Возмездие из-под земли. Часть 12

...Лариса Александровна  - еще недавно — Бабаева, а теперь — Хомутова, смиренно сидела на кресле перед белой дверью с табличкой «Отделение нейрохирургии».
   Она почти с мольбой, с доходящей до болезненности надеждой,  смотрела на эту дверь.
   Чтобы сейчас за этой дверью врачи вырывали из лап смерти ее любимого человека,  она, Лариса, презрев опасность,  напросилась в машину к ополченцам, ехавшим на подмогу своим;  она взяла в руки пулемет, металл которого еще хранил тепло рук Мастера — и косила врага, пытавшегося подобраться к ополченцам. Потом она мчалась сквозь тьму и дождь на машине «Скорой», которая везла его сюда — в Донецк, в Областную клиническую больницу.
   И вот теперь — широкий и высокий  белый коридор, негромкий деловитый говор за этой дверью и резкие, по-военному отрывистые и четкие команды хирурга — медсестрам, анестезиологу, ассистентам...
   Операция длилась уже четыре часа.
   Лариса знала, что там,за этой дверью, сейчас все очень непросто — ее любимый получил тяжелые ранения ног, снаряд раздробил кости плеча, но самое плохое — был задет позвоночник и просто чудом снаряд авиационной пушки не уничтожил спинной мзг.
   Нои не уничтожив его, он порвал и перепутал нервы, как провода ЛЭП, по которой били из тяжелых орудий.  Те провода — а Ларисе довелось их увидеть — были под напряжением — и оно местами сплавило, сварило друг-с-другом толстые медные жилы. И где-то в нервной системе ее люимого  человека авиационный  снаряд ударил по нервам, которые тоже были под высоким напряжением.
   И вот теперь Иван Иванович Хомутов, ее Мастер, фамилию которого она носила с гордостью, не меньшей, чем та, с которой она носила свою родную  фамилию,  лежал на операционном столе и опытнейший хирург, почти волшебник, с филигранной точностью распутывал и соединял его нервы...
   Ночь давно уже кончилась.
   Было девять часов утра и Ларису, не спавшую уже сутки,  клонило в дремоту, но, когда она закрывала глаза — под закрытыми веками возгорались огни пожарищ под Вольным и огненные точки трассеров, тянущиеся к ополченцам и вспышки выстрелов недвижимой БМП на «взлетке»...
   из очередного провала в эту тревожную дремоту ее вытащил звук — негромкий скрип открывающейся двери и голос, негромко произнесший ее имя: «Лариса Александровна!».
  Хирург, заслуженный профессор медицины, гигантского роста, серебрянно-седой,  с виноватым видом стоял перед ней.
    Она встала, подошла к нему.
   Спросила: «Что с ним? Вы... Потеряли его? Скажите правду. Я выдержу.».
   Хирург ответил ей: «Нет. Мы его не потеряли. Но мы его и не вернули.
   Он не придет в себя еще несколько месяцев. Это — кома.
   У него очень крепкий организм...
   Но то, что он перенес, выше порога обычных человеческих сил.
   Обширное повреждение нервной системы.
   Мы постарались восстановить ее.
   Но один бог ведает, сколько времени ему понадобится, чтобы полностью восстановиться.».
   Она твердо произнесла: «Я верю в бога. И буду уповать на его промысел.».
   Хирург добавил: «А мы будем стараться помочь богу.  Ибо сознание вашего мужа сейчас находится, говоря образно, меж  старухой с косой и этим миром. Оно должно остаться здесь.».
   Лариса кивнула.
   Спросила профессора: «Что вы намерены делать теперь?».
   Тот ответил: «Мы переведем его в специальную палату, там его подключат к аппаратуре,  которая будет контролировать каждый его вздох,  каждый толчок его пульса.
   Будем поддерживать его жизнь и разрабатывать методику по выводу его из комы.
   А вы... Вы должны быть одержимы терпением и ждать.  И у вас это получится, потому, что вы его любите.  Может статься, что именно ваша любовь его спасет...  Помните об этом.
   Затем врач добавил: «Извините, мне нужно идти... Работа... Но, скажите, - вы ни в чем не вините меня?».
   Она сказала: «нет. Я знаю, кого винить.».
