Графоманы

          – Писать вдвоём, наверное, достаточно сложно, всё-таки у каждого автора своё видение ситуаций, возникающих на любой стадии происходящих событий.
          – Так-то оно так. Но зато в  два раза больше вариантов как таковых. Сам же, небось, знаешь, что когда сочиняешь, например, какие-нибудь забавные стишки, то вдвоём с приятелем это получается зачастую гораздо смешнее и удачнее, поскольку он то и дело добавляет совершенно неожиданные строчки, о которых ты даже и не помышлял!
          – Есть такая закономерность! – согласился я, доливая в хрустальные рюмочки коньяка.
           Товарищ  мой, тем временем, раскурил свою трубку и удобно откинулся в кресле, пуская в воздух завитки табачного дыма.
          – И  всё же как много, должно быть, споров возникает между участниками
писательского тандема! Ведь каждому из них наверняка кажется лучшим именно его собственное раскрытие ситуации, нежели то, что предлагает другой! – я отпил чуть-чуть коньяка и заключил: – Во  всяком случае, прежде чем решиться на совместное написание  сколь-нибудь серьёзной книги, я предпочёл бы просто попробовать это дело, так сказать, на зуб, прочувствовать каково оно в действительности.
          – Ну, так давай прямо сейчас и попробуем. –  предложил  мой решительный друг. – Времени у меня сегодня в избытке, дела не ждут. Вперёд! Давай создадим какое-нибудь произведение, скажем, малой формы, для начала.
          Идея показалась мне забавной. К тому же, чем чёрт не шутит, а ну как выйдет  что-нибудь  вполне пристойное! Можно будет потом использовать на полном серьёзе.
          Я  порезал свежий пармезан на тонкие  ломтики, закурил сигаретку «More» и согласился:
          – А  давай! Причём, кто предложил, тот пусть и сочиняет начало нашего интригующего рассказа.
          Товарищ мой окутался дымом из трубки и произнёс:
          – Тут ведь самое главное – воображение, помноженное на предчувствие беды. Итак,  вообразим себе место, где всё и случится. Или не всё, а только первая часть Чего-нибудь-там. Ну, элементарно, берег моря. Пляж, на удивление пустынный. Подступающие к воде синевато-чёрные скалы...
          – На жарком песке лежат обнажённые юноша и девушка и смотрят в бездонное синее небо. – вставил я.
          – Ну что же, примесь здоровой эротики нам не помешает, а даже наоборот, повредит. – согласился мой друг. Он со вкусом отпил пару глотков коньяка, бросил в рот кусочек сыра и следом направил чубук трубки. – Итак, юноша и девушка, жаждущие неустанно обладать друг другом. Вот их тела вновь слились воедино, а почему бы и нет,  ежели пляж пустынен, погода тёплая, налоговое бремя обоих  не тяготит, и болезни ещё не исказили естественные функции их организмов?
          – Ужасно банальная сцена, ты не находишь? – спросил я, потушив окурок сигареты в пепельнице из горного хрусталя. – Надо бы внести некую напряжённость в сюжет. Если отбросить фантастические варианты типа внезапного приземления на пляж НЛО, то  что нам остаётся?
          – Видишь ли, – рассудительно сказал мой друг, – тут ведь главное – воображение, замешенное на хорошем знании психологии. По своей природной невнимательности ты даже не заметил, что за нашей сладкой парочкой уже достаточно долго наблюдает так называемый третий лишний, а я-то его давно приметил. Вот он, видишь, лежит на плоской вершине скального выступа?
           – Действительно! – всплеснул я руками. –  Эге-ге, да он обладатель хорошей видеокамеры! Он собирался снять фильм о гнездовьях здешних чаек, но так получилось, что в объектив попали гораздо более интересные события. Нет, я прямо-таки завидую этому счастливчику.
          – О, брат, не завидуй, – мрачно проговорил мой друг и почесал пальцем бороду, – не завидуй, ибо рука Судьбы уже занесена над ним.
          – Боже, неужто он увлечётся созерцанием девичьих прелестей и свалится со скалы? – притворно ужаснулся я.
          – Это было бы слишком просто. – возразил мой друг. – Хотя, впрочем, и это вариант. Типа: влюблённые внезапно слышат страшный крик,  полный невысказанной боли, а также глухой звук удара о камни. Они видят распростёртое возле скал тело и...
