессора, что-то терпеливо объясняющего отстающим студентам. Сомелье, поняли мы.

Молодой человек учился три года в Бордо. Он знал все великие года Бордо, Бургундии и Кот-дю-Рон за две трети века. Если взгляд собеседника сползал на нижние строчки винной карты, на вина итальянские и Нового света,  взгляд сомелье становился холоден,  губы кривились в презрительной усмешке. В Бордо его научили не любить вина Нового света.

Наша компания не пользовалась благорасположением сурового юноши, как я подозреваю, за пристрастие к гевурцтраминерам, а может, и за какие-то иные преступления и грехи.

С появлением сомелье ресторан моего приятеля окончательно утвердился в десятке лучших заведений города. Французский раздел винной карты разросся, как гусь, откармливаемый на забой, Монтепульчиано и Барбареско покинули поле боя, и лишь Бароло каким-то чудом зацепилось за последнюю страницу. Когда я попросил у сомелье южноафриканское, он одарил меня взглядом, каким, должно быть, Наполеон обводил поле битвы при Маренго. Франция победила и тут.

Определился и поставщик – крупный  виноторговый дом из Парижа.

Однажды, в октябре , когда столики из сада уже занесли в подвал и закрыли террасу, а в каминном зале уже разжигали вечерами огонь, в ресторан прибыл высокий гость. Почетный советник президента виноторговой компании. Легендарный винный критик, беспощадного пера которого побаивался, говорят, сам старик Террайль. Автор нескольких книг, консультант винных аукционов, разоблачитель искуснейших подделок – невысокий красноносый старикан со съехавшей набок бабочкой, любивший вино страстно и беззаветно.

Они ужинали втроем, в каминном зале – мой товарищ, сомелье и парижский визитер. Из погреба приносили все новые бутылки: советник решительно манкировал правилом  винных дегустаторов -  не пить, а лишь обволакивать рецепторы винной влагой. Втайне мечтая о запотевшем штофе, пил вино и хозяин. Сомелье же блистал весь вечер, обращаясь к советнику как к безусловно авторитетнейшему, но уже слегка, может быть, устаревшему, отошедшему от реальных дел живому памятнику. Он рассказывал о новых купажах, о преимуществах  морской перевозки вина перед воздушной (или наоборот, - французский моего приятеля не позволял ему вдаваться в такие подробности), о неожиданно избыточной танинности Сент-Эмильонов 87 года…

Кончился ужин коньяком далеко за полночь. Усаживая в машину изрядно захмелевшего гостя, хозяин решился задать вопрос, видимо, мучивший его последний год:

- Ну, как? – спросил он, кивнув в сторону каминного зала, где они оставили блестящего знатока.

- Фантастик! Манифик! – не очень трезвым голосом ответствовал легендарный старик. – Поверить не могу! Сам всю жизнь этим занимаюсь, и так ничего и не понял. А тут – три года, и все, все постиг!