Слишком личное

Ветер хлестал по щекам, ветер вырывал слезы из глаз, ветер срывал куртку и рвал юбку. Ветер жил своей жизнью. У нее была своя жизнь. Наизнанку, через горы и пропасти.



Я бы сейчас прошлась по улице, под прикрытием деревьев в той аллее, что против дома. Только нет тут ее. Я бы перешла дорогу под мигающий зеленый. Я любила переходить дорогу на мигающий зеленый. Но еще больше на красный. Или же там, где нет светофоров вовсе. Прошла бы мимо дома бабушки и брата Юры, мимо частных домов, во дворах которых лают собаки, а изгородь украшает вьющийся плющ, который мне так и не удалось вырастить самой в деревне за все эти годы моей жизни. Да только нет тут этих одно- и двухэтажных домов на улице академика Королева. И плюща нет. Через дорогу да в парк. Только даже парка с таким названием здесь нет. Парк Урицкого здесь не построили. И нет озера посредине в первой его части. Не ловят ни рыбу, ни головастиков здесь, в этом городе. Да и меня никто не узнает на улицах. Я так этого желала, что сейчас готова бежать. От одиночества, которое когда-то мне казалось спасительным. Нет. Оно не спасло меня. Но и не убило. Только я закрываю глаза и вспоминаю каждый шаг, что ведет на спортивную площадку в дальнем углу парка. И звонки. Конечно же, Насте. Конечно же, Ане или Кире. Конечно же, Юре. Конечно же… Тогда и музыка в наушниках была другая, а сигареты остались прежними. Вот так, вдыхая дым, набирая строчки или сотрясая пустоту чужих душ, я ходила от дома до парка. По всему парку несколько кругов. И домой. Но сперва, обязательно, на качели. На ту самую, что стоит напротив моего дома, ту самую, на которую всегда смотрю с балкона. Балкона здесь нет. И столика детского тоже нет. Книг нет. И ужина нет. Дома я всегда сбегала до прихода мамы. Теперь мне некуда бежать. Я одна. Все так просто решается. Можно весь день просидеть в одиночестве, не говоря ни слова. Не делая ничего. В тишине, что звенит противнее, чем пищат комары. У меня начинается расстройство. Внутреннее. Я до сих пор не могу себе много простить из прошлого. Из того, что было в Том городе. Я читаю. Но это не то, все не то. Я пишу, но стоки не в моем стиле. Сейчас все больше позитива и любви. И надежды на лучшее. Наверное, осознание того, что я могу быть счастлива, убивает меня прежнюю. Возможно, именно этим вызвано такое мое состояние. Мне редко кто пишет. Я не пишу первой вовсе. С этим пороком я до сих пор не справилась, как и со многими другими. Меня забывают, а когда я вырываюсь из цепких лап Этого города, в Старом мне пытаются доказать, что это не так. Но я не верю. Я перестала верить словам, которые мне говорят. По мне не скучают. Это просто привычка. Сейчас я вспоминаю парк, вспоминаю Бига. Он ушел. Друг… Предательства простить не могу. Это, все так же, выше меня. Выше всего, что происходит внутри. Выше слез. Он предал самое дорогое, что было. Не спорю, я его не любила, как парня, но он был лучшим из друзей. Его потеря прошла слишком чувствительно. Но об этом мало кто знает. Не нужно людям видеть моих слез. Не стоит. Не оценят. После этого происшествия, я вспомнила вкус предательства на губах. Каково оно? Это вкус слез, что текут внутрь. Потому что сильная. Потому что я теперь не рядом. Потому что сама виновата. Вкус отчаянья. Возможно, это похоже на то, что я ощущаю сейчас. Или ощущала, когда дорогие мне люди перестали появляться в парке победы. Когда связь оборвалась с теми, кто служил мне личным примером. Или на то состояние, когда Наташа ушла из моей жизни навсегда. Это жутко. Сейчас я тоже