О рецензиях и рецензентах

                Владимир Голдин

          О рецензиях и рецензентах.

         Книга «Узорщики слова и пробы пера» была опубликована уже двенадцать лет назад, но интерес к ней не пропал до сих пор. Однако, наряду с положительными отзывами, есть и откровенно негативные, полные передёргиваний и искажений, опубликованных материалов в повести. Особенно злобные нападения на содержание документальной повести и особенно автора исходили со стороны сына Ивана Панова, Виктора.

Из рецензий «За честь отца», опубликованных в газете «Эхо дня», 15 ноября 2002, «Областной газете», 25 января 2004 года и особенно в книге «Иван Панов. Последние годы жизни (1939-1942 гг.) я узнал о себе такое, о чем, и предполагать не мог. Оказывается Голдин – это «честолюбец» в книге (стр. 15), далее сноски на эту книгу. «Геббельс придерживался постулата, что чем невероятнее и наглее ложь, тем легче ей поверят. Надо отдать должное настойчивости и упорству (вернее наглости и чувству безнаказанности – В. П.) Владимира Николаевича Голдина». Голдин – «потрясающий циник». (С. 18). У Голдина «на редкость сволочной характер». (59) и т.д.

На все рецензии я написал ответ в редакции газет, но как у нас принято, их проигнорировали. Вы, Панов, подавали на меня в суд, ко мне приходил и выяснял суть документов, опубликованных в повести, участковый милиционер и не нашел состава преступления. А жаль! На суде бы можно было раскрыть всю глубинную суть вашего отца, это был бы показательный суд над всеми, кто любит сводить личные счеты таким путем.
Мне многие мои товарищи говорили: «Не связывайся ты с ним, всем видна несостоятельность этого Панова». Я молчал, пока не была опубликована указанная книга.
И ещё одно очень ВАЖНОЕ замечание, которое никак не хочет замечать рецензент, сын Иван Панова. Герои повести Маленький, Балин, Морозов-Уральский, Троицкий и другие были арестованы и приведены в камеру насильно и под давлением палачей давали показания.
 
ВАШ ОТЕЦ, г-н В. ПАНОВ ДОБРОВОЛЬНО ХОДИЛ К СЛЕДОВАТЕЛЯМ НКВД И ПИСАЛ ДОНОСЫ.
ЭТО БОЛЬШАЯ РАЗНИЦА в поведении всех героев повести.

ПОВТОРЯЮ, ВАШ ОТЕЦ ХОДИЛ В НКВД ДОБРОВОЛЬНО!!!



ОТВЕТ г-ну Виктору Панову.

Г-н Панов, я, конечно, знаком со всеми вашими негативными публикациями в мой адрес по поводу моей повести «Узорщики слова и пробы пера», опубликованной в журнале «Урал» в 2002г. в № 4-5, также изданной отдельной книгой под тем же названием в издательстве «Старт», 2002г.

Я написал отзыв на вашу жалобу в партийной коммунистической газете, но они были больше рады вашей публикации, чем моей, т.к. ваши жалобы хоть как-то защищали неприглядность действия их партии в период их правления. Мой же ответ, напротив, им был не выгоден – поэтому мне отказали в публикации. В дальнейшем я был очень занят в написании других книг, если бы вы их прочитали и дали такой же подробный отзыв (их уже больше 20, где моя фамилия указана в качестве автора, соавтора и составителя) я был бы вам признателен.

Сейчас у меня образовалось небольшое «окно» и я вам отвечаю.
Сразу хочу сказать, что ответ не будет иметь полемики, разговор будет только по существу ваших жалоб. Я считаю для себя несолидным поступком отвечать на ваши оскорбительные заявления: «Голдин – прожженный аппаратчик», что «у В.Н. Голдина на редкость сволочной характер», ну и прочие ваши перла. Это эмоции – это слова – это не доказательства – это ваш уровень развития, и как аргумент в споре этот приём говорит о слабости вашей позиции.

Я не буду прибегать к вашему методу привлекать в качестве аргумента мнения людей «относящихся к верхнему уровню писательской элиты», или к мнениям отдельных литературных критиков, которые заявляли, что «Такие «историки», как Голдин, нам не нужны!». Во-первых,  - это плюрализм мнений. К чему вы ни как не можете привыкнуть. Во-вторых, я вам могу сказать: «Такие литературные критики нам не нужны!». И что дальше? Что от этого изменилось? У вас возросли и усилились ваши аргументы против правды?

Я не собираюсь приводить здесь вам те положительные слова, те эмоции негодования людей, которые впервые узнали теневую сторону деятельности вашего отца. Уверяю вас, их было не мало.

В своей «книжонке» «Иван Панов. Последние годы жизни (1939-1942гг.)» вы дошли до абсурда в стремлении очернить Голдина. Эта «книжонка» посвящена, да-да, прежде всего, Голдину, а не как вашему отцу -  Ивану Панову. Это – во-первых. Во-вторых, вы приводите такие непонятные аргументы только для того чтобы очернить меня, что они не как не поддаются расшифровке, как египетская клинопись: «В материале, посвященном жертвам политических репрессий (журнал «Веси»), Голдин предстал как потрясающий циник» (с.20). Во как!!! Я не понял вашего юмора. В следующей своей публикации вы уж постарайтесь расшифровать эти свои «потрясающие» письмена. В-третьих, вы пишите: «В своей повести он истоптал Николая Ивановича Харитонова, облил грязью его сестру – Лидию Ивановну, вдову Алексея Маленького» (с.18). Далее опять перл: «Ведь дети и близкие писателей, чьи имена просто растоптаны, имеют право на возмещение морального ущерба» (с.26).

