Взрослые

     Я знала, что после этой ночи ничего не будет. Ничего не будет, кроме этой ночи. Я знала, я была предупреждена. Мы оба знали, что это не любовь. Страсть. Желание. Невыносимые.

     Мое смущение, когда в первый раз ты подвез меня с работы. Открыл дверь машины, и твоя рука коснулась моей руки, а ветер всколыхнул мое платье. Я знала, что ты видишь, - и смущалась.

     Когда в ответ на мою скромную вежливую смску первого сентября, тебе как коллеге по работе, ты привез мне букет роз. Я понимала, что это вежливость и букет тебе, наверняка, подарили на работе, а ты просто привез его мне – передарил, так делают,…но чайные розы были такие крепкие и свежие, так тщательно подобраны друг к другу и упакованы, что я с удивлением осознала, что такой букет мог купить только ты. Но это все равно была только вежливость, такая изысканная вежливость - я знала.
 
     В осенний дождь ты встретил меня у парковки. Я ехала на новой, только что купленной машине и страшно волновалась. Боялась перепутать педали, слишком сильно нажать на газ, не увидеть соседнюю машину в непривычные для меня зеркала. Ты встретил и помог припарковаться, удивил меня, показав, что боковые зеркала складываются и предложил зайти в кафе отметить мою покупку. Мы шли под дождем, от осеннего ветра и влажности мои волосы путались, я промокла, мне было смешно и хорошо. Ты тоже смеялся, и мне казалось, ты возьмешь меня за руку, и мы будем смеяться вместе. Но ты не взял. Я понимала, это не то, ты не должен был так делать, это только на мгновенье мелькнувшие мысли – никаких нежностей и рук.

     - Приятного вечера, - понимающе улыбнулся официант, принеся нам вино, и мне стало неудобно. Потому что официант не знал, что у нас не свидание, и позволил себе лишний в нашем случае намек. Мы просто знакомые, приятели, коллеги по работе. Вино было крепким и не просто красным, а прямо бардовым, терпким и очень хорошим – ты всегда покупал все самое лучшее. Я хотела предложить расплатиться, ведь это дружеская встреча равных людей, не мужчины и женщины, но я упустила, не нашла момент, как это сделать. И потом мучалась от этого. От того, вдруг ты подумаешь, что я неправильно поняла тебя. А я поняла все правильно – теплый вечер друзей, только и всего. Ничего больше. И, когда у парадной на прощанье ты поцеловал меня в щеку, поблагодарив за вечер, я тоже старалась сделать правильный вид, чтобы ты видел – я все понимаю правильно. Твои губы коснулись моей щеки несколько раз, и чуть-чуть ниже, ближе к шее…Я взрослая девочка. Это вино, крепкое вино.

     Мы снова в твоей машине и ты с упоением рассказываешь про свои успехи. И в порыве берешь меня за руку. Твоя рука такая нежная – как ты это делаешь? Я чувствовала, что мои предательские пальцы шевельнулись в ответ, инстинктивно желая ответить. Но ты убрал руку. Я глупая. Пойми правильно – ты в порыве взял меня за руку, я в порыве ответила. Ты делишься со мной своими победами, и я рада за тебя, рада, рада…Мне хотелось приласкать тебя, взъерошить твои волосы…Я сошла с ума. Просто ты очень вдохновенно говорил.

     Ты был так вежлив, воспитан и сдержан, что у меня появлялись эти мысли. Не сдержись - возьми меня за руку, ну же, возьми. Я тайком смотрела на тебя. На твою руку на руле; на твою руку, переключающую рычаг передач; как ты сложен; какого цвета твои волосы, густые, мне хотелось дотронуться до них; и твои глаза. Мы смотрели друг на друга, и в них не было ничего.
В новогодние дни, когда на улице царит предпраздничная суета и радость, мы поехали ночью кататься на машине. Я больше не думала, зачем и почему. Мы катались по ночному городу, залитому разноцветными огнями, и ты показывал мне елки. Большие, огромные елки, которыми украшен наш город, с огромными неуклюжими игрушками. Я смотрела на них, а видела только тебя; я радовалась как ребенок этим елочкам, а на самом деле – только тебе. Ты спрашивал, куда я хочу поехать, а я не хотела никуда, потому что был ты. И везде – потому что везде был ты. Ты рассказывал о своем детстве и показывал темные подворотни центра, где провел его. И наливал из термоса разогретое для меня вино. Я смеялась и все же старалась сдерживать себя – чтобы ты не увидел, насколько я счастлива. Ведь поводов не было. Но я надеялась – ты взрослый мужчина, ты поймешь – это ночь, вино и предпраздничное настроение. Поэтому я и смеюсь. Без повода. Мы вернулись к дому, но ты не выходил из машины. В салоне было совсем темно, и только огоньки приборной панели создавали уют и волшебство. Полная тишина внутри и звуки фейерверков и гуляний снаружи. Ты склонился ко мне, и наши губы сомкнулись. Одно касание, второе. Сомкнулись с одной стороны, с одного краешка губ, с другого…Еще раз, еще. Я оказалась в твоих руках, и мы все время целовались, все время. Я обвила твою шею руками. И коснулась твоих волос. Наконец-то, наконец-то. Мы наслаждались поцелуями жадно, жадно упиваясь друг другом. Как пьешь взахлеб, когда долго страдал от жажды, а теперь пьешь залпом, пьешь, пьешь – и не можешь напиться. Я плохо себя контролировала, но все же старалась быть как ты – страсть, никаких нежностей.  Мы взрослые, что такого? Так бывает между мужчиной и женщиной, мы оба это прекрасно знаем и понимаем.  Ты проводил меня до подъезда и поцеловал на прощанье. Я ушла. Мы расстались в эту ночь. Не понятно, почему…