   И врач пошел по коридору. Удаляясь от Ларисы...
   Но, вдруг, словно, что-то вспомнив, остановился и жестом поманил ее к себе. И, кгода она подошла, сказал: «Он должен почаще слышать вас, ощущать ваше тепло. Потому — как только сможете, приезжайте сюда. Можете касаться его, рассказывать ему что-то... это в вашем праве. Это поможет ему быстрее восстановиться.».
   Лариса ответила: «Да, я буду приезжать.».
   И врач ушел.
   А она, отвернувшись к окну,  закрыла глаза, сжала кулаки, набрала воздух полной грудью и медленно выдохнула...
   Она чувствовала себя, как рыцарь-джедай, переходящий на Темную сторону Силы — решимость отомстить за своего любимого, за всех, кто пал в этой нелепой гражданской волйне, поднималась в ней кипящей лавой. И лишь безмерная любовь и вера в бога не дали этой кипящей лаве затопить ее рассудок.
   Не открывая глаз, она неслышно прошептала: «Спаси, Господи,  люди твоя и благослови достояние Твое, победы на сопротивные даруя, и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство...».
   Затем она открыла глаза.
   И вскоре она уже покинула больницу.
   Несколько часов спустя, она вернулась в свой город.
   Она больше не жила в общежитии медиков,  тпк как делила ложе и кров с Мастером.
   И ключ от квартиры Мастера был у нее с собой.
   Она отперла им дверь и вошла в квартиру.
   Здесь она переоделась — сняла легкий спортивный костюм, в котором была и надела темно-зеленые, в еще более тесную крапинку, брюки и футболку, на нее — такую же куртку.
   На широкий армейский ремень повесила охотничий нож и кобуру, в которую сунула недавно найденный в пыльной траве около больницы венгерский «Фроммер — 37М» калибра девять миллиметров.
   В нагрудный карман куртки положила паспорт, медицинскую справку, иконку святой великомученицы Ларисы Готфской и фотографию Мастера.
   Потом, подумав, пошла на кухню, вытащила батарейки из настенных кварцевых часов,есла: «Время пойдет, вновь, только тогда, когда я вернусь сюда вместе с любимым.».
   Затем, открыв холодильник, бросила в карманы куртки две жестяные банки — одну — с перловой кашей,  другую — с «Бычками в томате».
   Захватила с собой еще спички и прочную капроновую веревку., упаковки стрептоцида и парацетамола, бинт и бактерицидный пластырь, которые нашла в аптечке Мастера...
   Преображение завершилось.
   Она, прежде,чем закрыть за собой дверь,  посмотрелась в зеркало — и увидела там не себя, а совершенно незнакомую ей воительницу, сходную с ней только лишь чертами лица, решительную и не сулившую ничего хорошего тем, кто станет на ее пути.
   Перекрестилась.
   Вышла.
   Заперла и перекрестила дверь.
   Прошептала: «Ангел мой, идем со мной, ты впереди, я за тобой.».
   Затем спустилась вниз по лестнице, вышла из подьезда — и зашагала по улице,  следуя запечатленным в памяти маршрутом — как боевая машина...
   Час спустя она вошла в просторный кабинет,  где за широким письменным столом сидела чернобровая и черноволосая, крепкотелая, ширококостая деваха с ярко-голубыми глазами и густо нанесенными вокруг них черными тенями.
   В кабинете пахло дымом крепких мужских сигарет, кирзовой кожей и оружием — Лариса ощущала запах оружейной смазки и холодного металла.
   Чернобровая деваха что-то писала в массивной «амбарной книге».
   Услышав, как вошла Лариса, она подняла голову и спросила: «Девушка, вам куда?».
   Лариса ответила: «Мне к вам.  Неделю назад я подала документы на вступление в женский батальон армии Новороссии, в наше отделение.  Ответа до сих пор нет. А у меня есть причины воевать.».
   Деваха, сидящая за столом, покопавшись в ящиках своего стола, и, видимо, не найдя искомого, сняла трубку с бездискового телефона «прямой» связи и спросила: «Кроха, что там с документами Хомутовой?  Вот она, ножками пришла и уже стоит возле меня.».
