Лонг-лист конкурса Время и мы

1. Новогодний вечер перед саммитом зверей
Альфира Леонелла Ткаченко Струэр
    Снег крупными хлопьями опускался на ветки елей и сосен. Ночь стояла такая тихая, что слышно было, как шелестят снежинки о ветки и сверкающиеся искорки прыгают по шапкам, уже давно прошедшего снега. Все звери спали. Лишь иногда встрепенётся где-нибудь сонная ворона или пробежит заяц в белой шубе.
    Медведь шёл по лесной тропе и размахивал своей большой сумкой, в которой уже лежало немного туесков с мёдом и несколько банок с малиновым варением. Он только что приехал с большого леса, что в больших горах огромной реки. Звери уже почти договорились о проведении саммита, о размещении построенной избушки Бабы Яги, о замке Кощея Бессмертного, о домике Красной шапочке, об особняке Кота Котофеевича. Медведь шёл и недовольно думал:
- Вот, смотри-ка ты, я, Медведь, в лесу живу уже давно. Все звери Сибири меня знают. А вот ты подишь-ка, Баба Яга для них главнее. Кто это в нашем лесе хозяин, я ведь правильно рассуждаю? Как же так. Баба Яга будет жить в недавно хорошо отстроенной избушке на курьих ножках с крашенными резными наличниками, с окнами хамелеонами, с водопроводом и комфортабельным туалетом и ванной – джакузи. А Кощей Бессмертный? Он итак живёт в замке. На горе. Что стоит далеко в лесу, за высокой сопкой. Что ему-то ещё надо? Живи себе. Ан нет, ты ему подавай замок с отоплением, при гостиной для балов. Он видите ли, такие гостиные в Париже видел.  И теперь заказывает себе новую мебель из Италии. А эта-то, смотрите-ка, ворона-то! Это же надо же, купила себе смартфон и телевизор с экраном 32 дюйма и смотрит себе теперь все каналы со всего мира. Как же так. Я, Медведь, главный хозяин леса, живу до сих пор в берлоге. Ни тебе ни кроватей французской спальни, ни тебе посуды викторианской эпохи. Обидно. Завтра же налажу порядок в лесу. Не бывать нашему Медведю бедным!
  Медведь шёл и скоро ему попался суслик, который рылся в сугробе.
- Эй, суслик, ты чего это тут роешься в помойке, снежной?
- А, это я, дяденька Медведь, корм себе ищу. Вдруг госпожа Ворона что-нибудь вкусное выкинет. Вот, смотри, какую я себе косточку от индейки нашёл. Теперь весь Новый год праздник в моём доме будет. Жена вчера ещё полбанана нашла и мандарины, правда немного гнилые. Но ничего, наши дети и такие есть привыкли.
- Ну, ты, батенька вообще?! Как же так?! Ведь и работа у вас у всех есть. А ты здесь на снежной помойке роешься?
- Работа есть, дак ведь платят нам Русалки очень мало. Им, видите ли, на балы с Котом Котофеевичем деньги надо. Вот и не достаётся нам-то.
- Ладно, скажу я про тебя на саммите. Может быть, их царь зверей-Лев, сжалится над вами. Даст хоть немного свежих бананов. Не знаю, успеют ли к Новому году прийти-то. Они ведь по дороге почти все пропадают. Как сквозь землю. Мы на саммите будем ставки на нашу речку повышать. Воды много течёт в ней. А вот пользуются звери не по правилам. Вот и поставим мельницу в том краю леса, для подачи воды в нормальном режиме.
- А как же мы, простые звери-то будем опять? Ведь как-то ставили мельницу или как его там, Баба Яга у себя в хоромах ставила счётчик. Ведь никто, кроме неё не видал больше  воды. Так она со Змеем Горынычем и гуляла одна. Свой ведь, в доску, не продаст. Вот и пойми саммит-то ваш.
   Медведь опять пошёл по тропе и вскоре был у себя в берлоге. Над берлогой высилась недавно купленная антенна с многоканальным действием. Жена медведица сидела за маленьким столиком и красила когти. На голове в волосах были накручены  бигуди. Мишутка сидел в наушниках и слушал последние новости по скайпу от своего друга белого медведя.
- Ох, и бедно я живу, - вздохнул Медведь и сел в кресло с пушистым ковром и налил себе холодного коктейля с виски, – И чего это только им, зверям-то надо? Ведь живут как хорошо. Все компьютеры имеют, последней модификации. Переговариваются только по скайпу. Никого на улицу уже не вытянешь. Раньше – то мы возле ёлки хоровод водили. А теперь. В сауну надо хоть Кощея Бессмертного пригласить. А то так и останешься один на своём кресле. Эх, наша жизнь лесная, бедная! Во только саммит и ждёшь. Только там и решат звери со всего света о правильном направлении строительства жилья для зверей.
  Медведь засыпал уже, а ему Ночная Фея шептала на ушко:
- Что ты Мишенька, ты ведь у нас самый счастливый. Тебе, наверное, медаль дадут за твои заботы о нас. Вот  смотри, какое у меня платье-то стало, после одного только концерта Гуси. А палочка? Что с ней стало?... Уже почти и не машет. Я ведь всё для вас старалась. Не забудь и меня-то. А там, глядишь и ракету тебе выхлопочем. Будешь у нас далеко в небо летать и новости привозить с других планет. А я уж постараюсь для тебя-то. Всё исполню, как ты захочешь. Русалки, эти мокрохвостые, тебе восточные танцы станцуют. Мёд рекой будет литься. И Медведиха, тсс..., твоя, каждый квартал на Средиземное море и Канарские острова будет ездить. Спи, ты, родненький наш. Тсс...

25.11.2011 года.

2. Сушёная рыба
Евгения Козачок
Рассвет. Закончила очередную историю, рассказанную знакомой. Пишу. Описываю реальные события из своей жизни, жизни родственников, знакомых, друзей, соседей.  Мозг нашел возможность защитить меня от проблем, заполнивших каждую извилину.  Нашел доминирующую и приказал: «Пиши о жизни других, их бедах, горе,  проблемах. Отвлечешься от своих. А главное поймешь, что  практически нет людей, семей, живущих одним счастьем. В жизни  полосы черные в два-три раза шире белых полос».
Разум – понимает. Сердце – не приемлет разность размеров полос. Равность – приемлема. С ней жить сподручнее.
Ночью не спалось. Размышления над  чужими судьбами кратковременны. Писалось быстро. А жаль. Медленнее бы. И тогда бы позже пришла мысль: «А что сегодня готовить для шестерых? Раз - картошка, два – картошка уж в горле застревает. «Олейна» - на дне. Мука в трехкилограммовом пакете – до средины». Господи! Снова проблемы быта  вытесняют со всех уголочков мозга позитив. Необходим тренинг: «Утро прекрасное, солнышко светит, деревья зеленые, цветы цветут, вода мокрая  как по фильму «Последний бойскаут».  Ого! На термометре 30 градусов жары. Утро, а уже 30! Дышать нечем. Включить вентилятор? Так на электроэнергию повысился тариф. Да что же это такое? Снова мысль не в «плюс» плюхнулась, а в «минус». По поводу «плюхнулась». Это же здорово, пойти в ванную окунуться, охладиться, остудить разгоряченный мозг. Как же охладилась! Кран – змейкой зашипел и - ни капли. Вчера в районке прочитала ответ начальника ЖЕК на многочисленные жалобы односельчан:

- Нет воды, пишите заявление. Комиссия придет и посмотрит, так ли это.
Парадокс ответа в том, что ЖКК, отключив воду, требует заявлениями напомнить им об их же отключении. И пока воды в кранах нет - на заявление реакции нет, комиссия не приходит. Воду подключили – комиссия, из числа отключающих эту воду, тут как тут:
- Ну и зачем писать заявления и требовать перерасчет, вода же есть. Платите  стопроцентно! Не пробивная «логика».  Хоть  «снизу» «доверху» пиши – бесполезно! Рука руку моет. Они моют руки, а мы на  сухую, как картину пишем «сухой кистью». Есть такая техника в изобразительном искусстве. Снова – негатив.
 
Настраиваюсь на позитив – внучки радуют успехами в музыкальной школе. Обеих к областному конкурсу готовят. Когда играют – забываю обо всем. Слава Богу  пенсию на сто гривен увеличили. Половина оплаты за обучение. И то уже легче будет. Не учла, что в старшем классе и оплата будет больше, так что сотка не сильно то и подсобит. Ничего – прорвемся. Если мыслить положительно, то и оплату одолеем, и в конкурсе победим. Главное мыслью не отклоняться в негатив.  Ой! Что-то утренний тренинг абсолютно не удался. И сна, как на зло, ни в глазу. А надо бы поспать. Во сне и проблемы - на задний план. Там я часто летаю. Говорят, если снится, что летаешь, значит растешь. Я старая, уменьшаюсь и все же – летаю. И сны не тяжелые, не предрекающие. Благодать! Бессонница не дает эту благодать испытать в полной мере и по желанию продлить до забвения. Не спится ни ночью, ни утром, ни днем. С ежедневным: убрать, приготовить, накормить… - справилась. Не могу справиться  с основной в данный период  проблемой – где и как заработать деньги,  чтобы рассчитаться с долгами. Деньги, и не малые, пришлось занять  на лечение и операции сыну. Сейчас не только операция дорого оплачиваемая. Одно пребывание в больнице  обходится в тысячу гривен  в месяц, не считая заоблачные цены на лекарство. Да еще такие, что и в Украине то их нет. Приходится искать по всему СНГ и за его пределами. А это уже заграница. И значит новая проблема и удвоено-утроенные расходы. Не дай Бог заболеть и лечь в больницу.  Лечение практически – нулевое. Затраты - с цифрами многонулевыми. Лечат - недолго, расхлебывать последствия физические, материальные – годы!

      Чтобы такое продать? Вышивки, рушники, поделки не покупают.  У людей в основной массе деньги на хлеб и лекарство. Красота не трогает, не впечатляет. Мысли работают в одном направлении – отдать долг. Это у меня, да и у других такая же бытовуха.

       Со стула поднимаюсь  с охами и ахами.  Коксартроз лишил легкости подъема и былого порхания по квартире. Почитать бы. Ну, хотя бы Френсиса Бекона. В молодости, да и в зрелости, отвлекал, приводил мысли в движение. Двигались, шуршали, решали. Решили – жили нормально. И решения верные принимались, и работа стабильная была. Была работа! Не работал – тунеядец. Отправляли в места, где она была. Сегодня – ИЩУ  РАБОТУ! А  ее – НЕТ! Прочитала в газете объявление: «Требуется… до 35 лет». Сын по возрасту подходит, по здоровью – не может. Отец – может, но возраст перескочил, можно сказать,  перелетел 35-летний рубеж, до пенсионных 60-и не долетел. Так и повис в неопределенности: для работодателя – стар, для пенсии – молод. С высшим образованием даже сторожем не устроиться с перелетевшим 35-летним рубежом. Огород для него теперь успокоение и пища.  Радость этого лета – уродила алыча. Вкуснятина! Насладилась семья  и польза от продажи. Себе меньше, рынку  больше. Не помогло. Чтобы заплатить за месячный полив  необходимо не одно, а четыре дерева алычи. И это не выход.  Выход – работа. Все с высшим образованием. Образование – высшее, а возможности его самые низшие. Устроиться бы за границей. Там с высшим можно устроиться  старость чью-то продлевать: ухаживать угождать, улыбаться, когда плакать хочется. Рассказывали знакомые, что приходится терпеть от своих работодателей. Но терпели и терпят ради детей, семьи. Я опоздала.  Для работы с возрастом опоздала, с приобретением болезней – поспешила. Да и куда пойдешь или поедешь  от требующих внимания детей и внучек с их болями и проблемами? Никуда. Семья – кулак, все пальцы вместе. И не дай Бог поранить хоть один из них – боль  рефлекторно по всей руке. Болевая отдача - до темноты в глазах, до замирания сердца.

       Счастье и везение растаяли как облако в небе унесенное ветром. Мне как и всем понятна простая истина, что цветы вечно не цветут, человек не может быть всегда счастлив  и то, что человек строитель своего счастья. Строили. Думали, крепок фундамент и здание на века.  Подорвали, подкопали и здание как песочная пирамида – рассыпалось. А песчинки по всему миру раскатились…  С нашего поселка  около тысячи семей на ПМЖ в Италии. Вот и построили своими руками, а нам по рукам. И утекло благополучие, работа, как  вода между пальцев. Хорошо, что еще относительно прохладная, а не кипяток – не обожгла, не выжгла окончательно веру в себя  и в то, что счастье всегда  впереди. Выпало счастье - будь осторожен, пришло горе – будь терпелив. Терпим. Терпим безработицу, коррупцию,  сплоченную «местную кучку», правящую всем, ложь…

Хотела после  неудачного утреннего тренинга  с телеэкрана получить положительную эмоцийку. Включила. И… почти на весь экран в левом углу  имеющая миллионы провозглашает: «Прошу тих, хто здатен боротися, згуртуватися навколо тих, хто встояв».  И ей  в поддержку пятеро «устоявших мужиков»: «… перемога буде у наших руках».  А кто сомневается, что и победа и все будет в ваших руках? По- моему никто уже в этом не сомневается! Ведь изначально приходят туда, где сейчас крепко стоят, миллионерами. Потом берут  все в свои руки – становятся миллиардерами за счет малых зарплат, ничтожных пенсий, пособий. Недавно с экрана озвучили пенсию банковского работника – 180 тысяч грн.  в месяц! Это что же у него год как десять лет считался, а сутки – год? Семьи в сельской местности, работающие  от зари до глубокой ночи, и доярки, спавшие по два-три часа в сутки,  за всю свою жизнь  не заработали и приблизительно такой суммы. И пенсии, исходя из зарплат, начислены - 850-1200.  А реклама с провозглашающей и «устоявшими» стоит от 69,9  тысяч  грн.  за 30(!) секунд.  И она появляется на экранах всех каналов через каждые  15-30 минут.  Это же сколько миллионов ушло и уходит на этих глашатаев, которые на заседаниях в последствии  бьют друг другу физиономии? Почему бы эти рекламные миллионы  на «устоявших» не перевести в детские дома, дома престарелых, раковые отделения? Слабо? Агитация  важнее нормальной жизни детей и стариков? Новости вообще слушать невозможно – сплошной негатив: убиты, ДТП, отравлены некачественными продуктами, изнасилованы…

 Все! Мне нужен, просто необходим позитив – нормальное философское трактование происходящего. Мой ум не дает мне объяснений  данному явлению. Как будто не стала глупее (после того времени когда  работалось, решалось, творилось), а многое объяснить  не могу – себе, детям, внукам.
 
 Все мысли – в разброс…  Так, продолжаю искать позитив. Читаю, просто перелистываю, вспоминаю  ранее прочитанное, прочувствованное  из Антисфера, Ф.Бэкона, Ларошфуко, Николаса Батлера, Декарта, Омара Хаяма. Прочитала, перелистала – к размышлениям  располагает, настроение – не улучшает. Смотрю карикатуристов: Кукриниксы, Херлуф Бидструп, Доминик Филибер, Луарео Рикки, Эд  Линден. Прелестно. Портреты-шаржи знаменитостей  - изумительны, вызывают улыбку. А это уже хорошо! Это прекрасно.  Руки потянулись к бумаге и карандашу. Срисовала с Кукриниксов портрет-шарж Евгения Леонова. Дети сказали, что похож.  Еще бы не похож. Рисую, т. е. перерисовываю, портрет не впервые. В молодости почти все кукриниксовские портреты-шаржи перерисовала и половину рисунков Бидструпа.

Как меняется восприятие одного и того же объекта в разный жизненный период! Павла Глазового читала с радостью и смехом. Читаю – с грустью. Жванецкий, Задорнов – ближе по тематике, состоянию души.

 На позитив – полтора-два часа, иногда ночь. Остальное время суток – быт. Быт – требует действий. Действия определились (после уничтожения колхоза, мясокомбината, консервных заводов) – в поиске работы.

 Телефонный звонок. Подруга:
- Есть вариант. Соседка с недавнего времени чистит сушёную рыбу.

Я в восторге и с надеждой улучшить материальную сторону семьи восклицаю:
- Да ты что! Вот здорово!  Давай телефон.

Воспользовалась этим вариантом. В ответ на мой вопрошающий звонок – рыба привезена мгновенно. Мешок рыбы  весом - 10 кг. При моем росте 175 см – мешок выше колен. Ничего себе!  За один очищенный килограмм – 18 грн. Отходы, сказали, 2,5 – 3 кг. Квартира наполнилась не ароматом духов «Tear of  Love» стоящих – 45 000  долларов, а ароматом сушёных  бычков, который отвергает организм мужа. У меня, любившую рыбу в «любом виде», ни на одну секунду не появилось желание продегустировать данный  дар моря. И… началась рыбная эпопея. Открыла мешок. Узрела – скрюченные в три погибели маленькие бычёчки, высушенные до рассыпающихся сухариков. Неопытность привела к царапинам, уколам,  занозам из мелких костей. Подраскинула умишком. Усовершенствовалась.  Взяла перчатки, пришила на указательные  и большие пальцы в четыре сложения джинсовую ткань, а на место соприкосновения ручки ножа с ладонью (самая чувствительная болевая точка – опорная точка)  ткань в восемь слоев с ватой внутри. Стало работать не так больно, но по времени - тягучка.  Даже предположить не могла,  что на двадцать очищенных бычков уходит час-полтора. Кошмар! Первый день окончился очень, ну очень малым выходом продукции. Совет опытных – отбивать молотком (сразу же перед глазами кадр из кинофильма «Москва слезам не верит», где Баталов отбивал сухую воблу по столу) - разравнивается скрюченность,  появляется мягкость. Постучала. Поскольку цех организовался на лоджии, стук услышали собачки соседних частных домов. И дружно ответили мне негодованием: «Не нарушай наш покой!» Залаяли так, как будто целая свора гналась за волком или изюбрем. Как будто по две-три собаки в каждом дворе. Собачки возмутились. Соседи четырех подъездов и четырех этажей – ни гу-гу.  И, слава Богу. Всю жизнь прожила с соседями в ладах. А вдруг и они возмутятся? Молоток – в сторону. Усилилось напряжение. Спровоцировала, утихшее на восемь месяцев (простите за интимность) кишечное кровотечение. Болевые приступы – и солнечного затмения не надо – темнело  в глазах,  день как ночь. На третий день почему-то потеряла чувствительность пучка правого указательного пальца. На пятый день – возмутился коксартроз: «Не сиди долго, не ускоряй разрушение костей, не усиливай боль».

   Послушалась. Последующие дни  чистила лёжа. Неудобства еще те!  «Аромат» переместился ближе к носу, благоухание по всей квартире и в подъезд малость просочилось. Руки стали отекать, находясь в полувертикальном положении. А мешок, как возвышался, стоя на лоджии, так и не планировал уменьшаться в своей высоте. Мои планы в сторону его уменьшения – игнорировал. Теперь у меня иной утренний настрой: «Бычки, бычёчки – в мешке уменьшайтесь, а очищенные – прибавляйтесь». Быту – минимум внимания .  Бычкам – максимум. Максимум себя не оправдал. Чистый выход семь килограмм с натяжкой. Должны оплатить -126 грн. А для лечения  возобновившихся, усилившихся и появившихся новых болезней необходимы лекарства  (ослабить боль коксартроза): Дона – 380  грн., Алфутоп – 500 грн., Вольтарен – 50 грн., т.е. 930 грн.,  и лечиться не меньше месяца.  А второму несчастью потребуется на неполный курс лечения – 345 грн. Хотела отдать долг, а приобрела  новые нереальные затраты.  Теперь по утрам и вечерам иной настрой: «Я не чувствую боль. Нет кровотечения. Руки не болят. «Все хорошо…» и дальше по утесовской  песне «…прекрасная маркиза», только ВСЕ… сгорело.

Но это в песне.  А я живу.  Сквозь боль улыбаюсь. От боли и зрение ухудшается? Ничего.
Буду без лекарств восстанавливать зрение упражнениями, которые предлагают Владимир Жданов и Рушель Блаво. Подойдет и даосский массаж. И… прочь негатив – мыслить, жить в позитиве. Первое – читать, рисовать, вышивать, слушать прекрасную музыку. Второе – писать. Друзья говорят, чтобы предлагала свои истории журналам, газетам.  Не думаю, что их будут печатать. Может, одну или две и напечатают, а дальше вряд ли.  Необходимы другие варианты для обеспечения семьи. Главное для меня, чтобы вся семья была рядом, чтобы слышать  их голоса, видеть родные лица. И чтобы никто не испытывал то, что сейчас испытываю я – боль физическую, душевную. И безысходность – не могу, как прежде, помочь семье в целом и каждому в отдельности  материально. Поэтому  по прежнему ищу…  Ищу работу.  Кто предложит мне и моей семье работу в соответствии со здоровьем?  Такое возможно? Нет? Не существует  в этом вопросе личностной избирательности, кроме как 35-летний рубеж? А жаль, что не учли такую возможность.  Мы хотим работать. Мы будем работать. Я – буду работать.  А что боль адова, руки отекли и ноги как колоды – это ничего, отойдут. Ни сегодня, так через неделю, месяц, полгода, год. Или руки, ноги отойдут или… в мир иной. Как Бог даст.
 
А сейчас позитивный настрой: «Боли нет.  Деревья зеленые, птицы поют, вода мокрая…  Все хорошо. Все прекрасно...»

3. Осенний Краснодар к событиям в Киеве
Вера Шкодина
Гремит трамвай. Мелькают за окном  дома, расцвеченные осенью деревья, кустарники.
«Следующая остановка -  Шевченко»,- объявляет водитель. Я с удивлением смотрю за окно.
              Длиннющую Ставропольскую, по которой я еду, пересекает улица Шевченко, и слева возникает памятник довольно внушительных размеров – бюст из черного камня.
Великий кобзарь словно задумался о чём-то, чуть склонив голову.
            Россия. И вдруг памятник  украинскому народному поэту. Но это не столько   удивляет, сколько радует.
И сразу почему-то всплывают давно забытые строки:
                   Рэвэ да стогнэ Днипр  широкый
                   Сэрдытий витыр вэрбы гнэ
И звучит в душе мелодия на эти бессмертные  слова.
И ещё вспомнила его «Завещание»:
                    Як умру, так поховайтэ
                    На Украйне милой,
                    Посреди широкой стипи
                    Выройтиэ могилу.
          Шоб лэжать мни на кургани
                    Над рикой могучей,
                    Штобы слышать, как бушуе
                    Старый Днипр под кручэй.

Его любовь к родной земле была неисчерпаемой и неистребимой. Когда я слышу слово Украина,  то непременно возникает в памяти имя Шевченко.
Украина, Россия, Белоруссия – единая страна…  была.
                  И это «была» болью отзывается в душе каждого простого украинца, белоруса, русского…
Ведь даже наши исторические названия: Великая Русь, Малая Русь, Белая Русь -  говорят об общности языков, культуры, о вековом единстве.
Как же это случилось, что однажды утром, проснувшись, мы с ужасом узнали, что теперь живём в разных государствах.
                 Бесполезно спрашивать, кто виноват. Бездарность ли, трусость, бессилие или стремление к власти? Наверное, всё вместе.
                   Пороки людские непобедимы. А когда их обладателями становятся те, кто у власти, наступает катастрофа.
А народ?
                А народ по-прежнему «балакает» в нашем Краснодарском крае на смешанной украинско-русской «мове», по-прежнему поёт украинские песни и не только в застольях.
 Я сама, когда мне  грустно, старательно вывожу незабываемое, неистребимое:
                       Мисяц на нэбе, зироньки сяют,
                      Тихо по морю човин плэвэ.
                       В човни дывчина писню спивае,
                       А козак чуе,сэрдэнько мрэ…
                      
  Хотя у меня в обозримом прошлом нет , вроде бы, украинских корней.                                                                        
Тарас Григорьевич! Мог ли ты представить, что в недалёком будущем Россия и Украина будут  закрывать границы и не находить общего языка?
Что в правительстве братской Украины  найдутся политические деятели, пользующиеся
всяческой помощью  и поддержкой США и некоторых откровенно недружественных стран, вернее, их правительств, мечтающих о власти под их  покровительством, выступающие против всяких связей с Россией, в том числе и экономических.
                      Великого кобзаря выкупили из рабства, «из крепости», русские друзья-художники. Я думаю, что никому из них не могла даже прийти в голову мысль о национальности.
                      Видел бы ты, Тарас Григорьевич, противостояние в Киеве.
Удивление и горечь .вызывает всё это у простых людей.
Как все мы устали от  дешевой , дикой и безумной  политической возни, конца которой не видно.
Мы, великороссы и малороссы!
 Как жаль, что нас  они не слышат и не внемлют голосу разума.
Они, рвущиеся к власти любой ценой, ценой крови тоже, чужой крови.
Ведь власть – это тот же наркотик, она опьяняет, лишает ощущения реальности, отрывает от почвы, то есть от народа. Привычка к богатству, комфорту и боязнь его лишиться становятся определяющими  в их поведении.
                Вот откуда и трусость, да и бездарность тоже .
Великие же не нуждаются в суетных внешних атрибутах, они выше сытости, богатства и власти.
                Таким  был и оставался великий кобзарь. Боль народа, его беды и горести
были и его болями, бедами  и горестями.
Об этом вся его поэзия, его песни. Именно он стал великим, именно за это любит и помнит его  народ, именно поэтому он бессмертен.
Ему многое в жизни пришлось пережить: рабство  и освобождение, солдатчину и унижения, но его гордый дух вознёсся выше всех бед и несчастий.
И он воспел свободу, он мечтал о ней и завещал её закабалённому народу.
             Тронулся трамвай . Тихо проплывает мимо  прекрасный памятник из тёмного камня.
Задумчивый взгляд великого кобзаря словно провожает меня…
Весь город,  как   факелами, расцвечен осенними пылающими бордовым и алым  деревьями и кустарниками.
А небо по-весеннему голубое - голубое. А в душе всё звучит  прекрасна украинская песня:
                      Дывлюсь я на нэбо, тай думку гадаю,
                     Чому я нэ сокил, чому нэ лэтаю,
                     Чому мини , боже, ты крылов нэ дал,
                     Я  б зэмлю покынув, тай в нэбо злытав…

  Высока и прекрасна душа великого кобзаря, и так же велик и прекрасен народ, давший миру такого великого поэта.  И в этом   наша надежда.    

4. Сирень
Анна Эккель
Жизнь - это череда радостных встреч и горьких расставаний.      
Портниха жила этажом ниже, и я утром зашла к ней забрать уже готовую юбку. Мария Александровна подрабатывала шитьём. Это ремесло когда-то спасло от голодной смерти её и  крохотную дочурку в далёком Харбине, городе Северного Китая, куда она, молодая вдова офицера Белой гвардии, попала с потоком беженцев из большевистской  России.
Это было давно, словно в другой жизни. Радость встречи. Мария, единственная дочь губернатора одного из городов Сибири, ответила на ухаживания бедного офицера. Михаил признался ей в любви, но её родители  не одобрили их знакомства и отказали жениху. После нескольких тайных свиданий и бесполезных уговоров на разрешение брака с любимым молодые решили тайно обвенчаться. Одной из темных майских ночей Машенька бежала со своим кавалером. В ближайшей сельской церкви их обвенчали. Когда они вышли из церкви, невеста обомлела от увиденного:  вся их коляска была усыпана ветками цветущей сирени. Молодожены сели в бело-сиреневое облако и отправились на квартиру к Михаилу. Благоухание сказочной сирени для неё стало символом счастья и большой любви на всю жизнь.
Замужество оказалось счастливым. Они очень любили друг друга. Родители немного помучили их, а потом и простили. Молодая семья переехала в родительский дом. Легенда же о тайном венчании губернаторской дочки ходила по округе долго. Как-то в один из долгих зимних вечеров в избе при горящей лучине в который раз пересказывали эту красивую историю, обросшую небывалыми подробностями, но коляска, усыпанная цветущей сиренью, непременно присутствовала, как сказочный атрибут, всегда. На что одна старуха сказала:
- Это не к добру. Цветы сирени - цветы печали, особенно белые.
Все повернулись к сказавшей. Беззубая Марфа продолжила:
- Недаром особенно кустится и богато цветет сирень, которая растет на кладбищах, а белой так и вовсе украшают гробы внутри. Не жить долго молодым в браке.
Все сникли от такого печального предсказания, но возразить или поспорить никто не посмел, так как знали, что молчаливая Марфа пустого никогда не скажет.

Красные шли по Сибири. Генерал Каппель Владимир Оскарович, потомственный дворянин, чьи предки, выходцы из Швеции, пришли на службу России ещё при Петре Первом, спасал армию. В обозах, шедших за армией, была и Машенька с первенцем на руках, трехмесячной дочкой. Она, как истинная жена русского офицера, делила с ним все трудности военной службы. Потом это вынужденное отступление Белой армии назовут «Великим Сибирским Ледяным походом». Так молодая вдова офицера с крохотной дочкой на руках оказались в Харбине. Муж погиб в холодных водах реки Кан. Вот она - белая сирень, горечь расставания.
    
Прошло время. Понемногу стал налаживаться быт многочисленной русской эмиграции, даже открылась русская гимназия. Мария, продав золотое венчальное кольцо, купила швейную машинку и с усердием принялась за работу. Оленька подрастала, становилась помощницей. В душе у Марии все ещё жила любовь и скорбь по погибшему мужу. В дни поминовения усопших, не имея места захоронения любимого, она посещала могилу генерала Каппеля, которого, уже умершего, всё-таки смогли перевезти через границу и похоронить у православного храма в Харбине. Весной она всегда приносила цветы сирени.
    
Оленька выросла в красавицу. Особую зависть у подруг вызывали её роскошные волосы, которые она сплетала в две толстых косы. Но вскоре ей пришлось с ними расстаться. На семейном совете решили, что дочери надо приобрести настоящую профессию, которая смогла бы её кормить в дальнейшем. Для этого были собраны деньги, и Оленька отправилась в самый модный и дорогой салон-парикмахерскую города. Когда она села к мастеру и сказала, чего  хочет, тот смутился. Во-первых, он не поверил, что у бедно одетой девушки найдется такая сумма, чтобы оплатить очень дорогую модную  стрижку, а во-вторых, это святотатство - отрезать такие прекрасные волосы. Но Ольга успокоила его, показав деньги и подтвердив своё решение отрезать косы. Мастер старался особенно - такой клиентки у него давно не было, а девушка, собравшись со всеми силами, старалась следить за каждым движением парикмахера. Это был показательный урок, о котором он и не подозревал. Уже на  следующий день она начала принимать клиенток, в точности воспроизводя модную стрижку и укладку.

Первый брак Ольги был неудачным: вышла за молодого князя, а он оказался игроком и мотом. Промучившись с ним несколько лет, разошлась. Настал 1946 год, вышел знаменитый Указ Советского Правительства, который взбудоражил весь русский Харбин. Люди только и говорили о возможности вернуться на Родину. Мария тоже стала собираться. Ольга же наотрез отказалась ехать в неизвестность и, выйдя замуж за американского подданного, уехала жить в Америку. Горечь расставания. Мать с дочерью больше никогда не увиделись.
Супружеским парам визу давали охотнее. Марии пришлось искать претендента на фиктивный брак. Он нашелся очень быстро, так как Валентин Яковлевич тоже страстно мечтал вернуться на Родину. Брак зарегистрировали и сразу же подали документы на въезд на территорию СССР. Но получили его не  скоро, так как брак смущал своей скоропалительностью и намекал этим на свою фиктивность. Ожидание затянулось на несколько лет.
Горечь расставания. Уезжали друзья и близкие знакомые. Становилось одиноко. Оставшиеся с нетерпением ждали писем из России, но они или вовсе не приходили, а если кто и получал их, то из текста совершенно ничего нельзя было понять. Как же теперь выехавшие живут в новой России, и как их приняла Родина?
Всё стало ясно, когда Мария с «мужем» оказались в одном из городов Средней Азии. Вначале была   растерянность. Потом поняли, что они здесь не одни и осторожно стали собирать диаспору. За ними следили очень плотно. Неосторожная фраза или поступок незамедлительно карались. Вся переписка прочитывалась, а посылки вскрывались. Мария осознала свою ошибку, но возврата не было. Теперь надо было выживать здесь.
Вот я сижу в гостях у своей соседки-портнихи. Она с очень большим вкусом и  при минимальном доходе смогла создать уют в  своей однокомнатной  квартирке. Вся мебель была закрыта льняными чехлами с крупным рисунком цветов сирени. Мария Александровна в это время уже была женщиной очень преклонного возраста, но когда бы я к ней ни пришла, она всегда была со вкусом одета в строгую прямую юбку и блузку из крепдешина, на шее непременно ниточка жемчужных бус,  которую специально по её заказу я привезла из Москвы. На ногах - чулки и классические лодочки на небольшом каблучке. Волосы уложены и губы подкрашены неброской помадой. И так  каждый день, независимо от состояния здоровья, тем более, что последние годы она не могла выходить из дома. Вот  это воспитание и железная самодисциплина! Всё это до последнего дня своей непростой жизни. Сирень и легендарный генерал Каппель - вот,что навсегда осталось в моих воспоминаниях.
Долгожданная встреча легендарного Генерала с Родиной состоялась 13 января 2007 года, когда произошло перезахоронение праха Каппеля Владимира Оскаровича на Донском кладбище города Москвы.

5. Лошадиная фамилия - ответ классику
Александр Чубанов
 Произошла эта маленькая история в пространстве, ограниченном покачивающимися стенками салона пригородного автобуса. В тот самый предвыходной день, когда, кажется, весь город, точнее – все население города, движимое неумной страстью личного общения с Природой, как говорится, с глазу на глаз, стремится на залитые ласковым летним солнцем леса и луга, реки и ручейки, пруды и озера…

Нет-нет, Уважаемый, не пугайтесь, мой рассказ не на избитую экологическую тему, хотя, при известной доле Вашей фантазии, можно все-таки предположить легкое его прикосновение к одному из спутавшихся корней этой действительно важной и, увы, существующей проблемы.
Наконец, не вдаваясь в подробности, перейду к изложению только сути происшествия и предоставлю возможность сделать надлежащие выводы самому Читателю. Итак…
Автобус был пуст, а это в наших краях означает, что почти на всех хватило сидячих мест. Предвкушая прелести отдыха, пассажиры прибывали в прекрасном расположении тела (занимающие сидячие места) и духа (касается всех без исключения). Улыбался, щурясь солнышку, и тот самый гражданин, о котором я хочу рассказать. Симпатичный, достаточно интеллигентного вида, уже не молодой, но еще и не старый, человек приятной наружности. На полке над ним стоял рюкзак, а в руках наш скромный Герой, с определенной долей нежности, держал новенький чехол со складной удочкой…

- Слушай, Анатолий, а щука там есть? – поинтересовался его сосед, хотя и менее интеллигентного вида, но тоже достаточно симпатичный.

- Есть! И окунь, и плотва есть.

 - Слушай, а баночку с наживкой не забыли?

 - Не волнуйся, Коля, все у нас с собой.

 - А приятель твой тоже рыбак? – не унимался Николай.

 - Еще какой! Познакомились, правда, недавно. Но ты же знаешь, рыбак - рыбака… Приезжай, говорит, рыбалку организую – не пожалеешь!

 На некоторое время разговор затух, друзья задумались каждый о своем. Автобус выехал на живописный участок дороги, и все с удовольствием смотрели в окно. Наконец, тот, которого звали Николаем, снова нарушил молчание:

 - А, остановка там рядом?

 Анатолий кивнул.

 - Тимофеевкой называется.

 - Ну, а если он нас не встретит? - встрепенулся Николай.

 - Встретит, обещал… - Анатолий немного подумал и добавил, - да если что, сами его найдем.

 Николай на некоторое время успокоился, затем снова задал вопрос:

 - А его координаты у тебя записаны?

 - Записаны… вот тут!

 И Анатолий, улыбнувшись, бережно постучал пальцем по своей аккуратно причесанной голове.

 - Как звать-то друга? А то мы все: «он», да - «его», – скорее по инерции, чем из любопытства, спросил Николай.

 - … Василием. Н-нет…. Виктор, постой-постой, кажется, Алексей…
 
 Анатолий нахмурился, его лицо приобрело озабоченное выражение. Заметив это, Николай постарался исправить положение:

 - Да имя – ерунда, главное фамилию знать!

 Анатолий, не без облегчения, вздохнул и снова улыбнулся.

 - Вот именно! А фамилия у него знаменитая. Так, дай бог память… Я, правда, в ту минуту отвлекся, но… моя жена еще тогда, при знакомстве, шутила с ним по этому поводу, говорила, что-то… да-да – «лошадиная фамилия», хорошо помню эту фразу!

 - Коньков? – быстро среагировал Николай.

 - Нет, подожди…

 - Тройкин?

 - Нет-нет, вертится на языке…

 - Телегин? – не выдержал пассажир с соседнего сидения, тоже, как и мы, оказавшийся в курсе происходящего.

 - Те-ле-гин, - протянул Анатолий, - нет, не то.

 Что такое цепная реакция, знают все. Нечто похожее произошло и в нашем автобусе, уже через несколько минут все пассажиры знали о случившемся. Догадки посыпались со всех сторон. Желание помочь охватило буквально всех… Впрочем – нет! Один, тот единственный, что стоял, судя по внешнему виду – студент, молчал и снисходительно улыбался.

 Для нового человека, окажись он в это время в автобусе, картина происходящего, наверняка, показалось бы странной: пассажиры, кто как мог, повернулись в сторону наших рыбаков и наперебой, без всякой системы предлагали свои варианты забытой фамилии.

 Никогда не подумал бы, что столько фамилий объединено по выше указанному признаку. Тут, и Гнедых, Скакун, Тачанкин; и Хомутов, Сбруйкин, Стременных… Они сыпались на Анатолия навалом, пока не вмешался гражданин в красной клетчатой рубахе. Он сумел установить порядок, как кто-то назвал, внесения предложений. Слово давалось поочередно, согласно номерам сидячих мест. Если к моменту подхода очереди предложения не было, возможность сказать предоставлялась следующему номеру.
 
 Теперь опять об Анатолии. Хорошего настроения – как не бывало. Он погрузился в мрачную задумчивость, и пока были силы, говорил – «нет», затем осип и только мотал головой.
 - … Гривин, Хвостов, Удилов, Санников … - поступали предложения.
  И вот, когда фамилии стали повторяться, а многие граждане уже целыми сидениями пропускать очередь, пассажир в красной клетчатой рубахе обратил внимание на странное, прямо скажем, не товарищеское поведение предполагаемого студента.
 - А вы, молодой человек, почему не хотите помочь? Неужели не помните ни одной подходящей фамилии? Что вы там улыбаетесь, словно знаете отгадку?
 - Да, - студент нервным движением поправил очки, - знаю!
 Наступила напряженная тишина, нарушаемая только тарахтением мотора. Все повернулись и стали в упор рассматривать, стоящего у водительской кабины «самозванца».
 - Да, знаю!!! – уже уверенно повторил последний, и, решительно подойдя к Анатолию, выпалил, - ОВСОВ!!!
 - Н-н-нет, - мокрый от напряжения, прохрипел Анатолий.
  Общий возглас возмущения вернул посрамленного «знатока» на старое место. Ему вслед, пассажир в красной клетчатой рубахе укоризненно покачал головой:
 - Ничего себе лошадиная фамилия. При чем тут Овсов? Учат вас, учат, а…
 - Тимофеевка! – проскрипел репродуктор и совершенно опустошенные и разбитые Анатолий с Николаем побрели к выходу.
 Когда отворилась дверь и друзья, растерянно озираясь, сошли на землю, к ним, радушно улыбаясь, направился человек, в штормовке и болотных сапогах. И тут кто-то из пассажиров его узнал:
 - Так это ж, братцы - Чехов, Антон Чехов…

6. Дискотека
Анатолий Куликов
-Что скуксился, "мормыша"?
-Да, ну тебя, дед!-Витёк отвернулся и опять вздохнул.
-Что, неприятности?
-Понимаешь, дискотеку  пообещали, потом отменили, потом опять пообещали и опять отменили. Девчонки платья пошили, да и мы...
- А, танцевать хочется...Да? Особенно с одной девчонкой?
-Дед, ты опять!-Витек уставился в монитор и яростно забил по клавишам. Михалыч вышел на балкон и закурил. Откуда-то с дальней звезды прилетела тёплая волна и обняла его. Через марево лет проступил школьный спортивный зал. Девочки жались к стенке, перешёптывались и хихикали. Парни стоили кучками, по хозяйски прохаживались по залу. В углу на столе стоял большой бабинный магнитофон и колонки из которых лился голос Ободзинского. Петя на слегка подрагивающих ногах подошёл к Тане и пригласил на танец.
"В моём столе лежит давно
Под стопкой книг письмо одно..."
Руки вспотели и,казалось, промочили насквозь, до хрупких рёбрышек платье девочки. В горле стоял комок. Он уткнулся в пышные волосы вдыхая пьянящий мускусный аромат....
Сердце Михалыча учащённо забилось, и он, затушив сигарету зашёл в комнату.
Директор школы Сергей Петрович Злобин имел совершенно лысый череп и раскошную бороду. Казалось его голову перевернули и установили на шею
-А, Михалыч! Заходи!
Едва усевшись на стул Михалыч начал
-Серёжа, я тебя выручал? Выручал. Лекции читал? Читал. Стенд сделал? Сделал, не говоря уже об окнах и другом...
-Ты это к чему?
-Ты что ребятам дискотеку зажилил?
Аааа, вот ты о чём? Денег нет. Тут ремонт надо делать, и на него не хватает..
-Что, души ребят дешевле покраски?
-За ремонт я отчитываюсь, а остальное... Времена...
Михалыч вздохнул и встал. Уже у двери обернулся:
-А, если деньги будут?
-Ты чего? Знаешь сколько это!
-А если будут?
-Есть у меня ребята. Хорошие диджеи, и берут недорого. Сергей нацарапал на бумажке цифры и подал Михалычу.
  Банк был рядом. Пересчитав деньги Михалыч аккуратно сложил их в потрёпанный портмоне. Его догнали в арке. Двое в чёрных шапочках. Он их видел в банке. Ударили в затылок. Спасла норковая шапка, подарок жены-покойницы. Очнулся он на снегу. Портмоне не было.
Дома он сунул голову под холодную воду и долго фыркал. Потом взял из холодильника шкалик, налил полстакана, и, крякнув, выпил. Посидев минут десять встал.
-Чай, дети похоронят! Не зароют же как собаку!- с этими словами он полез в шкаф и из дальнего угла достал свёрток с новым бельём и рубашкой. Внутри лежал конверт с деньгами....
-Ну, как потанцевал, Витёк?
-Потом, дед, утром. Спать хочу!
Холодная и равнодушная луна освещала в эту ночь двоих спящих с пылающими щеками пареньков. Деда и внука. И сны им снились... Да, наверное, одинаковые...

7. Прощай Нептун, пора домой!
Феликс Цыганенко
Лейтенант  милиции  из ОВИРа  медленно
положил  на   стол   лист   бумаги,
взял ручку, поднял на меня глаза и строго спросил:
-  Цель рождения?
-  Я замялся...
 Из киевского еженедельника «Уикенд»
                                                                            
Удивительный у нас народ. С любопытством вглядываясь в Олега Лагоду, отработавшему много лет в торговом флоте, люди интересовались:
- Вы, наверное, по морям, океанам скучаете, корабли по ночам снятся?
Они ожидали увидеть участливое подтверждение и потускневший взгляд, отвергнутого Нептуном морского странника. Потому удивлялись, когда Олег отвечал:
- Устал я от бродячей жизни! Душевной гармонии хочется, с любимой женщиной спать,  в лесу гулять и по травке босиком походить. То есть, пожить как все нормальные люди…

В пароходстве, где трудился Лагода, встречались ветераны, напоминавшие древнегреческого философа Диогена, который согласно легенде считал дом ненужной роскошью и перебрался жить в бочку. Если бы не медицинская комиссия, они бы так и плавали, ожидая,  когда откроется второе дыхание. Но как сказал один весёлый пенсионер из кинофильма «Старики-разбойники», второе дыхание может открыться…  с  последним вздохом. И, всё-таки, даже у самых преданных морской профессии людей наступал психологический момент, когда они принимали окончательное и бесповоротное решение уйти на берег! Плохо только, что у Олега с коллегой Эдуардом Денисенко он случился  в лихие 90-е годы! Конечно,  Лагода бы ещё потерпел, если бы ведал о тех экспериментах, что творили с народом в эпоху «реформ». И если бы знал, насколько трудно будет адаптироваться в береговую жизнь.

Покидая Мурманск, они испытывали двоякое чувство. С одной стороны, это предвкушение спокойной, без штормов и качки, жизни, но с другой  -   одолевали грустные размышления. За «кормой» оставался отрезок жизни, длиной в 30 лет. Оказалось, что не так-то просто разрезать «пуповину», что связывала их с заполярным городом, бывшим «медвежьим углом», называемым – Романов на Мурмане. Ведь как было раньше? Отдохнув в отпуске и вкусив «дым Отечества, что сладок и приятен», вновь тянуло туда, где воздух пропитан запахами моря, где северное сияние, искрящийся снег с морозцем и…  особая, неповторимая обстановка морского братства.

Вернувшись в Украину, друзья тот час оказались в окружении житейских проблем. Прежде всего, им пришлось обивать пороги милиции и ОВИРа, чтобы узаконить проживание в независимой  теперь Украине. А потом и подыскивать работу, что оказалось не так-то просто. Присматриваясь к жизни на берегу после долгого отсутствия, Олег обратил внимание насколько  она изменилась в 90-х годах?! А какие человеческие потери понесла страна в те мрачные годы?! Исковерканные судьбы и даже уход из жизни, в том числе известных в стране людей…

Для многих граждан Украины торговля стала единственным средством заработать на жизнь. Повальный торговый зуд овладел массами. В людных местах Киева, особенно в районе пригородного вокзала, наивных и доверчивых людей обманывали группы напёрсточников. Забыв о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, они надеялись на «госпожу удачу». Подставные лица из той же компании демонстрировали, что она вполне возможна.  Их не смущали истерика и слёзы проигравших вдрызг тёток с баулами, требовавших сатисфакции. Шустрые ребята умели затыкать рот подобным психам. А в случае опасности - быстро исчезать.
На Старовокзальной площади Киева, в кругу напёрсточников, примелькалась фигура высокого грузина с благородной сединой и чёрными, как смоль усами. Автандил Гогоберидзе был хорошо известен, как в криминальном мире, так и в правоохранительных органах. В народе гуляла байка, что когда на Подоле (район Киева) проходил международный симпозиум математиков, выступивший в прениях Автандил Гогоберидзе, опроверг теорию вероятностей при помощи…  трёх напёрстков и одного шарика!
Не задерживаясь в Киеве, Денисенко уехал к матушке в небольшой город Фастов, что под Киевом. Эдуард рассказывал, что попробует устроиться на завод химического машиностроения. Это было большое предприятие союзного значения, их продукция шла и на экспорт за рубеж. Но что стало с заводом после развала страны?  Заботы о хлебе насущном не позволяли Олегу проведать товарища и выяснить судьбу завода. И лишь через несколько лет, когда из Мурманска в Киев пожаловал их общий знакомый, удалось посетить Фастов. Вместе со старшим механиком  мурманского теплохода "Юта Бондаровская" Леонардом Зозуля они и решили навестить, исчезнувшего с поля зрения Эдуарда Денисенко.
В электричке друзья философствовали на тему перемен в жизни и возрастных ощущениях.
- Олег, скажи честно, тебя тянет в море?
- Держаться на флоте пока не спишет медицина?! Нет уж, не по мне такая перспектива. Но с другой стороны, иногда так хочется убежать от окружающей мерзости на берегу и вернуться в море, чтобы душа отдохнула! Ведь чем хороша наша профессия? А тем, что ты один на один со стихией, работой, проблемами и никто не "капает" тебе на мозги!
-  Скажи, дружище,  а по советским временам не скучаешь? - допытывался Зозуля.
-  Я на сто процентов солидарен с ответом на этот вопрос литовского актёра Юозаса Будрайтиса. А сказал он замечательные слова: «Была молодость. Вот что самое ценное, самое лучшее, самое невосполнимое. И каким бы ни был СССР, всё равно это было моё время, моя любовь, моя жена, мои дети, мой дом. Всё это было со мной - и другой молодости не будет. Так что моя ностальгия не по СССР, а по тому времени».
- Да-а-а, лучше пожалуй и не скажешь! Вот тебе и литовец с независимой теперь прибалтийской республики!
Беседу друзей прервала любопытная картинка в электричке.  Словно на оптовом рынке, снующие между вагонами молодые крепкие парни и женщины, предлагали огромный ассортимент товара: от иголок, прищепок, трусов, до ядохимикатов против колорадского жука, крыс и прочих паразитов. Протопали несколько молодых попрошаек, одетых в модные кроссовки, с одинаковой просьбой о помощи деньгами на срочную медицинскую операцию. По тому же поводу проковылял одноглазый дед, с протезом вместо правой ноги, смахивающий на пирата Сильвера. Некоторые сердобольные пассажиры-пенсионеры, стали ощупывать свои  карманы в поисках мелочи.
И вдруг, от неожиданности все вздрогнули. Олег с Леонардом так едва не поперхнулись любимым тёмным пивом «Славутич».  Двери вагона распахнулись и он наполнился мощными децибелами духового оркестра. Четверо здоровенных парней под аккомпанемент большой трубы, барабана и кларнета исполняли марш «Прощание славянки», плавно переходящий в песенную музыку военных лет. Бодро шагая по электричке, «служители музы» собирали деньги в протянутый футляр от инструмента. Знакомые мелодии вызывали у старшего поколения слёзную ностальгию по ушедшим временам, и они прощались с остатками пенсии. 
- Мы уж как-нибудь протянем, а вот каково молодым без работы? - вздыхали старики, следовавшие на клочок земли, что подкармливал их.
- А что, - справедливо заметил Леонард, посмотрев на ситуацию свежим взглядом, - в условиях безработицы, это лучше, чем воровать и грабить на дорогах...
Дальше они ехали в глубоком раздумье, но оживились, как только ступили на шумный пригородный перрон Фастова. И что же увидели, когда добрались к Эдуарду? Поле деятельности бывшего судового механика - воистину новая, неизведанная  страница его биографии. Завод химического машиностроения в Фастове, как и многие другие предприятия в Украине, просто исчезли. Но что же делать и как жить дальше?! И Денисенко решился...
В своей загородной «фазенде», где когда-то хозяйствовал отец, и оставшейся Эдику по наследству, он занялся...  разведением страусов! Молодых австралийских птиц Денисенко приобрёл в Винницкой области, на страусиной ферме. Эта суета на новой для Эдуарда ниве, помогла ему избавиться от гнетущей тоски и чувства земной неполноценности. Трудолюбивый, талантливый в морской профессии человек, нашёл себя на берегу, пусть не сразу, на ощупь, но премьера, на взгляд друзей,  была удачной. Главное, что он ожил и поверил в свои силы. Зная характер Эдика, гости были уверены, что всё у него получится. 
Стармех Леонард Зозуля бурно выражал свой восторг:
- Неужели это Эдуард Денисенко, бывший покоритель женских сердец от полярного круга до знойных тропиков?! Глазам своим не верю, известный на всём флоте механик разводит страусов. Расскажу в Мурманске - не поверят!
- А что? Страусы очень хорошо акклиматизируются, а взрослые особи весят до 90 килограмм. Приезжайте на следующий год, угощу страусиной яичницей. К вашему сведению, господа моряки: в кладке у них до 15 яиц, а каждое - в диаметре 12-15 сантиметров, - со знанием дела поведал фермер.
Отведав в саду дары украинской природы, бледнолицый гость с Севера, стармех Зозуля, ради комплимента, а может с лёгкой завистью, обратил внимание на цветущий вид хозяина ранчо:
-  Эдуард, да ты молодел лет на десять!
- Старина, мы искренне рады за тебя, - и Олег обнял старого друга и новоявленного фермера.
Эдик смутился и быстренько потащил друзей к столику в саду. Среди горы овощей на нём аппетитно выделялись свиная поджарка и запотевшая бутылка украинской горилки с холодильника. Жизнь продолжалась…
Прошли годы. К большому сожалению, мрачные, а порой и кровопролитные события 90-х годов, когда не стало большой страны, сегодня повторяются в Украине. Они болью отзываются в сердцах тех, кому не безразлична страна и её трудолюбивый народ. Не безразлична тем, кто хочет мира и спокойствия в Украине, кто трудится на земле, заводах, фабриках, частных предприятиях и организациях, зарабатывая на жизнь себе и своим семьям.

8. Байки из стрелкового клуба. 100-летие В. И. Ленина
Владимир Репин
В этот день, 22 апреля 1970 г., проходили у нас городские студенческие соревнования. Упражнение длинное, чем объяснять, я лучше процитирую:
• Упражнение МП-5: Упражнение МП-5 состоит из двух частей, которые последовательно выполняются одно за другим. Первая часть — упражнение МП-4 (дистанция 25 метров, мишень № 4 (диаметр чёрного круга 200 мм, диаметр «десятки» 50 мм), 5 пробных и 30 зачётных выстрелов (6 серий по 5 выстрелов). На выполнение пробной серии даётся 5 минут, на выполнение зачётных серий даётся по 5 минут на серию). Вторая часть — упражнение МП-2, стрельба по появляющейся мишени (дистанция 25 метров, мишень № 5 (диаметр чёрного круга 500 мм, диаметр «десятки» 100 мм), 5 пробных и 30 зачётных выстрелов (6 серий по 5 выстрелов). Время на один выстрел — 3 секунды, время между появлениями мишени — 7 секунд). Упражнения МП-5, как правило, выполняется в течение одного дня, перерыв между окончанием первой половины и началом второй должен быть не менее 30 минут.
Проще сказать, тягомотина, хоть и нервная. Правда, тогда в качестве появляющейся мишени был силуэт в полный рост. И вот сидим мы, отстрелявшиеся уже пистолетчики, ждем, пока тренер освободится с последними стрелками. А время тянется, и скоро закроется наш районный клуб. А пистолеты должны быть там. А тренер сидит тут.
И тут нам с Сашкой Александровым поступает от нашего Ивана Ильича неприличное предложение:
- Ребята, а рваните сейчас аккуратненько в клуб! Я вам по паре пистолетов дам, по карманам рассуёте… А с последним я что-нибудь придумаю.
Делать нечего, едем. Надо ли говорить, что никаких прав на перевозку оружия, тем более неупакованного, у нас нет. Милиции по всем улицам понапихано – боятся провокаций на юбилей вождя (о терактах тогда и не слыхивали). Нервно, конечно. Но до автобусной остановки дошли, сели в «десятку», покатили…
Народу – битком, как селедок в бочке. Однако постепенно как-то свободнее вокруг нас стало. А на Большом проспекте, на Петроградской – и вовсе народ расступился, и стоим мы с Сашкой вдвоем легко и свободно, хотя народу – как селедок. И тут я решил посмотреть, все ли у нас в порядке. Вижу удивительную картину: плащик мой немного распахнулся, и во внутреннем кармане хорошо видна мощная такая, черная рубчатая рукоятка пистолета. Надо сказать, что она у малопульного Марголина смотрится внушительнее, чем у боевого ПМ. И понимаю я, что народ это тоже видит – и, кто от уважения, кто с перепугу – расступается.
- Сашка, наша остановка, выходим! – и, запахнув плащ, начинаю продвигаться к выходу. Сашка, ничего не понимая, выходит следом.
Может быть, нас приняли за «людей в штатском». А может быть, просто у бдительных «доброжелателей» тогда еще не было мобильных телефонов. Главное в этой истории – то, что мы спокойно добрались до Октябрьского стрелкового клуба и сдали пистолеты в оружейную кладовую до закрытия.
Но и до сих пор я думаю, как всё могло повернуться, если бы «органы» взяли нас с пистолетами в центре города в день Ленинского юбилея. Какой шанс получить звездочку! – если не на грудь, то уж на погоны – наверняка…

9. Мой город
Карина Василь
Когда-то это был мой любимый город. Молодой, как я, бесшабашный, как пролетарский рабочий, и весёлый, как не знающая ещё жизни самоуверенная юность. Зелёные кусты, вылезающие за заборы, а кое-где и повалившие их, зелёная копна молодых деревьев, густая зелёная трава, обвалившиеся бордюры раздолбанных дорог, низкие кривые домишки, старые «совковые» магазины с крикливыми торговками, знающими тебя с детства, шум электричек по ночам, пение птиц и стрёкот кузнечиков – всё это, как я сейчас понимаю, и было счастьем. В юности вечно ждешь чего-то необычного, воспринимаемое сейчас кажется должным и никогда не кончится. Мелкие неудачи кажутся глобальными проблемами, а радости – не стоящими внимания мелочами. Но пройдёт немного лет. Сменится местожительства, появится любимая семья и нелюбимая работа. Или наоборот. И, когда загнанный жизнью, погоней за деньгами или удержанием собственной славы, ты на минуту остановишься, и что-то заставит тебя оглянуться на прошлое, ты поймёшь, счастье было. И называлось оно юность. То, что сейчас – это быт, рутина. Она пройдёт и придёт зрелость. И теперь, приезжая в некогда любимый город, я вижу, что от юношеской беззаботности не осталось и следа. Вместо редких «жигулёнков», «батонов» и грузовиков появились вальяжные иномарки у каждого дерева. Вместо провонявших кислой капустой магазинов – кафельные блестящие минимаркеты. Вместо кривых домиков, где из каждого открытого окна неслась то разухабистая музыка, то ругань, то запах жареной картошки, теперь шестнадцатиэтажные башни со стеклопакетами в окнах. Вместо подвыпивших мужиков, забивающих «козла» в уютных двориках – пьяные матерящиеся бомжи в каждой подворотне. Правда, дороги так и остались раздолбанными, а бордюры во многих местах исчезли. Зато во множестве появились маленькие блескучие и яркие казино. Что действительно порадовало – это общественный транспорт. Его, как и маршрутов, стало больше и разнообразнее. А в остальном – это уже не мой любимый город. Это с претензией на солидность тщетно пытающийся казаться современным город средних лет. Трава осталась в глубинах старых дворов. Деревья потеряли свою пышную крону, рядом с ними тоненькие юные голые деревца. Кусты подрезаны и упрятаны за железные фигурные заборчики. Кузнечики не стрекочут – негде. Птицы деловито переговариваются, возможно, о ценах на нефть. Юность моего города ушла вместе с моей. Хотя, вновь родившемуся поколению молодых он и кажется тем, чем казался мне ещё так недавно, и так давно: первой ступенькой в большую жизнь, грязным, надоедливым местом, душной дырой, ограничивающей и отдаляющей будущее счастье. И невдомёк нынешним молодым, что самые счастливые годы – это сейчас и здесь. Что потом пойдёт взрослая жизнь, полная ответственности и борьбы, успехов и поражений. И счастье, вроде бы обретённое, не будет иметь привкуса бесшабашности и вседозволенности, как в юности. Что город детства, из которого уезжаешь, изменится, когда в него вернёшься. Не будет солнца в окнах дома напротив, песочницы в соседнем дворе, кустов сирени по дороге на экзамен и радостной свободы после окончания учебного года. Юности свойственен максимализм и амбициозность. Зрелости – сожаление и борьба. Старости – воспоминания и усталость. А человеку в целом – стремление к счастью. Счастье же мимолётно, и его осознание приходит со временем. Может, то, что человек не знает своих прошлых жизней и собственного будущего, не осознаёт, что есть счастье, может, в этом есть смысл человеческого существования? Ведь, если человеку всё это будет известно – зачем тогда жить? Поэтому каждое поколение людей должно пройти по одному и тому же пути – пути осознания счастья. Жаль, что это приходит с возрастом, когда уже ничего нельзя вернуть и нельзя прожить заново. Остаются только воспоминания и сожаления, щемящая тоска по прошлому и надежда на будущее.
Долгопрудный, 23.06.2007

10. Мой город детства
Карина Василь
Я родилась в маленьком советском городке. Где кирпичные дома были серыми, панельные белыми, швы между стыков панелей которых регулярно обновляли чёрными шрамами. Город, где основные дома были пятиэтажными, а девятиэтажки воспринимались сначала как экзотика, а потом как роскошь более удачливого соседа, и вызывали зависть лифтами и регулярно работающими канализацией и водопроводом. Город, основными улицами которого были Советская, Первомайская, Комсомольская и Пионерская. Улиц Ленина и Октябрьской революции я не помню. Не исключено, что они все же были. Впрочем, Октябрьская была точно. Пионерская тоже куда-то делась со временем. Город, в котором помпезное название Московское шоссе – это на самом деле железная дорога и дома вдоль неё, а вовсе не проезжая часть. Новички в городе всегда, и до сих пор, ищут эту улицу и потом безумно удивляются скоплению домишек без всякой возможности подъехать к ним. Город, в котором в обязательном порядке был Дом культуры (в просторечии ДК) – приземистое трехэтажное здание, больше похожее на амбар или элеватор, чем на очаг культуры, и Дом пионеров – тоже трехэтажное здание, но более эстетической архитектуры: ведь как-никак там была музыкальная школа, чей хор побеждал во многих не слишком выдающихся конкурсах. Это был город, в котором дома строили десятилетиями, и из года в год ничего не происходило. Город, где общественного транспорта мало кто ждал – быстрее было дойти и вернуться пешком. Город моего детства. Город, куда с возрастом возвращаются мои воспоминания, с щемящей грустью и тоской, робкой радостью и спокойной надеждой. Город, который, я знала, примет меня всегда и даст мне силы жить дальше. Мой город детства. Но… За то время, что, выйдя замуж, я покинула его и вернулась вспомнить, мало что осталось от моего детства. Нет, я рада, что двухэтажные клоповники-бараки с тропинками вокруг сменились 16-ти этажками с пластиковыми окнами. Я рада, что фундамент дома, который забыли достроить лет 25 назад, приобрёл наконец цивилизованную современную крышу с квартирами под ней. Я рада, что грязный пустырь, по которому пробиралась я весной и осенью до детской поликлиники после болезни, чтобы получить заветную справку об освобождении от физкультуры, теперь стал импозантным домом с подземными гаражами на сонмы машин. Я рада, что лётное поле с редкими деревцами, колдобинами и ямами вокруг, на котором я училась ходить, ловила бабочек и играла в бадминтон, ела шашлыки и однажды умудрилась потерять бумеранг – теперь это прекрасный микрорайон с широкой дорогой вокруг, высотными домами с просторными квартирами и небольшим прудом где-то в глубине. Я рада, что окраина города, где я жила, стала чуть ли не сердцем его. Я рада тому, что с транспортом тоже проблем не стало – любые направления в любое время, не успеешь присесть на остановке. Я всему этому рада – город теперь предназначен для жизни, а не только для выживания и работы. Это всё хорошо, но… Мне теперь некуда возвращаться, чтобы набраться сил для дальнейшей жизни. Моё детство и юность остались теперь только в моих воспоминаниях. И, видя, как изменился город, я понимаю, насколько жизнь быстротечна. Щемящая грусть сменилась болью. А, замечая повзрослевшие и изменившиеся лица одноклассников, понимаешь, что время не бережёт и тебя. Исчезает город детства. На его месте какой-то опрятный незнакомец. Уходит юность. Её место властно занимает зрелость, требуя реальных взглядов на жизнь и будущее, оставляя воспоминания снам. Возможно, если бы я никуда не уезжала, а наблюдала эти постепенные перемены каждый день, я бы не замечала, что вместе с ним сама становлюсь другой. Но, как случилось, так случилось. Остаётся только снова вернуться к нынешней жизни и забыть, что приезжала в свой город, ставший теперь чужим, и сохранить о нём воспоминания детства и юности, которые всё чаще стали посещать меня в последнее время.
…И только голос электричек: перестук колёс по платформе, гудки при подъезде-отъезде и гул во время движения, не изменился совсем. И, закрывая глаза, я снова оказываюсь в своей маленькой комнатке, в спешке готовящейся к экзамену. Вот голос последней электрички затих. А вот голос первой послышался. И час на сон после праведных трудов по подготовке шпаргалок… Со мной ли это было? В этой ли жизни?.. Только гул МКАД чем-то неуловимо напоминает далекий голос электричек моей юности. Да и сама юность – может, это я тебя выдумала? Воспоминания и ностальгию прерывает голос дочери из кроватки: новый день, новые заботы. Время воспоминаний и сожалений закончилось. Впереди обычные земные дела…
Долгопрудный,11.05.2010.

11. Мозаика воспоминаний
Нина Визгина
Весна - пора надежд,
Осень - пора итогов?
Главное - любить время, наверное.
Как часто иногда прошлое вспоминается отчаянными, порою довольно авантюрными, моментами. И хотя нелегкое наше житье-бытье постоянно подставляло подножки, мы старались шагать по жизни с размахом и отвагой, свойственной только безоглядной молодости.
Как важно ныне общаются между собой президенты бывших союзных республик, и поехать туда в наше время порой сложнее, чем на другие континенты. И вспоминаются командировки прошедших дней трудовых и отпускные путешествия, как невозвратно канувшие в историю анналы. Времена тогда были иные – когда все как бы дружили. То есть человек человеку был друг, товарищ и брат или подруга, приятельница и сестра.
Конечно, оглядываясь назад, я ни за что не хотела бы вернуть те времена, когда самым ценным была только наша молодость. Сейчас, когда повзрослевшие дети строят свою жизнь в изменившемся мире по новым законам и правилам, мы тоже стараемся, крутимся, приспосабливаемся. Мы принимаем перемены с надеждой на лучшее и очень надеемся...
Надеемся удачно вписаться в новый жизненный поворот и не свернуть себе шею, не потеряться, не растерять все то, что накопили за долгие годы. Но все же, все же…очень жаль, что многого не вернуть, не исправить, не испытать те замечательные полеты мыслей и чувств, что были у нас, молодых и дерзких.
Но время неумолимо. Оно движется только вперед, вычитая у каждого из нас очередные мгновения жизни.
И такими, как прежде, мы не будем никогда.

ТАШКЕНТ – ГОРОД ВОСТОЧНЫЙ

В середине 80-десятых двадцатого столетия выдалась у меня командировка в советский дружеский Ташкент. Поселили нас с напарницей в гостинице при центральном Алайском рынке, которая по тем временам считалась вполне приличной. Самым главным ее достоинством являлось нахождение рядом с метро, на котором было удобно добираться до завода, куда были командированы.
Лето стояло в разгаре – жара ужасная, в тени за 45 градусов, и находиться на улице до заката солнца было нестерпимо. Днем добираться до какого-нибудь магазинчика приходилось только короткими пробежками от тени в тень. При этом спасали мелкие поливальные фонтанчики в газонах. Обнаружив очередной водный распылитель, мы зависали над ним на несколько секунд, стараясь получить порцию влажной прохлады, чтобы хватило сил дойти до нужного объекта.

На заводе в первый же день спутница моя закрутилась по своим делам, а я оказалась без работы, поскольку материалы, которые должна была продемонстрировать местному инженерному составу, перед нашим приездом таинственно исчезли со склада. Без их наглядной демонстрации лекции мои не имели смысла. С теорией предмета можно было прекрасно ознакомиться и по учебникам.
Что за режим царил на заводе, можно было только удивляться. К примеру, в день нашего приезда, мы познакомились с директором прямо на заводском дворе, где он лично наблюдал за разгрузкой машины с какими-то аккумуляторами – чтобы, не дай бог, кто-нибудь из бойких грузчиков не перекинул дефицитный приборчик через колючку заводского забора.
Порядки, а скорее беспорядки, на этом заводе союзного значения меня, молодого специалиста из центра России, закончившего престижный ВУЗ с красным дипломом, не просто ошеломили, а привели в полное замешательство. На главный вопрос - а зачем, собственно, вообще был нужен мой приезд, ответ я так и не получила. Все были заняты решением каких-то своих личных проблем, оставляя производственные задачи напоследок.
Отметив командировки и подписав отчеты у высокого начальства, мы оказались совершенно не заняты. Перед отлетом домой в нашем распоряжении оставалось несколько дней свободной жизни в восточной столице советского Узбекистана.
На прием, оказанный, так сказать, принимающей стороной, нам было грех жаловаться. Уже на следующий день нашего пребывания главный инженер свозил нас на личном авто за город на окружную - накормил вкуснейшим шашлыком. Из-за неистовой жары в городской черте готовить на улице не разрешалось.
Начальник цеха, с которым контактировала подруга, тут же распорядился, чтобы на участке тары сделали для нас по деревянному ящику с удобными ручками для транспортировки местных фруктов.
А как же иначе девушки – то бишь мы – эти фрукты повезут домой?
Ящики, похожие на те, в которых столяры держат свой инструмент, сколотили славные – дощечки были едва ли не отполированы. Да, гостеприимство на первом месте, на то он и Восток! А дела? Дела и подождать могут.
Вечером, когда спала жара, мы смогли, наконец-то, прогуляться. Когда-то, будучи старшеклассницей, я впервые попала в этот южный город. Тогда он произвел на меня впечатление своим неповторимым восточным колоритом. Это было до страшного землетрясения 26 апреля 1965 года, сильно разрушившего город. Потом Ташкент отстроили всем миром. Но в этот раз мне показалось, что город утратил какую-то самобытность, став более похожим на современные большие города.
С заходом солнца на город, озаренный уличной иллюминацией, опустилась приятная прохлада. Днем из-за жары ничего в рот не лезло, а вечером мы почувствовали, как сильно проголодались.
 Решили поужинать в очень модном в то время центральном кафе «Голубые купола», отведать его знаменитые лакомства. Наша европейская продвинутость здесь оказалась совсем не к месту. С улицы через огромные окна насквозь проглядывался центральный зал, где на низких диванах, застеленных роскошными коврами, восседали одни мужики, в основном в национальных халатах и тюбетейках. Мы не решились заглянуть даже в фойе.
Когда-то в студенческие годы занесло меня на практику в Литву, которая хотя и была рядом с заграничной Европой, но считалась своей и была вполне доступной и для туризма, и для работы всем советским гражданам. В литовском городе Каунас довелось мне встретить свое восемнадцатилетние. Как мило мы там посидели с подругой в кафе Тульпе (что в переводе с литовского означало «тюльпан») под звуки тихой музыки при потрясающем мерцании красивых свечей. Официантка, мило накрыв наш столик, сняв передничек, тут же спела несколько современных песенок. Швейцар на выходе галантно помог надеть болоньевые плащики, которые тогда были на пике моды. Там никому бы и в голову не пришло разделять общение по половому признаку.
Но здесь царил восток, что нам ясно демонстрировали через сверкающие витрины ярко освещенного кафе. Есть все же очень хотелось. Повернув за угол ресторации, мы обнаружили несколько столиков прямо на улице. Рядом из отгороженного закутка выглядывал улыбающийся узбек в поварском колпаке. Здесь нас и покормили. Все было на удивление очень вкусно - и мясо, и бульон, и булочки, отсутствовали, как ни странно, зелень и овощи. На просьбу добавить к гарниру свежих овощей веселый толстый повар добродушно пошел навстречу и собственноручно разрезал пополам единственный овощ, оказавшийся у него на столе в столь поздний час - маленькую помидору, размером меньше куриного яйца.
Закончилось наше пребывание в Ташкенте довольно комично. Вернувшись в последний вечер в гостиницу, мы к удивлению своему обнаружили вместо небольшого арбузика, что успели купить накануне, только его оболочку. Вычерпанный чьей-то чужой рукой, он грустно валялся на балконе, выходящем во внутренний дворик отеля.
Арбузанчик не входил в малюсенький холодильник, стоящий в общей прихожей, объединяющей две комнаты, и мы вынуждены были оставить его там в тенечке. В соседнем номере до сих пор проживали дамы, и для нас стало полной неожиданностью, когда, вернувшись с работы, мы услышали из-за стенки бурное мужское застолье. Оказалось, что в этот день соседи у нас поменялись. Но мы никак не ожидали, что в такой «семейный» номер с общими не только балконом, но и санитарными помещениями, можно к девушкам подселить мужчин.
Всю ночь мы боялись высунуть нос из своей комнаты. Было невыносимо душно, кондиционеры тогда были только в люксах, а в нашем номере предусматривалась естественная вентиляция – открыл балкон и все. Но как раз дверь на балкон мы и вынуждены были держать закрытой, пока за стенкой слышался сплошной гул мужских голосов, прерываемый временами восточным пением. Было такое впечатление, что там их собралась целая толпа.
Мы сочли, что в соседней комнате развлекались торгаши с местного рынка. Чтобы хоть как-то охладиться, приходилось смачивать простыни холодной водой, но через час постель уже было абсолютно сухой. Тогда в полудреме я выливала на себя графин воды, что предусмотрительно ставила в изголовье. Этого хватало еще на час. Затем шла к умывальнику за новой порцией воды и повторяла увлажнение постели.
Утро наступило как всегда солнечное и обещающее очередную палящую жару. За стенкой было очень тихо. Не выспавшиеся, взвинченные ночной духотой, мы хотели только одного – скорее покинуть номер. Мало того, что промаялись всю ночь в душной комнате, так еще и арбуза лишились. Останки его сиротливо валялись на балконе рядом с нашим окном. Не выдержав мрачного натюрморта, подруга решила напоследок отправиться к соседям и высказать там все наши претензии, особенно относительно изуродованного арбузика, приобретенного девушками на свои кровные. Надо отметить, что фруктовая пора тогда только начиналась и цены на рынке весьма «кусались».
Вернулась она вскоре, очень довольная, что выплеснула свои эмоции. Оказалось, что за стенкой поселились узбеки - отец с сыном, которые накануне отмечали чей-то день рождения. Они, конечно, сильно извинялись, но арбуза было не вернуть.
Не успели мы собраться на завтрак, как раздался стук в дверь. На пороге в строгом деловом костюме стоял высокий узбек с широкой улыбкой на гладко выбритом лице. Сверкая маслеными глазками, молодой человек держал на вытянутых руках поднос, полный всевозможных отборных фруктов. С извинительной речью, он сходу пригласил нас в ресторан на завтрак. Немного опешив от неожиданного визита, мы постарались вежливо отбиться от утреннего посещения ресторации, пообещав отужинать с ним вечером. Мы не боялись обещать продолжения банкета – это было наше последнее утро в Ташкенте. Вечером мы улетали домой. Но фруктовый подарок был принят и скушан с большим удовольствием.

ОТПУСК НА «ОКЕ»

Давней мечтой подруги было собственное авто. Права у нее были давно – отец научил ездить. Водила она довольно лихо, но осторожно, попусту не лихачила, на дороге не вредничала. В те времена купить машину было неимоверно трудно. И не столько по причине нехватки денег, сколько из-за острого дефицита авто. Каждый потенциальный автолюбитель для достижения своей мечты выкручивался, как мог. Сейчас, когда единственным препятствием является денежная несостоятельность, нелегко в это поверить.
Как трудно представить, что на предприятиях составлялись списки очередности на приобретение машин, как на жилье. Пойти в магазин и выбрать авто, как телевизор или шкаф никто и вообразить тогда не мог.
Но бежали уже, бежали резво по нашим ухабистым дорогам легковушки – и все ярче, и все больше.
Подруге повезло – какой-то дальней родственнице, как ветерану войны, выделили к очередной дате Великой победы малолитражку. И эта белая, не тронутая еще никем, как юная невеста, Ока поступила целиком и полностью в ее распоряжение. Единственной обязанностью водительницы было регулярно доставлять бабушке продукты да отвозить ее, по мере необходимости, в районную поликлинику.
Моталась молодая женщина по городам и весям - все выдерживала машинка. И чего на нее взъелись мужики? Там, где другая машина не проедет, Ока «пролезет - проползет». И в лес по грибы - по ягоды, и в городе - по узким улочкам и заставленным всевозможными авто дворам.

Как-то раз в конце лета поехали мы в дом отдыха на пару недель. Я взяла с собой дочку, а подружка полный набор для безмятежного беспечного отдыха на местном колорите вплоть до магнитофона с любимыми дисками. Местный водоем оказался сильно заболочен, и вдобавок, в нем копошились противные пиявки. А потому каждый день мы ездили купаться на близлежащее озеро. Пешком до большого чистого озера каждый день не сходишь, а на машинешке нашей было всего ничего - десять минут езды.
Кормили нас в пансионате вполне прилично. Не знаю, что больше всего влияло на питание – наличие группы детей, что проходила здесь реабилитацию после лечения или то, что здесь проживали международные наблюдатели - американцы. Чего наблюдали иностранные спецы -  не знаю. Недалеко располагался закрытый городок. Видимо, было там что-то такое серьезное, что надо было им наблюдать.
Наблюдать – наблюдали, но жить и питаться американцы предпочитали в нашем пансионате. И, правда, местечко здесь было замечательное. Природа вокруг – лес хвойный, грибы да ягоды в пушистом мху. А где мох растет, да можжевельника заросли – там с экологией все в порядке. В «грязном» лесу ни мох, ни можжевельник расти не будут.
Время отпускное пролетело незаметно. Вот и  конец поездки наступил. Напоследок решили еще раз искупаться. Неожиданно что-то застучало  в машине, когда мы были уже у самого берега. Погода стояла довольно ветреная, да и день был будничный, так что на пляжике никого не оказалось. А так хотелось увидеть какого-нибудь мужчинку – посоветоваться, что может так стучать в авто, чего раньше не стучало.
Помозговав над открытым мотором Оки – пришли к выводу, что прыгая на местных ухабах, что-то в машинном механизме разболталось и отсоединилось. В общем – потеряли мы что-то по пути, и очень надеялись, что где-то недалеко, раз стучать стало недавно. Хорошо, что случилось это не на оживленной трассе да не на скорости.
Но чтобы знать, что искать, попытались представить, что за штуковина должна была находиться на месте соединения. Решили искать на прибрежной полосе, где проехали, все металлическое, величиной не больше чайной ложки.
Дочь нашла подходящую «железку», а приятельница – что-то похожее на гайку, в общем, крепежный элемент. Соединив обе находки, мы успешно отремонтировали авто и, довольные результатом последнего дня отдыха, отправились домой.
Нас провожало последнее летнее тепло с ярким привкусом начинающейся осени.