Я категорически настаиваю, г-н Панов, указать номера страниц в моей повести, где я хотя бы упомянул имена детей и родственников писателей, а тем более «топтал» их. Это всё ваши выдумки и эмоциональные аргументы – в формальной логике это называется «подмена тезиса», - какой же вы, однако, путаник.

 И далее, следуя вашей логике государству надо выдать пенсии, или по крайне мере, принести моральное удовлетворение всем детям работников НКВД, их сотрудникам, в том числе и осведомителям, которые уничтожили миллионы невинных людей, только за то, что они сотворили. Так получается? Или вы добиваетесь «растоптать» только одного Голдина, призывов такого рода в вашей «книжонке» по отношению Голдина – предостаточно.

А что вы предлагаете сделать с другими авторами, которые выступали в прессе по разоблачению террора  против собственного народа РКП(б) – ВКП(б) – КПСС? Ведь их тысячи, и у них тоже есть дети, они тоже могут обидеться на таких теоретиков, как вы. Образуется клубок злобы.

Ни в одной книге, ни у одного автора я не находил призыва расправиться с детьми сотрудников НКВД. Этим занималась только ВКП(б) по отношению детей «своих врагов». Я знаю примеры, когда семьи писателей вместе с детьми после ареста отца просто выкидывались на улицу со всем небогатым скарбом, только потому, что они родственники «врага народа», и их жилплощадь понадобилась партийному функционеру.

Людей выгоняли без права жить в Свердловске. Некоторые находили пристанище в Арамиле, за 25 км. Хлебная карточка оставалась у пострадавших только с правом получения хлеба в Свердловске. Что было? Вы представить себе не можете! Поскольку в то время вы жили, как вы пишите в своей «книжонке»: «В те времена наш дом был самым элитным в городе» (с.8).

Дети «врагов народа» в это же время каждый день – пешком – ходили полураздетые по морозу 25 км. из Арамиля в Свердловск и обратно за пайкой хлеба. Оставаться в городе на ночлег, было запрещено – поймают – арест с вытекающими последствиями.

А каково было семье и детям Морозова-Уральского, которых у него в момент ареста было четверо, и которого ваш отец подвёл под расстрел. Вы об этом подумали, прежде чем топтать других?

Книг о трагедии 30-х годов в нашей стране написаны тысячи и ещё, по-видимому, будет написано не меньше, эти книги издаются не для того чтобы сводить счёты, а для того, чтобы люди помнили и знали свою историю и не повторяли прошлых ошибок. Судя по вашей «книжонке» вы не поняли этого.

На этом можно было бы, и закончить мой ответ вам. Но вы столько напутали с документами и смешали их с эмоциями, не относящимися к делу, что, на мой взгляд, вам нужно ещё раз указать и на документы, и на ошибки, чтобы даже вы увидели правду, изложенную в книге «Узорщики слова и пробы пера». Да и эмоциям пора бы остыть за прошедшие годы после опубликования повести.
Дальше разговор с вами только на основе архивных документов, с которыми мне довелось работать в конце ХХ столетия в Государственном архиве административных органов Свердловской области (далее сокращенно – ГААОСО).

Доступ к документам в то время был разрешён на основе Закона об информации всем, кто обратился в архив и подал заявление, или предоставлял ходатайство от организации в поддержку исследователя. Это потом, поздней появился приказ о задержке к выдаче личных дел до истечения 75 лет. Это вам для информации, чтобы вы не дёргали понапрасну занятых людей и не задавали вопросов: «А кто ему это разрешил? Законы надо знать!

Кто такой Иван Степанович Панов вы дали справочку на первой странице вашей «книжонки». Это внешняя сторона вашего отца. О нём, пожалуй, написано воспоминаний больше чем обо всех остальных писателях Свердловска. А вот другая сторона его жизни-деятельности была неизвестна, и я уверен, что если бы об этой второй стороне узнали писатели Свердловска в 30-е годы, то, пожалуй, многие, конечно, не все, руки бы ему не подали. Ну, это, так, к слову.

А сейчас следите внимательно за датами, документами и сносками на которые я буду ссылаться. Это важно для выхолащивания ваших эмоций и понятия существа дела.
5 июля 1934г. Иван Степанович Панов на заседании правления Свердловского отделения ССП был принят стажёром-кандидатом в члены этой организации.
15 января 1935г. Иван Степанович Панов утверждается ответственным секретарём областного отделения ССП. Прошу обратить внимание не председателем (председателем был назначен П.И. Новик), а ответственным секретарём.
27 апреля 1938г. областное отделение ССП удовлетворило просьбу Ивана Степановича Панова о поездке на север.

Почему вдруг И. Панов запросился на север? На этот вопрос дает ответ РЕЗОЛЮЦИЯ общего собрания писателей Свердловского отделения ССП. Читаем: «Общее собрание писателей Свердловского отделения ССП неоднократно уже отмечало в своих решениях и резолюциях неудовлетворительное состояние работы в организации. Враги народа, пробравшиеся к руководству, приложили все усилия к развалу организации. Организация была засорена не только чуждыми и враждебными элементами и людьми, которые не имели ничего общего с литературой.