   Затем, что-то выслушав в ответ, пожала плечами. Положила трубку и сказала ларисе: «Девушка, мы вынуждены вам отказать. У вас есть гуманная, нужная и ценная работа — помогать матерям производить на свет детей... Там ваши навыки нужнее. Так что возвращайтесь на свое рабочее место.».
   Лариса, почти умоляюще, произнесла: «Ну пожалуйста, возьмите в батальон!».
   На что деваха ответила: «Пока больница, где вы работаете, не эвакуировала родильное отделение, освободить вас от вашей работы мы не можем. Роженицам тоже нужна помощь...» - и вернулась к занятию, от которого ее отвлек приход Ларисы.
   Но, внезапно, ее снова отвлек от ее занятия звук — характерный сухой  металлический щелчок, который было ни с чем не спутать.
   Она снова подняла голову — и увидела в руке у вошедшей девушки пистолет.
   Нервно попыталась улыбнуться, спросила: «Ты что, хочешь меня пристрелить?».
   Лариса ответила: «Нет. Хочу, чтобы ты записала меня в батальон. А вот если не запишешь — тогда пристрелю.».
   Та подумала,  сказала: «Тогда спрячь ствол.  А то у меня рука будет дрожать, я тебе такого накалякаю — ни один криптолог не разберет...   Ладно, записываю...  Позывной, или прозвище у тебя есть?».
   Лариса подумала, ответила: «Да. Мама называла меня Рисой. Но теперь я — Рысь, хищница жестокая и беспощадная.».
   Деваха, помолчав, произнесла: «Ну вот что, хищница жестокая и беспощадная...  Пойдешь во взвод к Выдре. Оружие себе на складе выберешь,  Выдра тебя туда сводит.  А пока — распишись за получение берцев.  Кроссовок втвоих ненадолго хватит...».
   Лариса послушно расписалась в толстом гроссбухе и собралась уже выйти из кабинета.  Когда черноволосая, вдруг, остановила ее, спросила: «Это у тебя на свадьбе выдра и Светлячок подругами были? И фамилия твоя мне знакома...  Мужа твоего знаю.. Колись, а?».
   «Да, у меня.  Я жена Мастера.» - ответила новоявленная Рысь.
   Та спросила: «Ну и как там с ним? Слышала, что он попал в переплет, ранен...».
   «Да. Ранен. С ним плохо, он в коме. В Донецке лежит...» - сказала Лариса.
   «Плохо... Хороший мужик... пусть возвращается... оттуда... скорее. Мы все ему этого желаем...» - произнесла черноволосая.
А Лариса, помолчав, спросила ее: «А откуда вы его знаете?».
   Теперь та рассмеялась уже не нервно, а  вполне естественно, искренне, ответила:»Это же Ополчение, девочка!! Мы тут все друг-друга знаем!!».
   Затем добавила: «Да, меня, если что, Тошибой кличут.  Где и когда я нахожусь -тебе по этому позывному любой скажет...».
   В это время в кабинет вошла, собственной персоной, Выдра — и Риса чуть не бросилась ей на шею, на миг став прежней собой.
   А Тошиба произнесла, обращаясь к Выдре: «Пойдете на склад, выберете ей берчики и пушку. Главное, чтоб ей нравилась и в руке хорошо лежала. «.
   Выджра кивнула.
   А Тошиба обратилась уже к Ларисе: «Ты хоть берцы зашнуровать сможешь?».
   Лариса сказала: «ну, если поучиться...».
   Тошиба сказала Выдре: «И берчики шнуровать научишь. А то ноги себе за день расколотит в кровь...», затем спросила Ларису: «Хищница жестокая, а стрелять ты умеешь?».
   Лариса — Рысь ответила: «Из пулемета ручного стреляла.».
   Тошиба сказала: «Ну и ладненько. Идите, подружайки.».
   Рысь и Выдра вышли из кабинета...
   четверть часа спустя выдра уже учила ее шнуровать высокие спецназовские ботинки, а рядом сидела рыжеволосая Светлячок и расспрашивала про жизнь.
   А еще через десять минут они пошли на склад оружия, где в привинченных к стенам ложементах покоились трофейные «стволы» всех марок и назначений.