12. Грибы
Евгений Михайлов
     На юбилее одного известного художника. теперь уже покинувшего мир земной, за банкетным столом моим соседом слева оказался представительный седоватый мужчина. Когда пришло время накладывать себе закуски, а было их великое множество, я вежливо предложил:
- "Грибочков Вам положить?". Хрустальная салатница с солёными крепенькими рыжиками стояла прямо передо мной. Сосед ответил как-то поспешно: "Нет - нет, благодарю!"
     После первой рюмки(настоящего шведского "Абсолюта"), я с удовольствием захрустел рыжиком. Сосед ограничился ломтиком сыра. После второй рюмки чёрт меня дёрнул снова предложить грибы соседу: "Зря отказываетесь" Грибочки просто замечательные!", на что сосед уже резко отчеканил: "Послушайте! Оставьте мнея в покое с Вашими грибами!"
Будь я попьянее, могла бы и драка возникнуть. А тут я просто фыркнул и отвернулся от невежи.   
      На перекуре он сам подошёл ко мне. сказав: "Неладно как-то получилось. Вы меня. ради Бога, извините за резкость. Дело в том, что я действительно с некоторых пор не ем грибов, С ними у меня связаны довольно неприятные воспоминания."
- "Отравились, что-ли?",- полюбопытствовал я.
- "Нет, тут ситуация посложнее...",- видя, что я вроде бы настроен его слушать, мой собеседник, представившийся Романом Львовичем, начал свой рассказ: "К грибам я имел пристрастие с детства, поскольку родился и вырос на Брянщине. Там только ленивый грибов и ягод не собирает. Судьба впоследствии забросила меня в Барнаул. Здесь уже сибирская тайга начинается. Вскоре я уже нашел своих единомышленников и в нашем проектном институте.
     Так вот, в прошлом году из-за дождливой тёплой осени грибы пошли таким валом. какого не помнили старожилы. Во время очередной вылазки в ленточный сосновый бор, смыкающийся с тайгой, а была уже середина октября, я как-то незаметно откололся от основной группы. Грибы словно заманивали меня куда-то, стайками перебегая с холма на холм. Тем временем погода начала портиться. Солнце спряталось за сплошной пеленой туч и пошёл нудный мелкий дождичек. Посмотрев на часы, я решил возвращаться и подождать друзей на опушке. Пройдя довольно долго в выбранном направлении, я понял. что ошибся. Всегда моим ориентиром было Солнце, а сейцас его закрывали тучи. Взял правее - таже история.
Не могу выйти на опушку и всё тут!
       Дождь усилился. Его монотонный шум скрадывал все звуки. в том числе моё ауканье.
Нелепость ситуации начинала раздражать меня. Как же! Считал себя бывалым грибником, а заблудился в ленточном бору,ширина которого всего километров пятнвдцать - двадцать.
Но тут же мелькнула невесёлая мысль: "А что, если я иду не поперёк, а вдоль ленты бора, который тянется на добрую сотню километров?". В голову лезли какие-то совершенно бесполезные ориентиры, вроде расположения муравейникоа и мхов. Не было здесь ни того, ни другого. Между тем становилось всё темнее и темнее. Пряча сигарету в ладонях, я покурил и в который раз принялся аукать.
        - "Ну чего орёшь?",- раздался хриплый мужской голос у меня за спиной. Вздрогнув от неожиданности, я обернулся. Передо мной стоял невысокий мужичок, смахивающий на бомжа,
 в длинном брезентовом, невероятно грязном плаще с капюшоном. Ему было явно комфортнее в такую погоду, чем мне. Моя импортная ветровка уже насквозь промокла.
-"Да вот, заблудился как-то",- упавшим голосом пояснил я и тут же спросил: "До города далеко?"
 -"Километров семь-восемь будет",- ответил бомж и добавил: "В темноте не выберешься. Придётся у меня переждать до утра. Не сидеть же под дождём!"
- "Где это у тебя?"
- "На даче,- ухмыльнулся мужичок,- тут недалеко". Видя мою нерешительность, он сказал доверительно: "Не бойся, не трону. Если бы хотел, легко бы замочил - давно за тобой наблюдаю".
= "Ну, успокоил, благодетель",- парировал я и двинулся вслед за незнакомцем.
          Минут через десять мы очутились у шалаша, сделанного из сосновыз жердей и обложенного землёй поверх обрывков полиэтилена, ржавой жести и тому подобного хлама.
-"Милости прошу к нашему шалашу",- сострил хозяин откидывая полог, не менее грязный, чем плащ. Войдя в темноту, я наступил на что-то мягкое и, охнув, отпрянул в сторону. Тем временем бомж, выудив откуда-то огарок свечи и спички, изрёк торжественным тоном: "Да будет свет!" При неярком колеблющемся свете, я увидел на полу какой-то прдолговатый предмет, накрытый одеялом. Бомж сдвинул его вглубь шалаша, широким жестом приглашая меня опуститься на кучу тряпья.
         Глядя на одеяло, я спросил шепотом: "Что там такое?", в ответ услышав: "Это Натаха, подружка моя"                     
- "Спит, что-ли?"
-"Нет, не спит,- мужичок всхлипнул,- померла Натаха-то. Вот какие дела!"
-"А что за причина смерти?"
-"Смерть причину найдёт",- раздумчиво сказал бомж.
-"Болела, что-ли?"
="Может, болела. Кто же знает! Ведь нам к врачам дорога заказана. А может выпила лишнее,
да Богу душу и отдала. Ну да ничего. Дождь вот кончится и похороню. Слушай, давай помянем!,- бомж с видом фокусника извлёк из полутьмы бутылку, в которой плескалась мутноватая жидкость,= Будешь?" Я решительно отказался.
- "Ну, как знаешь! Я её марганцовкой очищал и через вату фильтровал, политуру-то!"
После нескольких основательных глотков мужичок заметно захмелел.
Неожиданно он спросил, в упор глядя на меня: "А ты не из евреев будешь?"
- "А ты что, антисемит?!",- вскинулся я.
-"Мудрёные слова говоришь! Я же тебе отвечу просто - не люблю Вас, евреев! Ваша банда давно уже захватила власть в России. Да и кризис этот долбаный - тоже Ваши еврейские штучки. Весь мир хотите поставить на колени, гады!"
="Ну, а тебе какое до этого дело?!"
-"Не скажи. Раньше на помойках мы спокойно кормились, теперь из-за объедков дерёмся!"
Я пытался ему возражать, но он не слушая меня захрапел. Через некоторое время какая-то полудрёма сморила и меня.
          Вдруг я мгновенно очнулся. С той стороны, где лежала покойница, доносился шорох и сдавленные стоны. Огарок свечи давно догорел, поэтому я достал зажигалку.
Крохорного её огонька было достаточно, чтобы отшатнуться в испуге. Покойница сидела на полу, сбросив одеяло. Лицо её было страшно изуродовано и представляло сплошную кровавую маску. Из разорванного рта вылетал какой-то хрип.
          Не помню, как я выбрался из шалаша, оставив там и ведро с грибами и ветровку.
К счастью, дождь уже перестал, небо прояснилось. Луна сердобольно освещалк мне дорогу.
Часа через полтора я всё же вышел к городским окраинам.
          Утром просто не было сил встать с постели. На звонки друзей отвечал, что промок насквозь и простудился. О виденном решил никому не сообщать, тем более - милиции.
Через несколько дней прочёл в  местной газете, что в лесу найден изуродованный труп женщины. И тут у меня неприятно заныло под ложечкой: значит и мою ветровку тоже нашли.
Так и получилось. А в кармане ветровки, как назло, обнаружилась какая-то квитанция с моим адресом и фамилией.
           И начали меня таскать к следователю. Сперва в качестве свидетеля. Я конечно чистосердечно всё рассказал. Но проклятый бомж как сквозь землю провалился. Его не нашли.
Теперь чувствую, что превращаюсь в подозреваемого. Уже и подписку о невыезде взяли!"
           В этот момент в курилку вошли двое молодых людей, одетых по-разному, но чем-то неуловимо похожих. Мой собеседник сразу помрачнел.  Один их вошедших выразительно кивнул головой в сторону дверей.
_"Ну вот, а Вы говорите - грибы!", - пробормртал Роман Львович и покорно направился к выходу.

                                 Октябрь 2009 г.

13. В память о маме
Людмила Ермакова
На самом деле я и не думала писать специально рассказ о маме - слишком больно! Просто, готовя материалы к выпуску книги, я заглянула в свои записи об истории своей семьи - это было еще до написания самого первого моего рассказа - раньше-то только стихи писала! В этих записках я написала обо всех близких, друзьях семьи и т.д. Но когда начала писать о маме, не смогла продолжать: душили слезы! И вот, наткнувшись на эти записи, я решила, что хотя бы то малое, что написано было несколько лет назад, я обязана включить в мою книгу! А потом решилась и на страничку поместить, не изменив ни единой буквы. Знаю, что прочитав эти искренние строчки, кто-то вспомнит и о своей матери, и помянет ее добрым словом...

Память сохранила многое из тех далеких-предалеких лет и дней, когда я, юная и наивная девочка, воспринимала счастливые минуты жизни в полной семье, как данность, - думая, что так и будет продолжаться долго-долго – теплые руки мамы, ласковые слова и флюиды доброты, которые исходили от нее; поцелуи, которые она дарила нам на ночь; ее тактичность, ее натруженные руки, ее замечательно красивые волосы - густые, черные, с благородными седыми прядями, ее улыбка.
Такое не забывается! Вот только воспринимается это теперь, как нечто виртуальное – не дотронуться, не погладить, не дотянуться – НИКОГДА! А как мама умела дружить и любить! А как она умела прощать! А с каким достоинством переносила она все невзгоды послевоенной жизни, никогда не жалуясь, но служа неизменной «жилеткой» для слез подруг!
А как мамочка пела! Самые обыденные дела умела она окрасить пением: мыла ли в тазике посуду, варила ли «компотики на детский аппетит», стирала ли в огромном корыте наши одежки.  Мама  доносила до нас прекрасные звуки музыки: в детстве она мечтала научиться играть на скрипке, но незавидное материальное положение семьи не позволили ей получить музыкальное образование.
Ее природный слух и приятный мелодичный голос позволяли нам, не выходя из дома, слушать арии из опер и оперетт, романсы, песни из кинофильмов. Были и любимые песни – в том числе – и песни военных лет - всего не упомнить.
Но особенно трогательно звучала в ее исполнении песня «Летят перелетные птицы»! Думала ли мама тогда, что двое из троих ее детей, много лет спустя улетят, как те птицы – «далеко-далеко, где кочуют туманы»!
Где-то на рубеже 50-х-60-х годов семья наша из 5 человек справила новоселье: из одной 15-метровой комнаты в коммуналке мы переехали в другую коммуналку – вообще без удобств, но попросторнее! Мама была безмерно счастлива от одного вида этих «хором». Как же - 40 кв.м (включая кухоньку). Думалось ей: вот сейчас все только начинается!

Почти сразу же нам повезло: кто-то за копейки продал нам бывший в употреблении однодверный фанерный шкаф.
До этих пор все наши носильные вещи прятались в углу за марлевой занавеской. Помню, как обрадовалась мама: есть-таки теперь место, куда можно повесить три ее штапельных платья - (до сих пор помню их расцветки»), и одно выходное – темно-синее. Она его очень берегла! И как же красива была наша мамочка в этом платье! Какой свет излучали ее прекрасные глаза!

Последние годы мама ходила с небольшой лакировочной сумочкой (называлось это - «ридикюль»). Поскольку мама работала фармацевтом, то все небогатое содержание сумочки имело неповторимый «аптечный» запах. Долго-долго еще потом, после ее ухода, я нюхала эти вещи, которые пахли «мамой».

Я спала с родителями в одной комнате и, глупая, не понимала, как же я мешала им, еще достаточно молодым, своим присутствием.      
Три счастливых года прожили мы в этой квартире, но счастье это оказалось недолгим. По возвращении из Хосты, где мама впервые в жизни отдыхала в санатории, она при купании обнаружила уплотнение у себя на груди, которое оказалось, увы, злокачественной опухолью.

А было маме 54 года. Маму прооперировали довольно радикально, что давало надежду на исцеление. Я училась в 10-м классе и, имея явные склонности к сочинительству, мечтала выучиться в Ленинграде «на журналистку». Мамина болезнь разрушила мои честолюбивые планы – пришлось остаться дома и - из чистого гуманитария я выучилась  впоследствии на инженера. Четыре года мы жили в надежде, что все обойдется.

Не обошлось! Большая семья хотела кушать каждый день, а т.к. все, кроме мамы, были заняты работой или учебой, - то мама, как любая хозяйка, - несмотря на запреты врачей - стояла и у горячей печки, и у примуса, – и готовила, готовила: думала, наверно, что все самое страшное – позади.
И хотя, повторюсь, мы любили и жалели маму, помогали ей, чем могли, но - в силу неосведомленности ли, эгоизма ли, - не смогли до конца понять и оценить опасность этой страшной болезни и – НЕ УБЕРЕГЛИ! Какой же пример высокого мужества преподала нам мамочка на исходе своей недолгой, но такой прекрасной жизни!
Спасибо, тебе,мамочка, за жизнь, что ты подарила мне и братьям, и за то, что ты, светлый и святой для меня человек, жила и будешь жить в моем сердце до конца моих дней! Сегодня 12 июня, 0 часов, 45 минут, т.е. только что наступил твой 100-й день рождения! Эта цифра кажется нереальной. Как жаль, однако, что только 20 лет ты реально была в моей жизни!
Я, по молодости, не смогла в те годы оценить все величие и щедрость твоей, мамочка, души. Прости меня за это, самый главный, самый любимый человек!
Тебе есть, родная, чем гордиться там, вдалеке: дети твои выросли достаточно умными, образованными, порядочными людьми!
У тебя уже три взрослых внука, уже и 4 правнука взрослеют на глазах…
Удалось ли нам, детям, унаследовать хотя бы
часть твоих высоких нравственных качеств: доброты, терпения и терпимости, искреннего желания помогать нуждающимся в твоем внимании; любви и способности прощать? Но об этом, возможно, когда-нибудь подумают наши дети.
Низкий поклон тебе, родная, и вечная память!

14. Вера
Валерий Рыбалкин
   1.
   Человеку свойственно верить. Вы только подумайте, сколько на нашей древней планете было и осталось по сей день всевозможных культов и религий, скольким богам поклонялись люди, чтобы оправдать высшим промыслом свои, не всегда благовидные, дела и поступки. Везде, даже на каких-нибудь Богом забытых тропических островах разрисованные аборигены молятся под звуки тамтама обожествлённому страшному обгорелому пню. Поверяют ему самые сокровенные тайны, черпая из своих молитв надежду на будущее и уверенность в завтрашнем дне.
   Люди верят. Даже самые закоренелые атеисты свято верят в то, что Бога нет. Но, несмотря на это, они устраивают демонстрации, до боли напоминающие крестный ход, помещают своих усопших вождей в мавзолеи, поют песни и гимны вместо молитв. И верят в светлое будущее, прилагая минимум усилий для его достижения.

   Мои бабка с дедом родились в дореволюционной России. Они хорошо помнили те времена, когда в церковь ходили открыто, не опасаясь, что об этом узнают соседи и партийное руководство. Но, несмотря ни на что, бабушка всегда отмечала православные праздники - примерно так же, как Штирлиц праздновал день Советской Армии: чтобы никто не узнал и не догадался. И крашеное яичко на Христов день нам, пацанам, перепадало.

   Я не помню, откуда в моей голове появились тексты молитв, но когда в девяностые годы взрослым сформировавшимся человеком я впервые открыто переступил ворота храма, то «Отче наш» я знал и был несказанно этому удивлён. Видимо, тайком ото всех моя дорогая бабушка крестила меня, а затем вместо песен напевала над колыбелью священные тексты, которые невольно запали в детскую душу - как некая тайна, откровение, о котором нельзя было говорить вслух. Мы вели себя так, будто находились на территории, временно оккупированной врагом, где было опасно не только свободно общаться, но даже думать о запретном. Странно, но иногда мне кажется, что глубоко законспирированный Штирлиц – это собирательный образ ушедшего в подполье нашего непобедимого народа.

   Отец мой вступил в Партию на фронте, гордился этим и воспитывал нас с братом в духе атеизма. Но когда он однажды обнаружил на моей шее маленького смешного человечка, сплетённого из ниток и чем-то напоминавшего распятие, то его тревоге и возмущению не было предела. Как не было предела гневу гоголевского Тараса Бульбы, узнавшего, что  сын Андрий предал свою Православную веру и переметнулся к католикам.

   Я, десятилетний пацан, конечно, ни о чём таком не думал и вовсе не хотел огорчать самого близкого мне человека, который с омерзением сорвал с моей шеи и выбросил подобие креста. Я совершенно искренне уверял его, что не верю в Бога, что никто никогда не обращал меня в свою веру и что… безбожие – самая истинная вера на Земле. Конечно, до последнего утверждения я тогда ещё умом не дорос…

   Дед, некогда отмотавший срок в лагерях и исключённый из Партии, не вмешиваясь, молча смотрел на наши разборки. Он прекрасно понимал, что за крест на моей шее отца по головке не погладят - объявят взыскание по партийной линии и сообщат в школу. А уж там постараются, чтобы я вырос правильным человеком – без перегибов и отклонений. Ведь говорилось с высоких трибун, что нынешнее поколение советских людей будет жить при Коммунизме. А верующим там, понятно, делать нечего.

   2.
   По завершении вышеописанных событий у меня вдруг прорезался повышенный интерес к вопросам религии, которые были окутаны ореолом таинственности и запрета в нашей сугубо неверующей стране. Но бабушка к тому времени умерла, и поговорить на эту тему было не с кем. На глаза мне попалась книга Емельяна Ярославского «Библия для верующих и неверующих», на обложке которой крупными буквами было написано крамольное слово БИБЛИЯ.

   Именно из этой книги, случайно завалявшейся в отцовской библиотеке, мне довелось узнать о существовании ветхозаветных святых и пророков. Опуская ненужную довольно язвительную критику, я упивался описанием их жизни, деяний и пророчеств. Библейская картина сотворения мира затмила для меня, подростка, сомнительное учение Дарвина. А красота и образность описаний древних авторов поразила моё разыгравшееся воображение широтой и откровенной эротичностью, начиная с родословных библейских героев, в которых прямо говорилось, кто кого родил. Сейчас это кажется невероятным, но мы в то далёкое время были лишены всякого понятия не только о сексе, но и об эротике, как таковой…

   3.
   Прошло время. Я стал учащимся технического ВУЗа в небольшом южном городке. Месяцы воздержаний и зубрёжки сменялись для нас, студентов, вечерами пьянства и откровенного разгула. Однако мы выросли именно такими, какими нас хотели видеть наши вожди: патриотами, атеистами и верными ленинцами. Весенние воскресники, приуроченные ко дню рождения Ленина, довольно часто приходились на Пасху. Народ возмущался, и по «голосовой почте» расходились стихи:

Спасибо Партии родной
За всё добро и ласку,
Что отобрала выходной
И обкорнала Пасху.

   Дело было субботним вечером в институтской общаге накануне вышеуказанного запретного праздника, который, так или иначе, отмечался всеми. Только вместо молитв и песнопений в тот вечер мы купили дешёвого плодово-ягодного (прозванного почему-то плодово-выгодным) вина, врубили музыку и наслаждались жизнью. Вдруг совершенно неожиданно на пороге набитой до отказа комнаты появился зам. декана факультета, от которого зависели самые главные блага студентов – общежитие и стипендия. Щелчок, запретная джазовая музыка выключилась, и мы, напуганные до смерти, тощими тараканами прыснули в дверь, стараясь не зацепить, не дотронуться до освободившего нам проход надсмотрщика, бывшего сотрудника МВД, занимавшего второе место на факультете и отвечавшего за дисциплину.

   Выпитое вино, досада на то, что попался, что теперь придётся искать съёмную квартиру, - всё это вытолкало меня на тёмные улицы спящего города и погнало по ним - куда глаза глядят. Я долго шёл, не разбирая дороги, и вдруг увидел… настоящую сказку. На фоне начинавшего алеть утреннего неба где-то в глубине открытых ворот единственного на весь город православного храма горели свечи. Тихое стройное пение доносилось из помещения церкви, и довольно большая очередь спокойно-одушевлённых людей медленно двигалась туда, к средоточию красоты и гармонии.

   Впечатление было убийственным. Контраст этого прекрасного сосредоточенно-созерцательного мира с моей неустроенной, зависящей от нелепых случайностей жизнью, был потрясающим. Чувство невольного благоговения овладело душой забитого презренного студента… 
   За ушами привычно заныло. Хотелось курить, но пачка в кармане была пуста. Я подошёл к каким-то ребятам, стоявшим в сторонке, намереваясь стрельнуть сигарету.

   - А сколько тебе лет? – задал неуместный вопрос худощавый парень, глядя на меня с некоторым превосходством и даже презрением.
   Мой ответ не убедил его, и он спросил документы. Пришлось отдать ему в руки студенческий билет. И вдруг я понял, до меня дошло, что это, похоже, рейд, проверка, новая западня. Вторая за ночь!

   - Так… Студент, значит. И, наверняка, комсомолец, - подслеповато щурясь на мой документ, с видимым удовольствием констатировал парень.
   - Попался! Вот дурак! Теперь, чего доброго, из института выгонят! – мелькнуло в моём почуявшем опасность воспалённом мозгу. – Ведь это, наверняка, проверяющие от ВЛКСМ, от горкома. Ловят несознательную молодёжь!
   У страха глаза велики. Ловким движением я вырвал из рук комсомольского лидера свой студенческий и бросился к выходу, в темноту проходных дворов. Погоня была, но мне удалось скрыться. На этот раз повезло…

   4.
   Я рассказал о себе, о том, как нас воспитывали, отлучив от привычной для нашей страны христианской среды. Сменилось несколько поколений советских людей, но вера наших отцов, будто сорная трава сквозь асфальт, пробивалась к солнцу и давала новые и новые всходы в душах атеистов, безбожников во втором и в третьем поколениях. Потому что за многие столетия учение Христа, его мораль прочно вошли в наш быт и разговорную речь.

   Мы не задумываясь говорим друг другу СПАСИБО, что означает - СПАСИ БОГ. Наш год разбит на даты христианского календаря – посты и праздники. И каждое ВОСКРЕСЕНЬЕ напоминает нам о том, что именно в этот день ВОСКРЕС наш Спаситель, пожелавший принести в мир всеобщую любовь и гармонию, к которой мы должны стремиться…
   Вот уже двадцать с лишним лет прошло с тех пор, как пало первое в своём роде государство, запрещавшее людям верить во что бы то ни было кроме коммунистического светлого будущего. Сотни лет густо замешенный раствор Православия скреплял Россию, её славянскую часть, в единое целое. В СССР этот клей заменили другим, замешенным на крови, атеизме и интернационализме. Но он высох, не выдержав испытания временем. И построенное с его помощью государство благополучно рассыпалось на национальные составляющие, бывшие союзные республики.
   Невозможно склеить разбитую чашу. Какой раствор сможет удержать от окончательного распада на мельчайшие осколки многочисленных народностей и краёв нашу многострадальную урезанную Россию? Попытки возврата к древней дохристианской вере обречены на провал: не так много осталось в нас языческого. Десятки всевозможных сект христианского и прочего толка пытаются обескровить Православие, увести к себе его исконную паству.
   Государство освободило РПЦ от налогов в надежде на возрождение ВЕРЫ в народе. Но верхушка церкви вместо того, чтобы показать пример стойкости и аскетизма, теряет авторитет, наслаждаясь властью и богатством.
   Нет единства, некому сварить клей, который мог бы на века скрепить рассохшееся от безверия тело России. Мы медленно плывём на нашем утлом судёнышке, вычерпывая бьющую из всех щелей воду. И совсем не думаем о том, что рано или поздно нынешний штиль сменится бурей. И тогда…
   Люди! Пока не поздно, пока ещё есть такая возможность, мы должны найти идею, способную нас объединить! Или вернуть Православие, утраченное без малого сто лет назад. Иначе – окончательный распад и порабощение. Иначе – пойдём ко дну! 

15. Чистопрудный эндшпиль
Ян Кауфман
На Чистопрудном играла музыка и разноцветные яркие вымпелы трепыхались на ветру – Москва отмечала День пожилого человека.

Казалось, что этот праздник согнал воскресным утром на бульвар всех жителей района с детьми, колясками, собаками и со всей полицией города.
Буфетные лотки, появившиеся утром внезапно, словно грибы, выставили напоказ сверкающие  самовары, кофеварки, блюда  с пирожками, бутербродами, бубликами и сладостями. Изголодавшийся за ночь народ толпился у прилавков.

Мимо памятника Грибоедову медленно, опираясь на палку, брёл пожилой мужчина, бомжеватого вида, одетый в полинявшие зеленоватые шорты и темную рубашку на молнии, поверх которой  был наброшен распахнутый, видавший виды, плащ бело-серого цвета с георгиевской ленточкой в петлице.
Ноги были обуты в грязные, давно не чищенные ботинки, прикрытые сверху гармошкой спущенных носков. И только седая небольшая бородка несколько облагораживала его внешность.
На плече старика висела потёртая чёрная сумка из которой виднелась шахматная доска.

На площадке, вблизи пруда, в самом разгаре проходил шахматный турнир. За десятком столиков сидели шахматисты разного возраста и пола. Болельщики, толпившиеся вблизи, перешёптывались, пытаясь предугадать возможные ходы и комбинации. Повсюду слышался перестук кнопок шахматных часов.

Он остановился у одного из столиков, вблизи которого несколько болельщиков  азартно о чём-то негромко спорили, бросая косые взгляды на шахматы. Вдруг один из них обратился к подошедшему:
«Ну-ка, дед, рассуди - чья позиция лучше? Я говорю у чёрных, а эти, - он кивнул на остальных, - спорят! У белых же две лошади в стойлах застряли!»
«Да-с, юноша! Развитие фигур у белых действительно хреновато -с», - резюмировал старик.
Собеседник ему чем-то явно импонировал – он отличался от окружающих спорщиков не только сединой, но и одет был не по праздничному, будто только что случайно выскочил из дома. Старое длинное пальто грязно коричневого цвета из под которого выглядывали две голые волосатые ноги, обутые в стоптанные короткие сапоги со сломанными молниями. И опирался он на такую же палку.

«Да ладно, не обижайтесь, - перешёл спорщик на вы, - я и сам уж дед сто лет. Есть желание сыграть? Вы гляжу во всеоружии».
Он кивнул на сумку с шахматной доской. 
«Сыграть-то можно, только все столы заняты, да и народу тут, словно на демонстрации».

«Эка проблема, мил человек! Вон, во дворе моего диспансера тишь, гладь и божья благодать. Ни тебе детей, ни людей, ни собак -  пустые лавочки. А как вас величать? Простите, забыл представиться – Петров Семён Иванович – бывший психиатр, а ныне – пенсионер, сторожем подрабатываю».

«Николай Иванович Бурундук, поэт, подрабатываю редактором».

Они прошли через подворотню во двор семиэтажного дома, на фасаде которого висела скромная вывеска  - «Психиатрический диспансер».
Поэт с интересом уставился на окна двух первых этажей, защищённых решётками:
«А когда-то, тут детский сад был. «Родничок» назывался»

«Э, батенька, Николай Иванович, ну Вы и вспомнили! Когда это было!».

Они уселись на лавочку. Расставили фигуры.
Осеннее яркое солнышко, словно услышав донёсшуюся с бульвара мелодию
«Ну-ка, солнце, ярче брызни,
Золотыми лучами обжигай...»,
внезапно выглянуло из-за тучи и, словно напоследок, засветило ярко и тепло.
Всё располагало к разговору и воспоминаниям о прошлом, о юности…
«Я, батенька, - начал психиатр, - всё свободное время пропадал в Центральном Доме пионеров, что тут,у Кировской. Детвора собиралась там со всей Москвы. А нынче там какой-то банк обосновался».
«Эх, Семён Иванович! А у меня всё перед глазами те, прежние, Чистые пруды. Действительно они были чистыми. А какая была осенью красотища от желтизны одуванчиков вокруг пруда! Какой сказочный запах висел от тех берёз, клёнов и лип! А осенью весь бульвар тонул в разноцветной опавшей листве. А мы, пацаны, несли домой эти прекрасные букеты».
«Да, пруд и вправду был другой. И рыба там водилась, не густо, но была. Чист был пруд, как было чисто наше непростое военное детство. Да и люди были добрее и чище».
«А помнишь, Семён, какой каток заливался на Новый Год на Чистых прудах, какая ёлка стояла, какая музыка играла! Бывало девчонки и мальчишки съезжались кататься со всей Москвы. А кинотеатр «Колизей» какой был всегда праздничный!»
«Да, Колизей считался одним из лучших московских кинотеатров. Бывало в фойе оркестры играли, певицы пели… А в буфете всегда стоял такой запах от кофе и бутербродов с колбасой и сыром! Но я-то бегал сюда послушать самого Лаци Олаха,  который выдавал такие брейки! Такого барабанщика я больше в жизни не слышал».
Они ещё долго вспоминали что-то, что было незабываемо и так дорого, напрочь забыв про наступивший праздник пожилых…

16. Непесочные часы
Миша Волк
Часовая цикличность выводила из состяния спокойствия тихим боем. Темно, золоченые стрелки кружатся не останавливаясь, и лишь перед самым гонгом секундная стрелка правит бал и ровно в полночь, превратившись в единое целое с минутной медлительной стрелой, они незаметно меняют число, день, и, возможно, год. Вы когда-нибудь пробовали жить без часов - снять наручники времени, остановить круг кукушки и разбить молотком будильник? Какая навязчивая тишина. Где-то скрипнула дверь. Шершаво прошмыгнул автомобиль. Птицы умолкли, и за окном, сожрав солнце, сыто высыпает звездную сыпь ночь. Словно весенние веснушки, звезды бледнеют на плоском небосводе, к утру и вовсе превратившись в осколочные раны лазури. Утро, как стиральная машина, удалила пятна мглы, и там за лесом, видимо, желтопузым цыпленком проклюнулось, разбив скорлупу горизонта, еще холодное и бледное светило. Мир оживает, уже перестали подмигивать из темноты яркие светлячки, превратившись днем в незаметных букашек, которые сотнями ползают в травянистых джунглях или вовсе забираются под кожуру дерева и там дремлют, пока истукан дятел не пронзит своим заточенным шилом крохотное тельце жертвы. Зато над полями стаями сверлят воздух зоркие грачи, и если ночь была сырой, то неминуемо падают, подобно ньютоновскому яблоку, вниз, чтобы, ухватив кончик червя, извивающегося змеёнышем, отнести в гнездо лакомство пернатых. Без всяких часов я могу определить полдень, который, выжигает на лице татуировку ожога. И, растирая рукавом грязь, я все продолжаю свой путь параллельно с Хроносом, чье существо вечно и не останавливается, даже если ты устал, а часы, как бешеные, рванули вперед, но временное пространство не исказило этот выпендреж щвейцарского Ролекса. Люди привыкли захлёбываться в социальных сетях, ненавязчиво предлагая себя, как товар. Мобильники заполнили мир прерывистыми мелодиями хитов, то что казалось немыслимым ещё вчера, сегодня явь бытия. Прогресс неумолим. Иногда хочется нажать на паузу, и вот тогда достаётся оптическая Лейка, и мгновенье превращается в чудную фотокарточку, для которой не определишь её дату рождения, ибо часовые механизмы лишь монстры, придуманные древними. 

17. Куплю ваучер
Владимир Исаев 2
Итак, будучи студентами, мы частенько пили вино на съемной однокомнатной квартире, которая располагалась на первом этаже так называемого «аспирантского дома». В этот раз пили с людьми творческими, поэтому музыка лилась из нашей комнаты, как портвейн, наваристо и сочно. Вид открывался, как с картины какого-нибудь там Жуковского: лето, музыка, окно нараспашку и только одиночные крики из студенческих общаг  по соседству иногда нарушали идиллию. Так вот, в разгар веселья в окно залезает какой-то пьяный студент и с восторгом сообщает, что он тоже хочет послушать музыку и хлебнуть портвейна. В то время такие дела были в порядке вещей, поэтому никто особо не удивился и незнакомец сразу вписался в водоворот алкогольных событий...
  На дворе стоял 1993 год - год веселой купли-продажи ваучеров. Больше заниматься тогда было нечем. Заводы, фабрики стояли и ждали своего часа, поэтому никто пока не работал. Ибо новые хозяева ещё не пришли, а старые уже соскочили. Торговля же и продажа ваучеров представляла картину убогую и странную: в самом центре города, напротив гостиницы "Южной", стояла толпа с табличками на шее "куплю ваучер". Вокруг них вращался народ, который эти ваучеры хотел продать. (Для тех, кто не помнит или жил в то время на Эвересте скажу: на один ваучер можно было купить китайский пиджак Levis и особо не заморачиваться по поводу его вложения в какой-то там РАО «Газпром»). И потому, как объем продаж  был непредсказуем, покупатели ваучеров всегда имели при себе немалые деньги. На скупщиков смотрели с почтением и уважением  – в те времена наличие при себе большого количества денег автоматически подвергало здоровье и жизнь этого человека очень большому риску. Ибо советским людям дали Свободу, и они, не зная толком, что с ней делать, потихоньку бандитсвовали.
  Ну а табличку на веревке с надписью "куплю ваучер" мы изготовили с однокурсниками, так, ради прикола. Сделали несколько снимков с её участием: получилось смешно (по крайней мере, нам так казалось). Ведь «куплю ваучер» - это был нелепый символ того  времени, эдакая печать на лбу постсоветской жизни. Прошло несколько недель, а табличка так и пылилась на подоконнике. Но, чу! Она просто ждала своего часа. И сто раз был прав старик Чехов, когда говорил, что если в первом акте на стене висит ружьё, то в финале оно должно выстрелить. Неважно, куда и зачем, важно само действие.
  И действие не заставило себя долго ждать: пьянка с творческой интеллигенцией и таинственным незнакомцем подходила к своему логическому концу - все засобирались домой. На «посошок» я показал фотки, где мы корчились с табличкой «куплю ваучер» и, видимо, поддавшись веселым флюидам, студент-из-окна взял с подоконника  эту табличку и повесил на шею. Выпив ещё по стакану, все начали расходиться. Студент сказал, что живет в общаге за нашим домом и неуверенным шагом в гордом одиночестве двинулся спать.
  Разбудил нас стук в дверь; сколько прошло времени после окончания праздника, сказать было трудно. Я открыл и увидел всё того же пьяного студента, но теперь ещё грязного и изрядно побитого. Он практически вполз в коридор: из разбитого носа текла кровь, глаза заплывали огромными синяками…
  Оказывая первую медицинскую помощь, я слушал его трагический рассказ: уже возле общежития к нему подскочили двое крепких ребят из припаркованной «девятки»; лысые такие, в спортивных костюмах. Видимо, они кого-то ждали, но тут  вдруг заинтересовались его пьяной персоной. Без всяких преамбул и дифирамбов они предложили отдать все деньги в обмен на его же здоровье и жизнь. Получив невнятный ответ о том, что денег студент не видел уже месяц и забыл, как они выглядят в принципе, (и это была чистейшая правда), ребята нарезали ему по щам. Вывернув все карманы и не найдя ни копейки, они продолжали бить и спрашивать где деньги. «У него же нет ваучеров, значит должны быть бабки», - сказал один из них, и тут студент с ужасом посмотрел на грудь: там гордо висела табличка «куплю ваучер». Его приняли за скупщика. «И сейчас, если не вышибут деньги, то вышибут мозги», - мелькнуло в его голове, и он начал дико орать. Братки засуетились и, двинув на прощанье с ноги, прыгнули в машину и уехали…
  Табличку мы выкинули, а синяки и разбитый нос – остались…и ещё долго напоминали о злой шутке, которую сыграла с советским человеком идиома «куплю ваучер».
  Да, время было такое – могли и убить, ибо Свобода была настоящей; не то что сейчас.

18. Юбилейный букет
Александр Асмолов
   Что ни говори, а юбилей всегда волнующее событие. Ступенька, коих с возрастом становится все меньше. Пожалуй, и не хотелось бы взбираться на нее, да надо. Все хлопоты по хозяйству хозяйка большого дома у пруда поручила домработнице, а, вот, составление списка приглашенных и распределения их за праздничным столом оставила за собой. Не ведающие этих проблем навряд ли поймут волнение, охватившее Маргариту Михайловну. Ее друзья, родственники, коллеги, чиновники, партнеры и просто знакомые составляли достаточно пестрое общество, которым нужно было управлять. Причем, делать это ненавязчиво. Фальшь почувствует любой, а, вот, оценить тонкость игры способен лишь искушенный. Впрочем, таких будет на торжестве немало.
   Обладательница различных титулов и званий, Маргарита Михайловна, была достаточно известна в мировом оперном искусстве. Возможно, пик ее славы уже прошел, но на нем теперь гордо реяло приятное прозвище «королева Марго», присвоенное в театральном обществе сильной женщине, вполне соответствующей такому имени. Путь, самостоятельно пройденный от некрашеного пола в сибирском селе до подмостков Ла Скала, дорогого стоил. И юбилей был неким подведением итогов. Не окончанием карьеры, но переходом в новый статус. Ее короновали.

Наступил юбилейный вечер.

   Все в большом в доме у пруда волновались не меньше хозяйки. Она, словно шкипер перед штормом, четко отдавала команды, и ее уверенный голос был слышен то справа, то слева. Проходя мимо, она едва удостоила меня взглядом, что говорило о скрытой внутренней борьбе. Впрочем, это был боец. Остановившись у зеркала, Маргарита Михайловна глубоко вздохнув всей грудью и гордо вскинув голову, твердо посмотрела куда-то вдаль. Так она всегда делала перед концертом. Взгляд над публикой был некоей индульгенцией, которую она сама себе выписывала. Хотя бы на время.

    Первым, как всегда, появился Гоша. Давний друг семьи и еще более давний поклонник Ритули, как он ее называл. Уже успевший полысеть, с солидным животиком, он был неутомим.

 - Пора, красавица, проснись… - призывно зазвучал его приятный тенор прямо с порога. – Ничем тебя не потревожу… - он ринулся навстречу  нашей красавице и припал на колено подле пышного платья.

 - Мой милый рыцарь, - она протянула руку в белоснежной перчатке для поцелуя, - ты всегда впереди всех.

 - Если ты о моей шевелюре, - не вставая с колена, Гоша провел ладонью по розовой лысине, - то все ради тебя, королева. Приказывай, и обзаведусь новыми локонами. Ты же знакома с моим пуделем. Договоренность достигнута на условиях бартера.
 - Надеюсь, это не «Вискас», - звонко рассмеялась Маргарита Михайловна.
 - Мамой клянусь, - Гоша не отпускал руку в перчатке, - только сахарные косточки. Я же не хочу превратиться в мартовского кота.

  - Да ты, как есть, кобель старый, - захотелось добавить мне, но было не по статусу вмешиваться, и сие ценное замечание осталось неозвученным.

  Следом за Гошей стали появляться и другие знакомые лица. Коллеги из «Большого» подарили замечательную фотографию в золоченой рамке. Мне удалось мельком глянуть на нее. Молоденькая Рита на каком-то конкурсе, раскинув руки, берет высокую ноту. До чего хороша она была тогда! Высокая, статная, глаза выразительные, но взгляд не глупышки. Девочка с характером.

   - Прими от подданных сей скромный дар, - громко продекламировал вошедший Стотский фразу из какой-то оперы и преподнес Маргарите Михайловне изящную статуэтку в стиле гжельского фарфора. Они лет десять выступали вместе и были очень дружны. Сплетничали о более тесной дружбе, но, думаю, это все козни завистников. К Рите грязь не приставала. Она была красивой и открытой в общении женщиной, но скандалов не припомню.

 - Ставьте цветы сюда, - помогаю я какому-то незнакомому юноше. Он так и не решился пробиться к королеве со своим скромным подарком. А розы шикарные, небось дорогущие…

    Плодовитый Рохман явился с исчерканным листком. Надо думать, это новый опус в честь юбилярши. Несколько минут на поздравления и поцелуи, и гости уже просят хозяйку о премьере. Как мне это напоминает молодые годы, когда вокруг Риты назойливым роем кружились и композиторы, и поэты, и писатели. Теперь наступило время продюсеров.

 - Друзья мои, - узнаю баритон Витебского, - Маргарита Михайловна исполнит арию Лючии из новой оперы Арсения Семеновича «Красавица из Флоренции». У рояля автор. С премьерой, друзья. С премьерой!

   Гости притихли, и голос Маргариты Михайловны заполнил большой дом у пруда. Она не случайно выбрала именно его. Чье-то бывшее поместье в революцию разграбили, потом отвели под склад, а после и вовсе бросили умирать. Только воля Марго подняла его из небытия. И не зря. Они чем-то похожи. Свою силу знают, но не бравируют, а уж, если заявят о себе в голос, то далеко слышно будет. Потому, что корни их тут, по этой земле босиком ходить любят. Ни на какие «миланы» не променяют. И помощников по дому хозяйка сама выбирает. Все душевные милые люди, как семья. Вот и я не первый год с ней, а дурного слова никогда не слышала.
   Тем временем народ все прибывает. Да какой. Полозов, как всегда, учудил. Его подарок четверо молодцов вместе со столом внесли, а по бокам канделябры по девяти свечей поставили. Попросил наш шоколадный король свет приглушить и собственноручно начал свечи зажигать. Заинтриговал собравшихся так, что все притихли. Потом эффектно сдернул покрывало, а на столе макет Большого театра из шоколада. Здоровенный…
 - Я хотел бы подарить королеве настоящий «Большой», но денег хватило только на этот, - хитро подмигнул Полозов. – Пусть твоя жизнь будет самой сладкой на всеете, дорогая Марго.
   Да, любит мужчина эффектные позы. Не удивлюсь, если когда-нибудь заявится в поддевке с окладистой бородой и сапогах гармошкой. Достанет золотой брегет из жилетного кармана, а за ними следом и цыганский табор. Барин.
   Позже всех приехал Кочергин. Этот никогда не щеголяет в дорогих костюмах, а вниманием не обижен. Опять с новой фотомоделью. Сам из себя сморчок, а денег в карманах немерено. В простака всегда играет. Вот народ и недоумевает, откуда у такого недотепы золотые прииски. Хитер.
 - Позвольте, Маргарита Михайловна, мой «презентик» скромный «преподнесть». Уж не обессудьте принять. Мы люди темные, простые, но талант ценить можем. Вот…
   И достает из сумочки своей спутницы корону. Самую, что ни на есть, настоящую. Потянулся мужичонка корону водрузить на голову хозяйке, да росточком не вышел. Пришлось нашей певунье реверанс сделать, как на сцене. Все так и ахнули, когда по всей зале засияло от короны той. Да с переливами. Воистину к лицу нашей Марго корона. Ай, к лицу! Такой бы и в стране царствовать не грех, да мужики не уступят. Разве что, в трамвае подвинутся.
    Впрочем, подарков нанесли солидно. На столе передо мной от флакончиков, сверточков и бархатных коробочек тесно стало. Да и мне перепало. Цветами завалили наполовину, а сверху водрузили огромный юбилейный букет.

19. В Крыму не в дыму. Что-то видно
Давид Синицын
В этом моём стихе описано увиденное на Украине до нынешних событий.
Протестующие в Крыму говорят,что их регион дотационный,хотя он явно приносит прибыли немалые.Этой же зимой по югу Украины прошёл ураган с заносами.Особо от него пострадали отдалённые посёлки и деревни.Бердянская коса осталась без света и без дороги.На жалобы один завистник из города ответил:"А вы много налогов городу заплатили?Всё лето вы гребли с отдыхающих бабло.Купите теперь свою электростанцию".
 Действительно,в каждой усадьбе частного дома стоит нигде не зарегистрированный отель.Одни корпуса в два этажа,а в основном в один.Общий туалет с унитазами,общий душ,общая кухня.Есть номера "люкс"- это обычный номер гостиничного типа:свои туалет и душ с бойлером,свой холодильник,кондиционер.А стоит обычный номер от 100 до 200 грн. в сутки,номер "люкс" - около 800 грн.Гривна тогда была  равна 1/10 евро.Теперь посмотрите стоимость туров в Европу,где самый дешёвый номер по планировке соответствует этому "люксу".Вместе с перелётом,питанием.И налогами,ведь эти самостройные отели постояльцам никаких документов не выдают,никому о взятых с них деньгах не отчитываются.Для некоторых юридических процедур не гражданам Украины нужна временная прописка,которую обеспечивает любая официальная гостиница,любые родственники с достаточной жилплощадью,да и официально снятая комната;"отель" на Косе этого не обеспечивает,т.к. его формально и не существует.Вселение за плату на честном слове.При этом эти номера в сезон пустые не стоят.В сезон трудно найти номер даже за такие цены.О прибылях можно только догадываться.
 Что там было в Советское время? Частные дома не выше одного этажа.Во дворах сдавали сараи,в лучшем случае - времянку.Кур на лето сажали на привязь,чтобы те не ходили в свой зимний курятник,который так же сдавали.Водопровода не было,питьевая вода была привозная,душа при доме не было.Туалет был деревянный и стоял метрах в ста от дома,чтобы вонь и мухи с него не летели на дом.Элекричество было,но напряжение в сети всегда было меньше,чем 220.Газ в баллонах был дефицит,что хозяева сердились,когда слишком много пользовались кухонной плитой,требовали питаться в столовой (страна была экспортёр газа,теперь в стране импортёре газа газ в баллонах сколько хочешь,были бы деньги). Сарай с текущей крышей стоил трёшку в день.Милиционер делал рейды на предмет прописки,на которые хозяева требовали постояльцев временно отойти.
 Есть анекдот,что украинский националист,увидев,что коммунальное хозяйство в порядке,сказал:"Оккупанты вернулись!" Чушь собачья! Коммунальное хозяйство в незалежной Украине лучше,чем было при СССР.В Советское время главной достопримечательностью Украинской ССР были общественные туалеты.На Косе на пляже был туалет выгребного типа,в нём был вместо писсуара желобок без стока,в котором содержимое само высыхало.Запах от него распространялся далеко.Водопровода на Косе не было,пансионаты снабжались водой из автоцистерн.Канализации тоже не было,были у пансионатов сливные ямы.Их откачивали машины,которые потом опустошаться ездили на пустырь за жилой частный сектор.В городе же вода в водопроводе была солоноватая,из скважины.Из речки была в возвышенной части города,именуемой "гора".Туда с центральной части города ездили с канистрами за питьевой водой.
На вокзале был туалет,в котором слив тёк на пол,и подаваемая вода - тоже.Под ногами там текла жижа.Туалет этот был вне здания вокзала,т.к. из него всегда волочились следы соответствующего субстрата.
 Теперь это всё сгинуло,как кошмарный сон.Тот же туалет на вокзале бесплатный,но намного чище,чем платные на Курском в Москве.Проведён водовод из Днепра,точнее Каховского водохранилища,снабдиший город пресной водой,пусть не питьевой,но для растений,скота и бытовых нужд пригодной.На Косу тоже проведён водопровод.И канализация на Косе появилась.Уверяли,что это труба до города с системой насосов,что странно:не проще ли на Косе сделать свои очистные? Другие уверяют,что это сливается прямо в море без очистки,что всё равно лучше,чем говновозки,опустошающиеся за домами.
 Население тех мест однозначно русскоязычное.Украинскую речь можно услышать только у приезжих.Однако,спросите у них,хотят ли они обратно в СССР.Ответ ясен?
 В минувшем году на Российской части Азовского моря шла эпидемия энтеровируса.Детей с тяжёлыми симптомами ссаживали с поездов по подозрению на менингит.На Азовском побережье России был введён карантин,и его закрыли.В двух шагах на Украине была та же эпидемия.Приезжавшие заболевали,особенно дети с теми же симптомами.Но никаких эпидемических мер не принималось.В местных новостях не было ни полслова про энтеровирус.Все курортные учреждения пахали на всю катушку без единого предупреждения .Самовольные отели сгребли свой сезонный куш.Правительство Януковича интересы курортного бизнеса интересовали больше,чем дети.
 Хоть Бердянск и не Крым,но такие льготы курортному бизнесу выбили Крымские бунтари.Хотят ли они после этого,чтобы Крым перешёл в Россию,можно не гадать.

20. Как я бабы Зининого Бима предал
Луганец Олег
Я безмятежно шёл по осеннему, тёплому бабъелетнему вечеру. сотканному из жёлтых листьев, который окутал наш маленький городок.
Сейчас мне тридцать, тогда было двадцать. Я вернулся из армии. Встретил свою любовь, планировал связать себя узами брака.
Мы с любимой мечтали о большом доме с каминным залом, шуточно спорили о том как назовём первого ребёнка, если родиться мальчик, или девочка. Мечтали что у нас будет много детей, а после того как мы укладывали бы их спать. Мы б отдыхали у камина глядя на живой огонь, коротая долгие зимние вечера, под тихое потрескивание дровишек.
Но как говориться человек предпологает, а Бог распологает. Тому не сужденно было сбыться. Но это уже совсем другая история. Как всегда начал уходить от своего основного рассказа. Вернёмся к нашим гусям.
Мои размышления и мечты прервала баба Зина. Она переходила дорогу с двумя вёдроми воды от колонки.
До армии я часто помогал ей, то дрова рубил, то уголь в углярку закидывал, то огород копал, то по дому чего. Так в общем колымил по чуть, чуть.
— Олех милай, — остановилась она посреди дороги, поставив вёдра. — Поди сюда.
Я подошёл: — Давайте помогу баб Зин. — Взял вёдра и мы пошли к её покосившейся калиточке.

— Горе у меня Олех, ой горе, (букву "г" она говорила чисто по украински). слухай чо.

Я не буду воспроизводить её словами а напишу своими.

Она обычно всегда брала по весне циплят. 50—60 штук. Выращивала а к земе рубила и замараживала. А тут решила утей десяток взять. Семеро сдохли, три остались. Старый пёс Бобик, отслужив на цепи тринадцать лет тоже сдох в ту весну, ему на замену пришёл Бимка, он оказался весёлым игривым дворовым щеночком. Баб Зина его на цепь посадила, дак он ни днём ни ночью покоя не давал, пришлось снимать с цепи.

Всё лето с утями рос, утятки на лужу перед домом каждое утро идут, и Бимка с ними, бегает, тявкает, они его щипают (смеялась баба Зина сквозь слёзы, вспоминая минувшее лето), резвятся. Спали все в четвером в Бимкиной будке. Утятки за лето выросли, превратились в здоровенных гусей. Когда у бабы Зины было день рождения, приезжала дочька с внуками, и с зятем. По случаю праздника, одного гуся зарубили. Дак Бим с двумя оставшимися гусями, двое суток не спали, и днём и ночью искали третьего, Бимка тявкал, а гуси гагакали. Соседи начали ругаться. Бима в гараже заперли и двух других гусей тоже зарубили. Когда рубили Бим в гараже выл человеческим плачем. Баб Зина очень расплакалась когда вспомнила как выл Бимка.

Под батареей, на аккуратно сложенном одеяльце, лежал горем убитый пёс. Я никогда не видел столько мудрости в людских глазах сколько выдел тогда в собачьих. Было ощущение что этот взгояд пренадлижал не пятимесячному дворовому щенку, а непонятному какому-то существу. В его заплаканных глазах читалось столько грусти, столько тоски, столько боли, печали, разлуки недоразумения, рассеянности, плача, обиды, полным несогласием со своей хозяйкой.

На столе стояло два запотевших стакана с холодным смородиновым баб Зининым Вином. Сама баба Зина очень плакала.
—Олех поговори с ним. У тебя такие добрые глаза, он четыре дня уже ничего ни ест и не пьёт, можа послушает тебя.

Перед Бимкой было много всяких тарелок. Молоко, мясо, гусигая печень, сухой собачий корм, простая вода, куриный варёный окорок, ещё какая—то каша.

Бимка лежал с заплаканными глазами.
— Бимочка, родненький, — обратился я к этой Божией тварюшичке, встовая со стула. Подошёл к нему, взял на руки, он уткнулся заплаканной мордочкой в мою шею и по щенячи закряхтел.

— Баб Зин, он не будет жить, я слышал как собаки от тоски по своим хозяивам умирают. Эти гуси были его лучьшими друзьями.
— Да что ж я натвлрила то, оййй ой ой ой ой, — она подошла и взяла Бимку из моих рук. —АААА а а а а, АААА а а а, — плакала баба Зина. — Бимочка, миленький родненький прости меня старую дуру
Бимка уткнулся ей в шею своей заплаканной мордочкой и скулил.
— Олех поговори с ним можа тебя послухает, а?— Плакала баба Зина передовая мне заплаканного сабочонку.
Я попытался поставить щенка перед торелками на лапы, но пёс плохо держался, тогда я уложил его на одеяльце и попытался заставить полакать молочко, он отказывался. Даже после того когда ему смачивал молоком пасть, и он должен был облизываться, он не делал этого. Пёс объявил голодовку на смерть. Не видел он жизни без своих гусиных друзей, без весёлого купания в луже, без беганья по улитце, без весёлого гусиного щипания. Да и в будке ведь с самого щенячьего детства все в четвером жили. А теперь как одному?
На плите как раз разогрелась жаренная картошка. Баба Зина наложила мне полную тарелку, картошка была в перемешку с огромными кусками курицы. Она налила ещё по стакану вина и всё причитала.
Я дойдал последний огромный кусок курицы, пёс слезящимися глазами с тоской смотрел на меня. И тут вдруг я неожиданно понял этот мысленный собачий послыл.
— Баб Зин, только не говорите что это гусь,  бросил я в тарелку обгладанную косточку.
— Гусь, — плакала баба Зина. —Гусь.
Через четыря дня Бимка сдох от тоски. Он так ничего и не ел.

21. За это ли они воевали?
Михаил Гадомский
Грядёт юбилей победы над Германией и, в предверии этого события, бьёт в глаза обострившаяся "забота" о ветеранах.
Кричащие заголовки новостных передовиц, бодрые рапорта губернаторов о том как всё лучше и лучше живётся старикам. Но у поколения, выросшего без войны, возникает вопрос, однозначный ответ на который сложно дать «ура патриотам», украсившим портретами Сталина Российские столицы.
В восьмидесятых в Вологодской области я попал в сельский магазин, возвышающийся как памятник завоеваниям социализма над убогими чёрными покосившимися избами. С усилием поднявшись на десяток высоких ступеней, я оглянулся и увидел пожилых женщин, стекающихся в торговый день со всего села по многочисленным огибавшим лужи тропинкам, для того, чтобы купить одну булку белого хлеба и три чёрного в руки в поражающей убогостью ассортимента лавке.
Многочисленные, обтянутые серыми заношенными и перелатанными ватниками, сгорбленные от непосильного труда спины, битые молью шерстяные платки. Жёны победителей медленно подходили к крыльцу, тяжело разгибаясь и щурившись от весеннего солнца. Смущаясь, разглядывали незнакомца. Кивком приветствуя друг друга, шамкая беззубыми ртами, тихо переговаривались между собой в ожидании дородной, всегда опаздывающей продавщицы, механически швырявшей положенные тяжёлые как камни чёрные буханки на обитый железом прилавок.
Из этого беднейшего села на фронт ушло 150 мужиков, а вернулись трое, двое из которых умерли от ран в первые три голодных послевоенных года, а один, будучи назначенным председателем колхоза, благополучно спился и в пьяном кураже в пять утра заливал безропотным колхозным бабам печи и, как овец, гнал их на работу. В последствии, после очередной пьянки в районе он ползая по снегу обморозил пальцы на обоих руках и с пьяными слезами шатаясь по деревне клянчил выпивку у непомнящих зла, жалеющих его сердобольных старух.
За это они воевали? Давно уже нет тех бабушек, приняла их в объятия многострадальная Вологодская земля, а от деревни той остались почерневшие остовы брошенных домов. Неизвестно куда пропали, переданные старушками в деревенский школьный музей, боевые награды мужей. Давно испилена на дрова двухэтажная деревенская восьмилетка.
Кричат красочные премьерные  афиши нового, с аншлагом проходящего шедевра Утомлённые солнцем-2, лубочного рядового Михалкова, с улыбкой Джоконды на холёном лице, уставившегося на прохожих.
Неприятно и тяжело смотреть по первому каналу репортаж с участием трясущегося безногого старика ветерана, живущего в заброшенном домике без воды и продуктов. Страшно слышать из его синюшных губ, слезливое: «Тяжело, ребята, очень тяжело…..».
Не дожил этот воин, один день не дожил, до получения долгожданного ордера.
Никто не заботился о них никогда. За это они воевали? И издевательски смотрятся бодрые отчёты чиновников об улучшении жилищных условий, вручающих ключи от очередной малобюджетной халупы, трясущемуся дедку.
Бегло глядя в интернете новости, зацепился взглядом за заголовок, что ветераны с шести утра занимают очередь за льготными билетами на проезд.
Выросший в  защищённом ими социализме я, не будучи знаком, ни с одним из своих дедушек. Один - погиб на фронте, другой - умер в ссылке, я терзаюсь вопросом: За это ли они воевали?
Особенно когда видишь приехавших на места боёв побеждённых удивлённых немцев, щедро раздающих местным Российским пьяницам, марки.
В одном историческом опусе, автор утверждал, что захватившие Москву солдаты Французской армии, были шокированы фанатичным сопротивлением крестьян они считали преступным жёстко оказываемое партизанское сопротивление. Мол человек, не являющийся военным, не носящий форму не имеет законного права носить оружие  и применять его против армии противника.
Наблюдая вымирание деревни, заброшенность сельскохозяйственных, ранее ухоженных земель, жалкое существование ветеранов и их семей, я мучаюсь вопросом: За это ли они воевали?

P.S.
1.      27.04.2010 г. Сегодня на Серафимовском кладбище в Санкт-Петербурге упал памятник «афганцам». А они за это ли? А "чеченцы"?
2.      Анонс интернет новостей:26 апреля 2010 «Медведев обещал, пусть Медведев и дает вам квартиру!» Такой ответ услышала в жилищном отделе Всеволожского района 90-летняя фронтовичка, лишившаяся крова в 2008 году в результате пожара."
3.      29.04.2010 г.Новости ген.штаба в прошлом году уклонялись от призыва 100 000 человек, а в настоящее время 10 000 призывников не хотят получать повестки из военкоматов. Поэтому нашш ген.штаб хочет в очередной раз породлить весенний призыв до осени, забирать в армию до 30 лет, забирать в армию студентов. В очередной раз решить проблемы провальной армейской реформы за счёт населения.
4. Символом победы в современной России выбрана Георгиевская лента. Такой выбор обычный идеологический ход преследующий целью подмену понятий. Если говорить об ордене «Славы»,  имеющем подобную ленту,  то будучи солдатским, он не был массовым.  Демократичнее  было бы взять ленту медали «За отвагу», ею награждено свыше четырёх миллионов тружеников войны.
Такой символ выбирался целенаправленно, чтобы завуалировать красный цвет знамени победы, придать победе политичный характер.
Почему произошла именно такая замена цветов?
5.      "Минимальный размер оплаты труда за последние 10 лет вырос в 32 раза. Согласно действующему законодательству, МРОТ должен быть не меньше прожиточного минимума, то есть стоимости потребительской корзины. Ее состав остается неизменным с 2006 г.
        Среднестатистический россиянин, по мнению чиновников, должен съедать по 366 г хлеба или макарон в день. При этом в 1941 г. паек для немецкого военнопленного, содержащегося в местах лишения свободы или в пути следования, составлял почти вдвое больше — 600 г. В пересчете на день немцы получали в три раза больше рыбы, немного больше овощей, а также вчетверо больше «соли, чая и специй»".  Деловая газета, "Маркер", 7 июня 2011 года.

22. Тюльпаны у памятника
Анна-Мария Ситникова
         В моём родном городке…

         Я родилась в Советском Союзе, с детского сада училась осознавать себя частичкой огромной могучей Державы, запоминая трудные абстрактные понятия: Государство, Отчизна, Родина-мать. Пожалуй, только с последним понятием не возникало вопросов, Родина просто представлялась в моём воображении  доброй огромной тётенькой, огромной потому, что детей и взрослых в нашей Великой Стране жило очень-очень много.  Поэтому для меня  было само собой разумеющимся считать  свою первую воспитательницу тоже мамой, но второй, и не только за то, что она вслух читала интересные книжки и помогала вырезать из цветной бумаги тюльпаны для открытки к 8 марта, а ещё за то, что, улыбаясь, переплетала растрёпанные косички и вытирала носовым платочком испачканные  после прогулки щёки.
         Моя младшая дочка частенько возвращается из современного детского сада (периодически проводящего «добровольные» родительские  сборы либо  на ремонт-покраску единственных  на площадке качелей да шаблонных дощатых беседок, либо на закупку карандашей и туалетной бумаги), с растрёпанными волосами, оторванными пуговицами, затяжками на новых колготах, обиженная на Вовку, толкнувшего её в грязную лужу, и на воспитательницу, которая совершенно не вмешивается на правах взрослой и умной, а только красит перламутровым лаком ногти, сидя в тени под яблоней, и весело трещит по мобильному телефону.

         В школе наш  кружок самодеятельности «Пионер» считался самым лучшим. Ещё бы, ведь на всех  межшкольных, районных и областных соревнованиях мы занимали первые места за патриотические песни о Великой Отечественной войне. И игры во дворе, ясное дело, тоже были патриотическими: в «красных и белых», в «партизан и фашистов». На роль «фашистов» назначались трусоватые мальчишки, слишком упитанные, «нытики» и «ябеды», каких в каждой дворовой команде хватало, а также для массовости брали малышей, совершенно не понимающих обидности распределения и счастливых просто от участия в «Большой битве» за крепость вместе со старшими ребятами.
         Нравились субботники с посадками ёлочек и берёзок, гордое мелькание красных галстуков среди зелени парка. Вспоминается бережное отношение к маленькой частицы знамени: никто никогда не прикасался к пионерскому атрибуту испачканными землёй руками. Школьную форму носили, абсолютно не задумываясь об одинаковости, девочки воротнички подшивали кружевные, банты завязывали, мальчишки и в холод и в жару ходили в строгих пиджаках, в форме как-то  и проказничать стыдно было.
         Занимались не только пением - танцами, но и дополнительно под чутким руководством классного руководителя  скучной, но необходимой математикой. Вслух читали «Повесть о настоящем человеке» на внеклассных занятиях вечером, порой проводя целый день в школе с неизменными уроками, переменками, 20-ти копеечным гуляшом, борщом и вкусным компотом из сухофруктов.

         Когда старшая дочь собралась на свой выпускной, то сильно меня удивила. Забросив модную блузку, узкие чёрные брюки с замочками и стразами на ремне, купленными с зарплаты мужа, потребовала снять с чердака запылившуюся память о моих школьных годах – коричневое шерстяное платье с кружевным передником, в придачу с капроновыми бантами. С трудом втиснувшись в уже вручную отстиранный раритет, долго крутилась перед зеркалом, критически оглядывая своё неузнаваемое отражение «из древности». Потом откромсала ножницами подол, натянула яркие полосатые лосины, кеды с нарисованными черепами, прикрепила к носу колечко и, дважды пробежав синей тушью по и так длинным ресницам, гордо прошествовала по залу модельной походкой, жуя жевательную резинку. Стукнув входной дверью,  упорхнула на тусовку под названием: «Последний звонок». Шёл 2009 год, эпоха новых подростков, для которых наше прошлое - всего лишь «прикольный флэш-моб».

         Медучилище я заканчивала ещё при СССР, и первый год обязательной отработки после распределения прошёл, как у всех тогдашних граждан пока ещё Великой державы. Успела застать бесплатную медицину, профилактории, положенный по графику отпуск, «подъёмные» молодому специалисту и профсоюз. Повезло попасть в коллектив, учиться у постовых медсестёр, с энтузиазмом отрабатывающих ночные дежурства, каждый час проверять послеоперационных больных, по расписанию разводить антибиотики и бегать по палатам со штативами с  многоразовыми системами для переливания, а попросту -  капельницами. Крахмалили шапочки и халаты, сдавали кровь не ради денег, а по велению сердца и профессионального долга.
         Да, существовали очереди, но врачи в первую очередь видели перед собой не ранги и заслуженные звания, а нуждающихся в помощи пациентов. Мчались спасать жизнь в глухую деревню, не подсчитывая: окупится ли бензин?
 
         Во сколько,  - задаём сегодня каждый день себе вопросы, - обходится бензин, услуги врачей-специалистов, консультации профессоров, ЭКГ, анализы, УЗИ, лекарства? Хватит ли  на жизнь «достойной» зарплаты, от которой из моей родной больницы медперсонал бежит, как из чумного очага? И смены ночные, сутки через сутки, и сдача крови не от щедрости сердца, а от безысходности. Очереди из тех, кто имеет право идти без очереди. Таблички на кабинетах с заботливой надписью: «Ветераны ВОВ обслуживаются по первому требованию». Сколько их осталось? Вряд ли они вообще уже могут дойти до поликлиники до двери с заветной надписью. Халаты и шапочки теперь не надо накрахмаливать, лишь покупать за свой счёт, как и ручки, клей и ученические тетрадки для амбулаторных карт. Глухая обида от того, что благородный труд медицинских работников  превратился в ничто. Неловкость от обращённых удивлённых взглядов новых знакомых – медсестра? А зачем? Богатство платных клиник и убогость заброшенных сельских ФАПов, и, тем не менее – надежда на лучшее.

         Крепко вросли фундаментами в землю дома, построенные всего-то около 30 лет назад строителями коммунизма, приукрашенные сайдингом, железной черепицей и пластиковыми окнами, верно служат, честно. Топорщатся рядом с ними новостройки, треща по стыкам, обсыпаясь некачественным цементом. В магазинах от былого стандартного (натурального!) пищевого набора разве что названия брендовые остались. Вроде дефицита нет и товаров из-под прилавка, лежат заманчивые пакетики-коробки сверху, красуются, смотри, как на музейные экспонаты. Покупай в кредит, не думай о расплате на всю оставшуюся жизнь за двухкомнатную в центре и телевизор с ЖКИ! Вечный должник Нынешнего государства!
         Кстати, про государство… В высшие органы управления государством раньше назначались чиновники чиновниками «сверху», теперь выбираются депутаты самим народом, выборами открытыми и честными под прицелом видеокамер, да результата особо не видно: по-прежнему не сходят с повестки дня вопросы об улучшении дорог, реорганизации армии и утилизации мусора. Статистика, оставшись прежней, никак не может объяснить, на каких основаниях выводится показатель средней заработной платы? Ну не понимает рядовое население правильности сложения самого мизерного оклада уборщицы с доходами миллионера!
         Страшно, что падают самолёты, выпущенные на заводах бывшего Союза, но в большинстве случаев не от человеческого фактора, а от необходимости использования отслужившей техники на грани усталости металла, от отсутствия достойной замены, способной  проработать без поломок хотя бы полгода. Курсируют по стальным советским рельсам такие же советские поезда, везут за границу выращенный ещё при Советском Союзе лес, добытый из «стахановских» шахт уголь, в том же составе блестят на пошарпанных платформах яркой краской сегодняшние легковушки и мопеды, красивые, хрупкие, недолговечные, словно стрекозы.
         Не подумайте, что всё сейчас плохо, нет: море развлекательных программ на телевидении, изредка мелькают среди реклам и заставок передачи-ретро со знакомыми по прошлому ведущими, правда, одетых согласно мнению модных дизайнеров, но узнаваемых. Компьютеры объединяют людей не только в стране, но и во всём мире. Ультра-модели смартфонов мгновенно выдают нужную информацию, вполне заменяя походы по библиотекам с просиживанием в читальном зале за конспектированием. И кредиты, впрочем, не такая уж плохая затея: можно жить сейчас и хорошо жить, получить заветный «домик в деревне» в данный момент, а не к заслуженной пенсии, как раньше. Жаль, что саму пенсию в теперешнее время ждать не приходиться из-за нереальных сроков средней продолжительности жизни(опять, наверное, статистика сложила возраст жителей гор и жутко промышленного Урала).
        Дети… Дети с такими «занятыми» воспитателями в садике быстрее научатся аккуратности и самостоятельности. Школьники, с теперь уже отнюдь не 20-тикопеечными обедами, освоят перекромсанную улучшенную программу по литературе, даже прочитав «Войну и мир», размером в один «вордовский» лист. Встречаясь с любимой учительницей вне школьное время в качестве платного репетитора, научатся ценить и уважать чужой труд. И окончат платный университет, и найдут офисную престижную работу, возможно (силён ещё дух патриотизма!) не за границей. Лечится будут без очередей и по нано-технологиям…в скором будущем. А пока…
        … в моём родном городке до сих пор возле старенького кинотеатра возвышается памятник вождю пролетариата. Из года в год, 22 апреля у подножия «нашего Ленина» появляются свежесрезанные алые тюльпаны. Глядя на отбитые кусочки гранита, источенные дождями черты каменного лица, я вспоминаю существовавшую когда-то Великую Страну, оставшуюся в сердцах тех, кто был хоть как-то причастен к эпохе СССР, навсегда. Возможно, потому в возложенных в этом кризисном году апрельских тюльпанах есть и один мой цветок. 

2009г.                

23. Кошки, книжки и стразы Сваровски
Валерий Вч Коваленко
                                                                           “Я необычайно люблю кошек...,
                                                                            У меня все вещи связаны с кошками...
                                                                            слышать ... мурчание...
                                                                             меня пригласили сняться ...в главной роли... ,
                                                                            ...я хочу дорогую породистую кошку....”
 
                                                                          Одна хорошая девочка.

 
 
 Одна взрослая уже девочка любила кошек.
 
 Она любила кошек и всё про кошек, и всё с фотками кошек – фотки и наклейки, кружки (с фотками кошек на них),
 маленькие и большие брелки в виде кошек, и прочие штучки с кошками: джинсы и футболки
с кошачьими мордочками, ушками, и хвостиками (а иногда и со здоровенными хвостами),
и, конечно, книжки и киношки о кошках.
 
 А самой кошки у неё не было.
 
 Девочка очень хотела именно купить кошку, потому что уличные кошки ей не попадались
на глаза (слишком большую скорость развивал обычно её водитель на бентли – всё мелькало мимо,
и уличные кошки даже при большом желании не смогли бы угнаться за этим авто), а если и попадались
где-нибудь случайно бродячие кошки, то какие-то некачественные – не то, что на кружках и книжках.
А из дорогих породистых девочка почему-то никак не могла выбрать что-нибудь подходящее к... интерьеру квартиры –
то расцветка не совпадала с обоями, то длина усов казалась подозрительно длинной...
 
 Само собой, из приюта брать кошку не хотелось, потому что там кошки тоже не как в книжках и на фотках –
не такие красивые, не достаточно пушистые, не игривые и какие-то неоптимистичные,
и совсем без стразов Сваровски, а самое главное не было точно известно умеют ли они мурчать –
встроена ли в них эта опция.
 
 Однажды эта девочка вышла на улицу с какого-то наигламурнейшего мероприятия.
 
 Разумеется, у выхода её уже ждал автомобиль.
 
 Между тем,на улице была обычная московская осень,
 а конкретно сегодня обычный слякотный осенний день – ну, то есть, когда вечер начинается уже с утра.
 
 Однако девочка вдруг решила пройтись пешком (представляете?), чтобы освежиться,
чтобы немного подышать   не очищенным кондиционированным воздухом, а обычным городским.
ДА, он не настолько чист и имеет не очень приятный аромат,   но всё же он особенный и
иногда хочется именно такого – пройтись по улице, с блистающими или мелькающими
со всех сторон яркими   фонарями, витринами, и огромными мониторами с рекламой.
 
 Она не спеша шла по хорошо освещенной улице, а её авто с такой же скоростью двигался чуть позади.
 
 Девочка шла себе со встречи успешных людей, где все в основном занимались выяснением у кого астонмартин блестючей,   
что происходит с котировками , кому достался самый большой куш, ну, и, конечно же, кто снялся в какой главной роли и
какая всё-таки из них главней...
 
 Девочка шла и вспоминала, как она здорово презентовала знакомым какой-то свой новый клип или фильм.
 Она, правда, уже точно и не помнила какой именно, но напряженные от зависти лица “подруг” она забыть не могла –   
они, на своих длинных (от самых серёжек) ногах, просто не выходили у неё из головы.
 
 И тут совершенно случайно девочка увидела за прозрачной панелью остановочного павильона
дрожащего маленького котёнка.
 
 Увидела самого обычного котёнка, которого кто-то выкинул за ненадобностью в хозяйстве.
 Ничейная маленькая зверушка, которая наверняка через день другой будет раздавлена одной из
безразличных железных машин, которых в городе миллионы тысяч, или замерзнет через несколько часов,
или будет заклевана, загрызена и съедена.
  Девочка в платье за несколько тысяч долларов встретилась взглядом с бесплатным обречённым существом.
  Между ними было всего два метра расстояния, прозрачная панель остановочного павильона и
бесконечная пропасть, на дне которой валялись всякие побитые феррари, дорогие, но уже немодные платья,
потускневшие золотые украшения и прочие побрякушки, а ещё кучи фоток с красивыми породистыми кошками.
  Они смотрели друг на друга неизвестно сколько времени, но долго.
  Котёнок замерзал.
  Девочка тоже начала замерзать, но вдруг не выдержала и ...заплакала, а потом оббежала остановку,   склонилась над маленьким дрожащим зверьком, осторожно взяла его на руки, а потом тут же села
в уютный салон авто и уехала.
  Так девочка стала человеком.