          – ... и тут появляется полиция и обвиняет их в убийстве. – вставил своё веское слово я.
          – Ну да. – согласился мой друг. – Что-то вроде этого.
          – Однако, ты явно придумал какой-то другой вариант. – пытливо взглянул я в его глаза, загадочно поблёскивающие за завесой табачного дыма. – Было бы любопытно узнать.
          – Тут ведь главное – воображение, – изрёк мой друг, – а так же личный опыт. В общем, дело в том, что гражданин, снимающий эротические кадры со скалы над пляжем, назовём его, к примеру, Эдик, вдруг с ужасом обнаруживает, что молодой человек, только что страстно обнимавший девушку, уже душит её каким-то не то ремешком, не то шнурком...
          – Подожди, – перебил я, – а при чём тут, собственно, личный опыт? Ты что, душил кого-то шнурком?
          Мой друг коротко хохотнул, почесал бороду и спросил:
          – Ну а если даже и так, то что?
          – Да ведь это же чертовски интересно! Ты никогда об этом не рассказывал.
          – Ну, положим, я и о тонкостях моих взаимоотношений с женщинами тебе тоже не рассказывал, не правда ли?
          – Сравнил тоже! Естественное с неестественным!
          – По-твоему, душить женщину  – это неестественно?
          – А по-твоему – естественно? – заорал я.
          – Ну вот задушил же наш молодой человек свою подружку в конце концов, стало быть что?
          – Что? – переспросил я, сбитый с толку.
          – А то, что всё зависит от сложившихся обстоятельств.
          – Логично. – пробормотал я. – Но бесчеловечно.
          – Ну дак! – согласился мой друг и добавил: – Но не бесчеловечно ли оставлять мою  рюмку пустой, в то время как я чувствую столь сильную жажду... творчества?
          – Ох, извини! – спохватился я и разлил остатки коньяка по рюмочкам. – Сейчас принесу добавку.
          – Будь добр, принеси. – благословил меня мой друг.
          Вынутая из холодильника бутылка сразу же запотела под воздействием горячего воздуха, ибо на дворе стоял знойный июль. Я вернулся к столу, установленному под  сенью могучего дуба и опустился в кресло рядом с креслом моего друга.
          – Ну что же, обратимся вновь к нашим баранам? – полувопросительно-полуутвердительно произнёс он. Я кивнул в ответ. – Итак, на песке, под небом голубым, лежит задушенная  девушка с широко раскрытыми глазами, как бы в удивлении  вопрошающими:  друг мой, за что сделал ты это со мной? – он ткнул в меня своей трубкой: – А вот как ты думаешь, за что?
          – Ей-богу, никогда не сочинял детективных историй, – пожал я плечами, – даже не знаю, как это делается. – я задумался, затем неуверенно предложил: – Может, она шантажировала его своей беременностью? Или у неё был с собой бриллиант, который он  решил прибрать к рукам? А что, если он, к примеру, маньяк? Обиженный в ранней юности сверстницей, посмеявшейся над его нежными чувствами к ней? Да и вообще! – воскликнул я. – С чего ты взял, что это он задушил её? По-моему, это она убила его, воспользовавшись тем, что после занятий любовью он утомился и мирно отдыхал, не видя занесённой над собой руки с ножом или камнем!
          – Точно! – подавшись вперёд всем телом и хлопнув по столу ладонью рявкнул мой друг. –  Если ему незачем было убивать её, значит, это она убила его! Ты – гений!
          Мы привстали и пожали друг другу руки. Затем присели и, звонко чокнувшись рюмочками, выпили до дна. Закусили пармезаном.
          – Чёрт, – бормотал мой собеседник, – дело-то вовсе не так просто, как нам казалось вначале.
          – А то! – поддакнул я, свирепо ввинчивая штопор в пробку вновьпринесённой бутылки. – По-моему, она убила его из ревности. Он отдавал явное предпочтение её подруге.
          – Какое коварство! – с ненавистью произнёс мой друг. –  Выбрать такой волнительный момент для нанесения подлого удара в спину! О, эти женщины!