   Рысь вошла в помещение склада, а Выдра, на всякий случай опустив с плеча свою СВД, стала поодаль.
   Она и Светлячок пристально и с интересом наблюдали за тем,  как Лариса восторженно подходила к «трехлинейкам» Мосина, трофейным НАТОвским ФН и М-16,  каорабинам СКС и огромным «дудкам» гранатометов, гладилаладонями металл оружия, едва не целуя его...
   Выдра, прославленная снайперша отделения, была настоящей ходячей энциклопедией по оружию, но решила не давать подруге советов загодя, не влиять на ее выбор.
   Увидев, как Рысь вытащила из держателей на стене компактную, но устрашающего вида, «Грозу», она только сказала: «Тебе подойдет.».
   Та спросила: «А камк это называется?».
   Выдра ответила: « «Гроза». Автоматно-гранатометный комплекс. Девятимиллиметровый патрон,  двадцатипятимиллиметровая граната в подствольный гранатомет, вес «пушки» - три  килограмма и шестьсот грамм. Как ребенок.».
   Рысь сказала: «Значит, будет моей лялькой. Я ее буду холить и лелеять.».
   Вскоре они пошли на стрельбище, где новоявленная Рысь пристреляла свое новое оружие,  а затем они вернулись в расположение отделения.
   В течение дня Рысь осваивалась в коллективе, получала навыки обращения с оружием, познавала азы рукопаного боя под началом Светлячка и Богини — еще одной сослуживицы, рослой, красивой, гибкой, с светлыми, как солнце, волосами. Для той, казалось,не существовало положений, из которых она не могла бы нанести эффективный, болезненный удар и Риса решила, что, обязательно, возьмет у нее несколько уроков рукопашного боя.  А после этой первой тренировки Выдра пояснила Ларисе, что Богиня — бывшая стриптизерша,           и «побить» ее в умении владеть телом — довольно нелегко...
   Конечно., все это было только начало. Новая жизнь в женском батальоне Новороссии только начиналась для казачки...
   Шло время. Рысь уже стала настоящей девушкой-воином, ужеходила с новыми подругами в дежурства на блок-посты и в патрули по городу,       потом начала участвовать и в боевых операциях, где ее гранаты и антирикошетные патроны часто решали исходдела.
   В боях и кратком отдыхе между ними прошло несколько месяцев...
   Все это время Рысь помнила о находящемся в коме любимом — и как только удавалось получить день-другой отдыха — мчалась в Донецк,  приходила к нему, гладила его небритые щеки, плечи, волосы, рассказывала, как служит в батальоне, как громит врага, какие победы они одерживают... как любит его и надеется на его выздоровление...
    В один издней очередная боевая операция, снова, привела ее в Донецк.
   В этот день им надлежало ликвидировать диверсионную группу «Правого сектора», заблокировавшуюся в старинном двухэтажном каменном доме в Киевском районе Донецка.
   Уже в «Ми-8»,транспортировавшем их на задание, она узнала:  диверсанты, около двухдесятков челдовек, были обнаружены полицией Новороссии, отслеживавшей их в связи с недавними обстрелами мирных районов города из тяжелого миномета, положение которого не удавалось засечь.
   Группа ополченцев, прибывших на ликвидациюдиверсантов, не смогла подобраться к ним, так как былак атакоывана гранатами изокон дома и обстреляна из стрелкового оружия, а входдома оказался заминирован. Теперь надежда была на них, располагавших трофейным вертолетом, отбитым у нацгадов.
   Пилоты вертолета, уже не первый раз перевозившие ополченцев, были рады тому, что их нынешние пассажирки — представительницы прекрасного пола, хоть и «злые, как черти».  Те, впрочем, вне боя, были сами собой, шутили с летчиками,  некоторые даже пытались знакомиться... Но подлетая уже к месту грядущего боя, они внутренне собрались,  посуровели... Речи о шутках больше не было...
   Вертолет, и так летевший над самыми верхушками высоких «пятиэтажных» тополей, снизился и пошел, как по ущелью, по неширокой улице, едва выставив над домами ротор несущего винта.
   Выдра отодвинула массивную фюзеляжную дверь и распорядилась, обращаясь к стоящей рядом Рыси: «Ты бьешь первой, не раздумывая. Используй свой подствольник. Какая у тебя там граната?».