24. Как жить счастливо
Владимир Крылов
Природа путём эволюции создала человеческий организм так, что он наилучшим образом приспособлен к выживанию. У человека нет «вредных» органов, мешающих ему жить. Это – очевидно. Сердце, печень, почки, лёгкие – всё работает на выживание.
Менее очевидно, что у человека нет и «вредных» чувств. Наряду с любовью  существуют зависть, гнев, ненависть, которые принято осуждать. В католическом богословии зависть и гнев даже входят в семь смертных грехов. Мораль побуждает людей подавлять эти чувства. Но откуда же они взялись? Ведь миллионы лет эволюции должны были сформировать только то, что необходимо для выживания вида, и не допустить в организме ничего, что ему бы вредило. 
Чем же полезна, например, зависть, которая в современных словарях определяется как стремление обладать тем, что есть у другого (Словарь Ушакова)? 
Вот сцена из телепередачи про животных.
Одна из обезьян, никогда до тех пор не евших рыбу,  из любопытства поймала рыбу в луже, оставшейся от разлива реки. Вертя её и так, и сяк, она, в конце концов, попробовала её на зуб (точь-в-точь, как делают маленькие дети – они всё тащат в рот). Вкус понравился, и она съела рыбу на глазах у внимательно наблюдавшей стаи. Вскоре вся стая уже вылавливала рыб из этой лужи и поедала.
Таким образом, в условиях нехватки пищевых ресурсов (а никаких других ресурсов у наших далёких предков и не было) зависть способствовала расширению кормовой базы, т.е. выживанию вида.
Точно так же зависть способствовала перениманию полезных навыков: если одна из обезьян «открыла», как колоть камнем орехи или выковыривать палочкой личинок из трухлявого пня, вскоре это уже умела вся стая.
Прошли миллионы лет, и мы, потомки первобытных обезьян, живём в совершенно других условиях. Но нами владеют всё те же самые инстинкты. Они, минуя наше сознание,  управляют нами через наши чувства, ощущения. Следуя инстинкту, мы испытываем приятные ощущения (например, насыщаемся), а противореча ему (голодая) – мучаемся. Достигнув детородного возраста, мы влюбляемся, ведомые инстинктом размножения.
Приобретение новых вещей инстинкт воспринимает как добывание необходимых для жизни плодов и другой пищи. Поэтому нам приятно это делать (любимое развлечение женщин – шопинг). И, поскольку пищевых ресурсов в диком мире всегда не хватало, инстинкт никак не ограничивает это добывание, руководствуясь принципом: «чем больше, тем лучше».
Производители умело пользуются этим свойством человеческой натуры. Предложение уже не удовлетворяет, а формирует спрос. Просмотрев рекламный ролик, человек вдруг начинает остро нуждаться в том, о чём он минуту назад даже не подозревал и жил при этом припеваючи. Ещё острее ощущается необходимость в новой вещи, если она красуется не на экране телевизора, а у соседа или родственника.
Реклама, демонстрируя роскошные виллы, машины, наряды, внушает: вот оно – счастье! Но на самом деле счастливые люди ни производителям, ни рекламодателям не нужны: ведь они не потребляют. Зачем? Они и так счастливы! Наивысшая цель рекламы – сделать Вас несчастным, разбудить в Вас зависть, чтобы она Вас грызла, пока Вы не купите очередную новинку. Но к тому времени, когда Вы сможете это сделать, она стараниями рекламы уже перестанет быть новинкой. Реклама определяет сегодня, чего Вы захотите завтра. На рынке появится новая модель, отличающаяся, как правило, лишь внешним видом. Но инстинкт побуждает нас к обладанию всем новым, хотя разум и понимает, что новая модная форма кузова автомобиля никак не сказывается на его эксплуатационных качествах. Точно так же инстинкт воспринимает давно знакомую женщину, но в новом наряде и с новой причёской, как новую женщину и усиливает влечение к ней, хотя с точки зрения разума для этого нет никаких оснований. Именно это и характерно для действия инстинктов: сначала появляется ничем не обоснованное желание, а уж потом – и то далеко не всегда! – разум подбирает для него какое-то объяснение. Никакими разумными доводами не объяснить, зачем богатому человеку несколько десятков автомобилей. Он покупает потому, что ХОЧЕТСЯ.
Но обезьяны, в отличие, например, от белок, не делают запасов. Поэтому инстинкт вознаграждает их – и нас – удовольствием   от приобретения, но никак не поощряет владение уже приобретённым. А то, на что не распространяется действие инстинктов, не может вызывать какие-либо чувства. Наибольшее удовольствие доставляет именно процесс покупки новой вещи. А потом она, как правило, надоедает. Хочется чего-нибудь новенького. Наиболее ярко это проявляется у детей, роль разума в жизни которых ничтожна, и они живут, практически, одними инстинктами: ребёнок душу вытянет из родителей, выпрашивая очередную игрушку, а через неделю она, забытая, валяется в углу.   
Один из ярчайших примеров абсурдности потребительской жизненной стратегии – автомобилизация населения. Машина, в первую очередь, – элемент престижа. Без машины престижной марки мужчина уже считается вроде бы неполноценным, особенно, в глазах женщин. Как следствие – пробки на улицах городов, не рассчитанных  на такое количество машин, загрязнение воздуха, дворы, забитые машинами так, что детворе негде играть… Не принимается во внимание, что на деньги, истраченные на покупку и эксплуатацию машины, можно было бы ездить на такси, не озабочиваясь гаражом, ремонтом, парковкой, кражами, техосмотром, нетрезвым вождением…
На приобретение новинок нужны деньги. И люди изнуряют себя работой, пусть даже вредной для здоровья (за неё больше платят), нередко не имея ни времени, ни сил на общение с семьёй. Берут кредиты, которые надо выплачивать. И покупают, покупают, покупают… А маркетинговые психологи уже и лозунг придумали: «Не меньше тратить, а больше зарабатывать».
Инстинкт доволен: больше добычи (а что бы мы ни приобретали, в его представлении  добычей всегда является еда, ибо ничего другого обезьяны не добывали)) – значит, больше выживших детёнышей, значит, популяция разрастается. Он не знает, что в индустриально развитых странах рождаемость падает, население сокращается. Дети мешают строить карьеру и развлекаться, требуют расходов, снижают «уровень жизни», формируемый рекламой.
При современном изобилии товаров безудержное потребление, к которому влечёт нас зависть, – то же самое, что и безудержное переедание, к которому влечёт нас другой древний инстинкт. Благодаря разуму, люди уже научились ограничивать себя в еде. Теперь следует начать ограничивать и потребление, осознав, что зависть – это атавизм, вроде аппендикса. Если уж мы считаем себя «царями природы» и кичимся своим разумом, давайте хотя бы иногда включать его, чтобы нами повелевал он, а не инстинкты, сформировавшиеся миллионы лет назад для совсем других условий жизни.
Рядовой обыватель расплачивается за следование потребительским стереотипам не только своими деньгами. Какое уж тут счастье, если дома каждый вечер жена пилит, что не хватает денег на новую модную шубку, как у подруги! Не следует забывать и о том, что потребляя, и, соответственно, производя всё больше и больше вещей, мы истощаем ресурсы планеты и ухудшаем экологию.
Но нужен ли для счастья такой уровень жизни? В древней Греции не было ни шикарных автомобилей, ни собственных яхт и самолётов, ни одежды от VERSACE или DOLCE&GABBANA. И что же: все сплошь древние греки были из-за этого несчастны? Нет, судя по творениям Гомера и Эсхила, они жили теми же чувствами, что и мы. И источниками этих чувств были, прежде всего, любовь, верность, семья. 
Рассказывают, что Сократ, войдя в дом богатого человека и увидев роскошное убранство, произнес: "Как много на свете вещей, в которых я не нуждаюсь". Вот – позиция Человека Разумного! Будь ты богатейшим из людей, всегда найдётся человек, у которого есть то, чего нет у тебя, и которому, следовательно, можно завидовать.
Что же такое – счастье?  Человек  может  быть  счастлив  только  в  том  случае,  если удовлетворяются  требования  его  инстинктов.  За это  инстинкты вознаграждают человека положительными эмоциями, которые и создают ощущение счастья. А поскольку инстинкты у нас – те же самые, что и у наших предков-обезьян, представим, что нужно для счастья обезьяне. Ей нужно, чтобы она была сыта, защищена от врагов, чтобы дети были здоровы и стая к ней хорошо относилась. По существу, именно это нужно и человеку. Учитывая, что люди расселились из тропиков в земли с холодным климатом, добавим сюда жилище и одежду.
Счастье – это чувство, ощущение. Невозможно прийти к этому ощущению логическим, рассудочным путём. Например: я богат, знаменит, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, я счастлив. Наоборот, гораздо чаще подобный анализ вызывает растерянность: вот, вроде бы, всё есть, а счастья – нет… Мы хотим быть счастливыми, и древние инстинкты указывают нам путь: власть, слава, богатство. Но счастливы ли те, кто добился этого? Можно долго перечислять знаменитостей, покончивших жизнь самоубийством или погибших от наркотиков, что, практически, одно и то же: Хемингуэй, Джек Лондон, Мэрилин Монро, Курт Кобейн, Джим Моррисон, Элвис Пресли…. Звезда «Плейбоя» Анна Николь Смит вышла замуж за 80-летнего миллиардера. Дождалась его смерти, унаследовала состояние. Скончалась из-за передозировки наркотиков. Наверное, не от счастливой жизни…. Но я никогда не слышал о самоубийствах людей, избравших путь духовного совершенствования. Именно этот путь ведёт к счастью, ибо для того, чтобы «стая» к Вам хорошо относилась, нужно, чтобы Вы этого заслуживали. Сложность такого пути в том, что достижения на нём не столь очевидны, как на пути материальном. Когда человек кладёт на свой банковский счёт первые десять тысяч, потом – сто, потом – миллион, «хрущёбу»  меняет на загородный особняк, «Жигули» - на «Мерседес», тут всё понятно и ему, и – главное! – окружающим. И это завораживает. Хочется взойти на следующую ступень, потом – ещё на одну, ибо целеустремлённость – это тоже инстинкт. Духовный же рост гораздо менее нагляден. Его невозможно оценить количественно. А именно оценка окружающих – едва ли не главный стимул деятельности человека.
Но существует другой путь удовлетворения наших инстинктов добывания ресурсов, достижения цели и повышения своего уровня в обществе. Этот путь – созидание. Получение какого-то ценного результата нашей деятельности – научного открытия, написанной картины, сочинённого стихотворения, построенного дома – воспринимается  инстинктом как добыча вкусного, полезного плода и вознаграждается всплеском положительных эмоций. Пушкин, завершив трагедию «Борис Годунов», написал своему другу Вяземскому: «Трагедия моя кончена; я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши и кричал: ай да Пушкин, ай да сукин сын!». Вряд ли такой же всплеск эмоций вызвала бы у поэта покупка новых ботинок.
Истинное счастье – не в потреблении, а в созидании.

25. Мой друг оказался евреем
Владимир Крылов
Впервые я увидел Вовку, поступив после восьмилетки в знаменитую ленинградскую 239-ю физико-математическую школу. Сначала толстый мальчик с огромной копной чёрных курчавых волос и ярким румянцем на пухлых белоснежных щеках не заинтересовал меня, но оказалось, что его кажущаяся неспортивной фигура не мешает ему хорошо играть в футбол, ходить с классом в походы, а весёлый и добрый характер сделал его всеобщим любимцем. Но по-настоящему сдружился он лишь со мной и с Борькой.
Окончив школу, мы поступили в Университет: я – на физфак, Вовка – на матмех, на отделение астрономии. Он был умный парень и, получив красный диплом,  распределился в знаменитую Зеленчукскую обсерваторию. Оттуда Володя слал  редкие письма, в которых иногда были вложены фотографии: Володя у телескопа, Володя собирает грибы с академиком Амбарцумяном…. Но в каждом письме между захватывающими описаниями наблюдений за звёздами проскальзывала тоска по подруге. В личной жизни он был далеко не столь успешен, как в науке. Вероятно, причина крылась в его отнюдь не суперменской внешности, а также в природной застенчивости. Хотя вторая, скорее всего, была следствием первой.
В Университете подругой он не обзавёлся: матмех – отнюдь не райские кущи для поклонников девичьей красоты, да и психика у математиков нередко весьма специфическая. Володя как-то назвал матмеховские вечера пародией абсурда. Но затерянная в горах обсерватория с преимущественно мужским контингентом ещё менее подходила для поиска подруги жизни. И единственным развлечением там (помимо прогулок по горам) были чисто мужские посиделки с водкой. Володя писал, как он мечтает, возвращаясь с очередной дружеской пирушки, чтобы ему открыла дверь любимая женщина, нежно обняла, напоила чаем… «Да-а, обняла, жди! А не хочешь ли по пьяной морде? - отвечал я, уже умудрённый несколькими годами семейной жизни. – Да и не отпустит она тебя одного. Жёны требуют, чтобы мужья всегда брали их с собой. Ты можешь представить  вашу пирушку с присутствием твоей жены?». «Да-а, такое мне не приходило в голову…» - грустно отвечал он.
Однажды весной Володя шёл на обед по территории обсерватории и вдруг увидел незнакомую девушку. Уткнувшись лбом в берёзовый ствол, она молча плакала, и её хрупкие плечики сотрясались от беззвучных рыданий. Лицо скрывали белокурые локоны, но тоненькая фигурка была столь трогательна…
Всё совпало: весенние флюиды, его одиночество, прекрасный горный пейзаж, обрамлявший место действия, плачущая девушка, которую хотелось унести на руках от всех горестей и отгородить собой, как заборчиком – тонкую берёзку,  от жестокой реальности жизни…
Эта сцена так впечатлила Володину душу, переполненную нерастраченной нежностью, что в столовой он, рассказывая за столом об увиденном, произнёс фразу, изменившую всю его жизнь:
- Если бы эта девушка стала моей женой, я бы сделал так, что она улыбалась бы, просыпаясь по утрам!
За столом присутствовали и жёны Володиных приятелей. По женскому обыкновению они тотчас донесли услышанное до девушки, которая оказалась практиканткой, приехавшей из Ставрополя на преддипломную практику.
Через два месяца сыграли свадьбу. Володя слал восторженные письма о своей новой жизни.
Это была середина 70-х. Впервые евреи получили возможность выехать из СССР на постоянное жительство. В нашем академическом НИИ запретили упоминать в научных статьях работы эмигрировавших. Но я и предположить не мог, что внезапный переезд Володи в Ленинград, о котором он мне сообщил, как-то связан с усиливавшимся в стране давлением на евреев. Я никогда не думал о нём как о еврее. Конечно, я многократно бывал у него дома и видел характерную внешность его родителей и сестры. Но всё это оставалось где-то в подсознании. Ни в моей семье, ни в нашей лучшей в Ленинграде школе не проскальзывало и намёка на антисемитизм.
И вот мы встретились и идём от метро к Володе домой, в оставшуюся от родителей квартиру. Вечер был тёплый, путь неблизкий, и Володя в своей обычной ироничной манере, посмеиваясь, рассказал мне историю своей жизни.
После открытия для евреев границ его мать и сестра (отец к тому времени умер) уехали жить в США. Как только это было донесено соответствующими службами до руководства обсерватории, Володе перекрыли доступ к наблюдениям. Его не уволили, ибо – не за что: он был одним из лучших сотрудников обсерватории. Достаточно сказать, что он был первым допущен к работе на уникальном в то время телескопе с 6-метровым зеркалом, самым большим в мире, которое в те годы  установили в Зеленчукской обсерватории. Но что делать астроному без телескопа? Это – всё равно, что токарь без станка, шофёр без машины. А жена ждала ребёнка…. Нужны деньги, для этого надо защитить диссертацию. Но теперь и это стало весьма проблематично.
Жена (русская) настойчиво предлагала уехать в США, но Володя наотрез отказался. Друзья-однокурсники посулили ему возможность работы в Ленинграде, и вот он приехал.
- Ты имей в виду, - произнёс он вдруг с обычной своей улыбкой, - что теперь со мной опасно общаться. Борька не захотел со мной встречаться и вообще сказал, чтобы я больше не звонил.
Мне это было дико слышать. Это просто не проникало в мой разум. Может быть, потому, что я никогда не сталкивался с идеологическими репрессиями.
У Володи было много экспериментальных результатов, требующих обработки на ЭВМ. Тогдашняя ЭВМ мощностью с современный ноутбук занимала целую комнату, их было мало, они работали круглые сутки, и для работы на них записывались в очередь на много дней вперёд. Володе отвели ночные смены. Но его это не пугало. Он был полон оптимизма:
- Я буду каждый месяц публиковать по статье и через год защищусь!
Мы пришли. Жена его Лена мне с первого взгляда не понравилась, несмотря на очаровательную тоненькую фигурку, маленькую аккуратную головку и вполне милое, хотя и не для обложки глянцевого журнала, личико. Во всей её показной приветливости ко мне и нежности к Володе сквозило лицемерие. Убаюкав маленькую дочку, она угостила нас чаем, всё – честь по чести. Но в ней совершенно не ощущалось душевное тепло, которым так ценна любимая женщина.
Я ехал домой полный радужных мечтаний: в город вернулся мой лучший друг! Я представлял, как мы будем встречаться, гулять, пойдём в поход на Тянь-Шань…
Но через две недели Лена позвонила и сообщила, что завтра состоятся его похороны. Оказалось, что он заболел гриппом с температурой 39 градусов, но, убеждённый в несокрушимости своего организма, поехал работать в ночную смену на ЭВМ: как раз подошла очередь. Сквозь сон она слышала, как он вернулся под утро, а проснулась уже рядом с трупом: не выдержало сердце, видимо, изрядно надорванное событиями последнего года.
Беда не приходит одна. Примерно через месяц мне позвонили, и девичий голос, представившись сестрой Лены, попросил приехать: квартиру взломали, и надо было починить дверь.
Захватив инструменты, обрезки досок и реек, я помчался на другой край города.
Оказалось, что Лена уехала домой, в Ставрополь, а в квартире поселилась её младшая сестра, поступившая в Ленинградский ВУЗ. Лена оставила ей мой телефон.
Из квартиры ничего не пропало, ибо брать было нечего, но всё было разбросано в поисках ценностей. А, главное, - был выломан замок.
Я аккуратно заделал повреждённое место двери вставкой, подровнял рубанком и врезал новый замок. Теперь, если зашпаклевать и покрасить, дверь будет как новая. Было удовлетворение от хорошо сделанной работы, тем более, что я отдавал этим дань нашей дружбе с Володей.
Ещё спустя примерно год Лена позвонила мне и сказала, что перебралась жить в Ленинград и пригласила заезжать иногда. Я сразу же договорился о приезде в один из ближайших дней, чтобы разузнать, всё ли у неё в порядке и не надо ли чем-нибудь помочь.
Лена встретила меня со своей прежней лицемерной улыбкой. За чаем она сообщила, что перевелась учиться в ленинградский ВУЗ и что на ней сейчас висит курсовая работа – расчёт трансформатора, а она в этом ничего не понимает. Я понял истинную причину её приглашения и сразу же предложил помощь, хотя очень не одобрял подобные вещи. Но тут – жена погибшего друга!
А Лена стала рассказывать, как ходила сдавать зачёты и экзамены с маленьким ребёнком на руках, и ей никто не посмел поставить плохую оценку. Она явно гордилась своим «умением жить». Как мне хотелось хлопнуть дверью и никогда её больше не видеть! Но я уже обещал…
Трёхлетняя дочка опять потянулась за конфетами, несмотря на запрет, и Лена шлёпнула её по руке. Девочка убежала на кухню и, вернувшись с какой-то мокрой тряпкой, принялась хлестать маму:
- Дура! Я тебя ненавижу!
Лена, взяв ребёнка за ручки, освободила тряпку, а дочку повернула и мягко подтолкнула к спальне:
- Иди, тебе уже спать пора.
Понимая моё шоковое состояние от увиденного, Лена со своей ханжеской улыбкой объяснила:
- Зато в жизни она сможет постоять за себя!
Уходя, я не удержался и, показав на отремонтированную мною и так и не покрашенную дверь, спросил, не стоит ли её зашпаклевать и покрасить. Лена сразу всё поняла:
- Так это ТЫ делал? А я-то думала: кто это так непрофессионально сработал?
Через некоторое время я завёз Лене выполненную курсовую и больше с ней не встречался. А спустя несколько лет узнал от общих знакомых, что она уехала в США к свекрови.
26 Бином Ньютона
Евгения Козачок
                               "После окончания технического вуза с отличием вопрос
                               трудоустройства решался автоматически, сам собой.
                               Красный диплом давал право выбора на своё
                               усмотрение. Пётр не колеблясь, выбрал родной
                               город..."
                                            Василий Головань
                                        (ж-г "Публика" №8 2013 г.) 
                                 
 
                                                                                                                                                            
Прочитала. И сразу же  отдала газету мужу: «Почитай.  Словно о жизни твоего брата написано. Даже там, где речь идёт о высшей математике и Биноме Ньютона - полнейшее совпадение!» Очень были удивлены схожестью профессиональных судеб. И сколько же таких судеб было тогда? И понеслись разноцветными бабочками мысли в детство. Обрадовались, заулыбались  ему, как светлому лучику в пасмурный день.

Меня воспоминания почему-то унесли в  огород.  Улыбнулась вымазанным  паслёном детским мордашкам. Для нас с сестрёнками лучших ягод, как паслён (травянистое растение из семейства паслёновых,  росло  «диким» образом и вырубалось некоторыми хозяйками, как сорняк), не существовало. Это сейчас полно всяких, о которых раньше и  не слышали, не видели, а не то, что пробовали, дорогущих: киви, бананов, ананасов. Паслён  по витаминам  заменял все упомянутые экзотические фрукты-ягоды. Никаких тебе завтраков, обедов. Был бы хлеб. Схватим по такому куску, что рука «ломится», а сердце радуется - и в огород.  Наедались до отвала, так, что и бегать  не могли, а только спокойно, почти лёжа,  играли  в куклы. Жизнь – малина, вернее –  паслён. Потом прилетели с тихим ветерком  другие счастливые воспоминания детства. Но муж прервал этот полёт рассказом об их с братом самом ярком  впечатлении детства.

Они то - городские. А там развлечений для детей хоть отбавляй. Цирк, парки, игровые площадки, детский садик. Это тебе не огород с паслёном, заменявший всё, даже мороженое «Пломбир».

Но муж не о городе своём вспомнил, а о том, как они впервые увидели море. За хорошую работу  их отца премировали  двумя бесплатными путёвками в пионерский лагерь. Колька - то был уже пионером, а Санька  не дорос до такого звания.  Но в профкоме сказали: «Ничего. Пройдёт и не пионер. Не в «Артек» едут, хоть и в Крым». Это была их первая поездка без родителей. Боязно было. Но Колька, как старший  приказал: «Санька, не реви! Мы же мужики!» И так уж получилось, что этим мужикам  пионерский лагерь определил  цели в их будущей жизни.

Колька, увидев море, затаил дыхание. Боялся, что это мираж, который  исчезнет. Но когда на горизонте увидел плывущий корабль, заявил: «Буду капитаном дальнего плавания». С этой минуты единственной мечтой его стало – море.

Санька же к морю не воспылал большой любовь. Но после посещения Никитского ботанического сада сказал, что он сам у себя дома вырастит  такие же  красивые деревья и цветы. И стал агрономом, окончив  Крымский сельхозинститут. 

Мечта же Николая пошла по более извилистому пути...
Среднюю школу  окончил с золотой медалью. Но стать моряком ему помог  флот, который и вывел его с заветному морю. Начальная подготовка в Севастополе, а потом служба под водой – водолазом. Рассказывал, как тяжела была толща воды над головой. Погружений было столько, что мозг, будто на части,  разрывало. А чего стоила боязнь кессонной болезни при подъёме?! По ночам не давал покоя один и тот же сон. Снова и снова у него на руках в барокамере умирал друг от кессонной болезни.  Просыпался, сжимал голову руками и выл, задыхаясь от боли  невосполнимой потери, от отчаяния и неизвестности.  «Неизвестность» не заставила себя долго ждать и помчала их к берегам  Бангладеш. Это был ещё тот ад!..

Отслужил. Возвратился домой, прихватив с собой на память о службе  шлейф проблем со здоровьем. Мечта о капитанском мостике отпала сама собой. На море и смотреть не хотелось, а не то что «бороздить океаны».

Новая проблема: «Какую профессию выбрать, если мечта топором ушла на дно». Выбрал технический вуз, что был в соседнем городе. Благо, недалеко ездить, да и профессия инженера как будто престижная и востребованная. Но не тут-то было!   Зигзаг жизненного пути так круто повернул, что и опомниться не успел, как после окончания вуза с красным дипломом, имея право выбора - куда хочу туда и мчу, Николай оказался в подмастерьях.

Свободу выбора оценил и вернулся домой, думая устроиться на Электромашзавод.
Завкадрами, держа красный диплом Николая, сказал, что умные инженеры им ох как нужны. Но вот незадача. Государство отдельно для умных не определило зарплату выше тарифа 120-130 рублей в месяц. "Это ты в институте получал повышенную стипендию, а у нас повышение зарплаты до 200 рублей будет лет так через семь.

Да, перспектива ещё та! А если семья, дети будут? Нет, этот вариант Николая не устраивал. Ответил, что подумает.

Думал он не день и не два. Как-то вечером он спросил у мамы:

-  Мам, а где ты хранишь все документы? Мне нужны табели успеваемости и свидетельство о восьмилетке.

-  А  зачем они тебе понадобились, сынок?

-  Да так, хочу потешить своё самолюбие отличными оценками, вспомнить школу, одноклассников.

Мама принесла все его достижения: грамоты, похвальные листы, благодарности за победы на олимпиадах, золотую медаль. Но Николая интересовало только свидетельство о восьмилетнем образовании.

С ним и пошёл на завод, положив в мамину шкатулку красный диплом до лучших времён. Заведующий  кадрами Николая не узнал.

Приятно порадовался пятёркам в свидетельстве. Не удивился его успехам в учёбе. Но зато удивился упущенному Николаем времени  - прошло тринадцать  лет.

-  И где же ты пропадал все эти годы?

Брякнул  первое, что пришло в голову:

- Так я с цирком ездил все эти годы. Думал  воздушным гимнастом стать. Не стал. Бесталанный я в воздушном перекидывании тел друг другу и хождении по канату. Ушёл.

- Вот это ты умно поступил. Рабочая профессия - самая что ни наесть надёжная. Всегда семью прокормит. Женат уже?

- Нет. Семью - то кормить  надо.  Вы же сами  сказали, что только рабочая профессия  её прокормит.

- Это правда. У нас не пропадёшь. А начнёшь с ученика токаря.
С ученика, так с ученика.

И вот тут-то Николай Чудотворец  здорово ему помог. Наметив его дальнейшую  судьбу,  послав  ангела в лице мастера Анатолия Васильевича. А  Анатолий Васильевич, пройдя  свой тернистый трудовой путь, словно ожидал только Николая. Потянулся сердцем к ученику, почувствовав его внутреннюю жилку рабочего. И не ошибся.  Николай, сократив наполовину  срок обучения, за три месяца сдал на третий разряд.  Анатолия Васильевича, раньше не замеченного в говорливости, вдруг прорвало. Всем и вся, особенно начальству, нахваливал Николая. И очень гордился тем, что его любимый ученик в совершенстве знал металлообрабатывающие станки разного профиля.

Не прошло и года, как Николаю доверили изготовление сложнейших деталей. Технические чертежи он читал, как детские сказки. Удивлял всех. А дирекция  своё удивление и восхищение подтвердила тем, что присвоила ему шестой, самый высший, разряд токаря. 

И пошло-поехало. Самый большой портрет на почётной доске – Николая.  На машину  Николай – вне очереди. Предложили купить «Волгу». Не купил. Деньги копил для  детей и семьи. Как же он пожалел позже об этом!  1991 год «съел» все его сбережения, которых бы хватило и на машину, и на квартиру, да много ещё на что. Но после боя кулаками не машут, а работают руками и  думают головой.

 «Светлую голову»  Николая  Анатолий Васильевич вознамерился пополнить знаниями и - отправил  его учиться в девятый класс вечерней школы!

И  тот, чтобы  не огорчать  своего любимого мастера, пошёл учиться в вечернюю школу.

Отец с мамой обрадовались, что сын теперь по вечерам где-то бывает до полуночи.
- Слава богу, что Коля  наконец-то встречается с девушкой, а не читает свои заумные книги, - говорила мама отцу.

И отец месяца так через три  спросил:

- Ну, сынок,  когда порадуешь нас  с мамой знакомством со своей девушкой?

- С какой девушкой?

- С той, к которой ты по вечерам ходишь.

Николай так хохотал, что родители испугались за сына.

Пришлось ему объяснять родителям  создавшуюся жизненную ситуацию. Смеялись вместе до слёз. А потом  мама плакала уже от огорчения, когда поняла, что сын их напрасно отдал пять лет  изучению высшей математики и другим наукам. Света белого не видел, чтобы учиться хорошо и получать повышенную стипендию. И красный диплом теперь бери, посоли и в баночку с крышечкой  спрячь.  Кто его знает, понадобится теперь он когда-нибудь или нет. Успокоил родителей тем, что нисколько не жалеет, что работает  токарем. А в вечернюю школу ходит  из-за уважения к мастеру. Любил  спокойную обстановку. За станком - сам себе хозяин. Заслужил уважение и почёт, хотя последнее ему  не нравилось. Все эти собрания, праздники, на которых его обязательно награждали, утомляли. Нагрянут какие-то гости, журналисты, телевидение на завод -  и Николая на первый план. И не убежишь от станка, не скроешься от любопытных.
                                                                                                                                                                        Работал тогда так, что в три-четыре раза перевыполнял заводскую норму. И получалось, что завод не мог оплатить  ему всю выполненную им работу. Оставляли неоплаченные наряды как запасные, на потом. Мол, оплатим,  когда вдруг заболеешь  или случится какое-то недовыполнение плана. Как наговорили. Во время работы отлетела от станка тяжёлая деталь, пробила лоб. «Скорая» забрала Николая в больницу. Срочно сделали операцию. Удалили повреждённую кость, но на её место пластинку почему-то  не поставили. И теперь эта часть на лбу «дышит», потому что прикрыта одной кожей. Определили ему вторую группу инвалидности. Даже не стал её оформлять. Пенсии по инвалидности хватило бы только на лекарства, не более. Через полгода возвратился на завод к своему станку. О том, что ему была определена группа инвалидности,  никому не сказал. Через много лет, уже перед самой пенсией, снова  беда:  электрическим током обожгло руку. Пролежал в больнице больше месяца. Врачам не сказал, что травма была получена на работе. Дирекции завода досталось бы на орехи за подобное ЧП. Потерял в оплате по больничному листу. Так что за годы работы завод не доплатил Николаю ой как много. Но он по-прежнему перевыполнял все существующие нормы.  Дирекция  же не могла  полностью оплачивать работу  Николая по той простой причине, что заводу пришлось бы поднять выше общезаводскую норму, которую рабочие не могли выполнить. А значит, и зарплата была бы соответствующая. В общем, парадокс парадоксов получался. Но Николай не ушёл с завода.

Силён завод был своим дружным коллективом, профсоюзной и партийной организациями.  Николаю бесплатные путёвки в санаторий  давали  ежегодно. Только раз и поехал. Большей частью ездила семья.  Много было тогда хорошего, чего сейчас и в помине нет на том же заводе.

Николай и поныне работает там, хоть и на пенсии уже. Его привязанность к заводу  и дирекция не отпускают  на покой.  До сих пор только он выполняет сложнейшие заказы. Оборудовали специально для него комнату отдыха, где есть диван, телевизор, чайник, холодильник. Из-за срочности заказов приходится работать по ночам и в выходные дни. Домой мог и месяцами не приходить. Тяжело ему было дома. Да так тяжело, что порой на стенку залезть хочется да выть, словно волк-одиночка отбившийся от стаи. Только не он то отбился. Ушли все ради кого жил и работал всю свою жизнь. Была бы жива Наташа и дочери б, может, остались жить в городе. А так разъехались в разные стороны и даже звонить не находят времени. Старшая, окончив институт, осталась жить в столице, вышла замуж. Меньшая и вовсе за границу уехала выйдя замуж за однокурсника-иностранца. Николай и мобильные, и телевизор купил, подключился к Интернету, чтобы с детьми да внуками по скайпу увидеться да поговорить. Не звонят. Только и приезжают семьями летом по пути к морю. Заедут на два-три дня продуктов закупить да деньги у отца взять. Все сбережения делит на две семьи. И спасибо не говорят. Схватят купюры, пересчитают (не дай Бог у кого-то больше окажется - перессорятся), да и укатят отдыхать. А на обратном пути, если знают, что нечего уже забирать, то и не заезжают к нему. Мимо проскакивают, как скорый поезд. Вот и у него жизнь промчалась и остался только завод. Оказалось, что он теперь роднее дома родного. Здесь и с людьми можно поговорить, и к станку любимому подойти, да рассказать ему о жизни его теперешней. А лучше день и ночь работать, чтобы чувствовать, что ты кому-то ещё нужен, что дорожат тобой и уважают как человека, а не только как хорошего работника. Не хочется идти домой. Отвыкает от квартиры. Дети уже несколько раз заводили разговор, что продать квартиру надо. Мол ему одному и в однокомнатной не тесно будет. К себе же позвать жить отца ни одна не удосужилась. И не спросили, сможет ли он по состоянию здоровья и старости обслуживать себя или нет. Так что кроме завода, дома у него, можно сказать, никого и нет...   

...Но это было гораздо позже. А  до этого надо было жениться и окончить вечернюю школу.

В школе Николай держался особняком.  На переменах большей частью читал книги, не вникая в жизнь класса и школы. Заинтересованность появилась только тогда, когда в десятый класс пришла к ним молодая учительница английского  языка. Понравилась с первого взгляда! Раньше  ходил в школу, а теперь после работы, наскоро поев, бежал в вечёрку, чтобы увидеть Наталью Фёдоровну. Сидел на её уроках с широко открытыми глазами и с такой охотой отвечал на вопросы, что учительнице оставалось только  восхищаться способным учеником. Ученик же прощал ей и неправильное произношение,  и грамматические неточности. И абсолютно не слушал, о чём она говорила. Он просто слушал её голос, который проникал в сердце и душу.

Огорчилась, когда узнала, что английский Николай знает лучше неё. Потом приняла всё как должное, но  просила не распространяться. В школу и из школы ходили вместе. К окончанию десятого класса они поженились. А через год родилась у них доченька – Натулька. Николай назвал её в честь мамы.  Смешливая такая, вся в маму и внешне и характером. Через  четыре года родилась Рита – копия папы, вернее бабушки, папиной мамы.

Без Наташи в школу не хотелось идти, но занятий не пропускал. На уроках математики развлекался решением задач высшей математики, не особо вникая в суть происходящего.  Однажды его вызвали к доске: «Раскрыть скобки и упростить выражение по формуле Бинома Ньютона». Подумал, какие сложности? Но задание не смог довести до конца. Удивился. Стёр всё и начал писать всё заново, но теперь, увлёкшись, доказательства проводил по законам высшей математики. Учительница удивлённо смотрела на Николая. Напряжённо следила, боясь как бы он не обратился к ней с вопросом.

А Николай,  забыв обо всех, кто находился в классе,  злился, что  споткнулся на таком простом решении. Искал ошибку, а открыл вдруг закон парадоксальной жизни общества в том, что не он один из присутствующих в классе имеет высшее образование, скрывает его и протирает штаны за партой в вечерней школе, чтобы иметь возможность получать приличную зарплату.

Стоял, соображая, на каком же этапе он пошёл не в ту степь, как вдруг услышал  от парней,  что сидели за одной партой, «дуэтом» оригинальную подсказку:
- Вот тупой! Куда же ты поставил Бином Ньютона?..
После занятий  с парнями смеялись над собой  до упаду!..  Весёлая  всё-таки  молодость была тогда. Не так уж и давно всё это было.  Каких-то 37 лет…
27 Сочинение
Владимир Исаев 2
- Мам!.. Ну мама!
- Что, доченька?
- У нас есть печенье?
- Нет, малышка… Я ещё не успела купить. – мать, заплетая косу дочке, подмигнула отцу: «купи печенье. Обязательно!»
Отец, нервно заерзав на стуле, быстро допил свой чай и, буркнув что-то типа «до свидания, я вас всех люблю», вышел из дома.

I

 - Печенье, «топленое молоко», пожалуйста, полкило… - он вытащил из кармана разноцветные железные кругляшки и стал их пересчитывать.
- Шестьдесят пять рублей. – продавщица печально посмотрела на затасканного, небритого мужика.
- Вот. Возьмите. Спасибо Вам.
- Та, пожалуйста, конечно… - она ещё раз ощупала его взглядом: неа, не подходит; к тому же ещё и  нищий – копейки по карманам шарит…
Небритый и тусклый мужик взял печенье и не оглянувшись, пошел на свою долбаную работу…

II

- Я пришел! – отец тихо прикрыл входную дверь и заглянул в детскую.
- Привет, пап! – доча обняла его и поцеловала в лоб. – Как дела?
- Ничего, нормально. Я тебе печенье принес. – отец достал из дырявого пакета сверток. – Вот те подарок, всё как у людей…
- Ой, спасибо, папка! – она развернула пакет. – Ой какие красивые! Сколько много!
- Ладно, давай кушай. Что задавали в школе? – отец, кривясь от боли, снимал красивые, но уже напрочь дырявые туфли.
- Та сочинение. И ещё – по математике поможешь?
- С удовольствием. Математику решим, а сочинение пусть мама проверит. Я не очень-то в русском, да и писать их – не моя стихия.

III

 Мать пришла ближе к ночи: трех работ хватало только на то, чтобы оплатить коммунальные услуги в их допотопном домишке: муж-то попался – никудышний! Ни воровать, ни заработать – кому такие нужны сегодня?..Ну, да ладно, куда ж его деть – не на помойку же…

- Мам, мы с папой решили математику! Осталось сочинение проверить! Я уже написала! – доча помахала тетрадкой и убежала к себе в комнату.
- А что за тема, доченька? – мать присела на стул и закрыла глаза.

- Вот, задали: напишите о каком-нибудь памятном событии так, чтобы была понятна основная мысль вашего текста. Озаглавьте сочинение. – доча громко прочитала и захлопнула учебник.

- Давай посмотрим, что ты там написала. – мать присела на диван и открыла тетрадь, где было написано:
«Я шла из школы и увидела сверток, валявшийся в кустах. Это был красивый пакет. Я не удержалась и посмотрела в него. Там были деньги. Много денег. Но не наших. Они были  перетянутые резинками как мои косички. Я взяла пакет и пошла дальше. Возле магазина сидел дядька и просил у всех денег. Я подошла к нему и спросила – такие подойдут? Он взял пакет, посмотрел и сказал мне спасибо. А потом он заплакал и поцеловал меня в лоб. Встал и ушел. Мне было так хорошо! Этот день мне очень запомнился.»

- Пойди, папе дай прочитать, а то что-то я плохо себя чувствую… - мать закрыла тетрадь и, трясущимися руками, поправив подушку, легла на диван.

IV

- Па-а-ап! Мама сказала, чтобы ты проверил мое сочинение!
- А ну-ка, посмотрим, что там у тебя... – отец взял тетрадь.

***

- Это было на самом деле, доча?
- Да! Папка, если бы ты видел его глаза! Он такой счастливый был!
Отец медленно приподнялся и обнял дочь:
- Молодечик, всё правильно сделала… Только вот в сочинении много «я» написано; надо бы подправить…

28 Дежа вю. Из цикла - МетроВые истории
Антонина Макрецкая
Это снова было столь знакомое ощущение… Приятно, словно давно забытый вкус советского мороженого, или запах маминого шарфа… Мамы давно уже нет, а запах есть, и я его так хорошо помню, что, заходя, скажем, в лифт чужого дома и случайно чувствуя его, я словно ныряю в прошлое…
Чем старше я становлюсь, тем чаще меня посещает это волшебное ощущение дежа вю. Ммммм… Сладкое тепло в самых кончиках пальцев, в голове полупрозрачная дымка. Я не напрягаюсь, чтобы вспомнить, где и когда в моей жизни было что-то похожее. На память я не жалуюсь и знаю, как только я пойму, какой миг повторился, так сразу пропадёт моё магическое дежа вю.
Еду на эскалаторе вниз, в глубокую глотку земли… Еду с абсолютно идиотской улыбкой на лице, наслаждаясь смятением мыслей.
Впереди, через четыре затылка маячит красная бейсболка с широкой синей полосой… В полукруглую дырку выбились чёрные с серебром волосы, чуть ниже шейного позвонка… Я точно всё это уже видела… Не хочу знать, когда и где, но предательница – память рисует передо мной похмельное утро после выпускного шестого курса. Невольно я понимаю, что прошло уже больше двадцати лет.
Закрываю глаза,  думаю о кабинете своего редактора, в надежде, что эти мысли перебьют цепочку воспоминаний… Как же хочется продлить эти мгновения беспомощности, растерянности…
Внутренние часы вовремя заставляют меня сделать шаг с эскалатора. Глаза приходится открыть, теперь бейсболка прямо передо мной, выше сантиметров на десять, но очень близко… По ноздрям бьёт тонкий аромат и мозг реагирует мгновенно… руки, а точнее ладони, как на Яву ощущают жёсткую, колючую материю, обтянувшую параллон, а в ушах звонкая дробь летнего дождя по капоту и крыше…
Я мысленно рисую в голове автомобиль своего брата – серебристую «десятку», салон из чёрного кожзаменителя, освежитель воздуха с запахом карамели… но перед глазами с протяжным стоном, обдавая меня прозрачной дождевой водой из лужи, тормозит бежевая «пятёрка»… На зеркале заднего вида болтается миниатюрная фигурка олимпийского мишки.
В салоне запах хвои и апельсинов, тепло и тишина, нарушаемая неритмичным дождём.
В вагон захожу, глядя под ноги… память разыгралась и теперь один неосторожный взгляд или вдох сломает всё ощущение необъяснимой неги, гармонии, беззащитности.
Стою у самой двери, передо мной точно никого нет… Поднимаю голову и чуть не плачу… Из отражения над самой макушкой в лицо моё впиваются глаза… те самые… Те самые…
Всё. Память можно отключить… Она мне больше не нужна… Эти глаза я не просто помню, они незаметно живут внутри меня уже более двадцати лет.
Все эти годы я жила в бесконечном дежа вю этих тёмных с яркими бликами глаз, будучи не в силах вспомнить их происхождение… И вот, видя их снова и, теперь уже наверняка, зная, откуда они взялись, я не могу удержать идиотских слёз обиды. В унисон с теми каплями ночного дождя они падают с тихими глухими звуками на мой дипломат…
Обида… Потеря… Не просто даже потеря, а горестная утрата чего-то безмерно важного, неотделимого от меня… Теперь я даже знаю её лицо… а раньше не имела понятия даже какого пола человеку принадлежат эти глаза.
Двадцать лет оплели этот весёлый и мудрый взгляд паутинкой прекрасных морщинок, в их глубине появилась неизъяснимая печаль и я потеряла счёт времени, беззастенчиво утопая в них всю дорогу.
Той двадцатидвухлетней девчушкой я растекалась по заднему сиденью «Жигулей», млея от этих глаз. Руки мои дрожали, потели и периодически соскальзывали с сидения… Нет, заговорить с ней тогда я не могла… ни за что… Зрачки вспарывали мою ноющую грудь, гладили вскипающую кожу… А потом был мой подъезд и я, выскочив из машины, как ужаленная, даже забыла расплатиться… А когда выглянула в окно, окрылённая отличным поводом вернуться к этим глазам, двор был пуст…
Женщина в красной бейсболке, аккуратно сдвинув меня в сторонку, вышла… Затем обернулась и заглянула в моё залитое глупыми слезами лицо…
«Осторожно, двери закрываются»…- Прохрипело над моим ухом… Не знаю, что было написано у меня на лице, но резко рука её наручником сжала моё запястье и в следующий миг за моей спиной клацнули чёрными дёснами двери вагона.
Она улыбалась… может быть, даже посмеивалась надо мной. Я заулыбалась в ответ, по детски утирая щёки рукавом.
- С тебя пять рублей, десять копеек. – Она рассмеялась, а затем обняла меня так, словно мы знали друг друга не меньше двадцати лет.
29 Гадкий утенок
Антонина Макрецкая
I.
Когда я смотрела на девочку, девочка смотрела в окно. Но, когда я смотрела в другую сторону, неизменно чувствовала на себе ее тяжелый взгляд.
Девочка была некрасивой, пухленькая, светло-русая, с отсутствием стрижки и вкуса, но с наличием изобилия юношеских прыщей по всей физиономии, она будто преследовала меня.
Вряд ли я узнала бы о ее существовании, если бы не внезапная хворь брата, который преподавал этим детям игру на виолончели. Резкая боль в пальцах и мой маэстро отправляется в Европейский пансионат для недужных музыкантов. Такая вот шишка.
Меня, как второго в семье специалиста быстренько берет в оборот директор лицея, и вот я уже изумляюсь тому, как пятнадцатилетние дети совершенно профессионально держат смычки дорогущих P.LORENCIO и LAUBACH.
Сама-то я в консерваториях не играю, хотя недостатка в предложениях никогда не было. Просто не мое это. Гораздо ближе мне старенький отцовский фургон и наша группа из шести человек, играющая в стиле instrumental-decadents-rock.
Наши родители – маститые музыканты – долго надеялись, что у меня это пройдет лет в 20, но вот мне уже 30, а тяга к андеграунду все сильней.
В первый же день работы в загородном лицее для богатых и особо одаренных детей я поняла, что дети, кроме того, что богаты и одарены, ко всему прочему еще и особо снобистски настроены в отношении меня. Не исключено, что юных Зейфертов и Шаховских привел в некое смятение мой внешний вид, а в частности иссиня-черные волосы, драные джинсы, которые я купила еще в десятом классе у спекулянта из соседней школы и неизменные обитые черные Grindersы
… Из любви к брату я надела белоснежную рубашку, но видимо это не помогло.
Спустя три дня моих наставлений, упорно пропускаемых мимо ушей, из-за одного пюпитра поднялась девочка с блестящим от секрета лицом.
- Сыграйте что-нибудь. – Твердым голосом произнесла она, а затем, словно испугавшись такой своей дерзости, неловко плюхнулась обратно, на обитый мягким бархатом стул. Остальные ученики, до того момента занимавшиеся кто чем, дружно подняли чисто вымытые, благоухающие парфюмом головки и уставились, все как один, на меня.
- Ок. – Я задумалась буквально на мгновение, а затем выдала им во всей красе и силе Вагнеровский реквием. Когда я опустила смычок, было слышно, как небольшая веточка сирени робко постукивает по стеклу за окном. Затем кто-то из детей уронил телефон с недописанной smsкой. А затем они зааплодировали мне так, словно я у них на глазах вынесла человека из горящего дома.
После этого учебный процесс пошел веселей. Подрастающее поколение виртуозов единогласно признало мой авторитет, и мы начали продуктивно общаться в рамках учитель-ученик.
Вскоре я заметила, что все стали делать успехи и только та самая девочка, которая попросила меня сыграть им на третий день, словно бы топталась на месте. Она расчехлила инструмент всего пару раз, а в остальное время только что-то писала в своем потрепанном блокноте.
Следуя педагогической линии учебного заведения, я не могла критиковать никого из детей, а так же не могла заставлять их делать то, к чему они были не расположены. Не помню, как называется такая система, но суть в том, что важнее всего эмоциональное здоровье и духовное равновесие «цветов жизни», остальное приложится.
Короче говоря, все эволюционировали на глазах, а Алина, именно так звали девочку, чуть ли не деградировала. Не то, чтобы меня это сильно волновало, но не хотелось давать Майклу повод меня подозорять.
Общаться с Алиной было тяжело, она смотрела прямо в глаза, словно торопилась впитать и запомнить каждую черту моего лица, и молчала. На мои вопросы девочка только кивала или мотала головой, не отрывая при этом взгляда от моего лица.
- Нам придется позаниматься индивидуально. – Она кивает. – Ты не «против»? – Мотает головой. – Тогда сегодня? – Кивает. – Может в пять? – Мотает головой. – Тогда в шесть? – Снова кивает, и я отчетливо понимаю, что это будет ох как нелегко.

II.
Алина приходила два раза в неделю и беспрекословно выполняла все мои пожелания.
- Нет-нет, жестче… Еще жестче, не бойся мозоли натереть, это же виолончель а не треугольник. Вот так, уже лучше.
Она почти всегда молчала и только смотрела на меня. Её тень вечно маячила за моей спиной, и я начала догадываться, что происходит.
Такие вещи замечаешь не сразу, но когда закрадываются подозрения, игнорировать их уже не получается. Судя по всему, Алина влюбилась в меня и, как бы абсурдно это не звучало, ходила и страдала от неразделенной юношеской любви.
Близняшки Камильские отмечали общий День Рождения во вторник вечером и пригласили меня в женское общежитие, присоединиться к празднованию сего знаменательного события. Занятие с Алиной мы договорились перенести на следующий день.
Когда я подошла, веселье было в самом разгаре. Запрещенное на всех уровнях лицейской власти спиртное лилось рекой. Оно было представлено только в виде шампанского, но девочкам вполне хватало и этого, казалось бы, совершенно безобидного, зелья, для того чтобы вести себя подобно малолетним преступницам. Большинство из них уже порядком поднабрались, и пьяный смех звучал тут и там. Считая вполне серьезным авторитетом девочки, тем не мене, принимали меня за «свою» и доверяли полностью. Конечно, в их компании я пить не собиралась, всему же есть предел, но и ограничивать их веселье была не намерена. Алины в комнате близняшек не было, и я спросила, куда она подевалась.
- У себя в комнате, скорее всего, сидит.
- А где это? – Мне показалось, что интенсивное общение с одноклассниками может помочь подростку пережить муки чувств.
- Этажом ниже, серая дверь с ее фамилией.
- Я сейчас. – Комнату я нашла довольно скоро, но, подойдя ближе, услышала то, чего никак не ожидала. Из-за двери неслись волшебные звуки мастерской игры на виолончели. Кто-то с величайшим мастерством орудовал смычком. Играли не хуже меня самой и, не в силах себя перебороть, я заслушалась… Через пару минут играть перестали и я постучалась. Вскоре высунулась лохматая голова Алины, а затем дверь распахнулась шире, и мне стало понятно, что в комнате, кроме моей ученицы совершенно никого нет. Получается, играла она.
- Зачем вы пришли? – Чуть ли не впервые за все время заговорила со мной она.
- Подумала, что тебе захочется пойти на День Рождения.
- Черта с два. – Буркнула она, и сердце мое ухнуло вниз от такой разительной перемены.
- Что с тобой? – Это могло быть психическое расстройство.
- Вы знаете.
- Что?
- Вы и так, черт возьми, все знаете!!! – Она, со всей дури, захлопнула дверь перед мои носом, и я услышала приглушенные рыдания из комнаты. Я не могла так ее оставить, одному Богу известно, каких глупостей может натворить подросток в таком смятении чувств.
- Алина, открой, пожалуйста, дверь, давай поговорим. – Моментально она снова появилась в проеме.
- О чем же? – Залитое слезами лицо было еще менее привлекательным, чем обычно.
- Что с тобой творится?
- Что, не понятно?
- Я не уверена…
- Хотите это услышать, да? Расставить точки над i? – Я растерялась… - Я люблю Вас, ясно?! Вопросов больше нет? – Я потеряла дар речи и только хлопала глазами. – Тогда, адью. – И дверь снова захлопнулась прямо у меня перед носом.
На другой день я уехала домой. Майкл должен был вернуться через неделю, это немного, пусть детишки отдохнут от музыки.

III.
Все, подумала я, эти гастроли последние. Хватит. Сорокалетние тетки работают в больших и скучных оркестрах, а не скачут по сцене под нетрезвое подпевание фанатов.
На очереди был небольшой, но уютный городок средней полосы России, где мы играли в маленьком рок-клубе, за незначительный гонорар.
Вечер перестал быть томным, как только мы шумною толпою вонзились в крошечный зальчик ночного клуба. Болезненно худые официантки упорхнули, как стайка спугнутых нами синичек. За стойкой остался только бармен – желторотый парнишка с торчащими во все стороны соломенными волосами.
- Нам нужен администратор или директор, или владелец. Короче, главный кто? – Наш гитарист, Федор Юсупов, моментально был препровожден в какое-то подсобное помещение. Мы свалили инструменты в одну, надо сказать довольно внушительную кучу, и решили, что пора бы и по чашечке кофейку.
Вскоре Фед вернулся, и мы стали выставлять аппаратуру. Когда я вынула из чехла свою виолончель и попыталась ее немного подстроить, совершенно неожиданно лопнула струна. За окном было воскресенье, и пушистые снежинки нежно укрывали улицы и дома с давно закрывшимися, по случаю короткого дня, магазинами.
От такой новости ребята совсем скисли, естественно никто даже и не подумал взять с собой запасной комплект струн для виолончели и кто их в этом обвинит… Пока Фед и Коля бегали кругами и рвали на себе волосы из маленькой дверцы сбоку от сцены вышла девушка… Сказать, что красавица – промолчать. Челюсти отпали у всех, кроме Феда, что означало – он ее уже видел, что означало – она тут главная.
- Я все улажу. – Сказала она низким с хрипотцой голосом, а затем улыбнулась, и у всех отпали сомнения в истинности этого утверждения.
Дальше все события будто происходили где-то не здесь. Я словно смотрела из зала кинотеатра за действом на большом экране. Девушка, миниатюрная шатеночка с темно-серыми глазами, грациозно поднялась на сцену и, сев на табурет, взяла в тонкие, почти прозрачные пальцы мой инструмент. Из кармана легкой курточки она вынула квадратный пакетик со струнами и принялась менять лопнувшую. Делала она это профессионально и быстро. Колок, казалось, слишком тугой для такой хрупкой девушки, но она справлялась с ним на «отлично».
Спустя каких-то пару минут струна была на месте, и ни у кого из нас не возникло вопроса, откуда она ее взяла. Еще через мгновение ее курточка полетела на пол вместе с крошечными туфельками, а красавица обхватила стройными ножками великоватый для нее корпус и, выудив из близлежащего футляра смычок, принялась играть…
Что ту началось! Мои ребята, окончательно забывшие обо всем, сели за немногочисленные столики, а я, в свою очередь, не могла понять, как же такой малютке удается так использовать весь потенциал инструмента. Лицо ее было наполнено эмоциями, ярость, кротость, затем безудержное веселье. Последний раз эту музыку я играла примерно десять лет назад в небольшом, но очень престижном загородном лицее… Потом глаза ее устремились на меня. Представив себе себя со стороны, я поняла, что выгляжу, как подросток с синдромом Хатчинсона-Гилфорда – черная футболка с радужным черепом и оторванными рукавами, голубые джинсы и классические черные кеды прекрасно гармонировали с короткой стрижкой и суммой сережек в ушах, равной семи, но никак не вязались с номинальным возрастом. А она смотрела на меня, и я чувствовала в этом взгляде какой-то скрытый смысл. Лицо ее казалось мне смутно знакомым, но ничего конкретного из глубин подсознания память не вытаскивала. Играла она мало сказать, что хорошо, просто безукоризненно, а смычок был полноправным продолжением ее изящной ручки, в то время, как вторая ласкала гриф так, что мои коллеги раскраснелись и, часто дыша, дружно придвинулись поближе к своим столикам.
Сексуальное напряжение повисло в воздухе как смог над горящими торфяниками, скрыться от этого было нельзя. Округлые голые колени, сжавшие виолончель с двух сторон подрагивали в такт музыке, босые ступни еле касались пола, тонкая полупрозрачная ткань юбки «в пол», свисала и укладывалась мягкими складками под табуреткой. Распущенные волосы девушки то взметывались вокруг головы, то тяжело падали на хрупкие, казалось бы, хрустальные плечики.
О, как же она хороша, думала я, прекрасно отдавая себе, отчет в том, что дама такого калибра вряд ли интересуется однополыми отношениями. На душе было тоскливо, и в то же время эта сладостная недосягаемость шатенки с виолончелью дергала очень чувствительные струнки внутри меня. С глупейшей улыбкой на лице я стояла посреди зала, и думала о том, что после такого матча моему инструменту понадобится какое-то время для того, чтобы снова придти в состояние готовности к концерту.
Как-то совсем резко смычок соскочил с грифа, и наступила оглушительная тишина. Девушка смотрела на меня, не моргая и не двигаясь, словно мраморное ее тело застыло, и волосы каскадом рассыпались, обрамляя почти детский овал лица. И тут на меня снизошло откровение, и я вспомнила, откуда мне так знакома эта красавица. Тот же тяжелый, но теперь такой соблазнительный и приводящий меня в трепет взгляд я ощущала на себе много лед назад, когда его обладательнице не было и шестнадцати лет. Изменилась до неузнаваемости? Нет, просто стала совершенно другим человеком. По крайней мере, внешне точно.
Хозяйка заведения, а именно ею она, как потом оказалось, и являлась, отставила в сторонку виолончель и медленно, как львица, гуляющая по своей территории, спустилась со сцены. Проходя мимо меня, она остановилась и, заглянув мне в глаза, улыбнулась такой чистой обезоруживающей улыбкой, что ноги мои в один момент словно стали ватными. От густых волос тянулась ниточка еле уловимого аромата жасмина, дорогого табака и кофе. Я была убита наповал…
Стоп, получается ей сейчас примерно двадцать пять лет… Сущий ребенок… Но уже не такой «сущий», как десяток лет тому назад. Сознание мое осмыслило это довольно скоро, но Алина уже успела скрыться за сценой.
Охрана распахнула двери и в клуб повалила толпа.

IV.
Концерт я отыграла как-то машинально, все мысли сгрудились за сценой и толпились там, не зная, куда бежать и кому жаловаться на то, что их хозяйке больше думать не о чем.
Когда мы закончили, из динамиков понеслась незнакомая музыка, и я принялась собираться. Покончив с этим я решительно направилась в то самое помещение, где уже с полтора часа тусовались мои мысли. Там оказался длинный коридор, из которого вели несколько дверей.
- Мне нужна Алина.  – Поймала я за руку одну из снующих туда и обратно официанток.
- Алина Константиновна уехала. – Услышала я свой приговор.
- Как уехала! – Я чуть не кричала.
- О, не переживайте… - девушка решила, что меня взволновало нечто иное. – Ваш гонорар у Семена, номера и такси готовы. Все, как было оговорено.
- Черт! – Непроизвольно выругалась я. Брови официанточки взлетели вверх и, вырвав сою руку из моей, она почти бегом унеслась прочь.
Мы загрузили инструменты и аппаратуру в фургон, а затем расселись по машинам.
Фонари, подобно дешевой бижутерии раздражали глаза. Их мелькание бесило. Курить в машине было противно, но настолько же необходимо, как дышать. Впереди меня, в точно таких же черных фордах тряслись по безобразным дорогам провинциально городка мои друзья. Резко водитель вывернул руль и мы, отделившись от кортежа, поехали в другую сторону.
- Эй, что происходит? – Я не любила таких шуточек, но сегодня все шло наперекосяк, и я совершенно не удивилась неожиданному маневру.
- Едем в гости. – Отрапортовал мужчина, явно заученную фразу.
- Ясно. – Мне было лень устраивать разборки. Да и что могло произойти? Автомобиль явно из той же конторки, что и остальные, так что ребята разберутся, как только заметят, что меня до места не довезли.
Вскоре я уже поднималась на седьмой (это мне водитель подсказал) этаж обычного жилого дома. Дверь одного из «тамбуров» была открыта, но звонок рядом с ней был только один, что заставило меня предположить, что три небольшие квартирки превратились за этой дверью в одну огромную.
Так и оказалось. Я вошла в темную прихожую, под ногами захрустел синтетический ковер.
- Не могу сказать, что Ваше появление для меня сюрприз. – Тихий низкий голос доносился откуда-то слева от меня. Конечно, глупо было бы ощупывать стены незнакомой квартиры в поисках выключателя, но рука автоматически потянулась к стене. – Для Вас недостаточно светло?
- Пожалуй, не достаточно. – Голос предательски дрогнул. Алина повернула какой-то рычажок, и помещение стало чуть светлее, но я бы скорее назвала это полумраком.
- Знаете, почему я попросила привезти Вас сюда?
- Понятия не имею.
- Хорошо. – В таком свете она выглядела еще более сногсшибательно, тем более что к моменту моего визита девушка успела переоблачиться в коротенькие домашние шортики и шелковый топик, под которым явно ничего не было. Она подошла ко мне вплотную, и я ощутила тот же аромат с примешавшимся запахом коньяка.
- Алина.
- Узнали меня, да?
- Д-да… - Она провела ладонью по моей щеке.
- Я думала, придется представляться…
- Выпила для храбрости? – Решила я ее огорошить, пока она не огорошила меня.
- Для верности… - Поправила она. Голос ее стек по моим ушам в пищевод, затем в желудок и там, казалось, закипел.
- Можно, наверное, на «ты» уже… - Я отвела ее руку в страхе перестать себя контролировать.
- Я бы с удовольствием, но не получается. – Отрезвляюще честно парировала девушка и внезапно ее губы прижались к моим, но не настойчиво, а словно в отчаянии. Невыносимо мягкие и сладкие, они окончательно сломили мою, и без того слабую, волю. Я прижала ее к себе и поняла, что ничто не удержит меня от той глупости, которую я вот-вот совершу.

V.
«Доброе утро, любовь моя! Да, как выяснилось, в письме я могу перейти на «ты»…
Никогда не думала, что будет так трудно. Ты прекрасна, и за эти десять лет ничего не изменилось. Возможно, для тебя это не так и, судя по вчерашнему твоему поведению возраст или внешность, а, скорее всего и то, и другое, решают в твоем случае гораздо больше, чем то - что внутри. Это ничего. Многие люди называют это – разборчивость. Я называю это – лицемерие.
Но ничто из вышесказанного не меняет того, что я люблю тебя. А то, что я люблю тебя, не меняет того, что мне нужно уйти, не выслушав тебя и не насладившись еще раз твоим восхищенным взглядом, дожидаться которого мне пришлось десятилетие.
Не знаю, какие мысли посетят тебя утром, хочешь ли ты увидеть меня, или изо всех сил пытаешься вычеркнуть из памяти эту волшебную ночь, но знай, теперь я самый счастливый человек в мире.
К сожалению, мы больше никогда не увидимся, и я прошу тебя не искать встреч со мной. У меня есть любящий муж и маленькая дочка. Он сильный и обладающий огромной властью человек – на самом деле, вчера я подвергла нас обеих страшной опасности. Если тебе хоть немного на меня не наплевать, то ты сожжешь это письмо и оставишь нашу восхитительную ночь в прошлом, так, как сейчас это вынуждена сделать я.
Пусть в сознании твоем останется знание того, что есть на этой земле человек, любящий тебя так искренно и сильно, что ни время, ни расстояние, ни безразличие не смогли убить это чувство внутри него. Это я, и я готова была отдать все ради того, чтобы просто смотреть на тебя и знать, что тебе хорошо.
Это пугает, но я знаю о тебе все. Знаю обо всех твоих романах. Думая, что тебе хорошо я любила всех твоих женщин вместе с тобой. Понимая, что они недостойны тебя, я страдала оттого, что ты этого не видишь. Когда ты переживала горестные расставания, я плакала вместе с тобой и в то же время ощущала легкость и желание жить дальше.
Когда я поняла, что если не сделаю хоть что-нибудь, то умру от любви, тогда я пригласила вашу группу на концерт. Мне так хотелось увидеть тебя, посмотреть в твои глаза, что от предвкушения я не могла, есть четыре дня. Теперь все кончено, и я постараюсь не следить за твоей жизнью, как раньше, т.к. это становится просто опасно… для нас.
Спасибо, за эту сказочную ночь. Я даже не знала, что так может быть.
Просто знай, что я люблю тебя. Алина».

КОНЕЦ.

Эпилог.
По щекам побежали слезы. Как так может быть? Это ведь реальная жизнь, а не придуманная история в лицах. Неужели все так и закончится…
Как оказалось, квартира была почти пустой и совершенно не жилой.
Надеюсь, тут хоть кофе есть…
Я выбралась из-под одеяла и поплелась на кухню, физически ощущая приближение истерики. Ведь еще среди ночи, когда Алина засыпала у меня на плече, я решила, что это шаг к чему-то большому и сильному… Оказалось, что это просто попытка другого человека спастись.
На кухне размером с хорошую гостиную пахло кофе и сигаретами. Скорее всего, она ушла каких-то несколько минут назад.
Я засыпала в турку ароматный порошок, найденный мною не без труда в одном из бесчисленных ящичков, и поставила ее на огонь.
Письмо все ещё было зажато между моим локтем и боком. Я взяла его в руки и перечитала, а затем аккуратно сложила и убрала в карман джинсов.
- Я так и знала… - Услышала я хриплый голос за своей спиной. Маленькая хрупкая девушка стояла в широком дверном проёме в теплом пальто и сапогах, припорошенная снегом.
- Ты не ушла. – Выдавила я из себя, чувствуя, как подбородок затрясся в попытке сдержать истерику.
- Я не смогла…
30 Госпожа Неделя
Ольга Мосальская
    «Бз-з-з-з-зззззз», - неумолимо стонал будильник. «Бзззззз»,  - протянула я ему в ответ, искренне и злостно его передразнив. Показала ему кукиш и завалилась спать дальше. Нет, ну надо же будить меня в первый же день после моей первой трудовой,  честно отработанной и далеко посланной РАБочей недели. Работа осталась позади в объятиях шести любопытных персонажей, чуть позже вернемся к ним.
Ну, пора бы вам начать рассказ, как это я умудрилась в первые дни нового года отработать одну неделю в шкурке обычного среднестатистического человека. Садитесь поудобнее, я познакомлю вас с моими преданными друзьями по жизни, дамами и господами, верными подданными госпожи Недели.
      Господин Понедельник особо важная персона, он настолько строг и зловещ, что его боятся и уважают все остальные. С седой бородой и гладко вылизанными волосами он выглядит очень сурово, маленькие щуплые глазенки уселись практически в самое дно глазного отверстия, и быстро бегают, услеживая за каждым, кто невольно подчинен уставному порядку рабочих будней. В его основные задачи входит отслеживание строжайшего распорядка, наведение трудовой дисциплины.  Но самая основная задача - собирать тяжеленные ноши  будничного бремени в огромные мешки и нахлобучивать людям на плечи  и следить за тем, чтоб никто не посмел в течение пяти, как правило, дней расстаться с соленой от пота мешковиной. Милый старичок нахлобучил и мне по самое не хочу. Может поэтому и говорят, что понедельник-день тяжелый, размышляла я, согнувшись от новой ответственности на недельку. А познакомилась с ним, как и подобает, с самого раннего утра, почти спозаранку, если можно назвать время пяти часов утра этим названием. После моей свободной нераспланированной жизнедеятельности, господин Понедельник отнял у меня святую из святынь, чувство свободы и пренебрежения каждым понедельником моей жизни. Но, к  моему счастью, ненадолго. Что я делала в этот рабочий День? Думала, почему злейшие враги  этого господина, люди – дикари, живущие на острове без календаря, не приглашают его на чашку вкусного ароматного чая с кокосовым молочком? Он бы смирился и повесил бы им на самую высокую пальму своими закорюченными пальцами, отрывной календарь с забавными шутками и рецептами нового блюда на каждой странице.
С понедельником мы расстались очень быстро, весь день прошел в изучении новой деятельности, в знакомствах, в суете…
      Утром следующего дня я познакомилась с очень интересным господином Вторником. Это уже был весьма образованный интеллигентный и  пресимпатичный сударь. Но первое впечатление оказалось немного ошибочным. Несмотря на его интересную  породу, он был очень занудлив. Целый день я выслушивала его горькие страдания по поводу вторичной роли на служении госпожи Недели. Оказалось, что зовут его Витторио, что особенно удивило меня, в глубине души мне его стало искренне жаль. Он, обладая завистливым умом, бредил о главенстве и могуществе. Особо для меня, показалось, интересна одна деталь в его образе:  замечательная мушка около носа  в совокупности с глубокими мимическими морщинами около рта, делали его похожим на циркового бродячего артиста. «А из него бы вышел восхитительный клоун», - подумала я, и принялась за утомительную документальную работу.
Господин Вторник бережно передал меня в руки Сударыни Среды ровно в пять часов утра. Может это была его благодарность за выслушанные недовольства. И  моё утро началось с комплимента самой себе, я решила, что имею превосходную черту характера, выслушивать и импонировать всем страдающим.
Быстро и проворно я собралась на работу с замечательной знакомой. Среда была полной тучной дамой, немного неповоротливой, но такой задорной и взбалмошной, что на контрасте с предыдущими персонажами, я явно была удивлена и восторженна. Мы с ней очень хорошо подружились, оказалось, что она успевает всегда и везде, все дела задуманные легко трансформируются в действие. Целый день эта тетушка кружила над людьми, вдохновляя, поддерживая, приободряя. Я в свою очередь занималась активными переездами от точки А в точку В. Пробки, люди, фары, афиши, рекламы, столбы, автомобили – основные спутники моего дня. Вечерочком, тетушка Среда угостила меня сочной ароматной коврижкой с мятным чаем. Я предалась сладким воспоминаниям о моей жизни без графика, надзора, планов и суеты.
Утро следующего дня было во власти господина Четверга.  Неторопливый, размеренный, умный, правильный  персонаж. Склонившись надо мной,  как обычно в пять часов утра одним лишь взглядом заставил меня подняться с постели и как ни странно принять контрастный душ, чего я раньше никогда не делала. Всё шло своим чередом и слишком отточено. На завтрак в восемь часов утра  овсяная каша с молоком и крепкий чай, в одиннадцать часов знакомый сударь принёс кружечку чая с вкуснейшим печеньем,  далее  ровно в половину первого  я отправилась на ланч в ближайшее кафе вместе с господином Четвергом, не устояв перед  его деловитой просьбой. Побаловав себя сэндвичем с паштетом и горячим чаем с бергамотом, я решила, что на сегодня мой калорийный баланс заполнен до предела. К моему удивлению ровно в пять вечера я почувствовала на себе тот деловитый невозмутительный взгляд, мой спутник в черной шляпке, элегантном пальто ожидал у выхода. Пришлось подчиниться и завершить рабочий день.
Файв о клок, чудная традиция, которой научил меня господин  Четверг. Я  пила чай дома в сногсшибательном окружении из свежеприготовленных шоколадных гренок и пышных маффинов. Я решила, что эта традиция должна обязательно закрепиться за моим ежедневным времяпровождением. Пили чай мы вместе по моим подсчётам около двух часов, за беседой обсудили все события, волнующие моего спутника. Я бессовестно уснула в кресле, укутавшись  с ног до головы мягким уютным шерстяным пледом.
Пятничное утро началось, о Боже, в 6.05 утра. Я соскочила, растормошила рядом лежащую девицу, в ярком макияже, и побежала скорее включать чайник. Я проспала на целый час, зато моя сегодняшняя спутница Пятница, тихо мирно доглядывала свои сон, пока я глотала свой кофе. Она неспешно потянулась, после моего звона от чайной ложки. Прозевавшись,  заявила:  «Ну что, Дорогуша ,сегодня у тебя есть полное право вечером пойти развлечься, предлагаю зарулить в местный клубешник на Пушкинской, а хотя сегодня там будет скучная программа, тогда в диско-бар или нет…» - задумалась и принялась за сигарету. Её вид был просто противоположным всем имеющимся персонажам. Дерзкая, прямая, взбалмошная и переменчивая, хуже погоды, но девушка с прекрасными глазами.
« Работать – не-е-е, это не моем стиле, я сама Благодать»  – продолжила она, соскочила с кровати и побежала к шкафу, одним махом достала все мои платья, и давай примерять то с одним, то с другим. Я, глядя на часы, нервно стала носиться по комнате в поисках рабочего наряда. Схватив её за руки, стремительно  поспешила на выход. 
Рабочий день чего уж говорить прошел совершенно неорганизованно, я бы даже сказала бессмысленно. Пятничная  красотка, то и дело бегала покурить, заглядывала в соседние офисы, кружилась у небольшого зеркала и включала разную музыку. До конца смены оставалось ещё два часа, как моя боевая подруга резко подскочила, и схватила мою сумку. Стоя уже на пороге она заявила что, больше так продолжаться не может и пора бы уже отправляться домой, причем всенепременно.  Я сделала вид, что игнорирую её очередной выход, но было уже поздно. Мой компьютер уже погрузился в темную даль, оставив мне небольшое сообщение «До завтра», и вся информация резко скрылась с экрана и я осталась один на один с черным квадратом.
На протяжении всей дороги моя подруга размышляла куда отправиться и где будет интереснее, взвешивая все плюсы и минусы ночной жизни, я же в свою очередь, твердо решила остаться дома. Передо мной стоял главный выбор либо я живу дальше чужой жизнью, либо делаю все, чтоб начать жить своей. Когда я объявила о своем выборе остаться дома, пятничная озорница сделала вид, что немного расстроилась, но в итоге ничего не изменилось, и я осталась ровно в 22.00 одна наедине со своим смыслом жизни.
Мне предстояла задача по логически-интуитивному осмыслению работать дальше или нет?! Что делать, выбор был за мной. На самом деле все было настолько все предельно ясно, ведь та жизнь, которой я живу  сейчас, исходит только из моих желаний и  предыдущих выборов. Никто не делает тебе жизнь, никто не мешает её изменить, никто не делает того в жизни чего не хочет. Вот главные теоремы моего пятничного вечера.
Суббота, милая Суббота. Как рада я её ярким солнечным глазкам. Они всегда выгодно отличаются на фоне её очередной униформы. Эх, если бы она только слушала мои умственные высказывания вчера вечером, возможно, все могло бы измениться. Но как говорят, каждому своё, возможно, это именно то, что она хочет делать. Суббота традиционно предзнаменовала уборку моего гнездышка, уборкой  я называю не только расклад вещей по заслуженным местам, но и небольшое моральное очищение от всего окружения в целом. В этот день я могу быть просто одна и наслаждаться любимой музыкой, книгами, делами. Мы дружно управились с домашними делами, и решили в первый раз в жизни вместе прогуляться по набережной. И тогда я увидела свою Субботу совершенно с другой стороны. Романтичная, весенняя, женственная, тихая, покорная девушка. Ну, прямо мечта любого сознательного мужчины. Я решила, что домашние дела передам на аутсорсинг, но ни в коем случае больше не заставлю мою Субботу надевать эту ужасную безликую униформу. С этих пор только занятия самой собой, именно по субботам, решила я.
Воскресенье наступило около 11.00 утра. Тоненькие голосочки пищали мне под ухо. Ведь воскресенье был день детского лагеря под названием «Воскресный», состоящего из трех восхитительных ребятишек. Шум, гам, споры, детский смех, все это сопровождало меня на протяжении шестнадцати часов. Вначале мне пришлось встать и приготовить каждому кораблики из огурцов, листьев салата и редиса. Затем мы построили целый флагман и яблок и груши.
Затем мы стали готовить забавные рожицы из яичницы. Каждый хотел изобразить именно свою эмоцию, и моя получилась очень жизнерадостной, так как улыбка из ветчины, расположившись на овальной мордочке из жареного яйца, продолжалась вплоть до редисовых ушей. Было очень весело.
После вкусного сытного завтрака наш квартет строго решил направиться на кукольное представление, ведь сегодня в гости в театр приходит сам Карлсон. Мои шалуны не могли этого пропустить. Чтож, спектакль был на Ура! Шары, конфетти, хлопушки, огромные куклы, карамельки, детские звонкие голоса, непринужденные смешки, буря эмоций и восторга. Мне казалось, что моя энергия, которая была потрачена за всю неделю, каким-то образом пришла вдвойне обратно в моё существо. К  вечеру, мои скулы немного начали побаливать от продолжительных улыбок и смеха, и наша компания принялась за чтение новой интересной сказки. Запивая молоком хрустящие крекеры, мои карапузы перебивали моё чтение своим хрустом и почемучными вопросами. Спустя некоторое время каждый из них укладывался поближе и тихо начинал сопеть, а вместе с ними я увидела Карлсона, жужжащего над моей головой, который забрал их в охапку и умчал далеко, куда-то за мокрые крыши.
Бз-з-з-з-зззззз», - неумолимо стонал будильник. «Бзззззз»,  - протянула я ему в ответ, искренне и злостно его передразнив. Показала ему кукиш и завалилась спать дальше.
Сегодня был Понедельник. Новый день моей жизни, мое решение было принято окончательно. Меняю жизнь и меняю правила. Впереди меня ждал интереснейший водоворот событий, новое неизведанное и совершенно сумасшедшее по сегодняшним меркам. А между тем…
Господин Понедельник в этот день бегал с папуасами на тропическом острове, чистил закорюченными пальцами спелые бананы, и пил кокосовый чай…
Вторник убежал, и говорят, его видели в бродячем цирке, недалеко от Палермо.
Тетушка Среда открыла небольшую мини-пекарню, где разносился удивительный запах ароматных коврижек.
Господин Четверг переехал в Великобританию, и работает там местным гидом в музее чая и кофе Брама, где-то на Саутуорк-стриит.
Девица Пятница все также  прожигает жизнь в местных клубах, в разных компаниях и в разных платьях.
Милая Суббота занялась созданием Женского клуба « Марселла» и обучает участниц любить себя, заботится, ухаживать за своей красотой.
А шалопаи детского лагеря по-прежнему каждое воскресенье щебетали свои почемучки и впитывали знания окружающего мира, становясь чуточку взрослее…
31 Про детство и частоту
Сергей Азин
Помнится раньше часто приезжал на последнем трамвае, и в одиночестве брел домой. Путь пролегал среди пустоты порождающей страх, хозяйничающих по углам собак и редких прохожих, больше похожих на призраков чем на людей. Теперь машина привозит к подъезду и весь этот мир лишь картинка за окном.

Когда ты ребенок, ночь - это испытание, а для взрослых - неумолимость нового дня от которой не скрыться ни в кровати, ни в стакане. Это как с лужами по весне - для детей они в радость, а для взрослых лишь еще один повод упрекнуть свою судьбу, страну, природу, погоду, власть.

Помнится раньше умел прощать - прощать искрении и без сомнений. Даже не прощать - раскаиваться в обиде, признавать вину за то, что пустил в сердце злобу. Теперь и обижаться не умею - у всего свои причины, которые можно понять и просчитать, а значит принять, изменить, избежать.

Когда ты ребенок, прощение - это откровение, а для взрослых - необходимость принять отсутствие власти над причинами и последствиями случившегося. Это как встретить дикого зверя в городе - для детей событие, а для взрослых лишь возможность увидеть своими глазами, то о чем могут говорить в новостях.

Помнится раньше не умел пройти мимо страдающей животины. Даже не то, что пройти - подумать о том, что можно хоть кого-то оставить умирать. Теперь даже не открою окно залетевшей на балкон птице - спокойно выброшу труп, когда устанет биться.

Когда ты ребенок, страдание - это нечто недопустимое, а для взрослых - привычка. Это как употребление крепленого вина - для детей прикосновение к запретному, а для взрослых лишь способ забвения.

Неужели грань между юностью и старостью только в частоте повтора явлений?
32 Происшествие на юге
Николай Бузунов
Отдыхайте на курортах Краснодарского края
                                      Из рекламы


   Виктор с женой и сыном 10 лет в прекрасном расположении духа возвращались с пляжа в Геленджике, желая успеть в дом отдыха к ужину, который начинался довольно рано. После длительного купания жара не ощущалась. Тела были приятно уставшими и несколько расслабленными.

   Виктор прошёл бы мимо этого треклятого места, но жена, как назло, узрела на прилавке одного из магазинчиков, которые усеяли весь путь от набережной к центру, какие-то тряпки. Сын пошёл смотреть на обезьянку у фотографа, а Виктор бесцельно озирался вокруг, обращая внимание в основном на женские фигуры, которые в это время года были максимально обнажены.

   Мат с армянским акцентом обрушился на всех внезапно и громко. Виктор весь поджался. Он с детства по примеру отца не терпел, когда сквернословили в присутствии детей и женщин. Внимательно оценил обстановку. Ругался хозяин открытого кафе напротив, сидя за столом под навесом. Он был жирным и кабанообразным. Рядом с ним стоял, расставив толстые руки, другой гориллообразный армянин, очевидно телохранитель. «Не зря он расставил руки,- подумал Виктор,- пистолеты подмышкой. Стрелять сразу не будет - слишком много народу». Мат, судя по иногда звучавшим приличным словам, был обращён к некой особе женского пола, работавшей в кафе и которую не было видно. Вероятно, она была напугана и не хотела показываться.

   Он ринулся к ограждению и, набрав побольше воздуха, тоже начал орать: «Эй ты, прекрати мат! Я сейчас милицию вызову!» и стал давить кнопки на сотовом.
- Кто это там? А ну иди сюда!- выдвинув нижнюю губу сказал «кабан». Идти «туда» не входило в планы Виктора.
-Сам иди сюда. Что слабо?

   Хозяин слегка шевельнул рукой в сторону Виктора. «Цербер» кинулся исполнять приказ. Тут подскочила жена. Схватив мужа за руку, стала тащить его в сторону с криком: «Витя! Чего ты лезешь?! Вечно тебе больше всех надо!».
-Правыльна жэншына гаварыт. Иды дамой! Прахады- сказал подоспевший охранник.
-А чего он орёт?- почти примирительно проговорил Виктор, вырываясь из рук жены.
-Панымаешь, ана плёха работаэт…- начал рассуждать тот. «А мы-то тут причём?- продолжил заговаривать зубы Виктор, тем временем стараясь придвинуться поближе к армянину.