          – Надо отдать ей должное, – напомнил я, – ведь последнее, что он видел и чувствовал в жизни, было её нежное, податливое тело. Многие хотели бы испытать перед смертью подобные ощущения, да, увы, практически никому с этим не везёт. А нашему герою повезло.
          – Ты прав! – с энтузиазмом воскликнул мой друг. – Давай же выпьем за женщин, дарящих  нам то… то… то, что они нам дарят!
          Грех было не поддержать такой славный тост.
          – Однако, при всём милосердии её поступка, предшествовавшего убийству, мы, в целом, должны осудить эту несчастную преступницу! – заявил я, когда коньяк исчез в наших глотках.
          – Заметь! – ткнул в меня трубкой мой друг. – Ты сам сказал – несчастную! Да! Она глубоко несчастна, ибо причина её нынешних страданий – удачливая соперница!
          – Это месть! – прорычал я.
          – Именно! – было сказано в ответ. – И вот, зарыв труп юноши в песок...
          – Или стащив его в воду...
          – А лучше всего – оставив на растерзание многочисленным прожорливым чайкам, облепившим своими гнёздами все окрестные скалы, преступница отправилась на автобусную остановку, чтобы вернуться в город и претворить в жизнь план смерти своей счастливой соперницы.
          – Но Эдик не дремал! – погрозил я пальцем невидимому существу за спиной моего друга.
          – К-какой Эдик? – не понял тот.
          – Ну, этот… парень с видеокамерой, который вначале хотел упасть со скалы и разбиться вдребезги, а потом передумал.
          – Ах да! – хлопнул себя по лбу мой собеседник. – У нас же имеется свидетель преступления! – он склонился  ко мне и доверительно произнёс: –  А ведь ему угрожает смертельная опасность.
          – Как? Неужели он всё-таки поскользнётся на птичьем дерьме и рухнет со скалы? – в ужасе воскликнул я.
          – О чём ты говоришь? – с презрением отшатнулся мой коллега по писательскому ремеслу. – Беда в том, что девица-преступница случайно заметила отблеск солнца на стекле объектива его видеокамеры и догадалась – не дурнее нас с тобой! – что её страшный поступок видел посторонний глаз. И  вот тут-то начинается самое интересное! Потому что она только сделала вид, будто пошла на остановку общественного транспорта. На самом же деле она отрезала путь к отступлению Эдику-оператору.
          – Примерно вот так. – сказал я и отрезал от ломтя пармезана небольшой кусок.
          – А ты знаешь толк в этом деле! – похлопал меня по плечу мой соавтор. – Именно так всё и было. Бедный парень, едва не свихнувшийся от увиденного, бегом спустился со скал и поспешил на остановку, дабы ещё до заката солнца предоставить полиции веские доказательства вины девицы, то-есть видеозапись...
          – Но вначале он хотел по-быстрому сделать копию для себя и друзей, ибо
что ни говори, а чисто эротические кадры там получились классно! – вставил я
необходимое и по-моему очень жизненное замечание.
          – М-м-молодец! – взревел мой понятливый друг.
          Мы привстали и обменялись рукопожатием.
          – Так вот, – продолжал мой собеседник слегка заплетающимся языком, – когда Эдик-оператор вышел на узкую тропинку, ведущую к остановке, убийца из-за большого валуна шагнула ему навстречу... – тут мой соавтор мечтательно уставился в небеса, кашлянул и совсем другим голосом сказал: – И вблизи была она ещё прекрасней, чем показалась ему оттуда, со скалы. И понял Эдик, что не сможет он заложить полиции это очаровательное существо. Какого чёрта! Ведь, по сути дела, она только что сама убрала его возможного конкурента! Как же было не воспользоваться таким удобным случаем? И сказал он ей, сглотнув подступивший к горлу комок: «Алиса, сейчас я на твоих глазах сотру эту проклятую запись и никто никогда ни о чём не узнает. Будь, пожалуйста, моей женой!»
          – Алиса же, ожидавшая чего угодно, но только не этого, вздрогнула и, закрыв лицо ладонями, горько заплакала и от недавно пережитого ужаса, и от облегчения одновременно.
          – О! – подозрительно уставился на меня мой друг. – А ты откуда знаешь? Ты что, присутствовал там, что ли?
          – Просто Эдик однажды всё это выболтал мне по пьяни.
