ЭР

               Был период, когда я работала кинологом в клубе собаководства. Ездила на выставки, регистрировала собак, даже была корнерам на собачьих боях. Моталась сначала по области, а потом и по России, осматривая пометы щенков, отсуживая ринги с собаками, продавая витамины, снаряжение и профильную литературу, которая в 90-х была великой редкостью.

               В один из сентябрьских дней мне позвонила директор клуба и сказала, что в город везут элитного кобеля мастино-наполитано из знаменитого питомника «Avalanche». Взрослого четырехлетнего пса голубого окраса. Везли его к новому хозяину – «игрушка» приглянулась одному из местных авторитетов. Увы, собачка была с характером, и ей нужна была «передержка». Период нейтрального существования с кинологом, дрессировщиком, ветеринаром – с незаинтересованным в приобретении данной особи человеком, знающим, как себя вести с собаками.

               -  Кроме тебя, Наташ, брать его некому. – В качестве вывода сказала Елена – Ты у нас занимаешься молосской группой. Да, и все остальные все равно боятся с ним жить.

               - Почему? – Удивилась я. – Что ужасного нашли в молодом мастино?

               Овчинникова как-то странно хмыкнула и сказала:

               - Собаку привезут из Питера к выходным. Зовут Эркулле. С предыдущим владельцем отношения не заладились. Из-за грубости первого и, как неизбежное следствие – агрессии второго. Хозяин не смущался в выборе методов воспитания. Применял неоправданную силу, доходящую до жестокости и издевательств. Бил по голове, держал голодом, устраивал показательные порки, используя в качестве хлыста все, что попадалось под руку. Постепенно Эркулле из морщинистого плюшевого, согласного на все щенка, превратился в 100 килограммового полного сил кобеля. В момент очередного столкновения интересов, пес не позволил себя обидеть и просто откусил обидчику кисть правой руки. Совсем откусил.

               - После этого «досадного» инцидента – Продолжила Елена, как будто зачитывала сводку погоды – собаку в течение 1,5 последующих лет постоянно держали в двойном сварном наморднике, застегивающемся, как «забрало» на средневековом шлеме. Верхнюю сетку расстегивали и опускали только во время кормления. Нижняя, всегда оставалась на месте, защищая того, кто кормит от возможной неожиданности нападения. Мне вот, Наташ, только не понятно, почему после случая с откушенной рукой, его тут же не застрелили? Не усыпили? Не отдали, наконец, в добрые руки?

               Я подумала, что, конечно, это было бы и правильно, и честно. Такие проступки, как нападение на хозяина, нужно жестко наказывать. И жить с этим Эркулле по-старому было уже явно невозможно. Вот только на «застрелить» или «усыпить» денег не хватило. Купить собаку за 2 000 долларов деньги есть, а вот 100 рублей на «усыпить» – денег нет. А добрые руки? Так, где вы видели добрые руки, готовые «из любви к искусству» приютить взрослого мастино? Да еще с такой историей!

              Вслух же сказала: 
    
               - Все его панически боялись, но сказать об этом прямо и расстаться оказалось «слабо». Вместо этого, люди более года пытались заигрывать с ним, делая вид, что, в общем-то, ничего не случилось. 

               - Короче, Наташ, – Овчинникова, видимо переложила трубку от одного уха к другому – Пес будет у тебя через 3 дня. Готовься. Кроме тебя никто не найдет с ним общий язык и не сможет максимально подготовить  для продажи в новый дом.

               Через три дня, Елена позвонила мне снова и сообщила – пес приехал, можно его забирать.

               - Лен, не вздумайте его кормить – Предупредила я Овчинникову.

               - Не вздумаю. У меня и еды-то столько нет. – Хихикнула Елена.
 
               Через полчаса я была в клубе. Как только я вошла, Елена
сказала:

               - Он в переговорной комнате. Привязан к стояку отопления.

               Я, махнув всем присутствующим рукой в знак приветствия, направилась без лишних слов в «переговорку».

               - Осторожней с ним. – Услышала я вслед голос Татьяны–кинолога по терьерам и охотничьим собакам. – Что-то он не очень сговорчивый. Рычит все время.