   Два года службы в морской пехоте не прошли даром. После неуловимого удара в секретную точку туша стала медленно оседать. «Лишь бы не помер», - мелькнула мысль. Виктор распахнул его куртку. Действительно подмышкой был ПМ. Он сунул пистолет себе в карман.

   Толпа охнула и расступилась в стороны. «У него денег полные карманы! Налетай!»- крикнул Виктор и рванул к директору.

   Тот, поняв опасность, нырнул к себе в кабинет, пытаясь закрыть дверь на ключ. Пинком ноги отворив дверь, Виктор от души вмазал хозяину в переносицу. Потом приставил пистолет к его глазу: «Слушай, ты! Мешок с дерьмом! Я может быть тебя и не убью, если откупишься».
-Забирай все деньги! Не стреляй!-он открыл ящик стола.
-Клади всё в пакет! Быстро!

   Виктор выхватил пакет с деньгами из рук директора, сказал: «Не вздумай звонить, гнида!».
-Нет, нет!
В этот момент Виктор нанёс сильнейший удар. Челюсть выскочила и хозяин рухнул на пол.

   Виктор вылез в окно, пригнувшись, пробежал вдоль зелёной изгороди, по пути сняв футболку и надев чёрные очки, которые обычно не носил. Засунув футболку в пакет, он, как ни в чём ни бывало, присоединился к разросшейся толпе. С трудом отыскал плачущую жену, прицыкнул на неё и сунул в руки пакет: «Будет Вам на что жить, когда меня посадят».
-Пойдём отсюда скорей, уходим!- сказала жена, таща за руку сына. Вдали уже слышались сирены машин скорой помощи и милиции…

   Впоследствии Виктор был арестован и оказался в тюрьме.


   Да простит меня читатель. На самом деле всё было конечно не так. Виктора не было. Был Толик.

   … Толик быстро оценил обстановку. «Горилла» понятно вооружён. Может и застрелить. А мне ещё сына вырастить надо, и жена вон ещё фигуру не потеряла. Понятно и почему он  орёт: не даёт, очевидно.

   Он сунул голову в ближайший киоск и обратился с вопросом к продавщице, весёлой казачке с белокурыми кудряшками: «Он что, тут всё время так орёт? А куда милиция смотрит?».
-Вы что, какая милиция?! Да вся милиция у него кормится!

   «Жена, ты что?- закричал Толик, - что ты там застряла? На ужин хочешь опоздать? Давай, бери сына и пойдём быстрей отсюда! Нечего ему тут слушать всякую похабщину!».
33 Удивительное Время
Милена Ли
Время…одна из самых больших загадок. Человечество давно обратило внимание на то, что со временем могут происходить необъяснимые вещи. Наверное, каждый человек замечал, что иногда одна минута тянется словно час, а бывает, что час пролетает, как одна минута. Порой даже в метро одно и то же расстояние мы проезжаем, как нам кажется, за разное время – поезд, будто то летит стрелой, то еле тянется, хотя на самом деле он едет каждый раз с одинаковой скоростью. Это происходит потому, что мы ощущаем, а точнее, воспринимаем время по-разному. Получается, что время – категория не объективная, а субъективная.

Кстати, то же можно сказать и о скорости.  Бывает, что сидя за рулем я еду со скоростью всего 50 км/ч. и у меня такое ощущение, что мой автомобиль летит, а иногда я еду 80 и мне кажется, что машина еле движется. Вот здесь и вспоминается специальная теория относительности, над  которой работал не только  Энштейн, но и такие физики, как
Г.Лоренц и А.Пуанкаре. Эта теория описывает движение, законы механики и пространственно-временные отношения при скорости движения, близкой к скорости света. Простыми словами ее смысл можно выразить так: если некий объект движется в пространстве  со скоростью, близкой к световой,  время внутри этого объекта  будет течь медленнее, чем для субъекта, который наблюдает этот объект со стороны. Этой же теорией объясняется тот факт, что элементарные частицы, впервые обнаруженные в космических лучах еще в 1936г,  называемые мюонами, масса которых превышает массу электрона в 207 раз,  а время жизни составляет всего 2,2 микросекунды, успевают долетать до поверхности Земли, где этот факт и регистрируется.

Мы привыкли считать, что время линейно, необратимо, что ход времени нельзя остановить. Однако во вселенной существуют места, где времени не существует. Это – черные дыры – объекты в космосе, которые безвозвратно  поглощают, как материю так информацию, и сила гравитации которых стремится к бесконечности. А согласно второй теории Энштейна -  основной теории относительности, - при сильной гравитации, так же как  и при высокой скорости движения, время замедляется. То есть в космических  черных дырах, существование которых было доказано еще в первой половине прошлого века, время перестает существовать. Это кажется невероятным.

Не менее удивительным является и тот факт, что время способно сжиматься и растягиваться.
Самуил Маршак как-то заметил: «... время растяжимо. Оно зависит от того, какого рода содержимым Вы наполняете его».               

Учеными был проведен эксперимент с крысами, в ходе которого выяснилось, что с помощью расслабляющих либо стимулирующих веществ внутренне восприятие времени у крыс меняется. Так, у крыс, находящихся под  веществом – стимулятором  восприятие времени ускорялось, а у крысы, которой дали релаксирующий препарат – наоборот, замедлялось. Точно так же действует и адреналин – при выделении его в большом количестве в человеческом организме в состояниях сильного страха или при смертельной опасности, по словам очевидцев, а также по результатам научных экспериментов, время сильно замедляло свой ход.

Время сжалось.

Телефоны разрывались, электронные письма шли лавиной. За день нужно было успеть столько, что мне не хватило отведенной страницы в ежедневнике, чтобы все записать. Скайп и ICQ  то и дело мигали новыми сообщениями, требующими срочного ответа. Настоящий аврал! Я даже забыла пообедать. В 17.00 я взглянула на часы и поняла, что рабочее время близится к концу, а у меня такое ощущение, что день только начался. Время для меня сжалось словно пружина.

Время растянулось.


- Эти три дня пролетят так быстро, что и не заметишь. А потом я уеду на три месяца.  Как жаль!
-  А я знаю маленький секрет, как сделать так, чтобы время растянулось почти до бесконечности.
- Ого! И как же это сделать?
– Очень просто. Во-первых, не думать о прошлом и не думать о будущем. Целиком и полностью быть в настоящем моменте, жить в этой секунде. Для этого нужно заполнить ощущениями каждое мгновение. Проживать его до конца. Наполнить эти два дня событиями и впечатлениями. Но не гнаться за ними сломя голову, а делать все в комфортном темпе и только тогда, когда почувствуешь, что хочешь делать то-то и то-то или пойти туда-то. 

Так мы и сделали. Проснулись, когда захотели, приготовили вкусный завтрак, не спеша и с удовольствием  ели его и говорили на всевозможные приятные темы, любовались красотой только что распустившейся в нашем саду розы, плавали в бассейне и растворялись в воде под самую романтичную музыку, нежились на солнце, целовались и наслаждались друг другом. Каждую секунду мы были бесконечно счастливы, мы осознавали это и очень ценили каждый миг, прожитый вместе.  Днем мы поехали сделать кое-какие покупки и пообедать. Вечером нам захотелось выбраться в город. Часы показывали 21.30, а на улице - никакой прохлады, даже у реки. Тогда я решила показать любимому маленькое чудо, «дорогу, уходящую в небо»  и мы поехали на одну из самых красивых смотровых площадок города.  Мы подъехали, и я тут же увидела в небе нечто такое, что заставило меня буквально выпрыгнуть из машины, чуть только она замедлила ход.
«Господи, что это такое?! Побежали посмотрим!». В черном небе, над долиной в парке ВОВ горели ярко-красные огни. Они поднимались вверх и образовывали целые «созвездия». Внизу все было усеяно этими огнями. Людей там было много и все они запускали эти огни вверх. «Я знаю! Это летящие фонарики. Такая японская традиция», - ответил любимый. А я видела подобное впервые. Форма фонариков очень напоминала сердце. На входе мальчишки недорога продавали их. И желающие их приобрести не заканчивались.Мы тоже купили одно, и тут же решили, что  мы запустим это сердечко в Париже. Непременно с Эйфелевой башни…

Это был самый счастливый и самый длинный уик-энд в моей жизни. В конце дня мы оба заметили, что каждый день мы постоянно испытываем нехватку времени, а в этот день мы делали только то, что нам хотелось и только тогда, когда нам хотелось, и при этом всё успели! Мы отдались реке времени и смогли насладиться каждой секундой своей жизни. Мы увидели и почувствовали красоту каждого момента. Мы ценили его и благодарили Всевышнего за подаренное нам Время...

А что было бы, если бы каждый человек хотя бы один час в сутки  проживал именно так? 
Созерцая, восхищаясь этой жизнью и благодаря ее. Думаю, однажды это станет нормой не только в Японии во время цветения сакуры, но и у нас, и не только во время цветения не менее прекрасной вишни.

Ведь время это и есть жизнь.
34 Рабочий день консьержа
Иван Мазилин
РАБОЧИЙ ДЕНЬ КОНСЬЕРЖА (отрывок из повести «Консьерж»)

Все началось два месяца назад.
«В ответ на ваше резюме, предлагается пройти собеседование в понедельник с 10 до 12 час. утра по адресу: м. Полянка, Старомонетный пер. дом 31, офис 13.».
И теперь я консьерж.
10.32.
«Вот и апрель наступил на грязный башмак марту, и, не извинившись, попер дальше обделывать свои весенние делишки. Впервые за последних пять лет, я имею возможность с повышенным интересом и вниманием следить за этими  действиями природы. Раньше все это было, походя, впопыхах, вскользь. А теперь у меня появилась возможность, минимум четыре дня в неделю шляться по паркам и скверам, а то и просто забираться в первую попавшуюся электричку утром, ехать до конечной, и там…
Нет, о том, что «там», я где-нибудь в другом месте обозначусь. Здесь же, я  с самого начала хочу…» 
 
Извините, господа, вызов.
- Да. -  В список мельком взглянуть, уточнить.
- Женечка, вы сегодня на посту?
- Да, Алена Дмитриевна. Слушаю внимательно.
- Женечка, моя «Моргулечка» на двор просится.
- Алена Дмитриевна, я сейчас пришлю…
- Только, пожалуйста, не Рустама. Моя «Моргулечка» на него жаловалась. Он ее просто задергал, зашпынял.
- Ой, как я его накажу, Алена Дмитриевна, как накажу!  Без премии останется, точно.
- Женечка, а нельзя без полицейских мер? Мы же интеллигентные люди.
- Ваше слово для меня закон. Валентина сейчас к вам поднимется.
- Вот и хорошо. Спасибо. Только поскорее, а то «Моргулечка» собирается на ковер сходить…
- Уже… Валентина! Валентина! Спишь?
- Да, слышу, слышу. Чего еще?
- Мухой на пятнадцатый, в сорок вторую. Пекинесиху выгулять.
- Та-ак…
- Не такай. А мухой полетела.
- А..?
- Полтинник.
- Другое дело. Поехала.
- Потом со шваброй в холл.
- Так я…
- Езжай! Псина обосрется, тебе же придется…

«Если наивный читатель полагает, что я буду писать о привидениях, «барабашках», и прочих аномальных явлениях, мой совет – не теряйте время напрасно. За два месяца работы, ничего сверхъестественного на моем «боевом посту» не случилось. Хотя вот уже два раза я получил конвертик с неплохим количеством дензнаков».

Так, еще кому я нужен?  Опять кв.25, девятый этаж. Э… как его?..
- Консьерж Ковалев.
- Командир, понимаешь…
- Докладывали, что вы вчера хорошо…
- Плохо мне, командир.
- Понял. Упаковка «Пильзнера» пойдет?
- А чего покрепче?
- Сегодня вы дома, или как?
- Или как. Через два часа…
- Тогда только пиво.
- Хрен с тобой, вези пиво.
- Сей момент.
Так, пульт на автомат, «Визор» на запись. Гарнитуру на ухо. Пиво из холодильника.  Дверь закрыть… блин, где ключ? Ну, да, в кармане. Закрыл. Поехал. Девятый этаж…

11.02
«Комендант «Порфирий» лично приносит, и, вручая конверт, подозрительно смотрит мне в глаза, не скрываю ли я чего. А мне и скрывать нечего – мой ответный, прямой взгляд полон такой девственной,  кристальной чистоты, какая бывает, наверное, только у полных идиотов».

Нет, мне не дадут сегодня «почирикать». Идиотов здесь  и без меня хватает.
- Валентина! В чем дело?
- В чем, в чем? Обдристалась эта сучка! У детской площадки.
- Опять, значить шоколадом кормили. Тебя-то не уделала?
- Обошлось. Че еще надо?
- В правом углу холла, за пальмами, грязь неравномерно развезла. Порошок не экономь. Потом зеркало в третьем лифте протри и жвачку соскреби. Вперед! Стой! Где Рустам?
- Кишку достал, замывать будет за этой тварью.
- Ладно, иди.

«Забавная работа. Если бы я стал, скажем, космонавтом, то эта профессия не многим бы отличалась по своей уникальности от профессии консьержа. Для России она еще более необычна, потому как дальше вахтеров подъездных у нас никогда ничего подобного не было. Ну, разве что, скажем, в домах высокопоставленных чиновников. Не бывал, не знаю. Думаю, что и у них это выглядело иначе, по совковски»…

Е… мадам Грицацуева подкатила. Тележка где? Ага, вот… 
- Борис, на связь!
- Ну?..
- «Понтиак» с пятого уровня прибыл.
- Ну, и пусть загоняет. Я только пожрать собрался.
- Твою…  лети сюда, это хозяйка из сто первой! Колеса не забудь промыть. Не представляю, где она в Москве столько дерьма на колеса находит?
- Очередную кошку, небось, раздавила. Мне для аппетита это в самый раз.
- Не иначе.  Двадцатка за мной…   Я к вашим услугам, Таисия  Николаевна.
- Вы так любезны… э… дайте взглянуть на «беджик»… Евгений Павлович. Никак не запомню.
- Можно просто – «че..ек!».
- Но вы же не халдей, в каком-нибудь трактире. Вы же с нами, а мы с вами…
- А вместе мы огромная семья нашего большущего муравейника…
- Вот только эту коробочку аккуратней – все-таки богемский хрусталь с аукциона. Семнадцатый век.
- О-о-о! Шедеврально! Ваша соседка лопнет от зависти.
- Не лопнет. Она в этом ни хрена не смыслит. Мещанистая лохудра в первом поколении. Бух-хал-тер.
- Вот мы и приехали. Желаю здравствовать.
- Подождите… за сочувствие… э… к подлинному искусству.
- Премного благодарен…

11.40
Так, на чем я остановился? Ага…

«Попытаюсь в общих чертах очертить круг обязанностей...
Начну с того, что адрес дома, по некоторым причинам я вам не назову. Скажу только, что с тридцать пятого этажа очень хорошо, как на карте виден канал им. Москвы и МКАД. Этого довольно. Как и довольно будет, если скажу, что живут в этом доме людишки с месячным окладом равным моим двум-трем годовых. Стало быть, «по Сеньке и колпак»…

Вот так и приходится, урывками…  10 этаж, кв. 28. Кто там?.. не помню.
- Консьерж Ковалев.
- Это Слава…
- Что случилось, Слава? – кажется…  нет, не помню, пацан.
- Понимаете, сейчас ко мне должна...  короче, женщина… эта… путана.
- Слава, тебе сколько лет? И почему ты не в школе?
- Пятнадцать полных и еще…  Сачкую. Это… в общем, ее пропустят?
- Родители где?
- В Италии… еще три дня будут.
- И ты решил?..
- Я… я в первый раз. По Интернету заказал.
- Сколько слупила?
- Хангрик… за час.
- Да, уже ее вижу, подруливает. Эх… слушай сюда, Славик, у тебя хоть презерватив-то  есть?
- Шампанское, шоколад…  нет. А надо?
- Чему вас в школе?.. Ладно, проехали. Значит, так. Сам не плати. Готовь еще двадцатку, иначе ее обратно не выпустят. Потом мне в конверте в ящик. Понял?
- Понял. А, это…  ну… она как?
- Сам увидишь. Уже из тачки выходит. Успеха тебе, Славик. Все будет нормально, не дрейфь.
- Спасибо… как вас…
- Для тебя, дядя Женя.
- Я потом…
- Не спеши, успеется. Конец связи.  Э, подруга, куда намылилась?
- Ты мне? Тебе, какое дело? В гости.
- Этаж десятый, знаю. Подойди.
- Я спешу.
- Я сказал, иди сюда! Вот так лучше. Слушай. Там пацан еще, в первый раз, понятно?
- А мне что за дело?
- Здесь я командую парадом, усекла… подруга? Значит так, сделать все красиво, учить, надеюсь не надо? Презика у него нет, позаботься. Расплачиваться тоже я буду, усекла? Здесь по моим правилам все будет. И не вздумай его разводить, не выедешь отсюда. Да, и тачку поставь на стоянку, за углом. На двадцатое место.
- Да, пошел ты!
- Детка, не груби. За пацана, в случае чего, ответишь по полной. Поняла?.. Не слышу!
- Ладно…
- Топай.
И такой хренью приходится…  правда, в первый раз. Продолжим, есть еще минуток пять. Должны еще холодильник в 105 привезти, принять надо. Ладно, это все семечки…

«Домик» этот не в гордом одиночестве стоит, рядышком еще восемь «близняшек». И теперь уже все вместе,  они «охвачены» могучей оградой с охраной по периметру всякой техникой и бойцами в камуфляже. Так что попасть на территорию этого «островка»  новой капжилструктуры, человеку просто любопытствующему, проблематично и даже небезопасно.

12.10.
- Начальник, подержи двери, холодильник привезли.
- Так, мужики.  Документы на вещь клади сюда. Потом объезжаете вокруг хаты к грузовому лифту, через холл я вас не пущу. Распаковать в машине, а упаковку с собой заберете.
- Да, на кой она нам?
- А мне? Порядок такой здесь
- Да спешим мы…
- Сервис, это главное. Или по пятихатке сверху сорвать не хотите? Действуйте. Кстати, бахилы у вас в наличии?
- А это что?
- В квартиру без бахил я вас не пущу.
- Да где ж…
- Я сегодня добрый, получите…  по полтинничку с вас.
- Ну! Твою...
- Договаривай…
- Петь, заткнись, а…  дверцу не  поцарапай. Что уже приехали? Смотри-ка, быстро. Который этаж?
- Тридцатый.  Не зенкуем по сторонам. Так, аккуратно ставим. Сюда. Ну, вот и все. Держите свое.
- А эти… бахилы куда?
- Можешь жинке подарить, душ будет принимать.
- А че…  нормально, сполоснет немного и на голову.
- Петь, заткнись, а…

12. 35.
«Жильцы живут тихо, особенно не афишируют свои финансовые и другие возможности - они сами проявляются навороченными машинами да прикидом. Да, и чего бы им  выделываться, подобрались в одном месте примерно одного социального статуса»…

- Как уже? У тебя еще… еще восемь минут не отработано. Ты как будто не…
- Не успела докраситься.
- А кому теперь легко?
- Поревела малость. Жизнь эта… гадство одно.
- Как мальчонка?
- Как в первый раз… как еще.
- Понятно. Держи.
- Здесь больше…
- На выезде двадцатку скинешь. Усекла?
- Поехала…
- Давай… удачи!
- Да уж…
Все. Обед. Ничего срочного не предвидится. Пойду, паек в микроволновку закину. Потом посмотреть, чего в «большом» холодильнике не хватает (это наша заначка для страждущих клиентов, навар наш) позвонить в доставку, принять товар, заплатить из «общака».  К трем вызвать сантехника… кто там сегодня? Володька. Ничего, но лучше бы Саня. За ним смотреть не надо. Это в… 76-ую… бачок. И, кажись все. Да, все. Жрать хочу…

16.15.
«Рабочее место мое в холле за стойкой, похоже на пульт управления космическим кораблем. Связь со всеми службами, охраной и с каждой квартирой. Монитор слежения – как только отрывается дверь любой квартиры или лифта на этаже, я все вижу. Подозреваю, что и в квартирах установлены камеры, хоть  это и  противозаконно. По крайней мере, на моем мониторе этого нет. Также думаю, что и за моими действиями смотрят, и каждый мой пук записан, а потому все, что я хочу скрыть от посторонних глаз, я делаю в небольшой служебной комнатке, больше похожей на кубрик корабля. Все очень удобно, надо сказать: столик, пара стульев, кровать (белье у каждого свое), холодильник, телевизор, чайник, микроволновка и платяной шкаф.
Квартир в моем доме чуть больше сотни. Есть незаселенные, но мало. Седьмой этаж полностью пустой, на пульте отключены квартиры 19,20. Вероятно, большие квартиры, всего две на этаж…»…

А вот это уже город трезвонит.
- Да.
- Жека, это я.
- Только собрался тебе звонить…
- Не ври. Ты сейчас…
- Ладно, слушай, мать, ты, что мне подсунула?
- А что? Классный автор.
- Из какого Нью-Гадюшника вытащила? И кто делал подстрочник?
- Я…  прогнала через электронку… через «диамант». Что, очень плохо?
- Не то слово! Такая ахинея…
- А в «Figaro» его хвалит до небес. И потом, я же знаю, что ты из любого набора слов сможешь шедевринку сваять…
- Но это будет не… как его там?
- Клод Бутиер.
- Не знаю такого.
- Да какая разница? Всего-то с полсотни страниц. Я уже и аванс тебе взяла…
- Ты лучше мне на комп пригони оригинал. Надо посмотреть хоть на строчки, как они выглядят. Может он так и пишет, как в подстрочнике. Если так, то вообще… жопа с непрерывным сифоном сознания. Короче, смотреть надо.
- Я лучше сама тебе привезу.
- Слушай, экстремалка, тебе, что понравилось трахаться в лифте на тридцатом этаже? Знаешь, как мне влетело. По самые…
- А что, нас видели?
- А то! В лифте, может быть, и не видели, хотя и не уверен… но, честно говоря, мне не по кайфу было.
- Ой, ти, господи. Сюсенька какая! Вдобства ему подавай. Раньше и в ночном троллейбусе ему было по кайфу.
- Старею, мать.
- Не свисти. Значита так. Завтра я за тобой после твоей смены заезжаю…
- Сиди дома и не рыпайся. Сам приеду.
- То-то жа! Цалую.
- Тоже… пока.   Э… Слава?
- Дядя Женя, я принес…
- Видишь мой почтовый ящик. Вот туда и опусти.  Ну, как?
- Не понял еще…  наверно, нормально, вроде покатило, не плющило.
- Куда теперь стопы?
- Прогуляюсь к друзьям.
- Особо не трепись, ладно? И до полуночи чтоб дома был.
- Хм…
- Настучу предкам, понял?
- Да, ладно. Короче, пошел я.
- Попутного.

22.25.
Ну, вот и полсмены отстоял. Еще три часа и можно будет поспать до 5-6-ти часов утра, а там к десяти и сменщик придет. Да, теперь о сменщиках еще…

«Сменщика у меня два. То есть, один, которого я сменяю и другой, который меня. Вот такая бригадка. Есть одно положение в договоре, что не должен я отчего-то со своими сменщиками ля-ля вести на темы, связанные с работой. Вот такое странное правило. Все, что происходит в мою смену и касается следующей смены, должен заносить в «бортовой» журнал.
Сменять меня будет очень любопытный тип. Поворов Геннадий Константинович. Бывший военный. Лет… думаю, около пятидесяти. Мужик плотный, мосластый. Лицо квадратное, глаза глубоко посажены. Лысинка, небольшая на затылке, как у всех военных от офицерской фуражки.
А любопытен он тем, что бабы замужние от него просто балдеют. Мачо или жигало местного разлива -  по рукам ходит, передают его,  как эстафету. Больше года работает, и ни разу его не застукали. Вообще-то,  это дело совсем не приветствуется, но, главное, все знают, но смотрят сквозь пальцы – бизнес есть бизнес. К тому же он, я так думаю, делится, с кем надо. С охраной в первую очередь, поскольку охране все известно.
Что же касается основной работы, то тут, опять же мне кажется, он немного крысятничает. Есть такое подозрение. Потом объясню, как это проверяется»…

Стоп! Из 90-й квартиры  чета приехала, с кучей гостей. Пойду встречу.
- Привет, Палыч. Распорядись, куда четыре тачки поставить.
- Семен Семеныч, сейчас гляну… 20… 31,32 и 40. Места два дня будут свободны.
- Я свою-то загоню в гараж, на лифте поднимусь, а к ним… две тележки есть?
- Для вас, Семен Семеныч, любой каприз.
- Выгрузишь.
- В лучшем виде.
- Еще… ключи от их машин позабирай и без меня не отдавать, так и по смене и передай. Буду сам смотреть, в каком они состоянии будут утром.
- Все понял.
- Держи за труды.
- Спасибо. Хорошо вам провести время.
- Как получится.  Ксюша, веди гостей.
 
24.00
Все. Полночь. Основной «контингент» прибыл. Остальные будут тянуться до трех часов. Многих я даже в лицо не видел – спускаются сразу в гараж и уезжают, также возвращаются. В гараже есть несколько тележек продуктовых, но там не моя сфера деятельности.

«Теперь, стало быть, о консьерже, которого я меняю. Угрюмый тип, очень похоже, тоже из военных. Лет возле шестидесяти. Небольшого росточка, щупленький, стрижен коротко и почти совсем седой. Зовут  Алексей Васильевич. Как он работает, не знаю, но основной доход на бригаду приносит именно он.
Ну, и самое главное. Доходы, которые кроме зарплаты набегают. Сами не просим, дают-с по барской привычке. Чаевые, парбуар, что по-французски одно и тоже. В комнатке нашей, как я говорил, есть столик. Столик с выдвижным ящичком. Ящичек поделен на четыре отделения. Почему на четыре? А как вы думаете? «Порфирий»-то в доле. «Общак» держится в другом месте и пополняется постоянно. Схема простая. Мы покупаем, допустим, бутылку хорошей водки. С доставкой – около пятихатки выходит. Клиент платит от шестисот… или двадцатки зелени, до штуки. В «общак» кладется 500 плюс 10%, остальное, если получается, делится на четверых.
Утром я выгребаю свою ячейку, а ночью, или рано утром, выгребаю из карманов то, что «наработал» за смену. Делю на четыре. Три доли раскладываю «компаньонам». Простая арифметика. По большому счету, зарплата перекрывается в разы. Теперь вам, надеюсь, понятно, что это «хлебное» место, и адресочек приходится держать в секрете…»

А это еще кто? Ни хрена, сразу две «ночные бабочки». Очень редко они сюда залетают, обычно мужики на стороне… в разных клубах ночных, да саунах отрываются…
- Девочки, ком цу мир! Ко мхе а!
- Ты шо, начальник, сказився?
- Е… а ну, дивчинки, пид до мэнэ!
- Та на кой?
- Куда шлепаете, подруги?
- По вызову. В 28-ю
- Не понял! Что? А ну, погодьте хвылинку… Славик, ты что? Крышу сдернуло? Тебе одной было мало?
- Дя… дя… Же…
- Блин, ты что, наклюкался?
- Ме… мня… так колбасит…
- Подожди немного, держись, я минут через пять к тебе поднимусь.
- мм…мм.. ладно.
- Так, девки, увага, кина не будет. Отбой!
- Ты, че… это же…
- Я сказал, свалили! Или охрану вызвать? Они за так вас по кругу пропустят. Хотите?
- Ксюх, тикаем. Вовчик нас порвет!
- Ваши проблемы. Валите!
Что у нас в аптечке?.. Так, годится. Вот же на мою голову…

01.32.
Вот только теперь все утряслось. Выполоскал пацана. Потом еще раз «Моргулечку» выгулял. Почту отвез на тринадцатый – два дня валялась в ящике, а ночью вдруг приспичило… Все. Надо спать.

05.40.
Проснулся раньше будильника. Оделся, на улицу вышел покурить. Сухо все! Будто и не было никакой грозы ночью! Можно было бы еще прилечь, все равно все еще дрыхнут, делать нечего. А незя, порядок такой – за стойкой надо маячить.
35 Чем отличается самолёт от птицы
Александр Соханский
                                                                            

       
        Каждый водитель автомототранспорта периодически проходит медицинский осмотр.
        Но, как говорят врачи - нет здоровых людей, есть плохо обследованные больные. Поэтому, даже полный здоровья человек испытывает некоторую ажитацию, обходя с деловой бумагой в руке многочисленные кабинеты строгих эскулапов.
        Лучше всего при этом, не вступать ни в какие разговоры с медиками, не блистать медицинской эрудицией и изысканным юмором. Молча подал документ, молча сделал, что попросили, молча вышел. Так вернее.
        Боже упаси рассказывать в этот ответственный момент шаткого околошоферского бытия анекдоты про медиков, даже самые остроумные, вроде этого:
 
        Терапевт всё знает, но ничего не умеет.
        Хирург ничего не знает, но всё умеет.
        Психиатр ничего не знает и ничего не умеет.
        Патологоанатом всё знает и всё умеет. Но слишком поздно.

        В свете таких блёсток юмора у вас обязательно что-нибудь обнаружат...

        Тем более, если вы направляетесь на приём к психиатру. Это категория врачей, которая всегда задаёт вопросы, и абсолютно невосприимчива к юмору.

        Областной психоневрологический диспансер накануне получил в подарок от областного центра новое помещение. Не зная об этом, я заявился в старое, купеческих времён, приземистое кирпичное строение, чтобы на входе прочитать объявление о переезде. Весьма кстати приспел водитель с автомобилем и мы на его машине отправились на поиски новой резидентуры этого медицинского заведения.
        Разместился диспансер с размахом в районе Червишевского тракта. Просторный вестибюль, стеклянная регистратура с кассой, длинные коридоры, многочисленные кабинеты. После уплаты таксы пристроился четвертым или пятым к небольшой очереди в указанный мне кабинет.

        Судя по всему, рвение психиатрических медицинских работников в новых апартаментах существенно возросло. Из кабинета вышел крайне недовольный клиент, сразу же встреченный обеспокоенной супругой. Они удалились к окну у выхода, но по репликам можно было понять причину недовольства. Пенсионер в годах, бывший водитель-универсал, бурно негодовал, что ему в справке психдиспансенра, на сей раз, открыта только категория «В». Супруга пыталась внушить, что остальные категории ему сейчас совсем ни к чему. Хватит, мол, и этого для поездки на дачу. Но пенсионер продолжал кипятиться, что у него всю жизнь были открыты все категории, что ему предложили пройти дополнительное обследование в другой организации для разрешения на остальные категории, что он пройдёт любые комиссии  и всем им докажет…
 
        Чем закончились тщетные увещевания супругой разбушевавшегося водителя-универсала, я не узнал. Из кабинета вышла медик в белом халате, пробежалась взглядом от начала до конца очереди и предложила пройти в кабинет почему-то мне, стоявшему в хвосте очереди. Может я показался ей менее проблемным, чем впереди стоявшие пожилые претенденты на справку.
 
        В кабинете стояли два стола буквой Т. За приставным столом сидела, по-видимому, врач-психиатр, а напротив неё пожилой мужчина заполнял какую-то анкету или тест. Моя докторша, скорее всего, медсестра, приняла чек на оказание услуг, паспорт, военный билет (раньше его вполне хватало для признания вменяемости) и стала заполнять справку.
        Мужчина, сидевший ко мне спиной, вдруг заёрзал на стуле и сообщил своей визави, что ошибочно не в той клетке проставил пометку. Тоном разговаривающей с тяжелобольным,  врач его успокоила:
        - Не волнуйтесь, успокойтесь. Ничего страшного. Вот Вам чистый бланк.
        Мне показалось, что тот действительно волнуется и испортил уже не первый бланк.

        К этому времени моя справка была готова, оставалось только сделать в ней отметку «годен» - «не годен». Я выглядел целиком и полностью адекватно, но моя медичка, на всякий случай, обратилась к коллеге-психиатру:
        - У Вас будут вопросы к моему клиенту?
        Та, обращаясь ко мне:
        - Чем самолёт отличается от птицы?
        Вопрос очень интересный. Мне он понравился. Здесь сведущий человек очень многое может рассказать собеседнику об особенностях различия птицы и самолёта. Я собрался было уточнить, какая сторона вопроса её более всего интересует, но женщина тут же добавила:
        - Принципиально.
        И этим сильно ограничила возможность использования моей эрудиции в области авиации и орнитологии. Я  сразу почуял подвох.

        Каверзные вопросы психиатров могут поставить впросак любого нормального человека и превратить его в глубокого идиота.
        Вспомнить хотя бы анекдот про незадачливого корреспондента, который спрашивает директора дурдома:
        - Какой тест является критерием для выписки?
        - Мы наливаем полную ванну воды, кладём рядом чайную ложечку и большую кружку и предлагаем освободить ванну от воды.
        - Ну, любой нормальный человек возьмёт кружку,
        - Нет, - говорит директор, - нормальный человек вынет пробку.

        Поэтому в психдиспансере лучше не попадать в нелепую ситуацию, иначе придётся заполнять более объёмный тест на сообразительность, как тот пожилой мужчина, что справа от меня. Как я сразу понял, он на этом самом самолёте и «залетел». И ему предложили тест поглубже. И, судя по всему, не факт, что от этого психиатра он выйдёт со справкой «годен».
 
        Мне очень хотелось поюморить. Просто язык чесался. Про отличия можно было сказать, что самолет не машет крыльями, а птица машет. Или у самолёта колёса, а у птицы лапки. Опять же птица питается зёрнышками, а самолёт бензином… Но это не принципиально. А потому опасно! В этом кабинете шутки неуместны!
        И я, недолго думая, ответил  в соответствии с подсказкой, которую содержало дополнение к вопросу:
        - Самолёт отличается от птицы тем, что…
        И нужная справка тотчас была у меня в кармане.

        Но главное в моей истории совсем не это.
        Самое странное стало твориться, когда после прохождения комиссии я, без всякой задней мысли, стал задавать этот же вопрос знакомым автомобилистам и соседям по гаражу. Я просто хотел поделиться своими наблюдениями за изысканным коварством этих самых врачей-психиатров. Ведь ответ-то на поверхности!
        К моему великому удивлению никто из опрашиваемых ни разу не решился дать прямой ответ, то ли из боязни попасть передо мной в неловкое положение, то ли и в самом деле не находя правильной версии в багаже своих знаний. Они всячески петляли вокруг да около, как зайцы по заснеженному лесу, в итоге, как бы между прочим, осведомляясь:
        - А ты как ответил?
        Поразительно, но  я с тех пор так и не получил ни одного уверенного ответа! И они ездят за рулём!

        Искренне ответил только один дурковатый паренёк, который живёт по соседству и постоянно ошивается в наших гаражах в качестве шалопая и дарового помощника.
        Я подозвал его к себе и с напускной строгостью потребовал быстренько ответить мне про различия самолёта и птицы.
        - Я ни сна-а-а-ю, - как-то жалостно протянул он, даже ни на миг не задумываясь.

        Чем же отличается самолёт от птицы? Принципиально!
36 Любовь первая - любовь последняя?
Иван Власов
...Сергей готов был голову отдать на отсечение, что еще минуту назад этой девушки в купальнике здесь не было. Пялился, не в силах отвести глаз.
И было отчего – изящная, прямая спинка, изумительная линия подвижных бедер.
“Жаль, что она не из их компании, увы, возрастной!” – подумал с сожалением.
 
…Полянка у реки была началом их водного похода.
Какого же было его удивление, когда в повернувшейся лицом девушке он узнал Лику - одну из участниц похода!
 Это была далеко не юная женщина, при виде которой возникал единственный вопрос: как, каким невероятным образом ей удалось сохранить девичью фигуру?..
 
 Почему мужчинам недостаточно эстетического восприятия женского тела?
В течение похода ладная фигурка Лики неизменно радовала глаз, но и раздражала, порождая у мужчин помыслы все более далекие от платонических, у женщин же – зависть.

По воле случая на катамаране она сидела перед Сергеем, воздействуя на него, как привязанное на прутике перед ослом сено. Глазами поедал, а вкусить не мог. Единственное, что позволяла – охлаждать обжигаемые солнцем плечи. Вода стекала по спине… ниже… к заветной ложбинке, вызывая неодолимое желание проследовать за струйками не только взглядом…
 
Между Сергеем и Ликой достаточно быстро возникла взаимная симпатия, не торопясь, увы, вырасти в нечто большее…
Путешествие благополучно приближалось к завершению, а дальше намеков дело у Сергея так и не продвинулось…

 Последняя стоянка, последний вечер, последняя возможность.
Лика с Сергеем шли по тропинке, пересекая островок.
 Тропа то сужалась, то расширялась, он не без умысла пропускал ее вперед, что позволяло беспрепятственно наслаждать взор игрой женских бедер. Решил удостовериться, что это не зрительный обман, не бутафория.
Остановилась, резко развернулась, но в глазах не гнев, скорее сочувствие:
– Остынь! – ловко увернулась от попытки обнять, – ты мне нравишься, но у меня есть любимый мужчина.
Уж лучше бы смазала по физиономии!
Идут молча. Рядом – непозволительно привлекательная женщина, достаточно протянуть руку...

– А хочешь я расскажу тебе историю своей любви? – решила подсластить горькую пилюлю Лика. Она знала о заигрывании Сергея с изящной словесностью.
Встрепенулся, нос как у ищейки потянул воздух – повеяло сюжетом, в которых он всегда испытывал нехватку.
– Хочу!
– Единственное, что попрошу – иди рядом, мне так легче рассказывать, да и не будешь отвлекаться на мою задницу…
 
– Это долгая история и длится без малого сорок лет.
– ???
Лихорадочный подсчет – не с детсада же все началось?!! Эта женщина не уставала его поражать…
 – Мне было восемнадцать лет.
Позади первый курс института, и если бы не поездка на Кавказ в альплагерь, то скорее всего еще до окончания института выскочила бы замуж за одного из многочисленных поклонников, родила бы ребенка.
Не случилось, судьба начертала мне иной сюжет.
Я впервые увидела горы – красота несказанная, словами не передать!..
Альплагерь “Эльбрус”, что разместился в ущелье “Адыл-Су”, готовил альпинистов от значкистов до мастеров спорта.
Днем занятия, обретение альпинистских навыков, по вечерам песни у костра – Визбор, Окуджава, Высоцкий…

В первый же вечер в нашу девичью комнату заглянули на огонек два парня с гитарой. Один совсем юный, другой постарше с темно-русой бородой.
Угостили их чаем, разговорились. Тот, что постарше понравился мне сразу. Каким-то образом почувствовал это, взял гитару:
“Я бы сказал тебе много хорошего в ясную лунную ночь у костра”.
Хрипловатый баритон, заслушалась, надеясь, нет, уверенная, что его слова обращены ко мне!..
“Бархатом трав лесных плечи укутаю.” – представляла себе эту картину, поправляя на плечах накинутое им лесное покрывало.
“И расскажу тебе, если сумею я, как я люблю тебя тысячу раз!” – пообещал он, завершая песню.
Его голос еще не отзвучал, а я уже по уши была в него влюблена.
Всего-то три минуты понадобилось, чтобы разделить мою жизнь на "до" и "после"...

…Проснулась я другая, обновленная со странным ощущением неотвратимости. Пригласили на зарядку, обязательную для всех. Увидела его, нет, скорее почувствовала, сердце остановилось, затем рвануло вскачь – что-то новенькое, раньше за собой такого не замечала.
 Я находилась в новом незнакомом мне состоянии. Сопротивлялась из последних сил. Мои глаза постоянно искали его, когда же он подходил, играла в неприступность…

Первые восхождения мы делали с “Зеленой гостиницы” – огромной безлесой поляны, замыкающей ущелье Адыл-Су. Над ней острым клыком разрезал небо “Джантуган”, обрываясь ледником в горное озеро.
Само восхождение запомнилось не очень – долгая тянучка, вереница альпинистов, плетущихся в гору. А вершина впечатлила – это  было нечто! Облака белыми барашками плыли далеко внизу, Большой Кавказский хребет, венчаемый острыми пиками, упирался в трапецию знаменитой Ушбы. Стоящий осторонь Эльбрус бесстыдно обнажил белоснежные женские груди.
И конечно же, это сладкое чувство победы – над собой, над горами…

Ближе к вечеру я прогуливалась на стоянке между палаток. Не обманулась в ожиданиях. Возле одной из палаток, перебирая струны гитары, сидел он – возмутитель моего спокойствия.
Поднял глаза, мило улыбнулся, пригласил сесть рядом. Наконец, мы познакомились. Назвался Валентином, впрочем, я уже знала его имя. Попросила спеть про озеро – звездное крошево. Не успел начать, как подошла девица, с которой я его уже видела. Встал, извинился, они ушли.
Что я пожелала своей сопернице, нетрудно догадаться.
Пошла куда глаза глядят. Поднимаясь по тропе, вышла на край морены и... задохнулась от восторга – перед моими глазами во всей первозданности предстала неповторимая картина – чаша горного озера!
Стала над обрывом, любуясь опрокинутым в озеро небом, полоскавшем в синьке белоснежные облака. Не это ли озеро собирался мне подарить Валентин? Похоже, не только мне...

  Между тем, лагерная смена завершалась.
  Последний вечер…
 Традиционный большой костёр, много гитар - песни до поздней ночи. У всех настроение приподнятое, лишь у меня кошки на душе скребут.
Ну уж нет!!!
И вот я уже пою вместе со всеми…
Стало холодать. Зябко поёжилась, вдруг на плечи легла штормовка. Мне не было надобности оборачиваться, знала без того – Валентин.
Как я этого ждала!

В ту ночь мы не сомкнули глаз, до утра бродили вдоль горной реки…
Незабываемая ночь! Какие в горах звёзды!!!
Первый поцелуй – я еще сопротивлялась, не ему – себе. Нас прорвало. Целовались до одури, нетерпеливые руки плели кружева на моем теле. Я ничего не соображала, с трудом его сдерживая…

Назад мы ехали вместе. Пролежали всю дорогу на верхней полке, обнявшись, под осуждающие взгляды пассажиров. Увы, время неумолимо вело нас к расставанию, я выходила, он ехал дальше...

Приехав домой, с головой окунулась в студенческую жизнь, учеба, занятия горным туризмом, походы, короче, не до скуки. Я слабо верила в продолжение нашего с Валентином романа, но не могла не вспоминать альплагерь, всё, что с нами там произошло…
И вдруг письмо?!!
Достала конверт из почтового ящика, какое-то время стояла и просто смотрела на расплывающиеся буквы, не веря – письмо МНЕ от НЕГО?!!
Я до сих пор храню всю нашу переписку, но к этому первому письму отношение особое!..

Первой к нему приехала все же я. Получилось так, что в силу моих занятий горным туризмом, путь в горы лежал через его город. Не могла не заглянуть к нему.
Познакомилась с его мамой. Она сразу не признала во мне свою невестку…
Он был взрослым мужчиной, у него были женщины, я была не единственной, но очень хотела ей стать.
Как-то мы пришли из ресторана хорошо навеселе, матери дома не было. Как мы оказались в постели? В последний момент призналась, что еще девушка. Тотчас отрезвел:
– Право первой ночи оставим твоему мужу…

Была поздняя осень. Я очень соскучилась по Валентину, желание увидеть его стало неодолимым. 
Почему я решила разыграть его?
Заказала междугородный телефонный разговор, послала телеграмму о времени переговоров, сама же помчалась в аэропорт.
Через пять часов была уже в его родном городе. Укрывшись за темными очками, постаралась незаметно просочиться в зал переговоров…
Еще не увидев, почувствовала – он здесь. Села в сторонке, подглядывая из-под газеты. Он нервничал, ходил, как зверь в клетке, садился, вскакивал.
Наконец, ему стало ясно, что сегодня едва ли меня услышит.
Какое же у него было несчастное лицо!
И тогда я материализовалась перед ним. Он смотрел на меня, не веря собственным округлившимся от удивления глазам. Рванулся ко мне, сжал в объятиях.
В этот день он сделал мне предложение.
В эту ночь я впервые познала мужчину. Трусила, конечно, как все девушки, но мой суженный оказался на высоте…
 НЕВЕСТА?!!
 Я была счастливейшим человеком на земле!..

Лика замолкла, они с Сергеем сидели на берегу реки. Прямо перед ними пылал клонившийся к горизонту, теряющий яркость огненный шар. В широко распахнутых ее глазах отсвечивал пожар заката, помолодевшее лицо как бы светилось изнутри, – она вернулась в те счастливые времена, когда любила, когда была любима.
Сергей не мог не любоваться ею, но не мог и не испытывать при этом болезненной как заноза зависти – не для него огнем пылали ее глаза, не его она любила, да признаться и не было у него такой любви… никогда!..

…Лика продолжила, в ее голосе появились скорбные нотки.
– Четыре месяца промелькнули в поездках друг к другу…
К свадьбе я вышила рушник. Известен такой давний обычай: девушка дарит суженому вышитый ее руками рушник – оберег их будущей семейной жизни...
 
Это была предваряющая свадьбу поездка. Нам следовало многое обсудить перед самым главным в моей жизни событием. Почему я взяла с собой рушник, не помню.
Увидев Валентина из окна вагона, сразу почувствовала – что-то не так. Не ошиблась – холодный поцелуй, ускользающий взгляд. Слова приходилось вытаскивать из него клещами.
Не решился сам, приберег неприятное для матери…

Она сидела напротив меня за столом, накрытым белой скатертью, на нем – самовар, чашки с чаем, ваза с печеньем. И хоть сама не слишком привечала меня с первой нашей встречи, и она не сразу решилась. Наконец, заговорила, пытаясь смягчить сказанное, что Валентин не может на мне жениться, что у него есть женщина, с которой он до меня встречался, что она ждет от него ребенка.

Как же так, выходит я делила его с другой?!!
Я не кричала, не плакала, не билась в истерике, медленно поднялась, меня шатало. Увидев мое побледневшее лицо, Валентин испугался, придержал. Отстранила его, взяла сумку, он что-то говорил, я уже не слышала, вышла за порог, плотно прикрыв за собой двери и тут же без сил опустилась на ступеньки. Зачем-то достала из сумки рушник, намереваясь, видимо, повесить его на ручку двери, раздумала.
С трудом поднялась, цепляясь за перила, стащила себя по ступенькам вниз до дверей парадного. Постояла – нельзя ведь показать, насколько потрясена...

Как ехала в поезде, помню плохо. Всю дорогу пролежала не сомкнув глаз, без мыслей и чувств, не плакала, осталось неясным только, отчего к утру рушник был – хоть отжимай…

Как можно оценить состояние отвергнутой женщины – крах всех надежд, отчаяние, боль, безысходность, желание наложить на себя руки?
Ничуть, ничего этого не было, я была абсолютно спокойна, но это спокойствие было еще страшней. Казалось глаза протерли грязной тряпкой, цвета исчезли. Меня выключили. Мертвая я играла роль живой…

Лика затихла. Плечи ее поникли. Попыталась продолжить, не удалось…
Солнце зашло.
Лица ее не было видно, лишь поблескивали искорки слез.
Зажглись первые звезды, а она все молчала, вновь и вновь переживая ту давнюю свою боль.
Наконец, ее голос зашелестел, но уж больно тихо, Сергею довелось прислушиваться.


Я глубоко спрятала свою любовь, укутав болью, убаюкивала, усыпляла, не позволяя вырваться на волю…

...Говорят время надежный лекарь.
По окончании института я получила направление на север.
Работа по специальности (у Полярного круга) – этим для меня исчерпывалось соответствие между желаемым и действительным. Разве что тешило соотношение мужчин и женщин – три к одному.
Пришло время создавать семью.
Как-то так получилось, что одновременно стала встречаться с двумя претендентами на руку и сердце.
У одного была птичья фамилия, у другого – млекопитающего.

Выбрала пернатого. Звали его Петр.
Ни ему, ни мне не хотелось оставаться на севере.
И тогда он подписал контракт, надел погоны, мы расписались и отбыли на великую стройку страны зарабатывать деньги и славу.
Не знаю, как насчет славы, а с деньгами  получилось не очень. Большая часть мужиков впадала там в запой. Не стал исключением и Петр.

И если бы не рождение дочери?..
Это для меня стало самым важным, самым главным событием после любви с Валентином.
Ощущение, что живая плоть шевелится внутри тебя – это ни с чем не сравнимое состояние.
А когда она отделилась от меня! Ничто так не меняет женщину, как рождение ребенка. Она становится ближе к природе – чуть ли ни животное состояние на уровне рефлексов и инстинктов.
Смотрела на девочку, не могла поверить – неужто этот живой комочек с ручками и ножками произвела я?..

Рожала я дома у мамы. Летом приехала в супружеский дом, и сразу пожалела. Ничего не изменилось – пьянки и гульба. К зиме уехала к маме, весной вернулась. Несколько раз поездила туда-обратно, а однажды просто осталась дома. Все, что мог, супруг уже совершил, заронил в меня семя, ничего больше от него мне не было нужно…

Развал страны, создание независимых государств я встретила, как и все – с надеждами, но в отличие от других, вскоре разочаровавшихся и обедневших, пребывала в полном достатке.
Его звали Игорь. Мы жили втроем с ним и моей дочкой, абсолютно не испытывая материальных проблем. Более того объездили всю Европу…
Он источал спокойствие и уверенность, заражая меня и окружающих. Создал с другом дело, стремительно его развивая.
Не слишком погрешу против истины, если скажу, что любила его. Он легко нашел язык с моей дочкой, благодаря ему смогла дать ей приличное образование…

Увы, все хорошее рано или поздно кончается.
Вот ведь как бывает, когда все маялись нищетой, мы жили припеваючи, когда же жизнь в стране упорядочилась, появились проблемы. Игоря словно подменили – приходил с работы мрачный, раздражительный. Судя по обрывкам телефонных разговоров его подставил лучший друг – партнер по бизнесу.
Мне пришлось выйти на работу. Я всячески его успокаивала, убеждая, что это временные трудности, была терпелива и заботлива.
А однажды он пришел в невменяемом, размазанном состоянии. Таким я его никогда не видела.
– Это конец! Не хочу впутывать в свои дела ни тебя, ни твою дочь.
Лег на кровать, уставившись в потолок, в глазах его я впервые увидела страх.
Ох, если бы мне не надо было бежать на работу! Все, возможно, сложилось бы иначе.
Дошла до остановки маршрутки.
Внезапно меня как ударило! Почувствовала – произошло нечто ужасное. Бросилась назад. У подъезда уже собралась кучка людей, подъехала карета скорой помощи. На газоне лежало тело мужчины. Мне не надо было объяснять, кто это…
 Через пять минут я уже ехала в машине скорой, с надеждой заглядывая в глаза врача. Тот покачал головой...

 Возвращалась к жизни я тяжело и долго…
Полученный стресс не прошел безнаказанно, тело отказало мне. Когда шла на операцию, прощалась с жизнью. Не отпустила  меня на тот свет дочка – не захотела остаться одной…
 Спустя год я осуществила последнюю попытку создать семью – вышла замуж. Вскоре благополучно развелась...

…Не помню, с чего началось. Кажется, со сновидения. Мне приснился  Валентин.  Он был молод, как сорок лет назад, приветливо улыбался:
– Почему не звонишь?
Через месяц вновь приснился – это было знамение.
Залезла в соцсеть, стала искать, и к своему удивлению, нашла. Спустя час я знала о нем все, что можно почерпнуть из Интернета.
И была поражена – оказывается, он жил в одном со мной городе, куда сама я переехала несколько лет назад, и что совсем уже невероятно – его дом находился в двух шагах от моего.
Я должна была его увидеть! Просто глянуть... одним глазочком.

Любить, не касаясь –
Задумано тонко.
Душой разрываясь
На сотни осколков…
Быть целым и частью,
Свободным и пленным.
Жить горем и счастьем
Одновременно…
Дышать, задыхаясь
одним силуэтом…
Любить, не касаясь –
Возможно ли это???

…Еще не увидев, почувствовала – он! Ни жива, ни мертва, лишь отметила про себя, что время не оказалось к нему безжалостным – стройный, подтянутый, седины почти не заметно.
Рассеяно глянув, прошел мимо, сделал несколько шагов, вдруг остановился, глаза распахнуты удивлением:
– Ты? Как здесь оказалась, откуда, что?..
Не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть - полный ступор, наконец, удалось выдавить из себя:
– Я здесь живу… недалеко…

То ли я лучше сохранилась, чем его благоверная, то ли  наша любовь все-таки для него что-то значила, то ли просто, как все мужики, горазд был поразвлечься на стороне…
Короче, мы начали встречаться...
Традиционный любовный треугольник - встречи из-под полы, страх разоблачения, впрочем, я не испытывала угрызений совести. Возвращала себе некогда у меня отобранное...

Счастливая оказия – поездка в санаторий на месяц!
 Она решила все, в корне изменив наши отношения. Мы словно вернулись в те далекие счастливые времена, когда оба любили…

Лика умолкла
Глубокая ночь. Они сидели на берегу.
 Молчал и Сергей, ожидая продолжения.
Женщина поднялась, спустилась к воде.
Из-за облаков выглянула луна, светящейся дорожкой побежала по воде к ней, словно приглашая ступить на лунный след.
Ее силуэт отточенной изысканностью линий вырезался на фоне искрящейся глади реки…

Далека она была отсюда, как и рассыпавшиеся по небу звезды…
37 Маленькая большая победа
Олена Братель
Ее глаза утонули в потоке мыслей, которые теплыми ручейками вдруг побежали по ее бледным щекам. Когда слезинки попадали ей на губы, она чувствовала неприятный привкус одиночества. И снова бесконечный караван мыслей измученными верблюдами шел и шел на фоне заходящего солнца, как будто он был простой картинкой на обертке от конфеты "Каракум". Она  чувствовала себя частью этой картинки и ей казалось,что она кожей ощущает, как многочисленные ноги верблюдов после каждой ее  новой мысли с легким шорохом мягко ступают на уже немного охлажденный песок. Ей хотелось так же спокойно и бездумно шагать к горизонту, но обезумевшие мысли продолжали будоражить ее мозг и почуявшими свободу птицами вырвались из клетки будничной суеты.

* * *

Кто я? Зачем я живу? Какая моя роль в этом мире? Все ли я делаю так, как надо? А кто-то вообще знает, как надо? В моей жизни, наверное, вообще нет смысла, и я никому в этом мире не нужна... Ну вот, может, только родителям, да  ведь им наверняка очень обидно, что у них такая бестолковая дочь, хотя, конечно, они мне ничего об этом не скажут, чтобы не травмировать ребенка, меня то есть, а ведь мне уже за двадцать лет перевалило, а толку от моего  существования как не было, так и нет.

Вот не могу понять, почему у меня до сих пор нет настоящих друзей? Однокурсники есть, бывшие одноклассники есть, даже коллеги уже есть, а друзей нет. Конечно, я обычно нахожу, с кем поболтать о делах насущных, с кем сходить в читальный зал или на концерт, но вот единение душ отсутствует... Хочется полного  взаимопонимания, ощущения уверенности в другом человеке, негласного договора о взаимопомощи, невзирая на место, время и обстоятельства... Или то, что я ищу в отношениях с другими людьми, - это всего лишь плод моей фантазии, щедро подпитанный горой прочитанных в детстве  книг? 

И вот еще незадача - у меня до сих пор нет парня. Не складываются отношения, хоть плачь... Вот ходил однажды один парнишка за мной хвостиком, только не о чем мне с ним было разговаривать. Ну не мотоциклы же с ним обсуждать, в конце концов! Нужен был ему кто-то, кто бы выслушал в трудную минуту, - вот я и выслушала, но это ж совсем не повод лезть ко мне целоваться... Или вот еще с одним парнем долго переписывались в интернете обо всем на свете, а встретились - и обоим сразу стало понятно, что не получатся у нас серьезные отношения.

Или другой случай. Однажды рядом со мной на лекции сел парень с выразительным, внушающим спокойствие взглядом, мы поболтали на переменке - и вдруг оказалось, что у нас так много общих тем для обсуждений! А какие дискуссии мы разворачивали, гуляя по вечернему городу или просто вместе готовясь к очередной контрольной работе! Я и не заметила, как влюбилась в него. И мой  мир вдруг обрел яркие, доселе незнакомые мне краски, когда он был рядом со мной. А вот он, как  оказалось, почти сразу увидел мои влюбленные глаза и поспешил скрыться, даже не объяснив причину. Я, конечно, понимаю, что исчез он потому, что не мог ответить мне взаимностью, но хотелось, чтобы он честно мне об этом сказал, ведь я так ему верила...

Интересно, это все со мной происходит потому, что со мной что-то не так, или потому, что у меня по отношению к парням завышенные требования?  Ведь человек, с которым я хотела бы связать свою жизнь, должен обладать теми же качествами, что и друг в моем понимании, плюс мы должны привлекать друг друга физически, да и особая искра обязательно должна быть между нами... Вот только может ли существовать такой человек в реальности?

А может, я совсем некрасивая? У меня не модельная внешность, конечно, но кто знает, какой должна быть идеальная фигура и идеальное лицо? Мой вес становился на несколько килограммов меньше, потом на несколько килограммов больше, и подобные эксперименты с весом я совершала несколько раз, но от этого в моей жизни ровным счетом ничего не менялось. Разве только я становилась очень раздражительной, когда ограничивала себя в сладком и мучном, и подавленной и вялой, когда голодала, и это вряд ли могло как-либо изменить мою судьбу к лучшему. Я меняла фасоны одежды, цвет волос и прически, а мой принц все никак не находился. Наверное, не во внешности все-таки дело.

А может, правду говорит одна из моих одногруппниц, что я просто слишком умная, обыкновенная заучка, а парни таких девушек опасаются? Моя одногруппница сама не очень любит учиться, и не старается получать хорошие оценки, а регулярно упражняется в приготовлении борщей и мясных блюд, на которые по очереди приглашает своих многочисленных кавалеров, восхваляющих ее кулинарные таланты. А мне нравится сам процесс обучения, обожаю сравнивать информацию об одном и том же факте из нескольких разных источников, а потом поражать своими находками преподавателей на семинарских занятиях. И очень приятно, когда мои достижения в учебе  замечают. Может, конечно, это тщеславие, но если как студентка я ничего не буду стоить, то тогда непонятно, зачем я вообще поступала в университет.

Мне на самом деле  становится радостно, когда осознаю, что сегодня я узнала еще что-то новое. Как вообще можно прожить день, ничего не прочитав? Нет, ради сомнительного тезиса о том, что слишком умных барышень парни не любят, я учебу забрасывать не собираюсь. И вообще, ведь может же существовать парень, который умнее меня - я же не гений совсем, хоть мне и присущ синдром вечной отличницы и победительницы школьных олимпиад. А еще и работа у меня тесно связана с тем, чему меня учат в университете, вот и появляется у меня возможность частенько блеснуть практическим опытом на занятиях. Но разве это такое уж значительное достижение? Как это может повлиять на появление или отсутствие кавалера?

Да и не умная я совсем. Это только учусь я хорошо, а в жизни я ничегошеньки не понимаю... Вот крутятся-вертятся мои мысли, как мошки у ярко горящего летней ночью фонаря, а ситуация понятнее не становится. Бесчисленные вопросы тревожно набегают один за другим, словно порывы ветра в предчувствии бури, а ответов все нет никаких. Иногда кажется, что голова может треснуть, как спелый арбуз, от переизбытка в ней мыслей. Но нет, голова оказывается какой-то абсолютно всеобъемлющей и не разрывается от огромного количества мыслей, которых с каждым днем становится все больше и больше.

Как же хочется просто отключить этот навязчивый диалог с самой собой! Просто нажать какую-то кнопку и вмиг прекратить вещание надоевшей радиостанции. Да вот только наш мозг играет с нами злую шутку: как только мы пытаемся заставить  себя не думать о чем-то, мы начинаем думать только об этом, не в силах прервать поток мыслей ни на минуту. Наверное, поэтому люди и напиваются - чтоб хоть на миг показалось, что размышления о смысле бытия не такие уж и важные, что можно прекрасно обойтись и без них, что уйма людей подобными проблемами не заморачиваются и прекрасно живут, при чем намного проще живут...

Так, кажется, все просто. Сейчас иду и покупаю что-нибудь алкогольное, а потом в укромном уголке пью столько, сколько понадобится для того, чтобы начать думать о чем-то другом. А что купить? Пиво пить как-то не очень серьезно, ведь его, наверное, надо много выпить, чтобы опьянеть по-настоящему, да и запах у него неприятный. Водки, скорее всего, мне понадобится не очень много, только вот как ее можно вообще пить? Может, ликер какой-нибудь? Так он же дорогой наверняка, и странно будет ради нескольких часов зыбытья выбрасывать на ветер столько денег...

Стоп. Стоп. Стоп! О чем я думаю? Неужели это я, я  хочу забыться с помощью алкоголя? Я настолько слаба, что не могу самостоятельно совладать со своими собственными мыслями? А я же считаю себя рассудительным и самодостаточным человеком... Это что, я так  боюсь своих мыслей? Хочу убежать от самой себя? Трусливым зайчонком забиться в алкогольную норку? Выпить, чтобы стало легче?

Ну уж нет, наверное, не зря я - это я, ведь все те мысли, которые так и роятся в моей голове, являются частью меня самой, и не нельзя пытаться убить мысли алкоголем, ведь это означает, что я хочу так бездарно уничтожить частичку себя. И пусть мне сейчас очень больно, пусть кажется, что ответов на вопросы, которые я задаю сама себе, просто не существует. Наверное, если эти чувства и мысли появились во мне, то я, сама того не осознавая, уже психологически готова к их появлению, а это значит, что в один прекрасный момент все переболит, и найдется решение ко всем уравнениями с пока еще не совсем известными мне иксом и игреком. А пока буду продолжать этот диалог с самой собой и буду искать наилучший для себя выход из этой ситуации...

* * *

Прошло уже много времени с того дня, когда я хотела напиться до беспамятства, но я до сих пор горжусь принятым тогда решением. Может, и нечем особо гордиться, ведь тогда я очень долго пребывала в депрессии, жизнь мне казалась пресной, а люди вокруг - безразличными. Но я все-таки смогла все это пережить без временного алкогольного забытья, и тот нелегкий период помог мне стать более внимательной к другим и более уверенной в себе. В тот день я одержала победу над самой собой и поняла, что я сильнее, чем кажусь сама себе. Конечно, с тех пор жизнь моя не стала простой и безоблачной, были кажущиеся безпросветными  депрессии, была всеохватываящая боль, но я почему-то продолжала верить, что я смогу все преодолеть.

* * *

Ее глаза утонули в потоке мыслей, которые теплыми ручейками вдруг побежали по ее бледным щекам, направляясь к безбрежному океану размышлений о смысле жизни. Она чувствовала себя одинокой  среди всесильных, ледянящих душу волн, с которыми ей волею судьбы предстояло бороться, но она не собиралась тонуть. И пусть берег совсем не виден, пусть кажутся неравными силы в этой борьбе со стихией, пусть каждая мышца болит от перенапряжения, но она знала, что умеет держаться на воде и может заставить себя плыть. Она научилась верить, что любой, даже кажущийся бесконечным  шторм однажды обязательно прекратится, и  она доплывет до берега, и утреннее солнце ей ободряюще улыбнется.
38 Лабиринт
Ева Смородина
     "Зарегистрируйтесь, пожалуйста! Введите фамилию и имя!"
     Пальцы забегали по клавишам: "ПЕТРОВ СЕРГЕЙ".
     "Ответьте на контрольные вопросы!" - А где "пожалуйста"? Ну, отвечу. Проверяют, не спам ли я?! Тогда и не надо было требовать загрузку через Интернет.
     Текст на экране продолжался, строка за строкой: "Отвечать на вопросы следует, кликая мышкой на выбранный ответ. Только три варианта ответов: "Да", "Нет", "Не знаю".
     - Шаг влево, шаг вправо - приравнивается к побегу. Затем следует выстрел - и тестирование закончено! Ха-ха!

     "Первый вопрос! Вы часто лжёте?"
     "НЕТ"! - Гм, сразу быка за рога берут!
     "Вы - мужчина среднего возраста?"
     "НЕ ЗНАЮ"!
     "Нестандартно мыслите!" - Да-а, программа в тебя заложена - будь здоров! А если я действительно не знаю! Какой возраст для тебя средний?
     "Вам от 40 до 50 лет?" - Хоть не спрашивает, не женщина ли я. По фамилии определил...
     "НЕТ"!
     "Вам больше 50 лет?"
     "НЕТ"!
     "Так Вам - до 40 лет?"
     "ДА"! - Ум-ны-ый! Теперь начнёшь отгадывать мой точный возраст, убавляя по одному году - пока не упрёшься... А мне 35!

     "У Вас есть дети?" - Ага-а, с другой стороны подходишь. Если возраст детородный, будет легче отгадать? Это у женщины было бы легче...
     "НЕ ЗНАЮ"! - На, получай!
     "Вы одинокий мужчина!" - Вот как! Уже не спрашивает, а уверенно утверждает.
     Сергею вдруг напрочь надоела эта игра, мышка двинулась к стрелке выхода. Но экран мигнул и упрямо выдал следующий вопрос: "Давно ли Вы были в филармонии?"
     "НЕ ЗНАЮ"! - Я ни разу не был в филармонии.
     "Вы часто лжёте?" - Вот опять! А как я в прошлый раз ответил? Ну, допустим:
     "ДА"!
     "Лукавите?!"
     Ну "ДА". - Детектор лжи какой-то.
     "Разъясняю: в психологии существует понятие "Шкала лжи", которая проверяет ответы на достоверность. Если человек часто лжёт, то результаты тестирования будут противоположными и, соответственно, признаны недействительными..."
     Тут экран погас - и началась перезагрузка. - Ни фига себе! А комп он мне не сломает?! Пойду лучше кофе себе заварю. Надеюсь, без вирусологии обойдёмся!

     ...Экран призывно мигал. И уже висел новый вопрос: "У Вас есть собака?"
     "НЕТ"! - Гы-гы. Кошка у меня!
     "Вы любите животных?"
     "ДА"! - Смотря каких!
     "Тогда надо было собаку завести!" - Вот опять странный вывод. У него в программу не заложено наличие других животных.
     "Ты иногда врёшь?" - Та-ак. Фамильярно, однако. И грубо. Далась ему "Шкала лжи".
     "Отвечайте!" - Он уже сбивается: на "ты", на "Вы".
     "ДА".
     "Молодец". - О, я прошёл эту шкалу.
     "ДА", - ответил робот.
     Сергей утомился: - Теперь самому что ли вопросы задавать, коли тот отвечает? Между прочим на мои мысли.
     "Стандартно мыслите!" - Вот, теперь до стандартного мыслителя опустился, - Сергей поднял голову - настенные часы показывали ровно 23. - Не может быть, я застрял в этом тестировании гораздо больше десяти минут! Целая вечность прошла. Зачем я купил этот диск? В детство впал уже... Но так назойливо предлагали: "Только сегодня в нашем магазине акция! В подарок - редкая книга о внеземном разуме". На красивую обложку купился? Никогда не был падок на внешнюю красоту. А вдруг приставали только к мужчинам среднего возраста?!

     "Последний вопрос!"
     Сергей воспрянул духом.
     "Сколько будет дважды два?" - Сергей даже представил ехидно ухмыляющегося мужичка с синюшным носом. Как же быть, если такого ответа не предусмотрено? - Кажется, компьютер в моей голове окончательно сломался.
     И Сергей ткнул на удачу: "НЕТ"!
     Неожиданно на весь экран расплылось слово "Четыре".
     "Ответ верный". Вдруг зазвучала симфоническая музыка, типа увертюры к опере. Часы уже показывали полночь. Теперь время ускорилось, просто взбесилось!
     "Итак. Добро пожаловать в нашу Лабораторию!" - В какую ещё Лабораторию? Игра же называется "Лабиринт"!
     "Всё правильно. Лаб-Ир-Инт - "Лаборатория Иррационального Интеллекта".
39 Женщина, она загадка природы
Валентина Майдурова 2
         Жил в одной деревне непутевый мужик Сидор. Все бы ему гулять да пить. Пуще горькой редьки надоел он жене и детям. Ушли они отдельно жить. А Сидор остался один в доме. Вольготно ему. Никто на работу не гонит, пить не запрещает, по хозяйству помогать не просит. Так и хозяйства,  почитай, не осталось, окромя козы Насти.
           Никакого ухода от Сидора она не видела. От голода вся исхудала, от неухоженности руно на ней скаталось, на впалых боках  куски навоза повисли. Еле-еле бедная  коза зиму пережила. А весной ее биологическая сущность запросила козла.
          Не было у Сидора козла, да и во всей деревне, кроме мужиков с таким прозвищем козлы давно перевелись.
          Коза Настя орет, в стадо не идет. Одной мыслью козья голова занята –  любви ей хочется, да не простой, а козлиной.
         Почесал Сидор лоб, а затем затылок. Жалко ему козу Настю, а еще жальче на ее любовь  рубли тратить, на зеленого змия отложенные.
         – Что ж твоя Настя нечеловеческим голосом орет? –  спросил сосед Иван, зашедший опохмелиться после вечернего принятия зеленого змия  искусителя.  Свесив  на грудь давно не мытую, всю в колтунах, голову, Сидор угрюмо ответил:
         –  Козла ей надо, скотине! А где его взять?!
         – Так в соседней деревне красавец винторогий  коз со всей округи обслуживает и берет не дорого.
        – Кто берет, козел?! – спросил обомлевший Сидор, когда-то сам обслуживавший почти всю округу, но бесплатно, – Вить, сколько денег потерял! А брал  бы (шальная мысль застряла в колтунах),  до самой смерти хватило бы на   змия проклятого и закуску вприкуску!
         Приняв на грудь по ноль пять  любимой беленькой своего розлива  и убедившись в очередной раз в уважении друг к другу, решили друзья  отвести Сидорову козу в гости к потенциальному  любимому в соседнюю деревню.
         Долго ли, коротко ли, еле доставили  Сидор с Иваном исхудалую «красавицу» ко двору «принца» желанного.
          При виде ободранной невесты козел Боря от возмущения затряс холеной бородой, издал нечленораздельный возглас «бе-е…» и поддал невесте рогом под бок.
         Не ожидавшая такого болезненного приема, а может, от  обиды коза Настя, чуть подумав, кинулась на винторогого Борю. Ее низко опущенная голова, украшенная двумя острыми рогами, оказалась в опасной близости от его наглой морды. 
         – Кто их поймет, этих коз? – подумал Борька и рванул со двора в ближайший лесок.  Настя за ним, на ходу объясняя на своем козьем языке, что нельзя невестами перебирать, коль они к тебе сами пришли.
         Несолоно хлебавши, потеряв козу Настю, поплелись друзья  обратно в свою деревню.  Усталые, трезвые, голодные, Сидор и Иван,  уже поздним вечером открыли покосившуюся калитку Сидорова двора. А там ...!
         У  давно не мытого крыльца лежала счастливая  Сидорова  коза Настя и рядом, понуро опустив голову, стоял потерявший свободу и свое величие козел Боря.
         – Вот и пойми этих козлов! – глубокомысленно заметил трезвый Иван.
         – Да-а! - почесав по привычке затылок, ответил Сидор, –  женщина, она загадка природы.
40 Козел отпущения - притча
Валентина Майдурова 2
    Он почесал жесткую бороду, от которой во все стороны полетели искры, затем грудь, поросшую еще более жесткой  густой порослью.  В воздухе ощутимо запахло канифолью. Опустил непомерно длинные руки  с грязными изломанными ногтями на колени и произнес многозначительно:
           – Нда-а! Вопрос, конечно, интересный и требует радикального решения.
            Вопрос действительно был интересным, своевременным и требовал радикального решения.
           В те давние времена, как и сегодня, племя людей на земле много грешило.    И украдут, и жену чужую уведут,  алчность и жадность  была не чужда им. Зависть и спутник ее – гнев не раз  подвигали их на оговор перед племенем невиновного, а то и на убийство. Блуд и похоть вкупе с гордыней за содеянное умножали грехи их. Как дети малые, искали  племена возможность уйти от ответственности за содеянные грехи.
          Долго думала мужская часть одного из племен, живших в то далекое время на земле.  Хмурили низкие лбы, играли желваками. – «Ох, как много в жизни соблазнов, а отвечать не хочется».
          Наконец придумали они обряд очищения от грехов, согласно которому в жертву своему божеству (назовем его безгрешным святым)  приносили Одного из членов племени. Назвали обряд жертвоприношением, и приношение состояло в сжигании выбранной жертвы. Безгрешным при этом доставался запах, грешным поджаренные "шашлыки".
           Согласно уставу племени, грешить было нельзя, но ... если хочется, то можно, а «можно»  племя устраивало себе часто. Груз грехов становился все тяжелее, и никакие жертвоприношения уже не помогали от него избавиться.
         Видимо, дым от сжигаемых жертвенных животных уже не  радовал своим запахом безгрешных святых,  отпускавших грехи. Груз грехов тянул  членов племени к земле, не давал  встать на ноги, распрямить грудь,  забарабанив по ней от восторга, что жив и еще можешь…
         Необходимо было  в кратчайший срок найти другой путь избавления от грехов: быстрый, необременительный для грешников и отпускающих грехи безгрешных святых.
            Племя собралось в очередной раз   великую думу думать. В траве беззаботно кувыркалось и  шутливо боролось племя младое, тяжко вздыхали  самцы постарше,  которые  успели познать сладость запретного.  В стороне тихонько  урчали недовольные свободой   женские особи, ожидая продолжения греховных игр.
           – О-о! – произнес старший  племени. – О! – повторил он еще раз. - Надо найти  безгрешного в нашем племени. Передать ему все наши грехи и отправить к безгрешным святым  с просьбой о прощении. - Длинная речь ему далась нелегко. Он весь взмок и тяжело дышал. Очень сложно  быть старшим и думать  постоянно за все племя.
           – Ха! А как мы узнаем, что он безгрешен? – подступили к нему члены думского круга.
           – Резонно! – заволновались молодые особи, чувствуя рациональное зерно в многозначительном «О», высказанном старшим.         
           – Он должен быть чистым и сильным, не больным старцем, – пискнул кто-то из женской половины племени.
          – Резонно! – Опять заволновались молодые особи, не отличающиеся многословием и  таким большим умом, как старший  племени.
          Целый день просидело племя под палящими лучами солнца. Грешны были все! Выхода из создавшейся ситуации они не видели.
          Солнце уже клонилось к закату.  Стадо коз возвращалось с пастбища. Наполненные травой желудки оттопыривали округлые бока коз. Их выпуклые глаза, блестя радостью близкого отдыха, хитро таращились на   красавца козла. Молодой, сильный, винторогий боец вел своих подопечных домой на ночевку, не подозревая о  готовящейся ему участи.
           – О! – в третий раз воскликнул старший и указал на козла, подразумевая, что тот тоже член племени. 
           – Резонно! – опять воскликнули молодые, не страдающие многословием и запасом мыслей.
           Члены думского круга  почти единогласно воскликнули:
          – На него можно много нагрузить! – Другие добавили:  Нагрузим  на него все наши грехи, отведем подальше в пустыню и отпустим. Не будем убивать и жарить, и нам отпустится еще один грех - "не убий".      
         Бедного козла, вместо отдыха, члены племени нагрузили своими грехами,   всю ночь гнали подальше в пустыню, а перед рассветом отпустили. Радостно мекая, убежал козел от своих мучителей.
           Недолго гулял козел, недолго радовался свободе от  ежедневных дел. С тяжелой ношей не смог убежать от диких зверей и был съеден ими вместе с грехами племени.  Грехи в этом случае переходили на ничего не подозревающих зверей. Возможно, звери и не съели бы козла, если бы ведали о  порученной ему высокой  миссии погрязшим в грехах племенем.
          Члены племени больше не обагряли  жертвенной кровью  каменные жертвенники, не раздражали безгрешных святых неприятным запахом сгоревшего мяса.
          Они по-прежнему нарушали устав, накапливали великое множество новых грехов.   Избранные в жертву козлы, радостно мекая, убегали в пустыню, где дикие звери их благополучно съедали.             
       С тех пор бытует у народа выражение:
       Не мекай радостно на лесть  – 
       Не станешь козлом отпущения.
41 Брачное агентство Любовь forever
Елена Соломбальская
                                        Презентация первая.

   В связи с нехваткой представителей из популяции мужчин в европейской части России наше брачное агентство наладило прямой контакт с заводом-изготовителем  робототехники. Из деталей роботы собирают для вас мужчин шести моделей.
 
   «Спортсмен». Рекомендуется женщинам с дальнозоркостью. Представляет собой крупный экземпляр с мощными мускулами. На шее находится голова с плоским верхом. Плата «мозг» не устанавливается по причине частых спортивных травм. На спортсмена во время соревнований и отдыха в стиле «экстрим» падают гири, молоты, квадроциклы и кабины комментаторов различных матчей. К достоинствам представленной модели можно отнести верность и снабжение сувенирами из поездок на соревнования за границей.

   «Трудоголик». Модель снабжена платой «мозг» и состарена искусственно путём нанесения патины. В голосовую щель вставлен динамик, воспроизводящий звуки мужского храпа. Громкость динамика вручную не регулируется. Она прямо пропорциональна количеству денег на счетах трудоголика и обратно пропорциональна количеству волос над поверхностью платы «мозг». Рекомендуем девушкам-шопоголикам с модельной внешностью.

   «Хозяин». Данная модель снабжена ремешком с карабином для выгула собак. Хозяин умеет отдавать короткие команды: «Ко мне!», «Рядом!», «Лежать!» Некоторым девушкам они тоже нравятся. У представленной модели всегда есть в доме корм, питьё и лежанки. Рекомендуем женщинам, которые любят наводить чистоту в доме ежедневно, так как хозяин предпочитает заводить линяющих собак крупных пород.