     Мне хотелось, чтобы ты позвонил. Я ходила в ванную с телефоном в руке. Я бежала к каждому звонку. Но ты не звонил. Не звонил. Я хотела, чтобы ты позвонил утром. Ну днем. Хотя бы вечером. Ночью. Глупая, ведь ты же знала! Ты же взрослая, ты должна понимать – ночь, вино, предновогоднее настроение, романтика, темная машина, мужчина и женщина. Только и всего. К концу дня я заплакала.

     Ты позвонил через несколько дней. Показавшихся мне вечностью. Как звонок из другого мира. Я давно взяла себя в руки и все осознала. Ты спросил, как дела, чем я занимаюсь, как настроение. Я вежливо и весело ответила на все вопросы. Ты предложил встретиться. Когда-нибудь. Я повесила трубку, все в порядке – ты порядочный и воспитанный человек, я тоже - мы поняли друг друга.
Мы столкнулись случайно на улице, я возвращалась с дня рождения подруги. Веселая и неразумная. Представляю, как блестели мои глаза и как я беспрестанно смеялась. И вот мы опять вместе. Опять сидим в кафе, я пью вперемешку то коньяк, то кофе. Ты забавляешься, глядя на меня, рассказываешь истории из своей жизни, свои мечты о том, что хочешь сделать и о чудесной стране, где хотел бы жить. Я смеюсь и задаю провокационные вопросы. Потом мы идем вместе, и уже держимся за руки и я знаю, знаю, что будет дальше. И снова так. И уже не так. Мы снова ворвались друг в друга и снова целуемся и не можем насладиться. Губами и не губами, и всем без конца, и еще раз, и не отрываясь, лишь бы не прекращалось. И снова расстаемся у парадной, и я уже знаю, что будет это «снова». Это понятно без объяснений. Где было раз, там может повториться. Это всем понятно. И я больше не плачу и не жду звонка. Ну, может быть, только чуть-чуть. Просто хотелось бы. Но я все понимаю, не надо предаваться детству. Это не то.

     Мы встречаемся на работе, и я снова смотрю на твои руки, на твое лицо и ловлю на себе твой взгляд и улыбку. Я прихорашиваюсь у зеркала, болтаю с подругами, пью чай – и чувствую – ты рядом. Мы снова вежливо договариваемся о чем-то, уходим по-отдельности, встречаемся за углом. И я снова в твоей машине, моя рука в твоей руке, мы смеемся, и смущенно отводим глаза.

- Я не могу справиться с этим.
  Я смущаюсь – я тоже. Мы договариваемся холодно, немного стесняясь.
- Ты согласна?
- Мне нужно полчаса, чтобы собраться…

     Я вбегаю домой и кидаю в сумку самое необходимое. Какое необходимое? Что вообще мне нужно? Закрываю двери и бегу по лестнице бегом. С тринадцатого этажа. Ты ждешь меня у подъезда в машине, я залетаю, и снова пытаюсь скрыть счастье. И все время смеюсь. Ты тоже. И держишь меня за руку, и гладишь мою руку, наши глаза смотрят друг в друга, и в них – нежность и счастье. Ну, или просто желание. Мы оба знаем. Что будет дальше.

     Ничего не будет. Ничего не будет дальше. Кроме шикарной гостиницы за городом, где выдают ключи с вежливой улыбкой и без эмоций – все все понимают. Кроме ресторана с тысячью блюд, с бокалами, бокалами, бокалами, с ненужными десертами, со взбитыми сливками – я с детства не могу ими наестся. С живой музыкой, такой банальной, с медленным танцем – и наши лица так близко, и тела. Мы уже все знаем. Мы знали это с самого начала – с первой встречи. Встречи наших глаз. Море поцелуев и мягкие свежие постели. Наш номер – наш мир. И везде – мы. В ванной, на подоконнике, на столе, на полу, на кровати. Я засыпаю и осторожно придвигаюсь к твоему плечу. Чтобы ты подумал, что это случайно, во сне. Ведь ничего не будет, кроме этого. Кроме этой ночи, полной, как целой жизни.

