Глава XIX Размолвки

        Стас ввалился в коттедж, на ходу развязывая галстук, крикнул жену. Клич остался безответным. Туфли слетели нога об ногу, встали на обувницу рядом с супружескими босоножками.

        Людмила сидела в зале на шкуре белого медведя, завидев мужа, поспешно развернула окружавшие рулоны:
        - Только взгляни, какие мы с Верой купили обои!
        - Муж с работы пришел, усталый, голодный, а она – «обои»! - коршуном глянул Сорокин. – Я тебе кричал из прихожей, не слышала, что ли?
        - Не слышала, - виновато промямлила Люда.
        - Что есть пожрать?
        - Борщ...
        - Какой, к черту, борщ?! Время - десять вечера!

        Директор прошагал на кухню, хлопнул холодильником, нарезал колбасы. Толстый бутерброд запихнулся в рот, залился холодным чаем.
        - Могла бы хоть чайник вскипятить!.. К приходу мужа.

        Набив желудок, Стас вернулся в зал, щелкнул «лентяйкой» - плазма отозвалась картинкой вечернего сериала.

        - Целыми днями сидишь дома, только сериалы смотришь, - негодование продолжилось по инерции.
        - Почему ты на меня орёшь? - женщина поникла, глаза раскраснелись от подступивших слёз.
        - А мне уже и поорать нельзя?! Я у себя дома!
        - А я - твоя жена...
        - И что?!
        Сорокин взглянул свысока уничтожающим взглядом, Людмила отвела глаза.
        - Вот и веди себя как жена, - отвернулся к телевизору, - к приходу мужа всё должно быть готово, еда разогрета.

        Люда поднялась с колен, направилась из комнаты, едва сдерживая рыдания.
        - Куда пошла?! Я тебя не отпускал!

        В спальне женщина уткнулась в подушку, содрогаясь от хлынувшего потока. Супруг пришел через час и завалился спать. Люда лежала, отвернувшись, боясь пошевелиться.


        На следующий вечер Сорокина ждала курица-гриль с салатом из свежих помидоров и огурцов, заправленных майонезом.

        - Можешь, когда захочешь, - окинул одобрительным взором директор. - А где мои тапки?
        - Сушатся... Я их постирала.
        - И в чем я теперь должен ходить?! - вновь проснулся коршун. - Где другие?
        - И другие тоже...
        - У тебя есть ум или Бог обделил?! - Стас постучал себя по голове. - Я теперь должен босиком, по холодному полу?!
        - Хватит орать, - сдерживая слезы, прошептала Людмила, пряча глаза.
        - Еще раз повторяю, для особо одаренных, хочу и ору! Я у себя дома!
        Муж прошагал на кухню.

        - Ну и живи один, - со слезами смылась покорность. - А я пойду к себе... Домой!
        - Скатертью дорога! - проголодавшийся директор уже рвал на части курицу.

        Уняв голод, с благородной отрыжкой Сорокин вернулся в зал. Людмила застёгивала наскоро набитый чемодан, накинула невлезший плащ.

        - Куда намылилась?
        Жена устремилась к выходу, тяжело волоча скарб.

        С утолением голода гнев меняется на милость.
        - Постой, говорю, - Стас схватил за ручку чемодана.
        - Пусти, - Люда рванула на себя.

        Борясь за чемодан, муж уговаривал:
        - Да ладно тебе, порычали и хватит.
        - Это рычание я уже неделю слышу, надоело! Пусти.
        - Ну, извини. На работе завал, тупые подчиненные. Поувальнял бы всех к чёртовой бабушке! Через неделю конференция, надо делать доклад, а ничего не готово...

        Жена упрямо тянула чемодан на себя.
        - Успокойся, пожалуйста. Я больше так не буду.
        - Что ты, как маленький?
        - Я просто не знаю, что сказать... Не уходи.

        Людмила прекратила перетяжки. Стас отставил багаж к стенке, обнял жену за плечи, усадил на диван. Женщина отвернулась в окно, процедила:
        - Работу оставляй на работе, понял?
        - Конечно. Сам не понимаю, что на меня нашло... Давай снимем плащ.

        Он не продержался и недели. По привычке вошёл в коттедж, на ходу развязывая галстук, собираясь кликнуть жену. Туфли слетели нога об ногу. Встали на обувницу рядом с женскими босоножками на размер меньше супружних. В зале похихикивали. Сорокин подкрался к двери, затаился, прислушался.

        - Как у тебя… с этим? – заговорщически умильнулась Гольц.
        - Хорошо, - Людмила вспомнила медово-букетный период, глазки закатились. Мысли вернулись к замужним будням, взгляд охладел. – Сейчас нормально. А как у тебя? Постоянного не нашла?
        - Нет…

        Стас почувствовал стыд за подслушивания, распахнул дверь, хозяином вступил в пределы. Подруги сидели на шкуре убитого медведя рядом с цветным ватманом, полуопустошенными салатницами, початой бутылкой. Женские ручки подрагивали от тяжести бокалов с красным вином и лёгкого головокружения.

