Петербург. В Таврическом дворце

При содействии нового члена Государственной Думы Василия Михайловича Вершинина мне удалось добыть входной билет в Таврический дворец1 на открытие 15 ноября:

- Русского Парламента 4-го созыва...2

На билете, в числе других, черным по белому прописаны следующие строгости:
- Без права передачи.
- Для имярек.
- Ложа председателя.
- Стоять...

- Возвращается при получении верхнего платья.

- В случае сомнения в личности, заведующий охраною может отказать в допуске в здание дворца...
- Вторичный вход по тем же билетам не допускается...

- Отнюдь не дозволяется выражать каким бы то ни было способом одобрение или порицание.
И т.д., и т. д.

Все-таки я отважился пойти. Соблазн слишком велик - открывается 4-я Государственная Дума. Таврический дворец от центра далеко, и туда трамваи не ходят. Туда черепашьим шагом тащатся конки.

Со Знаменской площади сажусь на верхний этаж3. Оттуда лучше видно вокруг. Пара крупных лошадей легко тащит огромный вагон, четко стуча подковами по каменной мостовой. Длинной вереницей нас обгоняют извозчики с депутатами. Избранники страны стягиваются к месту своего назначения.

В конце Знаменской улицы нам пересадка на другую конку. Едем вправо, потом влево, потом все-таки вправо - к Таврическому саду и по Шпалерной. Сад большой, в нем много обнаженной зелени: снег стаял. Оранжереи. Соседи студенты острят:

- Здесь выращиваются депутатские отношения к русской конституции.

- Нет, здесь приучаются к растительной жизни...

Пошли казармы, казармы, казармы. Масса военных, постовых. Разъезды. Наряды. А вот среди низменных желтых казарм и приземистый Таврический дворец. Чем-то средневековым веет от этого широко и хозяйственно построенного здания со стеклянными куполами. Ход для публики с Таврической улицы. Для министров и депутатов со Шпалерной - парадный.

Через обширный двор по кривому дощатому тротуару - к подъезду длинный путь. Страшно: швейцар - что твой генералиссимус!.. Громадный, седой, суровый, в медалях. А там другой, а там третий. Много.

- Ваш билет?

Это повторяется довольно часто. На лестнице пристав, на другой -другой... Билет так и держу у сердца, на виду. Капельдинер услужливо снимает пальто и с достоинством берет вперед "на чай"... Мне все любопытно, и я стараюсь все запомнить, чтобы поделиться с вами. Дальше, у каждой новой двери - новый важный страж. Все это как-то подавляет.

Но иду дальше - не бежать же обратно? Покажется подозрительным, остановят еще... В круглом зале идет молебствие, слышно пение молитв, а вскоре - многолетие, покрываемое оглушительным гулом "ура!". Затем тотчас же народный гимн:

- Боже, Царя храни!

И еще долго носится под сводами дворца многоголосое "ура".

1 Архитектурный памятник в Санкт-Петербурге, бывший дворец князя Г А. Потемкина-Таврического, построен в 1783-1789 гг. архитектором И. Е. Стасовым. В 1906-1917 гг - место заседаний Государственной Думы.
2 4-я Государственная Дума действовала с ноября 1912 г по февраль 1917 г, формально была распущена в начале октября 1917 г.
3 Имеется в виду второй этаж вагона конки, так называемый "империал"

Без четверти два. Прохожу в ложу Председателя Думы и в уголочке у могучей колонны становлюсь, хотя есть свободные стулья. Сказано: "стоять", ну и подчиняюсь. Тут я больше чем где-либо понял - почему депутаты так быстро становятся послушными...

Осматриваю сверху зал заседаний. Тринадцать рядов кресел идут полукругом и лучеобразно рассечены от центра красными дорожками. Впереди массивный портрет Государя Императора. У ног его окруженное барьерами место председателя, ниже - трибуна, по правую сторону - ложа министров, по левую - ложа канцелярии Думы. Еще ниже, у барьеров - стенографы...

Все места пусты. На пюпитрах каждого депутата лежат чистые листы бумаги, блокноты и печатные наказы Государственной Думы.
Чистота, массивность, стиль.
Но лучше всего потолок. Это громадное сплошное окно в гигантской белой раме, которая поддерживается массою белых круглых колонн. И дневной свет, льющийся сверху, по мере угасания дня постепенно сменяется светом электричества, которое в сотнях лампочек спрятано под "рамою". По карнизу потолка идут как бы желоба, в которых горят лампочки так, что прямого света их не видно, но видно обильное отражение его на белой раме; и богатый, преломленный в потолке свет представляет собою четыре желтых утренних зари, освещающих весь огромный зал. Свет получается большой и мягкий, исключающий необходимость освещать пюпитры, столы и стены.

Видна былая роскошь и изящный вкус, и кажется, что в огромном зале, между колон, носятся тени Екатерины Великой и князя Таврического. Я даже представляю себе, что из круглого зала несутся не крики "ура", а шумный гул воскресших и несущихся в вихре буйного танца современников Потемкина в белых париках, в чулках и цветных камзолах...

Но вот после двух в зал заседания быстро вливаются депутаты и наполняют его тем гулким и непрерывным журчанием, какое создает только громко разговаривающая, смеющаяся и движущаяся живая толпа... В этом слышно всегда что-то зоологически бесформенное. Нельзя понять ни одного слова, не слышно ни одного отдельного звука: все слилось в одну сплошную тягучую ленту звуков. Режет слух и дергает нервы...


Вот она, посланная страною лучшая часть народа! Сюртуки и фраки, смокинги и пиджаки, поддевки и какие-то жупаны... Смазанные сапоги и зеленые опояски, рясы, рясы... Плешины, масса плешин... Сверху их только и видно.

Некоторые депутаты, что в простых куртках и высоких сапогах, по покатому паркету ходят, как по льду, осторожно и расставив ноги.

В кулуарах - изысканная публика, и я часто слышу: "князь", "графиня", "барон", "ваше превосходительство"... Но сплетничают совершенно так же, как барнаульские кумушки или бездарные фельетонисты бездарных газет... и плешина Пуришкевича1 привлекает их не менее, чем, например, Ньютона привлекало звездное небо... Звонок, и место председателя занимает сенатор Голубев, а ложу министров - весь кабинет. Водворяется тишина.

* * *
Остальное все вам известно из агентских телеграмм и стенографических отчетов, и повторяться я считаю излишним. Я приведу то, что мне показалось характерным для русского парламента.
Когда избрали большинством голосов в председатели г-на Родзянко2, все правое крыло демонстративно покинуло зал. Когда же Родзянко стал говорить свою речь, то часть правых задержалась в дверях и оттуда ревела "браво" и дружно аплодировала...

Часть правых осталась и в зале, и я видел, как один священник тянул другого за рясу из зала, а тот не хотел уходить. Я думаю - это новичок, и ему любопытно было поглазеть на массивную фигуру Родзянко, обладающего к тому же чудовищным голосом...
Георгий Гребенщиков.
P. S. Ну что мне делать, если этакое, например, "Утро Сибири" поторопится узнать себя и разобидится?!. Не виноват же я, если его берет горе по поводу и без повода!.. Бедненькое!..
Г. Г.
________________________________________
1 Пуришкевич Владимир Митрофанович (1870-1920) - монархист, один из лидеров крайне правых во 2-й-4-й Государственных Думах.
2 Родзянко Михаил Владимирович (1859- 1924) - председатель 4-й Государственной Думы