Мать лесов каслинских

Как в Касли жить заехал, сразу скотинкой обзавелся: курей прикупил,  кролят с базара в коробушке привез.
  Заботы не много.
  Курам из ковшика зерна сыпанул, воды оставил – а дальше петух за ними сам присматривает.
  А вот с кроликами маята началась – пока мелкие были, им сорняков и с огорода хватало. А подросли – где зелень взять?
  Короче, встал вопрос о покосе, хоть небольшом.
  Пошел в лесничество  канючить.
  Полесовщик склабится:
  - Была бы у тебя корова, да и то не нашли - покосов не хватает.
  - Не надо мне большой для коровы, а выделите махонький участочек для кроликов. Но чтоб свой – а то я все откосы у дороги вплоть до Кисегача выкосил. Пастух, что стадо в ту сторону гоняет, уже волком смотрит.
  - Ладно, - умилосердился большой человек, - дам тебе одно местечко.

 На обочине Нязепетровской трассы остановились.
  Зашли в горку, и он показал мне полу лысую полянку, поросшую боле дубодерником (кустарником), нежели травой.
  - Коси пока.
Лукаво как то это «пока» прозвучало. Но я и этому был рад!
Знал, что кролики и дубодерник сгрызут.
  Так все лето после работы сюда мотался.
  Приеду, намажусь мазью против комаров и секу косой кустарник поближе к корню, чтоб на следующий год вместо него трава наросла, пока черенок у косы не сломается. А уходить не хочется – свое!
  Гнилые валежины по полянке собираю, в кучки ношу.
  Да и жену брал сюда неоднократно.
  Правда у ней свой интерес нашелся: пока я с целиной воевал, она обабковые места сыскала, место, где душица ароматная росла, даже черемуху дикую полведерка как-то собрала.
  Короче, полюбили мы «наш покос».
  Года три так ездили.
  Полянка приободрилась, обиходилась, даже травы прибавилось.

 На четвертый год приезжаю – нет моего покоса!
  Полесовщик на чистое место загнал трактор, взбороздил участок, чтоб насадить крохотных сосенок. План по лесо-восстановлению выполнил.
  В начале я шибко расстроился – столько сил положил!
  Но вспомнил бабушкины слова:
  - Бог терпел и нам велел.
  Да и жизнь уже научила: что все, что происходит – к лучшему.
  Так оно и оказалось. Вскоре нашел высохшее болотце с дивным разнотравьем.
  Но на старый покос за грибами часто ездили. И как-то, не найдя их здесь, решили в глубь леса за горку далее проследовать.

 Вот тут-то увидали настоящий вековой каслинский покос.
  Чистехонькие от дубодерника поляны.
  На них густое разнотравье.
  Балаган.
  Место для костра, обложенное диким камнем.
  Буквально до недавних времен в страду в таких местах оставляли висеть на дереве без присмотра грабли и косы.
  И никто не смел не только взять, но и даже пройти по некошеной траве. Ценили чужой труд.
  Не стали и мы тревожить траву в поисках даров леса.
  По едва приметной просеке покатили далее в таинственную неизвестность.
  Натакались на опята.
  Вдруг дочка кричит:
  - Папа, смотри!

 Мы обомлели.
  Вдали среди деревьев стояла могучая сосна.
  Когда подошли, просто не верили лазам.
  У подножия такой толстый ковер хвои, что ноги проваливались в нее, ровно в перину.
  Попробовали обхватить матерое дерево втроем – куда там!
  Пальцами только кончики других пальцев слабо достаем.
  Дома по справочникам определил возраст гигантессы - примерно около 315 лет!
  Долго потом думал: как она смогла сохраниться?
  Ведь и покосники ежегодно страдуют невдалеке.
  И пожары не раз тут прошли.
  И углежоги, некогда сгубившие здесь миллионы деревьев - ни что и ни кто ее не тронули.
  А ведь рубили лес на уголь богатимо.
 И тут я понял еще одну загадку, которая меня постоянно занимала.
  У покоса, располагалась огромная поляна, где кто-то постоянно брал черную землю. Это было видно по следам штыковой лопаты.
  Причем бесконечно удивляли два обстоятельства: толщина чернозема – почти на два штыка, и вообще - его наличие здесь.
  Вокруг щебень, скала, а тут – чернозем!
  Потом дошло.
  Здесь, видно, был один из куреней, где жгли уголь.
  И чернозем сформировался из наносимого на кучи дров дерна, и после разборки «кабанов» - остатков мелкого угля и золы.
 Но как же сбереглась сосна?
  Возможно, от того, что была за горой?
  Или толста - что пилить ее, колоть и таскать в кучи было себе дороже.
 Возможно, в сохранении ее сыграло значение и то обстоятельство, что на вырубке всегда оставляют несколько деревьев, чтоб с них ветром разносило семена.
  И леса отрастают.
  Где самосевом.
  А где специальными посадками - как сделал находчивый полесовщик на моем покосе.

 Не был у этой хвойной бабушки уже 15 лет. Сейчас ей должно быть 330. Жива ли? Так хочется съездить к ней в гости, чтоб прикоснуться к ее могучей груди, словно к нашей уральской истории.
  Честно говоря, боюсь за ее судьбу. Гадить природе мы словчились баско!