Диплом, или О бедном студенте замолвите...

            «Конец – делу венец!» - гласит народная мудрость. Таким венцом в жизни каждого студента становится написание и защита диплома. Получив диплом, студент становится специалистом, а, значит, не пропали зря пять лет учёбы.

            Про защиты в студенческой среде ходит много баек. Например, как один смельчак в  дипломном проекте сделал расчёт деревянной оси механизма. Причём, в тексте указал: «Поскольку диплом всё равно читать никто не будет, вал выбираем деревянный». Я всегда считала, что это именно байки. Трудно представить себе раздолбая, который неизвестно ради чего мог бы так рисковать. Кому бы и что это доказало, если это осталось незамеченным? А если бы заметили – выгнали бы с волчьим билетом.

            Кто бы мог предположить, что придёт время и я сама, дисциплинированная и очень ответственная, буду писать свой диплом на грани фола. И что до последней секунды буду сомневаться в том, что всё позади. А уж сколько человек создавали мой диплом!

            Могу спорить – второго такого диплома на экономическом никогда не было и не будет.

            Началось всё с того, что невзлюбила меня куратор нашей группы, дама в возрасте, на мою беду весьма влиятельная и зловредная, к тому же парторг кафедры. Учитывая последнюю деталь, меня так и подмывает объяснить её преследования соображениями идеологическими, моим излишним свободомыслием и тому подобным. Тем более это были годы непростые - Чехословакия, Китай, Солженицын…

            Но врать не буду – я была девушкой вполне благонадёжной, с политикой Партии и Правительства согласная, ни в чём подозрительном не участвовала, не состояла, не привлекалась. Самая обычная студентка с чистой душой и промытыми мозгами.

            Так что причина нелюбви ко мне нашего куратора, по фамилии Знаменосцева, так и осталась для меня скрытой. Хотя версии, конечно, были.

            У нас на потоке, в параллельной группе, училась её престарелая доченька, лет 30. Училась с трудом, была или туповата, или просто школьные знания подзабылись. Внешне она была похожа на свою маменьку - и в манере одеваться во всё длинное и старомодное, и в манере начёсывать дурацкие старушечьи букольки на голове, и в поведении – вечно всех поучала, поджав губки куриной гузкой, всюду совала свой нос. Не любили её многие, я тоже. Может быть, я с ней когда-нибудь повздорила, а она маме пожаловалась? Не помню, честное слово, хоть убейте.
 
            А, вполне возможно, наша мадам Знаменосцева просто была из той категории людей, которым необходимо всё время кого-то грызть. Обычно такие натуры грызут мужей, но у неё, может, мужа не было?
 
            Много крови она мне попортила. Учись я похуже, и не удержаться бы мне в институте. Студент – это ведь создание уязвимое и беззащитное. Всегда найдётся причина, чтобы лишить стипендии, выгнать из общежития, завалить на экзамене, заваливать на пересдачах, и в итоге отчислить совсем.

            Такова правда жизни, и не верьте тому, кто утверждает обратное.

            Вот у нас выборы проходили в стране – демократические, какие же ещё – так из общежития не выпускали, пока не проголосуешь. Благо, избирательный участок располагался здесь же, в общежитии. А  несколько самых умных решили не голосовать. Ответственный за выборы декан примчался в общежитие мгновенно, впереди такси, наверное, бежал, а потом без лифта на 8 этаж орлом взлетел. Несмотря на хромоту. То, как самые умные летели с 8-го этажа голосовать, вы уже и сами представили, конечно.

            Или ещё вот случай был, во время переписи населения. Двое аспирантов заявили, что перепись – дело добровольное, и они ещё не решили, участвовать ли в ней. Девчонка-счётчица им понравилась, хотели, чтобы она к ним несколько раз зашла, поуговаривала. А девочка не поняла юмора и принесла пустые анкеты в участок – так, мол, и так. Сразу сообщили зав.аспирантурой. Кто сообщил? А вы что, не знаете, кто возглавлял переписные участки? На другой день эти аспиранты с самого утра бегали за счётчицей по всему общежитию, умоляли зайти к ним и немедленно их сосчитать-переписать. А в комнате – мама дорогая! – чай с тортом, с шоколадными конфетами, и букет цветов в вазе! Вот вам и свободное студенчество!