     Твой самолет взлетел. Огромный и белый. Я не спрашивала, можно ли тебя проводить. Я знала, что нельзя. Я просто знала время, когда он взлетает. И улетает. На другой континент, в чудесную страну. Я не плакала. Я знала, что тебя больше нет. Нет нигде – ни на работе, ни на парковке, ни на улице, ни в кафе. Утро без тебя, и улицы без тебя, и утро без тебя. Мне чудилось твое лицо в толпе, и в промелькнувшей машине. Я звала друзей в наши кафе. Мы напивались и хохотали, я веселилась. Я старалась перебить все наше. Забить. Забыть. Я веселилась на праздниках на работе, иногда там вспоминали тебя. Я смеялась. Я знала, что так будет. Что ничего не будет. На шумных вечеринках я танцевала с мужчинами, и наши тела сближались. Я целовалась с ними. Как могла. Чтобы ты не был последним. И посылала все к черту, и бралась за ум, и работала как проклятая, и оставалась одна. Одна на тех улицах, одна в тех кафе. Где больше не было тебя. И я знала, что никогда не будет.

     Я ехала ночью по шоссе и свернула к той гостинице. Попросила номер, мне дали ключ. Не понимая. Я сидела в ресторане и пила вино. Я знала, что ты есть. Где-то там, на другой планете. Как тот мальчик, которого укусила змея. Я знала, что так будет. И ты аккуратно говорил мне об этом. Очень осторожно и вежливо. Чтобы не обидеть. Но я и не обижалась, я все понимала. Что между нами была не любовь. Страсть. Желание. Ты не любил меня. Не любил, когда в начале нашего общения невзначай спросил, есть ли у меня кто-нибудь. И потом – о том, что мне нравится, о чем я мечтаю. И не любил, когда  смотрел на меня восхищенными глазами, с удивлением и смущением. Когда, смущенно, первый раз взял меня за руку, первый раз поцеловал в щеку, первый раз пригласил в кафе. Мы работали вместе, вольно-невольно встречались, разговаривали. Каждый раз наш разговор начинался на вежливой дистанции, как будто сначала; и каждый раз в процессе него мы невольно сближались. Слово за слово, шутка за шуткой, улыбка ко взгляду, рука к руке. Ты так интересно рассказывал! Мне хотелось слушать тебя бесконечно. Я физически ощущала, как теряю эту вежливую дистанцию; мой рот открывается от восхищения и не может закрыться; я иду за тобой как мышь за волшебной дудочкой и, заколдованная, пойду куда угодно. Так я оказывалась в кафе, ресторанах, парках, и все эти сопровождающие пейзажи были также прекрасны, как ты. Но потом ты ставил точку. Точку нашего общения, нашей близости. И я соглашалась, соглашалась со всем. С тем, что ты не любил меня. Я хотела, чтобы ты видел: я все понимаю и со всем согласна. Ведь лучше так, чем никак. А потом эта точка оказывалась запятой, и еще одной запятой, и еще.

     Это была не любовь - между нами всегда вспыхивала искра, и пробегало электричество. Я не знала, как объяснить это по-другому. Это явление давно изучено наукой с разных сторон. Этому даются разные объяснения. Мы взрослые образованные люди, мы знали все эти объяснения. И не обсуждали их. Это совпавшее влечение притянувшихся тел. С сотворения мира мы были животными.
Почему, почему, почему так? Мы сидим в кафе после работы и едим свежайший хачапури. Ты – вилкой и ножом, я – руками. Мне так нравится – смачно отрывать кусок теста и подхватывать губами тягучий горячий сыр. Мы еще зовем друг друга на «вы». Но ты путаешься: «знаешь», «ты знаешь», «с тобой», «для тебя»…Ты исправляешься: «извини, то есть извините», и через секунду путаешься опять. Как будто не можешь сказать «вы». Я смеюсь и не помогаю тебе. Путайся и исправляйся. Потому что не любишь меня.

     Когда мои интерес и желание стали превращаться в нежность? Может быть, в ноябре? Когда выпал первый снег, и мы взахлеб рассказывали друг другу, какие красивые и разные снежинки, и как волшебно выглядят деревья – как в сказке. Мы оба ехали по трассам, ты с одной стороны города, я – с другой; и, перебивая друг друга, мы хвастались, у кого красивее пейзаж и как каждый из нас хотел показать его другому.