что-то теряю. Я хватаюсь за старые воспоминания и ощущения. За боль и радость. За те мгновения, что помогли мне встать на ноги. Я могу сказать, что почти все прошедшие три последних года в Старом городе были похожи на сплошную ошибку. Нет, не три. Два с лишним. С того момента, когда я потеряла Оскара. После я перестала чувствовать. Не ощущала происходящего и времени. Я улыбалась, плакала, резала руки, строила новую жизнь. Я привыкла к этому. И жить без чувств. К этому я тоже привыкла. Но в Новом городе что-то происходит. Меня душат слезы. Меня разрывает на части. Меня любят. Но я боюсь поверить. Я боюсь сделать больно этому человеку. Мне говорили, что я не способна любить. И я в это верила. А сейчас вспоминаю каждый шаг, каждый вдох, когда обретала себя настоящую. Мне хочется оградиться и забыться. Но слезы стекают по щекам. «Мне не больно, я переживу, я пойду, пройдусь, мам». И все эти приступы проходили. А сейчас только хуже. Я не нужна тем, кто мне был дорог последние, самые тяжелые годы. Все реже я слышу их голос. Все чаще молчу. Я знаю, им не стоит знать о том, что уже четвертый день ком в горле. Что глаза красные. Но я держусь. Плакать нельзя. Я бы хотела чтобы мне позвонила мама и сказала, что уже поздно, что пора домой. И на этих строках я начинаю плакать. Я никогда не была близка с мамой так, как бывают близки дети с родителями. Родителей мне заменяли друзья. А теперь ее нет рядом. И она не позвонит, не узнает где я. Не позовет домой. И убираться не заставит. Всем все равно. Пустой город. Пустая жизнь. Все уходят. Те, кто дорог всегда уходят. А ты потом сидишь на подоконнике и плачешь. Потому что до тебя в этом городе есть дело лишь одному человеку. И это страшно. Что будет со мной тогда, когда и он уйдет из нее, тихо прикрыв дверь, но оставив щель для сквозняка. И со временем я научусь плакать. Со временем я перестану, закрыв глаза, считать шаги до парка Урицкого. Со временем я стану собой. Ненадолго. Пока не пойму, какая же я на самом деле, кто же я на самом деле. Воспоминания о маме, напоминают о том, что я ей сегодня не звонила. Звоню сама. Она редко звонит первой. От этого еще более одиноко. Она до сих пор не научилась говорить. И все проходит по уже привычному сценарию. Она ничего не рассказывает, отвечает односложно. Мне приходится много говорить. Про все, что придет в голову. Про погоду. Про книгу. Про то, что на улице дождь. Когда мне это надоедает, сегодня я выдержала больше обычного, 11 минут, я прощаюсь с ней. Я жду. На улице дождь быстро прошел. А мне его мало. Но разговор напомнил про город, где я уже не буду жить никогда. Хотя, все знают мое непостоянство. И самое главное, я бегу. От себя самой. В новом месте, в новой компании, с новыми людьми получается забыться. С некоторыми на день-два, с некоторыми более того. Но итог всегда один. Я сама себя настигаю. Сама себя убиваю. И жду того дня, решающего боя с собой, когда выиграет кто-то. Я уверена, что этот кто-то будет чужой. А пока сижу на подоконнике, а не на балконе. Затягиваюсь трубкой. Свежий воздух смешивается с табаком. Свежий, холодный воздух. Я закрываю глаза. Делаю шаг. Шаг по той аллее, где сейчас листва закрывает солнце. По аллее, которая ведет к перекрестку, пройдя который на мигающий зеленый оказываюсь возле частных домов, которые всегда любил папа. А потом школа, где я занималась гимнастикой. Шаг сбивается. Я бегу. Бегу в парк. Туда, где в самом его конце, на спортивной площадке закурю сигарету. Туда, где позвоню дорогим людям. И они будут рядом. Ближе, чем сейчас. Бегу…