            Я уж не говорю про мелочи, например, отказаться выйти на проспект лидера зарубежного встречать. Или, наоборот, выйти на проспект, когда запретили нос даже высовывать. Так было, когда американский президент приезжал, и все боялись покушения или чего-то подобного. А наши студенты уселись на лавочки перед зданием института, и уходить не хотели – типа, мы тут отдыхаем. Ректор их даже уговаривать не стал – привёл дворника и велел пролить из брандспойта всю площадку вместе с лавочками – типа, мы тут уборку генеральную делаем. Всех сразу и смыло, разумеется.

            В стране поголовной грамотности студенты давно уже перестали быть самой прогрессивной и наиболее образованной прослойкой. Потому судьба каждой отдельно взятой студенческой единицы никого не волновала. Одним больше – одним меньше.

            Я это всё в процессе учёбы уяснила, поэтому на конфликт не шла, старалась не попадаться. А тут, перед дипломом, утратила бдительность.
 
            И с распределением, и с практикой преддипломной всё у меня было отлично. Материала собрала – на две диссертации хватило бы. В черновике диплом практически подготовила. Немного подработать – и можно приступать к чистовому оформлению.

            Но заболела моя младшая сестрёнка. Пришлось её возить по московским клиникам. Разумеется, мне пришлось – я ведь в Москве училась, да и доверяли мне родители. В институте все про мои проблемы знали, сочувствовали, защиту мне поставили в конце декабря, чтобы я успела.

            Защищались мы не совсем вовремя, потому что был наш курс экспериментальным. В народное хозяйство решено было внедрить АСУ (автоматизированные системы управления). Планов громадьё предусматривало подготовку материально-технической базы и, разумеется, подготовку специалистов – программистов, электронщиков и управленцев, то бишь, экономистов. Деньги были выделены огромные, винтики системы лязгнули и завертелись. Подготовка кадров шла одновременно со строительством вычислительных центров, для которых срочно выпускались огромные вычислительные машины.

            Насколько обоснованы были все эти усилия и бешеные затраты – оставим вопрос открытым, хотя уже в эти годы в мире появились первые персональные компьютеры. Получилось, как всегда – неповоротливая тяжеловесная система в муках произвела то, что заранее не имело будущего, обречённое на скорое забвение. Но речь не об этом, а о кадрах, которые, как известно, решают всё.

            Этими кадрами стали мы. Нам продлили срок обучения и добавили в программу кучу дополнительных дисциплин. Те, кто не захотел быть новаторами, защитились спокойно после пятого курса и распрощались с институтом ещё летом.

            Я была в числе подопытных, тех, кто не ищет лёгких путей, кто всегда впереди. Поэтому защищали мы свои новомодные дипломы в декабре.

            Проводила я сестрёнку домой после всех консультаций и явилась на кафедру, готовая к труду и обороне. А там – сюрприз. Мадам куратор переставила мою защиту с последнего дня на первый, и, вместо полутора месяцев, сроку мне осталось до защиты две недели.
 
            Успеть я могла, только обернувшись двуглавым драконом, скрещённым с многоруким Шивой и ещё желательно с кем-нибудь многоногим.

            Чтобы вы знали, дипломы в наше время писались от руки, листы определённого формата оформлялись собственноручно расчерченными рамками-полями-штампами. Листы подшивались в папку, с обязательными титульными листами и прочим. Все свои гениальные мысли надо было согласовывать с рецензентами. Даже просто переписать, оформить и собрать рецензии – это достаточно долго, а ведь мне ещё предстояло всё это сотворить!

