Безжизненный перешеек. Сюльбан. Переправа

                МУЗИС А.И.
                1963г

                НА БЕРЕГАХ УГРЮМ-РЕКИ
                ....................................................
               5.Безжизненный перешеек.Сюльбан.Переправа
   Илларион Петрович лежал в своем "шатре" и, как и в первую вст-
речу с ним,  выглядел неприветливым и недовольным.   Но  на этот
раз  у меня было средство изменить его настроение  -  приказ по эк-
спедиции.   В нем значилось:  "За 16-дневный переход с оленями  в
трудных природных условиях - приказываю объявить благодарность
каюрам отряда №2 Кириллову И.П., Ермоловой А.М.  Начальльник
Аэрогеологической экспедиции №8 С.Потапов".
   Илларион Петрович прочитал бумагу и, стараясь быть равнодуш-
ным, протянул ее мне обратно. Но, как он ни старался, видно было,
что приказ ему польстил и что старик чрезвычайно доволен.
   - Это Вам, - не забирая из его рук драгоценной бумаги, сообщил
я. - Возьмите его себе.
   Илларион Петрович сказал что-то по эвенкийски и жена подала
ему бумажник,  где лежали партбилет каюра,  орденская книжка и
удостоверения,  выданные колхозом.  Аккуратно сложив бумагу с
приказом,  он присоединил  ее  к этим своим самым драгоценным
документам. 
   Потом, сразу подобревший и помолодевший, он спросил:
   - Когда кочевать будем?
   - Хорошо бы сегодня, - сказал я. - Во второй половине дня...            
   Каюр отрицательно покачал головой.
   - Сегодня нельзя, деревья мокрый, трава мокрый - весь груз бу-
дет мокрый.
   - Нельзя, так нельзя.
   В вопросах кочевки я целиком положился на Иллариона Петро-
вича. Он знал дорогу, знал места кормежек оленей (а такие места
были здесь далеко не везде),  знал,  сколько может поднять олень
и сколько пройти за день.   А его замечание о том,   что все вещи
будут мокрыми, я считал справедливыми. Утром прошел дождь и
лес еще отряхивал на нас каскады дождевых капель.
   Но на следующий день олени были  "поданы"  к 10 часам  утра.              -2-
Нам предстояло пройти свыше  200 км  через перемычку из сред-
не-высотных гор,   разделяющих Муйскую и Чарскую котловины.
Десятки тысяч лет назад  на месте перемычки  существовал круп-
ный ледоем.  Скалы и вершины гор и по сию пору хранили здесь
следы ледниковой обработки:  они  были оглажены,  отполирова-
ны,  имели характерные формы,  известные у географов  под наз-
ванием "бараний лоб" или, если их целое скопление  -  "курчавые
скалы". Между скалами лежали многочисленные озера.  Ледники
спускались в долину реки Сюльбан и,  растаяв там, оставили гра-
ндиозные скопления камней и песка  - морены.  А по другую сто-
рону перемычки, в Чарской котловине, лежали новые наносы пе-
сков, подобные тем, что мы видели на Витиме.  Пройти из Муйс-
кой котловины в Чарскую,  выяснить природу песков  и их связь
с оледенением   -   вот такие задачи стояли перед нами, когда мы
вступали на землю безжизненного перешейка.
   Но,  прежде чем приступить к разрешению проблемы ледников 
и песков,   нам необходимо было решить самую острую  и самую
злободневную задачу дня - как остаться живыми,  не быть съеден-         
ными комарами.  Как только мы вступили в чащу, сразу же выяс-
нилось,  что комары и мошка, досаждавшие нам в лагере, состав-
ляли  лишь совсем незначительную часть от того легиона,   кото-
рый облепил нас сейчас.  Леша усиленно мазался  демитилфтола-
том, но стоило ему неосторожно приоткрыть рот, как он сразу же
чуть не подавился:  ком комаров влетел ему в горло.  Я закутался
в сетку   -   ничего не помогало.   Даже под сеткой шея горела от
укусов.  Но нам ничего не оставалось,  кроме единственного сре-
дства - привыкнуть.
   Первым пунктом нашего пути,  где мы предполагали произвес-
ти необходимые наблюдения, была долина р.Сюльбан.
   Каюры ехали верхом,  ведя каждый по  10-12 оленей  в поводу
связкой, и покрикивали: "тех... тех". Тропа пролегала заболочен-             -3-
ными местами,  иногда вела чащей или сосновым бором, иногда
путь загораживал бурелом. Первый час мы следовали за оленями
не отставая,  на второй, то нагоняя, то отставая, на третьем часу
пути мы уже с трудом тянулись за ними.  Только звук боталов  и
след примятой травы в болоте   указывал нам  направление кара-
вана.  Каюры два раза останавливались подождать  нас  и попра-
вить вьюки. Мои спутники шли за мной и, казалось, могли идти
быстрее - разница в годах чувствовалась уже весьма ясно. И, тем
не менее, у меня было ощущение, что настоящая работа вот она,
только началась.
   А если оценивать обстановку реально, то начались только нас-
тоящие трудности.  Комары,  болота,  усталость,  мокрая от пота
рубашка.  День за днем,  день за днем. А чаща  -  "борони бог!" -
у  реки Куда-Малая  каюр потерял тропу,  пошел искать ее  и не
вернулся сам.  Мы долго перекликались,  а потом,  следуя на его         
голос,  вышли к брошенному балагану.  На жердях висели стены
из полотнища,   валялись печка,   чайник,  две переметные сумы
из оленьей кожи.   Леша даже разглядел раскрытый портсигар  с
папироской. И все это было не сегодняшнее, но и не давнишнее.
Словно человек,  или люди,  что жили здесь совсем недавно, мо-
жет быть месяц или два,  покинули лагерь,  или по какой-то при-
чине не вернулись на него.
   - Что это? - спросил я Иллариона Петровича.
   - Кто знает, - ответил он.  - Тайге все бывает.  Может быть че-
ловек пропал, или зверь задрал.
   Брошенный балаган производил жуткое впечатление  и мы по-
спешили уйти от него.  Ведь мы шли  той же дорогой.   Но уйти
далеко нам не удалось.  За рекой вдруг пал олень. Он  лежал без
движения и мы не могли поднять его ни силой,  ни понуканием.
Из носа животного шла кровь.
   -  Подыхать будет,  -  сказал старый каюр и начал перегружать             -4-
вещи на других более сильных оленей.
   - Что же, мы его так и бросим? - спросил Леша.  -  Лучше при-
резать.
   -  Бросать будем,  - решительно сказал каюр.  -  Плохой олень.
Совсем сухой.
   Все же мы попытались поднять оленя на ноги.  Даже без груза
и без седла он стоял шатаясь,  не в состоянии сделать ни шагу.
   - Живой будет - догонит,  подыхать будет  - здесь останется,  -
сказал Илларион Петрович. И мы тронулись дальше.
   Олень нас не догнал.
     Мы шли  сначала болотами,  потом  сосновым бором,  листвен-          
ничным  брусничным  лесом,  потом тропа повела в гору  -  нача-
лся подъем на перевал.  Здесь  тропа была хорошая,  торная,   ви-
димо  самый  трудный  заболоченный участок,  как и было  пока-
зано на карте, остался позади.
   Олень  - скотина небольшая.  Груза  он поднимает 20-25 кг,  за
день проходит 15-20 км, но скотинка эта все-таки быстроногая.