          – Ах вот оно что. – облегчённо вздохнул мой собеседник. – Ну тогда другое дело. И заметь! – поднял он указательный палец вертикально. – Это только одна из возможных версий! Хоть и не самая плохая.
          – В конечном  счёте,  я  должен  признать, что совместное сочинительство – это весьма продуктивное занятие. Чего стоят одни только причудливые повороты сюжета, ведомого двумя разными людьми! Здесь нет этой неизбежной предсказуемости, которая высвечивает явную убогость единоличного авторского замысла!
          – То, что ты сейчас булькнул, старина, это архиважно!
          – Ну дак!
          Я с любовью смотрел в бородатое лицо моего приятеля.  И он вдруг сказал,словно бы даже нехотя:
          – А знаешь, дружище... должен тебе признаться, что я на досуге иногда балуюсь сочинительством. Да-с, да-с.
          – Что ты! – ахнул я. – Вот, признаться, не ожидал.
          – Я надеюсь, ты не станешь презирать меня за эту маленькую слабость?
          – Ну вот ещё! С чего ты взял! Да если хочешь знать, я и сам пописываю в стол!..  – тут, поняв, что фраза прозвучала двусмысленно, я поспешил исправиться: – В смысле, пишу для себя, не для публикации.
          –  Да мы с тобою коллеги! – мы с приятелем приподнялись и пожали друг другу руки.
          – Что ж, – пыхнул клубом дыма мой любезный бородач, – раз уже открылись столь невероятные обстоятельства, к тому же очень хорошо сидим, не обменяться ли нам своими  литературными  экзерсисами, коллега? Сама судьба свела нас в этот знаменательный  день, и, вполне вероятно, именно с такой целью.
          – Я полагаю, особого вреда от этого мероприятия не будет. К тому же, признаться,после нашей недавней спонтанной работы я просто горю от нетерпения услышать что-тоне менее, а, скорей всего, гораздо более интересное!
          – Ну-ну-ну! – замахал руками мой друг. –  Не стоит преувеличивать моих скромных способностей. Нет-нет, – добавил он, видя моё искреннее возмущение, – право слово,ничего из ряда вон выходящего создать за свою литературную жизнь вашему покорному слуге не удалось. Так, пару-тройку миниатюрок.
          –  Ну, и силь ву пле. – ободряюще взмахнул я рукой, прикурил сигаретку и приготовился  слушать.
          И мой замечательный приятель повёл своё повествование ничтоже сумняшеся прямо от первого лица, словно акын песню.
          – Вот я, простой шерханский паренек Жугдэрдэмидийн Каррахча. Я иду по земле русской и солнце бьёт мне в глаза. Когда-то эту землю попирали мои грозные предки, наводили  здесь ужас и порядок. А потом куда-то подевались. Ассимилировались, что ли, напрочь.  Теперь я здесь почти один.
          В этом городе я недавно. Переехали мы сюда с папой и мамой  из другого русского города, где давным-давно осели мои предки из Шерхани.  И вот я хожу по незнакомым пока ещё улицам и гляжу туда-сюда. Хорошо здесь. Только тесно для моей шерханской души. Эх, мне бы в степь! На кобылу да в аллюр – дын-дыгыдын-дыгыдын-дыгыдын!..
          Тут я невольно прервал рассказчика громким смехом, поскольку он умудрился в процессе  изложения даже показать всем телом, как именно – дын-дыгыдын! – хотел бы промчаться  герой рассказа по степи на кобыле.
          – Принимаю ваши аплодисменты за чистую воду. – покосившись на меня произнёс мой  славный бородач, и снова вдохновенно выпустив клуб дыма изо рта он продолжал:
          – ...И тут вдруг я вижу быстро идущую ко мне, невесть откуда взявшуюся, красивую белокурую девушку с сумочкой на длинном ремне. Ещё на подходе она начинает громко говорить:
          – Эй, черноглазый, не хочешь ли оттянуться как следует? Есть такая возможность!
          Ох, как же я испугался! Я вообще побаиваюсь красивых русских женщин, как с ними совладать? Я же маленький и лёгкий! Мне бы на кобылу да в степь – дын-дыгыдын-дыгыдын-дыгыдын! – и в соседнее стойбище к любимой девушке Юлдуз! А тут... такая красавица, глаз не отвести. Страшно!
