Миска с супом или позвольте самореализоваться

Серёга. Сейчас он уже давно не мальчик. Сам отец семейства и уже даже стал дедом! Странное ощущение  - когда наши ученики становятся мамами и папами, и тем более - бабушками и дедушками, ведь они для нас до сих пор - просто дети. Когда мы впервые приходим работать в школу, то наши первые ученики из старших классов бывают младше нас всего-то на 4-5 лет...)
Серёгиным выходкам посвящено самое большое внимание в моих "педагогизмах". Потому что он был один из самых первых, один из самых трудных, один из самых постоянных участников наших первых походов со школьниками. Мы с ним были друзьями и после его окончания школы долгое время. Он не стал ярым фанатом ни туризма, ни спорта, но спустя много лет всегда признаётся, что если бы не походы, которые иногда отвлекали его от проступков, то ещё неизвестно, как бы сложилась его судьба.
Серёга был в школе для учителей словно болючая заноза на видном месте. И школу прогуливал, и из дома убегал, и  в кампании разные попадал, и курил с малолетства,  и по разным комиссиям по делам несовершеннолетних его таскали. Грубиян, хам и насмешник, с ним лучше не связываться – себе дороже будет, говорили учителя. Но, хорошего в нём было больше, чем плохого: он всегда был отзывчивым на любовь, внимание, сочувствие. Простая улыбка или юмор в ответ на его пошлость всегда его обескураживали, и он словно начинал стесняться того, что только что вылепил вам в лицо. Небрежно, невзначай брошенная похвала в его адрес вызывала в нём ухмылку, которой он прикрывал свою растерянность, а чуть дольше обычного задержанный на нём внимательный и понимающий взгляд собеседника вмиг делал его серьёзным и взрослым. Стоило попросить его о чем-то: «Серёга, ну кто ещё это сможет, если не ты, а?», - и он не отказывал. А ещё он очень легко влюблялся: в девчонок, мотоциклы, соревнования, танцы, рискованные авантюры.… Однажды выяснилось, что он  влюблён в походы…
     Уставшая матушка на пороге встретила нас, организаторов похода для школьников,  неласково: «Намучаетесь вы с ним. Да и к чему эти ваши походы ему, ещё больше распоясается….  А, впрочем, забирайте, хоть отдохну от него недельку…»

В свой первый категорийный поход Серега пошёл самым младшим в группе. Среди  десятиклассников он, семиклассник, был несмышленым юнцом. Но такая роль ему была не «по приколу», и он важничал, умничал, чтоб казаться взрослее и умнее, чем есть на самом деле. Он не позволял никому даже думать, что он маленький, и, сопя, нёс наравне с взрослыми ребятами свой рюкзак, и разгружал больших девчонок, когда они хныкали. Никакие замечания и советы в свой адрес со стороны  ребят он не принимал (не учите учёного!).  А замечания руководителя Андрея Сергеевича  выслушивал, терпеливо сцепив челюсти, чтоб не огрызнуться, но только при условии, если они сказаны один на один, без свидетелей. (Ещё не хватало, чтобы над ним начали смеяться старшие!) При группе делать ему замечания - было чревато хамством, огрызанием, демонстративным непослушанием, или ещё, чего доброго, убежал бы психовать в лес, ищи его потом, время теряй и нервы...
Однажды на обеденном привале, он чуть не разбил голову обухом топора кому-то из мальчишек и его, конечно, дружно всей группой начали воспитывать, и учить, как надо правильно колоть дрова (спиной к окружающим, на расстоянии). Он что-то буркнул, типа «да он, гад, сам подлез под топор», а потом, надувшись на весь белый свет, взял топор и начал искусно так, играючи, вытёсывать в лежащем бревне «лунку» для своего сидячего места. Этакое «креслице». Посмотрите, мол, да я лучше всех вас этот топор в руках держу. (Топором он, и  вправду, владел хорошо. Всё-таки, единственный мужчина в семье,  жил в деревенском доме с мамой, сёстрами и бабушкой.)