… Между тем руководство ССП в лице т. Панова ничего не сделало, чтобы обеспечить перелом, оживить работу организации. Возглавлявший Свердловское отделение союза т. Панов не развернул большевистской работы по ликвидации последствий вредительства, не мобилизовал на указанную борьбу писателей. Демократические методы руководства, коллективная работа была подменена единоначальем, канцелярщиной, бюрократизмом. К мнению писателей не прислушивалось, писательская общественность игнорировалась. Ни одно решение собраний писателей не было проведено в жизнь. Руководство проявляло недопустимое равнодушие к судьбам писателей.
Ревизия Правления ССП СССР установила факты бесхозяйственного расходования Пановым представленных распоряжением  союза государственных средств, дело передано в прокуратуру для привлечения к уголовной ответственности». (ГАСО. Ф. 1615, о.1, д.44б, л.44).

Такая резолюция общего собрания не случайна. Я прошу вас, г-н В. Панов, обратиться к моей повести «Узорщики слова и пробы пера», к страницам 51-57, где вы найдёте идентичные оценки работы вашего отца и в период учёбы его в Урало-Сибирском Коммунистическом университете и на посту руководителя Уральской ассоциации пролетарских писателей.

Январь 1939г. – вот только когда И.С. Панов уехал на север. ЭТО ОСОБО ВАЖНО! Может быть, он выяснял отношения с прокуратурой? Может быть. НО НЕ ТОЛЬКО!
Теперь, г-н В. Панов, прошу обратить ваше внимание на неполный трагический список репрессированных, за который вы меня назвали «потрясающим циником», и отсюда многим, а может быть и вам, будет понятно, почему вы назвали свою «книжонку» «Иван Панов: Последние годы жизни (1939-1942гг).

13 января 1937г. – арестован Павел Иванович Новик – председатель областного отделения ССП.
Май 1937г. – арестован Николай Иванович Харитонов – зам. ред. газ. «Уральский рабочий», член правления областного отделения ССП, делегат 1-го Всесоюзного съезда писателей.
29 августа 1937г. – арестован Алексей Георгиевич Маленький (Попов) – очеркист, делегат 1-го Всесоюзного съезда писателей.
27 января 1938г. – арестован Порфирий Илларионович Ратушный – прозаик, член ССП.
25 марта 1938г. – арестован Степан Артемьевич Морозов-Уральский – прозаик, кандидат в члены ССП, исключён из ССП в связи с арестом.
23 апреля 1838г. – арестован Сергей Тимофеевич Балин – прозаик, активный участник литературного движения на Урале, один из руководителей УралАПП, член ССП с 1934г. Исключен из ССП в 1937г.

НЕТ, - я не собираюсь обвинять вашего отца в трагедии всех этих людей. Еще раз повторяю – НЕТ.
Но о трёх из них поговорим особо: о Маленьком, Морозове-Уральском и Балине.
ПОКА!
И сразу отметим подлог в названии вашей «книжонки». Вы говорите о последних годах: 1939-1942.

И этим самым вы обманываете читателя, уводите своего отца от соприкосновения вообще с теми страшными годами, он как бы не жил в предшествующие годы и к страшным годам 37 и 38 вообще не имел ни какого отношения. С названия «книжонки» вы начали заниматься подлогом.

А дела и поступки вашего отца на самом деле обстояли так:  с марта 1937г. И. Панов начал интересоваться «политической физиономией» Маленького, т.е. стал собирать всевозможные домыслы, основанные не только на подозрении и сплетнях, а в большей степени на зависти к более удачливому литератору, получившего за это денежную премию от обкома партии и отдельную дачу от председателя облисполкома. Вот эта премия и дача стояли поперёк горла у Ивана Степановича и других писателей вплоть до 1956г., когда началась массовая реабилитация, и даже тогда многие писатели областной организации не могли не вспомнить этих «обидных» для них фактов.

 И. Панов не просто собирал факты, он интерпретировал, искажал и выдавал следователю с выгодной для себя стороны. При этом создавал вид научного анализа, все «преступления» Маленького были разложены по полочкам, каждый поступок имел свой номер: один, два и т.д.

Всё, что я буду говорить дальше по этому делу, и то, что было опубликовано в повести, излагается на основании документов, хранящихся в ГААОСО Ф.1, о.2, д.17487, отдельные листы, на которых изложен материал можно найти в моей книге, в тексте и примечаниях: страницы 82-99 и 147-148.

Все показания следователю И. Панов давал собственноручно 9 июня 1937г. все листы «допроса» испещрены поправками дополнениями рукой самого Панова, без каких либо оговорок обязательно положенных в таких случаях и в таких документах.

Здесь впервые и последний раз И. Панов допустил ошибку, он указал точную дату составления документа. Дополнения к протоколу «допроса» И. Панов принёс лично в тот же день 9 июня 1937г. после разговора с Корольковым.

Кстати на вашу путаницу уточнение. Панов жил по адресу: Свердловск, улица Ленина, 54, кв.262. Корольков проживал по улице Ленина, 54, кв. 257, Балин был прописан по улице Ленина, 54, кв.253. Какие это были корпуса, меня это не интересовало и не интересует сейчас – жили-то они рядом. Это главное.

И вот шесть пунктов «вины» Маленького в понимании И. Панова. Очень кратко, все подробности в повести и ещё больше в архиве.
Первое. Со слов услышанных Пановым от А. Ладейщикова, что якобы Маленький пил пиво из баварской кружки и произнес фашистское приветствие «Хайль, Гитлер!».
Действительное показание Ладейщикова 11 марта 1940г.: «Маленький тогда сказал, что эту кружку я  купил, а обычно такие кружки имеются в Германии, наверное, и сейчас сидят, немцы, пьют и говорят «Хайль, Гитлер». На этом у нас разговор о кружке окончился» (архив, лист 69).