          Я постарался очень быстро пройти мимо. Но она оказалась настойчива, схватила меня за руку и что-то громко стала говорить, хохоча и взвизгивая. И вдруг я услышал сказанные торопливо, вполголоса слова:
          – Черноглазый, помоги, или мне крышка! Отнеси записку по адресу! – и я почувствовал, как в ладонь мою была втиснута бумажка. – Ну и вали отсюда! – крикнула блондинка, отцепилась от меня и, развернувшись, пошла в другую сторону.
          И вот я, простой шерханский паренек Жугдэрдэмидийн Каррахча, иду дальше, ничего не понимая. Я оборачиваюсь на ходу, чтобы взглянуть на странную девушку, пристававшую ко мне, и как раз успеваю заметить, что два здоровенных парня хватают её под руки и быстро уводят куда-то за угол. Я вскакиваю на кобылу, хватаю меч и – дын-дыгыдын-дыгыдын-дыгыдын! – на помощь!
          Мысленно.
          М-да-а-а…
          Это незнакомый город. Я тут никого не знаю. Зачем мне проблемы? К тому же я маленький и лёгкий, этих здоровяков мне никак не одолеть. Что же делать? Похоже, надо всё-таки отнести записку по адресу. Но по какому? Она не сказала. Догнать и спросить? Так там же эти бугаи! Ещё побьют. Ни за что, ни про что.
          Да, делать нечего. Пропала девушка. А жаль. Красивая...
          А может, не пропала? Может, это её муж был? А с ним этот... как его... двоюродный брат её мужа, например! А? Точно, точно! Ах, какая шутница, разыграла меня!
          Да, хороший город! И люди здесь хорошие – весёлые! Повезло нам с папой и мамой. А папа ещё не хотел сюда ехать. Так ругался! Только, говорит, жить начали как люди, дело своё открыли, и вдруг  – нна тебе! Надо уезжать, от греха подальше, пока не убили рэкетиры поганые. Да, очень не хотел ехать. Но когда, однажды, в окно влетела бутылка с керосином, папа передумал. И вот я, простой шерханский паренек Жугдэрдэмидийн Каррахча, иду по улице нового, но моего отныне родного города с запиской в руке.
          О! Кстати! Что там, в этой записке? Вообще-то, чужие письма читать нельзя, нехорошо. Но я посмотрю только одним глазком и никому не скажу.
           «Улица Тенистая, 127. Коля, я попалась. Жду помощи. Скорей! Аглая.»
          Так вот же он, адрес! Ну, теперь всё просто! Теперь я спасу блондинку, и кто знает, как она  меня отблагодарит! Где, интересно, тут улица Тенистая?
          Я спросил у двух бритоголовых ребят, шедших навстречу. Они окружили меня, как немцы  когда-то окружали Сталинград. Уставились своими оловянными пуговицами. Я понял, что они не знают этого адреса, наверное, не местные.
          – Клаус, он, вроде, что-то сказал? – произнёс один из бритоголовых, поздоровше. – Или мне показалось?
          – Не может быть, Юрген! – процедил второй и почему-то стукнул мне кулаком в грудь.
          И я вдруг вспомнил своих предков, когда-то завоевавших эту землю. Ведь я потомок этих свирепых, диких воинов, быстро мчавшихся на резвых кобылах по городам и весям. Я тоже! Вскочил на скакуна и – дын-дыгыдын-дыгыдын-дыгыдын! – со всех ног по улице! А чего ждать? Я маленький и лёгкий, а эти во-о-он какие бритоголовые! Мне с ними не совладать. А я же ещё  должен спасти блондинку. Если не я, то кто же? Кто же, если не я? Так что я обязан беречь  здоровье ради неё. Вот отдам записку по адресу – тогда пожалуйста. А пока что – нет.
          Одна пожилая женщина подсказала мне, что улица Тенистая находится аж на другом конце города. Ну и ну. А денег на такси я не взял. Я же вообще не собирался далеко от дома уходить. Попробую доехать на автобусе, может и не заметят, я же маленький и лёгкий.
          В автобусе было многолюдно. Я стоял, а передо мной сидел пьяный человек. Он что-то  бормотал, качал головой, пожимал плечами. И всё это он делал с закрытыми глазами. А затем вдруг вскинул голову и уставился на меня очень-очень мутным взглядом.