     Лунка для попы готова. Сел, примерил. Ещё подтесал. Вторую лунку готовит. Группа хохочет: «Да ладно, Серёга, мы-то и так посидим, привычные». Молчит, ухмыляется. Много, мол, вы понимаете. Вытесал лунку поменьше.  Зачем она ему, такая маленькая  – думать группе было некогда, да тут еще как раз и суп подоспел, а дежурный начал разливать его по тарелкам. Вокруг котла – оживление, и про Серёгу все как-то позабыли.
     Пошвыркали первыми (самыми вкусными) ложками борща, и когда скорость поедания обеда начала потихоньку снижаться, вспомнили про Серёгину лунку. Подняли на него глаза и все в раз  занедоумевали:
      -    Ты  почему не ешь?
И на дежурного:
      -    Ты почему ему не налил?
      -    Да наливал я всем! Он, наверное, уже слопал!
Вмешивается руководитель:
- Где твоя миска?
- Вот, - показывает на маленькую лунку, в которую вставил миску.
- А суп где?
- Съел.
- Не ври. Пролил, что ли? –  руководитель стиснул зубы.
- Съел.
Тут начальник увидел дымящиеся нити сушёно-варёной капусты, которые Серёга быстро и незаметно загребал ногой под бревно. Ну, ясно. Нельзя сейчас поднимать его на смех при всех, вон какой самолюбивый. Итак уж получил от ребят. Начальник молча налил ему добавки и сердито шепнул:
- Не вздумай опять ставить на бревно!
Серёга, гордо вскинув голову, берёт миску и вновь демонстративно ставит на бревно.  Берёт ложку, и начинает есть. Но вот кто-то на другом конце бревна встал, оно покачнулось, и Серёгин суп опять дымится на земле. Вокруг внезапно сгустилось напряжённое молчание. Ложки застыли у ртов, а гневные взгляды начали метать искры то на Серегу, то на начальника. Кто-то буркнул: «Ну ты урррод…»
- Добавки никому не будет, - объявил стальным голосом начальник, и налил в Серёгину миску третью порцию супа. Серёга, уже чувствуя себя «не в своей тарелке», в прямом смысле слова,  начинает что-то бурчать под нос о том, что миска была горячая, и он просто не хотел обжигать руки, да ещё на себя пролил бы….
Но упрямый характер не позволял ему сдаться, и он, пересев уже на землю, поставил-таки миску в первую широкую лунку для попы, но не учел, что та лунка была предназначена по размеру для другого объёма…. Дальше уже догадаться не сложно. Миска, наполненная до краёв, поехала, расплескиваясь, и когда вся группа уже возмущенно заорала на Серёгу, он схватил за горячие края алюминиевую посудину, чтобы её поймать и поставить на землю, обжёгся, и…. выронил.
     О! Какой тут начался переполох! Высказаться в Серёгин адрес «парой ласковых» посчитали нужным все. Кроме начальника. Тот, просто молча, с лицом, похожим на бурый гранит, вылил ему свою порцию обеда, поставил его миску к бревну, и, выдержав выразительную паузу, сказал тоном, не допускающим обсуждений:
- Делай с ним что хочешь. Можешь вылить себе на голову. Но это был последний суп, - и для убедительности пнул пустой котелок.
Серёга понял, что этот суп лучше съесть, не нарываясь. Под тяжелыми взглядами группы он медленно скрёб ложкой по миске. Борщ вставал поперёк горла. Голодный начальник «гипнотизировал» Серёгу застывшим взглядом удава до тех пор, пока миска не стала пустой.
Вечером любителю топорных самоделок было поручено ежедневное изготовление колышков для палаток и таганов для костра до конца похода. Парень так увлёкся своими обязанностями, что на каждом вечернем привале мы ещё имели и полки для посуды, и сидячие места у костра для дежурных и группы. А мы, молодые руководители, поняли, что в детской группе иногда надо поручать участникам делать то, что им привычней и больше нравится, а не то, что Вам нужно, и что Вы хотите от него получить. Сделай его ответственным за то, что он умеет.
     Спустя несколько лет Серёга сознался, что это был самый трудный в его жизни  обед.