            По характеру я настырная, всегда борюсь до победы, но тут… Я просто впала в кататонический ступор, честное слово. И это меня спасло от каких-то серьёзных и необратимых действий.

            Спасение пришло, как всегда, практически с небес.

            Сколько у меня стало рук и ног – Шива рыдал бы от зависти.
 
            Скажите мне, много ли вы встречали людей с абсолютно одинаковым почерком? Не похожим, а одинаковым, чтобы не различить? Лично я - один раз в жизни, когда взвыла, что переписать диплом не успеваю.

            Вдруг обнаружилось, что мы с моей подружкой Юлей пишем один в один.  Дружили-то мы давно, но письма друг другу мы ведь не писали – общались непосредственно. Если бы не случайный Юлькин взгляд в мой диплом, мы бы так и не узнали этого никогда. Но помогло её любопытство – так у меня практически появились ещё две руки. Юлька училась на другом факультете, на курс младше. Диплом ей предстоял в будущем. А пока у неё начиналась зачётная сессия, времени свободного не хватало, но чего не сделаешь ради друга-меня! Переписывали в четыре руки – сами потом различить не могли, где кто писал.

            Девочки-подружки помогали в свободное время, чем могли - кто рамочки чертил, кто складывал листы, кто подшивал, кто в буфет бегал, кто чай-кофе заваривал.
 
            Наконец, подшитый и прошитый диплом благополучно пошёл по рукам рецензентов, и все оставшиеся силы можно было бросить на создание чертежей и схем. Сами схемы начертились, но вот заполнение – слишком медленно вымучивался чертёжный шрифт. Оставалось два дня. Я перестала спать, а в короткие промежутки забытья мне снилось, что я развешиваю чертежи, а листы - чистые. Я уже представляла себе, как дописываю схемы прямо на защите.

            Но кто-то там, свыше, решил: «Миловать, так миловать».

            Вот кто мне скажет, что должно было произойти, чтобы на московской улице встретились двое – моя подружка, студентка из Монголии, Римма и слушатель Московской военной Академии, монгольский офицер. А ведь они встретились. Конечно, встретить соотечественника в чужой стране – это событие. Они радостно и оживлённо беседовали, пока не прозвучали ключевые слова «военный инженер», заставившие мою подругу забыть про всё остальное.

            Выяснив, что её новый знакомый хорошо владеет навыками черчения, в том числе пишет шрифтом, Римма сказала: «Один хороший человек нуждается в Вашей помощи». Я понимаю, что движущим мотивом явилась вспыхнувшая любовь к красавице-соотечественнице, но помог-то он мне! Этот замечательный молодой человек, офицер, тоже, по сути, свой брат студент, просто сказал: «Что я должен делать?»

            Римма решительно взяла его под руку, и они вместе пошли в наше общежитие – спасать меня.

            Наше женское общежитие охранялось не хуже секретного объекта. Администрацию очень беспокоила наша нравственность – всё же 10 этажей, битком набитых юными девицами -  мало ли что. Проникнуть к нам даже днём, даже женщине, даже по заявлению, было совсем не просто. Нашу неприкосновенность строго блюли бдительные вахтёры, а когда они отдыхали, сморённые ночной усталостью (старенькие всё же), за порядком бдительно наблюдал студенческий оперотряд. Военному, да ещё иностранцу, да ещё поздно вечером – нечего и пытаться было проникнуть в нашу цитадель.

            Но препятствия для того и создаются, чтобы их преодолевать, так что для незаконного проникновения давно приспособили пожарную лестницу, со стороны двора. Когда это было обнаружено, лестницу спилили до уровня третьего этажа, рассудив, что пожар ещё будет или нет, а нравственность уже горит синим пламенем. Наивные, они думали такими мерами остановить влюблённых, просто мечтавших о моральном разложении. Но те только посмеялись и соорудили внизу пирамиду из мусорных баков.
 
            Легко преодолев это препятствие, несложное для человека с хорошей физической подготовкой, красавец-лейтенант предстал в нашем штабе по спасению меня.
 