Та ответила: «У меня там попрыгушка. Осколочная.».
   Выдра сказала: «Очень хорошо! Значит так. Пускаешь гранату прямо в окно, против которого зависнет  вертолет. И потом идешь внутрь.  За  тобой — я, Светлячок и Богиня, за ними — остальные.».
   Рысь молча кивнула в ответ — говорить в грохоте винтов, врывавшемся в открытую дверь, было невозможно...
   Вскоре «Ми-8» завис у окна на втором этаже старого, выбеленного в бледно-зеленый цвет, многоквартирного дома.
   Риса заметила по ту сторону запыленного стекла вооруженного диверсанта — и нажала на спусковой крючок подствольного гранатомета,  нацелив его так, чтоб граната отразилась от груди «правосека».
   Хлопок, звон разбитого стекла — и затем ее граната, в полном соответствии с ее задумкой, сшибла вооруженного диверсанта, подскочила, разорвалась в воздухеепосреди комнаты...
   в следующую секунду в выбитое взрывом окно уже прыгали девушки, разьяренные, как дикие кошки.
   Они врывались в каждую комнату дома и методично «зачищали» нахождящихся там диверсантов, никак не ожидавших пришествия кары с небес. Все это время у дома висел и вертолет, и разрывы гранат «Грозы» и очереди из автоматов воительниц тонули в грохоте его винтов, давившем на психику «правосеков»...
   В каките-то пятнадцать минут все было кончено — живых диверсантов в доме не осталось.
   Девушки еще задержались здесь, чтоб собрать трофеи и обследовать комнаты, снять установленные диверсантами «растяжки»...
   В одной из комнат первого этажа Рысь обнаружила стол с разложенной на нем картой города и кипами документов.
   Она сразу заметила нап карте условные обозначения медицинских учреждений — квадратики с красным крестом внутри. Каждый такой квадратик бвылобведен краснывм кружкком и имел цифровую метку. Именно это и заинтересовало девушку.
   Посмотрев на карту, она, почти инстинктивно, расшнуровала тесемку на массивной кожаной черной папке, лежащей рядом. В папке в прозрачном целлофановом «файле» лежал «Сборник  шифрованных сигналов.», а рядом с ним Риса обнаружила и зашифрованный приказ, который оговаривал задание группе диверсантов. Она не могла терять время, расшифровывая его, потому свернула карту, сунув ее в ту же папку с документами,  завязала тесемки снова, затем сгребла со стола всю стопку таких же папок...
   Они уже сели в вертолет, где добычу рыси внимательно осмотрела Выдра и постановила сдать ее в управление контрразведки Новороссии. «Ми-8» поднялся, направляясб к зданию управления, а в кармане у ларисы, привалившейся к краю джверного проема вертолета, зазвонил телефон.
   Она вытащила свою «Нокию», приняла вызов, приложила к уху... И ей сообщили, что ее Мастер пришел в себя!!
   Она обратилась к Выдре: «Выдрочка, родная... Отпусти меня на пару часиков!! мой любимый вышел из комы в Калининке!! Можно, я навещу его?».
   Та ответила, приобняв Ларису за плечо: «Отпущу. Сейчас опустим тебя,где поудобнее, тут недалеко от «Ветки» полянка есть... И поедешь к своему Мастеру, Маргарита...».
   Так и сделали — вертолет опустился на небольшую поляну возле улицы Экономической, Рысь спустилась на землю — и тут же села на трамвай, идущий в город...
   Спустя сорок минут она уже входила в больничный корпус.
   А еще спустя несколько минут она, надев поверх формы больничный халат,  уже входила в палату, где лежал ее Мастер...
   Ей не хватило хладнокровия, она отбросила сей1час всю выдержку, бросилась к нему, сидящему на кровати, обняла, и, гладя его горячими своими ладонями, стала бессчетно, страстно, быстро целовать его, шептать горясим шепотом: «Милый... Родной мой...Боже... Ты вернуолся...   Ты вернулся, любимый мой...».
   Он положил ей руку на голову, погладил по волосам и произнес: «Риса...  Я все помню... Как ты там? Как Отар, Косарь, другие ребята? Как там — не закончилась ли еще эта война?».