   Даже под грузом  олень идет быстрее,  чем человек.  Мы  с тру-
дом  поспевали  за оленями.  Но  сказалось ли непременное жела-
ние поскорее дойти  до  Сюльбана  или  мы  втянулись,  желанная
седловина перевала  уже отчетливо  вырисовывалась на  фоне  си-
него июньского неба.  Но Илларион Петрович вдруг остановился.
   - Анатолий, как думаешь, оленей поить надо.  Дальше воды сов-
сем нет.
   - Если Вы считаете,  что надо остановиться, давайте остановим-
ся,  -  сказал я,  уже зная наперед, что лучше всего положиться на
его усмотрение.
   -  Надо остановиться.  Жарко.  Олень без воды совсем пропадет.
   Солнце действительно палило немилосердно.  В первые дни пе-
рехода его прикрывала облачность,  а сегодня  идти  было  тяжело.
Комар пропал, но мошка и слепни осаждали нас роем.
   Стали на привал в лесу, в хорошем сухом месте. Развели костер,            -5-
вскипятили чай.  Илларион Петрович  повел напоить оленей к ру-
чейку. В половине третьего, вторично в этот день, завьючили оле-
ней.  Вьючку производили сами каюры - Илларион Петрович и хо-
зяйка.  Мы только помогали  -  держали оленей,  подавали вьюки -
большего нам не доверяли.  В 4 часа снова послышалось знакомое
"тех... тех...",  загремели ботала.  До перевала мы дошли легко,  но    
спуск в долину Сюльбана  оказался совсем нерадостным.  Кто ска-
зал,  что за перевалом нет леса и нет воды?  Смотрю еще раз на ка-
рту:  гольцы,  гольцы. Но карта составлена в 1951 году фотостерео-
метрическим методом.  Илларион Петрович тоже удивляется  -  20
лет назад  он ходил этой тропой  и ни здесь,  ни на водоразделе де-
ревьев не было.  А сейчас - непролазная чаща! Тропа теряется в ка-
мнях и зарослях.  Спуск крутой,  вьюки  сползают  на шею  оленям.
Остановки все чаще. Петрович с хозяйкой, измученные, продолжа-
ют делать все сами. Километр за километром остаются позади. Же-
ланный Сюльбан совсем близко. Вот, наконец, мы пересекаем Бал-
бухту - мелкую речку, в устье которой на Сюльбане стоит зимовье.
Я иду уже как в тумане,  ноги передвигаются автоматически, а соз-
нание отсутствует, вернее оно присутствует, но очень далеко отсю-
да: в Чите, в Москве, на Леприндо.
   - Становиться будем? - возвращает меня к Сюльбанской яви воп-
рос Иллариона Петровича. - Олени совсем устали.
   - Смотрите сами,  - отвечаю я.  - Лучше бы дойти, осталось два с
половиной километра.
   И спрашиваю:
   - Мы у зимовья остановимся  или  сразу на ту сторону перейдем?
   Петрович вскидывает на меня усталые черные глаза.
   - Зачем зимовье. Дождь пойдет, река поперек дороги встанет. Как
тогда будем?
   На зимовье мы хотели устроить баню, но если сразу можно пере-
йти Сюльбан, то баню,  конечно, лучше отложить.  На той стороне              -6-
все необходимые объекты нашей работы.  И потом, действительно,
когда выйдешь  на прямую дорогу,  на душе  много  спокойнее.  А
Сюльбан какая ни какая, а все-таки преграда.
   - Конечно, перейти на ту сторону лучше, - соглашаюсь я.
   Мы продолжаем продвигаться к берегам Сюльбана. Снова болот-
ца, чаща, болотца  -  все вперемешку. Ноги уже отказываются слу-
жить.  Олени отрываются от нас,  уходят вперед.  Сквозь  зеленый
заслон мы слышим только звяканье боталов.
   Но вот чаща редеет. Появляется черный угол избушки - зимовье!
Лужайка.  Трава по пояс.  Редкий лиственничный лес.  Галечнико-
вая терраса.  Илларион Петрович,  хозяйка,  олени  стоят на берегу.
Мы подходим и останавливаемся рядом с ними:  брода через Сюль-
бан не было!
   Еще когда я летал над  Сюльбаном,  мне не глянулись  его белые
кружевные воды.  Это было  в конце мая.  В июне прошли  дожди,
из 30 дней 22 дня  были с осадками. На горах в это время ложился
снег.
   Теперь,  когда дожди прошли,  началось таяние снегов  -  и тех,
что накопились за зиму,  и тех, что выпали в последние дни и не-
дели.  И вот  мы  стояли  на берегу  Сюльбана,  который нес мимо
нас свои  высокие,  прозрачные,  светлые  и  стремительные воды.
Искать брод? Мы шатались от усталости, солнце садилось...
   - Олени ложатся.  Давай становиться.  Завтра утром смотреть бу-
дем, - сказал каюр.
   Галечниковая терраса была настолько неровная, что мы с трудом
выбрали место, где поставить палатку. Леша установил радиостан-
цию,  натянул антенну - уже около недели мы не имели связи с Ча-
рой. Развьючили оленей, поужинали.
   Спал я плохо.  Болели ноги,  тело - 24 км по карте, а практически         -7-
за 30,  давали себя чувствовать.  Но больше  всего  меня беспокоил
Сюльбан: как мы переберемся через него?
   Утро мы все же начали с организации бани.  В избушке  зимовья
вымели пол,  истопили печку,  нагрели воды. Потное  грязное тело
никак не могло насытиться водой. Мылся я долго, с наслаждением.
Потом говорил с каюром.  Он пробовал искать брод, везде глубоко,
везде течение очень быстрое.
   - Что делать будем? - спрашивал он меня.
   Когда  такой вопрос задает проводник,  то значит дело совсем плохо.
Но на противоположном берегу  Сюльбана  виднелись крутые обрывы
высоких,  желтых песчаных террас.  По моему мнению там был ключ к
решению многих интересующих нас вопросов. Но, чтобы добраться до
них, нам нужен был мост.  Бревенчатый, резиновый, железный, возду-
шный - любой мост,  лишь бы мы могли добраться до песков,  которые
смотрели прямо на нас  с противоположного берега,  которые были до
невозможности близко и все же столь далеко,  что мы могли уйти,  так
и не дотронувшись до них.
   Идея построить мост  не была фантастической.  Мы решили свалить
большую лиственницу,  которая позволит нам перебраться на ближай-
ший остров  через  наиболее глубокую  и  наиболее трудно переброди-
мую протоку.  На этот остров  мы перенесем на себе груз,  а Илларион
Петрович перегонит туда оленей вплавь. На острове мы завьючим оле-
ней,  а остальные протоки  -  каюр говорил, что они мельче - перейдем
обычным порядком.
   Долго выбирать место  для постройки моста  не приходилось.  Выше
нашего лагеря протока сужалась,  а на берегу,  как раз там,  где нужно,
росла  высокая  толстая лиственница.  Ее подрубили  со стороны реки,         -8-
подперев  на всякий случай  жердью со стороны берега.  Лиственница
покачнулась и, описав в воздухе плавную дугу, грохнулась  в реку, вз-
метнув вал водяных струй.  Дерево было повалено  очень  удачно,  но
под ним в узкой тесной горловине несся такой поток, что даже думать
о переправе по нашему мосту - было страшно. Собственно, чело-
век без груза по стволу лиственницы мог пройти довольно спокойно и
старый каюр не преминул проверить это.  Правда,  он передвигался по
стволу сидя верхом на нем,  а такой способ не годился для переправки
вьюков.