   «Резвунчик». Эта модель разработана специально для мазохисток. Резвунчик нигде не работает, не приносит домой ничего, кроме проблем. В быту неопрятен, в его правую руку вставлен «разбрасыватель носков и сигарет», который работает круглосуточно. Эта модель снабжена ёмкостью увеличенных размеров для пива и вина. В голосовую щель вставлены «рыгатель» и «ругатель». Начинают работать в автоматическом режиме при переполненной ёмкости. Интересы разделены на три равные части: рыбалка с друзьями, ночной клуб, бабы. Так как плата «мозг» у этой модели не предусмотрена, может быть использована для фиктивного брака.

   «Политик». Данная модель представляет собой презентабельного вида особь, скопированную с известной птицы-говоруна. В плату «мозг» вживлены статьи о политике из газет всех времён и народов. Умеет читать, писать и говорить речи. В быту политик непригоден. Зад этой модели снабжён специальным устройством, позволяющим спать по несколько часов ежедневно, сидя в кресле на заседаниях и моргая. Рекомендуем самодостаточным женщинам, которые умело распорядятся деньгами политика и любят спецдачи, спецполиклиники, спецсанатории и персональные пенсии мужей в перспективе.

   «Мужик». Модель вполне идентична мужчинам, сделанным не вручную и не роботами. Представляет собой русого сероглазого парня среднего роста, который не бросает малооплачиваемую любимую работу, ездит на автомобиле «Москвич» в дачный посёлок «У кого-то на куличках». Он раз в неделю посещает кафе или бар, может подарить любимой букет цветов. Говорит мало, делает много, особенно в постели. Снабжён функциями «нежность», «радость», «полигамность». Женщины, которые не умеют пользоваться мужиком, со временем убедятся, что он сам с удовольствием  пользуется несколькими женщинами одновременно и мастерски сочиняет сказки. Их варианты встроены в плату «мозг».

   Благодарим за внимание. Просьба оставлять заявки на сайте брачного агентства, указав адрес электронной почты. Модель для садисток находится в стадии разработки проекта. Она будет изготавливаться из сверхпрочных материалов, без платы «мозг» и уметь целовать руку с плёткой. Конструкторское бюро завода готово к расширению ассортимента и дальнейшему сотрудничеству с нашим агентством. Пробные экземпляры уже готовы для вас, милые женщины!

                                        Презентация вторая.

   На сегодняшней встрече вы узнаете о новых пробных образцах мужчин, изготовленных на заводе робототехники для клиенток нашего брачного агентства.

   «Гений». Рекомендуем девушкам, которые не любят готовить и вообще вести домашнее хозяйство. Так как многочисленные платы «мозг» расположены не только в голове модели, но и занимают большую часть туловища, гений мало ест и проводит две трети суток за письменным столом. Женщина должна еженощно повторять гению мантру: «Дают – бери! Дают – бери!» И тогда через двадцать лет тренировки это волосатое чудо не откажется от Нобелевской премии.

   «Майор». Модель изготовлена из высокопрочных материалов, умеет подавать команды: «Смирно!», «Вольно!», «Вперёд!», «Огонь!», «Поехали!» После этой команды может поехать, заехать и закусить хлебом с тушёнкой. Майор умеет покрывать поле солдатами, а солдат – матом. Плата «мозг» из-за контузий даёт сбои, тогда вместо «Ложись!» он говорит жене: «Лежать!», а звезду на погоне  мысленно увеличивает до невероятных размеров и требует к себе соответствующего отношения. Рекомендуем майора женщинам-педагогам и медикам, которые гарантированно насладятся осмотром всех живописных уголков и закоулков любимой Родины.

   «Творец». Изготовлен для женщин материнского типа. Его надо содержать, поддерживать, а также реализовывать всё то, что он натворил. Плата «мозг» установлена поверх головы как крыша с наклоном и постоянно съезжает. В таком положении мозг творца выдаёт шедевры. В себя, в запой, в загул уходит в свободном режиме. Женские имена не запоминает: Елену может всю жизнь называть Галой.

   «Машинист». В данную модель помещены две платы «мозг»: головная -  где у всех, а туловищная – в области подушки безопасности. Машинист верен своей любимой, ненаглядной, несравненной машине. Эта прелестница получает подарки, уход, заботу, время и деньги влюблённого. Если машина не отвечает взаимностью, капризничает и требует слишком многого, он меняет её на другую, молодую и красивую. Машинист рекомендуется женщинам без чувства ревности, ведь вместо сердца у робота – пламенный мотор!

   «Хулиган». В модель встроена плата «мозг» после ремонта из-за производственного брака. На ней записаны жалостливые песни радио «Шансон». В голосовую щель вставлен мощный «ругатель». Руки находятся в хаотичном движении, в них встроен «махатель кулаками», который включается автоматически ежедневно. Хулиган любит метить территорию. Укомплектован ёмкостью в туловище для трёх килограммов семачек. Разработан для девочек-пай.

   «Бродяга». На его плату «мозг» записаны бардовские песни и знание трёх гитарных аккордов. Он постоянно в дороге: на работу, домой, в горы, море и космос. По пути может принести домой продукты, вынести мусор, открыть новое месторождение газа или дверь перед женщиной. В быту привередлив: любит чай с запахом костра и страдает бессонницей в отсутствии комаров. Изготовлен для умниц-красавиц, умеющих ждать, как никто другой.

   Предполагаем, что садистки дождутся свою модель. Пробный образец погнался за всадником, чтобы поцеловать руку с плёткой. Испуганная лошадь понесла обоих в направлении, которое указал рассерженный наездник роботу. На этом наша встреча завершена. Благодарим за внимание и надеемся, что продукция завода-изготовителя понравится женщинам, переставшим ждать милости от природы.

   
                                        Презентация третья.

   Сегодня мы предлагаем последние разработки конструкторского бюро завода робототехники для нашего брачного агентства. Все роботы «Конструктор» уехали за рубеж в связи с женитьбой на иностранках. Завод приступил к серийному выпуску остальных моделей, верных Родине.

   «Мальчонка». За образец взяты мужья и партнёры звёзд русской эстрады. Модель умеет строить воздушные и рыцарские остроконечные замки, петь под фонограмму, в улыбке показывать качественно сделанные зубы, ездить за своей любимой по городам и весям. Робот равнодушен к девушкам, при случае может показать пародию, использовать мозг и связи своей подруги. Рекомендуем женщинам элегантного возраста.

   «Скромняга». В плату «мозг» вживлён гриф «совершенно секретно». В начале карьеры не светится на трибунах, не выступает на собраниях, не ведёт дневники. Может на время выехать за границу. Любит боевые искусства. С ностальгической улыбкой слушает песню, в которой есть строчки: «Я менял города, я менял имена…» Медали и ордена будет всю жизнь складировать в большом сейфе. При благоприятных обстоятельствах может неожиданно для всех оказаться у руля большого корабля и остаться там надолго.

   «Станочник». Модель может освоить станок с числовым программным управлением и работать на нём долгие годы. Умеет чинить всё, что имеется в квартире. При случае примет роды и мастерски перевяжет пуповину младенцу. Счастливую мамашу от избытка чувств и энергии сразу научит работать на станке с ЧПУ. Рекомендуем женщинам, потерпевшим неудачу в нескольких предыдущих браках. Всех детей своей любимой, независимо от возраста, расы, пола и степени сопротивления, дружной толпой отведёт в цех к станкам с ЧПУ.

   «Фермер». Эта модель твёрдо стоит, сидит, лежит и ходит по земле. Отличается умением нюхать ромашки,  доить коров и брать кредиты в банках под будущую прибыль. Фермер мало спит, умеет крутиться, вертеться и выкручиваться перед сборщиками налогов. От его мускулистых рук с пол оборота заводятся трактор, грузовик, комбайн и ветеринарша.

   «Гастролёр». Втридорога продаёт свою плату «мозг» бизнесмену. Умеет сидеть на пляже, в ресторане, за карточным столом, за рулём любого автомобиля и на шконке. Худощав, подвижен, дружит с подельницами Феней, Малявой и кольщиком Веней. Владеет эпистолярным жанром. Не забывает мать родную. Может написать песню для радио «Шансон». Сидя на шконке, с обожанием и лаской встречает заочниц, для которых и создан, а также привезённые ими большие «челноковские» сумки. Передохнув, начинает новые гастроли.

   «Бизнесмен». Эксклюзивная модель! Втридорога покупает плату «мозг» у любого робота и открывает оздоровительно-развлекательный комплекс. Любит, обустраивает бани с веничками из разных пород деревьев и ледяной купелью. Содержит сеть массажных салонов с мускулистыми, сильными и крупными массажистками. На своём ипподроме галантно целует ручки наездницам с плёткой в руках. В многочисленных секс-шопах предлагает товары для садо и мазо.

   Так как модель, изготовленная для садисток, выдержала все жизненные испытания и выпускается под маркой «Бизнесмен», женщинам рекомендуем обращаться в оздоровительно-развлекательный центр города. Пока уникальный робот учился пользоваться чужим мозгом, мы приобрели часть акций этого предприятия. Благодарим за внимание! Надеемся, что мы, биороботы, доставим женщинам, населяющим эту страну, немало счастливых минут, часов, дней и лет!
42 Вспоминая век минувший
Валентина Седлова
Никогда не думала, что придется говорить странные по отношению к себе слова: «Это было в прошлом веке»… Но так уж получилось, что когда-то  довелось перешагнуть эту грань и оказаться в следующем столетии. Ощущение, надо сказать, странное.
      Новый век я еще не поняла и не приняла. Видимо, для этого нужно время. Хочется поговорить о  веке минувшем, в котором прожита большая часть жизни, поскольку эта самая часть оказалась лучшей, несмотря ни на что.
      Понимаю, что будут упреки в банальности. Но что поделать, если тогда действительно и «деревья были выше, и трава зеленее, и девушки красивее». Особенности молодости, видимо.
      Родилась я в городе Рыбинске, на Волге в обычной рабочей семье. Папа - слесарь, мама – шлифовщица. Там и прошли первые пять лет моей жизни под контролем двух бабушек, так как родители были заняты работой и учебой в вечерней школе. Ни одного из дедушек увидеть мне не пришлось – их отняла война. Из раннего детства ничего практически не помню. Самое яркое воспоминание такое: зима, очень холодно, я, укутанная поверх зимнего пальто и шапки в завязанный на спине бабушкин платок, лежу в санках, а надо мною небо с огромными звездами. И санки эти плетеные с высокой спинкой помню. Местные жители называли их «карета».  И, правда, похоже.
      Еще я помню жаркий летний день. На крутом спуске к Волге мы с братом набрали спелой, ароматной малины, а потом дома залили ее молоком и ели большими деревянными ложками. Ну и, конечно, удивительный вкус и запах бабушкиных пирогов.
      Когда мне было 5 лет, наша семья переехала в Тульскую область. Там бабушек не было. Старший брат ходил в школу, а меня отдали в детский садик. Об этом периоде говорить не очень хочется. Не потому, что он был плохим. Нет! Там все было хорошо. Просто помнится уже не так многое. Помню новогоднюю елку, на которой я изображала Снежинку в костюме, изготовленном руками моей мамы. Особенно пышную белую юбочку, почти как у балерины, и прозрачную корону с наклеенными на нее снежинками. И еще мальчика из нашей группы в костюме Нового года, которого звали Игорь. Он мне очень нравился, потому что был умный, хорошо воспитанный и никогда не обижал девочек.
     Дальнейшее детство тоже получилось вполне счастливым. Самое обычное, стандартное «советское» школьное детство. Октябренок, пионерка, комсомолка. Помню, как нас в первом классе учили писать. Сначала карандашом, потом деревянной ручкой, перо которой нужно было окунать в чернильницу. Авторучки разрешили где-то в третьем классе, если я не ошибаюсь. А шариковыми ручками мы писали уже в старших классах. Я оказалась левшой, и мы с соседом по парте Витей Копиным постоянно сталкивались пишущими руками. Вите это очень не нравилось, и он все время дрался со мной.
      Обычная школьная жизнь. Субботники, сбор металлолома и макулатуры. Летом – пионерский лагерь. Все как положено. Мне очень повезло с классным руководителем. Она взяла нас в первом классе и выпустила в 10. Дело в том, что пока мы были в начальной школе, она закончила пединститут. Раиса Федоровна - удивительная, добрая женщина. Просто вторая мама была для всех нас.
       А за порогом школы вспоминаются теплые, почти родственные, отношения с соседями, наша дружная дворовая компания, волейбол, песни под гитару. Репертуар был незамысловатый – обычные «дворовые» песни да еще песни про счастливую и несчастную любовь, например, «Лягут тени наискосок».
      После окончания школы – работа на заводе. Первое знакомство с настоящей жизнью. Первый мой трудовой коллектив – самые обычные рабочие люди. Чему научилась за это время? Очень многому.
      Должность моя называлась «распределитель работ», если коротко - «распред». Суть ее – постоянная беготня. То на какой-нибудь склад за деталями, то в архив за чертежами, то с продукцией в «малярку» или на «гальванику», то с выписанными тобою же нарядами по разным инстанциям.
      Кроме того, еще и в комитет комсомола цеха выбрали. Тут тоже пришлось побегать. Особенно нелегко давался сбор комсомольских взносов. Тем более  что после моего предшественника, практически не занимавшегося общественными делами, пришлось ликвидировать многомесячные задолжности по этим самым взносам. Честно говоря, не очень хотелось работягам  отдавать комсомолу свои «кровные». Слишком  большим трудом они им доставались. Восемь  часов тяжелой физической работы под лампами дневного света в помещении с серыми стенами без единого окна. Грохот, шум станков, сварка. А выплескивалось  все недовольство на меня. Ведь я же  у них эти деньги отнимала.
      Интересно, как бы  сложилась моя жизнь, если бы через год после окончания школы не поступила в институт?
      Вот этот участок моего жизненного пути, хоть и короткий, всего пять лет, но самый насыщенный и самый интересный. Чего только в него не уместилось! И дружба, и первая студенческая любовь, и много еще всего интересного и важного.
     Никогда ни до, ни после  вокруг не было столько умных, интересных людей, близких  по увлечениям и интересам. А широкий, открытый (и, главное, бесплатный) доступ к знаниям, который утолял, казалось бы, неутолимую жажду всего нового!
     С утра – лекции, практические занятия, семинары, проходившие в старинном особняке, построенном в 18 веке. Потом – обед в студенческой столовой, из меню которой почему-то больше всего помнятся «небритая» курица с рисом и компот. А после шумного штурма  столовой – тишина библиотеки, в читальном зале которой  засиживалась до закрытия, пока его замечательные работницы не начинали весьма недвусмысленно  хлопать дверцами книжных шкафов, закрывая в них на ночь самые драгоценные сокровища, звеня при этом ключами.
    Ну и, конечно, весёлое, неугомонное даже ночью общежитие, где общими были не только комнаты, кухни, душевые и другие места, но и  вся жизнь с ее радостями, огорчениями и горячей порой экзаменов. Весёлое и неугомонное оно было ещё и оттого, что вместе с нами жили темпераментные кубинские студенты, которые частенько устраивали карнавалы прямо в общежитских коридорах. Особенно по выходным, когда к ним в гости приезжали соотечественники, обучавшиеся в различных ВУЗах  большого Советского Союза.
      На моё студенчество выпало удивительное, незабываемое событие – Летние Олимпийские игры в Москве. В Туле, том городе, где я училась, останавливался на «ночлег» олимпийский огонь. Мы его встречали вечером и провожали утром. Студентов, как самое передовое и мобильное звено городской общественности, использовали в церемонии торжественной встречи. Этому моменту предшествовали многодневные репетиции на центральном стадионе, на которые нас снимали с занятий в институте. Всех сажали на трибуну, выдавали куски цветной материи. Режиссер, которого мы так никогда и не увидели, потому что стадион  большой, а он всегда был на противоположной трибуне,  объяснял по громкой связи, что именно и когда мы должны поднимать вверх и опускать вниз. Из нас составлялись различные рисунки и надписи. Что конкретно было изображено, мне, естественно, увидеть не довелось. Мы только выполняли команды.
      Атмосферу, которая царила в день большого спортивного праздника передать невозможно. Можно только пережить. Нам выдали специальные пропуска для прохода на стадион. Я пришла к положенному времени со своим любимым. Он был спортсмен и учился на спортфаке, но на встречу олимпийского огня мобилизован не был. А посмотреть церемонию очень хотелось! Пришлось выручать. Оставив его у запасных ворот, через которые пропускали нас как участников праздника, я побежала на свое место, выпросила у однокурсников пропуск и провела друга посмотреть роскошное торжество.
   Правда, то, что происходило на арене стадиона, действительно было великолепно!  На репетициях все выглядело совсем иначе. Переполненные трибуны, затаив дыхание, следили за происходящим. И танцы, и проезд мотоциклистов с флагами спортивных обществ, и приземление парашютистов на поле стадиона - все было потрясающе! Но публика ждала самое главное событие – прибытие олимпийского огня. Наконец, спортсмены с факелом появились на беговых дорожках и устремились к огромной чаше, в которой священный огонь должен был провести ночь, чтобы рано утром отправиться дальше, в Москву. Когда пламя запылало внутри чаши, мне показалось, что  случилось  землетрясение. Тысячи зрителей  в едином порыве вскочили на ноги с криками и аплодисментами.  Гул стадиона в этот момент превосходил все мыслимые нормы. У многих на щеках были слезы.
      Чуть позже этого масштабного события произошло еще одно. Помню, в тот день я, собираясь на свидание со своим молодым человеком, примеряла разные наряды. Остановилась на черной юбке и модной тогда черной водолазке. Почему, до сих пор и сама не понимаю. Ведь я не знала, что произошло. Когда мы встретились, любимый сказал, что умер Владимир Высоцкий. Чувство, охватившее меня при этом печальном известии, было тяжелым. Мы гуляли по городу, разговаривали. Было страшно и больно, как будто ушел очень близкий человек.
    Потом в «Диспут-клубе» нашего факультета мы обсуждали творчество Высоцкого. Самая большая аудитория в особняке 18 века, где в то исторически далекое время, наверное, проходили балы, не смогла вместить всех желающих. Те, что  пришли пораньше, заняли все сидячие места. Те, кто не успел, стояли в проходах и настежь распахнутых дверях. Не только яблоку, но даже горошине в тот день, если бы они вдруг надумали, некуда было упасть кроме горячих студенческих голов. Молодые люди и девушки рвались высказать свое отношение к явлению по имени «Владимир Высоцкий». И это далеко не всегда была неподдельная  боль от утраты. Некоторые  давали отрицательную оценку личности и творчеству Владимира Семеновича.  В общем, страсти кипели вовсю. Преподаватели старались удержать в рамках приличий разыгравшийся дискуссионный пыл. Сколько помню, никогда заседания этого клуба не собирали такого количества участников и никогда они  не проходили так жарко. Например, вышедшая в эти годы в «Роман-газете» проза известного поэта Евгения Евтушенко «Ягодные места» широкого отклика в наших душах  не нашла и обсуждалась на одном из заседаний клуба довольно вяло. Причем, обсуждалась сразу же после появления в журнале. Да, мы так быстро реагировали на все события культурной жизни. Прочитали литературную новинку – обсудили. Посмотрели премьеру спектакля в областном драматическом театре – сразу же пригласили режиссера на встречу. Такие вот были неравнодушные.
        Тогда же мой друг познакомил меня с творчеством Андрея Тарковского. Помню, какое сильное впечатление на меня произвел «Сталкер»- первый увиденный мною фильм этого замечательного режиссера. Если честно, то вышла после сеанса в состоянии легкого шока. События, герои, актерская игра – все было необычное, какое-то неземное. Чего стоят хотя бы кадры, где гайки с привязанными к ним ленточками летят, подпрыгивая и поднимая облачка пыли. Раньше ничего подобного я не видела. Потом стала специально интересоваться Тарковским. И по счастью в небольшом Доме культуры неподалеку от нашего института купила абонемент, программа которого обещала просмотр всех имевшихся к тому времени фильмов Андрея Арсеньевича и лекцию о его жизни и творчестве. Несколько вечеров после занятий были отданы так поразившему меня режиссеру.
       У нас в институте были разные преподаватели. К счастью, встречались среди них прекрасные, замечательные люди, которых до сих пор вспоминаю с огромной любовью и благодарностью. Каждый из них был своеобразен. Рассказывать о них можно много. Но я подробно остановлюсь только на самой яркой звездочке, преподавателе зарубежной литературы Татьяне Михайловне Макаровой - человеке неординарном, выделяющемся даже на их блистательном фоне.  До сих пор помню ее седую голову с плотно закрученным пучком, резкую,  взрывную пластику и постоянную готовность к бою. Она будто летала, а не ходила. Особенно это ощущалось, когда Татьяна Михайловна врывалась в аудиторию в любимом нами темно-зеленом платье, летящем, легком.
      Эта умная, требовательная, строгая, ироничная женщина безумно любила свой предмет и студентов. А студенты любили и   уважали ее. Пропускать ее лекции  было не принято. Да и невозможно, потому что они были потрясающе интересными, яркими, эмоциональными. Это был фейерверк, как сейчас  модно говорить, «настоящее шоу». Но современным шоуменам до Татьяны Михайловны – как до луны.
      Именно поэтому  сдавать экзамены Татьяне Михайловне было сложно - не знать предмет, который так великолепно преподавался, было просто стыдно. Приходилось много читать. 
       Татьяна Михайловна вкладывала в работу всю свою душу без остатка. Кроме положенных лекционных и семинарских  часов, она проводила со студентами много внеучебного времени. Под ее руководством существовал прекрасный литературный клуб «Зеленая лампа». На нашем курсе она вела экспериментальный факультатив по искусству Средних веков и эпохи Возрождения, где литература причудливо переплеталась с музыкой, архитектурой, живописью того времени. Были даже театральные постановки с нашим участием. На каникулах Татьяна Михайловна организовывала для студентов туристические поездки. А в сентябре (ежегодно) -  в Михайловское, к бесконечно любимому ею Пушкину. И все, что отмечено ее участием, было потрясающе талантливо, ярко и интересно.
       В известной песне поется: «Не те студенты, которые аудитории не покидают сто лет, а те, которые прыгают в скорые  и - привет…». Да, неугомонная молодежь сидеть в душных комнатах не очень любила. Но кроме туристических поездок были путешествия и не совсем добровольные. В самом начале 1 курса мы отучились всего дней 9-10, а затем отправились в колхоз убирать сахарную свеклу. Это было весело. Надо было сначала за хвост вытащить свёклу из земли,  потом огромным ножом обрубить этот хвост и сложить всё в бурты. Очищенную свёклу – в один, ботву – в другой. Но вспоминается не столько тяжелый труд на колхозных полях, сколько то, что было после работы: танцы, концерты и тому подобное. Например, как оригинально наша комната  отметила день рождения С.А. Есенина. Девчонки осенними листьями и яблоками из колхозного заброшенного сада украсили стол и комнату, где-то достали свечи. И в такой вот романтической обстановке звучали стихи и песни на стихи Сергея Александровича. Было здорово!
       А последнюю ночь в колхозе мы провели у костра. Пекли картошку и пели под гитару. Только это были уже не те дворовые песни из детства, а барды: Визбор, Окуджава, Кукин, Клячкин, Митяев и т.д. Как сейчас помню, под утро мы устали петь и включили непонятно откуда появившийся радиоприёмник. И вот именно в тот момент, когда начало всходить солнце,  зазвучала только что появившаяся, но уже очень популярная песня про барабан, который был плох и барабанщика, который был Бог…
       В конце первого курса нам предстояли на выбор две практики – фольклорная или диалектологическая. Я выбрала вторую. А проходили мы ее на спортивной базе нашего института с романтическим названием «Селена». Она располагалась неподалеку от большого села Селиваново. Утром мы изучали местный диалект, беседуя с бабушками, днем купались в речке неподалеку от лагеря, вечером обрабатывали результаты своих  утренних походов, потом отдыхали. Два или три раза в неделю были танцы в сопровождении  институтского вокально-инструментального ансамбля. В свободные вечера в нашу палатку заглядывали гости с факультета физического воспитания и местная молодежь. Была среди этих встреч одна особо запомнившаяся – с ребятами, только что вернувшимися из Афганистана. Их рассказы о штурме президентского дворца в Кабуле и песни под гитару  очень сильно потрясли. Тем более  что официальная информация о наших военных действиях  в этом регионе практически отсутствовала.
       Вторая «колхозная» поездка, на сей раз на уборку картошки, случилась в начале третьего курса и была менее романтичной. Она запомнилась отвратительными бытовыми условиями, потрясающим концертом нашей самодеятельности, обсчетом со стороны местного начальства и поднятым нами по этому поводу  бунтом. Утихомирить его попытался представитель комитета комсомола института, правда, безрезультатно. Потом в ход была пущена тяжелая артиллерия в виде декана нашего факультета с таким же исходом. В результате нам удалось отстоять свои права. Зарплату нашу пересчитали, быстренько нашли и подали автобусы и  вывезли бунтовщиков, правда, пообещав серьезные разборки по прибытии в институт. Мне, тогда молодому коммунисту, не удалось избежать строгого выговора по партийной линии.
       Запомнились и обе педагогические практики. Одна из них проходила в тульской школе, которую когда-то закончил тогдашний чемпион мира по шахматам Анатолий Карпов. Его портрет красовался на стенде «Ими гордится наша школа». Передам основные ощущения от первого знакомства с работой учителя. Было так интересно присутствовать на уроках руководителя практики и своих собратьев – студентов других факультетов. Но как же страшно самой первый раз выходить один на один с целым классом и что-то им преподавать! Руки и ноги трясутся, сердце бешено колотится, в голове –каша, язык прилип к пересохшим деснам и никак не хочет ворочаться во рту. Но это только первое время. Потом стало полегче, но волнение, хоть и не такое сильное, оставалось долго. Ребята оказались хорошие, мы с ними поладили. Короче, все закончилось успешно.
        Вторая практика прошла в деревне Куликовке, недалеко от легендарного Куликова поля. В хорошую погоду можно было даже увидеть силуэт знаменитого памятника.
        Если честно, это была уже настоящая работа, поскольку преподавателя моего предмета в  школе не было. Классы были немногочисленные. Самый большой – 12 человек. Кроме маленьких жителей  Куликовки эту школу посещали ребята еще из 3 или 4 окрестных деревень. Ко мне местные жители относились с уважением. А хозяйка дома, куда меня поселили, оказалась просто чудесной женщиной. Невысокая, плотная, крепкая, с сильными рабочими руками, широким, плоским, скуластым, загорелым  лицом и добрыми, но какими-то поблекшими, словно выцветшими на солнце глазами. Как красиво, удивительно ловко и быстро, ее крепкие пальцы крутили нить и веретено, когда она сидела за прялкой или месили тесто для домашней лапши!  Как трогательно она заботилась обо мне, учила прясть и вязать.
     Самыми большими впечатлениями был для меня отмечен день, когда милейшая моя  Мария Васильевна уехала по делам в город, оставив на мое попечение свое многочисленное хозяйство. С коровой, овцами и курами справиться худо-бедно удалось. А вот проголодавшийся огромный боров, который, почувствовав запах еды, начал бросаться на ограду и разнес бы ее и меня по частям, если бы подоспевшая вовремя соседка не помогла  утихомирить и накормить разбушевавшегося хряка. На меня, типично городского человека,  это произвело сильное впечатление.
       Все, даже самое хорошее, однажды кончается. Закончилась и мое студенчество. Торжественное вручение дипломов, потом празднование этого знаменательного события в ресторане под названием «Кузнецкая слобода» стали его завершающим аккордом. А впереди ждала взрослая жизнь.
       Началась она в маленьком районном городке в вечерней школе. Мои ученики работали,  большинство из них имели семьи. Представляете, каково было молоденькой девчонке учить людей, большинство из которых  старше её по возрасту?
       Но молодость брала свое. Приученная к яркой, насыщенной  жизни, душа моя искала выхода для  творческой энергии. Эти поиски привели меня во Дворец культуры. Сначала в драматическую студию. Репетиции были потрясающими! То, что нас заставлял делать режиссер, с точки зрения обычных, нормальных людей, выглядело, вероятно, сумасшествием. Мы постоянно изображали что-нибудь: мебель, посуду, домашних животных, деревья и т.д. Моментально придумывали и разыгрывали сценки на заданную режиссером тему. Делали разнообразные упражнения по сценическому движению и речи. Нам это все помогало расслабиться и сильно подружиться. Постепенно мы стали настолько близкими, что нам хотелось быть вместе не только во время репетиций, но и гораздо чаще. Были и общие праздники, и многодневные походы. И, конечно, никогда не забудется день премьеры нашего спектакля по сказке Шукшина «До третьих петухов», где я играла не одну, а целых три роли. С тех пор навсегда влюбилась в творчество Василия Макаровича.
       А еще были любительская киностудия и команда КВН. И как на все это хватало сил и времени? Теперь даже представить  себе не могу.
       В любительскую киностудию меня привели личные мотивы - влюбилась в ее руководителя. Там атмосфера была другая. Утонченный, интеллигентный, умный и весьма циничный руководитель. Постоянные споры об искусстве, чтение и обсуждение прочитанных книг и просмотренных фильмов, беседы о творчестве известных режиссеров, написание сценариев и съемка любительских фильмов. Мы участвовали в различных конкурсах, и мне даже довелось представлять на одном из них не только снятый по моему сценарию фильм о печальной судьбе собора в поселке Епифань, но и еще два фильма других  любительских киностудий Тульской области. Кстати, мы, вместе с представителем Тульского отделения Всесоюзного общества охраны памятников истории и культуры, привезли с этого конкурса три диплома. То есть жюри отметило каждый из представленных нами фильмов.
     А в команде КВН – совсем другое. Там была ситуация такая же, как и в нашей драматической студии. Только дружеские отношения, связавшие нас, были намного глубже и прочнее.  До сих пор помню и люблю этих замечательных людей! А еще очень четко осознаю, какая это сложная штука – КВН. 
     Да, не работой единой жив человек. А потому мне
43 Река детства
Михаил Смирнов Салаватский
Река детства

У каждого из нас была своя река. Река нашего детства. У одного – широкая и полноводная, по которой сновали вверх и вниз юркие катера да величаво и неторопливо шли теплоходы. У второго – мелководная, извилистая, что плела кружева по равнине, укрываясь от взгляда постороннего ветлами да кустами, росшими по берегам. У третьего – горная, шумная и говорливая, славившаяся водопадами и порогами, с высоких круч несла она воды, пробивая дорогу между камнями и скалами, нависшими над рекой.
У нас тоже была своя река – Белая, стремительная и сердитая местами, с бурлящими перекатами, где жерех разгуливал, с глубокими сомовьими омутами, но в основном, ласковая, спокойная на плесах и в заводях, которых было великое множество и куда мы стремились, лишь только наступало долгожданное время.
И вспоминается первый звонкий клич, прозвучавший ранним утром во дворе:
– Пацаны, айда на Белую!
Распахивались окна, выскакивали на балконы заспанные ребята и, протирая глаза, кричали:
– Сейчас, выхожу!
– Меня подождите!
– Эй, не убегайте без нас!
– Ребята, а меня мамка не пускает!
А в ответ ему кричали мальчишки:
– Сиди дома, маменькин сыночек! – и звучал громкий веселый смех.
Двор затихал на несколько минут, а потом наполнялся звонкими голосами ребят, которые выскакивали из подъездов и торопились к беседке, что стояла посреди двора. Там находился наш сборный пункт.
Одни торопились, на ходу откусывая от большого ломтя хлеба, щедро посыпанного сахарным песком и намоченным сверху водой, чтобы он не сыпался с куска. Другие жевали хлеб со сливочным маслом или подсолнечным, который сверху посыпали крупной, сероватой солью. И сразу же раздавались крики ребят, стараясь опередить друг друга:
– Сорок один – ем один!
– Сорок восемь – половину просим!
Мальчишки, взявшие с собой простой хлеб и не успевшие крикнуть, с сожалением, но безоговорочно, делили пополам ломоть и отдавали друзьям. Кто успел произнести слова заветные, те съедали свой хлеб одни, с гордостью посматривая на остальных ребят. Этот закон дележки беспрекословно выполнялся. Если пожадничают, ребята, не задумываясь, присваивали такие прозвища, которые приходилось им носить долгие годы.
– Эй, все собрались? – разносился опять чей-нибудь крик. – Все, пойдем быстрее. Больше никого с собой не возьмем.
– Пацаны, подождите! – кричал опоздавший и, торопливо догонял нас, на ходу застегивая рубашку и небрежно заправляя ее в потрепанные штаны.
– Где пойдем? По какой дороге? Напрямую или через главные ворота? – направляясь к окраине города, спрашивали друг друга.
– Айда напрямую! Дорога короче и ближе до наших родников.
Свернув с дороги, мы наперегонки бежали по гравийке к крутому обрыву и съезжали с него к безымянной речушке, цепляясь за каждый бугорок, выступ. Не удержавшись на краю, кто-нибудь падал в ее воды под громкий, безобидный смех остальных мальчишек. И первые, кто успели спуститься к роднику, отфыркиваясь, пили ледяную, до ломоты, воду и не могли остановиться. Это особая вода – родниковая, бьющая из глубоких земных недр. Чистейшая, словно горный хрусталь и вкуснейшая, какую нигде и никогда больше не попробуешь.
Мы, словно завороженные, стояли и наблюдали, как мелкие песчаные кристаллики поднимались со дна под напором воды и, зависнув на мгновение, опадали, чтобы вновь взлететь – закружиться. Это были наши родники, ради которых мы делали крюк, чтобы напиться из них живительной влаги.
Но прошли годы, и не стало родников, безымянную речку засыпали, стерли с лица земли старенькую деревушку с кладбищем, что стояла тут не одну сотню лет, вырубили осинник неохватный, а на их месте появились улицы с домами многоэтажными. И проезжая, проходя мимо зданий – ульев, всегда вспоминается дорога к нашей родной речке…
– Слышь, братцы! Кто быстрее до старицы добежит? – разносился в утренней тишине чей-либо клич.
Ребята карабкались на обрыв и, стремглав, неслись к большим ветлам, что склонились над старицей да над узеньким металлическим мостиком. Поникли деревья, опустив свои ветви-косы до самой воды, сквозь которую были видны густые заросли водорослей, вытянувшихся по течению и шевелящихся, будто пальцы-щупальцы, да мальки – сеголетки поблескивали серебряными боками.
Сгрудившись у перил, мы надолго застывали на мостике, и не могли насмотреться на мир подводный – царство его жителей. И не задумывались над тем, что каждое мгновение, каждая секунда увиденной картины, откладывались в наших маленьких душах. Прятались в укромные уголки сердец, оставаясь там, на долгие годы, и напоминали о себе в минуты раздумий, в минуты, когда начинаешь вспоминать самое дорогое, что в нас заложила природа, заложило детство наше безмятежное.
И вновь мы торопимся по узкой тропинке. Обжигались крапивой. Обдирали руки о ветви колючие, что склонились над тропкой. Кусты, покрытые капельками утренней росы, осыпали нас прохладным дождем и, заливаясь смехом веселым, мы быстро пробегали мимо них, и попадали в густой ельник, что стройными рядами тянулся на многие километры вдоль нашей реки.
А воздух, каким невозможно надышаться. Смолянисто – терпкий, тягучий, смешанный с влажным запахом земли и молодой порослью травы, он обволакивал нас, заставляя двигаться медленнее, чтобы мы могли насладиться силой животворящей, данной нам природой – матерью. И мы замедляли шаг. Невольно, не думая, что даже этот запах, привкус земли родной, осаждается в наших душах, чтобы напомнить о себе через многие-многие годы.
Притихшие, мы выходили на заливные луга, где вовсю уже поднялось разнотравье с вкраплениями первых, полевых цветов. Рассыпавшись по нему, мы выискивали дикий лук, влажный от утренней росы и немного с горчинкой, который съедали тут же, наклоняясь в поисках новых стрелок, не замечая, что уже добрались до реки, пока, наконец, не раздавался громкий крик:
– Кто первый воду греет?
Мы срывали на бегу рубашонки, потрепанные штаны, шаровары, скидывали обувь, и наперегонки бежали к реке, сверкающей под утренними, ласково-нежными, лучами солнца. Поднимая каскады радужно-блестящих брызг, визжа и смеясь, ныряли в холодную, словно родниковую воду и стремительное течение несло нас к висячему мосту, находившемуся неподалеку.
Выбравшись возле него, мы лежали на берегу замерзшие, покрывшись кожей гусиной, с губами синюшными, и разговаривали, звонко смеялись, любовались древними Уральскими горами, одетыми в темные, густые леса с проплешинами светло-зеленых полян. Смотрели на нашу речку, на узкие островки, сплошь заросшие ольхой, ивняком да тростником. Лежали, не думая, что привязываемся сердцами к неповторимым картинам гор, к излучинам реки, к ее стремительному бегу, что вдаль несла свои воды. Влюблялись в нашу речку просто за то, что она есть – река нашего детства.
За долгие годы, многих друзей судьба забросила в другие города и страны, где они остались доживать свой век. И теперь она, река – этот небольшой уголок малой родины, где мы были безмерно счастливы, сохранится лишь в нашей памяти.
Но те, кто остался и не покинул родные места, при встрече всегда будут вспоминать реку нашего детства:
– А ты помнишь…
– Еще бы! А ты не забыл, как…
– Частенько вспоминаю…
И они расходились в разные стороны, пряча от посторонних озорные огоньки, вспыхнувшие от теплых воспоминаний.
Да, осталась в душе, в самом затаенном уголке сердца память о той нашей речке, которую мы пронесли через жизнь и бывает, наступают минуты, когда вспоминаешь друзей, детство милое и беспечное, и нашу незабываемую речку, к которой мы неслись стремглав.
44 Старый плащ
Вячеслав Вишенин
  РАССКАЗ ОТМЕЧЕН ПРИЗОМ СИМПАТИЙ ЧЛЕНОВ ЖЮРИ 3-ГО КОНКУРСА АЛЫЕ ПАРУСА ЛЮБВИ МФ ВСМ ПО ТЕМЕ: "ИЗ БАБУШКИНЫХ СУНДУКОВ, С ДЕДУШКИНЫХ ЧЕРДАКОВ"  http://www.proza.ru/2013/11/13/374               

 Когда-то много лет назад, делая ежегодную переборку вещей в доме, мы наткнулись на старый  серо – зеленый плащ. Старый в том смысле, что такие сейчас не носят, а были они модными в 50-х - 60-х годах прошлого века.  А так плащ был почти новый, почти не ношеный. Только небольшой зашитый разрез сантиметра в три,  не более. С левой стороны. На груди. Там, где сердце.

        - Мам, зачем вы храните этот плащ? Ведь его никто не носит, да и вряд ли кто будет носить? Он же старый, к тому же зашитый… - пробурчал я матери.
 - Это память! - ответила мама.
 -  Какая память? О ком?
 - О мужестве твоего папы!
 - Правда? А почему вы мне раньше об этом не рассказывали? - я с интересом посмотрел на отца.
 -Ты не спрашивал. А сам он хвалиться об этом не любит.
 -  Да, ладно тебе, мать. Чего ты меня перед сыном героем выставляешь? - отец наигранно засердился, -   Не было ничего особенного.
  -  Да ведь ты и вправду герой у меня, Коля. Если бы не ты, еще не известно,  как сложилась бы и твоя и моя судьба, - произнесла мама, а затем поведала мне удивительную историю их знакомства и любви с папой…

                 Весна 1956 года была прохладной. Стоял май месяц, но все еще носили теплые куртки и плащи. Это было время хрущевской оттепели. Советская страна, практически, затянула раны, оставшиеся после Великой Отечественной. Она открывала новые комсомольские стройки,  мощно  распахивала целину и прицельно стремилась в космос. В небольшом уральском городке  вовсю кипела жизнь, и молодежь  в нем по выходным бегала в городской парк на танцы. В один из таких дней и произошел случай, познакомивший моего отца с мамой.

                  Народу в тот день на танцплощадке было не очень много. Деловито играл аккордеон. Немногочисленные пары кружились то в вальсе, то в  танго, то в фокстроте. И все было бы хорошо, если бы не присутствие нескольких   кавказцев, портивших всю праздничную атмосферу. Они напрашивались в ухажеры к девушкам, задирали местных парней, разговаривали на своем, никому не понятном языке, и громко смеялись. Затем, видно что-то задумав, все вместе подошли к симпатичной девушке, одиноко сидевшей на скамейке и стали приставать к ней с вопросами. «Дэвушка, ты пачиму такой грустный,а ? Давай с табой пазнакомися?  Патанцуем, да? Тибе станет вэсэла». Кавказцы похотливо улыбались и перемигивались глазами. Девушка молчала, испуганно вжималась в скамейку и прятала глаза. Ей было страшно и неприятно, неприятно и страшно. Но что она могла ответить разнузданным молодчикам? В разговор никто со стороны не вмешивался, хотя все видели, что намечается гроза. С чеченцами в городе не связывались. Все знали их вспыльчивый гордый характер, неукротимую злость и ярость, и старались держаться от них подальше. Поэтому молодчики и вели себя так нагло и развязано.

                   « Не приставайте к девушке! Видите, она не хочет с вами танцевать!» - сильный и уверенный голос разорвал напряженную атмосферу. Чеченцы оглянулись. Перед ними стоял русский крепкий коренастый парень с гладко зачесанными назад волосами. ( Отец тогда занимался боксом. Кроме того, имел разряды по вольной борьбе и тяжелой атлетике,  и в честной драке "один на один" не признавал никаких  авторитетов)  « Иди куда шел и не стой у нас на пути! Иначе будет плохо!» - угрожающе произнес один из кавказцев. « Это мы еще посмотрим, кому будет плохо», - нисколько не смущаясь проговорил коренастый, смело сделал  шаг вперед и протянул девушке руку: « Пойдем со мной!» Главарь чеченцев дернулся навстречу, но его удержали товарищи: « Не надо, Мурад, не сейчас». Девушка двумя руками ухватилась за протянутую ладонь и впорхнула со скамейки. « Мы с тобой еще встретимся!» - многообещающе произнес Мурад.

              Коренастый пошел провожать девушку домой. По дороге они разговорились. Парень представился Николаем, а девушка Галиной. Николай учился в строительном техникуме. А Галя заканчивала в этом году школу. Они договорились, что как – нибудь еще обязательно потанцуют вместе, потому что сегодня это не удалось. В душевном разговоре время летело незаметно. Сгустились сумерки, но Николай с Галиной ничего не замечали. Им было хорошо вдвоем. Радостно и уютно. Так, словно они знали друг друга уже давным давно.
 
                 Домой Николай возвращался далеко за полночь. Автобусы уже не ходили, а такси в городе еще не было. Идти было прилично, но Николая не смущали не темнота, ни расстояние. Что такое для спортсмена, тем более для боксера, несколько километров по темным улицам? Пустяки! Счастливый молодой человек не обращал внимание ни на время, которого до утреннего подъема оставалось не так уж много, ни на ночную прохладу. Он легко перепрыгивал лужи и небольшие рытвитны, попадавшиеся ему на пути, и вспоминал каждое мгновение сегодняшнего вечера. "Какая замечавтельная девушка - эта Галя, - думал Николай. - Обязательно приглашу ее в следующий раз в кино".
                   
                                 « Эй, парень! - Николай услышал приближающиеся сзади шаги, -  Не подскажешь, сколько сейчас времени?» Голос показался знакомым, но хорошо рассмотреть подходившего в сумраке ночной улицы  не представлялось возможным.   «Одну минуту...» - Николай поднес руку с часами к лицу... В тусклом свете фонаря блеснул нож. В последнюю секунду Николай понял, что его "купили" – отвлекли внимание, но... было уже поздно. Лезвие мягко вошло в тело по самую рукоятку. « Я же сказал, что мы с тобой еще встретимся» - уже падая Николай услышал зловещий голос  чеченца Мурада…

                    Сознание вернулось через несколько секунд. Голова кружилась и гудела. Любое движение вызывало боль, а по всему телу разлилась страшная слабость.  Николай почувствовал себя словно на ринге после сильного пропущенного удара. « Раз!» « Надо встать и постараться удержать равновесие. Сначала на одно колено... Теперь на обе ноги... Молодец!». «Два!»  « Теперь шаг вперед. Получилось... Еще один... Есть!»   «Три!»  « Еще несколько шагов… Еще … Хорошо... Потихоньку, не спеша вперед...»  «Четыре!»   « Больно, очень больно, но надо идти. Иначе можно истечь кровью».   « Пять!»  « Посильнее зажать рану, а то внутри уже все набухло…  Вот так вот,   ладонью... Ага...Вроде меньше кровоточит...»  «Шесть!»  « В голове шумит все сильнее и подкашиваются ноги… Но надо идти...»  « Семь!»  « Осталось совсем немного… Главное - не закрывать глаза... Но сил уже нет...»  «Восемь!»  « Вот уже и моя улица… Держаться, Коля, держаться... Еще немного... Мой дом…»  « Девять!»  « Вот и всё... Дошел... Но... по-моему, я снова падаю…» Николай успел зайти в дом и произнести: « Мать, вызывай «скорую»… и  потерял сознание.

                     Отца спасли. Врачи сказали, что он – счастливый человек. Нож прошел всего в двух миллиметрах от сердца. В двух! А если бы иначе… Я даже не могу представить себе, что было бы, если бы было иначе… Николай пролежал в больнице два месяца, сначала в реанимации, потом в общей палате. Молодой, здоровый организм усилиями врачей уверенно шел на поправку. А  Галина все это время прибегала навещать его, приносила всякие вкусности, расказывала, как сдала выпускные экзамены в школе.   А когда Николая выписали из больницы - тем же летом они поженились,  и жили вместе долго и счастливо.  Мама с папой воспитали и вырастили  четверых детей – трех дочерей и сына. Они прожили вместе почти 43 года.   Почти... пока отца не подкосила страшная болезнь…

                        С тех пор прошло много лет. Дети выросли, сами обзавелись семьями. Отца больше десяти лет уже нет в живых, а мама до сих пор хранит тот серо - зеленый плащ, какие были модны в 50-х - 60-х годах прошлого века. Время от времени она  достает его из старого родительского чемодана. Мама с нежностью смотрит на плащ, разглаживает его своими морщинистыми руками, и слезы беззвучно катятся по ее старушечьим щекам.  Плащ почти новый, почти не ношеный. Только небольшой зашитый разрез сантиметра в три, не более. На левой стороне груди. Там, где сердце. Это плащ моего отца. Это память о его мужестве…

На фото - 20 июля 1956 г. Свадьба Галины и Николая - моих любимых родителей
45 Индеец Джон
Вячеслав Вишенин
                                                    В студенческие годы вместе со мной на курсе учился один парень – Сергей. Но все называли его Джон. Кроме учителей, конечно. Уж не знаю, почему, то ли потому, что он был очень смуглый, и в купе с длинными темными волосами смахивал на индейца. То ли потому, что фамилия его была Жонкин. Ну, парень и парень. Среднего роста, нормального  телосложения. Одет,  как все тогда. Обычный  парень середины 80-х. «Обычный», - так думал про него и я, пока волею судьбы не оказался с ним вместе в одном стройотряде.

                                                Надо сказать, что ездили тогда в стройотряд многие. Комсомольская работа в нашем институте велась на уровне. Комитет комсомола не закрывался ни на минуту. И это давало свои результаты. Все, как один сдавали кровь в день Донора, перечисляли часть стипендии в  помощь голодающим детям стран Ближнего Востока, а на девиз « Ты записался в строй отряд?» откликалось почти 100% -ное мужское население ВУЗа. Потому как,  поехать в стройотряд и заработать деньги,  было делом намного лучшим, чем осенью на «сельхозке» пахать задаром.

                                                       Так вот, набралось в отряд человек тридцать. Привезли нас в степь, разместили в вагончиках. Вокруг километров на  сорок ни души. Захочешь – не убежишь. Распределили по бригадам, дали установки – кто и  чем будет заниматься, кто за что отвечает. Я не буду описывать, какая бригада  - чем занималась. Скажу одно: мы замешивали бетон, потом этим бетоном заливали площадку по газораспределительную станцию и  из этого же бетона строили дорогу к ней. Работа была адская, тяжелейшая. После трудового дня, который длился 12- часов, было только одно желание: добраться до своей комнаты, упасть на койку и чтобы больше до завтрашнего дня тебя никто не тревожил. Иногда, буквально, не было сил дойти до столовой.  От огромного физического напряжения спину страшно ломило, а руки от нагрузок по утрам сводило так, что пальцы на руках  приходилось разгибать по одному.

                                                           Именно в часы отдыха и зажглась «звезда» нашего Джона. В эти умиротворенные, наполненные счастьем  минуты тишины и покоя его тянуло поговорить. Неутомимая душа жаждала общения. Причем, говорить Джон мог о чем угодно: о космосе, музыке, загробной жизни, литературе и  любви. В общем, на любую тему, лишь бы был собеседник. Кстати, собеседнику совершенно необязательно  надо было поддерживать разговор. Достаточно было лишь слушать Джона. А тот сначала заводил разговор об одном, потом с легкостью переключался на другое, тут же менял тему на третье. Обо всем Джон выражался в общих чертах, очень пространно, ни к чему не призывая и ничего никому не доказывая. Короче, просто трёп. Речь Джона строилась приблизительно таким образом: « Какая прекрасная погода….А у меня дома есть скрипка…Московский «Спартак»  - это сила». Через три минуты такого увлекательного общения, обычно, собеседник Джона терял нить разговора,  а через пять минут – начинал чувствовать себя идиотом. Попытки же  направить разговор в одно определенное русло, как правило,  заканчивались неудачей. Джон настолько успевал заморочить голову своему визави, что тот, в конце концов, вынужден был бежать.

                                                    Короче, через неделю своими разговорами о «космических кораблях, которые бороздят просторы Большого Театра» Джон достал всех. Через две – при его приближении стройотрядовцы разворачивались в другую сторону, а по вечерам стали запирать комнаты на ключ. Еще через одну – обещали настучать по «чайнику»,  если он еще раз к ним подойдет.  Джон загрустил. Никто не хотел с ним общаться, никто не хотел его слушать. В робкой надежде подходил Джон к кому-нибудь из нас и просил: « Ну, поговорите со мной кто-нибудь… а?»  Но все шарахались от него, как черт от ладана.  Кто-то даже вышел к командиру отряда с предложением наказывать нерадивых работников  отбыванием в течение некоторого времени в одной комнате с Джоном. А единицу измерения наказания  так и назвать  - « один Джон». Была даже продумана система наказаний: опоздал на работу – один Джон, ленишься  – два,  не выполнил норму – три, не вышел на работу –  четыре Джона. Командир внимательно выслушал, посмеялся, но, поскольку был гуманным человеком, такую меру не принял.

                                             На какие только ухищрения  не шел Джон, чтобы заманить к себе в комнату для приятной беседы: обещал, что напоит вкусным чаем, даст послушать кассету с альбомом «Наутилус Помпилиус», одолжит гитару , и даже угостит пивом по приезду домой.  Однако, никто не покупался на его слащавые речи, потому что понимал, что собственное здоровье дороже.

                                             Тогда Джон решился на отчаянный шаг. Он наелся какой –то дряни. Где и что съел Джон – для нас так и осталось загадкой.  Но у него резко подскочило давление и поднялась температура. Естественно, его положили  в изолятор. Джон надеялся, что, таким образом,  товарищи теперь будут приходить  навещать  больного, и, по всем канонам сострадания обязаны будут выслушивать его. Джон жестоко ошибался. Ни один человек, кроме командира не рискнул это сделать, понимая, чем это может обернуться. Через пару дней Джон вышел из изолятора совершенно здоровый, и,  как ни в чем не бывало, приступил к работе.  Больше до окончания стройотряда он  ни к кому не приставал.

                                             С тех пор прошло много лет. Джон успешно закончил институт. Зажиточные  родители помогли ему занять свое место под солнцем. Джон стал руководителем среднего звена. Но при всем - при том,  у него была очень выгодная должность. Джон сидел на таком месте,  что мог достать все, что угодно: мебель, одежду, технику, любые продукты И тогда многие из нас, те самые, что когда –то грозили  Джону настучать по кумполу за приставучесть, теперь сами шли к нему с просьбой о помощи. Чего греха таить, пару раз обращался к нему и я.  А Джон, который за это время стал Сергеем Валерьевичем, всегда был рад нам помочь. Он никогда ни на кого не обижался за  прошлое. Но порой, хитровато прищурившись,  напоминал: « А помнишь,  как вы от меня бегали?...»
46 Как он меня целовал!!!
Ольга Сергеева -Саркисова
             
              (БЫЛЬ)

 В Таиланде со мной произошла одна удивительная история, которую я не могу забыть.
Речь пойдёт о  поцелуях,... точнее, о необычных... поцелуях…
Что необычного в поцелуе?- спросите вы.
Поцелуй, он и в Африке – поцелуй,…ну а тут –  в Таиланде.
Не торопитесь,... всё по порядку...
Однажды... я  случайно оказалась в объятиях почти незнакомого субъекта... Ситуация для меня чрезвычайная, скажу я вам, так как я всегда крепко думаю, прежде, чем упасть в объятья к кому-либо.Подчеркну, что всё произошло  именно случайно, не по моей воле...
Мой воздыхатель был неотразим , и очень сексуален,…как вскоре выяснилось.
…Это я почувствовала с первой секунды   нашего знакомства... и обалдела просто!!! Другого слова не нахожу! Всё так  просто начиналось...
  Мы присели вместе на лавочку…
После короткого знакомства, и нескольких взглядов  друг на друга,  он сразу решил  раз и навсегда, что я его женщина ! Не спрашивая разрешения,  он почти бесцеремонно  сгрёб  меня в свои крепкие объятия. Я в это время потеряла все степени свободы!? К моему великому  удивлению, он долго и нежно держал меня, не выпуская ни на минуту, как хрустальную вазу, которую дали ему на хранение!!!
Я потеряла дар речи! Не зная , что и думать про всё это и подумала:
...Вот это да!
Я такой нежности от такого мощного субъекта, и не могла даже предположить. При этом, он всё время улыбался  мне лучезарной и глуповатой  улыбкой  влюблённого… что-то потеплело у меня в груди...
Я растерялась слегка, так как не рассчитывала на такую внезапную близость, весьма неожиданно   возникшую между нами…
И тоже улыбалась ему глупой улыбкой, …так как не знала, как себя  и вести, ведь в подобной ситуации я оказалась впервые...
Тут  вспомнила   мудрый  совет, –  вести себя естественно, если не знаешь, как надо… И всё пошло как по маслу.
Он прижался к моей щеке, и слегка, играючи  потёрся, легкое тепло разлилось по телу.- Неплохо!- подумала я,...для начала...
Потом , отстранившись от меня, и не выпуская из объятий,  взглянул на меня, как мне показалось ,многообещающе и просительно нежно...
-   Что это с ним? Что-то хочет мне сказать?... Не успела я себе ответить,  как он прильнул ко мне с удивительной грацией,и...  и...
  И тут понеслось…
  Прикрыв глаза, с глубоким чувством обожания, он   дотронулся своими мягкими губами до моей мочки, лизнул её, и взял в рот с такой нежностью, что я почувствовала, что-то необъяснимое внутри себя, и мысленно ахнула, так как  никогда таких чувств не испытывала раньше , хотя не могла пожаловаться на недостаток ухажёров  в своей жизни, и недостаток сексуального опыта...
Но факт остается фактом !  Ни  один мужчина  раньше  не целовал меня в мочку с такой страстью, нежностью и любовью   одновременно! Закрыв глаза, я таяла в его объятьях, как масло на горячей сковородке.
Боже! Как  он целуется! Вот это поцелуй! Ну, просто Казанова!... Хотя, я сама с ним не целовалась, но как писали свидетели событий тех лет в своих мемуарах,...происходило нечто необъяснимое с участниками любовных игр!
Его возлюбленные теряли последние мозги от наслаждения, сходили с ума! Теряли голову!
  И я сделала движение в ту же сторону, как мне показалось,...хотя знала, что лучше ничего и   никогда не терять, а голову, особенно…
"Так,... прямо какой -то штормовой вариант любви ...Что же будет дальше,если уже вот так?..."
Он продолжал, держа мою мочку в своих устах, что – то с ней творить такое!!!... Невообразимое!!! Что я почувствовала,  словно кто-то  нажимал на все эротические точки в моем теле ,как на клавиши фоно, исполняя гимн любви... и оно уже летало,  нарушая все законы гравитации...! Дассс….Он оказался мастером своего дела, в чём я с удовольствием убедилась…
  Он крутил языком,...и в этой ситуации язык его оказался его верным другом, а не врагом... Обволакивал волшебными ,удивительно мягкими и теплыми губами всё мое ухо, и тихонечко покусывал,...отчего я чуть не потеряла сознание...Ого!... только и могла я подумать...  Да, женщин редко кто может довести до такого   накала…
Он немного постанывал, орудуя языком... Я смирилась, и  сдалась на волю моего супермена... уже только получая удовольствие, без всякого анализа ситуации...почти отключив мозги...
Хотя нет,...тут я вдруг вспомнила кое-что, и решила,что он ,пожалуй, француз,....???? -  в моей затуманенной голове всплыло какое-то воспоминание...
Истинные французы   считают, что до женщины можно дотрагиваться только языком, и ни в коем случае не руками, это слишком грубо...
Хотя,... так многие считают...и итальянцы тоже...да и ...
Затем, он ещё раз оторвал свои губы от моего уха, и посмотрел на меня с великой любовью… и какой- то надеждой...
Ну, нет...- сказала я себе, почти краснея, и опустила глаза долу...
Об этом не может быть и речи!...
Видимо, я ему напоминаю его первую любовь, - пронеслось у меня в голове,  Вот так вывернуть все чувства с такой силой ! Не иначе!
Бедный! Как он её любил и страдал! Я с пониманием вздохнула...Он понимающе вздохнул тоже и прильнул к моей шее с ещё большим энтузиазмом...
Я закрыла глаза...Творилось необъяснимое!....
Да! Асс!!! Это не простой бабоукладчик, это - настоящий  маэстро!
Он языком нащупал мою сонную артерию, и стал настойчиво лизать языком, словно хотел подготовить её к инъекции,...… затем прикоснулся своими потрясающе нежными и мягкими губами, и долго смаковал мою  шею , мягко погружаясь в неё...
Да!  Так меня , точно, ещё никто не целовал! Не знаю что сказать о Казанове, но этот,... - целовался отменно!!! Умелец, нечего сказать... Только бы не прокусил...- проносилось в голове...Он  слегка покусывал, вернее почёсывал очень  эротично зубом о мою шею...
Нашу идиллию прервал...
  щелчок  фотоаппарата…... и мы открыли глаза.   
Мы были не одни!!! Возмутительно!  Вокруг нашей скамьи стояло человек тридцать японцев с камерами, и с одинаковыми улыбками на лицах. Они кивали головами и улыбались... Лав стори им явно нравилась...Ещё бы! Где такое увидишь?
Рядом стояла моя подруга Маринка. Вид у неё был слегка растерянный.
- Ну, мать! Даёте! Вот это поцелуй!  Как он тебя целовал!
Тут все от зависти чуть не лопнули!Бог мой! Умирать буду, и на смертном одре буду вспоминать, как вы целовались... это фантастика!
Что ж! Конец приходит всему,... даже любви...
Мы сделали памятную фотографию, и я встала, чтобы идти... Он смотрел на меня с чувством уходящего счастья ...
Вы ему понравились! Он вас полюбил!- сообщил мне радостно служитель приматов, других он так не целует,...нет. В его словах я услышала нотки зависти...
Он мне тоже понравился, красавчик! Прямо Казанова! - ответила я  служителю парка, в котором мы гуляли и фотографировались с разным зверьём.. . и с влюбленным приматом...
... Смотрите тут за ним,...чтобы не очень баловал...
-   Пойдём к слоникам, я их очень люблю,- пригласила я Маринку в дальнейшее путешествие к тайнам любви.
47 Татьянин день или...
Ольга Сергеева -Саркисова
                        

Это было пять лет назад. Моя подруга Лиза  была участницей  этой истории.
Приближался  день рождения Тани. Ей исполнялось пятьдесят пять лет.
Обычно, каждый год она свой день рождения не отмечает, только круглые и полукруглые даты –  такие как сорок,сорок пять, пятьдесят и тд
Зачем  тратится зря  каждый год?
 Уж если делать праздник, то делать широко, с размахом, по - большому,... чтобы память у всех  участников торжества на всю жизнь осталась, и, чтобы   собрать сразу  все комплименты планеты в свой адрес за этот день!
Как , всё-таки , приятно, когда  тебя  хвалят и восхищаются, а потом  вспоминают , как редкую рукодельницу,  выдумщицу  и потрясающую женщину в какой-нибудь компании!
         Праздник дело серьезное, требует собранности и бережливости.
Пять лет  Таня  копит деньги  на следующий  юбилей, и уж в этот день ни в чём себе не отказывает.Кутить,так кутить!
Раз в пять лет можно! Всё  в этот день позволено, что только душа пожелает.
Ей всегда в этот день хотелось развеселить, порадовать друзей и подруг,  а главное - подчеркнуть, что так сделать праздник только она может,... и никто другой!И была права.
  И сверхзадача,-  чтобы этот   день  запомнился  всем  на всю жизнь, и подруги потом за  каким-нибудь застольем… нет-нет, да что-нибудь вспомнят   интересненькое о Танином дне, как пример  недосягаемого и неподражаемого для всех.  То фокус какой-нибудь невиданный с живым огнем, то шоу с диковинными животными или  со змеями… 
Как-то она пригласила   факира,  и сама вышла в объятиях питона. А ещё, - то необычного заморского гостя представит или артиста оперного знаменитого всем на удивление, чуть – ли не Паваротти! 
Или  вынесет сказочное редкое блюдо, какое нигде не попробуешь, ни в каком ресторане, кроме как на её торжестве, какой-нибудь необычный марокканский «КУС - КУС» с миндалем!
 Ей было  очень приятно, что шлейф со  дня рождения тянулся до следующего юбилея, и все  его  ждали,...  а главное-  готовились к нему по- своему.
-      Что же на  этот раз она придумает?
А Таня всегда говорила, что всё рукотворно, и делала «праздник души».
И на сей раз решила она удивить гостей, и сделать  свой праздник  в бане.
 Но не просто баню устроить, это слишком просто, а «Баунти»  плюс «Парадиз», немыслимый рай сотворить,- это да!
До последнего  всё в секрете держала, только велела всем  друзьям  взяться за свои формы: на массаж и в  фитнес походить.  Все друзья  приняли пожелание её, как руководство к действию. Только  терялись в догадках -   Что же Таня им  на сей раз готовит?
       К юбилею она  закупила красивые шелковые  простыни, полотенца   бамбуковые  из Бразилии, заранее  всем, чем  нужно запаслась.   
Еды всякой из ресторана принесли, накрыли красивыми скатерками столы, выпивку дорогую и редкую с красной рыбкой, осетриной и икорочкой поставили, соления и грибочки, фрукты заморские, даже свечи зажгли. Всё по высшему классу, как она и планировала.
 Кругом диваны и топчаны с красивыми подушками для возлежания. В  два бассейна набросали цветов, лепестки роз и лилий, кругом в помещении тоже полно цветов, зажгли  курительницы с благовониями, как в древнем  Риме… Кругом фимиам, птички райские  в клетках поют, павлин тоже тут разгуливает! Питоны ползают и плавают в бассейне…
-       Ну и ну! Все гости   просто дар речи потеряли!Ошалели слегка...
 Ну, ты даёшь, Танюха! Такого мы никогда раньше не видели! Дворец устроила! Только Бахчисарайского фонтана не хватает!
Все гости замотались  в предложенные хозяйкой  красивые  простыни, как римские  патриции, и стали  важно разгуливать, приглядываться к обстановке…, что можно перенять, взять на вооружение для себя? Так всё здорово! Море цветов! Еды! Экзотики! Восторг! Рай,  да и только!
      Таня отметила про себя, что гости все неплохо выглядят: женщины все подтянулись к юбилею, многие из них  месяца два из спортивных залов  и бассейнов не вылезали, стали стройнее, красивее, в красивом  макияже и прическах! Да это и понятно, ведь каждая из них полдня провела в парикмахерской…, и у визажиста….
Мыслимо ли, ведь юбилей! Надо быть неотразимой!
Но я всё-таки лучше всех выгляжу! - довольная этим, отметила она про себя.
Все  достойно. Мужчины в этих тогах,  ну просто   римские патриции , уж это точно!
Рим, сплошной Рим! Вот об этом она именно и  мечтала! Мечта сбывалась. Как красиво всё, такая высота!
       Сели за столы, которые стояли близко к бассейнам, для удобства,...  и началось застолье. Выпили  горячительного  все прилично...
Столько  прекрасных тостов было произнесено! Столько восторгов и добрых слов в адрес юбилярши! Танюша слушала,  и душа её расцветала и радовалась. Нимб уже намечался на её голове,... и почти засветился...
-        Какая я молодец! Хороший  праздник  всем устроила, навек его запомнят все присутствующие гости!
Так юбилеи  устраивать только я могу! Вот он - мой звездный час!  - думала она... счастливая, разглядывая гостей.
А тосты всё продолжались. Ведь достоинств у хозяйки было  много, и каждому гостю  было, что ей сказать,  и за что выпить…
Правда, постепенно, после изрядного возлияния, они получались   уже менее изящные, более прямолинейные и, порой, с  неприличными выражениями, …анекдоты немного пошловатые  пошли …
Что ж, градус повышался, контроль притуплялся, и язык развязывался…
Она тоже не пропускала тостов за себя любимую!…Сегодня всё можно! Как за себя не выпить? И все пили не останавливаясь. Пир продолжался.
 Оглядывая в очередной раз всю компанию на новом витке юбилея  , она уже по - другому  смотрела и рассуждала   о  присутствующих,…их недостатки  после выпитого явно стали заметнее  для неё...
- Да, все набрались, и нажрались изрядно... 
- Ну, ещё бы!
На дармовщинку, почему не нажраться? Уже про свои талии все позабыли…?А Симка-то...жрёт и уже не спрашивает- кашерно это или нет? Ещё бы! На халяву -всё кашерно!
Нет! Какие всё-таки  толстые бабы, просто ужас!
 Ленка совсем в окорок  перевязанный превратилась!Складки,складки,складки...Да! Ей пора скотчем рот заклеивать, а она кусок за куском в рот тащит, … вот, даёт! Как будто никогда в жизни не ела! Так и хочется ей крикнуть:
-     Остановись, дура! Скоро в дверь не пройдёшь!
 А эти, две неразлучные подружки, как две булки,...или два  шарика, того гляди лопнут! Ха-ха- ха...
Это они ещё  два  месяца в спортивном зале парились! На что же они были до этого похожи?-  она  зло хохотнула. 
А Зинуля …Зинуля-то,... «стройняшка» наша! Ха – ха,  …ой, так похожа  на подушку- кадушку, …квадратная совсем стала,... просто со смеху умереть можно! Вон полный рот набила семгой,...и  ещё  креветку закидывает...  туда же! Не промахнись, подружка! Надо ей на день рождения зеркало подарить, вот, точно! Пусть свои жиры рассматривает! Да...это новая диета такая...
Да и мужики не лучше! Какие курдюки у них, мама дорогая!
Как  я раньше  не замечала  это? …Животы поразвесили.…Вот уроды,... «колобки» на отдыхе!
А у Петьки-то трусы есть? Что-то не разберу...
  Все свои  причиндалы животом прикрыл наглухо...да,  складка на складку,… « кирпич на кирпич...умер наш Ленин, Владимир Ильич!»...
А  Петька - то…, Дон Жуан хренов! Фу, ещё и ко мне вечно кадрится! От него потом за версту прёт! Не моется что-ли никогда? Хоть бы парфюмом пользоваться научился! Противно как!
Да,... заканчивая свой мозговой штурм  по поводу присутствующих, и  обведя всех гостей презрительным  взглядом,  Таня  отметила  про себя
-         Что можно про них сказать?
–       Зверьё!Всех в зоопарк нужно отправлять...    Бабы коровы! Истинные коровы,...и мужики...тоже,  недалеко ушли…
А!…черт с ними!  Она икнула и пошла к бассейну...
Слава Богу, что я не такая!- пробубнила она про себя, и  со всего маха плюхнулась  в  бассейн ,крикнув призывно в полете:
 -       За мной!
Все обрадовались, приняли  это как сигнал к наступлению, и  за ней  начали в бассейны прыгать...
А так как, столы с едой  стояли близко к бассейнам, то  от прыжков этих «колобков»  и «шариков», вода столбом поднялась и  накрыла стол, загасив  свечки, смыв всё с тарелок,…частично на пол, частично  прямо к бассейну вынесла на волне еду, а часть   деликатесов  прямо в бассейн попала…
-         Нате вам, кушать подано! Вот тебе и Бахчисарайский фонтан!
Это была настоящая вакханалия с прибоем!
 Народ  хохотал и веселился! Некоторые продолжали пировать  уже  на полу, где осталось много  разной  закуски после прилива. Стали разливать, и закусывать прямо  на коленках всё то, что выбрасывала набежавшая волна, вылавливая уже  с пола что-то съедобненькое в виде шпротин, кусков семги, куриных окорочков,  и радостно передавая всем  желающим  рюмки со спиртным прямо в бассейн, заодно  подкидывая закусочку тем, кто поймает.
Все визжали, кричали, хохотали  от удивительной свободы и   неуёмной радости ...
Потом, кто-то из мужиков, вылавливая закуску в бассейне, наткнулся на питона, желающего тоже закусить шпротиной, которую он тоже себе приглядел… 
Они не поделили её, и чуть не подрались! …Другие, обнаружив рядом рептилий  в бассейне, с визгом   полезли из него. Кто-то продолжал прыгать, брызги  летели в разные стороны, вся одежда «патрициев» стала мокрой, макияж у женщин расплылся, и они стали сильно смахивать на бомжих с подбитыми глазами...
Кто-то уже закусывал орхидеей , кто-то пытался вырвать перо у павлина покрасивее,...себе на память,...но никто уже не обращал ни на что  внимание...
Гремела музыка, и некоторые, кто ещё  держался на ногах, стали танцевать. Таня тоже решила «тряхнуть стариной», и  присоединилась к танцорам диско. Вдруг, она  поскользнулась на очередном куске селедки, которую принесла набежавшая волна из бассейна, и со всего маха упала на пол, ударившись сильно головой и рукой. К ней подбежали друзья:
-         Тань, ты как? Голова не кружится? Всё нормально?
-         Кружится, конечно, от выпитого! Сколько всего выпили!Самосвал выпивки... Как тут не закружится? Джин пила, водку пила, шампанское  и вино тоже, текилу... она икнула. У всех кружится и у меня тоже...дело житейское...
«Ах, как кружится голова…как голова кру…» -  истошно   завопила Таня.   У  неё был блуждающий взгляд, и она еле выговаривала слова.
 Таня едва   поднялась с пола. Рука как-то странно выглядела…, висела как плеть …
-         А рука? Всё нормально с рукой?  Не болит?
-         Не, всё нормалек! Отдыхаем дальше!- дала она команду  продолжать « зажигать» по полной.
Так и сделали, раз хозяйка так велела.
Праздник продолжался.
На следующий день выяснилось, что у неё сломана рука в двух местах и  сильное сотрясение мозга!?
 А  она  всего этого разнообразия   и не почувствовала! Вот какая у неё была анестезия! Столько было принято ею  вовнутрь, что и боли и перелома она не  заметила.  Кроме того,  на этом празднике было потеряно несколько вещей : обронили несколько золотых колец, пару сережек притопили, может их, правда, кто-то проглотил в угаре страсти.
 Может питон? Или их смыло вместе с семгой и селедкой? Всяко бывает!
Несколько лифчиков, колготки и прочие детали нижнего белья,  так и  не нашли потом. Две дамы потеряли по туфле...
Все решили, что, очевидно, они тоже утонули в бассейнах, или их проглотил питон. ...Валили всё на питонов.
    Дамам ,потерявших  обувь, повезло больше всех. После юбилея  их развозили домой на специальной  машине  для перевозки тяжестей, до самого подъезда. А  потом,  изрядно пьяные мужики, так как лифт не работал, несли  их до квартиры на руках, одну на пятый, другую на одиннадцатый  этаж, периодически роняя, примерно  через этаж, когда силы их совсем иссякали...
Дамы были упитанные, кормленые...Одна дама, когда внесли её в квартиру, вдруг неожиданно  нашла свою туфлю в своей сумке...
Вот оно, «Баунти» с «Парадизом» что делают!
Так  славно закончился  тот юбилей,а  ведь могло быть и хуже...

                              

                              *        *       *
Время летит быстро!
Вот  и  у Тани  скоро  очередной  юбилей –шестьдесят лет! Почтенный возраст, и она основательно готовится к нему, готовит сюрприз друзьям, как всегда - незабываемый.
Все  друзья, да и Лиза,  моя подружка, тоже, на разных посиделках вспоминают особенно часто её предыдущий   праздник. Есть ,что вспомнить! Такое не забудешь!
Еще не остыли от него, а тут уж новый юбилей катит...
Действительно, как быстро время летит! Не успеешь оглянуться!
Они  осторожно ждут,  что будет? К чему готовиться?  Немного боятся за себя…, да и за  Таню тоже,...тревожно как-то...
Но традиция есть традиция!
-        Как  всё пройдет  на сей раз?
Тот, прошлый, – мы уж точно никогда не забудем!- говорят её  друзья. А как пройдет всё на этот раз,- только Богу  известно!