               Я ничего не ответила.  Включив свет, я зашла внутрь комнаты и плотно прикрыла за собой дверь.

               В углу, на какой-то жалкой перетертой брезентовой ленте сидел нереально-крупный кобель мастино пепельно-голубого окраса. Огромная почти квадратная голова с некупированными ушами. Морда полностью закрыта внушительной металлической сеткой с толстыми прутьями, из-за которого невозможно разглядеть ни спинку носа, ни пасть, ни губы, ни тем более правильность прикуса. Множественные складки на голове и обвесы шкуры на шее делали зрелище просто ошеломляющим. Даже, не зная ничего из жизни этого животного, не обладая никакими специально-теоретическими знаниями и не имея ни минуты практики общения с собаками, ни один человек на земле не усомнился бы, что перед ним – самец.

               Внимательный взгляд немного грустных темно-ореховых глаз не выпускал меня из виду ни на секунду. Пес меня разглядывал и чего-то ждал. Я тоже, не смущаясь, изучала его. Широкая грудная клетка, мощные плечи, прямые лапы. Пальцы сведены и уперты в пол. Объем его сжатых «кулаков», по размеру в полтора раза был больше моих собственных. Он напоминал мне совсем не собаку, а какого-то мистического голубого льва. Его внешняя инертность немного меня беспокоила. Несмотря на переезд, непривычную обстановку, чужие запахи, пес не выказывал и тени беспокойства. Хорошо, если нет скрытой нервозности, которая может вылиться, черт знает во что.

               Размеры Эркулле действительно поражали и приводили в некоторое замешательство. Даже не приближаясь к нему, было видно что, подойди я вплотную, огромный серый нос, еле заметный в сетке намордника, уткнется в мое солнечное сплетение. И как с ним справляться? Ведь никакой физической силы не хватит! Остается – голос. Команды. Спрошу потом у Елены, какие он знает?
 
Должен же пес в 4 года хоть что-то знать из курса общей дрессировки!

               А сейчас я хотела как следует рассмотреть Эркулле. Потрогать, понюхать. Выжать максимум из первой встречи. Я взяла стул и, поставив его рядом с мастино, села.

               - Ну, давай знакомиться, Эр. – Сказала я и, сняв перчатку с руки, протянула открытую ладонь псу для обнюхивания. Я сразу решила, что он будет Эр. Так понятнее, короче и лучше подходит для общения, чем Эркулле.

               Он даже не шелохнулся, продолжая шумно втягивать в огромные легкие воздух и разглядывать меня. Вот все молоссы такие – себе на уме! Посмотрев внимательно мне в глаза и как-то странно фыркнув Эр, наконец, соизволил наклонить голову и ткнуться в мою ладонь прутьями намордника. Он долго шарил мокрым носом по моим пальцам, нюхая, сглатывая и, пытаясь взять зубами. Потом выпрямился и сел в свое исходное положение. Знакомство состоялось.

               - Можно тебя потрогать? – Спросила я, погладив белое пятно на серой груди.

               Постепенно, я перевела руки на его загривок и голову. Погладив его между ушами, я добралась до спины, потом до лап и живота. Сунув руку под живот, я поставила его на ноги и погладила по животу. А когда коснулась препуция, Эр начал бить хвостом и заворчал.

               - Ладно, ладно. – Сказала я, потрепав его по загривку. – Подумаешь, потрогали.

               Дальше сидеть тут не было смысла. Я встала и, отодвинув стул ногой, отвязала поводок от трубы. Да, хлипковата веревочка. Поправив парфорс на шее собаки, я заметила, что звенья разболтались. Ничего хорошего.
               Мы вышли в комнату, где все, во главе с Еленой сидели, пили кофе, курили и судачили на разные темы.

               - Ну, как собачка? – Спросила Татьяна.

               - Пока не поняла.  – Ответила я, наматывая поводок плотнее на перчатку. – Дома разберемся. Пес, конечно, непростой.

               - Простых на передержку за 2 000 километров не привозят. – Сказала Овчинникова. 

               - Слушай, а команды он хоть какие-нибудь знает? Может, привычки, у него какие-нибудь есть? Особенности?

