Кусочек

***
На этот раз дорога была намного сложнее. Солнце медленно скрывалось за горизонтом, а они не могли ни остановиться, чтобы отдохнуть, ни устроиться на ночлег. К тому же, идти нужно было быстро, ведь местность была открытая и совершенно не знакомая. По крайней мере, Волчонку.
Под конец устали оба. А Даниил снова свалился несколько раз, даже на ровном месте.
И тоже от усталости.
-И все-таки у тебя точно были крылья. – Аня осторожно стряхнула с Волчонка пыль.
-Ага, если б такое было, я бы уже был где-то очень далеко отсюда. – Мрачно заметил тот.
-Да я ведь серьезнооо – Аня улыбнулась. – Покажи-ка что там у тебя – Девушка задрала Даниилу рубашку и, не думая, потрогала его за лопатки. Затем отшатнулась и отошла от него.
-Ань? – Волчонок обернулся к подруге. – Ты чего?
Какое-то время Аня молчала. Затем на секунду отвела взгляд в сторону, после чего посмотрела на Волчонка так, как никогда раньше.
Вообще-то, он даже не думал, что у Ани может быть такой серьезный пронзительный взгляд.
-Эй, ну ты что, правда? – Даниил, правда, догадывался, что это все из-за шрамов на спине, но продолжал строить безмятежность и улыбаться как идиот (и почему он напоминает мне Ванечку?? – прим. авт.)
-Что они с тобой сделали? – Не менее серьезным тоном спросила девушка. И при этом только больше нахмурилась.
-Что?..
-Те ребята. Что они сделали?
Волчонок промолчал. Затем, как ни в чем не бывало, продолжил. – Слушай, может пойдем, а? скоро ведь ночь…
-Хочешь сказать, ты все забыл и не думаешь об этом?? – Тон Ани был пропитан не только напряжением, а даже агрессией, тогда Даниил подумал, что наверно знает ее не так уж хорошо, как казалось.
И снова не смог ничего ответить.
-Не можешь сказать, да? – Продолжила она, чуть смутившись. – Прости, просто… Я ведь думала, еще давно. Я думала, они убить тебя хотели.
Даниил слегка вздрогнул. По правде говоря, он никогда не задумывался над тем, чего они хотели в принципе. Понять эти действия ему не представлялось возможным. И потом, после всего, что случилось – думать и рассуждать, хотели его убить или нет, после всех эмоций, раздирающих душу по ночам – нет, он точно не понимал это.
Возможно и хотели. Возможно и убили бы. Когда Волчонок вырисовал эту картину у себя в сознании, он нехотя подумал «а может, так было бы лучше?». Но быстро отделался от этой мысли.
-Прости. Я…Поняла. Если сможешь, ты… Расскажешь сам, да.

Волчонку хотелось бы поговорить еще с Аней, но после этого случая они не проронили ни слова. Так же молча дошли до леса, неизведанного Волчонком, и так же устроились спать.
-Спокойной ночи…
-Спокойной… - Тихо ответил Даниил, обняв колени.
Несмотря на напряженную атмосферу, Аня быстро заснула. Вымоталась, наверно – подумалось Даниилу.
А вот сам Даниил спать даже не думал. Его мысли полностью заняли воспоминания о той ночи, после которой он сбежал из проклятого места.
На самом деле, он хотел, правда хотел рассказать все Ане. Но как ЭТО он мог вообще произнести? Как мог рассказать то, что заставляло его чувствовать себя ничтожеством?
К тому же, Аня все-таки девочка. А девочке говорить такие вещи совершенно невообразимо.
Просто-напросто нельзя и все.
Пожалуй, этот факт часто мешал Волчонку и Ане. Поначалу он не понимал всех этих рамок, правил, смущения. Но чем больше он общался с людьми, тем серьезнее начинал относиться к этому. И Даниилу это очень не нравилось – потому что он ненавидел преграды, и в дружбе тоже.
Но, несмотря на то, говорил он о случившемся или нет – почти всегда он об этом думал.
Нет, Волчонок не был из тех людей, что упиваются своими несчастьями. И он разумно оценивал жизнь, он прекрасно знал, как надо себя вести, как надо стараться, что стоит жить будущим и помнить хорошее. Но ничто, ничто из принципов и чувств не помогало Волчонку. Несмотря ни на что абсолютно, он постоянно нехотя прокручивал все в голове, вспоминал, переживал во снах или мыслях. Рана осталась в душе – пусть глубоко, но настолько, что вытащить ее не представлялось возможным. И именно поэтому она гнила, разъедала его душу и Даниил гнил вместе с ней.
Ведь именно поэтому у него все чаще случались приступы, когда его трогали, поэтому психика попросту отключалась, чтобы не свести его с ума окончательно, и Волчонок забивался куда-нибудь. Чтобы больше никто не докоснулся, чтобы не было противно и больно.