Предположение «наверное» превращено Пановым в лозунг.

Второе. Маленький сотрудничал в журнале «Настоящее», который советская власть запретила, как контрреволюционный, значит, по Панову, Маленький контрреволюционер. Ответ из Новосибирска: «В журнале «Настоящее» неоднократно публиковался список членов группы «Настоящее», Алексей Маленький в «Настоящем» не состоял». И тут явное искажение факта.

Третье. Маленький действительно получил премию в 1000 р. «За создание художественных произведений, отражающих борьбу уральских пролетариев за социализм…». По мнению И. Панова: «… Маленький помимо того, что истратил огромные государственные средства на идеологически вредную вещь, получил по постановлению президиума облисполкома премию в размере 1000 и даже больше рублей в 1934 году». Сплошное передёргивание фактов.

Хорошая теория о премиях вашего отца, не правда ли, а, г-н В. Панов?, а теперь эту теорию соотнесите к своей, и… – немного задумайтесь…

Четвёртое. «Кабаков не раз заявлял, что Маленького надо беречь, т.к. он хороший, талантливый очеркист и писатель.
Головин подарил Маленькому дачу на Шарташе, провёл ремонт, израсходовав на это 2000 р., кроме того, Маленький всегда ездил на машине редактора.
Не знаю какие, но определённо имел связи с врагом народа Л. Авербахом».

Какая мелкая зависть со стороны И. Панова, и другой донос на другого человека.

Но вот ответ И. Панову из Новосибирска. Здесь я его приведу содержание полностью, т.к. в своей повести я приводил  из него только выдержки.
«Свердловскому правлению союза писателей т. Панову.
Ваш запрос об очеркисте А. Маленьком передан для ответа Краевому Правлению ССП.
 В журнале «Настоящее» неоднократно опубликовывался список членов группы «Настоящее» А.М. Маленький не состоял. В 1928-29 гг., когда существовала группа «Настоящее», А.М. Маленький, работал разъездным корреспондентом газеты «Советская Сибирь», редакция которой была в руках настоящевцев. Их взгляды, несомненно, повлияли на А. Маленького. Очерк он считал в то время наиболее актуальным из жанров советской литературы.
В 1926 или 1927 гг. А. Маленький, кроме корреспондентской работы, одновременно занимался распространением «Советской Сибири» - растратил деньги, был арестован, и отдан под суд. В доме предварительного заключения пробыл, как говорят, что-то около года. Суд не то оправдал его, не то ограничился условным приговором. После освобождения А.Маленький возвратился на работу в газету «Советская Сибирь». Проявил себя, как талантливый фельетонист. За пьянство был уволен из «Советской Сибири» и уехал в Свердловск.
Председатель Западно-Сибирского Правления ССП. В. Итин. 26 марта 1937 года». (л. 77, всё того же архива).

И ещё из Новосибирска: «Примыкал ли Попов к троцкизму, установить не представлялось возможным. За что Попов был исключён из партии, в архивном отделе ВКП(б) сведений нет». ( архив, лист – 111)
Но ещё И. Панов-то утверждал, что Маленький присвоил 600 рублей ЗОЛОТОМ, какое богатство – это в то-то время, когда пресса практически распространялась бесплатно.

И при этом какое совпадение мнений у первого секретаря Уральского областного комитета ВКП(б) и председателя писателей из Сибири: «Маленький талантливый», разница только в том, что одни говорят - фельетонист, другие талантливый - очеркист. Мнение И. Панова против этого акрополя, мелко, но, – просто интересно в данной ситуации.

Пятое. Маленький и Харитонов вершили литературные судьбы Урала. Всячески хвалили людей, приближенных к себе – Троицкого (фашист). Фёдорова (Каркас) – троцкист, Ручьева (сын попа), Баранова – в своё время осуждённого за контрреволюционную деятельность, протаскивая их в печать.

Шестое. На собрании писателей открыто защищал троцкиста фашиствующего молодчика Каркаса, ссылаясь на его молодость.
Исходя из этих фактов, я считаю, что Маленький контрреволюционер, прямой агент и убеждённый троцкист-фашист».

Как интересно, Панов потерял власть, и потому всё вершат те, чего он не может. Всё по-русски: «Ты начальник, я дурак, я начальник, ты дурак». И вновь фамилии, фамилии, которые, он, И. Панов, если власть захочет их арестовать, то он не против их действия подтвердить. Иначе, зачем их называть.
Маленького осудили на десять лет, но мы к нему ещё вернёмся.

Следующий Степан Артемьевич Морозов-Уральский. (ГААОСО. ф.1, о.2, д.21570, т.9)
По словам вашей мамы, Ольги Константиновны, бывшей жены И. Панова, отношения между вашим отцом и кандидатом в члены ССП Морозовым были нормальными. При проведении опросов о реабилитации в 1956г. она говорила: «С 1930 по 32 гг. он посещал квартиру Панова – отношения нормальные, ссор не имело места. Морозов часто посещал нашу квартиру. Иногда я с мужем захаживала к Морозовым.
По политическим вопросам я лично с ним не разговаривала, антисоветских высказываний не было.
Как я замечала, отношения между Морозовым и Пановым были дружеского характера. В моём присутствии не ссорились, и не ругались, ни в пьяном, ни в трезвом состоянии. Должна заметить, что Морозов и Панов часто совместно употребляли спиртные напитки». (ГААОСО. Ф.1, о.2, т. 20, д.21570, л.202-233).