- Хотел позвонить и спросить, не рядом ли ты…но как-то стало неудобно…постеснялся, что ли…Да, наверное, постеснялся, - мы смеялись. Потому что смущались.

     Потому что ты не любил меня. Не любил, когда рассказывал, как был маленьким и ходил в музыкальную школу. Твои родители видели тебя музыкантом, но ты не хотел заниматься. А теперь жалеешь. А теперь втайне от всех пишешь музыку и хотел бы показать ее мне…только мне…мне одной…Когда рассказывал, что у тебя есть дом под Зеленогорском, о котором никто не знает, куда ты приезжаешь, что спрятаться от всех.

     Помнишь, как ты звонил мне, звонил просто так и, смеясь, рассказывал, как случайно заметил, что кот тайком вылавливает рыбок из аквариума, а твой лабрадор занял на выставках все призовые места? Звонил среди ночи поделиться радостью, с каким успехом прошло твое выступление на работе, как коллеги аплодировали и хвалили тебя. Все-таки жаль, что ты не любил меня. Мне так нравилось, как ты смеешься. Смеешься неожиданно, не готовясь, не собираясь смеяться. Так искренне. Что мне иногда начинало казаться…И я старалась - шутила еще, смеялась и говорила глупости. Лишь бы ты смеялся еще, лишь бы ты был таким настоящим, без маски и вежливости. Да старалась ли я? Говорила все, что думала, слушала и наслаждалась. Каждым мгновением. Да, я старалась. Забыть, что ты не любишь меня. Если бы ты любил меня…Если б меня любил кто-то так, как ты не любил. Подавал руку, открывал двери, говорил комплименты, восхищаясь каждым моим шагом каждую встречу; подвозил больную с температурой 39,8 с работы; возил к врачу; вызволял из ГАИ за пять минут за все мои встречки и сплошные; советовал и утешал; выбирал светильники для моего коридора; проверял мои документы и договоры; заказывал для меня, вечно опаздывающей и не успевшей поесть, на работу завтраки и десерты – и все это с цветами и словами восхищения.

     Когда в половине седьмого утра ты передавал мне бумаги для работы, подъехав к моей парадной, я выбежала сонная, плохо одетая, с взъерошенными волосами. Счастливая. Потому что утро началось с тебя.Летним днем мы пили кофе в Макдональдсе на уличной террасе, и я предложила тебе мороженое из своего гляссе. Ты отказался. Потому что не любил меня. И я положила голову к тебе на плечо. На единственное в мире плечо своего защитника. Не сдержалась. Если что – я просто сонная, с утра плохо соображаю, засыпаю. Ты не сделал ничего, никак не среагировал. Потому что не любил меня. И почему-то, спустя тысячу дней, в той гостинице ты спросил: «А помнишь то утро в Макдональдсе? Мне так понравилось, так было хорошо…». Я промолчала. Помню ли я?! 

     Как в номере в темноте и тишине мы остались одни. Отрезанные от всего мира. Ты робко поцеловал меня. В лоб. И посмотрел мне в глаза. Я закрыла свои. Чтобы ты не увидел. Ничего не увидел. Поцеловал меня в лобик. Как в детстве, как в моих детских и сказочных мечтах. Нежно. Потом в шейку. Один раз. И еще один. И в щечку. И в другую. И в губы – спокойно и нежно. И еще раз. И еще. В один кусочек губ, и в другой – по очереди. В глазки. В один и в другой. Которые хотели всю жизнь видеть только тебя. И снова в шейку. И ниже, и дальше. Долго-долго, так долго – бесконечно. Я чувствовала, как ты сдерживаешь свою страсть. И была тебе благодарна за все. Даже за то, что ты не любил меня. Так не любил. Что каждое твое прикосновение было пропитано нежностью и заботой. В твоих глазах я видела вопрос: хорошо ли мне? Хорошо ли мне?!

- Я боюсь тебя обидеть…

     Обидеть своей нелюбовью. Я все понимала. И отвечала такой же нежностью. Нет, не такой же – своей. Только своей и только для тебя. Если честно, мне так жаль – я не могла тебе ответить всей своей нежностью, всей – ведь я боялась. Что ты подумаешь, будто я подумала. А я ничего не подумала. Я видела, что ты сдерживаешь себя, свою страсть. А зачем? Ведь я все понимаю, страсть так страсть. Как ты хочешь. Как хочешь ты. Лишь бы тебе было хорошо. Ты не любил меня. И чтобы не обидеть, из вежливости, так же нежно и ласково целовал меня в конце, перед тем, как заснуть – в шейку и лобик – так долго и так нежно. И так много раз. Как будто говоря: спасибо. Спасибо за то, что ты все поняла правильно. Что после этой ночи ничего не будет. Ничего не будет, кроме этой ночи - прости.