          – И сын степей калмык!.. – громко сказал он, икнул и снова впал в беспамятство.
          Кто-то из пассажиров засмеялся. Многие просто улыбались. Я тоже улыбнулся. А что ещё оставалось делать? Хотя я не калмык, я настоящий шерханец. Ничего, я читал Пушкина, поэтому грех обижаться. А вот кондукторша обиделась. На меня. Истинный ты, говорит, заяц! Ещё и косоглазый! Или, говорит, делись капустой за проезд, или спрыгивай в свой сказочный лес!..
          И вот иду я, простой шерханский паренек Жугдэрдэмидийн Каррахча, вдоль по улице пешком.  В руке записка прелестной блондинки. Солнце печёт! В голове сплошные вопросы. В животе  подвывают голодные кишки. Их надо чем-то набить. Только не кулаками! Эх, неправильно я спланировал эту экспедицию. Несерьёзно. А ведь дело-то у меня серьёзное. И надо довести его до конца. Выбросить из головы всё лишнее и твердо идти на улицу Тенистую. Потому что Аглая  попалась. И теперь ждёт Колю. Срочно.
          Я начал тихонько петь про несчастную Аглаю и богатыря Колю. С песней гораздо легче идти по незнакомому городу. И встречные люди охотно уступают дорогу...
          Бородатый друг мой замолчал и принялся выбивать свою трубку о край горнохрустальной  пепельницы.  Я же, воспользовавшись паузой, наполнил наши рюмки коньяком и с восхищением произнёс:
          – На мой неискушённый взгляд то, что ты сочинил, просто замечательное начало для некоей, я бы сказал таинственной, детективной истории.
          – Отнюдь. – ответствовал приятель. – С чего ты взял, что история детективная?
          – Ну как же, – растерялся я, – все элементы налицо. Неизвестная женщина, её странное похищение двумя злоумышленниками, записка с мольбой о помощи!
          – О, брат мой во хмелю, – улыбнулся лукавый бородач, – всё гораздо проще и обыденнее.  Хотя, разумеется, некий флёр таинственности здесь присутствует. Но это больше от яркого и игривого воображения участницы событий, нежели от соответствия произошедшему.
          – Ну, ты меня заинтриговал, брат мой! – аж подскочил я на кресле. – Ну просто не терпится узнать, чем там всё это дело закончилось!
          Однако друг мой намеренно не спеша принялся набивать трубку табаком и если бы я не напомнил ему, что тоже собираюсь кое-что рассказать, он тянул бы кобылу за хвост, возможно, до самого  утра.
          – Ладно. – прищурившись, как сытый кот, наконец пробурчал он, – вот тебе моё авторское видение развязки этой правдивой во всех ипостасях истории.
          ...Кинорежиссер Николай Аполлонович Кориков хохотал, сидя в кругу своих друзей, в съёмочном павильоне на улице Тенистой, 127:
          – Нет, ну, представляете, какова стерва эта Аглая! Бедный парень тащился с её запиской пешком через весь город! Вот вечно она что-нибудь отмочит, вечно кого-нибудь разыграет. Побьют ведь когда-нибудь, ей-богу, её за такие шуточки!
          Кориков глотнул пива из банки.
          – Но, в принципе, она права, для массовки нам позарез нужны парни с азиатской  внешностью. Вот и получается, с одной стороны – издевка, а с другой стороны – возможность  человеку подзаработать деньжат, плюс в кино сняться! Вот и обижайся на неё!
          Сидевший рядом кинооператор Ваня Сурик добавил:
          – Где там обижаться! Парень с неё глаз не сводит. Втрескался по уши. Может, ещё и поженим их?
          Вся компания захохотала.
          ...Жугдэрдэмидийн Каррахча приезжал в съемочный павильон с удовольствием. Здесь его одевали в старинный шерханский воинский наряд, сажали на кобылу, давали в руки щит и меч, и – дын-дыгыдын-дыгыдын-дыгыдын! А это он умел и любил. Но самое главное, здесь, на съемках фильма, он мог общаться с красивой девушкой Аглаей, которую теперь не боялся, а просто обожал. И, кажется, не без взаимности...