Мудрая женщина, её бросил муж, но она дипломат, она не чернит своего обидчика, она его не пакостит словами, она говорит просто: «не ссорились, и не ругались», но «часто употребляли спиртные напитки». По-русски говоря, были друзьями, раз часто вместе пили. Ну, как иначе-то понимать – пили вместе! Это же тебе не Франция, где вместе в одной постели переспали, с употреблением, ну как её… по-русски  говоря «близости», а на утро францужанка говорит: «Это не повод для знакомства». Это по-французски. По-русски – раз пил, то друг. Ну, если я не прав, г-н С. Панов, то поправьте меня в следующей вашей публикации.
Ну, друзья, пили вместе, и вот: «Я заинтересовался личностью Морозова и стал наводить о нем справки».

За чем вновь пересказывать мою повесть «Узорщики слова и пробы пера». Г-н В. Панов, читайте внимательно и вы всё поймёте, всё просто, как в русской пословице: «Клевета и ложь не одно и то ж. Ложь бывает с проста, а клевета всегда с умыслом».
Короче, Степана Артемьевича Морозова, с подачи Ивана Степановича Панова – расстреляли!

Только последствия для детей этих поссорившихся двух кандидатов в ССП были разные: одни остались без отца, и имя его вспоминать было не безопасно для их личной жизни. И вы, г-н Панов, тоже остались без отца, поскольку он вас бросил, однако вы могли гордиться своим отцом, как автором романа «Урман», за что вас не били, даже дети.

Следующий Сергей Тимофеевич Балин. (ГААОСО. Ф.1, о.2, д.9185)
Балин, на мой взгляд, человек сильной воли, как в творчестве, так и в жизни. Об его характер, ваш батенька обломал зубы, но как человек тоже твердого характера, но в своей стезе, после этого не успокоился и продолжал развивать свою вторую натуру.

Сергей Балин выходец из крестьянской семьи, в силу революционных потрясении деревни оказался в г. Екатеринбурге. Он не воевал против своего народа, как воевал И. Панов в гражданскую войну. По призыву партии Балин пошёл в писатели. И вот тут ни партия, ни Балин не ошиблись. Призыв партии от станка в писатели – совпали. Балин оказался талантом, который он никогда бы не открыл в себе этого таланта без этого призыва партии.

Счастье! Для партии, и молодого, абсолютно безграмотного парня. Счастье!
Всё шло нормально, молодой писатель, не предполагавший в себе такого таланта – раскрылся. Его повести и рассказы публиковались в газетах и журналах громадной Уральской области. Балин стал одним из руководителей Уральской ассоциации пролетарских писателей.

Когда И. Панова сняли с должности руководителя УралАПП, то его некоторое время замещал С. Балин. Балин был одним из небольшого списка членов ССП, принятых в эту организацию летом 1934г., а ваш отец – нет.  Менялось время, в г. Свердловск приехали по разным причинам более грамотные и удачливые писатели, но Балин-то не замечал этого, не хотел учиться даже на тех слабеньких курсах, которые организовывал областной ССП. Он оставался на своих позициях – успешного пролетарского писателя времен УралАПП. Его начали критиковать, как отстающего от времени человека, при этом, не забывая партийных установок.

При таких условиях взлёта, а затем падения, человек ломается, и Балин не исключение – он запил. И вот тут подвернулся И. Панов, «прожженный партийный аппаратчик» и начётник и слепой исполнитель установок М. Горького, который заявил: «от хулиганства до фашизма всего один шаг».

На этом лозунге И. Панов и хотел погубить Балина.
Балина исключили из членов ССП «за пьянку и дебош» и эту формулировку затем использовали против - его  все, кому не лень. Всем казалось – всё, человек сломался, осталось его только добить.

Балина оклеветал сотрудник газеты «Путёвка», где в то время он работал
26 апреля Балина арестовали. Но арестованного не сломили ни лесть, ни запугивания, ни физическое воздействие следователей НКВД. Балин требовал, чтобы ему предъявили обвинение по всем правилам юриспруденции. Это разозлило следователей. Они потребовали назвать всех знакомых подследственному. Балин назвал: И. Панов, секретарь союза писателей, сосед по квартире. Он назвал пять человек из союза писателей.

Всё! Двое из них стали свидетелями, которые в дальнейшем делали всё, чтобы засадить его на многие годы, или расстрелять.

Все обвинения Балин отвергал. Для его обвинения создали творческую группу из сотрудников газеты «Путёвка», где он работал. Его вчерашние коллеги по работе заявили, что его публикации «скрывали острые сигналы рабкоров, разоблачавших вредительскую деятельность врагов народа». Балин отвергал эти инсинуации.
Следователь негодует и представляет заявление одного из знакомых писателя, имя которого он  назвал, как знакомого, который заявил, что Балин «в своих произведениях протаскивал явную контрреволюцию».
Балин всю эту ахинею отрицал.

Тогда следователь создал комиссию из писателей областного отделения.
Председателем комиссии от писателей, конечно, был И. Панов, он старался отвести от себя обвинения той писательской РЕЗОЛЮЦИИ, которая обвинила его во всех тяжких, вплоть до общения с прокуратурой.