   Все же,  удовлетворенные тем,  что нам удалось построить мост,  мы
разошлись, решив, что утро всегда мудреней...
   И вот снова утро.  Солнце. Олени лежат в кругу дымокуров. Я смот-
рю на воду.  С вечера я заприметил там один камень,  вокруг которого
кипели буруны. Если вершина камня обсохнет, думал я, то значит, во-
да падает.  Но,  что это,  я никак не мог найти приметный камень.  Не
было и буруна.  "Неужели прибывает?"  -  подумал я, глянул на мост и
... оцепенел.  Моста не было!  Здоровая лесина, только верхушка кото-
рой  вчера лежала в воде,  да и то  на мелком месте,  за ночь оказалась
снесенной. Я не мог поверить своим глазам, искал хотя бы остатки ле-
сины у кромки берегов,  ниже по течению,  где на перекате  было сов-
сем мелко - ни следа! Вот так вода! Как же быть?
   Этот вопрос,  видимо,  вставал не только перед нами.  От  Балбухты
вверх  по Сюльбану  тропы вели  по обе стороны  реки.  Когда я летал
здесь,  то местами  видел  правобережную  тропу,  она была не плохая.
Но,  на что нам эта тропа?  Я смотрю на левый  берег  и  не могу отор-       -9-
вать глаз от крупных желтых обрывов. Они притягивают меня, завора-
живают.  В бинокль видно песок и валуны,  но видеть в бинокль мало.
Надо пощупать все своими руками, убедиться в достоверности первых
впечатлений, собрать образцы и пробы для анализов.
   Что же делать? Шумит Сюльбан. Сквозь его светлые воды видно вы-
стланное валунами дно.  Не сидеть же на этом веселом зеленом берегу
пока не упадет вода? И уходить нельзя.
   - Хоть вертолет вызывай, - говорю я.  Говорю в шутку, но тут же ду-
маю:  "А может быть в самом деле вызвать вертолет?  Он заберет часть
груза,  перенесет нас  с одного берега Сюльбана на другой.  Только ся-
дет ли он на площадке у зимовья? Площадка маленькая, неровная, тес-
но окруженная деревьями.  Разве может быть он сядет на отмель. Я де-
люсь своими соображениями с Лешей, но он настроен скептически.
   - Вертолет нам все равно не пришлют...
   - Что ж, - возражаю я. - Дорога по правому берегу нам никогда не за-
казана.
   И рождается радиограмма:  "Потапову:  Сюльбан  перейти  не можем.
Все необходимые объекты  противоположном  берегу,  прошу  оказать
срочную помощь вертолетом.  Посадку можно совершить  на широкую
мелковалунную косу района зимовья Балбухта. Ответ срочно".
Утром, когда Леша передавал радиограмму, из Читы последовал нео-
фициальный ответ радиста: "Сегодня Потапов ШРФ (вылетает) в Чару,
он там все распределит".  А  вечером  последовал  ответ  от  Потапова:
"Ближайшую неделю вертолет Вам...  будет".  Мы с Лешей  перегляну-          -10-
лись. Хотя ответ был положительный, уж очень он что-то звучал не по
русски.  Ведь, в самом деле, если они включили нас в план недели,  то
текст должен был звучать так:"Вертолет будет Вам ближайшую неделю".
   Разговор происходил в 6 часов вечера, слышимость была плохая, Ле-
ша запросил повторения радиограммы. Полтора часа в эфире слушало-
сь только "БД" (слышу плохо), "гухор" (не слышу) и т.п.  Наконец, тек-
ст радиограммы был произведен заново: "Ближайшую неделю вертолет
Вам не будет".
   Но за эти несколько часов я уже укрепился в мысли,  что ни куда от-
сюда не стронусь, не осмотрев очень нужные и очень интересные объ-
екты. На следующее утро мы связались с Чарской подбазой и вызвали
Потапова на переговоры.  Торопливо,  словно боясь,  что меня остано-
вят, не дав досказать, я изложил ему наши затруднения.
   - Прилетайте, - сказал я под конец. - Убедитесь сами.
   Потапов обещал "подумать" и "что-нибудь сделать".
   Но, закончив разговор,  мы не выключили радиостанцию, а продол-
жалислушать.  Червякова теребили буквально со всех сторон. Он раз-
говаривал с одним  корреспондентом,  а его уже вызывал  другой.  И
все требовали вертолет.  Сегодня он совершал полеты у Федоровско-
го.  Завтра должен был лететь к Перфильеву и Горелову. Послезавтра
его ждал  Алешко.  А кроме  того,  вертолет  просили  Вишневский и
Шульгина. Так, что только собственно один  Колесников молчал. Но,
исходя из положения,  что вертолет  все  время был  в работе,  можно
было догадаться, что перед Федоровским он работал на него.
   Мы не могли из этого хаоса реплик и отрывочных вопросов и отве-
тов - большинство которых шло не микрофоном, а ключом, выяснить
степень необходимости вертолета той или иной  партии  или  отряда.          -11-
Так, например, Иконников просил захватить к Перфильеву "...спаль-
ный мешок и  9 штук в ящике под кроватью,  но так, чтобы пилоты о
них не знали". Алешко нужны были 3 мешка муки, и т.д. и т.п. Коне-
чно,  "9 штук в ящике под кроватью" - вещь нужная,  но  не гнать же
ради нее вертолет. Из циркулярной радиограммы Потапова, последо-
вавшей как только он прибыл в Чару явствовало, что вертолет в пар-
тиях использовался и для выкидных маршрутов и для осмотров мест-
ности с воздуха.  При таком положении, конечно, каждой партии на-
до было  по вертолету.  Потапов приказал использовать  вертолет то-
лько для перебазировки лагерей и заброски продуктов.  Но ведь име-
нно это нам и надо было!
   На следующее утро,  Червяков сказал нам, что мы на завтра "в пла-
не".  Отрадное сообщение,  но вертолет летел не прямо к нам,  он ле-
тел на Многообещающую косу,  а нас должен был перебазировать на
обратном пути.  Червяков заверил нас,  что завтра,  если и не с утра,
то все равно вертолет у нас будет.
   Зимовье Балбухта располагается в весьма живописном месте. Широ-
кая  зеленая лужайка  окружена  темным  густым лесом.  Шумная река
Сюльбан,  дробящаяся прямо перед лагерем на ряд рукавов.  Валунно-
галечниковые острова, дальние из которых также поросли лесом. Ши-
рокий  вал  из  желтых  песков на  противоположной стороне,  за  ним
скалистый  прилавок,  а над прилавком  -  острый гребень гор.  Синее
небо.  Комары и мошка почти отсутствуют, а в Сюльбане полно рыбы.
У дымящегося  костерка, где на сковороде в шипящем масле подрумя-
нивается жарящийся хариус, а рядом в кружке густеет кирпичный чай,
можно и подождать.
   Мы с Лешей  обработали  за это время и упаковали образцы,  перес-
мотрели все вьюки  -  часть имущества,  чтобы облегчить оленей,  мы
решили отправить в Читу.  Подготовили  отчет о проделанной работе,          -12-
необходимые деловые письма и выкопировки.  Затем  перетащили все
имущество  на галечную  отмель,  куда  должен  будет  сесть вертолет,
еще раз поговорили с Червяковым.