                                   *         *         *   
Прошло некоторое время.  Я  сидела в очереди к врачу. Рядом расположилась  женщина с костылем и перевязанными ногой, и рукой.  Что-то мне напомнило фильм « Бриллиантовую руку»,и я  усмехнулась про себя ,вспоминая сюжет,...…и назвала её про себя «бриллиантовой рукой-ногой».
 -      Что? Бриллианты прячете? – пошутила я. Перебор у вас  вышел,...я вижу.
Обидно! Сразу и рука и нога? Отступаете от сценария… Жадность, она ведь,  до хорошего не доведет…
Женщина поддержала разговор.
-      И не говорите! Пожадничала…, это точно.  Вот, пришла гипс снимать, если врач разрешит, конечно.
-       Как же вы так сломали  себе всё на свете? Сразу  и ногу, и руку  …так уметь надо, поделитесь?
-         О! Это мы запросто теперь делаем! Стоит сходить на юбилей к подруге - и ты готов:  без рук, без ног, с пробитой головой, и выбитыми зубами…, в  больнице...
Наше любимое место встречи теперь - реанимация. Ладно, не  морг!- пошутила она.
Шутит по-черному, юмор  совсем  черный - подумала я.
-          Да не я одна, несколько человек из компании с этим же диагнозом тоже  до сих пор лежат по больницам.  Всё себе переломали, что могли…
-         Да?  Это надо уметь так специфически отмечать юбилеи - заметила я.   Что, экзекуции  предусмотрены в меню юбилярши? Как так получилось?
- Почти!…можно и так сказать, это традиция такая, её фирменное блюдо...
- На сей раз это  -  горные лыжи и сноуборды...
На первый взгляд всё невинно и привлекательно,...отчасти.
Она заставила всех нас встать на горные лыжи и приобрести сноуборды! Мы простых лыж на равнине боимся! А тут такое! Ну,   какие мы горнолыжники или сноубордисты? Посмотрите на меня – шестидесятый  размер! И все остальные не лучше!
 Она нас силой  заставила встать  на лыжи, сделала  памятный панорамный снимок на фоне гор:  мы  в красивых костюмах, на лыжах с фужерами, и закуской в руках…
Незабываемое впечатление!  На горе стол шикарный накрыла с едой и выпивкой! Все выпили, да не одну рюмку, конечно, а изрядно набрались…, разогрелись. Русские ведь меры не знают! Приняли на грудь прилично, …захмелели и  осмелели...сами знаете, как это у нас водится...
Пьяному ведь море по колено! Или сугроб...Уж не знаю…! Решили покататься с горы по пьянке...
На чём? На всём!
Кто больше всех выпил, так те  на четвереньках  с горы поползли, так как  уже на ногах не держались. Так им меньше досталось, а кто посмелее, и меньше выпил, тот решил себя испытать, показать по полной программе.
-        Вперед!- услышали мы команду и понеслись вниз с горы -  кто, на чем… Кто на лыжах, а кто и на сноубордах...
 «Сноубордисты» почти все шейку бедра сломали, вот!  А лыжникам меньше досталось,  хотя, как посмотреть…. Вот так  мы все и переломались…
Таня, наша юбилярша, у нас большая оригиналка...себе тоже ключицу сломала…
-       Так её Таня зовут?- спросила я, вспоминая историю своей знакомой Лизы, у которой тоже была  похожая подруга Таня.
-       А Лизы с вами не было на дне рождения, случайно?
-       Как не было? Да, Лизка  была тоже на  шестидесятилетии... отмечали все вместе.  Она бедненькая,   лицо себе  разбила, серьезная  травма носа...
Нос теперь  менять будет, может уже сменила? Пластику  носа делать её в   клинику положили.
Ой! Она  ещё и  лыжи сломала  тогда тоже. Да, ей не повезло!
-        А кому повезло?- подумала я. 
-        Всегда что-нибудь выдумает эта Танька! Хранительница традиций, тоже мне!
Больше к ней на юбилей не пойду, хватит! Как хорошо, что она не каждый год отмечает, а только раз в пять лет!
 Так мы  из больниц не вылезали бы годами!- с горечью сказала моя собеседница и задумалась о грядущем.
-          А я, кажется, знаю вашу Таню.  Мне Лиза рассказывала о ней,…как она отмечает обычно свой юбилей…
Рискованное  мероприятие, судя по рассказам,…да и результатам тоже...-  я с жалостью посмотрела на сломанные руку и ногу собеседницы…
Вижу, что себе не изменяет…
Ну и Таня! Действительно традиция есть традиция!
Теперь понимаю, почему  я не могу Лизе дозвониться! Значит,  она пластику носа делает! Если так дальше дело с юбилеями у вас   пойдет, то можно скоро весь облик поменять…
Пара, тройка юбилеев -   и ты другой, новенький, не узнать!
У собеседницы звонит мобильник.
-          О!  Легка на помине! Татьяна звонит.-   Сказала мне «бриллиантовая рука-нога».
Голос по телефону звучал громко, всё было  слышно.
-        Ты где? В больнице? Я тоже долечиваюсь!  … Ну, ничего, не  расстраивайся, до моего следующего  дня рождения все заживет!
  Я тут  уже  придумала…кое-что.
Теперь все идем на курсы по скалолазанию,…я всё узнала, где недорого. В центре КИН АП  дешевле всего. Все уже оборудование закупают.
 Давай выздоравливай и присоединяйся! Пока!
Я чуть со стула не свалилась  от услышанного.
-        Вы слышали? – возмущенно говорит «бриллиантовая рука-нога». Это она звонила. Теперь она на Эльбрус нас потащит или в Гималаи! Не иначе! Эверест осваивать будем…
Советует приобрести всю нужную амуницию для этого. Так я и  разбежалась! Скалолазка, моя! Опять сюрприз готовит, подружка…
Что там у нас ещё осталось в арсенале?… - дама была  возмущена услышанным, у неё всё кипело внутри. Она мне напоминала чайник…
     Я вот всё думаю и подсчитываю, сколько ещё нам предстоит пережить  её юбилеев! Ё… - моё!
Все  гости  ей желали жить  да  ста,ста двадцати лет!А вдруг...Да не дай Бог! Если так…,  то  это сколько развлечений и сюрпризов нас ждёт впереди, если доживём, конечно?  Представляете? В шестьдесят пять,семьдесят, семьдесят пять, восемьдесят... и тд! Мне страшно становится,...сколько всего впереди!
          Она уже что-то о парашютах замышляет - мне подружка сказала,  …- мы ещё в небе не отмечали её юбилей,  а потом акваланги  на очереди …для фуршета,   на  дне морском с акулами… 
А ещё мы не отмечали   в сталактитовых  пещерах, и в водопаде, и на пирамиде, и в космическом корабле  …да,…и……и   
О! У нас ещё обширная программа, всё впереди! Мы ещё везде побываем, даже у негра в жопе, …- почти истерично, уже не контролируя себя , прокричала дама с костылем,... и как-то угрожающе его приподняла...
-        Господи! Спаси и сохрани от таких юбилеев,-  взмолилась  я и перекрестилась, немного отодвинувшись от «бриллиантовой руки-ноги».
Я знаю одно правило:  от таких «везунчиков» надо держаться подальше, а то и тебе достанется…, мало не покажется.
Я собралась уйти.
-        Можно дать вам совет? Делайте всегда два фото- до  юбилея,  и после…- сразу видны будут  достижения и результаты!
Вот  память потомкам будет!
Вижу планов у вас громадьё... Будьте поосторожней, пожалуйста, …на юбилеях… 
За моей Лизой присматривайте, что-то я за неё боюсь...
Может отменить юбилеи вообще? А ну их? И все проблемы отпадут сами собой….
Вы подумайте, так хоть  есть вариант выжить, …а вот с юбилеями -  всяко может быть…
-       Да! Встречаться лучше в театре, а не здесь,… это точно!-  согласилась  женщина, -    но традицию не отменишь…
-       Тогда  берегите себя и своих  друзей...
Будьте здоровы!
- И вы - тоже...
«Бриллиантовая рука-нога» махнула мне в знак согласия пока ещё целой головой…
48 Старые письма
Алия Али
 
  Убирая в шкафу, Леля случайно наткнулась на шкатулку со старыми письмами.
 "Пора расставаться с  этим   «экс» -  подумала   она, выбрасывая письма в мусорную корзину. Задержавшись взглядом на одном из них,    она невольно принялась читать выцветшие от времени строчки:

 «Милая, прелестная Леля! Вот уже прошел месяц, с того дня, как находясь в Москве, в командировке, я встретил тебя.  Не могу забыть, как  растерянная и беспомощная ты стояла  посреди  залы почтамта, куда зашел случайно. Сколько  печали и грусти было в твоих глазах.  Мы обменялись улыбками.  Я  почувствовал симпатию к тебе, к такой юной и красивой девушке. Я не удержался, чтобы не познакомиться с тобой.   Не помню, что я говорил тебе.   Я пригласил тебя  в гостиницу, и ты легко согласилась. Ты доверилась мне. И теперь ты знаешь, каким бесчестным  я оказался.  Прости меня, девочка. Больше всего  я хочу сейчас именно этого. Я  буду  рад, помочь тебе деньгами. Напиши мне и я …»   
Леля не выдержала.
  - Наглец! - прошептала она. - Он еще смел...
 Она с яростью кинула скомканную бумагу в корзину.
 Но увы,  память, упорствуя  гудела в ушах,  требуя высветить из ее  бессознательного,  не всегда  угодливого  арсенала картины  прошлого:
 
   «Ноябрь в тот год выдался  на редкость холодным и дождливым.   В  ожидании автобуса   набралась толпа озябших, угрюмых людей. Леля  нервничала. У нее не было денег на  проездной билет.  Если повезет,  - думала она, -  проскочу зайцем, а нет, пойду пешком.  Правда, идти придется далеко, но  ей не привыкать бродить под дождем.   Все лучше, чем  дома выслушивать попреки хозяйки, что дескать  она бездельница,  живет у нее зазря, за жилье давно не платит. Откуда   старухе  понять, что она оказалась, чуть ли не на обочине жизни  не по своей воле.  Ее не приняли на учебу туда, куда она так мечтала. Провалилась на первом же туре. Старик режиссер посоветовал ей, почти приказал, возвращаться домой и не мечтать стать актрисой.  Нет, она не вернется.  Засмеют и только.
 
Тяжелые капли дождя медленно стекали по щекам Лели. Мокрые волосы липли к лицу.  Наконец подошел автобус.
 - Ну  что стоишь  разинув рот?    - ткнула ее в спину счастливая обладательница билета. –  Не задерживай других.
 - Простите, я, пожалуй,  пройдусь, - вымученно улыбнулась  Леля. – Мне тут недалеко.
  Женщина посмотрела на нее вопросительно, почти враждебно.  Бог знает, что она подумала. Люди так недоверчивы!

 Леля шла  через всю площадь. Сейчас, сейчас  она дойдет до почтамта, а там Бог даст, мама не забыла прислать ей немного денег.  В первую очередь она купит буханку хлеба и любимый плавленный  сыр «виолла».  Сегодня  не придется тайком отрезать ломтик хлеба у хозяйки, когда та уходит на кухню.
  - Вот бы еще отобедать в кафе, заказать куриный суп и салат «столичный", - пробормотала она на ходу.

 - Нет вам  денежного  перевода,  - отчеканила женщина за  стойкой с надписью  "до востребование».
 Леля понуро поплелась к столу, чтобы написать матери письмо, объяснить, что она задолжала хозяйке и готова покончить с собой, если не получит от нее  денег. Бедная мама, каково ей получать  такие послания, будто она должна всю жизнь горбиться ради нее. Но сейчас не приходится об этом думать. У нее просто нет выбора.
Леля потянулась к шариковой ручке,  привязанной  шнурком на столе.
 - Позвольте предложить, -  сказал мужчина, вынимая из кармана ручку и  усаживаясь  рядом с ней. – Возьмите,  этой  удобнее писать.
Леля вскинула на него глаза.  Высокий,  плотный,  лет сорока пяти - пятидесяти,  ухоженный,  хорошо одетый, он приветливо ей улыбался. Она рассеянно  ответила на улыбку.
 - Ах,  нет,   спасибо. Я… я не собираюсь ничего писать, - сказала  она. – Сама не знаю, зачем мне нужна ручка.
На самом деле Леля постеснялась писать при нем.  В голове вихрем пролетели плаксивые жалобы на безденежье и многое такое, о чем ей всегда  было стыдно писать.  К тому же сегодня это ничего  не изменит.  Вздохнув, она  тихо, как бы про себя, добавила:
 - Кажется,  дождь   перестал  на улице, можно идти.
 - Такой красивой девушке не следует  беспокоиться, - сказал незнакомец. -  Пойдемте, я  подвезу, куда вам надо.
Он дружески подал  Леле руку, и она  пошла с ним.
В  машине он спросил.
 - Вам не страшно ехать с незнакомым мужчиной?
 - Но у вас такой  вид…
 - Внушительный? – подсказал он. – Вот и другие мне говорят. В конце концов, я и сам в это  поверю.
 Они посмеялись. Леля подумала, что он достоин уважения. В таком возрасте мужчины  способны  на благородство.
 - Так вы не сказали, куда вам? – сказал он.
 - Не знаю.
 И верно, она не знала, куда ей податься. Уж одно было ясно, что не к хозяйке.
 - Значит, ко мне.  В гостиницу «Балчук» - уточнил он шоферу.
Леля  пожала плечами со смущенной улыбкой.   "Он вполне порядочный человек", - подумала она, почувствовав  прилив доброты к нему".

    Леля  помрачнела.
  -  Бог мой! –пробормотала она. - Сколько еще надо сил, чтобы память не возвращалась к тем ужасным дням.

 « В гостиничном номере, он  сразу   стал вытаскивать из  чемодана    женские платья. Мотнув  головой в ее сторону, он бросил их на стул.
 «Наверно, я очень бедно одета» - подумала Леля. Ей стало неловко.
    Беспрерывно  звонила какая-то особа и бурно ему выговаривала.  Он еле слышно,  что-то ей  объяснял.  Похоже,  оправдывался.   В следующую минуту, как это ни странно,  он  собрал раскинутые на  стуле женские платья, и сунул их  обратно в чемодан. Наверняка, эти подарки  предназначались той особе.  Леля не придала этому никакого  значения. Дорогие, вечерние туалеты ей ни к чему.  Единственно, что ей  хотелось -  поскорее лечь на  диван  и с головой укрыться толстым, теплым пледом. Она набралась смелости и сказала ему об этом.
Он  заботливо уложил ее  в кровать, а сам пошел в другую комнату переодеваться.
Она засыпала, когда  ощутила возле уха  прерывистое дыхание и его руки, подсунутые ей за спину. В следующую минуту она ахнула и сдавленно вскрикнула от боли.
 Утром  он смотрел на нее,  улыбаясь.
 -  Так ты была девственницей! – сказал он. –  Не подумал, что…
 Вид у него был растерянный и Леля отвернулась.
 Провожая, он поцеловал ее в обе щечки.
 Больше она его не видела".

 Леля судорожно закурила.  Воспоминания не отступали.  Они мучили, опустошали.  Теперь она пыталась понять, что ее побудило ответить на его письмо.  Ей хотелось вернуться назад и прочесть, что она тогда  написала. Конечно, подробности не вспомнить, но  кое-что все же навсегда  врезалось в память.  И это  главное, что угнетало. Она помнит, что писала о том, как хорошо ей живется,  она  учится, скоро станет актрисой, ее хвалят, у нее все в порядке, она ни в чем не нуждается и  так далее и тому подобное.
 «Я отчаянно лгала ему, - подумала Леля. - Но зачем? Зачем было ломать эту комедию? Что мне стоило промолчать, не отвечать на его письмо? Не понимаю!» 
Она  не понимала это  тогда и не понимает  теперь, тридцать лет спустя.
 Ведь из-за него  у нее чуть  было  жизнь не  пошла  вкось,  еслиб  не встретила того, кто спас ее,  сумел уберечь от позора.
Но, все ж интересно понять,  что  это было с ее стороны?  Все, конечно, поздно, но что с того? Было что-то другое, что  ей хотелось понять, а именно:  самое себя, свой нелепый поступок. Неужели, правда, что  тщеславие,  амбициозность  всегда бежали  впереди нее?  И ей  хотелось изображать роль сильной женщины, как, впрочем, бывало не раз. Смешно!
 - Дорогая, ты здесь? – услышала она за спиной  голос мужа. – Мне нужно с тобой посоветоваться. Я получил приглашение на другую, более высокую должность. Я хочу...
 - Ой, поступай, как хочешь,  -  не оборачиваясь,  прервала его Леля. -  Вечно, вы, мужчины, всю ответственность перекладываете на нас.
 - Чт-о? – удивился  муж. – Что с тобой произошло?
Действительно, что с ней произошло? Она  срывается на самом близком,  дорогом ей  человеке. Он  никогда не заставлял ее страдать.
Обернувшись, Леля ласково произнесла:
 - Прости, я тут устала наводить порядок. Сплошной  аврал!
 Муж пожал плечами.
49 Кошкина мама
Алия Али
 
  Расстановка сил в театре изменилась с приходом  молодых актеров.   Второстепенные роли, а то и вовсе состоявшие из одной фразы - все,  что сейчас могло попридержать ее в театре.  Десятки лет  звездных ролей, сопутствующие ее  славе,  и мучительное сознание, что теперь она могла рассчитывать только на сострадание режиссера, порой невыносимиое и всегда унизительное -  все это  вынудило ее покинуть театр.
   Сначала она испытывала  облегчение от огромной усталости компромиссного отношения с самой собой, своим честолюбием.   Ей, сыгравшей на сцене столько чужих жизней теперь предстояло   примириться со своей собственной  -  пустоты и забвения.  Это сулило  одну лишь бесконечную муку - ни друзей, ни родных. Когда же ей становилось неважно или совсем плохо на выручку  приходило сознание, что в жизни все преходяшее.  "Жизнь полна неожиданностей" -  повторяла она, как утешение, как  последняя  скоба  надежды на милость судьбы.
 Уверовать в это ей довелось очень скоро.
 
   А пока что, растянувшись на диване, она пробовала дочитать  книгу, начатую еще вчера перед сном.  Детектив был довольно гнусным, с множеством сыщиков, убийц и невинных жертв, отчего у нее сводило скулы и наводило тоску.  Отбросив в сторону книгу, она воспряла духом.
   -  Нет, уж лучше нарядиться и  пойти прогуляться, - прошептала она, как бы рассуждая сама с собой.      
  Вскочив с дивана, она скинула ночную пижаму и шлепанцы. Перебрав в шкафу  одежду, она одела  бледно-сиреневое платье из тонкого шелка,  потом тщательно  уложив волосы,  надела  соломенную шляпку, украшенную  букетиком  на полях и, поискав, нашла и надела туфли-лодочки на шпильках.
Она внимательно оглядела в зеркале свою подтянутую, все еще стройную фигуру.
  - Ну чтож, все не так уж  плохо. Не красавица,  но все же...- сказала она зеркалу и отражение улыбнулось ей в ответ.   
 Пожав плечами, она вышла из дому.
 На последней ступеньке лестницы  она  приостановилась. Что-то заволновалось в ней.  И было отчего. Началось это с того самого  дня,  когда утром  она вышла  покормить кошек  купленной специально  для них дешевой колбасой. Бездомные и голодные они вызывали в ней  жалость.
    -  Милые мои, несчастные, ешьте, ешьте, мои хорошие, - гладя их, приговаривала она.
 Маленьких котят она кормила прямо из рук, а за большими кошками следила, чтобы они не передрались из-за куска.
  Окружившая  детвора,  глядела на  ее действия, как  на незримый спектакль. 
    - Тетя, у тебя  нет детей? –  с ухмылкой спросил  один из ребят.
    - Нет,- ответила она, почувствовав  кольнувшую  боль воспоминаний о двух девочках - близнецах, так и не появившихся на свет.  - Вы все  мои детишки, - рассеянно улыбнулась она.
   - Ты не наша мама. Ты кошкина мама, - поморщился мальчишка.
   - Кошкина мама!  Кошкина мама! – подхватили ребята  сначала  робко, потом,  все более и более агрессивно.
 И  так  каждый раз: стоило завидеть ее,  как, окружая  со всех сторон, они  неотступно преследовали ее  криками  «Кошкина мама! Кошкина мама!»  пока, наконец,  ей  удавалось скрыться из виду.
«Что ж, кошкина, так кошкина мама». – скорее умилялась, чем сердилась она.
  Однако, изо дня в день  эти  игры детворы превратились для них  в ликующий раж силы над пасующей  немощью. Но этого было мало. Надо было закрепить успех.  План их был прост: прячась за деревом, ошарашить ее внезапным нападением.
Сегодня им это удалось: как  только она показалась на лестничной площадке,  они вихрем кинулись к ней с оглушающим  криком «Кошкина мама!»
  Испуганно замигав, она  судорожно отшатнулась.
   - Ребята, вы что,  вы что? -  прошептала она, готовая ринуться обратно, но было поздно: мальчишеские  руки  со свирепой  силой вцепившиеся ей в плечи, в волосы, куда попало, в то время  как девочки успели сорвать с нее  шляпку.
  Задыхаясь,  она согнулась, припадая к земле.
 В эту  минуту, невдалеке заслышались шаги.  В замешательстве дети  мигом разбежались.
 Чьи-то  руки обхватили ее  и помогли подняться.
   - Что  с вами? – спросил  незнакомец. –  Вам плохо?
   - Ничего. Они убежали, – выдохнула она, пробуя успокоиться.
   - Кто «они»?   
   - Дети. 
 Он недоуменно поднял брови.
   - Дети?  Как это они? Надо немедленно догнать их. - Он огляделся, словно ища того, кто еще мог находиться рядом.
   - Не надо,  – прошептала она. -  Это  детишки.
   - Вы  посмотрите, посмотрите на себя, - возмущенно произнес он. - Это нельзя так оставлять. Нужно обязательно их наказать. Вы слышите?
  Она молчала.
   - Как вас зовут?
 Лицо ее  передернулось в болезненной  гримасе.
   - Кошкина мама, –  едва выдохнула она.
   - Ч-что?  Я не… Ладно, идемте,  я  провожу вас. Где   вы живете?
   - Здесь, на четвертом этаже.
  Одолев лестницу, они подошли к  дверям. Она  робко  предложила войти.  Сейчас, как никогда  ей было стыдно за себя, за свой растерзанный вид. Она готова была просить у него  прощения. Но, взглянув на него, поняла, что это был ложный стыд: он  смотрел на нее с  неподдельным участием.
   - Вы из-за меня... смущенно начала она.
   - Я вас так не оставлю, – прервал он. - Вам  нужна помощь.
   Стараясь не причинить боль, он обмыл царапины на ее лице и, наложил  на лоб  смоченную в холодной воде тряпку.
   - Теперь вам станет  лучше. Может, скажете, что  означает  «кошкина мама»? - в полуулыбке спросил он.
   - Так уж пришлось. -  тихо, словно издалека, пробормотала она.
 В его прищуриных глазах  промелькнуло  недоверие.
   - Ничего не понимаю, – пожал он плечами. – Может, все же объясните?
  Немного поколебавшись, она вкратце рассказала  о случившемся.
   - Никогда не думала… Не знаю, что сегодня на этих деток нашло? - закончила она.
   - Что же вы  никому не пожаловались?
Она неловко  смолчала. Не станет же она говорить, что живет одна,  лишилась любимой работы, а теперь так сложилось, что и друзей у нее никого не стало.
   -  Не переживайте,  я поговорю с ними,- он накрыл ее руку своей ладонью. – Я кадровый военный, знаю, как таких приводят в чувство.
 Она взволновалась:
   -  Нет, нет, не надо, они невиновны.  Время сейчас трудное, родителям некогда ими заниматься, вот  детки и ищут себе забаву. 
   -  Забаву? - усмехнулся он. - Вот это забава!
 Он на секунду задумался.
   -  Не волнуйтесь, я  побеседую, объясню им, что так не поступают.   
 Она бросида на него благодарный взгляд.
   - Если бы не вы…...-  беспомощно пожала она плечами.
   - Они больше не посмеют, -  произнес он. - Я вам обещаю.
 С этими словами он встал и  четким шагом военного направился к дверям.
 Обернувшись, он спросил:
   - Вы разрешите навестить вас завтра?
   - Конечно! – обрадованно  кивнула она.

  Теперь он приходил  каждый день, и каждого  дня она ждала, как праздника. Они никогда не вспоминали о том случае. Говорили о том, о сем, и,  разумеется, больше о том, что касалось их двоих.  Она уже знала, что он вдовец, живет, как она, одиноко.
   Вечерами они выхолили погулять. Иногда в шутку он называл ее «кошкина мама» и ей это нравилось. Ей все в нем нравилось: спокойный, уверенный голос,  рассудительность,  ласковое прикосновение его руки.  Особенно  нравилось, с какой нежностью он  обнимал ее за плечи,  проходя  по двору - там ведь были ее обидчики. Она не спрашивала,  отчего они стали такими смирными и, даже,  забегая  вперед,  здоровались с ней. Она знала и думала одно -  наконец пришло ее  спокойное и радостное "лето" жизни.   
50 Тайны, любовь, осназ или армия для нас
Несущая Мир
Загремел я, молодой и красивый, после окончания института не "по морям, по волнам", как пелось, училось и хотелось. Но, как и  полагалось, в  "непобедимую и легендарную в боях познавшую радость побед".  В доблестную армию,  которая "сжимает властно свой штык мозолистой рукой".


Это я сейчас так распелся, тогда, понятно,  не до куплетов было. Не знаю, что она сжимала, но в памяти остались бесконечные кроваво-писклявые летние атаки комаров со слоноподобными жалящими хоботами, да сорокаградусные  морозы, изнуряющие  трескучей осадой убогие казармы.  И следы, так называемых, "розочек" на ногах. Которые зацвели непонятным кожным заболеванием у всей учебной роты. И солдатики от зелёнки превратились в экзотических пятнистых ягуаров.


И, если бы не редкие, спасающие душу и тело  встречи с любимой девушкой...  Всё равно, сказал бы я, что армию мужику пройти надо. Ну, хотя бы ради этих незабываемых, огнем пылающих, судьбоносных встреч.


Вот едет она ко мне на свидание в часть первый раз в промороженном насквозь, как брикет пломбира, хлипком автобусе. "Студенточка, заря восточная",  в свои законные каникулы. Куда? Зачем? В неведомые дали, за тридевять земель, за тысячи верст,  в поселок с обнадёживающим названием Алексеевка. Всё же, Алексей - Божий человек, защитит, в случае чего. А случаев этих было в те лихие времена - пруд пруди. Но не об этом речь. Народ местный доброжелательным оказался. И любопытным, сверх меры. Вопросами, как подарками засыпал, но главный, конечно, к кому красавица лыжи навострила? Теряются в догадках от её молчаливой улыбки и, потарахтев между собой в унисон урчащему мотору, радостно восклицают,
- К Бельчонку, к Бельчонку, точно к нему! Давно пора! Заждались все. Засиделся парень в девках...  - тут уже и девушка из молчаливо-спящей, превращается в говорящую красавицу и вторит местным мудрым аборигенам со свойственным ей лукавым юмором,
- Не знаю про белок - стрелок с их детками, и кто у кого, и как засиделся. Но стрелка у меня забита точно и прочно. Да, думаю и стрелкИ там все отменные!
- Да, какие  они стрелки, девонька,-  не вдаваясь в суть сказанного, хмыкают  пассажиры,
- Но засекреченные особо, это точно. Только  шило в мешке не утаишь. ОСНАЗом себя гордо кличут. Радиоразведкой. Тайные войска особого назначения. Зоркие соколы. Авиацию противника выискивают. Ну, да считай, охотники за ними. А  если  охотники, то и стрелкИ непременно. Какой же охотник, да без ружья. А ты, прямо как опытная боевая стрельчиха - охотница, Бельчонку прямо в глаз и попала. Вернее, на глаза, а потом и в сердце. К Алёше значит сподобилась. Оно и верно.  Парень видный, добрый, тебе под стать. С высшим образованием специальным, а пропадает в холостяках. Ну, с такой, не пропадёт!


"Такая"  с интересом  смотрит на вездесущих проницательных попутчиков и уже ничему не удивляется. Если  известна  тайная подноготная про лётчиков - разведчиков и тех, кто за ними следит со всеми их секретами, то имя суженого им угадать просто  в лёгкую!

Откуда же ей было знать тогда, что "бельчонок"- это не детеныш белки, а фамилия моего любимого, уважаемого всеми солдатами, командира. И зовут его так же, как меня, Алексей.
И, действительно, не понятно было, почему лейтенант, косая сажень в плечах, под два метра ростом, блистающий двумя изумрудами-глазищами, с кудрявой густой шевелюрой, которую не могла скрыть даже короткая армейская стрижка,  до сих пор холостяковал. Хотя тогда я не придавал этому особого значения.


Добродушный увалень, с  разгильдяйской ленцой, но умнейший и добрейший юморной парень. Как говорится, в доску свой. Он не ожесточил свою душу, не остудил сердце, хотя после школы, завалив экзамены в местный педагогический  институт, попал с такой колоритной фактурой в ВДВ. И уже, будучи бравым десантником, после армии поступил и успешно окончил московский военный институт иностранных языков. Но  распределился не на Ближний Восток, не в старушечьи  объятия вожделенной Европы, не в малярийную экзотическую Африку, и уж, тем более, не в засекреченный тайный  "Аквариум". А в глухую деревушку необъятного Хабаровского края. Чтобы днем и ночью неустанно следить за летающими опознанными объектами, боевыми самолетами американских ВВС. И со знанием четырех языков переводить, переводить, переводить не только  специальную  военную  макулатуру, но и  всю разговорную белиберду, бесстыдно заполонившую замусоренный эфир.


Боевая специальность, которой я успешно овладел, называлась скромно и прозаически – планшетист. Для тех, кто не знает, поясню, что не сумки-планшеты таскал солдатик подобострастно за командным начальством. Вместе с офицерами заступал на боевой пост и следил за курсом самолета, который запеленговывали мои сослуживцы. Отмечая его траекторию на  карте-планшете с помощью приборов-сельсинов  и специальных карандашей.
Кстати, с сельсинами интересная история получилась. Половина из них не работала, как и многое другое оборудование. Но это же, не важно. Если рьяно докладывали высшему командованию в Москву, что дом, строящийся в военном городке для офицеров, успешно дорос до пятого этажа, когда в действительности еле-еле докладывали первый... О какой исправности приборов могла идти речь.


Приехал к нам с проверкой генерал-лейтенант,  старенький, в чем душа только держится. Командир части строго настрого приказал на все  его вопросы отвечать  только позитивно. Всё хорошо. И в боевом порядке работает. Класс  дежурства  и оперативная комната показательными у нас были. И вот ходит товарищ проверяющий, смотрит на приборы, ничем его не удивишь.
-Это мне знакомо, такое видел в других частях. А это как работает, - и показывает на сельсины. Я включил их,  и вся карта-планшет засветилась, заиграла, как новогодняя елка разноцветными огоньками. А тут, кстати, и зайчик появился, как по заказу, под ёлочку. Маленький,  шустрый и дрожит от страха. Рядовой Зайцев и, правда, своими длинными ушами, физиономией, складом фигуры и невысоким ростом смахивал на зайца серяка. Его так и звали ласково, зайчиком.
-Откуда будешь, солдатик? Как тебе живётся-дружится в части? Что домой пишешь о службе в войсках, как их называешь и блюдёшь ли тайну армейскую? - спросил  его, по-отечески,  генерал-лейтенант.  И получил незамедлительный дежурный чёткий ответ,
-Спасибо! Здесь все отлично! И служится, и дружится сердечно. Домой пишу, что нахожусь в  войсках связи. Тайну блюду. Все довольны. - и, облегченно вздохнув, что удалось успешно скрыть многие недостатки, командир части повёл, почти что насильно потащил, умиротворённо-удовлетворённого  высокого чина.  Подальше от светящихся и манящих далёким детством цветных лучей, исходящих только от половины  работающих сельсинов.  От говорящих, на удивление толковых зайчиков.  От  всяческих внезапных курьезов и бед,  которыми  полным  полна была армейская коробочка.  От греха, подальше. 


Сегодня моя ночная смена выпала вместе с Бельчонком. В свободные минуты я любил наши разговоры с ним  о том, о сём. Много интересного почерпнул для себя. Кстати, в один из долгожданных приездов  студенточки,  я решил похвастаться перед ней своими новыми знаниями. И этак небрежно, с понтом, задал вопрос о том, знает ли она, какой самый трудный для изучения иностранный язык у русских. И был сражён наповал, когда та, не задумываясь,  ответила, что венгерский.    Всё-то знала моя любимая! А я это впервые услышал от Бельчонка. Он рассказывал, что если овладеть английским, немецкий  с идишем выучить не составит никакого труда, после изучения французского легко учится  итальянский. И китайский, и хинди щёлкаются, как орехи.  А вот с венгерским придётся попотеть не на шутку. Он стоит особняком от всех языковых групп.


Как-то придрался наш  любимый офицер переводчик  ко мне за шерстяные носки, которые, конечно, были с запахом солдатского "амбре". Служба подходила к концу. И я в одно из дежурств позволил себе вальяжно развалиться на стульях, задрав ноги. Он, проходя мимо, поморщившись, сказал,
-Ффуу... дааа... высшим образованием от тебя, Лейкин,  и не пахнет...
-Товарищ лейтенант, - ответил я, ничуть не смутившись, - вы же сами служили в армии. Знаете, что здесь полученную вышку надо скрывать. Нечего кичиться понапрасну, да гоголем - моголем ходить.
-А, действительно, ты прав, Лёша. Чем проще и тупее, тем лучше. Кстати, невольно  слышал, как «старики» говорили между собой, что  ты нормальный парень, не смотря на полученное высшее. Или, как там наши американские фрэнды  говорят: "Ооps! Normal", - улыбнулся он.
Да, к сожалению, высшее образование было у нас в части бельмом  на глазу, как пожизненное увечье.


Вышел из дежурного зала в коридор покурить только что прибывший новоиспечённый лейтенантик. Который кроме военной институтской кафедры в своём вузе, об армии не имел ни малейшего практического представления.  Тут как тут и солдат выскочил, как чёрт из табакерки, с просьбой угостить сигареткой служивого. Офицер угостил, а тот,  выхватив пачку из рук,  пошёл прочь независимой походкой. На окрик-приказ немедленно остановиться, отдать сигареты и не наглеть,  отреагировал через плечо пренебрежительно небрежной фразой
- Упал,  сто раз отжался, видал...- и, сплюнув презрительно, ушел на боевой пост. Офицер, недолго думая, бегом жаловаться  начальнику  дежурной смены. А тот ему так спокойно сказал,
- Тебя же предупреждали, дурака, не высовываться в одиночку в коридор ночью. Что хотел, то и получил на свои, ещё без авторитета,  офицерские погоны. Уважение и почёт в армии не сигаретами зарабатывать надо.


Итак, ночь. Дежурим. Начальник  боевой смены -  лейтенант Бельчонок, оперативный дежурный - майор Махнов. Этот на сутки. И уже валится с ног от усталости. Только от какой - не понятно. Вот и сейчас, пока всё спокойно и ничего не предвидится, и американцы, похоже, тоже решили отдохнуть от полётов, по-свойски, отдает последние напутствия офицеру,
- Вдруг  что случится, будить меня при любых обстоятельствах. Даже, если я не захочу просыпаться, - выждав минут десять  после его ухода лейтенант говорит мне,
-Товарищ Лейкин, ты всё слышал, всё понял, что приказал  товарищ майор? Я тоже неукоснительно следую его примеру.  Но будить меня только в случае,  если начнется война. Но  сначала узнай точно, началась ли она. И никакой ложной тревоги, - я согласно киваю и уже сладостно предвкушаю, как и сам покемарю, устроившись удобно на стульях, вытянув ноги в неразлучных шерстяных носках. Послушав при этом шансоновскую  блатоту  на  новой кассете, присланной недавно из Москвы.

Замечательное сегодня  боевое дежурство. Спасибо, парням из штатов. В неизменных  друзьях-наушниках и новые, и совсем старые записи сменяют одна другую. "Ночь тиха, шумит тайга сурово. Нет ни шороха кругом. По тропинке очень осторожно, мы все четверо идём. Мы идём по тропочке по узкой, КГБ вовек нас не поймать. Сэр, Антонио, как это по-русски?" И тут, вместо ответного, известного и непереводимого набора русских отборных слов, я вдруг слышу истошный крик: "Встать!" И еще не понимая, как это наш майор смог попасть к иностранным шпионам в качестве сэра Антонио, автоматически вскакиваю, поправляя форму.
Передо мной действительно стоит Махнов, тараща заспанные глаза, строго спрашивая, что за безобразие творится в его отсутствие,  и где офицер Бельчонок. Почему тот покинул боевой пост. И я, спросонья,  что-то мыча, судорожно соображаю, чтобы такое соврать для прикрытия любимого лейтенанта. Ответом на мои затянувшиеся нечленораздельные звуки раздается мощный храп начальника боевой смены.
-Вот это мы влипли, - думаю я, но почему - то отстраненно и вяло. На удивление, майор, услышав  громоподобные рулады, отчаянно махнул рукой, развернулся и ушел. Досыпать. Вероятно поняв, что наша воздушная граница на крепком замке. И в его помощи действительно не нуждается. Ни одна железная птица не посмеет проникнуть через такой залихватский  храповской заслон.


Утром  Бельчонок смеётся и показывает мне перевод  двух перехваченных телеграмм, посланных  американским лётчиком с военной авиабазы. Одна жене, в которой сетует, что жалованье задерживают, так же, как и его отпуск, в связи с  политическими событиями, связанными  с разваливающимся нерушимым союзом. Пропади пропадом эти непредсказуемые русские. Он её очень любит, сожалеет и шлёт пламенные поцелуи вместе с мужской скупой  тоскующей слезой. Вторая радиограмма от него же, в этот же город, но любовнице. Более лаконична: "Дорогая! Встречаемся на Гавайях. Деньги есть. Отпуск две недели. Жду с горячими объятиями".


Понятно, как смаковали наши офицеры под общий хохот эти послания, отправленные  без  стыда и стеснения открытым текстом незадачливым америкосом. Сочинили ответную телеграмму обманутой жене.
"Наслаждаемся вместе с вашим мужем и его любовницей на Гавайях. Предлагаем  присоединиться к нам. С приветом от незадачливых русских. Никогда и нигде не пропадающих! Москва. Кремль. ГРУ." Ясно, что кроме грубых мужских шуток дальше ничего не шло. Все понимали, что, так или иначе, каждый может оказаться в подобной ситуации.


Да, но причём здесь  девушка, едущая на свидание со мной? Мерзнувшая в ПАЗике, как палочка от съеденного эскимо, под пытливыми оценивающими взглядами и прицельными  вопросами попутчиков, представляющих гремучую смесь из местных жителей и офицерских жён. Конечно, при том, при самом главном. При любви.  В то  зимнее утро, утро нашего первого армейского свидания,  именно лейтенант Бельчонок ходатайствовал, чтобы мне, тогда еще зелёному  курсанту учебки, дали увольнительную на целых двое суток. Хорошо, что накануне у солдат была баня, и я чистый. Эх, если бы  неделей раньше прибыла любимая!  Когда на мне был "каноллевый" комплект еще ни разу не надёванного нижнего белья. А тогда слегка кололи  во втянутом животе никчёмные волнения, потому, что кальсоны были без пуговиц, вырванных с мясом моим предшественником, и я просто  перетянул их кусочком мягкой проволоки. Но, сами понимаете, что сомнения-переживания оказались совершенно напрасными. Жаркие объятия горячей встречи отбросили прочь, ставшим сразу ненужным, пресловутый бельевой "прикид". А, заодно, растопили все морозы в округе, повысив, на удивление синоптиков,  столбик термометра сразу на десять градусов.


После армии мы расписались. И хотя командир части перед самым окончанием службы предлагал мне и капитанскую должность после ускоренных курсов, и квартиру в том самом, скоропалительно построенном доме, я категорически отказался. Морские просторы манили меня сильнее, чем тайны радиоразведки в затрапезной глухой деревушке. А в свадебное путешествие с юной женой мы поехали, конечно, не на Гавайи, а вольно отпущенными дикарями в Геленджик. Под сердцем у моей смелой, верной и пылкой возлюбленной уже билась новая жизнь. И даже не одна, а две! Как говорится, ОСНАЗ не дремлет!


А из распахнутого окна  черёмухово - сиреневой волной раздается песня: "На границе тучи ходят хмуро. Край суровый тишиной объят. У высоких берегов Амура часовые Родины...",- не спят, - подхватываю я.  Да! Не спят наши часовые! Ну, если только немножко, самую чуточку. Надо выпить за бравых мужественных парней эту  "чуточку", пока  зоркая боевая подруга, "заря восточная", строчит на клавиатуре компьютера, как "пулеметчик за синий платочек", эти мои воспоминания. Тем более, повод есть,  день  Пограничника!


За вас, часовые,  за армию, до сих пор  сжимающую властно моё сердце доброй  памятью, за любовь. За подруг верных. За двух сыновей-богатырей, удальцов-близнецов, которые были зачаты в последнюю кратковременную увольнительную перед дембелем.  Проходящими сейчас срочную военную службу,  как и незабываемый лейтенант Бельчонок, в воздушно-десантных войсках.


Почти двадцать лет прошло с тех пор, а как один светлый майский день. Ну, что, накатим по соточке?!
За вас, наши очаровательные, дорогие, беспокойные хлопотуньи,  немножко капризные,  но  такие родные, прекрасные половиночки.  Куда и Что  мы без вас?  Часовые Родины!.. А тем более, наша доблестная армия вместе с флотом, авиацией и всякими тайными военными прибамбасами в виде приставки "спец" или "ос"!
51 Реалити- шоу или курьезный случай
Несущая Мир
Была у меня прекрасная тётка, заводная, работящая, весёлая,  кстати орденом "Трудового Красного Знамени" награждена. Орденоноска! Может, особым интеллектом и не отличалась, но и к люмпен-пролетариату не относилась.

Хорошая была тётя Тоня, добрая. Была, потому что упокоилась. Как это произошло, не ведаю, не присутствовала на похоронах. И не знаю даже, где могилка, но что в Донецке -точно. Можно кивать на время, стоявшее на дворе, на юные годы, но вину за собой непонятную чувствую, хотя от меня мало тогда, что зависело. Девяносто первый год -разделение -расслоение, перетаскивание одеял и откусывание пирогов на всех сказалось не лучшим образом,  даже трагически отразилось на многих. Вплоть до того, что и связь прервалась.   Для некоторых, навсегда.

Жила тётечка в  красивом украинском городе. Раньше его называли городом миллионов роз, с дядечкой-инвалидом, участником Великой Отечественной Войны.  Чудо ещё то! Хоть отдельный рассказ пиши. Тоже упокоился. Почему пишу «упокоился», а не «умер». Лишний раз хочу у Бога попросить покоя для них. По христианским законам им в аду надо томиться, в собственном соку, как и большинству из нас. Но не мне судить, не мне. А вот по человеческим...

Дядя Паша был инвалидом второй группы по психическому заболеванию. Но до этого, как его в шахте засыпало несколько раз, он на фронте воевал и Ленинград освобождал, понятно и контузии были, из-за чего и получил инвалидность. Но тогда дядя  не думал, что можно  было оформить себе «звание»  инвалида войны и иметь при этом все регалии. А какие они там были эти регалии. Наоборот, он даже «упросился» на третью группу, чтобы ходить и помогать жене на  заводе, где та вкалывала день и ночь доблестной фрезеровщицей. За что орден и получила.

Когда через несколько лет после их смерти, я заказала для родственников заочное отпевание, приснился мне дядя  Паша, красивый такой, элегантный, спокойный. Никогда таким умиротворенным я его не видела. Сами понимаете, при его непростом заболевании, да если на грудь принять больше ста боевых грамм, спокойствием  и не пахло. Шляпу снял и низко так поклонился мне.

Я верю, что у Бога, обителей много. И, если не со святыми упокоит, то найдёт для моих сродников достойное место. Да, в церковь не ходили, как модно стало сейчас, а кто ходил? Да, не соблюдали утреннее и вечернее молитвенное правило. А сейчас, многие  соблюдают? Если бы в этом было дело! Работали честно, Родину защищали в тяжёлые времена. Братьев наших меньших по голове не били, а кормили и приручали, как могли. Не обижали людей, старались помочь. В силу своего понимания. Жадностью, скаредностью, завистью, вообще не пахло в их доме. Водочкой баловались, но не до свинского состояния, а иначе, как орден  можно было заработать. Что имеем -не храним, потерявши -плачем, вот он русский менталитет.

Но, сейчас, не об этом. Тётечка была интересной, харизма у неё еще та присутствовала. Тогда это слово было не в ходу. Но мужиков сводила с ума с первого взгляда. Я знала только двух её гражданский мужей -оба дяди Паши. Мужчины достойные! Второй, был её старше на пятнадцать лет и увёл от первого -красавца, кудрявого токаря. Увёз из сибирских снегов и морозов в далёкий город, на Украину, практически в никуда, на голое место, ни работы, ни жилья своего в наличии не имелось.

Всякое было! Прожили они вместе, в гражданском браке почти двадцать лет. И вдруг решили расписаться. Оформили свой союз официально, а тут у тётечки намечается юбилей. Зовут к себе родню. Дата круглая, великая, давно не виделись -всё к одному. Вот и развязка близится.

Теплый мартовский вечер, лучи заходящего солнца бликуют на полированном серванте -горке. Мамочка моя спрашивает,
- Тонька, ты при регистрации брака фамилию свою оставила или поменяла? -та смотрит на неё с оттенком удивления и легкого непонимания, даже немного раздражения, как на залетевшую и мешающую муху, -какая фамилия, какая регистрация, о чем это она? Стол накрывается, яства выставляются, котлеты шкворчат, поросята жареные чуть-ли не пищат, заливные языки трепещут, огурчики хреном хрустят, грибочки маринованные шляпками блестят, рыбка жареная плавничками вот-вот пошевеливать начнет, так и просится в рот.

Надо отметить, что город роз снабжался отменно, всё же шахтёрский, знатный областной центр. А  натура русская, «гуляй рванина», и бутылочки уже запотевшие в рядок ставятся -и не одна, и не две, и не три. И орден на груди поблескивает, позвякивает в такт бутылочкам. А тут про какую-то фамилию спрашивают, да ещё просят  свидетельство о браке показать.

- Конечно,  не меняла, зачем, что я -дура? -отвечает резонно она. А маме, наверное,  давно  хотелось, чтоб её сестра стала «законной». Просит мамуля посмотреть на документ. Сунула тётечка ей небрежно в руки свидетельство о браке. А дальше, нет, не немая сцена из «Ревизора», а скорее - громкие раскаты хохота.

Смеется заливисто мамочка, отдает папе, по-мужски смеется и он.
- Тонька, Тонька, - сквозь звонкую трель смеха произносит любимая мамулечка, - а ведь ты, не Морозова. У тебя украинская фамилия Петренко! -вот теперь уже немая сцена насовсем, до стола.

Потом под тосты и закуски тётка грозилась идти, разбираться и наводить законный социалистический порядок. Моя  любимая тётушка настолько равнодушна была  к этой бумажке, что даже не удосужилась в неё заглянуть после получения. Зачем решили расписаться? Да вот накатило что-то, взяли да пошли. Лишний повод, чтобы  праздник себе устроить. Да и зачем она была нужна, эта бумажка, им, прожившим вместе долгие годы, разделившим и радость веселья, и горечь похмелья. Впрочем, потом, через годы, эта бумажка пригодилась и даже очень. Но об этом совсем другой рассказ.

Постскриптум.

А в церковь тётечка  дорогая все же ходила, и истово молилась, когда мама не могла разродиться моей старшей сестрой. Господь, конечно, молитвам внял, на свет появилась белокурая голубоглазая принцесса. А как же иначе, если люди любят друг друга и хотят добра!
52 Вспоминайте обо мне
Людмила Буранова
   
                         ВСПОМИНАЙТЕ ОБО МНЕ
           повесть

 Я отдыхал от горести,
Устал я от страданий.
Но громче голос совести
Надуманных рыданий.
…Я уходил из юности
В миры благоразумности.
         А. Косарев.

 Лель проснулась и стала собираться на работу. Было время идти клеить рекламу.
А на улице шел дождь и размывал печатные строчки объявлений «Установка антенн, ремонт телевизоров». Деньги Лель получала, если кто-то позвонит по объявлению.
Но звонили не ей, а по другому телефону. И ей говорили, что никто не звонит.
И Лель заодно смотрела объявления о приеме на работу.

Вдруг она увидела, что объявление отрывают. Это была молодая женщина одетая бедно и безвкусно. Но это было неважно. Наконец Лель повезло! За каждый корешок ей платили деньги притом немалые. Лель окликнула девушку: простите – вы хотите починить телевизор или установить антенну?
- Телевизор. Он у меня черно-белый и за него никто не берется.
- Петрович возьмется – успокоила Лель, и cпросила, осмелившись: А почему у вас черно-белый? Он ведь устарел.
-Он остался нам от мужа – сообщила женщина, вздохнув.
Лель оглядела клиентку. Она была маленького росточка – меньше Лель, с длинными светло-русыми волосами и татарским прищуром узковатых глаз. Такие долго выглядят на один возраст. И Лель попросила:  Вы не могли бы дать мне свой телефон? На всякий.
 И Соняша – так звали женщину – дала. Лель поклеила еще и пошла домой. Посмотрела новости. Там сообщали, что образование сделают наполовину платным как за границей.
- Это хорошо – подумала Лель. - Ведь тогда за деньги студенты начнут заниматься как следует. А то развели горе - инженеров от которых мосты падают или хирургов путающих желудок с селезенкой.. Сама она окончила ПТУ, даже два – на машинистку  и на швею-мотористку. Но это было еще при совке.
Через неделю Лель шла к Петровичу - за новыми пачками – и спросила, как дела?
Петрович опять сказал, что никого не было.
И тогда Лель спросила про Соняшу.
- Сергей Петрович! Я видела женщину, которая рвала мое объявление и она обещала позвонить.
Какая женщина? – удивился Петрович?
- Соня Бессонова. У нее черно белый телевизор…Можно я ей позвоню?
Петрович стал отодвигать аппарат к стене, и Лель подошла поближе.
-Здравствуйте! Это Лель из мастерской. Вы хотели починить черно-белый телевизор?
-Ну да, мы уже договорились с Сергеем Петровичем.
Лель передала трубку Петровичу.
-Да-да. Помню. Ждите нас завтра в пять.
На лице Лель сияла улыбка. Сергей Петрович отчего-то дрожащими руками отстегнул расклейщице сто рублей.
 А новые объявления не дал.
-Знаете Лилия, такое дело. Можете больше не приходить!

Вообще-то ей это имя не нравилось. Лиля ее звали в детстве. Но над этим именем кое-кто смеялся, так как она была некрасивой. И тогда она взяла себе прозвище Лель.
Так еще звали покровителя семьи и брака.


-Ну как, заплатили? – спросила Соня. И добавила: Кажется, я вас где-то видела.
Лель было трудно не узнать. У нее была очень колоритная внешность – не поймешь – мальчик или девочка. Соня и сама была далеко не красавица. Но голос был знакомым.
И Лель вспомнила.
- Вы не занимались во Дворце Пионеров?
-Занималась. С 9 по 11 классы в литкружке у Никишиной?

Дворец Пионеров - это целая эпопея в жизни Лель. C пятого класса она занималась испанским языком в КИДе. Было интересно, фестивали, иностранцы, но была и показуха. К тому же на третий год там началось повторение первого…- В седьмом классе Лель уговорила подругу записаться на бальные танцы. Но девочек было больше чем мальчиков.
Подруге дали партнера. А Лель партнер не достался. Потом пошла в театральный.
Но ей сказали еще позаниматься самой и придти через пару лет.
А тут кружковод Никишина объявила дополнительный набор на отделение прозы.
Так Лиля стала писателем.
-И я занималась у Никишиной. Я писала повесть.
-Ну и как повесть? – спросила Соня.
- Пока не дописала. – призналась Лель. – Нина Никитична сказала, что это графомания.
Соня тоже вспомнила свою юность. – Она всем так говорила – успокоила она. И дамы поняли, что у них много общего.

Что такое графомания?
Это мыслей какафония.
В философии – Германия,
А в поэзии – Эстония.

В общем,  это – наркомания,
А не в музыке – гармония.
Возросла шпиономания,
Как в горшке растет бегония.

Не найду монет в кармане я,
Значит, будет и агония
От прямого голодания,
Недопитья и бессония.

 Бессонова была не как все в школе. Она росла без отца, хотя была не одна такая. Ее даже поставили на льготное питание. К тому же она была ниже всех в классе, и мальчишки дразнили ее «метр с кепкой». Класса до шестого она надеялась, что вырастет и догонит всех, но этого так и не вышло. Правда ее «кепка» была полметра!
И Соня сказала маме, что боится стать маленькой и толстой.
-Не беда! – будешь давить интеллектом, – говорила мама.
Но с этим тоже было не так просто. Соня Бессонова никогда не была первой ученицей в классе - как бы не быть последней! К счастью  двоек у нее не было – все тройки.
Правда она не одна была такая. Подростки ленились. Были и те, кто уже гулял с мальчиками. Или те, кто занимался спортом в ущерб учебе.
Но у Соняши не было таких проблем. И чтобы, оправдать свои низкие успехи в учебе, она решила завести хобби. Но как выбрать хобби, если ко всему ее способности одинаковы. Особенно не давалась ей математика. Она почему-то рисовала трапецию кверху ногами. В седьмом Соне исполнилось 14 и  пора было вступать в комсомол. Но учителя были против из-за учебы. Они потребовали дать обещание перед классом подтянуться. Соня так ходила в галстуке до восьмого класса. Близился выпускной вечер, и пора было получать аттестат с «госоценками». На выпускной всем дали задания выступить. Одни пели. Другие рисовали плакаты. Соне же предложили сочинить стихотворение для учителей.
Соня вспомнила, как она, семилетняя малышка с бантом, читала стихотворение на первый звонок. Она читала его по бумажке. Но тогда плохо умела читать и потому сбилась  и не прочла его до конца.
И сейчас она уже выпускница. Она умеет читать, писать и делать «мостик». Она встала на сцену и стала читать.

Валентина Ивановна, ваши знания
Получить позволяют нам образование.
И с невежеством боретесь вы, безусловно,
Как сражался Наполеон в Ватерлоо.

Там было что-то и дальше, но она забыла и прервалась.  Как тогда, восемь лет назад. Ей стало стыдно перед ребятами.
И когда она уже встала собираться покинуть выпускной и родную школу, к ней вдруг подошла Валентина Ивановна Полева:
-У тебя хорошие стихи, Бессонова! Молодцом!
В девятый класс ее не взяли. Зато в аттестате за восьмилетку, который вручили Соне, красовались четверки по истории и литературе.
И Соня теперь спрашивала всех знакомых, есть ли литературный техникум?

   
+++
Лиля тоже стояла на распутье большого выбора. Школа была уже позади. Работать не хотелось. Тем более, Лиля привыкла к кружку Никишиной, а туда записывали только школьников и учащихся ПТУ. И тогда Лель пошла на военную хитрость – она, скрыв, что уже окончила ПТУ на машинистку, пошла в ПТУ на швею-мотористку. Тем более, туда брали всех. А бабушка, с которой она жила, могла ей помочь, она прекрасно шила. И в конце августа-месяца, придя во Дворец, представилась как первокурсница ПТУ.

 На этот раз Лель сбавила себе три года. Она была невысокая худенькая, с черными косами и выглядела моложе своих лет. Но Никишина сказала, что в клубе нет больше мест.
-И не будет – зачем-то добавила она.
Лель стала соображать, куда бы еще записаться, но вдруг услышала высокий мужской голос.
- Привет рабочему классу! Лель оглянулась и увидела рослого парня. Он был помоложе Лель – хотя и ненамного.
Лель казалось, что она встречала уже этого парня. Кажется, он прошлым летом сидел у Дворцовского пруда, и с ним была девушка.
- А вы из какого кружка? - спросила она.
- Я не из какого - усмехнулся парень. – Я просто гуляю..
-Значит, мы товарищи по несчастью.
-Я тоже сочиняю. – сказал парень. -Прочитать? – У меня одна ворона утащила макароны.
Стихи были примитивные и глупые. Но обижать юного поэта не хотелось.
-Желаю творческих успехов – сказала Лель.
- Погоди! Хочешь, я тебя провожу?
Лиля училась среди девчонок и давно не разговаривала с парнем. Только в детстве во дворе. И еще, когда обсуждали чью-то работу. (Нина Никитична запрещала кружковцам называть это произведениями.)
Но даже юные поэты никогда не читали ей свои стихи!

И так получилось, что Стас был первым!
- Знаешь, Стас. У меня есть мечта стать писателем – поделилась девушка.
-Ты им уже стала. – Ответил Стас.- Кстати, у тебя кто-нибудь был?
- В каком смысле? – не поняла Лель.
Вообще-то ей нравился один преподаватель из прошлого ПТУ. Он хорошо читал лекции, и она даже записалась к нему на спецкурс по ремонту пишмашинок.
Она готова была даже остаться на второй год. Но он поставил ей тройку, и корочка была получена.
- А мы коллеги – заметил Стас. Я тоже учусь на вечернем в Стали и Сплавов.
У нас там такая компания – лысый, рыжий и седой.
Лель взглянула на приятеля. Несмотря на молодость, волосы уже редели. Зато выше Лель на голову. В детстве она медленно росла, и ей кололи даже гормоны. Но детство кончилось и гормоны тоже.
И она так и не записалась к Никишиной. Но надеялась, что еще вернется в эти края…
В тот год страна бурлила. Шла перестройка, и все издания пестрели историческими и полемическими статьями.
Бывшие враги народа реабилитировались. Все вокруг стали историками. Была дана идея восстанавливать ленинские нормы в партии.
А 79 летняя бабушка вздыхала: будет переворот.
- Бабушка, а ты помнишь то время? - спросила Лель.
-Помню еще как! Вот та машинка, на которой ты училась печатать, она от соседки по коммуналке досталась. Соседка была троцкисткой.
-А как это? – спросила Лель.
-На собрания какие-то ходила. Листовки печатала, нам тоже давала.. Но я в это лезть не хотела. А потом за ней пришли. Было это в 37 м. Ночью в дверь позвонили. Мы все проснулись. А соседка - Фира- стала одеваться. Потом к нам в дверь постучалась:
Прощай Капа! За мной пришли. Возьми мою машинку, все равно она мне не понадобится.
А тебе пригодится – будет кусок хлеба… -
Не хотела я брать, но мама сказала – если что, отдадим.
Потом двое в форме все обыскивали. А Фиру я больше не видела.
У Стаса мелькнуло что-то в глазах. Так показалось Лель.
Хочешь я стишок тебе почитаю:

Ленин Троцкому сказал
Пойдем Лейба на вокзал
Мне кулич, тебе маца,
Пица, дрица, гоп-ца ца.

- У тебя есть стихи на все случаи жизни – заметила она.
- А ты не такая как все – ответил Стас.
- Это хорошо или плохо? – спросила Лель.

И Лель впервые никуда не записалась.
Валентина Ивановна, мама Стасика, пекла рыбу и смотрела в окно. Девушка Лиля шла со Стасом по тротуару Ленинского. Она была старше Стасика. Но Стасик был седоват и лысоват, а Лель выглядела молодо. Сказалось хождение во Дворец Пионеров. Но сейчас Лель чувствовала: что-то произойдет.
- Лель, милая Лель! – воскликнул Стас. – Ты нравишься мне как человек. Но я хочу, чтобы ты мне понравилась полностью, и поэтому я хочу сделать тебе сюрприз!
В чулочном отделе универмага Москва были теперь все чулки на выбор: и простые, и капроновые с лайкром, и легинсы.
- Я хочу подарить тебе эти чулки. В них ты станешь еще прекраснее, и наши отношения изменятся!
Лель не очень любила чулки, но ей было интересно, как изменятся их отношения. И она протянула в кассу «десятку».
Валентина Ивановна перекладывала рыбье тесто из руки в руку. Она хотела угостить новую подругу Стаса, но Стас отмахивался: не стоит! Лель изучала свои новые чулки и думала о будущем.

В декабре 1991 был распущен Советский Союз.
Через несколько дней у Стаса был день рождения.
Он принял решение креститься.
Зачем тебе это, Стасик? – удивилась Валентина Ивановна. Мы с папой Олегом были коммунистами.
- Коммунизм – это все фигня, заметил Стас – химера!
-Церковь – такая же химера.- ответила мама.
-Нет – возразил Стас – теперь это не химера.
Лель тоже в эти дни особенно искала себя. Благо времени было достаточно. На первом курсе второго ПТУ было много предметов из первого.

-Лель, я тебе открою один секрет. – сказал Стас. Теперь мы  скоро сможем обвенчаться.
-Да –согласилась Лель. Наверное, бог все-таки есть.
У Лель и Стаса появилось много общего. Но была и разница. Оба они были за царя. Стаса возмущало то, как большевики поступили с Николаем вторым. Теперь они дождались расплаты. Он считал, что верующий должен всех вовлекать в свою веру. А Лель считала, что бог должен быть в душе.
Оба крестились в Елоховке.
Стас научил Лель причащаться. Пришло время исповедаться.
- Запиши на бумажку грехи, чтоб не забыть – учил подругу Стас. – Так делаю.
Но если у Лель грехов хватило на обложку спичечного коробка, то  Стаса они заняли солидный тетрадный листок. Он курил…
Стас быстро перезнакомился с прихожанами и прихожанками. Священника звали Отец Александр. Высокий спокойный шатен, он молча слушал исповеди.
- Я хочу спросить у батюшки благословения на нашу свадьбу – сказал Стас.
У Лель кружилась голова. Она стояла в предбаннике и смотрела на Стаса и Священника.
Стас что-то шептал ему, изредка оба поглядывали на Лель, краснеющую от смущения.
-Ну как? – спросила она Стаса, когда он вернулся назад.
- Александр сказал: с лица воду не пить – ответил Стас.
- С чьего лица? – не поняла Лель. Она весила 48 килограммов.
Стас ничего не ответил. Он купил букет роз и они поехали к нему. Был уже вечер. Вдруг лифт застрял. Лель начала вызывать диспетчера. А Стас вдруг прижал ее к себе и они стали целоваться прямо в кабине. Из лифта влюбленные так и вышли в обнимку на глазах удивленных соседей.
Мама Стаса поспешно впустила пару домой. Накрыла стол.
- Лель, дружи со Стасиком. Я вижу ты девушка положительная. А Стас так одинок!
Он тут был с одной, Асей. Чуть было не поженились. Хорошо, я паспорт спрятала.
А она оказалась больная.
-Лель – попросил Стас. - Не обращай внимание на старую ворону. С тобой будет все по-другому! Он полез в карман пальто и достал паспорт. Тут же на  пол  в коридоре упала какая-то бумажка и Лель машинально ее подняла.
На листке в клеточку ровным почерком были выписаны Стасовы грехи.
Надо бы отдать грехи другу. Но исповедь прошла. Дай бог не наделать новых!


Лель решила поделиться планами с бабушкой Капой. Вообще она жила еще с мамой и дядей, но бабушка понимала ее лучше всех. Простая крестьянская девочка, она в революцию попала в Москву, да и осталась там. Она выросла от швеи до мастера швейной фабрики. И все таки, устои остались прежние, крестьянские.
Знаешь Лиля – учила она – замуж выйти – не напасть, как бы замужем не пропасть. Любовь должна быть одна на всю жизнь. А этот Стасик? Не бросит ли он тебя в трудную минуту, как твой папа…
- Почему?
- Какой-то он манерный. Все напоказ. А чего мы ему покажем?
Лель никогда не задумывалась о том, красива ли она. Больше ее интересовал внутренний мир. Вот она, писатель, печатает прозу на тёть-Фириной пишмашинке. Но по роду учебы ей еще придется шить. Хоть не очень то и хочется…
А со Стасом они единомышленники. И при чем тут красота? Сейчас другое время!
Лилюшка! Тебе видней. Но не верь тому, кто смотрит только на внешность – посоветовала бабушка.- Лучше учись как следует.
Она была права, учебу Лель с этим романом совсем запустила. Но преподаватели смотрели на это сквозь пальцы. Все дорожало на глазах, и многие девчонки подрабатывали.
Преподаватели тоже. Курс истории СССР в машинописном ПТУ сменился на курс истории РФ в швейном. То что там еще хвалили, здесь ругали. Впору было запутаться…
А Стас куда-то пропал.

В октябре 1993 года  Президент Ельцин хотел распустить Верховный Совет. Депутаты Верховного Совета потребовали отставки Ельцина. Начались народные волнения.
Лель была не  за тех и не за этих. Она вообще была за царя. Но какая-то неведомая сила тянула ее к баррикадам. Она как все сидела у костра и слушала разговоры. Приходили анархисты, приносили свои материалы. Невысокий блондин-комсомолец Саша стоял, держа портрет Сталина. Напротив стоял троцкист Ник в очках с портретом Троцкого. Они оживленно спорили. Все приглашали девушку к себе.
У меня – своя платформа – сказала Лель. Она искала здесь монархистов. Но таких здесь не попадалось. Были фашиствующие. Хотя была группка, но они ушли.

Кеша Подопригора зябко передернулся. Он был в комсомоле недавно, но отличался деловитостью и собранностью. С его легкой руки все перестали опаздывать. А сейчас он решил свалить.
Саша уронил портрет на бревно: Ты куда, Кеш?
Кеша передернул плечами: Холодно. Скоро ночь. А я как следует не одет!
-Так сейчас бабье лето! – сказал патриот Вадим.
-Это днем бабье лето, а потом…Я не знал, что тут так надолго.
Саша думал, что ответить. Но крупный анарх, Миша, опередил его:
-Революции не будет! Пойдем, Кеш!
И юноши ушли в город. Больше их здесь не видели.
 Многие со временем ушли…Тем более, пройти к баррикадам становилось все труднее,
Район Баррикадной оцепил ОМОН.
А девчата в ПТУ тем временем обсуждали модели юбочек и вошедших в моду лосин.
Ольга и Наташка хотели найти спонсоров и советовали Лель затянуть волосы в конский хвост.
А утром 4 октября Лель смотрела телевизор. По телевизору расстреливали Дом Советов.
И у Лель наворачивались слезы, и она не могла долго успокоиться…Она сама решила позвонить Стасу.

- Я тоже был там – сказал Стас.
-Где же ты был? – спросила Лель. А то я тебя не видела…
-А зачем меня видеть. Это ни к чему. Я был на крыше.
Больше Лель не стала расспрашивать. Она вдвойне зауважала этого парня - Лель сама с детства боялась высоты. И еще она подумала что героем как и злодеем человека часто делают обстоятельства.
-Но почему ты мне ничего не сказал? – удивилась она. Но Стас был суров.
-Знаешь что. Пока больше мне не звони, Лель. Я теперь занят. Если надо, я сам тебе позвоню.
- Когда?! – не поняла Лель.
Стас почесал в затылке.- Когда-нибудь…
В трубке раздались гудки.
Лель полезла в сумку за носовым платком. Вместе с ним случайно вытащила бумажку.
На листке в клеточку ровным почерком были выписаны Стасовы грехи.

Курю
Люблю красивых девушек (бабник)
Нагрубил Ассоль…
Обманул трех глупых девочек (дурочек)…
 Дальше Лель не дочитала…

Рано осиротевшая  крестьянка, бабушка Капа много повидала на своем веку - войну, революцию, опять войну. Эвакуацию  за Урал -одна с двумя младенцами  И даже Советскую власть пережила. Умерла она зимой 1993. Она прожила 85 лет.
 Бабушку Капу отпевали в Елоховке, хотя она была атеистка. Но в детстве верила.
-Хорошо, что я поверила в Бога – сказала Лель – значит её еще ждет загробная жизнь…
У мамы слезы лились ручьем, а дядя застыл в прострации.
Рюмка водки, которую выпила Лель, оказалась жгучей и тяжелой.
- Мама не хотела умирать зимой. Но вот выпал снег мягкий как пух, и накрыл ее.
- Теперь все позади нас ушли – вздохнул дядя. - Мы теперь крайние. Теперь мы должны стать опорой. Лель и Игорь – двоюродный брат - сидели подле друг друга молча…

Лель Тарасова необратимо взрослела…

Еще воют голодные волки
На луну в час полночный холодный
И еще незадачливый кот
Мне на мельницу льет керосин
Но уже моя юность идет
По трапеции шаткой походкой
И вернуться ее не проси.



Лель была одета в халат в цветочек. Также как и ее соседки. За окном сегодня светит солнце. Поэтому в палате на десятерых  душно. Но окна не откроешь – на них почему-то решетки.
У поста строгие медсестры.  С тех пор как Лель попала в эту психбольницу, она не была на улице.
- Здравствуйте! Говорит Лель няне – а где моя одежда? Я хочу погулять.
-Не положено! – отрезает подтянутая няня.
- А я только на пять минут. Мне газеты купить.
- Няня исчезает, а потом появляется в сопровождении медсестры. Сними штаны, гулена!
- Я боюсь уколов – пытается возразить Лель, но не успевает ничего сделать и шприц вонзается прямо ей в бедро.
Почему-то гулять сразу перехачивается и хочется спать.
Перед сном Лель пытается подумать о чем-то хорошем – о бабушке, о Стасе…
Но бабушке будет сорок дней, а Стас где-то далеко. Остается не думать ни о чем.

- У – ужин!
А есть не хочется. Кругом очень странные лица. Неужели и она теперь такая? Но вот к столу подходит красивая высокая девушка похожая на модель, но с грустными глазами.
Значит, есть тут нормальные люди! – думает Лель.
Сегодня в больнице как раз приемный день. К ужину посетители расходятся. Но кто-то припозднился…
-Костикова! – к тебе пришли. Только давай побыстрей!
В отделение впопыхах входит высокий парень в ушанке. Раздевается и достает букет розочек зимой!
-Милая, милая Милая! Моя Ассоль!
И высокая грустная девушка откликается на звучное имя.
- Как ты узнал, где я? – спросила она.
- Я тебя искал. Старая ворона была против но я уже взрослый! Как ты себя чувствуешь?
- У меня перед глазами кольца – говорит Ассоль.
-Бедненькая!
И тут Лель не выдерживает. Она давно узнала: это Стас. Стас Полев, сын учительницы.
И она рвется в комнату посетителей, но Стас, не замечая ее уже уходит.
А Лель не имеет выхода…



Она подходит к Ассоль: Привет! Меня зовут Лель. У меня плаксивость и слабость.
-Какое необычное имя! А то тебя все Тарасова да Тарасова. У моего бывшего парня тоже была знакомая Лель…
- А  как зовут парня? - перебила Лель Тарасова.
- Стас – чуть смутившись – сказала «модель».- А что?
Теперь настал ее черед удивляться.

Чулки это само-самой. Ася Костикова любила капрон. Сложность была в том, что Стасик любил еще и мини-юбки, а у Аси на ее взгляд ноги и без того были длинноваты. Но это на ее взгляд. А Стасик смотрел на Асю, не отрываясь. – Ты не Ася! - сказал он – ты Ассоль. Моя Ассоль! - Стройная, броско накрашенная, девушка сияла как распустившаяся роза. Валентина Ивановна почему-то смотрела по-другому. Сама педагог, она все время спрашивала, когда Ася устроится на работу. Хотя у нее были обеспеченные родственники. Вот муж сестры Аркадий уже занимался бизнесом.
- Я учусь на уборщицу – ответила Ассоль нехотя.

Сам Стас тоже не работал. И вот он сказал Ассоль: я хочу приехать к вам в гости.
Сначала Стас с Асей приехали  на квартиру не к самим Костиковым,  а к Аркадию, в пятиэтажку по соседству…
Стас хотел поговорить с Аркадием об устройстве на работу. Его мечта была стать священником, но он был не готов к этому. И сейчас был согласен на вахтера.
Аркадий колебался. Он обратил внимание, что голова соискателя была грязной.
- А теперь я еду к тебе Ассоль! Тем более, вы живете где-то рядом…Стас мечтательно улыбнулся.
Мама Ассоль встретила друга приветливо.-  Красивый парень – заметила она –
Его бы отмыть.- И она стала резать гостю селедку.
Словно ответив на пожелание мамы, Стас пошел мыться к подруге, а вскоре, перекрывая шум воды, раздался его крик: -Ассо-о-ль!
Стас решил на этот раз остаться ночевать в гостеприимном доме Костиковых, и его мама, Валентина Ивановна, безуспешно звала сына домой…
На свадьбу Ассоль купила в салоне фату, белое платье, и Аркадий подарил сестренке жены свадебную шляпу.
Заминка была в том, что Валентина Ивановна не знала никого из большой семьи Костиковых, кроме, мягко говоря, странноватой Аси, и похоже, она вовсе не хотела никого знать. При том, что сама работала с людьми, точнее с детьми…
И вот я опять здесь – меланхолично заключила Ася.- 6 лет не лежала.
А у Лель сквозь отступающий сон уже вертелась на языке фраза Стаса ”Нагрубил Ассоль”.
-Мы достойны большего, – сказала Лель. – Мы еще встретим свое счастье!
И подруги пошли принимать медикаменты.


   ДЕТИ АРБАТА


    Соня Бессонова очень хотела добиться успеха в жизни. Я – теперь Поэт - сказала она Лель.
Лель смутилась. Ругать не хотелось. А хвалить было нечестно. – Соня, почему у тебя мало стихов о любви? – спросила Лель.

- Я не спорю. И поэтому я – Поэт!
Когда-то Соня была почти историком. А было это так:
-Я проходила практику в Исторической библиотеке. Один читатель каждый день приходил туда читать «Детей Арбата». А когда все прочитал, пошел проводить меня до дома.
-Ты жила на Арбате? – спросила Лель.
- Нет. Я жила там же, где живу сейчас. А потом туда перебрался и Александр. Он был похож на Николая Баскова, только попроще.
- А интересный как человек? – для Лель это было главным.
- Очень! Иногда мы всю ночь не спали, спорили о Сталине, о царизме. Особенно после митингов.
Лель улыбнулась мечтательно:
- О царе – это интересно! Я – монархистка. Кстати у меня дома от дяди остался трехтомник Рыбакова…
Соня вздохнула: Теперь это вряд ли ему интересно.

 Дембель Александр Иванов наконец-то осилил «Детей Арбата»..На выдаче сидела невысокая шатеночка. Она была невзрачной, но что-то было в ее глазах. Видно было, что она много думала.
Саша набрался смелости:
-Простите, а когда закрывается читальный зал?
Ох уж эти надоедливые читатели!
-Вообще-то прямо сейчас – строго сказала она. А что?
-Я хотел бы проводить вас до дома! – воскликнул юноша.
Вообще-то Соня выбрала практику вблизи дома. –Зачем? – спросила она.
Парень задумался: Хочу обсудить с кем-нибудь «Детей Арбата»!
Соня уточнила: Вас интересуют художественные достоинства книги или исторические факты?
Нашумевшая книга «Дети Арбата» пробудила много мыслей в Саше Иванове. Об этом не писали в учебниках. Захотелось получше разобраться в прошлом страны – что тогда было хорошего, почему стали возможны репрессии, был ли другой путь после смерти Ленина, правда ли Сталин «своровал» идеи у Троцкого? Хотелось разбираться в настоящем. А для этого нужно было читать дальше и больше теории.
Через месяц Софья Яковлевна и Александр Маркович подали заявление в ЗАГС.
- А свадебные покажешь? – интересовалась Лель.
-На них у нас не было денег – возразила Соня.
Саша Иванов решил поступить в Историко-Архивный. И успешно прошел конкурс.
Правда, стипендию студентам платили маленькую и жизнь супругов была очень бедная. Но недостаток денег компенсировали насыщенные будни. Жизнь была очень разнообразной. Днем ходили на митинги. Вечером – на дискуссии в подвалы. Часто дискуссии были на квартире у Сони.
Порой дискуссии продолжались… даже ночью, молодые люди всю ночь не спали,
а спорили о Сталине. Впрочем, Саша умудрялся высыпаться за 3 часа.
В библиотеке тоже зарплату задерживали. Но, в общем, женщин все устраивало. Новые книги ставились на полки. А старые списывались. Особенно марксистская литература.
Как-то Саша Иванов пришел навестить жену с рюкзаком.
Сотрудницы пили чай в комнате отдыха. Через час должна была приехать машина за макулатурой. Вес был большой. В стопке на полу лежало, стянутое веревками, все 30-томное собрание сочинений В.И. Ленина.
Александр открыл рюкзак.
…Когда перерыв закончился, куча книг уменьшилась вдвое. Макулатура облегчилась, упав в цене. А рюкзак Иванова, радостно шедшего домой, потяжелел.
Супруги решили начать торговать коммунистической литературой.
Вскоре многотомник Ленина вырос в целую библиотеку. Там были и более современные классики: Грамши, Маркузе…
Молодые социалисты сумели договориться с одним директором левых взглядов, и он разрешил принести этот фонд к нему. Так образовалась библиотека имени Маркузе.
Товарищи Сони и Саши лично переносили книги, а Соня еще и помогала их расставлять по шифру. И директор пригласил Соню в свою библиотеку. Соня была рада работать среди своих. Хотя случайно ли это было? Так ли бескорыстно Соня помогала директору в расстановке? Кто знает…
Саша тоже стал подрабатывать. После занятий в институте он торговал газетами в горкоме. Соня стала писать статьи для газеты «Большевик». Говорили, что статьи были слабоваты. Но Иванов надеялся, что будет лучше.
Как-то деньги все равно кончились. Саша сказал Соне пойти с газетами на цепочку к Музею. По субботам там выступал поэт Гунько.
Пятнадцатилетняя Лиана Сахнина тоже пришла выступать на цепочку. Она увидела маленькую женщину лет тридцати с газетой «Большевик». Лиане была знакома эта газета.
Девушка достала купюру. Соня обрадовалась.
-Простите, вы случайно, не жена Александра Иванова? – спросила Лиана.
-Откуда вы знаете?
-Я познакомилась с ним в горкоме. Он дал мне газету «Большевик». Еще он угостил меня чаем с пирожным в кафе «Ласточка».
-Не может быть! – возразила Соня. – У нас нет денег. И мы давно не ели пирожные.
-Саша сказал, что я ему нравлюсь. Но я с женатыми не связываюсь! Я – феминистка!
Соня не поверила. Эта юная феминистка – большая фантазерка. Тем более, Саш Ивановых полно! Но настроение почему-то испортилось.
А Борис Гунько объявил с трибуны:
-Товарищи! Нас обвиняют, что у нас одни старики. Но это не так. Сейчас выступит молодая активистка Лиана Сахнина!

-Товарищи! Сегодня – день взятия Бастилии. Я хочу прочитать вам  стихотворение:

Французы! Вы свалили тиранию!
Бастилья пред народом пала ниц!
Не будет в гордой Франции отныне
Людовика приказов и темниц!
 
Над Францией гремит Свободы буря, -
Она впоследствии над миром пронеслась
И в гром четырнадцатого июля
Победой Марсельеза пролилась.
 
О те, кто все пять лет ковал Свободу!
Через века даете вы пример.
Восстаньте для спасения народа
Марат, Шометт, Сен-Жюст и Робеспьер!
 
Свобода прогремела над врагами
Бастилии обрушился гранит …
Читаешь - обжигает сердце пламя,
И в сердце громко барабан гремит.
  Светлая память героям.  Да здравствует мировая революция!






Сахнина сочинила стихотворение  сама. Так хорошо Соня никогда не писала. Тем более в 15 лет!
………..
Сомнения сменились у Сони восторгом. Она нашла единомышленницу.
-Лиана – сказала она. – Дай, пожалуйста, мне телефон!
Лиана дала, и сама еще раз записала зна
53 Афанасий
Светлана Лобова
Встречали ли вы когда-нибудь ангела в цветастой городской толпе? Не настоящего, не того, что с белыми крыльями, конечно.  А такого, бесхитростного, беззлобного, доверчивого человека?

   Я встречаю таких людей постоянно. В огромном мегаполисе полно приезжих. Среди них много добродушных, неизбалованных, неискушенных новейшими достижениями телефонной и компьютерной связи людей. Они во все глаза рассматривают навороченные смартфоны и электронные книги пассажиров московской подземки. Постоянно уступают места всем, кто старше их, не закрывая глаза на тех, кто стоит рядом. Ведут себя вразрез с привычно-наглой массой населения московского метро...

    Короткая история, которую хочу рассказать, случилась не в Москве. Это было в Крыму, а ещё точнее, в Керчи. Моя однокурсница - коренная керчанка. Мы студентами отдыхали летом у неё дома.
  Из окна её квартиры прекрасно просматривался Обелиск Славы Бессмертным Героям на горе Митридат. Извилистая дорожка вела к вершине, к самому памятнику - мемориалу воинской славы павших при освобождении Керчи в годы Великой Отечественной войны.

    В древние времена на горе располагался античный город Пантикапей. Названа гора по имени понтийского царя Митридата VI Евпатора, погибшего здесь вследствие политической и военной борьбы с римлянами. Это имя означает «дар Митры» (персидского бога Солнца). Может в этом одна из причин, что горожане Керчи - люди весёлые, с добрым чувством юмора. Этому способствует всегда солнечная погода, запах моря, пестрота национальностей горожан.