               - Одну команду знает. – Елена закурила. – «Стоять». А привычки? – Овчинникова задумалась, выпуская колечко дыма изо рта. – Да, нет никаких привычек. А! Есть привычка. Рвет на смерть всех овчарок. Люто ненавидит. Кобель, сука, с хозяином, без – по херу. Рвет и все.

               - Ну, спасибо за предупреждение. А команд что-то маловато для 4 летней собаки.

               - У тебя есть месяц. Вот и научи его.

               Как же! Научи! Разговаривать дальше было не о чем. Собакой не занимались. Вообще.

               Попрощавшись со всеми, я отправилась к выходу. Эр без приглашения пошел за мной. Уже открыв дверь на улицу, я услышала голос Овчинниковой мне вслед:

                - Будь с ним  осторожней. Мало ли что!

               Мы выбрались из душного клуба и направились через дорогу на более безлюдный тротуар. Я хотела, чтобы Эр сходил в туалет и немного размялся. До дома в таком темпе мы пойдем минут 20. Значит, я успею выяснить модель его поведения на улице, при наличии раздражителей.

               Эр вел себя очень спокойно. Даже вяло. Он шел, не торопясь рядом с моей левой ногой, как будто о чем раздумывая. Пошел дождь. Пес поднял морду, вздохнул и, помотав своей огромной головой, продолжил путь по газону. Судя по всему, на пешие прогулки Эра, все-таки выводили. Поводок он знает и слушается с первого натяжения. Я подняла воротник и прибавила шагу. Эр тут же перешел на легкую рысь.

               В голову сами собой полезли мысли о судьбе Эра и еще сотен таких же внезапно ставших ненужными своим хозяевам собак. Удивительно, зачем люди покупают таких животных? Потешить самолюбие? Удивить друзей? Заполнить какую-то пустоту? Или сделать более весомым собственный имидж? Странно, что никому не приходит в голову –  щенок – это не игрушка. Это живое существо, со своим характером и породными особенностями. Прежде чем выйти на дефиле с крутой взрослой собакой надо ее сначала правильно вырастить и грамотно воспитать. А воспитание и выращивание любого щенка – это работа. А уж щенка крупной породы – тем более. Болезни, прививки, прогулки, кормление, воспитание. Не дрессура, а именно воспитание. На все это уходит уйма времени и столько же средств.

               Сначала все кажется милым и беззаботным. Но, проходит время, щенок взрослеет, требуя все больше внимания со стороны хозяина. Если он его не получает, все еще маленький пес начинает скучать, потом вредничать и поступать назло. Потом он начинает давать понять, что он главный. Он – самец и поэтому предъявляет свои права на территорию и «стаю». Щенок выходит из повиновения, портит вещи, становится агрессивен. Некоторым особям «захватить власть» над семьей удается с первой выходки. У некоторых, в связи с некоторым упрямством хозяина, на это уходит чуть больше времени. Но почти всегда, за очень редким исключением, собака одерживает верх над человеком. Так почему же мысль о том, что ты покупаешь кобеля крупного плотоядного млекопитающего, не приходит никому в голову до того, как эта покупка не начнет проявлять характер и кусаться?

               Идет время, пес взрослеет окончательно. Постепенно все приходят к выводу, что жить с такой плохой собакой невозможно. Все наигрались и напридуривались до рвоты, посему, можно и выбросить эту помеху из своей жизни. В финале, остается список вариантов недолгой жизни отказных собак – продажа в питомник, передержка с подготовкой под требования другого хозяина, собачьи бои и усыпление. Надо сказать, что молоссы, на редкость плохо уживаются в новых семьях. Если только в этих семьях не живут профессиональные кинологи, дрессировщики, или люди по-настоящему любящие собак. Иные случаи, по истине редкость. Мне хотелось верить, что случай с Эром – это как раз то счастливое исключение.

               Мы дошли до угла моего дома. Я чуть дернула поводок и повернула во двор. Через 2 минуты мы уже были в квартире.

               После прогулки под дождем, Эр был грязный, как черт. Надо было его мыть. А как моют слонов? Пес видит меня полчаса. А если он не любит водные процедуры? Ладно. Будем пробовать.