   И она,сев рядом, положив голову ему на плечо, негромко начала говорить:  «Пока ты... сладко спал..., я рассказывала тебе, что я в Ополчении...помнишь?».
   Он ответил: «Помню...Ты у меня непослушная... Нол, всве же, ты молодец...».
   Она продолжила: «Ну вот. Зовут меня там Рысь. И у меня там есть подруги. Выдра, Светлячок, Богиня, Тошиба... Мы хорошо воюем и одерживаем верх там, где пасуют и ваши мужики...
   Воюем мы теперь на территории противника, а здесь война закончилась.  Не все из твоих знакомых, к сожалению, дожили до этого. Питерцев погиб — тогда же, когда пострадал ты.  Отар был ранен в ногу, но уже здоров и снова воюет.  Сам де Гиз жив. Живы и Хромов, Осама, Варфоломеев. Из его группы погиб Скопа, подорвался на растяжке....
   Вечная память всем погибшим, светлая память- живым...
   У Новороссии теперь есть границы, и через каждые пятьдесят метров на этих границах стоит заведенная и готовая к бою БМП или БМД.  На очищенных от нацгадов аэродромахтеперь садятся российские самолеты с гуманитарной помощью, их ситребители и штурмовики.  Они патрулируют наши дороги и море.
   Мы закрыли границу с Польшей, а венгры и словаки сами отказались помогать новым властям.  У других есть время подумать до наступления холодов, но пока границы с Румынией и Болгарией — тоже на замке.  И враг не получает военной помощи. А без нее он способен только бежать.
   И они бегут, а мы гоним их — уже уперли их головами в границы Украины с другой стороны, с противоположной стороны Карпат.
   Так что жертвы ваши и тех, кто воевал в других местах, защищая от захватчиков свои дома, города, свою землю, свою свободу — эти жертвы не были напрасны.
   И еще. Сейчас на помощь нам пришли молдаване, турки, узбеки, беклорусы,  французы, испанцы — не как воины, а как строители. Они помогают нам восстанавливать наши городла. Вот увидишь, в какой чудесный,  красивый город мы с тобой скоро вернемся!! И ты поможешь мне осуществить мою... нашу мечту!!».
   Он произнес: «Да, я помню... Стать матерью...».
   Она с жаром сказала: «Да!! Стать матерью и водить ребенка по дороге в детский сад и школу, не слыша над головой рева «Грачей» и не слыша взрывов, не видя больше никогда раненных людей и разрушенных домов!!».
   Погтом прервалась и добавила: «Но сначала — мы должны довершить начатое.  Иначе, через какое-то время — через десять, двадцать лет — фашизм на нашей родине снова поднимет голову.  А этого больше случиться не должно!! «.
   Он бережно прижал ее к себе и произнес: «Да. Не должно и мы этого не допустим.  И того, чтобы женщина становилась солддатом, тоже быьть не должно!».
   Она молча обхватила рукой его торс и з0атихла,прижавшись к своему любимому мужчине...
   Она хотела находиться так с ним долго... Как можно дольше...
   Но, вскоре, зазвонил ее телефон. Она подняла трубку и услышала голос Выдры: «Твое время истекает, Золушка...  Нам пора возвращаться. Готовься — мы подберем тебя возле Кальмиуса...  И да, кстати. Найденные тобой документы раскрыли сеть диверсионных групп. Будем надеяться, их всех задержатдо того,как они успеют натворить бед...».
   Она сказала своему Мастеру: «Извини, родненький мой... Меня уже зовут... Пора возвращаться в город... Я еще приеду. А ты выздоравливай. И я тебя отсюда заберу.».
    Он откликнулся: «Обязательно скоро выздоровею.  И не заставлю тебя долго ждать.  Раны мои зажили, память не ушла и кости мои срослись, так что я скоро...  А ты...Береги себя, в меру сил. Хотя бы, не забывай надевать броник... «.
   Она поцеловала его в небритую щеку, затем в губы...
   Затем вышла из палаты и вскоре покинула больничный корпус.
   До берега Кальмиуса отсюда было совсем недалеко.
   А в небе уже грохотал подлетающий «Ми-8»...