Птицы

Мир изменился. То, что он изменился, изменился окончательно и навсегда,  люди определили по птицам,  которые появились почти внезапно, как бы проявились на бесцветном, точно застиранном, куцем холстике межсезонного неба.
Птицы были чужими, чужими и чуждыми этому замызганному,  утопающему в бесчисленных лужах городу; городу,  в котором уже не осталось ни одной улицы, ни одного переулка, ни одного двора, где бы  не высилась, не блистала бы заморскими фантиками гордая, самодовольная, самодостаточная, чем-то похожая на порочную женщину мусорная куча, в которой бодро и сосредоточенно копошились местные вороны и галки , и кошки,  и собаки, и …люди.
Чужие птицы. Настолько чужие, что даже бомжеватого вида местные коты и котики, эти бескоронные короли бестронного королевства удивились. Сели на задние лапки, а передние развели в стороны одним синхронным жестом.
Это надо же! Таких…таких даже есть жалко!
Розовые, бирюзовые, малиновые, лиловые, ультрамариновые, нежно-жёлтые и цвета первой весенней зелени… Огромные, с гибкими подвижными шеями и длинными, сияющими золотом, клювами, с легчайшими перьями и дивными хвостами; ослепляющие, будоражащие воображение, вселяющие ясную, мощную тревогу и одновременно дарующие мгновения наслаждения; восхитительные и абсолютно нелепые в своём танце-полёте над городом-помойкой…
Они описывали окружности и восьмёрки, какие-то более сложные фигуры, то сближались, то расходились в стороны, порой роняя на землю яркие, самосветящиеся перья, которые тут же становились добычей человеческих детёнышей. В полном безмолвии птицы исполнили свой танец…
Вдруг они заметались, захлопали огромными крыльями протрубили-пропели: «До-ми-соль» и ушли в тучи, растворились на юго-западе - исчезли так же внезапно, как и появились.

Небо стало высоким и бездонным.
Мир изменился.