Он старался так, что по делу Балина сразу выступил в двух лицах: председателя экспертной комиссии и свидетеля. Что мог сказать Панов против Балина, который был выходцем из рабоче-крестьянской среды, вырос и возмужал уже при советской власти, и чист был перед ней, как уральский горный хрусталь.

Но обвинять-то надо было, надо было себя защищать от этой власти, за которую Панов воевал, но которая, вдруг, не поняла его, в общем-то, искренних стремлений, но по глупости воспитания и образа мышления, грамотности и поступков превратила его тоже чуть ли не во врага народа. Обвинение в растратах, да ещё и в других только советских подозрениях требовали от И. Панова действий. И Панов старался, говорил и говорил: «Антисоветская деятельность Балина мне не известна. Но мне прекрасно известно, что за последние годы он превратился  в фашистствующего молодчика».

Вот тебе раз, а разве это не антисоветская деятельность – «фашистствающий молодчик». Но какие же факты он может привести в подтверждение своих домыслов? Да они как всегда у И. Панова очень простые: «он связался с разложившимися морально и политически людьми – с Н. Быковым, активным троцкистом и Голубевым, исключённым из партии в 1934-1935гг». О литературной деятельности Балина И. Панов заявил: «Произведения Балина находятся на исключительно низком художественном уровне и содержат грубые политические ошибки, имеют вражеские тенденции, искажают социалистическую действительность…». В акте экспертизы от писательской организации И. Панов занимался тем же самым.

Но Балин это  всё отвергал. Балин добился суда. И на суде вёл себя так, как подобает честному стойкому человеку. ОН НЕ СДАЛСЯ. Сдался тот, который пытался его оклеветать. Доносчик на Балина отказался на суде от своих показаний, и заявил, что эти показания выбиты из него силой принуждения. Дело затрещало по швам. Но не сдавались И. Панов и члены экспертной писательской организации. Адвокат подметил старание И. Панова и заявил о неправомочности его действий в двух лицах: свидетеля и обвиняемого.

Но ведь советский суд «самый гуманный в мире», как восклицал один из героев одного из советских кинофильмов.
Балина приговорили к пяти годам лишения свободы и трём годам в поражении в правах.
НО БАЛИН И ЗДЕСЬ НЕ СДАЛСЯ.

Балин писал письма протеста во все инстанции. И вот результат!
Из Москвы, из Главлита пришло письмо: «Главлит не находит оснований изъятия книг Балина из книготорговой сети и библиотек общественного пользования». Это ли не пощёчина по показаниям И. Панова и всей писательской экспертной комиссии.

Пришла и ещё телеграмма, которую так долго ждал несломленный человек: «Немедленно освободите стражи Балина С.Т. Дело уголовном порядке прекращено, исполнение сообщите. 7 марта 1939г.».

Балин победил политический строй государства, и в том числе Ивана Степановича Панова, как составную часть этой машины. И.Панов заторопился уехать на север, да и прокуратура, наверное, отступила от своих притязаний к Панову, за определённые заслуги.

От себя добавлю, что появлению моей повести «Узорщики слова и пробы пера» я обязан Сергею Балину. Где-то я прочитал, что реабилитирован писатель Балин и его документы рассекречены. Я ни чего не знал о таком писателе. Меня это сообщение заинтересовало. Я пошёл в «Белинку», поднял книги С. Балина и получил громадное удовольствие от его произведений. Это интереснейшая информация из жизни Екатеринбурга времен гражданской войны и первых лет советской власти. После этого пошёл в архив, где мне выдали дело С. Балина, чтение этого дела и навело меня на «подвиги» И. Панова, а уж после появилась повесть «Узорщики слова и пробы пера».

И вновь, г-н В. Панов, я обращаю ваше внимание на календарные даты.
Январь 1939г. – ваш отец покинул г. Свердловск и уехал на север.
26 мая 1940г. – И.Панов, возвращается в г. Свердловск.
После этой даты, без указания числа, месяца и года (сказывается опыт) И. Панов пишет показания на семи страницах против поэта Троицкого.
14 июня 1940г. – И. Панов даёт показания в НКВД на Маленького.
24 августа 1940г. – И. Панов даёт показания в НКВД на поэта Троицкого.
Август 1940г. – И. Панов уезжает в Верх-Нейвинск.
Апрель 1940г. – поэт Троицкий возвращается в г. Свердловск.
30 августа 1940г. – заявление прозаика Маленького о пересмотре его дела оставляют без последствий.
4 октября 1940г. – обыск на квартире и арест поэта Троицкого.

Вот, г-н В. Папов, давайте сейчас разберёмся, что же делал в эти месяцы с конца мая и по конец августа ваш отец в г. Свердловске.

Я хочу вам доложить, как делает дежурный по роте, когда после длительного перерыва возвращается в часть командир: «Рота, смирно! Товарищ командир, за время вашего отсутствия в роте никаких происшествий не произошло». Так, вот за время отсутствия И. Панова в г. Свердловске, ни каких арестов среди писателей не наблюдалось, т.е. с апреля 1938г. и до октября 1940г.

И что дальше? Давайте разбираться.
Начнём с Алексея Маленького,  - ГААОСО. Ф.1, о.2, д. 17487 -  он уже отмотал три года из отпущенных ему советской властью. Он много пережил и много передумал. Маленький (Попов) глубоко осознал всю несостоятельность следствия и свидетельских показаний. Маленький написал апелляцию. Дело рассматривалось в Свердловске, по месту приговора. Что интересно в документе, датированном 25 апреля 1940г., прямо сказано, «что обвиняемый тройкой УНКВД по Свердловской области осуждён на основании показаний свидетелей Панова и Морозова» (л.67).