   - Посмотрим, что готовит нам день грядущий, - сказал я Леше.
   По ночам вдоль долины Сюльбана часто дули непрерывные сильные
ветры. Такой ветер разбудил меня и в эту ночь. Палатка сотрясалась в
темноте.  Шумела река и меня вдруг обуял страх.  "Какую же глупость
мы совершили,  оставив все вещи на отмели!".  Я подумал: "Ведь если
вода поднимется,  а Витим тому пример,  к утру  мы  можем оказаться
бедными,  вещи или затопит или вообще унесет,  как построенный на-
ми мост".
   Я вылез из палатки.  Небо затягивала  сплошная  темная  облачность.
Вода стремительно неслась  под обрывистым берегом  и была такая же
темная, как ночь, как небо. Бурунов не было видно и мне казалось, что
вода поднялась значительно. Лишь белеющие во тьме галечные отмели
успокаивали, как бы говоря: мы еще целы.
   Я снова забрался в спальный мешок, но долго не мог заснуть, а когда
проснулся, было девять часов утра.  Леша еще держал связь с Червяко-
вым и сообщил мне, что вертолет будет к нам во второй половине дня.
   День по началу обещал быть хорошим.  От темной облачности не ос-
талось и следа,  но белесая  дымка затягивала небо и где-то высоко-вы-
соко тянулись  полоски рябых перистых облаков.  Донимали  духота  и
мошка.  В час дня  снова связались с Червяковым.  Сквозь треск грозо-
вых разрядов мы получили  подтверждение,  что вертолет выйдет в 17-
00 и совершит у нас посадку прежде,  чем  полетит  на  Многообещаю-
щую косу.  Мы свернули лагерь  и перенесли оставшиеся вещи к месту
предполагаемой посадки. Только палатка с радиостанцией продолжала           -13-
напоминать о том, что мы жили у зимовья Балбухты.
   В пять часов вечера  мы уже сидели на отмели в ожидании вертолета.
Облачность сгущалась.  Шли грозовые "кучевки" и солнце,  спрятанное
за облаками,  светило тусклым серым гривенником.  Я шутил,  говорил,
что вот посидим еще немного, а потом снова поставим лагерь на старом
месте, так как вертолет явно не прилетит,  шутил,  но состояние было у
меня близкое к нервной лихорадке.
   Прошел час, и еще полчаса. Вертолета не было. В 18-30 снова попыта-
лись переговорить с Червяковым, но он не вышел на связь.  Около семи
часов вечера мы вернулись к вещам. Я сел на спальный мешок и, бесце-
льно глядя перед собой,  думал, что теперь уж без всяких шуток надо от-
дать распоряжение восстанавливать лагерь.
   Вдруг Леша сказал:
   - Летит!
   Вертолета не только не было видно,  но не было даже слышно гула мо-
тора и я решил, что на этот раз шутит Леша.  Но Алла тоже увидела вер-
толет - маленькую точку на фоне большого кучевого облака.
   Мы засуетились. Я побежал подложить дров в костер, который должен
был указывать направление ветра,  Леша  свертывать  палатку и снимать
антенну, Илларион Петрович собирать оленей.
   Вертолет приближался, снижаясь. Леша поднял ракетницу и три сигна-
льные ракеты - красная и две леленых, расцвели в небе, растаяли легким
дымком.
   Вертолет пролетел над нами, развернулся и пошел,  низко и медленно,
выбирая место для посадки.  Вот он  как будто коснулся земли,  но  ему,
видимо, не понравились крупные валуны.  Он приподнялся, подвинулся
поближе к нам и... сел, спокойно, как на аэродроме.
Еще не перестали вращаться лопасти,  из  вертолета  вылезли  люди.       -14-
   Первым спрыгнул на землю вертолетчик  Геннадий Чернобаев  - высо-
кий, худощавый,  смуглый пилот,  в кожаной куртке с молнией.  Мы бы-
ли уже наслышаны о нем.  Чернобаев только и делал, что высаживал или
вывозил наши отряды на такие участки,  посадка на которых другим  пи-
лотам была не только не по плечу, а категорически запрещена.
   Вертолет  - это такая машина, которая может летать вверх, вниз, назад,
в бок  -  как угодно.  Она может висеть над водой, приземляться на одно
колесо...  Но вертолетом  надо уметь  управлять.  Вертолетом Чернобаев
владел, как пианист клавиатурой рояля. Говорили, что если бы во время
авиационного парада на Тушинском аэродроме потребовалось бы испол-
нить краковяк или мазурку,  вертолет Чернобаева  исполнил бы это наи-
лучшим образом. Рассказывали и еще один любопытный случай,  как он
"спас жизнь" одному долговязому пассажиру. Прилетев куда-то с Черно-
баевым долговязый,  как  рассказывают,  вылез  из кабины  и пошел под
хвост вертолета.  Хвостовой винт еще крутился, а при росте пассажира -
это означало,  что он сразу станет  на голову меньше. Кричать было бес-
полезно  - вертолет на сегодняшний день один из самых шумных летате-
льных аппаратов.  Выключить мотор  - винт все равно еще будет некото-
рое время вращаться по инерции. Что же сделал Чернобаев? Он включил
движущиеся лопасти, вертолет приподнялся, а когда долглвязый прошел
под хвостом, снова сел на прежнее место.  О характере Чернобаева крас-
норечиво свидетельствовал значок  парашютиста,  на котором было выг-        -15-
равировано число совершенных им прыжков - 125!               
   - Это все? - спросил он, окинув беглым взглядом наш груз.
   - Все.
   - Давайте. Побыстрее.
   И вот первая загрузка. Захлопывается дверца. Лопасти убыстряют свой
бег.  Вертолет отрывается от отмели,  боком, боком перелетает реку и са-
дится на точно такую же отмель у противоположного берега. Затем взлет
и снова аккуратная посадка около нас.
   При этом Чернобаев не замедлил продемонстрировать нам свое мастер-
ство.  Полагая,  что вертолету,  как и самолету,  нужна все-таки какая-то
широкая площадка, а не только точка для посадки, мы все вещи сложили
под берегом. Но Чернобаев, увидев, что мы очень медленно перетаскива-
ем вещи к вертолету, сел прямо перед нашими грузами  с открытой двер-
цей так,  чтобы можно было загружать вертолет никуда не бегая.  В мгно-
вение ока  вертолет поглощает вторую порцию груза  и снова поднимает-
ся в воздух...
   Все шло хорошо,  пока дело не коснулось оленей. Как мы и планирова-
ли,  первым рейсом была переброшена на левый берег хозяйка - Алексан-
дра Михайловна Ермолова.  Она разложила  там костры дымокуры.  Ил-
ларион Петрович подогнал к реке оленей. Тут надо было бы подождать с
переправкой вещей,  но погода  портилась,  время было позднее,  пилоты
спешили.  Олени уже стояли у воды,  когда вертолет взлетел  для очеред-
ной перебазировки.  Олени испугались и,  прорвав редкое окружение - я,
Кириллов и бортмеханик,  удрали в лес.  Каюр и Леша побежали за ними,
я вернулся к загрузке вертолета. Когда вещи уже все были на левом бере-
гу и оставалось перевезти последних оставшихся здесь людей, Иллариона
Петровича и Леши все еще не было. Пилоты нервничали. Уже шел дождь,         -16-
ночевать на Балбухтинской отмели они не могли.  Я и сам  понимал,  что
случись такой ветер как вчера  -  вертолету не сдобровать.  Но ведь и мы
не были повинны в том, что они прилетели так поздно и что вдруг испор-
тилась погода. Погода действительно вела себя по-свински.  Те дни, пока
мы ждали,  сияло чистое солнце и синели небеса,  а когда прилетел верто-
лет,  пошел дождь!  Да! Пошел дождь и вертолет должен был улететь при
всех обстоятельствах.