               Сняв с себя почти всю одежду, я выложила в микроволновку килограмм замороженного говяжьего фарша и повела Эра мыться. Я показала ему, что надо запрыгнуть в ванную. На мое удивление повторять и уговаривать не пришлось. Никакого ветеринарного шампуня я не припасла, подошел мой «Pantin» для окрашенных волос. Я намылила Эра с головы до ног, включая лапы, живот, препуций с его драгоценным для любого самца содержимым и хвост. Насколько позволяла длина моих пальцев, я залезла под намордник. Эр закрыл глаза от удовольствия и благодарно заворчал. Наконец, я окатила его теплой водой, смыв остатки пены. Я накинула на него заранее взятую с собой старую махровую простыню и начала растирать. Ткань пропиталась водой мгновенно, так что насухо вытереть собаку такого размера было невозможно. Стянув с Эра простынь, я решила – пусть сохнет так. В квартире не холодно. Стоило мне отойти в сторону, Эр тут же начал отряхиваться, разбрызгивая по ванной воду и слюну. Ну, что делать! Таковы молоссы.

               На кухне, я вывалила в небольшой таз теплый фарш и замоченный с утра «Геркулес». Откинув одну сетку намордника, я поставила еду перед Эром. Он удивленно на меня посмотрел, как будто спрашивал: это все мне?

               - Ешь. – Сказала я и подвинула к нему еду.

               Эр, опустив голову в миску, всосал содержимое тазика на счет «три». Я была в шоке. Я никогда не видела, чтобы собаки поглощали еду с такой скоростью. После кормежки, Эр был неотразим. Нос, голова, складки на шее, почти вся решетка намордника были заляпаны кашей. Он стоял с отрытой от удовольствия пастью, переговорив собой всю кухню и жизнерадостно размахивая хвостом. Я попыталась его обтереть, но мне серьезно мешал намордник. Недолго думая, я решила его снять. В конце концов, чем я рискую? Руками? Ногами? Не думаю. Пес на истерика не похож. Рискну.

               Я расстегнула пряжку за ушами и сняла намордник одним движением. Эр ошалел. В глазах было изумление. Он начал отряхиваться и тереть морду лапами.

               - Пошли, дорогой, умываться будем. – Я взяла его за складку кожи на загривке и потянула за собой.

               С великими предосторожностями я мыла морду, пасть и подбородок.             
         После всех процедур, я увела Эра к себе в комнату. Сев на диван, я позвала его к себе. Вопреки ожиданиям, он не запрыгнул на диван и не улегся рядом, как сделал бы любой выращенный в нормальной семье молосс. Эр подошел и сел  передо мной. Как служебная собака из вольера. Я погладила его по голове, по груди и немного приобняла. Он положил мне голову на плечо и засопел. Понятно. Надо гладить дальше. Я пересела на пол. Вытягивая по очереди вперед передние лапы Эра, я заставила его лечь. Легла рядом сама, подперев голову рукой. Так мы пролежали, «разговаривая» и «общаясь» больше часа. Эру нравилось. Слушая мой голос, он перекатывался с одного бока на другой, складывал на меня лапы и тыкался в мою грудь своей огромной головой.

               Я сделала вывод – не все безнадежно. Он хочет контактировать, ему приятно общество человека. И нет никакой агрессии. Вообще. Никакой.

               Эр остался жить в моей комнате. Первая наша ночь прошла нормально, если не считать собачьего храпа, которому позавидовал бы любой здоровенный мужик. Эр блаженно растянулся на полу, возле моей кровати и проспал всю ночь, изредка меняя позу. Я с непривычки ни минуты не спала. Утром никому не было позволено не то, чтоб зайти, даже заглянуть в нашу комнату. Утробное рычание было совсем не гостеприимным и грозно предупреждало о возможных последствиях проникновения на означенную и занятую территорию.

