Письмо в никуда

Воинам - афганцам.
Павшим и живым...

- Мам, - громко крикнула уже с порога дочь, надевая туфли, - я в библиотеку! Нам на понедельник сочинение задали.

- Долго не будь, - предупредила я, продолжая шинковать капусту…

Впереди было два дня отдыха, хотя субботу днём отдыха для работающих женщин назвать довольно трудно: предстояла стирка и уборка квартиры. А сегодня - пятница, и на вечер я решила дать себе передышку: накормить семью вкусным ужином и посидеть перед телевизором, довязать свитер сыну.

Дочь вернулась быстро с книгой одного из современных авторов, которую ей нужно было за субботу и воскресенье прочитать, потому что в понедельник по ней в классе должны были писать сочинение. Вернулся с работы муж. С улицы забежал весь взъерошенный сынишка: опять повздорил с Маратом из соседнего подъезда. И, полный впечатлений, стал рассказывать о причинах спора. Муж, переодевшись и умывшись, подсел к столу и начал говорить о проблемах с нашим стареньким «Жигулёнком».  Опять забарахлил мотор, и он хотел с утра заняться его починкой.

Поужинали. Сын включил телевизор. Муж занял место на диване. На экране  Якубович задавал вопросы игрокам «Поля чудес», предлагая выбирать: приз или деньги.

Дочь закрылась у себя в комнате. Я решила её не беспокоить. Всё – таки, выпускной класс, да и учительница литературы очень строгая. А сочинение - дело серьёзное…

Убрав со стола и вымыв посуду, я взяла в руки вязание, удобно устроившись в кресле. Сын с котёнком в руках сидел в другом...

На экране герои американского боевика изо всех сил лупили друг друга и врезались машинами во всё, во что только можно было врезаться…

Когда передачи закончились, муж, выключив телевизор, пошёл спать. Сыну я постелила на диване. И только из комнаты дочери не было слышно ни звука…

Приоткрыв дверь, я заглянула туда. На столе горела настольная лампа. Уткнувшись лицом в сложенные на раскрытой книге руки, дочь спала.

Я расправила постель, помогла ей раздеться, уложила и укрыла одеялом. Взяв руки книгу, часть которой дочь успела уже прочитать, я вложила закладку.

Только хотела положить книгу на стол и выключить лампу, как вдруг из неё выпали сложенные вчетверо пожелтевшие листы бумаги. Сначала я подумала, что это записи дочери, но почерк был незнакомым. Взгляд упал на строчки: «Здравствуй,  родной!»…

«Письмо!» - мелькнуло в голове.

Как воспитанный человек, я знала, что читать чужие письма неприлично, но женское любопытство оказалось сильнее меня, и я продолжила чтение…

«Я снова в этом городе, где мы виделись с тобой в последний раз. Каждый год я приезжаю сюда с какой-то тайной надеждой вдруг встретить тебя. Мне так недостаёт тебя! И вот решила написать тебе это письмо. Хочется хоть как-то поговорить с тобой. Может быть, так мне будет легче?..

Помнишь, как мы впервые встретились? Мы вместе сдавали экзамен в институт. Ты был худеньким, высоким и очень стеснительным мальчиком из интеллигентной семьи.

Потом мы вместе ехали учиться в институт, в красивый и тихий городок на Украине. (Было такое время, когда юношей и девушек из Узбекистана направляли на учёбу в вузы Украины и России). Нас была целая группа, 25 человек.

Мы с тобой учились в одной группе, жили в одном общежитии. Я приехала из Ташкента, ты - из небольшого городка металлургов возле него. Мы вместе бегали на лекции, вместе ходили по городу, знакомились с ним.

В сентябре нас отправили на сбор яблок в колхоз. Как там было всё интересно и ново! Яблочные и грушевые сады… Казалось, им не будет конца!…

Мы влезали на деревья и, держась за ветки, складывали яблоки в корзины, а потом, уже на земле, перекладывали в ящики. Каждый должен был собрать норму - 24 ящика в день.

Вы, мальчишки, справлялись с нормой быстрее, потому что деревья вы просто трясли, а потом, собрав с земли попадавшие яблоки, укладывали в ящики, и корзины вам не были нужны.

А мы, девчонки, боялись строгого колхозного бригадира и добросовестно лазали по веткам деревьев… И ты всегда старался быть рядом со мной, чтобы помочь…

К месту работы мы шли через грушевые сады, и однажды ты, подойдя ко мне, сказал: «Попробуй!» - и протянул две половинки больших груш. С них стекал сладкий сок. Оказывается, груши можно было не только кусать, но и, потерев их одну о другую, слизывать языком сочную мякоть…

…А помнишь, как выпал первый снег? Он падал большими пушистыми хлопьями и долго – долго не таял… Совсем не так, как у нас, в Узбекистане…

Мальчишки из Самарканда, жившие с тобой в одной комнате, ухитрились вручить нам, девчонкам, «кор-хат». (Есть в Узбекистане такой обычай – розыгрыш: когда выпадет первый снег, написать письмо – поздравление и в нём - свои желания. А потом вручить это письмо кому - нибудь. Взявший в руки письмо должен был выполнить эти желания.)