   Вернулся Леша.  Он сообщил,  что  олени  разбежались  по лесу и каюр
ищет их, а его отослал, сказав, что справится один.  Что было делать? Ос-
таться на этом берегу,  но отряд без начальника,  что дом без хозяина. Ле-
шу я тоже не мог оставить - на нем связь.
   - Мы улетаем, - заявил Чернобаев. - Лучше завтра вернемся...
   Ничего не оставалось делать.  Решили: перелетим! Если завтра будет хо-
рошая погода  -  а в этом почти никто не сомневался  -  вертолет на обрат-
ном пути совершит еще одну посадку и перебросит каюра, а сейчас ждать
его бесполезно,  быть может он проищет оленей до утра?  Мы сели в каби-
ну.  Дождь залепил стекла иллюминаторов.  Видно было  только как проп-
лыла под нами черная,  рябая от ветра,  вода Сюльбана  и показались валу-
ны и камни левого берега.  Последняя высадка,  поспешная выброска, вер-
толет взлетает и в серой пелене дождя скрывается вниз по Сюльбану.
   План "воздушного моста" был замечательным, но погода внесла свои ко-
ррективы - воздушный мост остался "недостроенным". В результате отряд
оказался разъединенным:  мы на одном берегу,  каюр с оленями на другом.
Положение незавидное, но думать об этом еще недосуг.  Леша и Алла спе-
шно перетаскивали вещи на увал повыше,  складывают их в кучу,  накры-
вают от дождя брезентом.  Потом,  с трудом подыскав  подходящее место -     -17-
кругом песок и камни, да незавидный тальник, ставят две палатки.  Я бегу
по берегу на помощь  Александре Михайловне.  Берег  каменистый,  густо
заросший тальником,  заваленный плавником - стволами деревьев, снесен-
ными и выброшенными на берег рекой. Я пробираюсь сквозь заросли,  как
сквозь джунгли и выхожу к первым кострам.  Дождь загасил их  и они  еле
дымят.  Накладываю сухих сучьев и толстых стволов,  раздуваю.  Когда вс-
пыхивает  пламя,  кладу сверху  гнилушки.  Два костра  поднимают к небу
столбы бело-сизого дыма. Ветер наклоняет их,  прижимает к земле,  кидает
из стороны в сторону.
   - Самое хорошо,  -  думаю я словами Иллариона Петровича.  - Как мошка
погонит оленей, они непременно придут на такой дымокур.
   Бегу  дальше,  восстанавливаю еще два костра,  наконец,  встречаю Алек-
сандру Михайловну. Она стоит на берегу и зовет оленей:
   - Тех... тех... тех...
   Олени уже на островке между левым и правым берегом.
   - Тех... тех... тех... - кричит Михайловна,  произнося это слово как-то по
своему неразличимо,  и стучит при этом погремушкой  на рукавице из оле-
ньей кожи.  Еще раньше,  когда мы спрашивали о назначении такой погре-
мушки, Илларион Петрович уверял нас,  что олени  всегда идут на ее стук.
Но сейчас между нами река, она шумит как добрый паровоз, вряд ли олени
слышат стук погремушки.  Тем не менее животные все-таки подходят к на-
шей протоке.  Некоторое время они всматриваются в берег,  потом первый
олень - вероятно вожак, вступает в воду и кидается вплавь.
   Олень - удивительно стадная скотина. Я еще раньше замечал: стоит одно-
му из них подняться от дымокуров и пойти в лес, как тот час же остальные,
один за другим, словно соблюдая какой-то черед, или старшинство, идут за    -18-
первым.  А если первый, искусанный мошкой, кидается к дымокурам, оста-
льные несутся за ним  все так же  соблюдая непонятный нам черед. И здесь
на переправе произошло тоже самое: за первым оленем вступил в воду вто-
рой,  за вторым третий и вскоре все стадо оказалось в воде.  Течение подх-
ватило их,  стремительно понесло вниз.  С берега казалось, река сносит не-
весть откуда упавшие на воду рога. Но плавают олени хорошо. Протока не
широка.  Вот они уже на нашем берегу,  отряхиваются,  позвякивая ботала-
ми,  подходят  к дымокурам.  Александра Михайловна  начинает их ловить,
но олени еще держатся настороженно и убегают в чащу.
   Спрашиваю: - Пойдете их искать?
   Отвечает: - Сами придут...
   Александра Михайловна плохо, очень плохо говорит по-русски. Но задача
наша ясна:  в лесу - а такой был как раз в том месте,  где переплыли олени -
надо развести  два-три дымокура  и обставить  их жердями,  чтобы олени не
вступили  в огонь  или горячую золу.  Мы так усердствовали в создании ды-
мокуров,  что через несколько минут  уже нужно было их тушить во избежа-
нии лесного пожара.
   Затем возвращаемся к палаткам. Дождь прошел и как будто бы начало про-
ясняться.  На косе,  которую  мы оставили,  мигает желтое пятнышко костра.
Мы полагали, что старик переночует в зимовье,  но он предпочел берег. Что
делать? Как доставить его сюда? Хорошо, если погода улучшится и вертолет
прилетит, а если нет? Придется снова перебрести на остров - с нашей сторо-
ны это как будто не сложно  -  перебросить на тот берег веревку и пусть Ил-
ларион Петрович,  страхуемый с нашей стороны веревкой,  все же попытает-
ся перебрести рукав, отделяющий остров от правого берега.
   Алла зовет ужинать и мы вспоминаем,  что второпях не оставили Илларио-   -19-
ну Петровичу  продукты.  Глотаю пшенную кашу,  а в горле ком.  Как быть?
Как быть?  Как переправить старика на наш берег?  Если вертолет не приле-
тит, - думаю я, - то мы с Лешей обвяжемся веревкой и полезем в реку искать
брод. Старик на том берегу безо всего...
   Я  заснул,  но часа в два ночи  снова проснулся.  По крыше палатки стучал
дождь.  Иногда парусина  освещалась  отблеском молнии,  но грома я не слы-
шал.  Дождь то припускался сильно, то стихал и я, как будто богу молясь, ду-
мал каждый раз... "Это последний порыв, завтра утром будет ясно".
   Крыша палатки светлела. Уже можно было разглядеть стрелки часов: - "Де-
сять минут пятого"... "Без четверти пять"... "Четверть шестого"... Я ни о чем
не думал, ничего не хотел, - я ждал. Ждал, когда пройдет ночь и утро ответит
мне: "Да!" или "Нет!".  Впрочем, к шести часам утра я уже знал: "Нет".  Дождь
не  прекращался,  а когда он поутих  -  это было в девятом часу, -  все равно
серая низкая  облачность  закрывала  долину,  сидела на склонах гор,  ничего
не было видно не только с самолета, даже с земли.