А. Ладейщиков, на которого ссылался в 1937г. ваш отец, через три года 11 марта 1940г. заявил следующее: «За всё время работы с Маленьким я от него ничего контрреволюционного характера  не слышал, наоборот, Маленький производил впечатление активного советского журналиста» (л.69).

После допроса А. Ладейщикова помощник облпрокурора написал протест, где нашёл: «Принадлежность Попова к контрреволюционной организации не установлена, и в этой части обвинение базируется  только на показаниях самого Попова, причем в этих показаниях нет указания на то, что он участвовал в контрреволюционной организации.
Обвинение Попова в том, что он свою литературную деятельность направлял на восхваление врагов народа и буржуазных государств голословно, т.к. в деле нет указаний на конкретные произведения, не установлено в какой форме, когда, кого он восхвалял.
… Прошу постановление тройки отменить и дело производством на основании ст. 204 п «б» УПК дальнейшим производством прекратить» (л.56).

Вот справедливое решение! Но УНКВД проводит расследование дальше.
15 мая 1940 допрос свидетеля Г. В. Ляхова, зав. художественным отделом газеты «Уральский рабочий» - сведений порочащих Маленького он не приводит.
7 июня 1940г.  допрос свидетеля И.И. Ликстанова. Отношения между Ликстановым и Маленьким нормальные, личных счётов не было. Но Иосиф Исаакович пересказал все сплетни и слухи, которые он слышал от других, своего мнения у него не было, но как не высказаться об отдельной даче у Маленького на Шарташе… (л.83).

В своих свидетельствах Ликстанов упомянул фамилию Черненко-Майкопского. УНКВД тут же делает запрос по месту его жительства в Москву и получает ответ: «На ваш запрос за №23127 сообщаем, что допрошенный нами Черненко-Майкопский Яков Александрович в своих показаниях антисоветских высказываний Поповым А.Г. не подтвердил» (л.111).

8 июня допрос свидетеля Ю. А. Попрядухина. На вопрос о причастности Маленького к группе анархистов Попрядухин ответил, что ему ничего об этом не известно, так же как и других фактов антисоветской агитации от Попова он не слышал. Казалось бы, можно остановиться на этом. Но насколько же глубоко проникла в писательскую память зависть. И Попрядухин заявил: «Кроме того Попов-Маленький пользовался особым вниманием у врагов народа Головина, Кабакова и других, что подтверждается тем, что Попов имел собственную дачу в Шарташе, тогда как остальные писатели имели общую дачу, занимая по одной комнате (л.88-89).

Но если это даже так, - но разве это преступление!
Из двух главных свидетелей остался не допрошенным только один. Морозов уже как три года расстрелян.

Иван Степанович Панов готов был давать свои показания – это состоялось 14 июня 1940г. Он полностью подтвердил все свои вымыслы сочиненные в 1937г., и конечно, не забыл и дачу, и связи Маленького с «врагами народа»: Кабаковым, Харитоновым, Жуховицким, Виноградовой, они уже все были давно расстреляны. Панов обвинил Маленького в постоянных попойках и перечислил имена тех, кто в этом участвовал. Говорил о том, как Маленький покровительствовал поэту Троицкому и давал этому человеку негативную оценку и не случайно, ведь дальше разговор о нем. Обвинял писателя Фёдорова (Каркаса) в том, что он якобы написал контрреволюционный роман, в котором оклеветал партию и изобразил Сталина в контрреволюционном свете» (л.72-76).

Чушь какая-то, одни эмоции и ни одного конкретного факта в словах И. Панова. Где конкретные примеры разбора романа Фёдорова (Каркаса), этот роман, кто-то видел в рукописном виде, но кто это видел и читал – Панов? Но Панов всё обо всех слышал, но ни чего никогда конкретного предъявить не мог. Очерки и рассказы Маленького опубликованы и до сих пор сохранились для читателя, но о них никто кроме Панова ни чего плохого никогда не говорил. И даже если эти очерки не понравились Панову, так что из этого могло следовать? Это Мнение Панова и только. Все же остальные давали произведениям Маленького высокую оценку.

Короче подведем итог. Маленького сгубили не его антисоветские высказывания, которых не было и не его литературные произведения, которые соответствовали требованиям социалистического реализма. Маленького, как и других, сгубила групповщина существовавшая в рядах свердловских писателей, соперничество в этих группах и зависть, зависть перед более удачливыми.

Некоторые писатели имели такое отвращение к личности Харитонова, что не могли его скрыть, даже по прошествии многих лет: «Этот нагловатый и неумный тип с вывороченными ноздрями на грубом лошадином лице, выступал с не очень складной, но всегда задиристой речью. Всегда он кого-нибудь обвинял. В то же время ему нельзя было отказать в способностях честного очеркиста». И ещё о Харитонове: «Сей муж, с вывороченными ноздрями и гнусавым голосом, внушал мне чувство антипатии. Но писал он бойко и даже талантливо». Объединенный музей писателей Урала. Фонд Боголюбова. В этих оценках литературного соперника хотя бы есть две стороны: отвращение, но и признание литературного таланта. В показаниях же Панова – только негатив, настоянный на зависти, эмоциях и вражде.