            Весь вечер и всю ночь мы были с ним практически наедине. Рядом сопели уставшие девчонки, сморённые Морфеем.
 
            Я писала текст печатными буквами на листочках, потому что мой помощник, как выяснилось, плохо знал русский язык. Он вписывал текст в нужные места на схемах, чётким и безошибочным шрифтом. Лицо его при этом оставалось абсолютно невозмутимым, словно в самой ситуации не было ничего особенного – подумаешь, монгольский офицер глубокой ночью, в женском общежитии, помогает чертить дипломный проект русской студентке, которую он видит в первый и в последний раз в жизни, рискуя репутацией не только своей, но и всей монгольской армии.
 
            Я боялась даже представить, что будет, если он вдруг столкнётся в коридоре с кем-то, или вдруг оперотряд решит именно сегодня провести рейд по общежитию.

            «Господи, пусть этот человек станет генералом. И вообще, будет счастлив, ведь он этого достоин. Я считала, что таких благородных уже и на свете не бывает», - думала я.

            Утром офицер подхватил под руку заспанную свою соотечественницу, изящно козырнул мне и проснувшимся девчонкам, и ушёл, подтянутый и начищенный, похожий на фарфоровую статуэтку. Словно не было позади антисанитарного пути по бакам к пожарной лестнице и бессонной ночи над чертежами.

            До защиты оставался один день.

            В день защиты, получив с утра последние подписи, я не стала возвращаться в общежитие, хотя защищалась я второй по очереди. Я решила сразу пойти на кафедру, почитать ещё раз свой опус где-нибудь в тихом уголке.

            Здесь меня и отловила секретарь деканата: «Иди первой защищаться!»

            Оказалось, что первому дипломнику диплом должны были привезти спецмашиной со спецохраной, так как в нём была какая-то секретная цифра. Но что-то случилось, диплом не привезли, образовавшуюся в графике прореху предстояло героически закрыть мне, своей исхудавшей и измученной, но ещё просматривающейся грудью.
 
            Быстро развесив чертежи с помощью секретаря, я предстала перед высокой комиссией намного раньше, чем планировалось.

            Слушала свой уверенный голос, свои чёткие ответы на вопросы членов комиссии и не верила, что это говорю я, что я откуда-то всё это знаю.

            Наконец, всё закончилось, наступила тишина. Я ожидала решения комиссии. В дверь заглядывали встревоженные подружки, прибежавшие помочь мне развесить чертежи.

            Недовольно раздвинув их, в аудиторию протиснулась мадам Знаменосцева – она пришла поприсутствовать на моей защите! Моя злая фея не сразу поняла, что опоздала.
 
            Кто опять будет сомневаться в высоком провидении!?

            Председатель комиссии вынес вердикт: «Блестящая защита. Оценка – отлично».

            Девчонки меня обнимали, тормошили. Мадам куратор выслушивала поздравления членов комиссии с успешной защитой своей подопечной и изо всех сил старалась «держать лицо», изображая улыбку. Её глазки буравили меня с такой нескрываемой любовью, что могли бы просверлить насквозь. Но я была абсолютно счастлива, а потому неуязвима.

            Победители – они вообще всегда очень благородные и великодушные.

            Я простила ей наши бессонные ночи, потерянные мною несколько килограммов веса, истрёпанные нервы мои и моих друзей – я уже не желала ей ничего плохого. Правда, на этом моё благородство и заканчивалось, потому что хорошего я ей тоже ничего не желала.

            Я так устала, что мне безумно хотелось только одного – спать, а нужно было ещё обрадовать родителей. Я прямо из института пошла на почту и заказала междугородные переговоры.

            По залу разносилось: «Ленинабад, третья кабина!», а я сладко спала, положив голову на огромный круглый стол посреди почтового зала и нежно обнимая руками старинный чернильный прибор.
 
            Я спала крепким сном счастливого человека, заслужившего отдых, и улыбалась во сне.