   Надо было снова налаживать связь с Читой и Чарой. Радиостанцию по тех-
ническим причинам надо было ставить на открытом месте, то есть почти там,
где садился вертолет.  Леша еще с вечера натянул антенну, сейчас надо было
установить  палатку  и  в ней аппаратуру,  но нас беспокоил уровень воды  в
Сюльбане. Медленно, но неодолимо вода заливала отмель, подбиралась к ве-
щам,  а протоки между островами  превращались в бурные потоки, мало чем
уступающие  основному руслу.  Но старик  сидел на том берегу.  Уже  сутки
как он ничего не ел.  Шалаш,  что он себе построил,  вряд ли  спас его от до-
ждя, значит одежда на нем мокрая. Когда наладится погода, никто не знал, а, -20-
следовательно,  никто не мог сказать,  когда прилетит вертолет.  Надо  было
что-то предпринимать и единственно реальным действием, как нам казалось,
было обвязаться веревкой и пройти через протоки на остров. Оттуда веревку
можно было  забросить  на правый берег Сюльбана,  а если старик и убоялся
бы бродить даже со страховкой,  то, по крайней мере, мы могли перебросить
ему продукты.
   Мы взяли веревку, сизельский канатик, легкий и прочный, предназначен-
ный как раз для спасательных работ.  Взяли  две  банки  мясных  консервов,
банку сгущенного молока,  сухари  и пошли искать брод.  Ближайшая к нам
протока была самая мелкая, мы вошли в воду и побрели. Брести приходило-
сь по-вдоль русла,  так как  у берегов  было глубоко  и течение несло очень
сильно.  Но, дойдя до переката, где вода поднималась чуть выше колен, мы
почувствовали,  что дальше пройти не сможем.  Уже на этом перекате мы с
трудом держались на ногах.  И обратно,  вверх по течению,  двигаться было
необычайно трудно. Опираясь шестами и осторожно, по одной переставляя
ноги,  мы,  наконец,  выбрались на то место,  откуда предприняли попытку
брода. Наша спасательная эпопея потерпела неудачу в самом начале.
   Снова встал все тот же вопрос - что же делать?
   У каюра было две собаки  - Тайга,  сильный и злой пес,  и Найда,  собака
поменьше ростом и, если так можно выразиться, с более мягким характером.
Быть может одна из них переправит продукты на тот берег?
   - Найда, Найда... - Зовет Александра Михайловна.  Собака прижимает го-
лову к земле,  смотрит на хозяйку покорно и испуганно.  Рука Александры
Михайловны опускается к ней на загривок. Найде привязали на шею банку       -21-
сгущенного молока и попробовали перегнать на другой берег. Но, как толь-
ко Найду кинули в воду, она сейчас же возвратилась обратно. Мы подбежа-
ли к ней. Собака даже не пыталась убежать.  Она только припала к земле и
так дрожала, что мы без слов сняли с нее банку с молоком и отпустили.
   А вода в Сюльбане все прибывала.  Моросил мелкий дождь, ни какой на-
дежды на улучшение, ни какой надежды на выход из создавшегося положе-
ния.
   Пока суть да дело,  я распорядился  перенести все вещи  на сравнительно
более высокую террасу,  туда  где мы  раскладывали  костры-дымокура. По-
том мы приступили к тому, что собирались делать с самого начала - расчис-
тили место между камней, поставили палатку-маршрутку и Леша установил
в ней рацию. Тщетно посылал он в эфир позывные. Ни какого ответа ни из
Чары, ни из Читы.  Только один раз над головой,  за облаками прогудел мо-
тор то ли самолета, то ли вертолета.  Каюр истошно кричал  что-то с проти-
воположного берега.  Мы  вышли к нему и увидели,  что он  мастерит плот.
Допустить,  чтобы он попытался переплыть Сюльбан на двух бревнышках в
такую сумасшедшую воду,  было  совершенно  невозможно.  Я  кричал ему,
чтобы он не смел плыть, что за ним должен прилететь вертолет, что мы еще
попытаемся забросить ему продукты.
   - Я голодный, - отвечал каюр, но плыть не стал.
   Леша сам в прошлом году оказался однажды подобно каюру на необитае-
мом острове, где просидел 18 часов без пищи и без укрытия. Теперь мы вс-
помнили опыт спасательных работ и решили повторить их. Тогда на остров
был заброшен камень с привязанной к нему леской. За леску Леша вытянул   
веревку, а на веревке лодку. Сюльбан был шире той протоки, что отделяла
в прошлом году Лешин остров от берега,  и добросить до каюра  камень ру-
кой мы не могли.  Тогда Леша соорудил  рогатку.  На резину был использо-
ван терапевтический бинт  - резиновая лента-жгут.  Сначала Леша перебро-
сил каюру камень с запиской. Камень перелетел через речку легко, но каюр
его не нашел.  Тогда Леша перебросил вторую записку. Каюр поднял ее. В      -22-
записке сообщалось,  что он должен подождать вертолет, который сядет на
отмель на обратном пути,  а сейчас мы ему перебросим камень с леской, за
которую он вытянет поплавок с продуктами.  В знак того, что он понял нас,
мы просили его помахать накомарником.
   Каюр долго читал наше письмо.  Вот он поднял руку к накомарнику; нет,
это он отгонял мошку.  Вот еще раз поднял руку  и  опять  не  для сигнала.
Потом, не глядя на нас, он снова направился к плоту. Не прочитал.
   Мы снова начали ему кричать  и уже  без  предупреждения  попробовали
забросить на тот берег  камень с леской.  Но камень, свободно долетавший
до  противоположного берега,  теперь,  когда к нему была привязана леска,
неизменно  плюхался  в воду.  И чем дольше  мы  пытались забросить туда
камень с леской,  тем дальше от того берега он падал.  Наконец,  нам стала
ясна бесперспективность и этой попытки. Шел уже четвертый час.  Приме-
рно в третьем часу небо  стало разъясняться  и сейчас  оно было уже почти
синим.  У  места,  где Леша  стрелял  из рогатки,  собрался  весь наш отряд,
прибежали даже собаки.  И тогда  мы  снова  решили  послать  на тот берег
Найду.  На этот раз  Александра Михайловна подала дельную мысль: пусть   
Илларион Петрович  позовет  Найду  сам,  быть может она пойдет на голос
хозяина. 
   Найде снова привязали на шею  банку сгущенного молока,  но теперь мы
не стали загонять собаку в воду силой.  Мы только держали ее,  показывая
на противоположный берег; хозяйка легонько подталкивала ее сзади, а Ил-
ларион Петрович, уведомленный нашей запиской, звал:
   - Найда... Найда... Найда...
 Умная собака, чутко насторожив уши, смотрела на тот берег. Вот ее соп-
ротивление ослабло.  Она вошла в воду. Течение, а поток усиливался пря-
мо на глазах,  подхватило ее  и понесло.  Струя била как раз в наш берег и
отплыть Найде было очень трудно. Одно мгновение она даже хотела верну-
ться, но тут мы зашумели на нее с берега,  замахали руками,  стали кидать
камни.  Найда решительно повернула и поплыла к старику.  Но "поплыла"
не то слово.  Она старалась пересечь реку напрямик, а ее стремительно не-   -23-
сло речным потоком.  Несло боком,  по течению,  и через минуту  она уже
была так далеко,  что мы не могли сказать куда плывет:  туда или обратно.
