Петербург. На Неве-реке

Захватила столичная суета, недосугом своим эгоистическим вытеснила всякую возможность быть последовательным и аккуратным. Но зато теперь, через месяц пребывания здесь, я имею сообщить вам многое.

Не могу не остановиться прежде всего на моменте своего первого въезда на Невский. Николаевский вокзал, как вы знаете, фасадом своим выходит на Невский у Знаменской площади. И вот сразу из вагона, то есть во всем привезенным в нем сибирским духом, вы попадаете сразу в котел, кипящий на парах изысканной цивилизации... А это так кружит голову, что не мудрено свалиться от угара под первый же трамвай или автомобиль.

Но на этот раз я не оставлял вещей на хранение на вокзале и не шел искать сперва комнату, а сразу же сел на извозчика с резиновыми шинами и на рессорах, с крытым, слегка откинутым верхом (Вы только подумайте), и плавно, совсем по-губернаторски, покатил вдоль по Невскому...

О, не скрою от вас, я испытывал чистейшее наслаждение от удобств всей этой звенящей и сверкающей культуры, которая ослепляла и оглушала меня и которую я тотчас же сравнивал с дикостью и первобытностью родного Алтая, где созерцание природной красоты дается ценою риска для жизни...

Да, я сравнивал, и оттого, что контрасты слишком резки, я ни на минуту не забывал, что надо все это запечатлеть в памяти и сознании, чтобы потом, когда снова буду где-либо под снежными обвалами, или на альпийских болотах, или на бродах ужасной Шихалихи, или над головокружительными пропастями Сугаша, по дороге с Бухтармы на Уймон1, чтобы потом ярко вспомнить, как все танцует и поет, блещет и смеется на Невском...

Вы, конечно, знаете, что этот пункт северной столицы по заслугам должен быть назван сердцем Петербурга, куда ежедневно приливает и стекается все живое, как на главную артерию. Теперь же, благодаря трамваям, "кровообращение" Петербурга стало еще бойчее, бешенее. Люди здесь -- это только кровяные шарики, они в отдельности, как личность, не существуют.

Они -- только частицы толпы, огромной, тысячеголовой, нелепой по своей бессмысленности и беспощадной по бессердечию. Берегитесь попасть ей под ноги: раздавит, размелет в пыль и унесет на подошвах в разные стороны. Здесь нет генералов и простяков, нет княгинь и проституток -- здесь только равноправные члены толпы... "Равноправные" -- звучит гордо, но Бог с ним, таким равноправием, впопыхах которого нет места сердцу и человечности, а есть только алчное любопытство к кричащим зрелищам или эпизодам... Вот свалился пьяный на панели, -- и толпа уже сгрудилась, уже сомкнулась в плотное кипучее кольцо и засматривает, хохочет или гудит -- без мысли, без нужды, без сознания... Придите в эту толпу с громким голосом и большим дерзновением, и вы поведете ее куда угодно, как огромную баржу на буксире... Это какая-то слепая стихия, могучая, как природа, и беспомощная, как туча под ветром.

И самые улицы, например, Невский, -- это какая-то глубокая и мрачная канава, закутанная сверху вечным дымом и туманом и загороженная с боков крепкими, глазастыми и вечно горящими жадностью стенами, как будто тот, кто нагромоздил их, знал, что для толпы нужны крепкие перегородки, что ее, слепую и дикую, надо сдерживать и держать в строгих, узких и глубоких канавах...

И правда -- как ничтожна, как слаба эта людская вода с высоты этих стен... Какие-то черненькие микроорганизмы крошечными шажками суетятся друг около дружки, снуют, бегают, и все такие бедные, бедные в сравнении хотя бы с той простотой и неуклюжестью, с той надсадой и нищетой -- какая есть в деревне...

Вот толстый господин идет в цилиндре. Наверное, банкир... Но он мне жалок. Вся жизнь его -- тускла, как куча старых, захватанных денег... Что из того, что он может купить все блага жизни? А вот мне, нищему, кажется, что покупные блага не есть блага... Не купить, например, ни за какие деньги уменья, чуткости молится Богу, растворенному в природе. Не купить истинной любви и дружбы, способности творить, не купить и не купить понимания жизни...

Вот и я здесь совсем теряюсь среди всего, что окружило и охватило мое внимание... Не только понять все, усвоить и обсудить -- нет возможности даже увидеть все, хоть бегло!.. Так много создали эти маленькие, замкнутые в каменные канавы микроорганизмы... Эти суетящиеся капельки живой воды отражают в себе такие мудрости и дали, что диву даешься, столкнувшись лицом к лицу с их творениями, возвышающими сердце и душу человека!

Вот приведу в порядок свои мысли и поделюсь с вами хоть частью того, что так или иначе удержалось в моем сознании...
А пока -- привет вам в даль глухую!..
Георгий Гребенщиков,

12 ноября 1912 г., Санкт-Петербург