               Началась обычная жизнь с собакой. Прогулки, общение, дрессировка. Через неделю мы отправились в клуб. Овчинникова сказала, что Эр поправился и выглядит более веселым. Я купила ему новый ошейник и кожаный поводок. Как-то стыдно мне было элитную собаку на таком убогом снаряжении выгуливать. Да, и опасно. Знала я его недолго, а хлипкость поводка и ошейника при 100 килограммах выгуливаемого веса, в случае чего, до добра не доведут.
         
               Был один аспект, который меня не устраивал в наших отношениях. При каждой попытке занести руку над головой Эра, с единственной целью – погладить или приласкать, он вздрагивал, втягивал голову в плечи и зажмуривался. Это такой-то бык! И что же надо было с ним такое вытворять? Какими методами надо было его воспитывать? Как надо было себя вести, чтобы роскошный взрослый пес, способный справиться с кем угодно и напугать до дрожи любого, так боялся занесенной над головой руки?

               Незаметно прошли 3 недели. Эр изменился. Стал ручным и послушным. Конечно, не абсолютно послушным но, во всяком случае, управляемым. Пусть с третьего раза, но он слушался. Мы много разговаривали, выучили несколько простых команд, запомнили часть бытовых слов, научились самостоятельно играть и приносить мячик. Главным достижением было то, что я отучила его пытаться разорвать в клочья проходящих мимо овчарок вместе с их хозяевами. С вольно-бегающими «немцами» было сложнее, но все-таки, шаг вперед был сделан.

               За эти 3 недели я ни разу не столкнулась с агрессией или злостным непослушанием. Гуляя с ним, я отпускала его в свободный выпас в уединенных местах. Все-таки он был очень велик и мог напугать прохожих. Если Эру казалось, что я слишком удалилась от него, он подбегал ко мне, брал мою ладонь в пасть и тянул в то место, где, по его мнению, я должна была находиться. Если я считала, что пес ушел на непозволительное расстояние, я звала: «Эр, ко мне» и начинала, как бы уходить от него. Он тут же срывался с места и несся всеми 100 килограммами за мной. Вообще жутковато, когда слышишь за спиной хриплое дыхание зверя, топот мощных лап и чувствуешь, что тебя вот-вот настигнут, повалят и разорвут. Радовало то, что погоня за мной преследовала иную цель. Взять мою руку и вернуть к месту его прогулки.

               Эр начал ко мне привязываться. Этого никак нельзя было допустить. Да, и отдавать его в семью было теперь уже не страшно. Он не был безупречно воспитан, но он стал предсказуем и адекватен. А этого достаточно, чтоб не иметь проблем с животным. Единственное от чего я так и не смогла его избавить – это от страха перед занесенной над ним рукой. От этого ненормального втягивания головы в плечи. Несмотря на наши взаимоотношения, Эр все равно каждый раз съеживался и сникал.

               Спустя 4 недели, я привезла Эра в клуб для знакомства с новым хозяином. Коренастый лысый «браток» был доволен товаром. Сделка состоялась, и через полчаса Эра увез черный «Hammer». Больше я его никогда не видела. Я надеялась, что мучения Эра закончились, и его ждет счастливая собачья жизнь.

               Спустя много лет, в случайном разговоре я узнала, что Эра в 7-летнем возрасте застрелили в собачьем питомнике.

               Через год после передержки, пес наскучил новому владельцу и был отдан частным заводчикам. Через 2 года его попытались выставлять на собачьи бои. Там он себя никак не проявил. Молоссы далеки от драк. Им, при их размерах, хватает демонстрационного поведения. После этого его отдали в милицию. Тоже мне, розыскная собака. Не знаю, что уж там произошло? Чем он их разозлил, или они его? Охранник застрелил его в момент нападения на служащего, который принес ему корм.

               За 8 лет работы в клубе через мои руки прошло огромное количество собак. Ротвейлеры, немецкие доги, кане-корсо, мастиффы, бразильские филы. Со всеми у меня складывались те или иные отношения. Все они имели свои особенности, пол, характер. Все они, так или иначе, пересиживали у меня, в ожидании новых хозяев.

               Но удивительно, что из всей этой массы животных, сквозь обстоятельства и время, в моей памяти до сегодняшнего дня осталась только одна собака. Пепельно-голубой итальянский мастифф с ореховыми глазами. Звали его Эр.