Когда он только сбежал, идти было невозможно трудно.
Его тошнило от мыслей. Тошнило от собственного тела и ран, а особенно от крови. Не потому что он не любил кровь – а потому что текла она очень противно, много, а раны еще и начинали потихоньку загнивать.
В тот раз у него болело все – начиная от лица, губ и зубов, заканчивая всем остальным. Болели глубокие порезы на спине, болели не только физически, а еще и в голове – когда он вспоминал, КАК они были нанесены. Тогда Волчонок думал, что лезвие ножа точно достанет до внутренних органов и разрежет их.
У него болели запястья и руки, за которые его держали – и, пожалуй, он ненавидел эти руки. Ведь он оказался таким слабым, не так ли?
У него болели места, где ему поджигали одежду, болела голова, где выдирали волосы, болело ребро, на котором отрезали целый кусок кожи с мясом, болели все-все раны, царапины и порезы.
Но больше всего, наверно, у него болел живот. Боль была настолько непереносимой, что Даниил в тот раз искусал в кровь все губы, чтобы хоть как-то вытерпеть ее.
Удары ногами – самые болезненные, это точно. Когда бьют вот так, по животу, часто и сильно.
Хотя болело не только поэтому. И тошнило, и душа, ставшая миллионом красных от крови обломков, болела тоже не по этой причине.
И именно поэтому, наверно, он никогда не сказал бы Ане ни о чем.
Когда-то он был маленьким и не знал ничего. Ни о людях, ни о их нравах и биологии.
И как же ему хотелось быть таким всегда – сейчас, в тот момент. Когда не знаешь – легче перетерпеть.
Вспоминая все это, Волчонка снова ужасно затошнило.
Тогда он вспомнил – а ведь совсем недавно он собирался спросить у Ани, почему Леша так ревнует ее, спал ли он с ней? Несмотря на все, они ведь были друзьями. Но теперь он понял, что спрашивать такое никогда не станет. Потому что именно этот вопрос повлечет за собой еще ряд других, направленных к нему вопросов, на которые ответить он никак не сможет. А это вызовет подозрения, если Аня и вовсе не поймет, что к чему.
Даниилу стало так плохо от воспоминаний, что голову сдавило и его чуть не стошнило.
Вообще, было глупо наивно полагать, что в той обстановке его собираются запирать в каких-то подвалах только ради драки – дрались в приюте все, везде и всегда.
Да, он был очень-очень глупым.
И сам был виноват во всем.
Поэтому, никто не должен был об этом знать.
Да и вообще, он ведь не какая-нибудь жертва, в конце-концов.
Несмотря на физическое состояние, в душе Даниил не чувствовал никакой боли. Ни боли, ни страха.
Хотя такие удивительные моменты случались нечасто. Просто тогда срабатывал принцип сломанной игрушки.
Когда-то в нем было нечто хрупкое и сложное. Но это разбили, изломали. Это – больше не работает. Какие тут могут быть чувства?
Разве что, если кто-то мог ранить, ударить или сказать что-то. В случайный, неподходящий момент. Тогда разум отключался на пару с гордостью и Волчонок мечтал только о том, чтобы его больше никто никогда не коснулся.
С этой мыслью, о вечном блаженстве и покое в одиночестве, Даниилу удалось, наконец, заснуть.
Но когда это случилось, до рассвета оставалось совсем мало времени.