Вот ее вынесло на перекат.  Голова собаки мелькнула в бурунах и исчезла.
Появилась снова,  опять исчезла. Выплывет или утонет? А если выплывет,
то где?
   Я потерял ее из вида и щемящее чувство безвозвратной потери овладело
мной, но Леша вдруг воскликнул:
   - Вон она! На том берегу!
   Илларион Петрович шел к собаке, а Найда бежала ему навстречу. Вот он
наклонился к ней, отвязал посылку.
   Мы облегченно вздохнули: сегодня он немного поест,  а главное,  найден
способ переправы продуктов.
   Мы стали звать Найду, чтобы послать ее вторично,  но собака и не помы-
шляла о возвращении.
   - Найда больше не хочет,  -  как о человеке сказала о ней Александра Ми-
хайловна.
   Попробовали послать на тот берег Тайгу, но пес в воду не пошел, побоя-
лся. Грозный и неприступный в другие дни, он сейчас представлял жалкое
зрелище: трясся мелкой дрожью и скулил.
   А бояться было чего. Уже утром, при попытке перебрести протоки Сюль-
бана, мы не узнали их, настолько с вечера поднялась вода и изменилась об-
становка.  А теперь  утренний поток  казался нам  маломощным по сравне-
нию с той водой, которая катилась сейчас, в пять часов вечера, по Сюльба-
ну. Мутно-белесая,  бешеная вода мчалась мимо нас с такой же неукроти-
мостью,  как июньский паводок на Витиме.  Только скорость ее, вероятно,
была еще больше, так как уклоны Сюльбана были круче.  Вода поднимала-
сь прямо на глазах,  уже затопила половину отмели,  на которой находился
Илларион Петрович.  Уже залило место,  где мы  выгружались на этой сто-
роне, и медленно, но верно подступала к палатке с радиостанцией. Вода по-
явилась и в ложбинах-протоках  между  радиостанцией и нашими палатками.
Оставаться здесь было рискованно, а ночевать просто опасно. Пришлось      -24-
свернуть лагерь и перенести вещи и радиостанцию на террасу к дымокурам,
куда был вынесен до этого весь груз не первой необходимости.
   И когда мы поставили лагерь  на этой террасе,  в лесу,  натянули  заново
антенну, установили рацию, я, вдруг, успокоился. "Завтра прилетит верто-
лет и все будет хорошо, все наладится", - подумал я.
   В случившейся беде мы не могли оставаться одни, нас тянуло друг к дру-
гу и в этот вечер, лежа на новом месте, мы долго разговаривали - обо всем -
и нам было легче.
   В 6 часов утра на следующий день мы уже установили связь.  Чистое не-
бо и темные полосы по краям отмелей свидетельствовали о том,  что пого-
да установилась, а вода спадает. Нам надо было в первую очередь выясни-
ть место  нахождение  вертолета  и потребовать  его скорейшего возвраще-
ния к нам. Еще вчера я написал радиограмму следующего содержания:"По-
тапову.  Терпим бедствие.  Каюр противоположном берегу голодный и без
укрытия.  Вода Сюльбана поднялась  еще выше.  Попытки перебрести про-
токи целью доставить каюру продукты  кончились неудачей.  Прошу сроч-
но, сегодня прислать вертолет Балбухту. Жду ответа". Поначалу нам повез-
ло,  мы услышали  голос  радиста  с Многообещающей Косы  и связались с
ним, но ответ его нас не порадовал. "Вертолет вчера улетел в Мую, - сооб-
щил радист. - Где он сейчас не знаю".
   Так вот значит чей гул мы слышали вчера над собой. Надо же быть тако-
му свинству. До прилета и после отлета вертолета погода исключительная,
а именно тогда, когда он должен был обслужить нас - и в одну сторону и в
другую - погода была дрянь.
   Пробуем связаться с Чарой. Я пишу новую радиограмму. "Потапову. Те-
рпим бедствие.  Вертолет улетел не завершив работу.  Правом берегу оста-
лся каюр третий день без еды и укрытия.   Срочно,  сегодня пришлите вер-
толет зимовье Балбухта на реке Сюльбан. Жду ответа".
   Нас не слышат.  Чара вообще никого не слышит.  Червякова зовет и Ор-
лов - радист партии Алешко. Он зовет его, как и мы, с утра, настойчиво и
тревожно. Переговариваемся друг с другом. Мы сообщаем ему о нашем бе-   
дственном положении и просим,  если у него будет связь, сообщить о нас.   -25-
Потом связываемся с Иконниковым  - радистом из отряда Перфильева.  О
вертолете он сообщить  ничего не может,  а о Червякове говорит,  что его
нет в Чаре, куда-то улетел. Потом он сообщает  неофициально, что у Але-
шко тоже какое-то "ЧП", кажется больной.
   Положение - хуже некуда. Ни вертолета, ни связи. Продукты истощают-
ся,  ведь в это время мы полагали быть уже на Леприндо,  там и оставили
нам продукты во время первого прилета вертолета.  Старик на той сторо-
не уже  не поднимается.  Мы долго кричим ему,  чтобы он позвал  Найду,
переплывшую на наш берег, ответа нет.  Обида это или у него истощили-
сь силы?
   Завтракаем скромно. Я говорю Алле, что надо экономить продукты.
   - Ну, да, - соглашается Алла, - мы же сейчас не работаем...
   А я чувствую такую усталость,  которая не сравнится ни с одним из ра-
бочих дней. Мне не хочется есть.  Я не могу спать. Кажется сейчас, впер-
вые за всю мою жизнь, я принял бы что-нибудь успокоительное.
   В час дня снова звали Червякова  - ни звука в ответ!  Со злости решил:
"Все-таки радиослужба наша годится только,  чтобы принимать сводки о
выполнении плана, да передавать циркулярки".
   Леша начал строить плот. Мне пришлось дать на это разрешение.  Пра-
вда, вода сбыла очень сильно, почти на метр.  Поток умерил свой бешен-
ный нрав  и походил теперь на все еще многоводную и быструю,  но тем
не менее обычную горную речку.  Сложность переправы,  с нашей точки
зрения,  заключалась теперь в преодолении только стрежневой струи.  У
правого берега уже образовалась  тихая заводь.  А если плыть оттуда,  то
струя будет уже не мешать,  а помогать и вынесет к косе,  на которую мы
высадились с вертолета.  Я бы и сейчас, конечно, не решился на это,  но
что делать?  Старик обессилит  и умрет с голоду.  Приходится рисковать,
черт бы побрал всю авиацию,  вышестоящее начальство  и  связь заодно.
Леша относится к переправе,  как к приключению и готов плыть хоть се-
йчас.  Но я не автор приключенческого романа.  Тот  может  смело посы-
лать своего героя в "кипящую пучину вод". Судьба героя находится в ру-
ках писателя и он знает  - с героем ничего не случится.  Уверенность ав-    -26-
тора передается и герою.  Он действует смело,  решительно, не раздумы-
вая и не сомневаясь. И герой этот - Герой! Он мужественен, смел, силен,
находчив. Он способен преодолеть все препятствия -  и преодолевает их
сам или с помощью автора.