   Моя подруга занималась спортом, она была в команде института. Ездила на сборы и выступала на легкоатлетических соревнованиях. Каждый вечер Галя совершала многокилометровые пробежки по тропинкам Митридата (тогда ещё не построили несметное количество лестниц, ведущих к мемориалу). За бегущей Галюней устремлялась местная детвора и бездомные собаки.  Пары пробежек моей подруге хватило, чтобы отказаться от бега с эскортом и мы стали ездить на автобусе на стадион, где по полиуретановому покрытию беговых дорожек Галка наматывала многокилометровые круги . Я - вечный зритель, сидела на трибуне и, надо признаться, не скучала. Кроме бегунов, на стадионе занимались прыгуны через барьеры и просто в высоту. Было, что посмотреть.

  В один из дней мы зашли в переполненный автобус. Рядом с нами оказалась группа молодежи, которая ехала куда-то по своим молодёжным делам. Мы переговаривались и шутили. На очередной остановке по ступеням автобуса поднялся маленький старичок с седой бородёнкой. К нему подлетела кондукторша, продала билет и, несмотря на внушительные размеры, как кошка сквозь доски забора, протиснулась внутрь салона, бросив на ходу: "Не забудьте прокомпостировать билет, иначе могут оштрафовать контролёры".

  Дед покрутил билет, увидел укреплённый под окном компостер, подошёл к нему и тут вся решимость деда улетучилась, он как-то обмяк. Компостер представлял собой мощнейший агрегат (думаю, за него изобретателю была выдана хорошая премия!) Просто монстр, а не компостер! Я сама робела при виде этой навороченной конструкции. Ещё надо было разобраться, как правильно вставить билет и найти рычаг.

          Дед посмотрел на ребят: "Хлопцы, помогите разобраться, как эта штуковина работает?"

- Очень просто, дед. Подходишь к нему, кланяешься, называешь своё имя и говоришь, куда едешь. Билет поставишь вот так вертикально и надавишь на рычаг, - отозвался долговязый парень.

  Никто не успел даже дыхания перевести, как дедушка молниеносно совершил "ритуал" компостирования. Он быстро подошёл к компостеру, наклонился к нему, лихо клацнул на рычаг и доверительно сообщил:

- Афанасий, до базара!

  Автобус просто взорвался от смеха! Пассажиры развеселились. Кто-то уступил дедушке место. Он сел, высоко задрав седую бородёнку и стал, с серьёзным выражением лица, смотреть в окно. Гогочущие парни собрались выходить из автобуса. Долговязый потянулся к старику:

- Дедушка, удачи вам. Не обижайтесь на меня. Слушайте остановки, водитель объявит вашу.

Дед улыбнулся, прищурил выцветшие, добрые, голубые глазки:

- Нормально. Вам весело и мне хорошо. Пока, хлопцы!

  Мы поехали дальше в светящемся от улыбок автобусе. Афанасий рассматривал в окно проплывающие мимо улицы города. А я подумала: "Вот он, добрый ангел. Прожил жизнь и не обозлился на неё".

И ещё мысленно подкорректировала известную формулу про то, что спасёт мир. Догадались? Не одна красота...

Доброта спасёт этот мир.
54 Маленький дворик
Тамара Осипова
1
           Маленький дворик большого города, он затерялся в провинциальных просторах огромной России. Он, как чувствующее существо нашей сегодняшней жизни просит нас, чтобы мы его не забывали, рассказали бы о его нелёгкой, очень непростой, всегда трудно узнаваемой и такой необходимой каждому из нас истории.
Построили его недавно,  если считать историческими вехами, но как много он может рассказать обо всех здесь живущих сейчас или живших когда-то давно по сегодняшним нашим меркам. Есть даже такие люди, которые родились здесь и никуда не уехали до сих пор, но даже они забыли о несчастном, не могут или не хотят вспомнить о том, что этот маленький дворик всегда о них думает и знает о них больше, чем они сами о себе знают.

Ранним раним лазоревым утром, когда ты ещё спал в своей колыбели и не мог выглянуть во двор, дворик этот уже думал о том, как ты подрастёшь и выйдешь погулять, чтобы подышать свежим воздухом, увидеть других людей, поговорить с ними и может быть подружиться.

В то далёкое время дворником работал бывший председатель колхоза на лучезарной Кубани, а теперь пенсионер республиканского значения, муж, отец и дед маленького Игорька Пётр Никифорович Строгов. Вот сколько званий прибавилось, как вышел на пенсию ещё очень бодрый и изворотливый, всегда чем-то занятый во дворе и всем без конца нужный Никифорыч, как его теперь все окликали. Строгов не обижался ни на кого, и сразу принял такое прозвание на своей новой работе.

Мы тоже с двориком будем называть его уважительно народно Никифорыч.
Дворик и Никифорыч просыпались одновременно, они оба были неугомонные и заботливые о своих жителях. Руками Никифорыча дворик прибирался по утрам, умывался летом прохладной водичкой из шланга, а весной, зимой и осенью просто причесывался от мусора, снега и пожухлых осенних листьев метлой и лопатой.

Успевали эти двое приготовиться к тому часу, когда проснётся народ и начнёт разбегаться кто на работу, кто на учебу, кто в детский сад, кто в школу; одним словом по делам, как теперь принято говорить. Каждого дворик вместе с Никифорычем встречал улыбкой и добрым словом, интересовался иногда настроением и планами, а чаще всего наблюдали они за людьми, молча, и думали вдвоём пока долго о смысле человеческой жизни в этом маленьком дворике, затерявшемся в большом городе необъятной страны России.

Вот, к примеру, первым всегда выходил из дома, окружившего дворик со всех сторон, Петрович, ещё вовсе не старый сорока пяти лет мужчина. Петрович был высок ростом, красив, почти без седины, одет обычно, как все, но всё же не модно. Никифорыч понимал, почему одежда Петровича была как бы новой давно: где ей изнашиваться, когда она и нужна была только до завода и обратно. На заводе Петрович переодевался в спецовку, а дома – в пижаму. В пижаме Петрович и выходил во дворик резаться в домино. Пива тогда было не достать, продавали в одной пивнушке, она стояла в чистом поле, которое мужики прозвали «Русское поле», где случались кулачные бои за это самое проклятое пиво.

Русский народ талантлив на прозвища, прибаутки, пословицы и поговорки, которые никакого обоснования не имели, но лепились к человеку или к месту накрепко, как к известному месту липнет банный лист. В деревне на лучезарной Кубани, где Никифорыч тридцать лет председательствовал, одного мужика звали все Галей, хотя имел он и фамилию, и имя и отчество, а откликался на прозвище. Говорили, что звали его мать Ганной, хотя по паспорту числилась Анной Власьевной Мышкиной – вот потому Галей, что мать Ганна. Но это не точно, никто не помнил, когда Галея назвали Галеем и почему.

Раньше всех Петрович выходил во дворик и спешил на завод не потому, что он такой старательный и трудолюбивый, что хочет норму на своём токарном станке перевыполнить, а потому, что в «малосемейке», где занимал Петрович с женой и дочкой одну из четырёх комнат, на один унитаз утром просыпалось сразу шестнадцать человек. Так и тут русский человек Петрович нашёл выход: умывался, справлял физиологические надобности, брился, а также регулярно плескался в душе Петрович на заводе; опять же мыло экономил домашнее.

Особенно тщательно Петрович мылся в душе по  субботам, когда суббота была рабочая. Тогда никто не слышал такого слова «безработица», и было такое изобретение «скользящий график», это когда у тебя вроде и два выходных, но в один из них ты работаешь, а жена отдыхает, а в другой – всё наоборот. Вот и получалось, что с супругой ты в выходной можешь встретиться только раз в месяц.

Ещё одно изобретение, правда, не Петровича, а более ранних жителей других двориков была «междусменка». Тоже достойна Нобелевской премии: мать работает в первую смену, а отец – во вторую, а между этими сменами ребёнок их должен был крепко спать в своей кроватке в малосемейке. Хорошо, если в квартире кто из взрослых в это время оставался, а то, как проснётся малыш, да как раскричится, что и дворик и Никифорыч в растерянности. Они слышат крик о помощи, а помочь ничем не могут.

Хорошо тем, кто на первом этаже да оставил ключ дворнику Никифорычу – тут проблема решена, а в остальных случаях, прямо катастрофа. Дворик это и видит и слышит ежедневно, детских садов тогда было на каждого пятого только.
                                     2
Особенно красив и привлекателен наш маленький дворик вначале тёплой, ещё не окрепшей морозами и вьюгами, не утвердившейся в своих правах после долгой слякотной, дождливой и одновременно золотой осени зимы. Первый снег такой пушистый, бело-голубой, на вид очень тёплый и ласковый как домашнее пуховое одеяло на детской кроватке укрыл все дорожки, ямочки, пожухлую траву, кучки мусора, аптечные бутылочки из-под настойки шиповника, которую в больших количествах употребляют теперь любители выпить.

На деревьях снег лежит шапочками на каждой веточке, каждом прутике, в изгибах стволов, на пеньках, скамейках, замерзающих без привычных своих пользователей пенсионеров. Ещё не все пенсионеры привыкли к холодным дням начальной и такой прекрасной зимушки-зимы, что делает наш дворик тихим и  задумчивым не только по утрам, но и по вечерам.

Вечерами особенно тихо зажигаются тёплым желтоватым светом фонари, разбрасывая качающимися на ветру абажурами светлые потоки лучей, устремляющихся к белому снегу и искрящихся вместе с ним, от чего свет тоже становится не желтоватый, а голубится и искрится.

Снежок скрипит под ногами редких и спешащих домой прохожих как будто просит их остановиться на минуту, подышать морозным воздухом, отвлечься от дневных забот и волнений и уже потом, не спеша, следовать дальше уже не так скучно и напряженно, как они шли до этого.
Чуть только подует ветерок, слабый и неуверенный, лишь тронет ветку дерева, и на прохожего упадёт комочек снега. Так и прилепится к пальто, варежке или прямо к лицу.

За ночь ветер разгуляется, зима рассердится, и вместе они расправятся со снегом, налипшим на деревья и украшавшим наш маленький мирок, наш маленький дворик.
                                     3
В самом деле, для каждого, кто живёт в нашем дворе, или даже жил когда-то, это целая поэма событий, мыслей, переживаний, радостей и невзгод; незабываемых и неизгладимых из жизни, как необыкновенное чудо.

Никифорыч вот тоже, когда выходит раньше всех на работу во дворик, садится на первую встретившуюся по пути скамейку и начинает вспоминать, вспоминать, вспоминать…
Да и как забыть всё, что здесь происходило, если «стоит бессонница у глаз и прошлое толпится за плечами».

Когда Никифорыч приехал в город, то всё здесь дышало молодостью неукротимой, здоровьем сибирским и весельем завтрашнего счастья, которое надеялись построить. Даже те, кто поселился не в отдельных квартирах, а в «малосемейке» на шестнадцать человек к унитазу по утрам, они всё равно были счастливы, потому что увидели этот унитаз как благо жизни только здесь, почувствовали приближение цивилизации так близко, что до коммунизма уж и рукой казалось подать.
                                        4
Сегодня тридцать первое марта. Весна уже целый месяц борется с зимой, никак не хочет старая отпустить. А дворик наш уж и рад этому: присыпал весенний снежок весь мусор и безобразия, чистеньким проснулся в понедельник наш дворик и снова стал провожать своих обитателей на работу, в школу, институты, поликлиники.  И то правда, что двор наш теперь усеян тёмными бутылочками из аптеки да замаран собачьим помётом. Никто уже не сидит рано утром на скамеечке, поджидая проснувшихся жителей, как ожидал их когда-то дворник Никифорыч. Теперь бригадная уборка и только к первомаю.

Дворники теперь только у подъезда метут, говорят между собой не по-русски, а с жителями совсем не общаются, будто их и нет вовсе. Появится во дворе такой дворник-гастарбайтер, приберёт за мусоровозом и сидит на лавочке, ждёт вида на жительство молча.

А русский мужик открытый, он не привык тихим сапом обживаться, ему даже трезвому охота разговориться с соседом о том, о сём, поделиться радостью или печалью. Вот за это нас и не любят в «просвещённой» Европе, которая сама  не мылась семьсот лет, пока русский мужик к ним баню не привёз.

Часов в десять во дворик начинают выходить старички, которых уж мало осталось в нашем дворике, иных уж нет, а те – далече… Вот идёт такой дворовый старик с почты, где платил за телефон или получал пенсию, увидит знакомое лицо на приподъездной лавочке и обязательно остановится, поздоровается, хотя раньше и не очень знался. Молодым ведь некогда стариков слушать, да и вежливостью они не очень страдают.
- Слышь, Петровна, вчера встретил Шаповалова.
- Какого, старого или молодого?
- Старого, ковыляет ещё, на почту приходил.
- Ну и что?
- Да один кукует, жена его померла два года назад, а дочка в Германию замуж вышла.
- Иди-ка ты! Как Германия к нам приблизилась…

Помолчали оба, сменили тему разговора и перешли на болезни и как их лечить народными методами. В поликлиниках теперь старикам без денег делать нечего, так только до аптеки ходят, кто за таблетками, а кто за спиртовой настойкой боярышника, похмелиться. Вот поэтому и валяются эти бутылочки под каждым кустом во дворе. Посидели, поговорили, вспомнили соседей, которые переехали в деревню, уступив свои квартиры детям, и засобирались домой старики, внуков из школы встречать. Для них беседа во дворе – уже событие. Всё лучше, чем похороны в этом же дворике. Хотя «если жизнь скучна, то и похоронам рад», как говорил известный писатель.
55 Время временится из будущего
Николай Старорусский
 

Перед нами – уже старое и плохое любительское фото. На нем – автор с тремя своими детьми. Справа, с более серьезным взглядом и довольно пышными волосами – старшая дочка. Тогда в середине – вторая дочка, Иоанна. Наконец, слева малыш, похоже, с соской – сын, младший в семье. 

Все просто и понятно, если бы не одно обстоятельство – снимок сделан в 1996-м году. До рождения второй дочери оставался почти год, до рождения сына – три года.

Присмотревшись, можно заметить – возможно, трижды снято на один кадр – забыли перемотать пленку в Любителе. В нашей практике это единственный тройной – и даже двойной – кадр. Удивительно, что мои контуры вполне четки - то есть я почти не сдвинулся при трех последовательных снимках. Тогда на всех – старшая дочь.

Почему у всех трех малышей – разные «прически»? И выражения лиц. И даже степень интенсивности картинки – чем больше оставалось времени до рождения, тем бледнее.

Может быть, читатели понимают больше меня...

Высказывание Хайдеггера, вынесенное в заголовок – как и другие его мысли – не поддается комментированию вне всего творчества великого философа. Очень приблизительно – настоящее приходит из будущего.

К сказанному выше, как и к выбору раздела, можно отнестись с разной степенью серьезности – и в любом подходе будет свой смысл.
56 Встреча вне времени
Николай Старорусский
Удивительно – именно в годовщину твоего ухода по телевизору показали фильм о Стивене Хокинге. 

Тогда он приезжал в Москву первый или второй раз.  И синтезатор речи с клавиатурой  на инвалидном кресле был, возможно, один из первых в мире.  Выступал ли он сам, и как – точно не помню.  Но запомнились его  вопросы, краткие и медленные, звучащие металлическим голосом.  И еще – его ответы на чужие вопросы.  Иногда звучало  “Yes”  , и народ в зале начинал сосредоточенно думать и многозначительно кивать друг другу.  Но тут оказывалось: техническая ошибка,  чуть позже раздавалось  “No”, и снова  оживление в зале… Точно время древних оракулов вернулось…  Да и темы, выражаясь по-новому, неслабые были: космология, время…

В перерыве  каждый мог подойти к Хокингу и задать вопрос.  Собирался и я, но, когда увидал целую очередь, осознал: большая часть людей  просто хотела вписать страницу в свою биографию. И я тоже, наверное – но, слава Богу,  опомнился вовремя.

Хотя у нас было чем поделиться: некоторые его результаты мы получили совсем другим путем.  После твоего ухода я постепенно оставил  это направление. Скучно стало. Оттого, что теперь нужно объяснять свои мысли целой речью – тогда как мы понимали друг друга с двух-трех слов.  Оттого, что не с кем «взглянуть свежим взглядом» - как в фильме «31 июня» - отвести взгляд, глотнуть хереса – обязательно крепленого, он, по счастью продавался недалеко, и хороший – и снова упереться в расчеты. 

И зря, возможно, бросил.  В том фильме от имени Хокинга говорится: раньше я считал, что можно путешествовать во времени, а теперь думаю, что если это возможно, то только на очень-очень малый промежуток.  Практически нулевой.  А вдруг он ошибся? Или бы я придумал что-нибудь лучше?

Где встретились бы мы с тобой?  Может, на Ямском рынке?  Колоссальный, как Гостиный двор, комиссионный мебельный магазин. Кажется, были там и отделы фото, охоты…  Можно было встретить мебель трех веков, всех размеров, стилей и цен… Просто ходить по магазину было можно часами, представляя, как сидишь за этим бюро,  играешь за ломберным столом… Почти все было доступно по цене – но не все входило в квартиру…

А потом пошли бы от Разъезжей по Марата. Знаю, что хочется в Музей Арктики и Антарктики – но не успеем.  Я бы тебя  увел на Пушкинскую, где в маленькой забегаловке молодые красивые цыганочки подавали  очень вкусную рисовую кашу с изюмом в горшочках…

И по Колокольной вернулись бы на Владимирскую площадь.  Хорошо, что ты не замечаешь стекляшки, которую построили уже после тебя на месте дома Дельвига.  Тогда тебе не опасно пройти и к Московскому вокзалу – ты увидишь там прежнюю булочную «13 адмиралов» на углу Знаменской вместо чего-то стеклянного и наклонного… Счастливый ты человек. Впрочем…

А вот и Сосисочная на Литейном.  Знаю, знаю – побольше сарделек по 1-40 за килограмм. Хотя есть тут и более нежные сосиски – но ты с детства мечтал досыта наесться именно их…

Несколько шагов туда-сюда по Невскому, и возвращаемся на Литейный. Хорошо, что ты не заметил таблички «В обслуживании может быть отказано без объяснения причин».  Объяснить смысл я бы не смог.  Но как здорово все-таки гулять с тобой: и «Букинист» на прежнем месте, где его уже лет десять не было.  Зайдем? 

Но вот ты сворачиваешь в подворотню.  Напрасно: там везде кодовые замки.  Хотя нет – мы уже в проходном дворе. Ну да, мы же в твоем времени.  Наверное.  И с тыльной стороны выходим  к Фонтанному дому.  Ты ищешь окна комнаты, где жила твоя мать – до тебя, но зато, кажется, в ТОЙ парадной.

А потом идем мимо твоей школы. Ее называли тогда в народе «дипломатической» - она была единственная, где преподавали (частично) на английском.  Отец хотел, чтобы я пошел сюда, мать – нет. А может, просто ей не хотелось ездить со мной каждый день на троллейбусе. Как бы все иначе сложилось…

А вот и Аничков дворец – Дворец пионеров. Возможно, именно из рук  твоего отца получал я здесь дипломы за олимпиады.

Смотри-ка: и знаменитая аптека на углу, оказывается, еще не закрыта.  Может, и книжный развал на Думской, у Гостиного двора, увидим?  Но нет, слишком давно это было. А так бы хотелось порыться в тех книжках.  Помнишь – огромную территорию контролировал один продавец; ну, иногда ему женщина в лавке помогала.  Уловив мелкого воришку, он одной рукой поднимал его за шиворот, а другой – вразумлял.  Впрочем, иногда и ногой.

Дом Книги оказался еще старым, на двух этажах, без подвала.  Это хорошо – как бы я объяснял, что и теперь здесь работает Дом книги, как будто. А, с другой  стороны, хотят вернуть сюда Дом книги.

Но ты все чаще смотришь на часы. Пора? Да, почти. 

Когда за тобой закрылись двери метро, я вспомнил: не рассказал тебе самого важного…
Эх, зря я бросил физику времени…  Теперь и собственные-то старые работы, наверное, не пойму.   
57 Здесь, когда-то...
Николай Ананьченко
          Ветер. Иссушающий, нескончаемый, горячий, словно прошедший через горнило печи, он не приносил облегчение от удушающей жары. Наоборот,  ветер  вытягивал последнюю влагу из земли, превращая её в потрескавшуюся бесплодную равнину, или в ползущий песок,  громоздившийся барханами, перебирающимися под его порывами с места на место.  Он весь состоял из мельчайших песчинок, которые хлеcтали по коже и, как наждак, рвали её, причиняя ещё большие боль и страдания.
          Песок был везде.  Взгляд скользил по нему до самого горизонта, натыкаясь на вздыбленные барханы, но ни где не обнаруживал признака живого.
          Наша группа стояла на вершине одного из этх песчанных холмов и оглядывала окресности, в полуха слушая неторопливую речь нашего спутника – местного жителя старика Юсуфа. Он говорил монотонно, всем видом своим демонстрируя безразличие и обречённость. Алишер, член нашей группы, переводил.
          – Здесь, под нами, когда-то был сад. Персики росли. Сладкие, сочные. Кишлак весь зелёным был. Урюк, айва, гранат – всё росло возле каждого дома.  Вон там, – старик махнул рукой куда-то в желтоватую, мутную даль, – море было. Там и сейчас корабли стоят. Только не в воде, а в песке.  А здесь  заур протекал.
          Алишер пояснил:
          – Заур – это большой арык, канал даже.  Зауры от реки шли, а уже от них вода арыками на поля  подавалась.
          – Где вода, там жизнь, – продолжал старик. – Только кто-то решил, что  где-то в другом месте она нужнее. Реку развернули. Вода ушла. Море ушло. Пришёл песок. Вначале сажали защитные полосы деревьев, но поливать их было не чем. Погибли они. Песок всё захватил. Засыпал. Похоронил сады, кишлак, многих людей. Остальные ушли.  Теперь здесь только пустыня и я. Но совсем скоро останется только пустыня.
          Старый Юсуф замолчал, опёрся на свою суковатую палку и, привычно прищурив глаза, стал смотреть в бесконечную песчанную равнину.
          Мы тоже какое-то время смотрели на пустыню, ощущая в душе горечь за когда-то цветущий край  и обиду за своё  бессилие что-либо изменить. Потом, повздыхав, стали спускаться к машинам, ожидавшим внизу, у дороги – последнего признака цивилизации в этих местах.
          Как давно это было? Двадцать, может двадцать пять лет назад. Для человека – давно. А для природы? Наверно, мгновение, миг.

          Ветер. Иссушающий, нескончаемый, горячий, словно прошедший через горнило печи, он не приносил облегчение от удушающей жары.
          Мы стоим на вершине песчанного бархана и я, стараясь скрыть непреходящую горечь, будничным и безразличным голосом говорю:
          – Здесь, под нами, был залив великой реки. Когда-то мы ездили сюда на рыбалку. Такие язи ловились...
58 Щепки
Ольга Клен
   Автомобиль среднего возраста с английскими номерами с опаской двигался по латвийскому междугороднему шоссе, стараясь не угодить в часто расставленные ловушки-выбоины. Худшей дороги он не видел за всю свою жизнь. Но это было только начало.
   - Внучек, вот сейчас будет поворот направо, а от него останется всего два километра. - Бабушка, 83-летняя дама, в нетерпении то и дело протирала слезящиеся глаза, вглядывалась в незнакомые, но такие родные пейзажи.
   Она не была здесь с 25 марта 1949 года. С того самого дня, вернее, ночи, когда её, девчонку-подростка вместе с родителями и младшим братом забрали из родного дома, вытащив из спокойного сна и отправили в страшную, незнакомую Сибирь, загнав, словно скот, в товарные вагоны. Привезли их, неизвестно чем провинившихся перед новой советской властью, в Омскую область, и началась борьба за жизнь. Она выжила. Бог помог. Но вернуться в Латвию так и не пришлось. Вышла замуж за такого же высланного парнишку-латыша. Справили дом, вырастили сына. На чужбине. Теперь она и латышского языка-то не помнит. А вот сын уехал-таки в Латвию, так ему хотелось исправить несправедивость человеческую. Вернулся на землю предков. Обзавелся семьей, вырастил двух сыновей. Жизнь, казалось, вошла в колею, по которой двигались все латышские семьи испокон веку: жили на хуторе всегда три-четыре поколения. Пусть дедушка и бабушка сгинули в Сибири. Пусть мама и папа никогда не решатся на переезд из Омска. Ничего. Он станет старшим поколением. Но и этому, видимо, не суждено будет сбыться. Латвия, войдя в Евросоюз, за 20 лет обнищала настолько, что выросшим сыновьям просто негде было заработать на кусок хлеба. Пришлось и им отправляться в дальний путь из родного дома. Старший сын осел в Ирландии, младший - в Англии. И дети у них уже там родились.
   Автомобиль резко остановился перед табличкой "Частная собственность". Метрах в ста желтел только что отремонтированный сельский домик, во дворе  рвались с цепей две лохматые собаки.
   Бабушка стояла молча и улыбалась. По её щекам текли слёзы. Эту встречу с родным домом она часто видела во сне. Последнюю встречу. Как и чудесную встречу с сыном, внуком и правнучкой.
   - Дом почти не изменился, - обернулась бабушка к сыну. - А вот лес весь вырубили, одни щепки остались.
   - Tetis, tu biji ieksa? (Папа, ты был внутри?) - поинтересовался внук.
   - Daddy, where did we come? (Папа, куда мы приехали?) - малышка-правнучка никак не могла понять, чем эта чужая земля так заинтересовала взрослых.
59 Череха
Ольга Клен
   - Ну, привет, Череха! Привет, роднулечка моя! Эт, как ты сегодня расфуфырилась, прям, невеста, не больше, не меньше! - Анна Степановна, миловидная и благообразная старушка, весело семенила вокруг толстой, старой черёмухи, усыпанной искрящимися на солнце цветами. С каждым шагом лицо пожилой дамы всё больше светлело и молодело. Обрадовалась встрече и черёмуха: заволновалась, зашуршала белоснежными кистями и щедро осыпала подругу невесомыми лепестками.
   - Ну-ну... Хватит! Вижу, что обрадовалась. А помнишь, как мы с тобой познакомились? - Анна Степановна, кряхтя, опустилась на скамейку в тени дерева. - Меня, родившуюся неделю назад, мама с папой вынесли на первую прогулку. Ты увидела мой курносый нос и бросила в сморщенное личико целую пригоршню своих лепестков. Я тогда первый раз в жизни чихнула под счастливый смех мамы с папой. Да... Сколько вёсен пронеслось... Целых восемьдесят! Вот так-то.
   Черёмуха горестно зашелестела листвой.
   - А потом, помнишь, как я плакала в твоей тени в 42-м, когда мама сказала, что папу убили на войне? Мне тогда 9 лет было, но что такое похоронка все мои ровесники знали непонаслышке. Как мы тогда боялись почтальона! Вся улица пустела, стоит только показаться почтовой сумке. Но в каждом окне шевелились занавески: все зорко следили в какой двор завернёт потерявший на фронте ногу дядя Фёдор. Похоронок боялись и взрослые, и дети.
   Анна Степановна смахнула со щеки лепесток черёмухи вместе со слезой.
   - А после войны, в 53-м, мы к тебе приходили уже с будущим мужем Василием. Ты нас тогда венчала, осыпая лепестками, словно монетками. Какие же мы тогда были молодыми и счастливыми! Даже не заметили, как 50 лет пролетело. Вот уже и Василия Андреевича больше нет. Одна я осталась. Что? Дети? Да у них у всех свои жизни, свои семьи. Не могу обижаться, часто навещают, деньгами помогают, звонят. К себе зовут жить. Но куда я поеду из своего родного дома, где прошла вся моя жизнь, где каждая царапинка на стене рассказывает мне целую историю? Да и как я тебя-то покину? Ты да я, - вместе будем дни коротать.
   Черёмуха ласково провела веточкой по голове старушки, щедро припорошив и без того белые волосы Анны Степановны.
   "Ч-хи!" - пискнул кто-то за спиной. И тут же - раскат молодого, счастливого смеха. Анна Степановна проворно обернулась: на соседней аллее молодые родители бережно смахивали с лица своего первенца черёмуховые лепесточки. Рядом с коляской весело трясла первыми цветами молодая поросль моей Черехи.
60 Экспромтом по времени...
Татьяна Летнева
Человек придумал часы. И сказал - это время. Только ВРЕМЯ беззвучно смеется. Время - ветер и кроссы. Бесконечность вопроса. Подъемы и спуски. Крутые откосы. С которых взлетать или падать. А часы мирно тикают... ТИК... или... ТАК... В такт. Время неуловимо, незримо, мгновенно. Всем ожидающим мчится на смену... И тягуче. Взобраться на кручу, обращаясь к векам, выдохнуть в бесконечность, время - ты вечность! А по жизни бежать и отсчитывать дни, месяцы и недели. Мысли, как гонки... не надоели? Думать... господи, опять не успели... Улетели... во взрослость. Не успели даже понять, не успели родиться... заново сердцем, чтобы влюбиться. Ощутить себя птицей. Вопреки влиться и раствориться... или разлиться в лужах дождя во время цветенья. Время - миг возрожденья. Сегодняшний май. Ночь. Расцветают каштаны. Так странно... А часы тикают... ТАК. Пониманию в такт. И на небе тоненький месяц. Звезды - ходиками на кухне, кошки глазами подмигнули лукаво... Видишь, сияем, крошка! Думать о времени свысока - слёзы, не углубляйся пока... Подарить себе розы. Мысленно. Ароматом времени.)) Что букет... Денег нет... Обнаглеть... Обратиться... Всевышний! Деньги или время жалеешь? Молчит. Думаешь, все же ответит? Улыбаюсь... и себе отвечаю... Временем разбогатеешь... Временем никогда не созреешь... Мало всегда. Всеобъемлюще и могуче. Нет времени круче! Капелька или mikron. Сикстилион! В механизме часов - трон. И сидит там времени БОГ. Он очень строг. Так конкретен. Размыт. Он улыбкой умыт. Памятью тайны укрыт. Время нетленно, но "человеков" не видно... жизнь пролетает мгновенно... БОГ мой, молю, дашь ли свой след оставить на дороге часов... бес-ко-неч-ной Вселенной? ВЫШИВАЮ СЕРЕБРЯНОЙ НИТЬЮ ЗОЛОТУЮ ЛЮБОВЬ НА СИРЕНЕВОМ ФОНЕ. Технологией человеческой жизни. Полетом весны, нет, уточню, временами года - огнем! не кнутом, а доверием! Жизни и смерти Временем. Человеческих чувств. Отражением бесконечным... невидимых буйств. Дождевыми каплями или брызгами солнц. Время-бог напрямую втекает к нам в дом, в мастерскую души... Нет, пиши... разумом...)) Знать, круголями вопросов ис-суууу-шит... )) НО раздумием душ... СЕРДЦЕМ СЛОВ ДЫШИТ... Слышишь?..
61 тополя вековые...
Татьяна Летнева
   Заснежил цветом тополь с утра, томность жара входящего лета, майский жук прилетел вдруг вчера, и жужжаньем его я согрета. И шуршать в коробкЕ - не умри! К уху крепко – корябчатый скрежет, словно в юность лететь до зари, к древу жизни, в цветущую свежесть. Вся Москва в тополином пуху, по асфальту шарами катает… ветер… память о детстве в снегу, где себя каждый помнит и знает. Черный памятник Пушкину спит, за спиной кинозалы в молчании… только в Сытинском рынок бурлит, опьяненный гулом признанья, вспомнить дом в Богословском, дворы, побродить к Патриаршим, по Бронной, дух Москвы, центра, в сердце – внутри, и в душе, что к романтике склонна. Пух легчайший кружит белизной, на ресницы стремиться причалить и зарадужить небо слезой, улетевшим и прошлым изранить… Гусеничной повисла серьгой тополиная «ягода» лета. Неразлучна с июньской судьбой белопухлость воздушного цвета. Тополиная снежность – июнь, память зрелости тает – не стает, головой,  поседевшей, как лунь, жизнь мою, как по книге, листает…
   Как стояли полвека назад во дворе, в Богословском, так и стоят… тополя вековые… Загогулины рук растопырив. Свои ноги корней, прикрыв белой юбкой в узорах сквозных, известковых. Двор родной, нет, сейчас он знакомый… Изменилось вокруг всё, лишь они неизменны. Перестроено много. Тополя и двор детства, как прежде… Даже странно… Сколько жизней вобрали в себя? Неужели помнят меня? Я вот помню, как стояла, обняв, к их шершавой коре щекой детства, улыбкой касаясь. Не обхватишь руками, их не хватает… Если б знать мне тогда… На качелях Вселенной, как весах жизни, взлетать хочется с детства - не падать, с тополиным пухом играя. Даром выбора - способность души, изменяя вокруг и внутри, поменять смогла бы варианты судьбы, на которых Любовь побеждает… Смотри… Как верхушки дерев - тополей в зимнем морозном пейзаже городских натюрмортов серое Небо уродливо красят. И культями черных, обрезанных веток, тяготеют тихо и молчаливо, но по-прежнему тянутся к свету! Вид их груб, но стремлением к жизни прекрасен! Как контрастность реальности черно-белой раскраской беспощадной бывает! Как безжалостно старание людей, обчекрыживших ветви деревьев… Понимаешь только весной, когда из нераскрывшихся, липких, закрученных почек закудрявятся головы их, а летом… средь листочков пахучих спрячутся бусины светлосалатных сережек, что свисают подвесками шариков круглых; облетевших и липких остатков раскрывшихся почек много так под ногами, к обуви липнут, и особенный, клейкий, густой, смоляной запах будоражит волнением… Чувствуешь? как меняется лето с зимою местами? в нашей памяти и реальности воображением скрытым … Вот и ты снова взлетаешь… вместе с тобою и воздух, и память, и пространство московских дворов. Летний пух тополей, словно иней, так похоже на зиму, снег пушистый, но теплый и щекотливый… зима – летом… или лето – зимой белоснежными семенами своих парашютиков изумляет. Недовольны? На ресницы садятся… Вечерами к сугробам пушинок, что сбиваются в шароподобные кучки, озадаченные горожане подносят горящие спички - пух поджигают… Во мгновении вспыхнут пушинки, потрещат, как сверчки, и исчезнут… как иначе справится с их назойливой жизнью? Или дождь все спасает, прибивает влагой своей их к земле и асфальту… Разве прошлого нет? нет забот очищения у тополиной семьи? кружат и в настоящем только ли в памяти нашей? и в детальных штрихах суетливого быта городских переулков, улиц, дворов, ностальгией души удивляя.
   Помню забор был, отделяющий двор и гул рынка, сквозь который и гомон, и солнце в окна сквозь расщелины досок радостью бился… с добрым утром! прикосновением света, тепла нам шептал… только ли мне?… Вдоль забора бамбук и в тени на припухлой земле продирались, приподняв уплотненность, а около дома и серый асфальт, шампиньоны - грибы на поджарку, что почти каждый день собирали соседки… Скромный деликатес неимущих в черте городской… А сейчас это родное пространство разделяет со мной железный узорный забор. Я пришла в места детства. И зима пока не ушла, бело-черным контрастом залежалого снега, очертанием домов и деревьев мою душу графично цепляет. Но осталось сокровенное - память - судьбы людей и глазами из детства… светлый дворик и та потаенности дверца - низкая арка, без которой в дворик нет входа… Я о многих могла бы сказать, кто живет в короткой памяти детства… Как входила во двор жарким летом, взглядом всё, охватив, и восторг бился в девичьем сердце… пух летал, тихо спускался, под ногами шарами их ветер гонял. Вот барак наш, семей десять его населяло, и соседский, отдельный – напротив. Там тоже семья. И всего - то, три человека. Муж, жена и их дочка. Мала еще очень. Лет пять. Муж с женою (как мне сказать вам об этом?) короче, оба – без ног. «Целина отняла их…» - так шептались старушки, что сидели на лавках, на скамейках, вечерами, собравшись, и судачили о насущном… и, казалось, всё знали… Помню, женщина на протезах ходила, отморозила ноги в те далекие целинские годы, когда молодой и отважной была - так говорили… А он - с костылями под мышкой, шел одною ногой припадая, а другая – чуть выше колена и с подвязанной брючиной, колыхалась… Но какие красивые! Он и она, как артисты… Николай и Мария. Четкие, яркие лица, глаза, словно с картины, и страданье пережитого их почти не касалось, так мне казалось… Говорили, когда поженились, были полны надежд и желаний. А потом, а потом, вот что… потом. Целина, добровольцами уезжали… в неосвоенность жизни… Казахстан ли, Сибирь ли, Поволжье? Кто расскажет теперь мне? Что за годы то были? 1954-60 годы целинных земель покорения. Я еще в школе тогда не училась… А вернулись герои - наполовину - с искореженным телом… кто их знал? и кто помнил? Никто… они сами лишь помнили всё…
   Им дали в бараке, почти как в усадьбе, жилье... Вот улыбка ироний. Правда, неважно, что общественным туалетом был он в недавнем, переделали самую малость... "дом" одноэтажный. Одарили. За гражданский их подвиг, про который все почему-то молчали… Но зато ведь отдельно! Не забыли, какие проблемы с жильем в Москве были?! Улицы, переулки, дворы старой Москвы еще многое помнят… Общежитие. Отчего те кургузые тополя мне напомнили остро так судьбы людей? Может в чем-то схожестью и параллельностью судеб?  Неужели деревья, как люди? Наша жизнь –  ЦЕЛИНА… из познаний, событий и судеб… Успевай лишь осваивать… и понимать…
   Помнишь девочку ту, что смеется и улыбкой тепла согревает «подзамершие» души, помнишь девушку, что стремилась любить, выбирая избранника, жизни не зная совсем, не забыл ли и женщину, что любила, себя позабыв… Растянулись мгновения в годы, в молчаливое, тягучее время, утонули в подробностях бесконечных забот именами, незабытые дни и судьбы листая. Помните? Тополя мне шепнули, что помнят… Только мало кто слышит или отважится тихо спросить… И сколько осталось еще их в Москве? Душой детства и юности вспоминала… прочь не бежала, детством летала…
   Помню, как я однажды, я заглянула к ним в дом, подружку искала - Машу, чтобы с ней поиграть во дворе, мама ее сидела на середине кровати одна, и обхватив руками обрубки несуществующих ног, качалась из стороны в сторону и стонала… Слезы текли по обеим сторонам ее щек. Обнаженная правдой картинка. Я же видела ее каждый день идущей из дома, уверенно, но жестко и тяжело припадающей всем телом на искусственные ноги, балансирующую, казалось, слегка, как канатоходец, но стойко, героически шагающей на протезах, и скрип этих протезов при каждом ее шаге, как будто рассказывал, напоминал неприятными, скрипучими звуками о ее нерассказанном горе… Как такое забыть? Ее молчание и на людях удивляло не меньше, чем страдание, которое прятала, как только могла. 
  Или вот… тоже однажды, дядя Коля лежал на диване, и когда я вошла, и спросила о Машеньке, он резко и решительно потянулся ко мне, поскольку был только один, но отсутствие ног ему очень мешало… Неловкость, испытали мы оба. Он так смотрел на меня, что по спине побежали мурашки, тогда я еще не могла понять отчего, но липкое чувство неприятия пронзило меня и напугало… странно и настойчиво просил он подойти ближе, еще ближе … я еще ребенок, почувствовала запретное и сладостно жуткое, исходящее от него, до головокружения… Только теперь я понимаю, что это могло быть… Я резко повернулась и убежала. Это голое чувство страха и неизвестности до сих пор ярко во мне.
  Вот такие странные памятные закладки… Позже мне рассказали… Николай загулял, разошелся с женой… и судьбу маленькой Маши не узнать мне теперь… Почему им любви не хватило? Люди мешали? Или судьба? Как жестокосердечна, безжалостна жизнь. И как мало мы знаем каждый сам о себе, и тем более о других…
   Память тополиным пухом цепляла душу и привносила немую грусть и снежные, холодные размышления… Может быть, лучше было промолчать, забыть, стереть из памяти и не вспоминать об этом? То, что так долго лежало в самых закрытых закуточках пушистиками поднялось вверх и исчезло, смешиваясь с облаками в небе… и таяло, таяло снежинками прошлого…
   Слышал ли или видел их тот, кто свыше, к кому они обращались с молитвами и слезами в Богословском переулке Москвы? Нет ответа…
   Но в душе, кого я бессловесно помнила и любила, они навсегда останутся молодыми и красивыми, чистыми, несмотря ни на что, потому что душа несмышленого ребенка не способна была делать предположения и  выводы взрослых… Ну вот, кажется, и все… Тех, кто жил в нашем дворе, Москва раскидала, жизнь бежит, в округе пространство меняя…
   Какая короткая - длинная жизнь, и ее так беспощадно обрезают мысли и поступки, обстоятельства, точно также, как люди обрезают деревья… зачем и почему так, а не иначе? – вечный вопрос. И взглянув, как в последний раз, на свой двор и тополя вековые, памятью сердца тихо, к запретному прикасаясь, зазвучала в душе моей песня словами: «Тополя, тополя, мы растем и старимся, но душою любя, юными останемся…»
62 отСССРочка во времени
Лайла Вандела
Время качнулось и всплыло, чуть отразившись в воде… Вспышка!!!

Ещё одна ВСПЫШКА!!! которая серьёзно повредила поверхность автоматического времени (а соответственно и реальное пространство)… Достоверное ощущение едва заметного явления-эмоции, явления-обетования, через которое раньше просто перешагивали, не чувствуя, не постигая полноту миров.

Земля (пространство бывшего СССР), оказавшаяся низиной вспышки-отверстия, будто сделала шаг, поменяла измерение и задышала Новой Эрой, сподвигая НАРОД ВЕЛИКОЙ ИДЕИ вернуться в самих себя. Шок! Но не важнее смысла.

Снова вспышка! Дополнительный тайм – это шанс!!! Люди видели на заднем плане себя, ещё тех… а впереди – оторвавшийся от тех прежних образов, ВЫСШИЙ ФАНТОМ, зажигающий Новую Сферу…

Заворожённые внезапным видением бесконечности (будто держишь время в руках), ЛЮДИ стояли на земле, и в то же время витали в облаках. В ушах слышался какой-то призыв, от которого невозможно уклониться, почти пение, способное отражать (как в зеркале) бесконечность.

- Каждый шаг ДЕЙСТВИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ важнее дюжины программ… - обертоном звучал забытый лозунг великого теоретика коммунизма – Карла Маркса.

А маленькие ВСПЫШКИ всё пронзали и пронзали декоративный логический мир! чтобы спасти в чистом виде ИДЕЮ и, слившись с эмоциями честных людей, честно пойти на строительство Космоса.

И вот сработал ТРЮК В ЧИСТОМ ВИДЕ… Это - комбинация прошедшего и созвездие ВОЗМОЖНОГО, слитые в последнее мгновение в одной точке-вспышке… вспышке-отверстии… на бронированной поверхности реальности.
Итак, какая же случилась КОМБИНАЦИЯ?? - отСССРочка!!!

*****
21-й век стремительно мчался, открывая двери ВЕЛИКОЙ МЕЧТЕ советских людей…
Отсрочка от КОММУНИЗМА приближалась к завершению!
ОтСССРочка – ТАК уже несколько лет назывался новый (восстановившийся) Советский Союз Социалистических Республик!!!
 Устранены последствия капитализма… Вертреп экономического разврата в прошлом остался. Память общества ТОЧКИ расставила! НЕ ОДУРАЧИТЬ теперь людей никакими буржуазными формами чёрного риэлторства!!!
 Вернув свою великую национальную идею, советский народ воспрял духом! Каждый  с юмором называл себя отСССРочканцем… с намёком на временность и недолговечность этого звания… неудобного и смешного в произношении. И каждый мечтал поскорее ДОЖИТЬ до коммунизма! 
 Коллективная мечта людей превратились в энергию! но нуждалась в каком-то решительном РЫВКЕ для её достижения…

 - Почему мир столь негоден для жизни? Человеку уготовано лишь полжизни! А другая половина расходуется на преодоление всяких барьеров казёньщины и бюрократии! – рассуждал народ.
 - Пора скинуть с плечей ничего не производящие отрасли! Рассеянность в мыслях людей (из-за досады: досады из-за нерационального устройства мира) должна трансформироваться в спокойствие и твёрдость! – говорил главный философ отСССРочки на заседании народном.

 Заседание это, как всегда, проходило на лоне природы, в погожий тёплый день… на фоне музыкального ландшафта, и романтических костров с шампурами.
 Ретрансляторы передавали голоса ораторов. И люди могли (не отходя от своих детей, или просто лёжа на траве) слушать, задавать вопросы, полимизировать в вай-фай пространстве, включив лишь персональный микрофон.

 - Да! Мы раздосадованы из-за нерационального устройства мира! И цели хотим иметь другие, и дела. Пора переходить к коммунизму!!!
 Давайте голосовать!!! Сколько можно отСССРочканцами быть??! -  лидировал в общем гвалте голосов один из них.
 Народ воодушевлённо заоплодировал!
 - Голосуем, нажимая на «да» или «нет» в своих вай-фай микрофонах?
 - Давайте!!! – дал команду главный философ отСССРочки. - …Лаконично и элегантно!

 Наступил волнительный момент…
 Табло показало победу коммунизма!!!
 - Развенчивается ушлый карьерист, ловкий конъюктурщик! (В том числе на телевидении и в литературе!) Утверждается истинно творческое, бескорыстное  отношение к любому делу! – констатировал главный философ. – Товарищи! Вы мобилизовали и актуализировали все лучшее качества, свежесть чувств! Понятно, что кончилось для нас что-то сегодня и что-то новое началось! Теперь мы – в КОММУНИЗМЕ!

 *****
 Привычный уклад жизни резко поменялся. Счастья теперь хватало на всех! Общая земля, техника…
 Теперь каждый может с удовольствием организованно поработать — для себя и души! Не думая где пряник, где плеть… На шару поработать! На земле нашей — общей! Вместе с чиновничками и банкирами!.. Ведь ничего не производящие и бесполезные отрасли изжили себя! себе же и всем — во благо! На капусту или малину, к примеру, переквалифицировались.
 Существующая реальность вдохновляет! Вилы! Засада! Достача! Раздача! Хотя вилы то и не нужны особо: вполне МЕХАНИЗИРОВАНО сельское хозяйство! Хоть по одному рабочему дню в неделю - и все сыты, довольны. Рациональная жизнь! (И никто не выбрасывает продукты ради нагнетания цен на них: деньги то - упразднили!)

 При коммунизме предначертано жить легко, не накаляя низшие энергии, а нагнетая только высшие центры, высшие устремления и высшие чувства! Поиск высших уровней дал результаты…

 *****
 Человек совершенствовался без особых напряг!.. Измывательство над детьми школьной программой стало уделом прошлой варварской истории. Знания и умения теперь формировались из самой полезной информации с помощью вживления микрочипов (как передаточное звено между природой и искусственным разумом)…
 Прокрутил в уме алгоритмы пикселя!.. привёл в движение необходимые части души… чтобы не зацикливаясь на разуме в процессе сложной деятельности поискового сервера, скоординировать в голове всё так, чтобы отдельно взятые участки мозга слились в едином мягком порыве!.. и явили необходимую информацию!
 Микрочип положил конец болезням и старению, и люди могли теперь жить очень долго и счастливо!
 А ещё… сканируя на себя не используемые человеком «мусорные» коды ДНК, а потом, ЯВЛЯЯ их… микрочип развивал в людях необыкновенные сверхспособности! Так появилась Новая Раса людей!!!

 Минимально расстрачивая силы, человек Новой Расы выбирал нужный темп и ритм для прорыва на новый КОСМИЧЕСКИЙ уровень!

 *****
 А теперь немного предистории…
 - Никакую проблему невозможно решить на том же уровне, на каком она возникла, - объяснял главный философ народу. – Микрочипы ПОМОГУТ выйти на НОВЫЙ уровень! ОДУШЕСТВИМ же математику, чтобы формулу с проблемами решить!!! Чтобы корень зла к минусовой степени свести, от обратного результат положительный получить, и ещё его умножить!
 Как (без микрочипов) корень из проблем извлечь?? в нечётной степени с натуральным показателем из отрицательного числа? Какой предпринять способ группировки или сокращённого умножения, чтобы вынести за скобки общий множитель, не разлагая одночлены на него? Как представить это в виде произведения многочленов, со степенью с целым показателем, которое заинтересовало бы всех в положительной степени с рациональным числом и без проблем?

 Несомненно, нашлись и упрямцы, которые, не ища новых смыслов жизни, наотрез отказались трогаться с места! …Так как хотели жить в чистом виде! Потенциал, обгоняющий человеческий разум – опасен, мол. Это были очень-очень духовные люди. И им был доверен контроль над целями, которым должен служить ГЛАВНЫЙ компьютер – волновик-ускоритель человеческого рода.

 - Свет есть во всём, даже в информационных технологиях этого мира, - неустанно пояснял главный философ народу. - Вживим в себя виртуальную компьютерную сеть по заданной полезной программе?
 - А в роботов не превратимся? А душа из нас не выйдет?
 - Она выйдет из-под контроля негативной силы! так как человеческий разум начнёт активно осваивать такую размерность разума (заложенную в программу микрочипа) – как духовность. Нравственная компонента человека возрастёт. Вот тогда дьяволы, сделавшие человека своим рабом, но являясь, по сути, его (человека) слугами, встревожатся… Ведь когда зло перестанет существовать, души людей выйдут из-под контроля дьяволов!
  В идеале дьяволы, как и ангелы, должны служить человеку. Ведь, в нашем совершенном мире ничего негативного нет! Просто отсутствует контроль над дьяволами в подавляющем большинстве. А дьяволы — это лишь слуги человека и солдаты короля — Бога. Они не должны бы способствовать злу. Какая-то цель их другая. Служить должны они человеку! Чтобы польза была вместо зла!
 - Защита от вирусов – вот их роль! (…Виртуальных вирусов.) Ломать же вирусы надо кому-то, - конструктивно подошли к проблеме компьютерные гении. – Наконец-то дьяволы вынуждены будут служить человеку! контролируя искусственных «роботов» (вирусы). Может в этом их (дьяволов) функция!!!
 - Возможно. Но чтобы зло перестало существовать - обязательный шаг: запись в чипы людей табу! Это вынужденная, но спасительная для человечества мера, которая поможет смело устремиться всем на поиск новых смыслов жизни в едином материально-духовном пространстве бытия.

 *****
 И микрочип не подвёл… Общечеловеческое, эзотерическое и научное (три точки сборки!) объединились в человеке! Произошло братание!
 Результатов глобальных долго ждать не пришлось. Потенциал человеческого счастья резко возрос. Научная революция гармонизировала жизнь. Все поднялись на духовном уровне. Война на земле, воровство, сокрытие ценностей, (как и измывательство над детьми школьной программой), стали уделом прошлой варварской истории. Светлые промежутки жизни стали сплошной райской полосой, непрерываемой борьбой с варварством и бездуховностью.
 Добрый мир колосальных возможностей, на сегодня – полный космос!.. Землян, (созидающих себя теперь альтернативно «злу»), приняли в объединённый союз Светлой Лиги Небес!!!
 Об этом подробнее…

 - Тёмные силы сохранились только в отдалённом уголке галактики, - услышали земляне в телепатическом контакте с кочующим разумом. -  Уничтожить «тёмный мир» нельзя, так как он создан Миром для конкретных целей — чтобы бесконечно большая часть инопланетных сообществ осознавала “зло” и стремилась созидать себя альтернативно.
 - Осознали уже! На планете Земля уже все осознали! — взмолился главный философ, в небо глядя. — В промежутках между теле- и радиосообщениями о лабиринте олигархов, полосующими слух меркантильными метастазами — траурная простота вооруженных провокаций, ошибок лидеров и террора… Что навсегда останется в истории нашей цивилизации! Мы в полной мере осознали «зло»! И теперь осознаём «добро»!
 - Полицейские космические карабли Светлой Лиги Небес ограждают «тёмные силы» от других цивилизаций. Всё в порядке. Можете спокойно осваивать Марс и Луну, – услышали земляне.
 Новый день открывал новую глубину перспективы… Давно мечтали люди пойти в разнос всем указателям, повёрнутым концами в землю, и начать серьёзно осваивать космос! Теперь мечты вполне соответствуют возможностям.
 - Лишь бы только нас никто не подводил! – ответил главный философ кочующему разуму.
 - Не подведём! А поможем! Встречайте гостей из Светлой Лиги Небес!

 - Товарищи коммунисты! Сгрудитесь в весёлом настроении на нашем музыкальном ландшафте! – торжественно (но дрожащим от волнения голосом) протянул в ретранслятор главный философ. – Недоступное ранее БЛАЖЕНСТВО ОБЩЕНИЯ С ДРУЗЬЯМИ ИЗ КОСМОСА, кажется, уже совсем рядом!!!

 То немыслимые мурашки по телу, то охлаждающая прохлада… – действительно недоступное ранее освежающее БЛАЖЕНСТВО охватило захлёбывающихся от восторга землян… когда в поле их зрения, а потом - совсем рядом, нарезал НЛО в воздухе плавные изгибы. Серовато-зелёные друзья приземлились… Мерными широкими шагами приблизились к встречающей их потрясённой публике… Какое-то время озирались по сторонам…
 Полуочумелые от восторга и радости люди разом пустились тараторить и приветственно салютовать руками! Но спУтавшийся клубок их слов, будто отскакивал от Космических Гостей. У одного из НЛОнавтов задёргались в улыбке уголки рта… и он жестом призвал всех к тишине и вниманию…
 Всё превратилось в слух…

 Слова НЛОнавта будто взмыли вверх и ТЕЛЕПАТИЕЙ зареяли в пространстве… Не понятно было, то ли пространство говорило, то ли глаза?...
 - Хорошо, что человеческий разум осенён оптимистическим настроением и радужными мечтами, несмотря  на то, что сфера чувств берёт своё начало всё же больше из горьких источников самосожаления (или осознания). 
 Вы, коммунисты, одушевлённые светлой мечтой, рискнули одушествить МАТЕМАТИКУ! Чтобы формулу с проблемами решить! корень зла к минусовой степени свести! от обратного результат положительный получить! и ещё его умножить!!!
 Это заинтересовало всех соседей ваших по планете в положительной степени с рациональным числом и без проблем.
 Это заинтересовало, конечно же, и нас! Вы прорвались на Космический уровень: вы ПРИНЯТЫ в объединённый союз Светлой Лиги Небес!!! Теперь мы в дружеском тандеме!

 - А вдруг это сон? - переглядывались люди. - Снятся ли роботам сны? - шутили-смеялись они.

  Железные рёбра, стальные мышцы, в голографической трапеции голова, окна-глаза... Робот, убирающий мусор! ...Ответил:
 - Про это не сейчас. Дождитесь, пока выйдет в инэте моя биография.
 - Та Глюк Коёт Ремблер Бабай! - весело смеялся народ над роботом-шутником, перечисляя все его имена.
 - Нет, но вы, вот сейчас, не к месту хихикаете! Этот ваш подозрительный хохот...
 - Не твоё дело! - смеялись и НЛОнавты хохотом, переходящим в стон.

*****
Ну и время наступит, друзья!!! Улыбка сокс-Земли когда-нибудь скатится в души землян! Так БЫТЬ же Сверхъёмкой Общедружеской Космически-Счастливой Земле!!!
63 Вилис Лацис
Стальная Анжела
О Латвийском писателе. Кому интересна и не скучна эта тема - почитайте. Частичка нашей Советской истории.

          Вилис Лацис родился 12 мая 1904 года в рабочей семье, в портовом и фабричном пригороде Риги - Милгрависе. Рос среди рыбаков побережья Рижского залива. Вторжение немецких войск в Латвию в годы первой мировой войны заставило его родителей эвакуироваться вглубь России. В Западной Сибири он посещал учительскую семинарию в городе Барнауле. В 20-х годах Лацис вернулся на Родину. В буржуазной Латвии его встретила безработица, тяжёлая борьба за существование. Начались бесконечные поиски работы. Наконец семнадцатилетнему юноше посчастливилось найти работу в Рижском порту, он стал грузчиком.

          Позже Вилис устроился кочегаром на пароход и побывал в портах Германии, Дании, Бельгии, Франции, Англии. Возвратившись в Латвию, он продолжал работать в порту. Первым, кто отметил талант молодого автора, был мастер латышской литературы Андрис Упит. В руководимом им журнале "Домас" ("Думы") он напечатал рассказ В.Лациса "Женщина", в котором описана жизнь в Сибири в годы первой мировой войны. Там же был опубликован фантастический роман В.Лациса "Освобождённый зверь".

          Зимой 1932-33г.г. Вилис Лацис написал первую часть романа "Сын рыбака". Роман в первый же год выдержал три издания. По окончании второй части по роману был поставлен спектакль, а позже, по его мотивам, снят кинофильм. С тех пор имя Вилиса Лациса получило широкую известность. Образы - колоритные и легко запоминались. В сороковом он вошёл в состав нового демократического правительства в качестве Министра внутренних дел, а впоследствии - Председателем Совета Министров.

          В годы войны В.Лацис написал ряд рассказов о партизанских отрядах. В 1943 г. создал пьесу "Невестка", рассказывающую о борьбе латышских партизан. Позже появилась вторая пьеса "Победа", посвящённая латышским стрелкам и их боевым делам в дни ВОВ. Послевоенный роман в трёх частях "Буря", как охарактеризовал Андрей Упит: "...не роман, не трилогия, а целая эпопея в трёх больших томах". Романы и рассказы В.Лациса были переведены и многократно издавались на русском языке. Автор был награждён правительственными наградами: четырьмя орденами Ленина, орденом Отечественной войны I степени и медалями. Также ему было присвоено почётное звание Народного писателя Латвийской республики.

Источник: Латвийское Государственное издательство. "Писатели Советской Латвии" Рига.1955

Сегодня в Латвии его как-бы пытаются "разорвать надвое", чтобы писатель Вилис Лацис и политик Вилис Лацис идеологически оказались как можно дальше друг от друга. Но В.Лацис всегда сочетал ответственную Государственную работу с литературной деятельностью.


P.S. Вычитала, что в Москве его именем названа улица. Улица Вилиса Лациса находится в Северо-Западном административном округе города Москвы в районе Северное Тушино. Начинается от Планерной улицы и заканчивается у улицы Героев Панфиловцев. С левой стороны от улицы Вилиса Лациса отходит Туристская улица.
64 Жаровск
Александр Скрыпник
Это быстротекущее время...
И не поймешь  :
интернет - уже обыденность или еще Чудо немного?
А каких-то восемь лет тому
вот какая почти неправдоподобная история
произошла с дочкой


                                                    Жаровск.


                              Жена (Волшебнику): - Ты написал плохую сказку…
                                                                «Обыкновенное чудо»
                                             

                                                    ***

    
                           - Сегодня, я вижу, особенно
                             грустен твой взгляд,
                             И руки особенно тонки, колени обняв…
Господи, бред какой…разве можно это выучить? Полина совсем с ума сошла. – Ирина коснулась лбом холодного окна. В темноте зимнего вечера мягко светились окна школы напротив – учиться оставалось полгода, а потом…-
 Тенькнул домофон,  это Катька пришла. - Вот и узнаем, что потом!
 Раскрасневшаяся с мороза Катерина привычно бросила свою зеленую без «вешалки» куртку в угол и мимоходом заглянула в книгу у подруги в руках. Глаза ее округлились.
- Ты «Жирафа» выучила? - наперед улыбнулась Ирина и пролистнула страницу, вспоминая автора. - Эн Гумилева.
- Какого жирафа? У тебя с либидо все в порядке? – Катерина заглянула на кухню.
- В порядке. Стихотворение. По лит-ре.
- Полина совсем с ума сошла. А твои  где? У Чеповецких? Ну, это надолго… Есть вкусненького чего?
- Мы есть собрались или гадать? – из холодильника Ирина вытащила кусок шоколадки в фольге и пару худосочных церковных свечей, сунула это подруге и пошла за подсвечником. Когда вернулась, Катерина мусолила шоколад, рассматривая буквы на листе ватмана: - Думаешь, получится?
- У всех получалось, - Ирина достала блюдце. – Только свет выруби.
 Они затеплили свечу. В ее колеблющемся свете все изменилось,  стало значительным каким-то.
- Да, все-таки свечи – это… - Катя перевернула блюдце. – Кого вызывать будем?
На стене колыхалась длинная Катькина тень, Ирина вдруг вспомнила жирафа и улыбнулась:
 -Эн Гумилева.
- А он точно помер?
- Я даже как-то… - Ирина заглянула в книгу – под фотографией Гумилева стояло две даты. – Точно.
Подруги положили пальцы на блюдце. Стало жутковато, и Катька нарочито замогильным голосом произнесла:
- Вызываем дух Эн Гумилева!
Громко затрещала свеча, подруги круглыми глазами уставились друг на друга.
- Он уже здесь? – одними губами прошептала Ирина. Блюдце тронулось: «Да, барышни».
Мир вокруг стал пустым и гулким, и ничего больше в нем не было: только свеча, стол с ватманом и блюдце.
 

                                           ***
Ирина шагала по школьному коридору, как пролетарий в свой «последний и решительный». Ее лоб горел, но не столько от праведного гнева, сколько от приложения дверью. Наотмашь. Приложил ее безбашенный какой-то восьмиклассник, пулей вылетевший из раздевалки. Блеклые отражения в окнах коридора синяка пока «не показывали», зато «показывали» проявившиеся к весне веснушки, что настроения тоже не улучшало.
 В классе Ирина неожиданно увидела знакомую копну рыжих волос и саму их обладательницу  -   Катерина так рано в школу никогда не приходила.
- Катькин, привет! Представляешь, какой-то восьмиклассник-гоблин меня сейчас дверью приложил, гад!  Встречу - убью! – тут Катька подняла глаза, и Ирина споткнулась на полном скаку. – Что случилось, Кать?
- Он есть, Ирка!
- Кто?
- Не «кто». Населенный пункт. Жаровск.
- Постой…Жаровск… А! Это про который Эн Гумилев… Ну, ты меня выпугала! Есть, есть, и напророченный Эн Гумилевым жених Алексей Фрохов тебя там дожидается.
- Ты не поняла, Ирка, - просто и спокойно повторила Катька. – Он есть. В Сибири, Красноярский край.
- Йо-кэ-лэ-мэ-нэ…
Прозвенел звонок, вошла Полина, пришлось перейти на шепот.
- Да сколько у нас в России этих населенных пунктов, Кать! Простое совпадение…
Полина что-то монотонно бубнила, Ирина прислушалась.
- Кать, слышь? Его женой, оказывается, Ахматова была!
- Чьей женой? Фрохова? – Катька бессмысленно выводила чертиков на тетрадном листе.
- У тебя, Кать, крыша совсем поехала… Какого Фрохова? Эн Гумилева!
«Ирина! Катя! Вас из класса попросить?» Подруги приумолкли, отрешенно уставившись на черную гладь доски.
- Ирка! А если и Фрохов есть в Жаровске?
Вопрос этот манил и пугал одновременно.  Что толку было отмалчиваться? – и Ирина решилась.
- А если есть – найдем, Кать. Зачем у меня тогда и-нет? Приходи после уроков…


                                        ***
   Мама Ирины заглянула в комнату дочери. Солнце било в большую, в пол-окна сосульку, и от этого на стенах плясали радужные блики. Так. Подруги, конечно, уткнулись в монитор…
- Девочки! Обедать! – никакой реакции. – Ирина!
- Мам! Сейчас! – не оборачиваясь.
 Мать, вздохнув, закрыла дверь.
…На глади огромной реки отражался пригорок с маленькой, будто игрушечной, деревянной церковью. За ней к лесу жалось несколько десятков живописных домиков. Лес  сплошным ковром укрывал берега, тянулся до синевато-серых гор на горизонте…
 …А вот зеленая лужайка на околице Жаровска. Лотки стоят не на сером асфальте – в высокой зеленой траве. Много деревянных поделок, но в основном яркие расписные гончарные изделия. На переднем плане нахваливает их веселый бородач в вышитой сорочке. Странное ощущение вызывали эти фотографии: будто сохранилось где-то далекое детство. Детство, с замиранием смотревшее советские киносказки.
  Ирина покосилась на подругу – та пристально вглядывалась в лицо бородача.
- Ирка… А вдруг это он… представляешь?
- Катька, дурочка. Ты себе еще деда пятидесятилетнего найди… Этому ведь  лет за тридцать уже!
- А говорила – по интернету узнаем…, - Катька пригорюнилась.
- Йо-кэ-лэ-мэ-нэ, Кать! Ну где сейчас нет компьютеров? Ладно - где телефонов нет? А где телефоны – там телефонные книги, фамилии абонентов. И это все – в и-нете… Так здесь же – представляешь? – электричества нет! Какие такие телефоны-мелефоны   -   старообрядцы! Чтоб этому Гумилеву … Интересно – чем они там живут, в этом Жаровске? Горшки продают туристам?
- Короче, Ирка, не узнаем…
- Значит так, - Ирка задумчиво пощелкала «мышью». – В Курагино,  ихнем райцентре, есть сайт у каких-то… Семиных. Краеведы они там какие-то, что ли. Выйдем на них, узнаем, что нет Фрохова в Жаровске, и покончим с этим. Пойдем поедим.


                                                     ***
         
- … Живописна Красноярская тайга: это и березы, и осины и ель. Тайга богата как зверьем, в том числе и пушным, так и ягодами: черникой, клюквой, морошкой…Еще кедровый орех есть. Очень привлекательны для туристов населенные пункты, расположенные, как правило, на берегу реки…
  Странное чувство овладело Галиной Владимировной, пока она слушала ответ Кати. Учительница посмотрела в окно – нет, мир не перевернулся. Вот знакомая березка скоро распустится, вот носятся на физкультуре одуревшие от солнца первоклашки…
- …хотя много комаров и клещей. Население занимается традиционными, хотя сегодня и подзабытыми промыслами: гончарным делом, лозоплетением, резьбой по дереву… даже дамасскую сталь делают…
 Как? как она могла так фундаментально ошибиться в отношении Кати? «Поступай куда угодно, только не на геолого-географический !»  Это ведь ей было сказано.
- Очень хорошо, Катя. Скажи… У тебя там, в Красноярском крае, кто-то есть? Ну, родственники там…
- Нет… Мне просто интересно, - Катя покраснела и переглянулась с Ириной, та тут же опустила глаза.
«Ох, этот возраст! Ну, в конце-концов это их дело.» Галина Владимировна вздохнула и сказала осторожно:
- Я тут подумала… Может, Катя, тебе и вправду пойти на геолого-географический?

                        
                                         ***

     Ирина затравленно металась по квартире. Куда «мобила» подевалась? Ага, возле  «компа». На рабочем столе монитора заставкой – Жаровск. Вырубить.  Мать радуется: дочь перестала просиживать вечера за монитором. Перестала. Потому что бояться стала, это ж надо было довести!
 Под магнитом на холодильнике вроде записка была… Нет. Ирина машинально открыла дверцу. Ну что за колбасу сейчас выпускают! Сразу не съел – можно собакам выбрасывать… Вот и Катька ничего не ест сейчас, совсем на «нет» сошла, одни глазищи горят. Ну откуда, спрашивается, у нее эта уверенность, что Фрохов непременно живет в Жаровске? Уму не постижимо.
 «Черный бумер». Это мобила. Который раз уже…
- Да!
- Ирина! Ты чего орешь? Это Олег, узнала? Катька у тебя? Нет? Тогда записывай: есть для нее подходящий «комп». Как раз на десять тысяч рэ: «Пентиум» 1100 мегагерц, память «пол-гектара», видеокарта 128 мегабайт… Ты пишешь?
 Ирина нажала кнопку. Что ему сказать? Что Катька за дедовы деньги решила в Сибирь махнуть? Дурдом ведь!
 «Иркин! Ты подожди. Не ругайся только. Я все узнала – билет в один конец три тысячи. И рейс есть – прямо до Абакана! Здорово, правда? А до Курагино там всего 100 километров, я по карте посмотрела. До Жаровска, может, и ехать не придется – я к Семиным зарулю…». И мозги теперь у Катьки в одну сторону повернуты. Это ж надо было до такого додуматься: поехать в Москву якобы на централизованное тестирование, а на самом деле махнуть на самолете в Красноярский край! На три дня. Ну вот как ее отпустить одну туда? С мозгами набекрень. А вдвоем лететь… Да все равно – бред: на какие шиши?
 Снова «Черный бумер»
- Алло… Да, мам… На репетиторстве была… Централизованное тестирование? Узнавала… Нет, Катина мама не поедет… Да, мусорное ведро. Помню…
 Господи! Сегодня еще по Катькиному плану предстоит уговорить мать отпустить их на тестирование одних.
Это представить только – уговорить мать! Ирина закрыла глаза и представила. Очень ясно представила – тошный ком подступил к горлу. Нет. Сегодня – никак. Может, завтра – утро вечера мудренее… Решено- завтра.

                                                  ***


« Телефон рабочий. Личными разговорами дольше пяти минут не занимать».  Надо же: вроде недавно шеф повесил грозное это предупреждение, а оно уже успело выгореть – в ожидании, когда наконец к телефону пригласят мужа, мать Ирины рассматривала надоевшую бумажку. Наконец отозвался знакомый голос, и пришлось трубку прижимать плотнее к уху, было плохо слышно:
- Алло! Борис, ты сегодня с работы сразу домой? Хлеба купи… Ирина? Сомневаюсь – что-то у нее последнее время крыша едет… Причем тут «здравствуй, Тома, Новый год»?… Ты послушай, хотела тебе рассказать как раз: сегодня она позже встала, ко второму уроку.  Я на кухне, она заходит – у меня и сердце упало: на ней лица нет… Накраситься ? Я не об этом – думаю, может случилось чего?… У тебя одно на уме - слушай… А тут как раз по телеку новости передают. О Сибири. Ты ж знаешь: у них последнее время, что ни весна – то потоп. Ну, вот, и сообщают, что затопило там начисто населенные пункты: типа Курицыно там, Жарицыно… И тут наша дочь как начала прыгать на радостях! Давай, говорит, мам, потанцуем!… Как «что»? У людей горе, а она радуется… Ладно. Хлеба купи.
Мать Ирины положила трубку и в задумчивости прислонилась к стене: «Мужики, они и есть мужики. Разве поймут?»


