Глава 6. Посылка для папы

начало http://www.proza.ru/2014/01/16/1073

Посылка для папы. 1944 год.


Зима  прошла в непосильных трудах. Днём  Альтук молотила зерно вместе с другими бабами на конном дворе, а долгими холодными вечерами  дома при свете лучины выделывала  колхозные шкуры.   Шила гужи, ремонтировала хомуты, вила верёвки, вожжи и постромки. До войны этой тяжёлой кропотливой работой занимались только шорники. Кухня превратилась в мастерскую.  Дети спотыкались об  уздечки, сёдла и хомуты, которые громоздились в сенях. В избе стоял тяжёлый дух сыромятной кожи, конопли, кислый запах перебродившей болтушки из ржаной и овсяной муки, в которой квасились шкуры на тёплой печи  в огромном чане. 

Чуть свет бригадир привозил на санях освежеванные шкуры, соль, пудовые мешки с ржаной и овсяной мукой, громыхая, вываливал в сенях сёдла, хомуты и забирал готовые изделия.
-Молодец, Альтук, справляешься, - скупо хвалил бригадир, усаживаясь за стол и вынимая засаленную тетрадку из кармана. – К  посевной надо хоть в лепёшку расшибиться, а  чтоб все седла, хомуты были в полном порядке. Одна  надёжа на тебя. Сама знаешь, в Тугасе кроме тебя чинить упряжь некому. Ещё двадцать трудодней тебе накину.
 - Уж стараемся, -улыбалась Альтук, радуясь, что  её дети не останутся голодными.

Тринадцатилетний Пантелей в школу  не ходил.  Он заметно вытянулся за зиму. На  белом веснушчатом лице  пробивался тёмный пушок.  Он с   самой осени не выпускал из рук вилы и лопату, возил мякину на конюшню.  Откапывал из-под снега соломенные омёты на поле и доставлял  на ферму.   Накидывая отцовский овчинный тулуп  на самотканый кафтанишко, он часто думал об отце. Каково ему там, на фронте в эти   лютые морозы. Поговаривали, что на фронте катастрофически не хватало тёплого белья, полушубков и валенок.  По    Бижбулякскому району  даже организовали сбор валенок, овчинных полушубков,  тёплых рукавиц  и носков, курева и сухарей для бойцов Красной армии. И на их семью дали норму по сдаче тёплых вещей.

За окном шумела вьюга, свет лучинки уютно освещал натопленную избу. Заметно повзрослевшая Полина,  напевая мамину песню про комарика, вязала варежки для фронта.  Близко наклонившись к лучине,  старательно вывязывала  указательный палец, отстукивая в такт песне  ножкой в шерстяном носке.    Рыжеватые завитушки озорно колыхались на фоне горящей лучины. Еликанида, тихо подпевая сестре,  разматывала пряжу, натянутую на ножки табуретки.

 Пантелей  вошёл в дом, повесил отцовский тулуп и скинул кафтан.
Еликанида радостно подскочила к брату,  подхватила его кафтан и закинула на печку.
- Норму для фронта выполнила?!- неожиданно сунул Пантелей   озябшие руки под мышки старшей сестре.
 -Дурак веснушатый!- завизжала  Полина, соскочив с лавки. - Гляди, сколько пар варежек и носков уже готово!
-В  таких рукавичках сподручно на курок нажимать!- нацепил Пантелей   упавшую  варежку на свою мозолистую руку.
- Пах! Пах! И готов! - схватил со стола мамино шило и прицелился в воздух.
- Уже усы пробиваются, а всё дурачишься, как молодой бычок!

-Вот  бы мои варежки нашему папе достались!- замечталась Полина,  блестя карими глазами.-  Я бы ему и письмецо вложила!
-Достанутся! Обязательно достанутся! - расправила затёкшую спину Альтук. – А вот мы сами возьмём и справим нашему папе  посылочку! - засияло лицо Альтук от удачной придумки.-  Ещё сухариков медовых насушим. Еликанида, сбегай к тёте Марии.  Попроси  стаканчик мёда, а деньги я сама  занесу.

 Сами они как –нибудь перебьются. А  там, на фронте, у мужа,  в этом кромешном аду, сухарики из дома будут на вес золота. Последнюю   весточку от мужа она получила  из-под Ленинграда. Чем   надеяться на счастливый случай, она    соберёт посылку для своего  Микки. Отправит тёплые носки и рукавицы. Аромат  горькой полыни напомнит о родной деревне, о доме, о детях.   Она всегда перекладывала  шерстяные нитки  веточками полыни.   

 Не откладывая на завтра, Альтук занесла  из сеней старый ящик, приспособив его  для посылки, а  дети взялись готовить сухари для папы.

- Была бы  фотокарточка,  положили бы папе в посылку! - сетовала Полина, бережно нарезая ржаной каравай на тонкие ломтики и подбирая со стола  немногочисленные крошки хлеба.- На ноябрьские  фотограф в клуб приезжал, делал карточки.
-У нас и денег таких  нет!-  вздохнул Пантелей,  присаживаясь поближе к лучине.
- Какая вкуснятина!   - макала  Еликанида гусиное перышко в стакан с мёдом и аккуратно смазывала  хлебушек.
-Вот вернётся папа, мёду вволю будём   есть! - слизывала  редкие капельки мёда маленькая Таня.
- Мы ему ещё и письмо напишем! - обняла за плечи девчонок растроганная мама.   

 Альтук, укладывая на противень  медовые ломтики, неторопливо диктовала Пантелею письмо. Живём, мол, хорошо. Не голодуем.  Ждём  тебя домой,  считаем дни до победы. Твоя мама, сестра Раиса, и невестка Арина живы и здоровы. Передают тебе привет. Свекровь  совсем ослабела глазами, почти ничего не видит, но по хозяйству справляется.  Корову доит сама, даже на родник за водой ходит. Еликанида ходит ей подсоблять.  Раиса  на ферме дояркой, Арина сейчас на сортировке зерна, на Трейере.
 Давече в клубе было собрание. Агитировали сдать деньги на самолёт.   Каждую божью неделю в клубе собирают народ  и принуждают  подписаться  то на самолёт, то на танк, то на займы, то на лотереи.   Все деньжата, что отложила на  корову, пришлось сдать на самолёт, чтоб прогнать поскорей поганых немцев.   Марья, кума наша отдала последнюю овечку в счёт добровольного займа. Изо всех сил стараемся для победы. Осенью нам привезли и вывалили во дворе целую гору картошки. Велели для фронта высушить. Мы эту картошку  помыли,  почистили,  нарезали на тонкие ломтики, ошпарили  кипятком  и айда в печку.
 
- Эх, и вкусная тогда получилась картошечка,  Еликанида и Таня таскали втихаря!- усердно слюнявил химический карандаш Пантелей, улыбаясь   обветренными на морозе губами.
-   Мама, а когда папа посылку получит?- спросил он, выводя на фанерке адрес  полевой почты.
-Скоро-скоро! - ответила мама уверенно.- Все поезда идут  на  Ленинград!

продолжение http://www.proza.ru/2014/03/24/1022