   Другое дело  -  жизнь!  Мог ли я послать человека переплыть Сюльбан,
когда в этой переправе таился пусть небольшой, но все-таки риск. Коне-
чно,  если бы не было другого выхода, если бы риск был оправдан безыс-
ходностью положения, если бы Леша был опытным плотогоном  -  тогда
такая переправа была бы возможной и необходимой.  Но в сложившейся
обстановке самым верным, самым надежным, исключающим даже самый
незначительный риск,  была  переправа  с помощью  вертолета.  Мы уже
имели случай убедиться  как быстро, просто и, я бы сказал, безболезнен-
но, совершил он подобную операцию. Не больше часа понадобилось ему,
чтобы перебросить на левый берег Сюльбана наш отряд со всем скарбом.
Сейчас задача пилотов была еще проще:надо было перебросить всего ли-
шь одного человека.
   И снова, как в Спицино, когда я ждал оленей, все мои помыслы сосре-
доточились возле черного ящичка радиостанции. Ее короткий штырек с
уходящим в окошко палатки проводом антенны,  блестящие ручки наст-      
роек,  выпуклые стеклянные глаза-окошки, за которыми бегали "зрачки"
градуированных волн, должны были ответить нам - где вертолет? Когда
он прилетит?  Должны были вселить надежду и уверенность в том,  что
оставшийся по воле случая на том берегу человек  - наш товарищ,  наш
проводник,  наш  Илларион Петрович - снова будет вместе с нами,  что
он не умрет  с голода,  не простудится  под дождем,  не пойдет  на риск
переправы  через Сюльбан  на плоту из бревнышек,  связанных ветками
тальника.
   Но эфир молчал.
   А старик с того берега все кричал  и кричал.  Так же как и мы желали,
чтобы Червяков каждые два часа  сообщал нам состояние дел с вертоле-
том,  он хотел знать,  что предпринимается нами для его спасения.  Ему      -27-
было легче от каждой нашей записки,  хотя во всех них  мы писали поч-
ти одно и тоже: "Ждите... Ждите...  Вертолет должен прилететь обязате-
льно...".
   Наконец в эфире появился Червяков и сообщил, что вертолет возмож-
но прилетит к нам вечером.  Мы вздохнули с чувством облегчения:  нас
слышат, о нашей беде помнят, о нашей беде знают. А отсюда рождалась
уверенность - вертолет  прилетит, не может быть такого положения, что-
бы человека оставили в беде.
   До трех часов дня старик на том берегу лежал без движения, потом он
поднялся и снова начал звать нас.  Мы привязали на шею  Найде  банку
мясных консервов  и в  резиновом мешочке  сухари,  махорку  и спички.
Илларион Петрович позвал Найду и она,  как и вчера,  чутко  вслушива-
лась в его голос.  Затем без колебаний вступила в воду и поплыла.  Най-
ду сносило,  но  гораздо  меньше, чем  в прошлый раз.  Старику даже не   
пришлось идти ей навстречу. Вот Найда выскочила на отмель, подбежа-
ла к хозяину, ластиться, ложится на спину.  Илларион Петрович отвязы-
вает мешочки.  Вот поднялся дымок цыгарки  - первым делом старик за-
курил.  Вот он сел  на бревно,  круговыми движениями ножа  вскрывает
банку с мясом.
   Мы повеселели,  теперь за старика  можно было  не беспокоиться.  Но
вертолет вечером не прилетает.  Утром снова вызываем  Червякова.  На
этот раз он отвечает сразу.  В Чаре "ЧП" - разбились туристы, пытавши-
еся пройти через  Кодар.  Вертолет  занят  на их  вывозке.  Запрашиваю:
"Где Потапов?".  Оказывается, сидит  у Червякова.  Я повторяю: "Верто-
лет или я разрешу переправу на плоту, а отвечать за риск будет не знаю
кто".  Рассказываю о наводнении.  Потапов  не включается  в  разговор,
отвечает Червяков: "Вертолет будет первой возможностью. Ждите".   На
этот раз, я чувствую,  они обеспокоены, как и мы.  Связь  заканчиваем в
приподнятом настроении.  Выходим на берег, стреляем из рогатки запи-
ску: "Скоро будет вертолет". Сытый и довольный каюр машет нам нако-
марником - значит он вчера утром все-таки прочитал записку! Леша жа-
леет о трудах,  затраченных на постройку плота и вызывается переехать,      -28-
"подбросить старику харчишек".  Но харчи Петровичу "подбросила" На-
йда,  а вертолет будет если не сегодня,  то завтра.  Я побаиваюсь верить
в это и все-таки верю.  Кажется, наконец,  я буду спать спокойно.  Пере-
правиться на плоту я теперь,  разумеется,  не разрешаю.  Смотрю вокруг
и как будто все вижу в первый раз  -  чудесное  место все-таки на Сюль-
бане у Балбухты. Здесь бы жить и жить.
   Но мне не терпится уйти отсюда.
   День кончается, вертолет опять не прилетел.
   На следующее утро Червяков сообщил, что вертолет ушел в спецрейс   
и будет у нас часов в 9. Назначили связь на 11. В одиннадцать поступи-
ло сообщение,  что вертолет еще не вернулся.  Назначили связь  на два
часа. Снова не было вертолета. На нашу просьбу слушать нас в четыре,
Червяков  ответил:  "Меня в это время не будет".  Назначили  связь  на
6-30.  В небе снова появилось белесое "молоко". Настроение сильно по-
низилось. Складывалось впечатление, что вертолета не будет как и вче-
ра. А Илларион Петрович с того берега не давал нам покоя. С утра Най-
да переплавила ему очередную посылку с продуктами, к вечеру вторую.
Найда теперь свободно  и даже  охотно  плавала с одного берега на дру-
гой.  Во-первых,  сильно упала вода;  во-вторых, она привыкла и ей, ви-
димо, даже нравилось,  так как после каждого рейса мы ее ласкали и ко-
рмили. Но, даже при наличии продуктов, четыре дня одиночества и неи-
звестности не шутка.  Илларион Петрович соорудил лук и стал посыла-
ть на наш берег стрелы. На древке стрелы или на бумажке, которую он
вкладывал в оперение стрелы, он писал углем, а потом карандашом, ко-
торый мы ему перебросили,  всякие жалобные слова.  Наконец, около 6
часов вечера, уже окончательно разуверившись, что вертолет прилетит,
и не в силах дождаться, когда наступит время связи, я пошел бесцельно
бродить по лесу.  И вот,  когда я отошел от палатки на приличное расс-
тояние,  мне послышался гул мотора.  Надо сказать,  что гул  слышался
нам почти безостановочно.  Когда гул слышался выше по реке,  нам ка-
залось,  что это гул мотора,  а когда он доносился  со стороны реки,  он    -29-
казался нам человеческим криком. Но на этот раз сомнения исчезли че-
рез секунду - это был вертолет.  Я кинулся к лагерю со всех ног. Знако-
мая машина низко пронеслась над палатками,  сделала красивый разво-
рот на фоне гор и села на косу  просто и быстро,  настолько  обыденно,   
словно и не улетала.  Из вертолета  выскочили двое,  один из них побе-
жал помочь каюру,  который  согласно приличествующему ему положе-
нию человека,  четыре дня побывшего  на необитаемом острове  без пи-
щи и крова,  двигался медленно,  как больной.  Вот его  подсаживают в
кабину. Отмель обезлюдела. Вертолет взлетел, боком прошел над рекой
и сел на нашей стороне. Переправа закончилась.