В письме предлагалось накрыть стол по поводу первого снега.

Помнишь, как мы готовились к этому событию? Приготовили плов (волновались, получится ли он вкусным на подсолнечном масле?), отварили картошку, в общежитском буфете купили холодец и винегрет, девушки - украинки принесли сало, которое они в изобилии привозили из дома.

За столом ты сидел рядом со мной, и мы вместе пели узбекскую песню «Наманганские яблоки» и украинскую - «Ты ж минэ пидманула»… А потом ты пригласил меня танцевать…

…Наша студенческая жизнь шла своим чередом. Мы ходили на занятия, сдавали сессии, бегали в кино, устраивали вечера…

А на каникулы рвались домой, в Узбекистан…

До Ташкента мы летели вместе, и ты всегда старался помочь мне в пути как верный рыцарь…

На лекциях мы сидели рядом, и когда я, вместо конспекта, писала письмо родителям (у нас это называлось «конспект на родину»), ты рисовал комиксы и старался рассмешить меня…

В середине третьего курса в нашу жизнь вошли слова «Афганистан», «ввод войск»… Но мы с тобой тогда ещё не знали, какими роковыми окажутся они в нашей с тобой судьбе…

На последнем курсе началась пора студенческих свадеб. Но мы с тобой, как мне казалось, были только друзьями. Хотя мне нравилось, что ты подолгу смотришь на меня и краснеешь, поймав мой взгляд. Я тоже часто ловила себя на мысли, что ты мне очень нравишься… Рядом с тобой мне было спокойно и уютно…

Однажды в кинотеатре, куда мы сбежали с занятий на просмотр нового фильма, ты вдруг положил свою руку на мою… И я её не отвела…

А после фильма мы шли по городу, где в каждом палисаднике цвели вишни, и ты, покраснев, вдруг сказал, что любишь меня…

И может быть от того, что в воздухе стоял сладкий запах цветов, у меня закружилась голова. А может быть, она закружилась оттого, что ты поцеловал меня?..

По направлению мы с тобой поехали на работу в Узбекистан. Я жила в Ташкенте с родителями, ты -  там же, в общежитии…

Каждую свободную минуту мы звонили друг другу, а вечером гуляли по городу… Помнишь нашу скамейку на берегу Анхора?..

Мы любили друг друга и были счастливы. Мечтали пожениться, как только решится вопрос с квартирой…

Однажды ты пришёл на свидание каким-то другим, повзрослевшим. Вынул из нагрудного кармана листочек и дрогнувшим голосом сказал: «Лина, мне повестка».

 У меня внутри всё оборвалось, но, стараясь не подать вида, я бодрым голосом сказала: «Что ж, Руслан, ты - мужчина. Надо, значит надо. Я тебя подожду»…

До сих пор помню заполненный людьми перрон, твою непривычно стриженую голову, твои крепко стиснувшие меня руки…

Попрощавшись с матерью и отцом, ты снова повернулся ко мне и поцеловал, Я шепнула: «Не волнуйся, всё будет хорошо. Я буду ждать тебя. Сколько надо, столько и буду…»

А потом потянулись дни ожидания…

Единственной радостью для меня были твои письма. Они приходили часто. Вместо обратного адреса на них стоял номер полевой почты. Ты ничего не писал о войне. Рассказывал о ребятах, «зелёнке», шутил…

Я до сих пор храню и перечитываю эти твои письма…

Однажды у нас в квартире раздался звонок. Междугородний. Я подняла трубку и услышала твой родной, немного охрипший голос: «Линочка, я в Союзе! Вырвался на два дня! Ты сможешь ко мне приехать?»

Приехать? Да я готова была к тебе прилететь!..

Сразу помчалась в авиакассу и купила билет на ближайший рейс в небольшой южный город, куда ты должен был приехать на несколько дней.

От аэропорта домчалась на такси до трехэтажной гостиницы, где ты поселился. Объяснила дежурной, кто мне нужен, и она назвала номер твоей комнаты...

В ней находилось несколько офицеров, но я увидела только тебя. Загоревший, в полевой форме с двумя звёздочками на погонах, ты сидел на кровати и брился. Увидев меня, застыл. Ты не ожидал, что я так быстро доберусь до тебя...

Я поздоровалась. Твои соседи по комнате, оценив ситуацию, деликатно вышли. Ты рванулся ко мне, и мы обнялись. От тебя шел какой-то непривычный для меня запах: гуталина, кожаных ремней, папирос и дешевого одеколона. Но все равно, это был ты, родной, любимый, единственный, ненаглядный...