Конечно, после таких показаний Панова, известного и активного свидетеля в органах НКВД помощник прокурора от своего протеста отказался.
30 августа 1940г. последовало постановление, которое жалобу Попова оставило без последствий. Попова-Маленького переслали в Коми АССР, где он умер за три дня до освобождения в поселке Абезь Инталаг.

Георгия Александровича Троицкого Иван Степанович Панов невзлюбил сразу же, как только возглавил УралАПП. Невзлюбил за талант поэта, а главное за дворянское происхождение. И. Панов первым перехватил у Б. Горбатова написанное Троицким стихотворение «Маргарита» и отнёс его в обком ВКП(б). После чего Троицкого выгнали из членов УралАПП. Панова постоянно раздражало то, что стихи Троицкого публиковали в газете «Уральский рабочий». В 1935г. Троицкий уехал с Урала и жил и работал то в Сибири, то на севере Урала в г. Березники, то в Москве. Это позволило Троицкому избежать ареста в 1937-38гг. Но в Свердловск возвращаются почти одновременно и Троицкий и Панов. Панов сразу же, как только узнал о приезде Троицкого, написал на него донос на семи страницах. Колесо мести и зависти запущенное Пановым, закрутилось. (ГААОСО. Ф.1, о.2, д. 44066, в 6 тт.).

Во время следствия поэт Троицкий не давал оценок творчеству уральских писателей, живших в то время в г. Свердловске, не обвинял никого из них в антисоветской деятельности. Но поэт говорил о групповщине в рамках областного отделения ССП. На вопрос назовите имена своих знакомых? Поэт назвал фамилии друзей своего младшего брата, с которыми проводил свободное время. Следователи из этой группы людей слепили контрреволюционный заговор во главе с Г. Троицким. Трагедия поэта заключалась в том, что среди своих знакомых он назвал и своего отца, и своего брата, и все трое получили сроки, и все трое погибли в лагерях НКВД.

А причем тут И.С. Панов? Притом, что Панов написал донос на Г. Троицкого задолго до его ареста, чем и определил трагическую судьбу поэта. Показания И. Панова 24 августа 1940г. помогли следствию создать образ Троицкого как врага, поскольку Панов вновь и вновь, как и везде подчёркивал связь подследственного с уже осуждёнными или расстрелянными «врагами народа»: Харитоновым, Горевым, Маленьким, Ручьёвым, Бахтамовым. Наводил, как говориться «тень на плетень».

Но главное участие в этом деле Панов видел в том, что у него появилась возможность оклеветать своего врага писателя Савчука, который занял место Панова в правлении областного писательского отделения. Панову надо было, чтобы Савчука сняли с этой должности. И Панов этого достиг. Савчука действительно сняли с должности, объявили выговор, освободили от депутатской должности.

Почему? Да потому, что Панов 24 августа 1940г. донёс на Савчука следующее: «…отец Савчука живёт в Варшаве, недоволен, что сын в СССР, Савчук якобы секретный работник НКВД и имеет браунинг. Савчук является кандидатом в члены ВКП(б), но его высказывания и настроения вызываю сомнение в его преданности ВКП(б), а именно: «Когда его выдвинули кандидатом в депутаты горсовета, когда его стали поздравлять с этим, он заявил: «нужно мне это, как ангелу шпора, рассказывал анекдоты на Шарташе, разглашает партийные решения, могут подтвердить Рождественская Клавдия Васильевна, Попова Нина Артемьевна».

До чего же был опасный человек этот И. Панов, он всё подслушивал, всё запоминал и всегда был готов донести до определённых органов информацию выгодную для себя в нужный момент. И делал это с расчётом. Совершенно не случайно Панов называет здесь фамилию Рождественской. Поскольку «длительное время организацию раздирала беспринципная склока, в которой враждующих возглавляли Савчук и Рождественская». Объединенный музей писателей Урала. Фонд Боголюбова.

Ну, что тут скажешь, ход был выбран правильно. Панов хотел ещё больше обострить отношения между Савчуком и Рождественской. Савчука освободили от должности, но её не предложили и Панову. Общим для них было только одно – оба ушли на фронт, оба и не вернулись оттуда.

Г-н В. Панов, вы обвиняете меня в том, что Голдин вряд ли читал произведения И. Панова. Вы и здесь ничего не поняли. Повесть моя совсем не имела цели рассматривать творчество И. Панова. Моя цель была показать одну из сторон характера вашего отца, через анализ доступных мне документов, мне, кажется, я убедительно её раскрыл.

Последнее. Хочу вам пояснить, почему вашу книгу в твёрдом переплёте с большим количеством фотографий, внешне столь солидную, я называю «книжонкой».

Дело в том, что эта «книжонка» издана с полнейшим нарушением правил издания печатной продукции. В ней нет никаких выходных данных. Кем, когда, каким тиражом издана эта книга.

В современных условиях даже обычные рекламные листовки и буклеты выходят с указанием электронных данных, а книги тем, более должны, иметь все выходные данные. Без соблюдения этих требований книга превращается как бы в черновик, пригодный для семейного пользования. И только.

Но даже в этой незаконно рождённой «книжонке» вы используете методы изложения материала по методу своего отца: эмоции, передёргивания, надуманные выводы, необоснованные обвинения. Ваш стиль доказательств соответствует стилю отца.

Это не удивительно. Ведь яблоко от яблони…
Дальше допишите сами.

С полным к вам неуважением. Владимир Голдин. 11.01.2011.