        - О-о! Станислав Иванович прибыл, - приветствовала журналистка.
        - Бухаете?! - Сорокин зло сорвал галстук.
        - Обсуждаем дизайн-проект игровой комнаты, - поднялась навстречу Люда. – Я ж тебе говорила, Вера - отличный дизайнер...
        - А напиваться зачем?!
        - Не злись, - Людмила положила руки на пиджак, - присоединяйся к нам.
        - На время смотрели? Первый час! Вера, тебе домой не пора?!
        - Почему ты так плохо ко мне относишься? - насупилась Гольц. - Я же извинилась за ту пощечину...
        - Да по кочану! - директор сбросил пиджак на диван. - Ты хотела интервью, давай! Микрофон готов!
        Стас подал вперед таз, расстегнул ремень, взялся за молнию.

        Вера поднялась со слезящимися глазами, Люда поспешила увести подругу в соседнюю комнату, бросив мужу: «Скотина!»

        - Ну и валите! Устроили тут срач! Не дом, а помойка, - раздражённый директор упал на диван, щелкнул «лентяйкой». Ссора заглушила голод.

        Сквозь бизнес-новости он расслышал шум подъехавшей машины, шушуканье подруг на пороге, хлопок входной двери.

        В зал вошла Людмила:
        - Почему ты так себя ведешь?!
        - А ты как себя ведешь?! Муж возвращается домой, а жена пьяная в стельку!
        - Просто чуть-чуть пригубили, а ты раздул скандал, обидел мою лучшую подругу...
        - Да пошла она... твоя подруга!
        - Может и мне пойти?
        - Убирайся! Никто не держит.

        Люда ушла, едва сдерживая слезы.
        - Опять побежала собирать вещички?!
        Стас выключил телевизор, пошёл за женой.

        Женщина рыдала, сидя на кровати. Заслышав мужние шаги, наскоро вытерла слёзы, из-под кровати достала чемодан.

        - Ну, прости, - муж попытался приобнять супругу.
        - Не трогай меня! - резко встала Людмила.
        - Мне завтра ехать в Казань, хочется выспаться, отдохнуть… А вы тут развлекаетесь...
        - Мне уже нельзя посидеть с подругой?!
        - Ну, прости. Сорвался. Тяжелый день…

        Сорокин снова попытался, но Люда остановила жестом, нетерпящим возражений.
        - Накопилось много претензий друг к другу, - муж горько смотрел на жену, - думаю, это хорошо, что мы расстанемся на недельку. Соскучимся. Только не уходи... А то дом не на кого оставить.
        - Вот значит, зачем я тебе нужна! Как собака дом сторожить?!
        - Ты неправильно поняла. Я неудачно пошутил.

        Людмила отвернулась, прикрыв лицо руками. Стас направился вон, остановился в дверном проеме, постучал кулаком по косяку:
        - Ты нужна мне... Не уходи...

        Тяжело вздохнув, Сорокин покинул супружеский альков. Людмила осталась одна.
Проснувшись на зальном диване, директор прокрался на второй этаж, приоткрыл дверь спальни, осторожно заглянул. Промучившись полночи, супруга спала на измятой простыне.

        Люда проснулась от двойного гудка - подкатило служебное авто. Дождалась лязганья свежеустановленной калитки, кутаясь в халат, прошла на кухню.
Сковородку с половиной яичницы накрывала записка: «Я уехал. Как устроюсь в гостинице, отзвонюсь. Люблю, целую. Стас». Разорванный на мелкие кусочки, клочок бумаги отправился в мусорную корзину.


        Через пару дней Людмила рыдала на Верином плече:
        - …Даже не уговаривай. Вернётся, будем разводиться. Я так жить не могу. Я думала, он и вправду любит. А он… шахматист! На двадцать шагов вперед! Женился, потому что на холостого директора смотрят косо!

        Журналистка сочувственно гладила подругу по рыжим волосам, утирала заплаканные щёки. Перевернулся бокал, красное пятно расплылось по напольной шкуре.

        Раздался звонок. Людмила шмыгнула, смахнула слезы:
        - Алё.
        - Привет, милая! Я уже в Казани, устроился, - муж звонил из гостиницы.
        - Поздравляю.

        Отрешенная интонация омрачила наигранную весёлость, но он продолжал разыгрывать предложенный гамбит:
        - Плакала?
        - Нет! И не думала. Не веришь?
        - Я тебе верю, даже когда ты врёшь.
        - Это ты врёшь! Всегда и во всём!

        Долгое качание в поезде и нерешённые проблемы притомили, Сорокин вздохнул:
        - Что ты опять начинаешь?
        - А я и не заканчивала! Желаю приятно провести время.

        В трубке раздались короткие гудки. Молодой директор швырнул мобильник на кровать. В мини-баре нашёлся коньяк, шоколадная жидкость наполнила стакан до краев, мягко обожгла горло.

        В дверь подобострастно постучали.
        - Открыто!

        Юленька вошла на цыпочках:
        - Станислав Иванович, я уточнила, вы завтра выступаете не в десять тридцать как планировалось, а в одиннадцать тридцать. Перед обедом.
        - Спасибо.
        - Могу я еще чем-нибудь помочь?

        Оценивающий мужской взгляд скользнул по чувственным губкам, ярко-красному платью, длинным ножкам. Некстати воскрес образ Семеновского, но испарился с пристальным разглядыванием золотой цепочки в глубоком декольте.
        - Раздевайся.

        Продолжение - http://www.proza.ru/2014/08/13/629