                                                         ***

В туалете был явно виден сизый табачный дым – опять малолетки крашеные курили.
- Куда лететь, Катька!? Куда!? Под водой твой Жаровск, понимаешь? Жителей эвакуировали  куда смогли, родные друг друга найти не могут…- Ирина трясла подругу за плечи. Глаза у Катьки были красные, нос припухший. Даже рыжие ее волосы- пружинки, казалось, распрямились от горя. – Ладно, Кать, сейчас звонок… Иди, я догоню.
Не догнала – на втором этаже заглянула в компьютерный класс. Слава Богу, Светланы Сергеевны не было. За мониторами несколько восьмиклашек уныло работали в «Word»е.  Включив свободный компьютер, Ирина достала из сумочки дискету. На ней приходилось прятать последнее письмо от Семиных, чтобы Катерина случайно не наткнулась на него в «Формозе». Ирина открыла файл, хотя могла этого и не делать – письмо помнила практически наизусть.
«…только не Алексей – Александр. Александр Фрохов. Говорят, он Жаровск посадил на голодный паек, две недели уже горшки не расписывает. Все молится. Вроде бы во сне все ему рыжая девица какая-то является. Ирина! Ваша подруга, случаем, не рыжая? Шутим…»
Ах, шутите? Хороши шуточки. Вот мы сейчас с ними и покончим – где у нас тут красный крестик? Компьютер: «Неужели вы хотите отправить «Жаровск» в корзину?» Хотим, еще как хотим!. Вот и нет никакого Жаровска! И не было никогда!
Вытаскивая дискету, Ирина заметила, как под ее взглядом съежился какой-то восьмиклассник. Ба! Знакомый гоблин! Ладно – живи, я сегодня добрая!
 Звонок уже прозвенел,  в коридоре было пусто. Вот и знакомая дверь.  Что ж так тихо на у Полины на уроке? Ага, Катькин голос … Только глухой какой-то. Ирина прислушалась – так и есть. Эн Гумилев:
               И как я тебе расскажу про тропический сад,
               Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав?
               Ты плачешь? Послушай : Далеко, на озере Чад,
                                       Изысканный
                                            бродит
                                               жираф…
65 Тряхнем стариной!
Аркадий Неминов
Поезд сильно дернул и тронулся, постепенно набирая ход. За грязноватым окошком с небрежно раздвинутыми мятыми занавесками потянулись пристанционные постройки, одиноко стоящие голые деревья и кустарники, бесконечные бетонные и металлические заборы, исписанные всякой ерундой.
- Да уж, - глубокомысленно произнес сидящий напротив меня худой лысый старик с длинным, как у лошади, лицом и большим вислым носом, тоже глядящий в окно, - в эту пору пейзаж нельзя назвать особо привлекательным! – он вздохнул и с интересом посмотрел на меня: - А вы до конечной едете, молодой человек?
- Нет, в Нижнем сойду! – я продолжал рассеянно созерцать скучные картинки за окном, давая понять явно желающему поговорить попутчику, что к диалогу не расположен.
- Жаль, жаль, а то бы вместе до самого конца!
- Ну, чего ты к человеку привязался, репей старый! – беззлобно подала голос его жена – строгая пожилая женщина с гладкими седыми волосами, расчесанными на прямой пробор, которая сосредоточенно копалась в своей объемной сумке. – Может, человек задумался, а ты его донимаешь праздной болтовней! Вон и девушке, небось, тоже мешаешь!
Я красноречиво пожал плечами, давая понять, что мне все равно, и искоса взглянул на мою третью попутчицу, сидевшую возле меня с толстой книжкой на коленях. Девушка смущенно улыбнулась и поспешила успокоить женщину:
- Ничего, ничего, вы мне не мешаете!
- Вот видишь, - укоризненно прокомментировал старик, - никому я не мешаю! Только тебе! Вечно ты мне в душу лезешь!
- Ну, завел свою шарманку! Тьфу на тебя! – старушка поджала губы, отчего ее морщинистое темное лицо стало еще строже, и продолжила свое занятие.
- Вы ее не слушайте, молодой человек! – хитро подмигнул мне старик, понизив голос. – На самом деле моя Машенька любит меня до невозможности! – он самодовольно растянул узкие губы в улыбке.
- Вот балабол! – отреагировала его жена, но тоже улыбнулась.
Я поразился тому, насколько сразу посветлело и помолодело  ее лицо,  в котором угадывались следы былой красоты. Она закончила возиться с сумкой и принялась деловито выкладывать на стол провизию.
- Молодые люди, может, поужинайте с нами, чем бог послал? – обратилась она к нам, приветливо сверкнув темными глазами.
- Нет, нет! Большое спасибо за приглашение! – девушка захлопнула книгу и встала. – Я, пожалуй, схожу в вагон-ресторан!
- А я… поел совсем недавно! – соврал я, с трудом отводя взгляд от съестного великолепия на столике. За неделю, проведенную в столице, я сильно поиздержался, и теперь был вынужден экономить, чтобы протянуть до своей станции. Иначе бы обязательно составил компанию симпатичной юной читательнице…
- Да, вы не стесняйтесь, молодой человек! У нас и бутылочка имеется! Неужели не поддержите нашу стариковскую компанию, раз уж остались! – старушка снова доброжелательно улыбнулась. - От хитрой старушенции, видимо, не укрылся мой голодный взор.
- Ну, разве только, чтобы поддержать!.. – сказал я, уже набивая рот припасами пожилой пары.
Старичок разлил водку по трем казенным стаканам в подстаканниках.
- Тряхнем стариной и для начала выпьем за знакомство! – он, лихо опрокинув содержимое в рот, подмигнул мне и с аппетитом захрустел соленым огурцом. – Хор-р-рошо пошла! Я - Семен Василич, а это - супружница моя, Марья Тимофеевна!
- Игорь, очень приятно! – мне и в самом деле были приятны эти милые и радушные люди, тем более, теперь, когда намечалось неплохое застолье!
- Вот ты, Игорек, - сразу по-свойски перешел на «ты» мой собеседник, - не смотри, что мы со старухой здесь переругиваемся! У нас, понимаешь ли, до сих пор любовь! Да, Машутка? – он приобнял жену за объемную талию.
- Хватит тебе, дурачиться, Семка! – отмахнулась от него старушка. – Ты закусывай, закусывай, знаешь ведь, что тебя и от одной рюмки развозит! А вы, Игорь, не смотрите на него, наливайте себе еще, если хотите, да и мне тоже плесните немного. А Семену моему уже хватит!
- Болеет? – я участливо взглянул на уже осоловевшего от четвертушки стакана старика, который тщетно пытался отломать ножку от вареной курицы.
- Это у него еще с молодости. Не выносит его организм спиртного! Представляйте, каково человеку, всю жизнь проработавшему оперативником в райотделе милиции, иметь такой минус в биографии?! – она усмехнулась.
- Да уж. И как же справлялся Семен Васильевич с этим «недугом»? – я вспомнил фильмы про ментов и представил себе подобного оперативника – этакую белую ворону, на которого взваливают всю рутинную бумажную работу в то время, как остальные отмечают в соседнем кафе свои успехи или поражения! Мне стало даже немного жалко бедного старика.
- Поначалу плохо справлялся, пока на мне не женился! – просто ответила Мария Тимофеевна, у которой после  выпитого лишь слегка порозовели щеки. – Я ведь бедовой девчонкой была, что называется - оторви да брось! Рисковой была, бесшабашной, веселой и заводной! Слишком заводной! И по молодости, да по дурости своей угодила прямиком на нары! Да, да, не удивляйтесь, Игорь. И не известно, что бы со мной стало, если бы не мой Сема…
- Что, Машенька? – встрепенулся Семен Васильевич, до этого момента уже мирно посапывавший в углу. Он обвел нас мутным взглядом: – Ты что-то сказала?
- Ничего, ничего, отдыхай. Откинься вон на подушку и подремли пока. А потом я тебе здесь постелю.
- Извините, конечно, за мой вопрос, уважаемая Мария Тимофеевна, но, если он так слаб на спиртное, зачем же вы…
- Позволила выпить? – закончила за меня фразу старушка. – По двум причинам: чтобы он вас совсем не заговорил – очень уж он поболтать любит, и, во-вторых, он совсем не может спать на транспорте – это чисто профессиональная привычка – бодрствовать во время движения! А поспать ему надо! Считайте, что это такое снотворное вместо химии всякой разной…
Так вот, - продолжила она уже тише, - это он, мой Сема, фактически вызволил меня из тюряги, где я должна была «чалиться» семерку! Вы уж простите меня, Игорь, за мой жаргон, но когда я вспоминаю те годы, становлюсь слишком злой…
- А за что вас… посадили?
Мы выпили уже по третьей, и меня с голодухи, несмотря на отличную закуску, тоже уже немного повело. Мария же Тимофеевна по-прежнему была как огурчик.
- Любила я одного парня с нашего двора – Кольку Семенова. Красивый был черт – не чета моему Семе! А он был вором. И однажды он взял меня с собой на дело – я должна была стоять на «шухере». В общем, нас всех тогда повязали - Семина бригада и расстаралась! И тогда Колька попросил меня взять всё на себя, иначе бы его, как рецидивиста, засадили надолго. Ну, я дуреха влюбленная, так и сделала. Остальных немного подержали, да вскоре и отпустили, а мне, как организатору, дали семь лет! И адвокат, сволочь, ничем не помог! А ведь он говорил тогда, что мне по первости да малолетке дадут условно!..
Сначала я все надеялась, что это судебная ошибка, что вот-вот все прояснится и меня освободят. Но время шло, а от Кольки моего не было ни единой весточки, и все мои письма и прошения оставались без ответа.
И когда я уже совершенно отчаялась, мое дело вдруг передали на доследование, и меня выпустили, полностью оправдав! Оказалось, что Сема выследил-таки Кольку на другом эпизоде и практически в одиночку взял его с поличным! А уже в ментовке его и по моему делу раскололи…
- А как вы с мужем познакомились? – спросил я, всерьез заинтересовавшись ее рассказом.
- Во время предварительного следствия, конечно! Следователь у них в группе был очень неприятный тип! Все торопился, когда меня допрашивал, хотел дело побыстрее в архив сдать, а  Сема, значит, присутствовал  при этом. Вот тогда  я Семе и приглянулась – я ведь красивая была, не то, что сейчас. – Мария Тимофеевна тяжело вздохнула. – Но Семен не успокоился и после суда - стал дальше копать и докопался ведь! Он упрямый, мой Сема. А то, что некрасивый, так с лица воды не пить! В мужике главное, чтобы его душа красивой была! Он надежный и верный, мой Семен!
- Я заметил, как он вас любит!
Старушка ласково посмотрела на безмятежно храпящего мужа.
- Вы знаете, Игорь, а я ведь сначала пошла за него из чувства благодарности. Не любила я его, ну, нисколечко! Я ведь тогда все еще по Кольке непутевому сохла. И Сема это понимал, но ничего мне не говорил, всё терпел. Любил и терпел! Но вода камень точит – как говорят в народе. Я понимала, как он мучается, как, придя с дежурства своего, видит непутевую да неласковую жену. Слышала, как скрипит он зубами по ночам, как страдает, что забеременеть не могу – это после отсидки выяснилось, что у меня проблемы с этим делом. А я ничего с собой поделать не могла! Жалела его только. Но так уж мы, бабы,  устроены, что любовь наша, порой, через эту самую жалость и приходит!
Верите – нет, я и сама не заметила, как полюбила его, некрасивого да плешивого, худого да мосластого, как радовалась каждому его успеху, как переживала его неудачи. Я ведь даже потом учиться пошла на юриста, чтобы поближе к нему быть, к его профессии. И добилась ведь - устроилась в его горотдел! Без малого тридцать лет отбарабанила в детской комнате милиции, до майора дослужилась даже!
- И вы вот так, вместе с мужем в одном месте и проработали?
- Не совсем так. Случилась у нас одна история некрасивая, и Семе пришлось уйти из органов…
- А что за история, если не секрет?
- Да какой уж тут секрет, но только благодаря именно этому случаю, я окончательно поняла, насколько дорог мне мой муж, как сильно я его люблю. А началось все с того, что к нам в отдел сразу после окончания юрфака  пришла молодая девчушка – Ленка. И все бы ничего, но вертихвосткой оказалась она страшной! Ни одного мужика не пропускала мимо себя. Уж насколько я за мужа своего спокойная была, и то нервничать стала.
Короче, как-то раз вышла я покурить – я тогда сильно смолила, в тюряге приобщилась, и вижу: идет наша фифа под ручку с моим Семеном и в глаза ему заглядывает, а он, дурачок, ей что-то заливает! И это на глазах у всего райотдела! Сердце мое упало, в глазах потемнело, ну, думаю, убью паскуду!  А Семка увидел меня и, как ни в чем не бывало, делает мне ручкой – привет, мол!
Я подбегаю к ним и молча вцепляюсь Ленке в ее крашеные патлы. Сема кинулся нас разнимать и кричит мне про спор какой-то или что-то в этом роде. Ленка еле вырвалась, обозвала меня чокнутой мегерой и убежала. А я осталась наедине с мужем и говорю ему: «Что ж ты, окаянная душа, вытворяешь у всех на глазах? Постыдился бы, кобель паршивый, хотя бы, товарищей своих женатых, коли у самого совести ни на грош!» А он мне: «Это, мол, спор такой у нас, в оперотделе, вышел, у кого жены самые выдержанные и спокойные!»
Ну, мой дурак и заявил, что его жена, то есть, я – самая уравновешенная боевая подруга с железными нервами. Недаром, мол, в милиции работает! Представляйте, Игорь! Решил, дурень, меня на прочность испытать!
Короче, дело дошло на начальства, и, несмотря на то, что Семен был на хорошем счету, ему поставили ультиматум: либо он остается, либо я. Вот он и ушел. Сначала в другом районе попробовал поработать, но не сработался и вскоре совсем уволился со службы. А я так и осталась.
- А чего ж так круто с вами поступило ваше начальство?
- Как выяснилось потом, Ленка эта доводилась дочкой какой-то важной областной милицейской шишке. Скорее всего, нажаловалась она своему папаше, что ее прилюдно оскорбили за невинную шуточку, ну дело и раздули. Шишка этот позвонил нашему начальнику, и тому пришлось срочно принимать какие-то меры… А Ленка, сучка, все равно потом ушла. Начальник наш сразу стал Семена назад звать, да он отказался – уж больно гордый мой Сема! К тому же, он тогда уже ушел из милиции и устроился работать начальником охраны на одном из наших заводов – там у него приятель начальником цеха работал. С одной стороны, я даже была рада такому повороту событий, ведь профессия оперативника очень опасна, но с другой -  мне было его безумно жалко. Шутка ли, столько лет проработать в органах…
В купе вошла девушка-попутчица. Она быстро взобралась на вторую полку и вскоре затихла.
- Да, дела! Так вы сейчас домой едете? – спросил я старушку после затянувшейся паузы.
- Домой. В Москву вот с мужем ездили, – глухо ответила Мария Тимофеевна, и я увидел… слезы в ее глазах, – на консультацию к известному кардиологу. Вы знаете, Сема всегда был исключительно здоровым человеком, а как ушел из милиции, стал хандрить. Особенно в первое время. Стал очень раздражительным, всем недовольным, даже на меня покрикивал, чего с ним никогда не случалось. Но я его за это не бранила, понимала, что тоскует он по работе своей сумасшедшей, что тяжело ему… Вот, видимо, сердчишко-то и надорвал тогда.
- И что же сказал врач? Неужели что-то серьезное?
- Да, ему предстоит сложная операция. То же самое ему сказали и у нас в городе, да он не поверил! Теперь вот не знаю, выдержит ли? – Мария Тимофеевна надолго замолчала, задумчиво глядя в черное окно. – Если с ним что-нибудь случится, я не выдержу! Ведь кроме моего дорого красавчика у меня на этом свете никого нет!..
- Да не расстраивайтесь вы так раньше времени, Мария Тимофеевна, все с вашим мужем будет в порядке, вот увидите! Если бы дела были так плохи, его бы наверняка прооперировали в Москве. Хотя у вас, похоже, и свои специалисты не хуже! – Мне искренне хотелось поддержать бедную старушку.
- Может, вы и правы, Игорь! Будем надеяться на лучшее! А то, что мы с Семой съездили в столицу, правильно! Мы ведь последний раз там были еще молодыми. А так - хоть Москву повидали…
Заговорила я вас совсем, Игорь, но мне так нужно было кому-то излить душу! Вы уж простите меня, старую. Вы,  наверное, хотите прилечь? Да и мне Семочку укладывать пора… - она произнесла эти слова с нескрываемой нежностью и теплотой, словно речь шла о маленьком ребенке. В сущности,  так оно и было - для этой пожилой женщины ее Сема был не только мужем, но и не рожденным сыном…
Я лежал, качаясь вместе с поездом, слушая мерный стук колес, и никак не мог уснуть. Слишком уж взволновала меня эта нехитрая история любви двух стариков, сумевших пронести свое выстраданное чувство через всю жизнь.
66 время
Ольга Волуа
Покуда у человека есть время, невидимый счетчик всех его мыслей и поступков, он будет несчастлив. И все его стремления к обретению смысла будут ничтожны, ведь нет смысла там, где есть время.
Но почему человек так боится разорвать эту нить, которая связывает его со временем, тянет его в бездну безысходности и отречения от непонятных для него событий действительности?
Многие ищут пути забвения, создают временные баррикады, защищающие их некоторый период от реалий. Но никто не готов полностью отречься от этого. Неужели люди настолько любят причинять себе боль, надеясь слезами погасить в себе хоть какую-то искру надежды на счастье. Почему человек так легко сам лишает себя  счастья?
Мне до сих пор это не понятно. Да и, скорее всего, это невозможно понять. Невозможно так же, как определить, почему кто-то предпочитает переднюю дверь в автобусе, а кто-то бежит назад.
Чем больше вокруг нас людей, тем острее нас жалит одиночество, тем невыносимее оставаться рядом с собой! Но и подле себя ты не окажешься, как бы ни хотел увидеть себя со стороны. Может быть, у нас нет такой возможности лишь потому, что единожды оказавшись «вне себя», уже не захочешь вернуться обратно, кто знает…
Почему человек перестал останавливаться? Невероятное течение жизни просто не дает возможности перевести дыхание, оглянуться назад, сбросить с плеч весь тот груз, который успел нахватать в этом безжалостном потоке. А ведь там столько всего лишнего. Почему, лодка, на которой ты преодолеваешь все преграды на пути, в одночасье тонет, забирая в бездну тебя и твои надежды? И ты пытаешься ухватиться за обломки, продолжая остаток своего пути барахтаться среди других таких же суденышек?
Вспоминая свою лодку, с недоумением думаешь, о том, что этого не может быть, ведь она была такой  быстрой, юркой, обходила все рифы и мели, столько в себя вмещала, была технически оснащена, тогда как громоздкие ее копии были так медлительны и неповоротливы, но они, по- прежнему, на плаву и вот вот перегонят тебя и твои, теперь уже, развалины.  В чем же дело?
За тем бешеным ритмом, с которым ты рвался к цели,  не замечая ничего  дальше собственного носа, упущено главное: слишком много ненужного было собрано, слишком много необходимого так и осталось за бортом.
Слишком много целей и неоправданных ожиданий, слишком много ненужных людей, слишком много «часов». Ты не замечал, как для себя оставался лишь маленький пятачок пола, на котором можно было разве что уместить две ноги, которые с периодичностью затекали, делая тебя неустойчивым к приближающимся штормам.
67 Гармонь, сапоги и шинель
Наталья Юренкова
                Отрывок из повести «Мой папа».

            С горечью и стыдом понимаю, что никогда и ничего толком не знала о жизни в деревне в довоенные годы. Родители, разумеется, мне тоже ничего такого не рассказывали, как я думаю, из соображений идеологических.

            Вся история существования деревни – цепочка голодных лет, вперемешку с редкими периодами урожайности. Но накопить и запастись никогда не получалось, так как то раскулачивание, то продразвёрстки-продналоги, то коллективизация и прочие напасти, и непрерывный тяжёлый, буквально на износ, труд.

            Так и бабушка с дедушкой, трудились в поте лица, а накормить детей досыта не получалось. Был даже период, когда папу отдали в «приёмные дети» - так это называлось в их деревне. Не представляю, насколько распространённой была такая практика, но суть этого действа заключалась в том, что парнишку из бедной семьи отдавали зажиточным, но бездетным людям. Он жил у них в доме, помогал по хозяйству, а они его за это кормили. По сути – наёмный детский труд, но это был единственный способ подкормиться. Я не знаю, отдавали ли в «приёмные дети» девочек, почему-то рассказывали только про мальчиков.

            Папе, как всегда, повезло, и он попал к очень хорошим людям. К нему хорошо относились, не мучили тяжёлым трудом и хорошо кормили, даже привязались к нему и полюбили за послушный и трудолюбивый характер.

            Я помню, как в один из наших приездов в деревню (мне было лет 10), к бабушке прибежала какая-то женщина, они обнимались-целовались с ними и нами, а потом женщина повела нас к себе в гости. Мы там пили чай из огромного самовара, ели очень вкусные баурсаки (вроде маленьких пончиков), и ещё много всякого вкусного. Женщина хлопотала вокруг нас, угощала и что-то говорила по-татарски, ласковое и доброе. Мне мама рассказала тогда, что это папины «приёмные родители». Они так и жили вдвоём, детей у них не было. И они всё время вспоминали нашего папу, как родного.

            После того, как папа пожил у них положенный срок, он вернулся к своим родным, а «приёмные родители» подарили ему на прощанье гармонь.
 
            Папа стал «первым парнем на деревне». Нам не понять, как гордо вышагивал он вечером по деревне с гармошкой в руках. Если честно, я не представляю, как папа играл на своей гармошке, потому что у него не было никогда ни музыкального слуха, ни даже чувства ритма. Наверное, деревенская публика была не слишком взыскательна.

            Только оставаться в деревне парень не собирался. В школе он лучше всех разбирался в точных науках, и школу окончил с хорошими оценками, поэтому решил учёбу продолжить.
 
            Дедушка о дальнейшей учёбе старшего сына даже слышать не хотел: «Школу окончил – вполне достаточно. В семье ещё двое подрастают, надо помогать родителям».

            Но послушный и смирный паренёк вдруг проявил характер и совершил поступок, которого никто от него не ожидал – он просто удрал из дома. Вот так просто – вопреки запретам родителей, наперекор воле отца, отправился однажды ранним утром в соседний район поступать в сельскохозяйственный техникум.

                  *

            Дорога не близкая, но шёл он через поля-леса, разумеется, пешком. Кургузый пиджачок, старенькая кепка нахлобучена на непокорные кудри,  босые ноги привычно отмеряют километры, а рука бережно придерживает аккуратно связанные верёвочкой и переброшенные через плечо сапоги. Пришлось папе продать свою любимую гармонь, чтобы на вырученные деньги купить вот эти, первые в своей жизни собственные сапоги. Как же иначе – ведь в техникум на учёбу босиком или в лаптях не походишь. А шёл он босиком, потому что сапоги надо было беречь, а не стаптывать в дороге.
 
            Помню, смотрела я фильм о Ломоносове. Он тоже по Европе шёл босиком, а обувь берег, чтобы на учёбу было в чём ходить. Я вспоминала тогда папин рассказ о его первых сапогах, о проданной гармони, и думала о том, какими важными могут оказаться в нашей жизни, казалось бы, обыденные и незначительные вещи.

            Гармонь другую папа себе так никогда и не купит – не до того будет, а вспоминать будет всегда, потому что с гармонью той ушло из его жизни детство, пусть полуголодное и полное лишений, но все же беззаботное.

            Много разных сапог износит папа в своей жизни – и простых кирзовых, и дорогих хромовых, изготовленных на заказ отличными сапожниками. Но самыми  памятными для него останутся вот эти, что переброшены сейчас через плечо, потому что первые, потому что куплены на собственные деньги, потому что именно они помогли ему набраться смелости и удрать из родительского дома.

            Папа успешно сдал экзамены и поступил в этот техникум, а  дедушка со временем простил его, хотя и сердился очень долго. Учиться было трудно, приходилось все время подрабатывать на еду, на одежду и жилье, папа часто голодал, спал иногда просто на голом полу, положив голову на дверной порог, но выдержал всё и благополучно доучился.
 
            Не знаю, какую специальность он получил по окончании, ведь по специальности не пришлось работать ни одного дня, потому что его призвали в армию, и жизнь его совершенно переменилась.

                   *

            Вместе с другими призывниками папа прибыл в Москву, здесь перед новобранцами выступил легендарный маршал Климент Ефремович Ворошилов. В своей речи Ворошилов говорил о международной обстановке и о том, что Красной Армии нужны офицеры, военные специалисты, и что призывникам, имеющим среднее образование, предоставляется возможность сдавать экзамены для поступления в военные училища.

            Это мы сейчас такие начитанные, знаем все и про Ворошилова, и про то, почему стране так не хватало грамотных офицеров, а те мальчишки из далекого 1937 года выступление легендарного маршала слушали, затаив дыхание. Можно только догадываться, что творилось в душе простого паренька из глухой татарской деревни, который даже день рождения себе записал, как у Сталина – 21 декабря. Папа слушал речь Ворошилова, боясь пропустить хоть одно слово, сердце выскакивало из груди – вот оно, то, к чему он стремился, то, ради чего ослушался отца, ради чего учился в техникуме! Мечта его наконец-то приобретала реальные очертания, и жизнь давала ему шанс добиться ее исполнения.

            Вдохновлённый речью соратника Великого Вождя и желанием служить Родине, папа обратился к старшему офицеру и получил разрешение сдавать экзамены в Московское военно-инженерное училище.

            Молодого призывника мало беспокоил тот факт, что он не слишком хорошо понимал русский язык, а говорить по-русски вообще практически не мог - он не привык отступать перед трудностями и не собирался упускать свою удачу.

            Смелость берет города, а не только военные училища – папа всегда очень гордился тем, что сдал вступительные экзамены по физике и математике на «отлично». Он внимательно слушал вопросы экзаменаторов, а ответы просто писал на доске – формулы ведь на всех языках одинаковые.

            Оставался еще диктант по русскому, но тут уже пришлось схитрить. Когда все рассаживались за одним длинным столом, папа изловчился сесть поближе к экзаменатору. Пока старенькая подслеповатая учительница диктовала текст, папа просто скопировал все с ее листочка, а затем все-таки решил пропустить пару запятых для правдоподобия. В итоге за диктант он получил «четверку».

            На медкомиссию папа шел совершенно спокойным, но именно здесь его мечта чуть не рухнула. Его признали здоровым, но вот рост и вес не дотягивали до минимальных строевых параметров. В полном отчаянии папа отправился к председателю медкомиссии.

            К счастью, председатель медкомиссии оказался человеком понимающим и умным, все он знал и про Поволжье, и про колхозы, и про голод.

            Он осмотрел папу, расспросил, откуда родом, вздохнул и сказал: «Ничего, парень, при хорошем питании и вес прибавится, и рост», и поставил резолюцию «Годен».

            Так папа стал курсантом Московского военно-инженерного училища.
 
            Доктор тот оказался абсолютно прав – благодаря полноценному питанию и регулярным физическим упражнениям папа окреп, возмужал и  подрос очень значительно.

            Армейская дисциплина, ранние подъемы, физические нагрузки для деревенского жителя были привычными, учеба тоже давалась легко шустрому и смышленому юноше, но существовало одно очень сложное препятствие, просто глыба, которую ему надо было свернуть на своем пути. Эта глыба называлась «Великий и могучий русский язык».

           Много насмешек и унижений пришлось вынести курсанту из-за незнания языка, другой бы замкнулся, обиделся на весь мир, но папа не стал ныть, а обзавелся фонариком, учебниками и словарями. По ночам, когда другие курсанты спали-отдыхали, он  с головой накрывался одеялом, чтобы не просочился свет от фонарика, и читал учебники по русскому языку, учил словари. Наверное, именно в такую ночь он дал себе клятвенное обещание, что его дети, прежде всего, будут хорошо знать русский язык. Разумеется,  к выпуску из училища, папа не только подрос и окреп, но и вполне прилично говорил и писал по-русски.

            По окончании училища он получил направление в Читинскую область. Конечно, это был уже совсем не тот худенький маленький деревенский паренек, который слушал Ворошилова, затаив дыхание. В Забайкалье прибыл для прохождения службы молодой, стройный, подтянутый офицер, в щеголеватой новенькой шинели, которую с неимоверными усилиями он смог себе пошить к окончанию учебы. Все годы своей жизни папа считал Ворошилова едва ли не крёстным отцом своей судьбы и, несмотря на все, что потом говорилось и писалось, никогда не отзывался о нем плохо.

            В Забайкалье молодому лейтенанту пришлось прослужить совсем недолго, потому что однажды ночью их подняли по тревоге и, погрузив в вагоны, спешно отправили через всю страну на фронт — началась Финская война, или, как ее называли, Финская кампания. Щеголеватая новенькая шинель осталась сиротливо висеть на гвоздике в казарме, забытая в пылу сборов.
 
            Забытая шинель словно разделила судьбу юного офицера на «до» и «после». Так уж сложилась судьба целого поколения, что безо всякой промежуточной подготовки они шагнули из учебных классов сразу в войну, навсегда простившись с юностью, потому что из войны те, кто выживет, выйдут если не старыми, то уж точно совсем взрослыми. Не потому ли всю свою жизнь папа с грустной улыбкой будет вспоминать свою первую офицерскую шинель, оставшуюся висеть в казарме справа от двери, на большом вбитом в стену гвозде.
68 Случай на картошке
Наталья Юренкова
            Мы и двух недель не проучились на втором курсе, как нас отправили на картошку. Такие поездки в СССР были делом обычным. Не справлялись наши колхозы с богатым урожаем, приходилось обращаться к народу, в том числе к учащейся молодёжи.

            Как растёт картошка и как её собирают, лично я представляла плохо. В Таджикистане, где я выросла, нас гоняли, в смысле посылали, только на хлопок. Да и то, в нашем городке все проблемы решал всемогущий комбинат, поэтому школьников щадили – вывозили на хлопок только по выходным и нечасто.

            Вот сельских школьников и студентов в республике на хлопок гоняли жёстко, на 3-4 месяца, до снега, никаких освобождений не признавали, за невыполнение нормы могли отчислить.
 
            Уборка картофеля казалась более лёгкой, чем сбор хлопка, поэтому поездка в колхоз на 3-4 недели была воспринята как продолжение каникул.   

            Усадили нас в автобус и привезли куда-то под Можайск, в такую убитую глухомань – не представляла, что в центре России такие деревни бывают.

            Председатель так обрадовался, увидев нас, что целую речь произнёс, непереводимую.  Мы только поняли, что он даже не представляет, куда нас, драгоценных и нежданных, засунуть, и чем заткнуть, и уже решили, что нас отправят восвояси. Но начальник быстро сдулся и передал нас бригадиру, буркнув что-то о райкоме и партийной дисциплине.

            Устроили нас в клубе, кормить обещали в счёт будущих заработков в долг, в наспех сооружённой на период уборки столовой.
 
            В первый же вечер нам нанесли визит местные КазанОвы. Они лезли в окно в перегарно-прокуренном облаке с радостным бормотанием: «Гы-ы-ы, москвички, пошли на танцы», а мы визжали и пытались их выпихнуть обратно. Наверное, они посчитали, что это мы их так приветствуем и обнимаем,  и поэтому никак не выпихивались.
 
            Помощь подоспела из соседних комнат в виде прекрасных рыцарей, которые оказались научными сотрудниками из Физического института Академии наук.  Они явно занимались не только наукой, но и спортом, и разобрались с пришельцами быстро и так внушительно, что те исчезли навсегда и бесследно. А мы с тех пор смотрели на соседей и соратников по картофелеуборке с восторгом и обожанием, хотя казались они нам слегка староватыми – лет тридцати уже.

            Мы часто сидели вместе с ними у костра перед нашим жилищем, пекли картошку, пели песни под гитару, рассказывали всякие истории, читали стихи. В результате на утренний стук в окно и крик бригадира: «Подъём, а то пойдёте пешком», мы просыпались с трудом.

            Нас привозили в поле, и мы забирались на комбайн, движущийся по картофельным грядам. Картофель поднимался по жёлобу наверх и сыпался на транспортёрную ленту перед нами, а мы его перебирали и калибровали – крупный туда, мелкий сюда, гнилой отсюда. Втянуться в процесс мы не успевали, так как комбайн ломался в среднем каждые 20-30 минут. Из кабины выскакивал маленький, всегда поддатенький комбайнёр и с «итти его» и «туды его» начинал бегать вокруг своего железного коня.
 
            Мы же, не теряя драгоценных минут, падали в междурядье и засыпали мгновенно, пока вновь не затарахтит двигатель. Тех, кто вовремя не просыпался, комбайнёр цеплял за ногу огромным крюком, которым чистил жёлоб от засоров, и потихоньку тащил за комбайном. Засоня вскакивала от общего хохота и бросалась вдогонку. Через полчаса аппарат снова ломался, и всё повторялось. Выработка у нас была – сами понимаете. Но было весело. Особенно комбайнёру – зарплата у него была, наверное, обхохочешься.
 
            Кстати, урожай-то был чахлый. Так что убрали его, даже такой техникой, быстро, и перевели нас на другую точку – типа весовой площадки.

            Сюда свозили весь убранный картофель. Мы перебирали этот картофель и засыпали в мешки. Мешки взвешивали на весах, чтобы было ровно 50 килограммов, завязывали, грузили на прицепы и увозили.
 
            До весов и затем до прицепов мы мешки тащили волоком, вдвоём или втроём. А вот на прицепы их грузить отказались наотрез, чем очень рассердили работавших здесь женщин-колхозниц.

            «Цацы какие! Погрузить не могут! А рожать как собираетесь?» - яростно кричали они, добавляя красочные обороты. Вы замечали, что женщины на тяжёлых работах матерятся более люто, чем мужчины? Мы это ощутили на себе.

            Но всё равно упорствовали: «Если мы будем мешки эти грузить, мы рожать уже не сможем никогда – надорвёмся».

            Казалось, что эти женщины нас ненавидят. Наверное, мы ошибались - если они что и ненавидели, так это свою беспросветную жизнь, тяжёлый и грязный труд, от которого никуда не деться. Мы-то могли отказаться и не грузить, а они не могли - это ведь была их работа, их заработок. Странно, но в деревне мы почти не видели мужчин, словно те вымерли. Может быть, они работали где-то подальше? За всё наше пребывание здесь мы видели только председателя, бригадира и весёлого комбайнёра. Незваных пришельцев, рвавшихся к нам в первый вечер, мы больше ни разу не встречали. О дяденьках учёных не говорим – они приезжие. Ещё видели однажды совсем пьяного жителя, спавшего под забором у местного «универмага» - небольшого кривоватого киоска с прилавком, где продавали хлеб, сахар, всякую всячину. Это была единственная торговая точка в деревне, которую нам удалось обнаружить.

            Унылая была совсем деревня – ни богатых садов, ни ухоженных дворов – тёмные дома, косые заборы. Клуб маленький, и тот занят понаехавшими на картошку. Посреди деревни стояла общественная баня, работала она раз в неделю.
 
            Но, оказывается, наша деревня была ещё ничего. Часть наших девочек попала в другую деревеньку, так вот там электричества не было, вообще(!), даже линия не подведена. Затерялась точка на гигантском плане ГОЭЛРО, и не дотянули сюда в своё время лампочку Ильича. Так до наших дней и дожили с лучинами, свечами и керосинками. Так что, если близко от Москвы – это ещё не означает, что центр и цивилизация.

            Зато мы воочию убедились, что советский народ действительно живёт и процветает в эпоху развитОго социализма и до коммунизма осталось совсем чуть-чуть.


            Страшная история, которая случилась со мной и моей подружкой Фирой, произошла как раз, когда мы работали на весовой.

            Не помню, зачем нас двоих в тот день оставили в деревне. Что-то нам поручили сделать, а потом велели пешочком дойти по дороге самостоятельно.

            День был ясный и солнечный, видимость – прекрасная. Вот мне Фира и говорит: «Смотри, дорога очень сильно изгибается влево, просто огромный крюк делает. Зачем нам по ней идти? Пошли напрямик, через поле, тут и тропа уже протоптана. Не заблудимся – вон, наших вдалеке видно».

            Действительно, так выглядело короче. Мы же не зря в институте учились – про кратчайшее расстояние между двумя точками знали. Непонятно, почему так криво дорогу проложили. Вот же он, прямой и ясный путь. И мы пошли.

            Идём потихонечку, беседуем. Единственное неудобство – идти предстояло мимо коровника, причём огибая его с тыла, где была большая пустая площадка, огороженная общим с коровником забором. Там, видно, коровы разминались, когда их не пасли.

            Фирка – москвичка урождённая, коров видела только на картинке. Я всегда коров до смерти боялась и боюсь – детская психологическая травма. Поёживаемся, но идём.

            Коровы вдруг замычали и стали группироваться. Чего они надумали – неизвестно. Может, они были сильно голодные и решили нас съесть. Может, им захотелось подоиться досрочно, и они решили нас об этом попросить. А, может, они были сумасшедшие, кто знает. Мы ускорили шаг, а коровы вдруг рванули через эту площадку к нам, словно будённовская конница в атаку на белогвардейцев, с рогами наперевес. Усомнившись в надёжности забора, мы малодушно побежали.

            Если бы не этот досадный момент, мы бы, скорей всего, обратили внимание, что натоптанная тропа резко обрывалась, и дальше начиналось что-то подозрительное.

            Но мы мчались, не разбирая дороги, пока не поняли, что удивлённые коровы давно остановились и с любопытством смотрят нам вслед. Осознав, что опасность миновала, мы притормозили.

            И сразу ощутили, как земля уходит из-под наших ног, а мы проваливаемся. Фира худенькая, шустрая, выдернула ноги и поскакала по кочкам. А я крупная, тяжёлая, провалилась глубоко. Попыталась высвободить одну ногу и чуть обе не сломала, потому что упала.
 
            Подружка до твёрдой кочки допрыгала, кричит мне: «Давай руку», а я тону. Чем больше трепыхаюсь, тем больше погружаюсь, и дна не чувствую.
 
            Испугалась я ужасно, кое-как ухитрилась встать на четвереньки, и почувствовала дикую вонь.

            Фирка кричит: «На живот ложись и выползай, утонешь», а я в ответ: «Не могу я мордой в это г…но сунуться».

            Тут и Фирка унюхала вонизм, ужаснулась: «Куда же мы попали?»

            А меня и страх одолевает, и злость вдруг разобрала – ни фига себе, погибнуть в болоте, тем более, неясно, в каком. Фира уже собиралась за помощью бежать. Но тут я от злости просто озверела, да как рванусь, и до её руки дотянулась. Ну, и вылезла на сухое, рядом примостились, оглядываемся, чтобы опять не забуксовать.

            Как-то выгребли мы из этого вонючего болота и дошли к нашим. На площадке бочка с водой была, обмылись кое-как. Только нас всё равно сразу в деревню отправили, потому что воняло от нас до обморока.

            Бригадир нам объяснил, что навоз из коровника сливают на зады, в специальную ямищу. Годами сливали, там уже настоящее болото образовалось из коровьего навоза и мочи, очень глубокое – вполне могли бы утонуть.

            «Чего вас, девоньки, понесло туда? Там тыщу лет никто не ходит», - сокрушался бригадир.
 
            Ну что, рассказывать ему про кратчайшее расстояние между двумя точками?

            Зато мы многое поняли.
                     *Что ясная и прямая дорога не обязательно бывает правильной, даже если кажется такой безошибочной, с явно различимой целью.
                     *Что, пытаясь сократить путь, равно как и преодолеть его бегом или скачками, можно не только не достигнуть цели, а ещё и вляпаться в дерьмо, причём насмерть.
                     *Что это очень страшно, когда теряешь опору под ногами.
                     *Что рука друга, даже слабого и маленького, поможет вылезти из любого дерьма.

            Вот как поумнели!

            На десятый день наших трудовых усилий нас вдруг очень рано вернули с весовой и радостно сообщили, что мы возвращаемся в Москву, автобус за нами уже прибыл.
 
            Итого продлилась наша трудовая эпопея 10 дней.

            Из них первый день ушёл на приезд и обустройство, последний – на сборы и отъезд, один день мы не работали из-за проливного дождя, один день нам сделали выходным по случаю работы бани. Значит, мы трудились всего шесть дней. Наверное, в том самом райкоме, сравнив нашу выработку с нашим аппетитом и расходами на содержание, поняли, что наша помощь окончательно разорит и без того нищий колхоз. Поэтому нас отозвали. Удивительно разумное решение.

            Наших соседей-учёных это не коснулось – они остались. Очевидно, от их помощи была польза, всё же мужская сила - они и мешки грузили, и ещё что, если надо. Поэтому там, на самом верху, решили, что наука вполне может подождать, никуда не денется. Едят же учёные картошку, так пусть знают, откуда она берётся. И вообще, поближе к народу надо быть - выучились на народные денежки, пусть возмещают теперь. А то  умных много, а картошку убирать некому.
69 Запахи моего детства
Татьяна Домаренок
 Сегодня в обед я решила немного прогуляться. Небо затянуто серыми облаками, но тепло , и нет ни ветра, ни дождя. Утром болело сердце. «Ему нужен воздух», - решила я и зашла на несколько минут в скверик возле  «красной пожарки». Этот скверик здесь очень давно, он был еще тогда, когда я училась в школе. Да вот и она, моя школа №12 на улице Мясникова. Зашла со стороны и любуюсь ею, вспоминая…
Отремонтирована. Знаю, что сейчас в ней педучилище. Это хорошо. Здание старое, но хранит очень хорошую светлую ауру. Ведь в нем всегда находились дети. Сначала это была женская гимназия, потом 12-я средняя школа, а теперь уже педучилище.
Вон те окна, в середине здания со двора на третьем этаже, это мой бывший класс. В этой школе я училась с первого по шестой класс, потом в последнем 10а классе. Мне было очень тепло и уютно в этой школе. Как говорят, она была моим вторым домом. «Может быть , зайти, поспрашивать , как тут сейчас учатся и посмотреть на классы?» - подумала я ,но постеснялась и не пошла. Когда-нибудь в другой раз зайду обязательно.
Смотрю на дворик за школой.  Там была большая гора. А сейчас  ее нет – снесли. Но я помню эту крутую гору , с которой зимой раз за разом мы съезжали на картоне по ледяной дорожке. Хотя было ой как страшно!
Вспоминаю… Как  ходила в школу с коричневым кожаным портфелем и мешком из черного сатина на резинке, где лежали мои сандалии для переодевания. 
Вспоминаю… да, это запахи, те , что так врезались в мое детское сознание, что я чувствую их сейчас! Они переносят меня туда, в мир моего детства.  Перед глазами всплывают картинки , словно в чудесном светлом и счастливом детском сне, сне где нет ни зла, ни жестокости, ни бесконечных забот . И вот уже все прожитые мной года, словно в бешеной карусели, прокручиваются назад. Куда-то уходит суматоха, все останавливается и затихает. И я будто сбросила с себя груз этих лет и ощутила себя той прежней маленькой девочкой с двумя косичками за плечами. Мои ощущения…
Чувствую запахи и вижу всё , будто я сейчас там!  Запах кожи моего портфеля, запах лощёных тетрадей в отдающую синевой клетку, запах чернила в чернильнице, запах первой немецкой шариковой ручки с четырьмя разноцветными стержнями, запах дневника, запах черных резиновых мячей в спортзале.
Запахи… Я чувствую запах канифоли на скрипке и моем смычке, запах пианино в музыкальном классе. А это, это что за запах? Да, это запах дома, садовых ромашек и георгин, запах рисового супа и картофельной бабки, запах жареной картошки, запах монпансье и какао в брикетиках, запах конфеты гусиная лапка, запах барбариса, запах опилок в сарае и кленовых листьев во дворе.
Я вдыхаю забытые запахи , а они один за другим всплывают в моей па-мяти и отражаются в реальных образах моей детской жизни. Я не могу ото-рваться, вырваться из той жизни. Она будто поглотила меня и сняла с меня груз прожитых лет. Это удивительно!
Смотрю на улицу и не узнаю ее. Перед глазами - счастливые детские впечатления, и  то , какой была эта улица тогда. Но нужно возвращаться на работу. Иду к работе , и постепенно годы, прожитые мною, начинают возвращаться. Теперь мне вспоминаются годы юности, первые годы работы здесь, в этом институте, я вспоминаю себя молодой веселой и беззаботной. На сердце легко и приятно. Захожу в свою комнату и подхожу к своему рабочему столу. Понимаю, что мои воспоминания еще не совсем исчезли, не стерлись. Может быть, они помогут мне стать моложе и вернуть  те прежние ощущения радости и счастья .
70 Графоманки
Валентина Майдурова 2
          Раннее утро.  Удивительно светлое для этого времени суток. В тревоге подбежала к окну и ахнула. За окном была необычная для наших мест настоящая зима.  За ночь снег укрыл белым нарядным покрывалом  землю,  накинул белоснежные шапки на кусты, укутал в теплые  пушистые одеяла ели и сосны. Голые ветки платанов и  каштанов прогнулись под тяжестью осевшего снега. А сам снег в виде мелких-мелких снежинок несся к земле  неслышно и мягко. В абсолютной тишине природа творила свою сказку.
         Необъяснимая радость вспыхнула в груди,  и я поймала себя на том, что тихонько напеваю строчки известной песни «…и почему не знаю, слезы, и почему не знаю, слезы приходят светлые ко мне ...».
          От созерцания  зимней картины за окном, пения и  нахлынувшего чувства счастья меня оторвал  звонок.  Кто-то звонит?!  Если в двери – меня нет дома! Если телефон – тогда подойду.
          Звонила моя милая подружка Людмила, что втянула меня в свою  «секту» графоманок на прозе.ру и теперь у меня нет ни минуты покоя. Постоянный контроль с ее стороны и постоянная готовность – подчиняться – с моей.  Я даже знаю, о чем она меня сейчас спросит.
          – Валя, ты уже написала для наших читателей свой рецепт заготовок для ликеров и киселей из облепихи?
          – Ну вот, а я что говорила?! Теперь не будет мне покоя, пока не отпишусь. А тут еще с Фаридой и Валентиной договорились  сходить в сауну, погреть и поразмять застарелые косточки.
         – Лю-у-уд! Можно, я напишу после сауны?
         Безапелляционное, – "Можно, но сегодня", – повергло меня в минутный траур. 
          Телефонный звонок в три часа дня поднял меня с постели, на которой  я, прикорнув на пяток минут после сауны, заканчивала второй час счастливых сновидений.
         – Ты пишешь? – грозный голос прогнал остатки сладкого сна, я вздохнула, включила компьютер и …
         – У-у, графоманка! И отдохнуть не дает. Специально познакомила ее в "Проза.ру" и Клубе "Слава Фонда"  с  Владимиром Ионовым 2, с Маратом Носовым, Зоей Чепрасовой, Леонидом Масловым, Владимиром Типатовым, Александром Жуковиным. Читай, учись, как люди пишут, наслаждайся печатным словом. Ан нет! Всеми непечатными словами загоняет меня   «жать на клавиши».
          Облепиха, облепиха! Половину моего дачного участка до недавнего времени составляли заросли облепихи.  В неравной борьбе я оказалась победителем. И вот уже лишь  два деревца украшают осенью уголок моего сада.
        Облепиха прекрасна осенью. Прогнувшиеся ветки, сплошь усеянные  ягодами, по вечерам светятся  золотом в лучах заходящего солнца. Желтые, оранжево-желтые, красноватые, казалось, они зовут: – Сорви меня, я так вкусна, так  лечебна, так нужна тебе и твоим любимым внукам.
           – Конечно, нужна -  успокаивала я тянущиеся ко мне веточки.
Но кисло-сладкий терпковатый вкус и сложность уборки напрочь отбили  у внуков всякий интерес к этой ягоде.  Поэтому осенью мои руки исцарапаны колючками, которыми облепиха защищает свои ягоды от непрошенных гостей в виде коз и других представителей животного мира, включая двуногих, алчущих  ее плодов.
         В этом году  урожай был отменным. Но вот беда: не едят мои домашние  варенья из облепихи, не пьют компотов и соков. И тогда пошла я на хитрость. Приготовила  «живой сок». Ягоды облепихи промыла, положила в емкость, добавила грамм сто сахара и, перемяв ягоды, закрыла крышкой. Сахара нужно минимальное количество. Только чтобы начался процес ферментации.На третий-четвертый день ягоды чуть забродили, стали мягкими. Протерла  их через сито  (можно через мелкий дуршлаг), а затем отжала сок через двойную марлю, чтобы убрать семена. Чистый сок смешала  с сахаром (на литр сока  один-два  килограмма  сахара). Получилась густая ароматная масса. Разлила ее в  полулитровые баночки и заложила в морозилку. Масса – концентрат сахара с соком - в морозилке не замерзает. И уже его добавляю в кипящую воду - сколько душе угодно,  быстро помешивая, засыпаю  разведенный крахмал или кисельную заправку. Кисель получается солнечный,  кисло-сладкий, ароматный и нежный по консистенции. Пьешь -  не оторвешься. Можно  смесь сока облепихи с сахаром приготовить меньшей концентрации и наморозить  в виде кубиков в морозилке.  Кубики засыпать в целлофановый мешочек и по мере надобности использовать как для киселей, так и для компотов или соков.
          Из оставшегося жмыха можно приготовить вкуснейшее вино (см. Людмила Москвич): ароматное, легкое, чуть пьянящее,  играющее в свете люстры или солнца золотистыми всполохами, оно создает праздничное настроение. Настоящий эликсир счастья. Почти как от черного шоколада.
           Все! Закончила.  Выверила ошибки, звоню Людмиле.
           – Лю-у-уд! Я написала, прочитай. – А про себя думаю:  "Сейчас даст новое задание." 
           Пять минут покоя. Звонок! Поднимаю трубку.
           – А где рецепт ликера?
           – А-а-а-а! Графоманка!!!
71 И у вас так было?
Леся Полищук
         А вы помните своё детство? Уверенна, что да. И большинство станет говорить, что вот тогда были времена - и деревья цвели вовремя и зима была настоящая, и продукты вкуснее и люди добрее, и жизнь проще. Но вот какая штука, все мы разного возраста. И те, кому сейчас восемьдесят, в свои сорок, говаривали именно так. И те, кому сегодня сорок утверждают именно это. А почему? Да потому, что это было наше детство – лучшая пора в жизни человека.
       Сегодня, оглядываясь на своё детство, каждый вспомнит миллион случаев и миллион вещей. А может и больше! Вот я помню, как мы по воду ходили в колонку. Возле неё постоянно стояла очередь. Дети с бидончиками, молодёжь с вёдрами, а кто постарше, с тележками, на тележке большой молочный бидон, или оцинкованная выварка на четыре ведра. А чтобы воду из колонки набрать, надо было ручку нажимать, раз пять, а то и десять - «качать воду». Позже, когда в дома провели водопровод, мы из этих колонок пили. Набегаешься, пить хочется, домой зайдешь, тебе задание сразу дадут, или вовсе загонят. А в колонке, накачаешь, вода бежит толстой, разбрызгивающейся струёй, наклонишься, поймаешь холодную вкусную влагу, всё лицо в брызгах….
         А ещё помню, где соседи ключи от дома хранили. Тётя Таня и дядя Ваня за домом, под камушком. Тётя Лида и дядя Ваня под оцинкованным подоконником. Баба Маня с Кондратьевичем, за крыльцом на гвоздике, а сверху что-нибудь вешали, чтобы ключ прикрыть. А у нас на крыльце на деревянной балке ключ лежал. Все в округе знали, где у кого ключ лежит! Не припомню случаев воровства.
         Помните ли вы автоматы с газировкой? Это предмет из нашего детства. Газировка без сиропа – одна копейка, с сиропом – три копейки. И в нём гранёный стакан, чтобы помыть его, надо было стакан перевернуть, вставить в специальное отверстие и нажать, несколькими фонтанчиками била вода, и стакан помыт. Страшно подумать - мы пили из одного стакана, помытого наспех, из него же соображали на троих любители горячительных напитков, затем возвращали его обратно! Смешно? И домой никто не забирал. Как сейчас помню выпуклую цену на дне стакана – 14 копеек.
         А докторская колбаса по 2 рубля 20 копеек, или молочные сосиски по 2.50? В получку отец покупал батон докторской колбасы, жестяную трёхкилограммовую банку халвы, килограмм солёной кильки, или хамсы, и по маленькой шоколадке в 22 коп. Колбасу мы съедали сразу - нас три сестры, родители выходили из кухни со словами: «Ешьте, ешьте», а когда мы их звали к нам, получали неизменный ответ: «Мы колбасу не любим». Через 15 минут от батона колбасы ничего не оставалось. К кильке варилась картошка в «мундире», чистили кильку, поливали её подсолнечным маслом, резали лук кольцами. Какое же это всё было вкусное. Не помню случая, чтобы кто-то отравился колбасой, сосисками, или молочными продуктами. Квас из бочки, по пять копеек стакан, вкуснее всяких лимонадов. А вот чай пили, только травяной - ромашку, зверобой, смородиновые и малиновые листочки, или веточки. Может поэтому я не люблю травяной чай?
        Молоко в бумажных пакетах-пирамидках (если разливного не хватило), сливки и кефир в стеклянных пол-литровых бутылках - необычайно вкусные. Бутылки всегда собирали – из-под молока, лимонада, пива, ещё бы, за одну бутылку давали 12 копеек, а молочная стоила 8 коп.
        Да, в Новый год многочисленные праздники для детей, с обязательным показом кинофильма, или со спектаклем. И непременно подарочек, в нём кроме конфет 2-3 мандаринки. Мама шила платье из марли, сильно крахмалила, и обшивала дождиком. У кого иначе?
           Помните ли вы сбор макулатуры? А металлолома? Помню во дворе школы горы ржавого железа, и полную теплицу старых книг, газет, журналов и тетрадок. И ведь люди дома не выбрасывали бумажные пакеты, старые газеты, всё складывали в стопочку, перевязывали бечёвкой, и ждали прихода школьников.
            Чуть не забыла про школьную практику. Тут столько можно вспомнить. Вот, например, упомянутая школьная теплица, до того, как её сделали хранилищем макулатуры. С одной стороны в ней росли различные цветы, даже пальмы были, одна веерная, а другая – финиковая. С другой стороны помидоры, огурцы, укроп, петрушка. В этой теплице мы часть уроков по биологии проводили, потом там был сельскохозяйственный кружок, после уроков оставались, ухаживали за растениями. А летом – практика. Кстати, в школьном дворе был отличный сад, в основном росли яблони, и грядки были, а теперь там всё заасфальтировали. А эти замечательные десанты в колхозы. Припоминается уборка клубники, мы её ели прямо с грядки, грязными руками, не мытую. Все были чумазые, весёлые, а когда уходили, нам ещё и с собой давали. Была и уборка помидоров. Когда взрослые не видели, мы устраивали помидорные бои, хотя понимали, что это плохо, продукты ведь! Но «круче всего» - уборка кормовой свёклы. Она никак не давалась, намертво держалась за землю корнями, мы её и за высохшую ботву тянули и расшатывали руками со стороны в сторону. А когда не хватало сил, мы били по ней ногами, чтобы хоть немного сдвинуть с места. Нам за эту свёклу дали путёвку в Волгоград, и, между прочим, в этой поездке я познакомилась со своим будущим мужем.
                       А велосипед? Кто не гонял на велосипеде? Мало того, что носились, как угорелые, так ещё и экстрим устраивали. У нас между пустующими участками была узкая тропинка с малинником вокруг. Так по ней на высокой скорости без рук ездили, мы все были в царапках. Причём девочки в платьях, или юбках ездили, так что и руки, и ноги, всё разодрано!
                      Любимым местом игры были ближайшие стройки. Разве вы не лазили по котлованам, бетонным блокам, канавам? Я там три травмы получила! Уверенна, что нас таких много. Может ли кто-нибудь припомнить, чтобы из-за этого родители с кем-нибудь судились?
                  А дождь, вы любили дождь? Как хорошо было бегать босиком по лужам под тёплым летним дождём, мусора на дорогах не было, битого стекла тоже. А потом в эти лужи пускать бумажные кораблики, или листики, и прутиком делать волну, чтобы кораблик плыл, или наблюдать, как ползают дождевые черви. И радуга, близко-близко.
               Девочки, у вас были куклы? У меня нет! Мы из ниток делали, а летом из цветов! Здорово фантазию развивает. Бархатцы срывали, переворачивали, на стебелёк прикрепляли цветок флоксы, такая элегантная дама в розовой, или белой шляпке получалась. А ещё – резиночки, ни один мальчишка не знает правил этой игры. Или классики. А игра с нитками на пальцах, мы часами в неё играли.
                 А вы играли в игру с консервными банками? Игра чем-то напоминает городки, но это я теперь знаю, а тогда она называлась по-другому, не помню как. Выставляли консервные банки в одну линию, или фигурами, а потом метров с пяти надо было выбить как можно больше банок, кто больше выбил, следующий кон начинает с более близкого расстояния. И палка у каждого своя, «счастливая», хотя при проигрыше могли и выбросить, или сломать. Потом, различные прятки, жмурки, штандер, войнушка, перебежки, и, конечно, вечерний костёр с печёной картошкой и жаренным на палочке салом. Зимой хоккей без коньков, летом футбол босиком.
                  Без шалостей тоже не обходилось! Разве никто из вас не лазил в чужой сад? Ну, яблок у нас своих было много, а клубники не очень. Так мы с домашним ковшиком полезли в садовое товарищество за клубникой, там нас спугнули, мы бросили ковшик и убежали. Когда мама кинулась искать тот ковшик, пришлось сознаться в содеянном. Нас пожурили (именно пожурили, не били, не ругали, не наказывали), и больше мы не лазили по садам.
                Первый фотоаппарат «Смена 16», громоздкий фотоувеличитель, кочующий из одного дома в другой, по всей округе, фиксаж, проявитель, и ночные бдения за проявлением плёнки и печатанием чёрно-белых фотографий. Как мы все были увлечены. Отец купил книгу по фотографии и дал денег на фотоэкспонометр. Открываю альбом и вспоминаю - с кем и когда фотографировали, у кого проявляли, печатали. Замечательные воспоминания. Пришлось бы сейчас всё это сделать, не ошиблась бы – выдержка 8, выдержка 16, всё помню, что, как и когда делать. Помните этот процесс, на абсолютно белом листе, в свете красного фонаря проявляются лица и предметы, главное не передержать в проявителе?
                    Девушки, вспомним школьную форму. Особым шиком было платье с юбкой в плиссировку. У меня такого ни разу не было. А в складочку была. Но менять воротнички так не хотелось, и в грязных не пойдёшь, приходилось вспарывать каждую неделю и пришивать чистые. Кружевные воротнички были не у всех, в основном из обычной белой ткани. В старших классах мама купила гипюровые, я так воображала в них. Чёрный передник одевать не хотелось, тогда я на смену связала себе несколько коротких жилеток, а так как частенько простужалась, замечаний за жилетки не получала, сочли, что так я утепляюсь. Ещё одна хитрость была, укоротила втихаря платье, учительница написала маме записку, что платье коротковато, а мама отписала ей, что денег на новое нет, а я всё расту и расту. Мама так и думала, что я из платья выросла и денег точно не хватало, пришлось учителям смириться.
              Ну а пионерами мы были все, и октябрятами. Помню как гордились октябрятскими звёздочками, и все гонялись за маленькой рубиновой с настоящим портретом маленького Ильича. А когда вступили в пионеры, то галстук носили напоказ, мы с подружкой расстегивали верхнюю пуговицу в пальто и доставали галстук наружу. А чтобы в комсомол приняли, надо было постараться. В первом потоке у нас рекомендовали в комсомол четыре отличника, во втором принимали хорошистов, а у меня тройки были, поэтому на комсомольском собрании решили меня не принимать. Тут вступилась классная дама, и сказала, что троек у меня мало, зато я принципиальная и ответственная. Конечно, её послушались, и я даже гордилась, что меня принимают в комсомол не за оценки, а за принципиальность.
                А эти дворовые компании! У нас это была уличная «банда», и вечером все сходились к нашему двору, сколько себя помню, под нашим забором была длинная скамейка. Там вся местная молодёжь собиралась. Родители, молча терпели это безобразие, а на вопросы соседей неизменно отвечали: «Пусть приходят, зато на глазах». Мальчишки подолгу ждали меня на скамейке, а потом один из них пробирался во двор, тихонько стучал в окно моей комнаты и спрашивал: «Ты скоро?», я высовывалась в форточку, велела уходить со двора, и обещала быстрее делать уроки. Как-то мама вышла и сказала мальчишкам, что я гулять не буду, надо огород копать, а те сказали, что сами вскопают и попросили лопаты. Пока я делала уроки огород был вскопан.
       Помните величайшее изобретение тех времён – летние кинотеатры. Нам посчастливилось, прямо на заднем углу нашего дома был выстроен такой кинотеатр. Все соседи были возмущены – шум, гам, толпы «хипарей», курят, да чего греха таить, и выпивают! Но у нас как раз в этом углу стояла времянка, и мы ставили лестницу, влезали на крышу и бесплатно смотрели кино. Через крышу этой времянки прошли все друзья и соседи. Наш сосед, дядя Миша, инвалид без ноги, работал в этом кинотеатре билетёром, поэтому он вечно гонял нас с этой крыши. Даже с родителями ругался, но мама сказала: «Мы в своём дворе, хотим, сидим на крыше, никто нам не запретит». С тем и остались. Иногда мы ходили и в кинотеатр, там были обычные деревянные лавки, сидеть неудобно, зато экран видно полностью, и слышно хорошо. Плохо только, много курильщиков, и дым стоял столбом.
          И уроки в школе прогуливали, вы тоже? У меня это было только один раз. Уже и не припомню, с какого урока мы всем классом сбежали, и причину этого поступка не припоминаю. Договорились, что отнесём домой портфели, возьмём что-нибудь поесть, и разошлись по домам. Ну, у всех мамы на работе, а моя дома, она тогда уже не работала, младшей сестрой занималась. Как я домой пришла, она сразу спросила, в честь чего так рано, я честно призналась, и сказала, что сейчас одноклассники за мной зайдут и мы в лес пойдём. Конечно, она меня не пустила, ребята пришли, долго её уговаривали, но она была непреклонна. На следующий день в школе нам сделали нагоняй, но так, ничего серьёзного. А ещё через день параллельный класс повторил нашу аферу. Вот им влетело. Всех мальчишек завели в актовый зал, пригласили парикмахера, и тот остриг их наголо. Вы представляете, тогда ведь все под «битлов» косили – штаны клёш, волосы длинные, рубахи с острыми воротниками – батники. Мы все возмущались, мол, личное дело каждого, с какой причёской ходить. Только наглядный пример остановил прогулы в школе. Никто ни на кого не жаловался, никто не судился. Хотя, дикость, конечно, остричь мальчиков в 10 классе под «ноль».
               Сколько тёплых воспоминаний. Правда ли, что те времена были лучше? Не уверенна! Но для меня да, ведь это моё прошлое, мой жизненный старт! Сколько случаев, сколько мелочей, сколько эмоций вспомнится вам? Очень надеюсь, что окунула Вас в светлые воспоминания.
72 Самое лучшее место на Земле
Леся Полищук
      Путешествие в прошлое, а особенно в детство, стало обычным для меня делом. Почему-то всё чаще в памяти всплывают картинки, в которых отец и мать ещё молодые, красивые, беззаботные сёстры, и наш деревянный «финский» домик.

       Вот интересно, почему я дом помню урывками? Сначала в памяти вырисовывается строительство, какие-то фрагменты – стены и потолок, подбитые дранкой и ещё не оштукатуренные, лаги на полу, по которым мы все ходим, как канатоходцы над пропастью, бетонный погреб с железной сваренной из толстой арматуры лестницей. Затем провал в воспоминаниях, словно я никогда не видела, как шло строительство, как приезжали друзья с папиной и маминой работы для помощи в оштукатуривании, или подведения дома под крышу. Словно отец постоянно не стучал  молотком, и мама не ходила в старой забрызганной извёсткой робе.

            Следующее моё воспоминание о доме яркое и красочное, так, словно дом вырос из земли сам по себе. Вот было пустое место, и раз – стоит маленький деревянный аккуратненький, выкрашенный в зелёный цвет домик. Помню, меня привезли с дачи, от дедушки с бабушкой, мы стоим на крыльце, отец открывает дверь и приглашает войти в дом. Проводит по всем комнатам, и говорит: «Это веранда, это кухня, это зала, это наша с мамой комната, а вот это… это ваша с Олей». Удивительным образом не припоминаю, как выглядели все остальные комнаты, это я уже позже их рассмотрела, и могу описать их внешний вид во все перевоплощения. Когда отец открыл дверь  я увидела шторы, мама их развела руками и перед моими глазами оказалась комната солнечного цвета, у окна квадратный фанерный самодельный стол с резными ножками, словно балясины на старинном балконе. Стол покрыт льняной скатертью салатного цвета в крупные белые цветы, в правом углу стоит самодельная этажерка, хорошо знакомая ещё по жизни во времянке, а по сторонам – две деревянные односпальные кровати с толстыми пружинными матрасами для нас с сестрой. Настоящее богатство.

            В этой комнате всегда себя чувствовала замечательно. Даже когда у меня было что-то не так, я в ней укрывалась от всего мира. Там читала запоем Бальзака, Драйзера, Дюма, Беляева и Джека Лондона, там записывала в толстую тетрадь полюбившиеся стихи, выплакивала свои девичьи горести в подушку. Там прятала письма от парня, а после их читала и перечитывала, там писала на них ответы. В ней всегда свежо и уютно, и никогда не бывало душно, даже если на улице очень и очень жаркое лето.

           Прямо под окном росла яблоня – Снежный кальвиль. Я становилась на стол, вылезала до половины в большую квадратную форточку, дотягивалась рукой до ветки, подтягивала поближе, и рвала недозрелые сочные яблоки. Яблоки поедала сразу, обтерев их о халат. Они хрустели, сок брызгал во все стороны. Мама ворчала, что яблоки немытые, что огрызки выбрасываю туда же, в форточку, и отправляла убирать под окном. Я убирала, и снова вылезала в форточку, рвала и ела сочные немытые яблоки и бросала в форточку огрызки. Вкуснее яблок не ела больше никогда.

           Жёлтый цвет так и прописался в нашей с Олей комнате. Мама регулярно перебеливала комнату, но она оставалась жёлтой, менялись оттенки и цвет филёнки, а позже и рисунки, которые она делала при помощи картонного шаблона и поролоновой губки - два тюльпана с поникшими головками красного и жёлто-горячего цвета на зелёном стебельке с длинным широким листом, белоснежные ландыши,  маленькие зелёные кленовые листочки.

            Вокруг дома рос сад посаженный руками родителей - несколько яблонь, вишни, райская яблоня, две груши – Дуля и Бера, сливы, и груша Лимонка, высаженная в честь моего рождения. Мама - страстная любительница цветов, выращивала от изысканных роз, до простых бархатцев. Росли кусты жасмина и сирени, и, конечно, калина. Во дворе всегда чисто и уютно, и так спокойно на сердце.

              На троицу мы с мамой и сёстрами шли в рощицу, ломали ветки клёна и ивы, рвали траву – полынь, чернобыльник и украшали калитку и забор. В доме посыпали травой полы, засовывали ветки между карнизами и потолком. Дом наполнялся запахом сена и свежести. В такие дни спалось лучше обычного. Подолгу не убирали высохшие ветки и жухлую траву, потом устраивали уборку. Отчаянно трусили половики, которые связала крючком из длинных лоскутков бабушка, стелили половики на вымытый ещё сырой пол, чтобы они прилипли и не скользили.

              Летним утром я любила выскочить босиком, пройтись по росяной траве, полюбоваться на цветы, украшенные хрустальными росинками. Отец ворчал, чтобы не ходила босая по холодной земле, чтобы береглась и не застудилась.

             После дождя разувались и бегали по огромной тёплой луже напротив двора, множество раз накалывали ноги, но это нас не останавливало, стоило пройти дождю, и мы снова босые и счастливые бегаем по прозрачной воде, разбрызгивая её во все стороны. Да, вода была прозрачная, до тех пор, конечно, пока мы не начинали по ней носиться.

              Прошло много лет, а я возвращаюсь в родительский дом, мысленно брожу по нему, отдаюсь воспоминаниям. Летом приезжаю в отпуск, захожу в свою комнату и стараюсь остаться в ней одна, а ещё лучше, если в доме никого нет. Слушаю тишину старого доброго друга – «мой дом, моя крепость». Почему-то в этой комнате всё легко и просто, отступают боль и обида, проблемы кажутся смешными и легкоразрешимыми. Многое видела эта комната, в ней я росла, из неё уезжала в другую, взрослую жизнь, в неё принесла свою дочь из роддома. Дом слышал смех и слёзы всех детей, внуков, и правнуков, все они неизменно возвращаются в него, как и я.

                Сейчас в доме живёт младшая сестра с семьёй, но эти стены для нас всех словно намоленые, как стены в церкви. Всех дом встречает и принимает, и детей, и внуков, и мужей дочек и внучек, и даже правнуков. Странно, сказала о доме, как о живом существе, как это, у дома дети, внуки, правнуки? Родителей уже нет в живых, а дом отожествляется с ними, их добротой и гостеприимством, их служением семье.

                Оба мои зятя, и муж племянницы любят бывать в этом доме, зимой строят планы на отпуск, и в этих планах неизменным пунктом бывает поездка в дом моего детства. Теперь стены не выбеливают извёсткой с колером, давным-давно извёстку смыли, и оклеили современными обоями. В моей комнате сейчас обитает младшая племянница. Вот интересно, что она чувствует, стала ли она для неё тем, чем всегда была для меня – самым дорогим местом на земле.

               Милый Дом! Скоро отпуск, жди меня, я непременно приеду, с дочками, зятьями и внуками. Утром босая выйду во двор, полюбуюсь голубой розой, её ещё мама посадила, пройду по росистой траве, сорву смородину, или крыжовник. Вечером соберутся все родные, зажжём костёр, накроем стол, будем жарить шашлыки, пить вино и вспоминать, вспоминать, вспоминать...

Уезжаю в детство

Уж на исходе месяц май,
До отпуска лишь две недели.
Усталость льётся через край,
Скорее б будни пролетели.

Глаза закрою и лечу,
Мечтами в дом, где край родимый!
Вернуться в детство я хочу,
Где каждый день и миг счастливый.

Войду в наш  деревянный дом.
По комнатам пройду, вздыхая.
Усядусь в кухне за столом.
Затем, пойду во двор босая.

Увижу розы у крыльца,
Сама их мама посадила,
Просила тихо у Творца,
Судьба, чтоб дочек одарила!

За домом груши старой нет,
Её давно уже спилили,
А было ей не мало лет-
В  моё рождение садили.

Отец с улыбкой по двору
Уже не ходит, а  бывало…
Цыплёнка, гладя по перу:
«Орёл», он говорил устало.

Цыплёнок крылья расправлял.
И гордо спрыгивал с руки.
Отец, прищурясь, хохотал -
В глазах слезились уголки.

Уеду в детство очень скоро.
Там старый дом меня всё ждёт.
Родные соберутся споро,
Племянник костерок зажжёт.
 
Под шашлычок, вино и речи,
Мы очень долго не уснём,
И будем пьяными от встречи
И снова в детство мы войдём.
73 Найти себя
Григорьева Любовь Григорьевна
Саша, Сашенька, Сашуньчик. Так звали мы нашего общего друга Александра.  Почему звали? Нет, он жив, конечно. Просто сейчас у него совсем другая жизнь, другое имя… Но, впрочем, все по-порядку…

1.

С Сашей первой познакомилась я. Было это в 1979 году. Я была студенткой музыкального училища, вокального отделения. В нашем училище проводилась дискотека. Я пригласила своего парня и попросила его придти с другом. Дело в том, что моя подруга Иринка была одна.  Вот для нее я и попросила Сергея, а именно так звали моего парня, придти с другом. Но не просто с другом, а с порядочным и хорошим человеком. Это же для моей подруги. А для своих друзей я плохого ничего не желаю, как и для других людей тоже.

В назначенное время мы с Иринкой стояли у дверей нашего училища, красивые и нарядные. Ждали наших ребят. Иринка сильно волновалась и постоянно спрашивала меня о том, как она выглядит. Я отвечала, что выглядит она замечательно. Но Иринку это не успокаивало. Через некоторое время она опять спрашивала меня, как она выглядит. Я опять отвечала ей, что выглядит она замечательно.  Потом Иринке показалось, что из-под ее юбки выглядывает комбинация, и она попросила меня посмотреть, так ли это. Я стала внимательно оглядывать ее со всех сторон и, когда наклонилась пониже, чтобы рассмотреть, как следует подол ее юбки, то услышала знакомый голос: «Любаша, здравствуй! Вот мы и пришли». От неожиданности я чуть не потеряла равновесие. Да еще смущало меня и то положение, в котором я находилась. Иринка тоже засмущалась. Но Сережа и его друг стояли перед нами и приятно улыбались. Особенно меня поразила улыбка друга Сережи. Она была какая-то открытая и светлая. Иринка тоже это заметила. Это очень быстро сгладило всю неловкость нашего положения. Сережа представил нам своего друга: «Знакомьтесь, это Саша, мой самый лучший друг». «Ира» - ответила Иринка, густо покраснев и опустив глаза. «Люба» - ответила я, но, не опустив глаза, а в упор глядя в его глаза. Я ничего не могла с собой поделать. Я не могла отвести свои глаза от его глаз. Они были такие необычные. Их невозможно описать. Нет таких слов, чтобы описать точно и ярко его глаза. Единственное, что можно сказать, так это то, что они излучали свет. Да, да, именно свет.  И этот свет был очень добрым и ласковым. Но тут я заметила, что Сережа внимательно смотрит на меня. И я, вовремя опомнившись, подошла к Сереже. «Ну что? Пойдем на дискотеку»  – сказала я. И мы все вчетвером вошли в наше училище.

Праздник у нас не получился. Сережа приревновал меня к Саше. Когда он ушел, мы и не заметили.  Иринка, сославшись на то, что у нее очень разболелась голова, тоже покинула дискотеку. Мы остались с Сашей вдвоем. Почему так произошло? А потому что мы с Сашей не правильно себя вели. Нас тянуло к друг другу настолько, что мы ничего не могли с собой поделать. Нет, это не любовь с первого взгляда. Нас тянуло к друг другу нечто другое… Мы с ним нашли в друг друге родственные души…

С дискотеки мы тоже ушли. Причем ушли тогда, когда медленный танец еще не закончился. Нам хотелось разговаривать друг с другом, узнать о друг друге побольше…

Майский вечер был чудесный. Теплый, безветренный. Молодая и свежая зелень своими запахами одурманивала и тянула в свои объятия… Нам хотелось уединиться, спрятаться, побыть где-нибудь вдвоем, чтобы никто нас не видел и не слышал. Мы зашли во двор какого-то жилого дома. Двор был шикарный. Он был большой и ухоженный. Везде были клумбы с цветами, скамеечки, где можно посидеть. Причем эти скамеечки утопали в кустах сирени. То, что нужно. А самое главное, во дворе никого не было.

Мы выбрали скамеечку в самом дальнем углу этого двора. Там ее кусты настолько сильно закрывали, что скамеечку почти не видно было. Да и освещения там не было. Так что мы там очень хорошо уединились…

Да, нас  тянуло к друг другу. Но это не то притяжение, когда люди желают друг друга. Об этом ни у меня, ни у Саши, даже мысли не было. Мы просто разговаривали. Причем разговаривали так, что и наговориться никак не могли. Столько всего хотелось нам рассказать друг другу. И я, и он были очень откровенны друг с другом. Я узнала о нем все. И он узнал обо мне все.  Конечно, я об этом рассказывать не буду. Единственное, что я могу сказать, так это то, что Саша был студентом художественного училища.

Когда он проводил меня до подъезда моего дома, то мы обнялись с ним, как старые и очень хорошие друзья. Так началась наша с ним самая настоящая дружба.

2.

Время все расставляет на свои места.

С Сережей мы расстались. И это меня очень даже обрадовало. Рано или поздно, мы все равно бы с ним расстались. Очень уж мы разные. С Иринкой наши пути тоже разошлись. После окончания музыкального училища мы с Иринкой встречались все реже и реже. А потом и вообще перестали встречаться. Разный круг общения, разные интересы и многое чего такого, тоже очень разного. А вот с Сашей мы дружили. У меня был свой круг друзей. Причем друзья эти все  еще с детства. Все мы уже были семейными, с детьми. Но дружба наша так и осталась. А Саша очень хорошо вписался в наш круг. Все его очень полюбили. И ребята и девчонки очень тепло к нему относились. Саша единственный был не женатым. Он уже был довольно-таки известным художником в некоторых кругах. У него была своя мастерская, в которой мы все очень любили собираться. Много девушек мечтало связать с ним свою жизнь. Но он, все равно, оставался один. Мы его спрашивали: «Почему?». А он отвечал: «Не нашел еще ту, свою единственную».

Как и прежде мы с ним были очень откровенны друг с другом. Многое чего он мне рассказывал. Из его рассказов я понимала, что ему очень тяжело в этом мире. Он никак не может найти себя, свое место в жизни. Одним словом, ему очень неуютно в этом мире.

Саша очень добрый и светлый человек. Его можно попросить о чем угодно, в разумных, конечно, пределах. Никогда не откажет, всегда постарается помочь. Многие этим пользовались. Нет, не мы, его друзья. А те, кто вертелся вокруг него. У Саши никогда не было денег, хотя он очень даже неплохо зарабатывал. У него постоянно просили взаймы, но никогда не отдавали.  И можно очень долго перечислять все то, чем пользовались те, кто вокруг него вертелся.

Мы, его друзья, искренне желали ему счастья. Помогали, чем могли. Мы с девчонками даже приезжали к нему в мастерскую, чтобы приготовить ему еду. Он ведь, когда работал, ничего не ел. Пил только один кофе. И много курил.

3.

Конец девяностых годов.

Саша сидит без работы. Картины его никто не покупает. Мастерскую отобрали. А в той маленькой квартирке, в которой он жил, не пройти и не протиснуться. Все завалено и заставлено картинами. Картинами, которые никто не покупает. А рисует он каждый день, с утра до вечера. И сюжеты картин стали совсем другие, чем были раньше. Какие сюжеты? Религиозные. Причем не просто религиозные, а очень глубокие и философские. Не сразу можно понять, что он хотел показать. Его картины надо смотреть долго, вдумчиво. И самое интересное, с каждым днем в этих картинах открывается тебе все новое и новое. Но Сашу никто не понимал. Кроме нас, конечно, его друзей. Мы по-прежнему оберегали его и помогали ему.

Но…

4.

Телефонный звонок разбудил меня в семь часов утра. Очень не хотелось поднимать трубку. Ведь был выходной день. Хотелось поспать подольше. Но звонок был какой-то, как мне показалось, тревожный.

- Алло? – спросила я.

-  Люба, привет! Разбудила? – не говорила, а почти кричала мне в телефонную трубку Люся.
Люся жена моего друга детства Сергея. Нет, не того, что был моим парнем, которого я пригласила на дискотеку в музыкальное училище. А Сережи, с которым мы сидели за одной партой в школе.

- Ничего страшного. Я уже вставала. А ты что такая взволнованная? Что-то случилось?

- Случилось. Сашуньчик пропал – ответила Люся.

- Как пропал? Ты ничего не путаешь?

- А вот так. Нет его нигде. Пропал и все – уже кричала мне в трубку Люся.

Я начала ее расспрашивать об этом, задавать вопросы и только потом, после сбивчивых и нервных объяснений, я поняла, что с Сашей, действительно, случилось что-то ужасное.

Хорошо, что у моих друзей есть машины. Если бы не они, не знаю, сколько бы времени ушло на то, чтобы быстро все узнать и найти Сашу. Поездить пришлось… Хорошо, что у Валеры, нашего общего друга, был знакомый Детектив. Мы его тоже подключили к поиску Саши.

В общем, в один прекрасный день, мы все узнали, что произошло с Сашей и где он сейчас находится.

А случилось вот что: Саша ушел в монастырь. Да, да, ушел в мужской монастырь. И ушел так, как положено уйти. Продав все, что у него было и, раздав все деньги, какие он получил от продажи, больным и нищим, а также часть из них, перечислив в детские дома. Единственное у него тогда осталось богатство, это художественные кисточки и краски.

Знакомый Детектив нашего Валеры узнал даже адрес этого мужского монастыря. И мы решили, туда поехать.

5.

Ехали мы с твердым намерением увезти от туда Сашуньчика. Всю дорогу и ребята и девчонки говорили об этом. Удивлялись. Почти все мы считали, что Саша попал в какую-то секту. Что его обманули. Ведь таких историй очень много. И ничего в этом удивительного нет.

Настоятель этого монастыря долго не хотел нас принимать. Потом, все же, согласился. Но впустили туда только наших ребят. А женщинам, оказывается, туда нельзя входить. Так что мы остались за глухими воротами ждать наших ребят.

Ждали мы их долго, часа три. Мы уже придумали план, как проникнуть незаметными в этот монастырь, чтобы увидеть Сашу, и уже хотели привести свой план в исполнение… Но тут открылись  ворота этого монастыря и мы увидели наших ребят. Мы бросились к ним и стали нетерпеливо расспрашивать о Саше. Ребята, как мне показалось, стояли какие-то странные. Нет, нет, нормальные, конечно же. Они были какие-то не такие, как всегда. Они были в своих мыслях. А когда человек в своих мыслях, то со стороны кажется, действительно, странным.

- Ну, рассказывайте же.  Что вы молчите? -  торопили мы ребят.

- А что рассказывать? Все нормально. Сашок сказал, что он счастлив – ответили нам ребята.

- Как счастлив? Он что, зомбированный?

- Да нет. Нормальный он. Сказал, чтобы мы не волновались, что он счастлив. Вот и все.

Тут уж я не выдержала и спросила: «Интересно, вы там были почти три часа. И за все это время вы только это и узнали?»

- Да он почти ничего и не говорил. Сидел и молчал. А то, что мы вам рассказали, это все, что мы смогли от него узнать.

Конечно, мы все расстроились. Мы не знали, что и думать. Но тут ворота монастыря опять открылись. И мы все увидели Сашу. Оказывается, настоятель монастыря разрешил ему проститься с нами.

Он подошел к нам. Нам так хотелось обнять его, прижать к себе. Но этого нельзя было делать. И мы это понимали.

Саша был немногословен. Он сказал нам все то, что сказал ребятам. Мы смотрели на него и прощались с ним. А он смотрел на нас и прощался с нами. Но я видела его глаза… Он, действительно, был счастлив. Он нашел себя, свой путь. И я видела, что ему хорошо в этом монастыре, хорошо и уютно. Опять я смотрела в его глаза, а он в мои, как тогда, когда мы в первый раз с ним встретились. Он улыбался мне, а я ему. Мы друг друга очень хорошо поняли.

6.

Всю обратную дорогу мы ехали в глубоком молчании. Каждый думал о своем. Да и говорить ни о чем не хотелось.

А когда подъехали к Москве, Сергей сказал: «Молодец, Сашок. Я, если честно, по-хорошему завидую ему».

- И я…

- И я…

- И я…


*** Саша очень рано остался без родителей. Воспитывала его бабушка. Когда Саше было двадцать пять лет, бабушка умерла. Других родственников у него не было.
74 Посвящение будущим...
Елизавета Немилостева
Так и не научившись жить, ищу
... несчастья, чтобы вдруг ощутить свободу - будто это возможно...
... одиночества, чтобы напиться без укорительных взглядов - будто есть причины...
... желания, забывая о возможностях..

Не видевши чуда ... притихшие помыслы....мысли... откровения... числа... сегодня например - дата 12.12.12 -
Другие вы - будущие - проживаете без абстрактных пут времени, без долго-мучительного стука сердец...

Решивши искать в несчастье - счастье - я забываю, что это бред, придуманные теми же, кем вот эта слепая русская поговорка: бьет - значит любит... Невозможно ударить любимого... это просто нереально пережить его боль, не то, что самому ее причинить...

Свергнутая... с обломанными крыльями... Разучившись летать, но я снова делаю шаг с крыши, чтобы ощутить несколько секунд падения, а потом боль...

Со странной жадностью припадающи к боли, не отпуская, растить, холить, лелеять...

Мечтавши о замке - наступить ногой на выложенный скрепками дворец, загребая его в кучу, как лишнее, как то, чего не достойна...

Принижавши свое достоинство, свои таланты, дабы потешить свою гордость..

Просто-напросто не умевши жить

Я обращаюсь к вам - будущим - нет, не помочь: просто поговорить...

Вы - будущие - точно знающие цену мгновению, понимая в счастье буквально все...
Вы - будущие - разбирающиеся и умеющие ценить то, что важно, отбрасывать за спину ненужное...
Вы - будущие - не ищущие несчастья, потому что счастье растоплено у вас в крови осознанием жизни...
Вы - будущие - видящие чудеса и откровения свыше... 
Вы - будущие - такие как есть: совершенные...

Почему?

И я... не понимая, что - будущая - это я... только перешагнувшая «сегодня», только отдавшая жизнь во имя любви, только сумевшая отрастить новые крылья из воздуха, собрав в него предельно допустимую концентрацию добра...

Я - будущая - и я - настоящая - апогей - центр вселенной
Своей собственной Вселенной...

Я...