Оторвавшись, наконец, от меня, ты, глядя на меня счастливыми глазами, спросил: «Ну, как ты? Как мама? Папа? Как работа?»...

И я, перескакивая с одного на другое, стала рассказывать тебе обо всех моих нехитрых новостях.

- А как ты? - вдруг опомнилась я.
- Ничего, воюю. Вот, вырвался к тебе.

Мы бродили по городу. Он был весь залит солнцем. Казалось, от него некуда было спрятаться. Оно было везде: на улицах, площадей, базаре...

Было очень жарко. Перекусив, мы вернулись в гостиницу.

В комнате ты прижал меня к себе, стал целовать и вдруг как будто сошел с ума...

И тут (потом я себе этого никогда не прощу) я сказала: «Не надо, Руслан, давай подождем до свадьбы»...

Тебя как будто ударили эти слова. Ты отошел к окну, отвернулся. Немного помолчав, сказал: «Прости, Линочка, в этих окопах я огрубел. Я не хотел тебя обидеть»...

...Я проводила тебя почти до поворота к мосту через реку. Дальше идти было нельзя. На прощанье, крепко обняв меня, ты шепнул: «Я люблю тебя»...

Потом, сев в увозившую тебя и твоих ребят машину и помахав мне рукой, закричал: «Я вернусь, Лина!..»" Это были твои последние слова, сказанные мне...

...Навсегда запомню этот сентябрьский день. Он был ярким и солнечным. Но в моей памяти он навсегда остался самым чёрным днем в моей жизни...

Схватив трубку зазвонившего телефона, я услышала голос твоей мамы. Сквозь слезы она сказала: «Линочка, у нас горе. Руслана больше нет с нами…»

Жизнь для меня остановилась...

Ты погиб в одном из боев, подорвавшись на мине, прикрывая отход своих ребят. Погиб в той проклятой «зелёнке», которую я никогда не видела, но которую до сих пор ненавижу...

Я поехала к твоим родителям. Мы вместе пошли на кладбище.

Как сразу вдруг сдали и постарели твои мама и папа!

Было тихо. Лишь ветер шевелил верхушки деревьев. А мы все стояли и молчали у обелиска со звездочкой, на котором было твое имя… Плакать уже не было сил...

С тех пор я не могу заставить себя ездить к тебе на кладбище. Не хочу верить, что тебя больше нет. А когда у меня бывает свободное время, я приезжаю в тот южный городок, где мы с тобой виделись в последний раз. Я хожу по улицам, где мы с тобой бродили, стою неподалеку от поворота к мосту, где видела тебя живым в последний раз...

Когда из Афганистана выводили войска, я вновь приехала сюда. И хотя говорили, что генерал Громов ушел оттуда последним, и за его спиной не осталось ни одного солдата, я всё ждала, что случится чудо, и я увижу тебя….

Замолк оркестр. Разошлись люди. А я всё стояла и стояла. Я вспоминала твои слова: «Я вернусь, Лина!»..

...Прошло много лет. У всех наших бывших однокурсников дети. Даже у Светы, которая долго не выходила замуж, их уже двое. Оба ходят в школу. А я все жду тебя... И очень жалею о том своём поступке в гостинице. Может быть, у нас был бы сын. Или дочка. И мне сейчас не было бы так одиноко...

Я хожу по улицам, вглядываюсь в лица людей. Среди них я ищу человека, хоть немного похожего на тебя. И не могу найти. Я зову тебя... Но не слышу ответа... Я до сих пор люблю тебя. Люблю и помню. Помню и люблю. Твоя Лина."

...Дочитав письмо до конца, я задумалась. Кто его оставил? Как оно попало в книгу? Подумав, я поняла, что это могла сделать незнакомая мне девушка Лина в один из приездов в наш город. Ведь я с семьёй живу именно в этом южном городе на самой границе с Афганистаном.

Судьба девушки взволновала меня. Я подумала: «А ведь мы с ней почти ровесницы. Может быть, я только чуть старше ее. Мою жизнь тоже обжёг Афганистан. Муж воевал там. Только он вернулся. А я с крохотной, только что родившейся дочкой на руках ждала его…»

Я дождалась. А незнакомая мне Лина - нет. Очень  захотелось помочь ей. Но адреса в письме не было. Конверта тоже. Посылать письмо было некуда…

Аккуратно сложив листочки, я вложила их в книгу. Интересно, прочитала ли их дочка? Наверняка, прочитала. А если да, то как отнеслась к прочитанному?

Я посмотрела на спящую дочь, поправила на ней одеяло, поцеловала ее. Прислушалась.

В доме было тихо. Оба моих мужичка - сын и муж - мирно спали. Выключив лампу, я тихонько вышла из комнаты…