          – Будь я проклят, – после небольшой паузы воскликнул я, – ты сочинил славную миниатюру, брат мой! Здесь есть что-то и от Ивана Бунина, и уж конечно от О. Генри. Скромненько и со вкусом. Мне даже немного не по себе, что придётся выставлять на твой искушённый взгляд мою не ахти какую историйку.
          Окутавшись дымом из трубки мой приятель довольно прогудел:
          – Да ладно, чего там! Вещица так себе.
          Посмаковав немного коньяка он решительно потребовал:
          – Ну, милостивый государь, извольте теперь вы к барьеру!
          Делать было нечего. Дело было вечером.
          – Пожалуй, вот эта безделушка не совсем уж плоха. – задумчиво начал я свой рассказ. – В любом случае прошу проявить некоторую снисходительность к автору. Итак.
          Довольно-таки сложно передать обуревающие меня сейчас эмоции. Пожалуй, даже мудрый царь Соломон и тот не смог бы передать подобные эмоции, если бы они его обуревали. А происшествие, вызвавшее переполох в моей душе, весьма неоднозначно. С одной стороны это полный пшик. Зато с другой – настоящее чудо! Будь у меня даже свидетель, строго зафиксировавший ход событий, и то нас с ним сразу же обвинили бы в элементарном сговоре с целью раздувания сенсации, которой в действительности не было. По сути дела, нет никакого смысла излагать перед вами то, что случилось со мной однажды летним вечером. Я практически убеждён – слушателю это будет неинтересно. Тем более, что я уже принял твёрдое решение ничего никому не доказывать. Начни я бить себя в грудь кулаком, начни добиваться признания свершившегося чуда, может быть, поднятая мною шумиха и позабавила бы людей. Но нет! Я просто хочу рассказать всё, как было, скучно и без выдумок, и делайте со мной что хотите.
          Контора, где я зарабатываю зарплату, совсем невелика, но труженики её  занимаются обслуживанием весьма большого количества складских помещений, на которых персонал работает порой в круглосуточном режиме. В связи с этим существует необходимость постоянного дежурства электрика, на всякий пожарный случай. Вот как раз эту почётную обязанность я с коллегами и выполняю по графику «сутки через трое». Остальные участники нашей группы быстрого реагирования трудятся традиционно с 8-ми утра до 5-ти часов вечера.
          Ну и, стало быть, в тот памятный день я как раз находился на дежурстве.
          К пяти часам вечера обычно деловая суета уже затихает и появляется возможность вернувшись с объекта заварить себе чайку, посидеть за столом в бытовке, неторопливо поразмышлять о том, и о сём. Чем я, собственно, и занимался в тот момент, когда мимо меня, оживлённо переговариваясь, прошли уже переодевшиеся в цивильную одежду мои соратники.
          – Господа, господа, прошу не задерживаться! – шутливо вскрикнул Лёня, весёлый молодой сантехник. – Электропоезд отправляется!
          – Ну, Иваныч, счастливо оставаться! – сказал мне дворник дядя Гена, помахав рукой на прощание.
          – Ага, бывайте! – ответил я.
          И трудовой народ, выйдя из дверей цеха, зашагал по асфальтовой дороге в сторону посёлка. Я остался один. Помню времена, когда подобное одиночество вызывало в душе некоторую панику, как-никак, за всё в ответе, случись что и – давай, родимый, решай вопросы, делай, что хочешь, но устраняй возникшую проблему! Но потом, постепенно, с течением времени пришла уверенность в своих силах, выработалась привычка, и ныне дежурство воспринимается мною вполне приемлемо, по-деловому. Тем более, что происшествия случаются не так уж часто.
          Однако, провести сутки на работе это, знаете ли, маленькая жизнь. Отсюда и отношение к бытовке, как ко второму дому, со всеми вытекающими из этого последствиями. То-есть, в наличии и радиоприёмник для прослушивания новостей, и электроплитка для разогрева еды, и удобная скамеечка вдоль стены, на которую так приятно прилечь, дабы слегка разгрузить ноющую спину. А то к пяти часам вечера спина уже гуди-и-ит!
          В общем, по отбытии трудового коллектива до дому завалился я на лежанку и предался размышлениям о тех невероятно прекрасных временах будущего, когда на всей земле победит коммунизм, и начнётся, брат ты мой, такая светлая житуха, о которой можно только  мечтать! Не будет больше бедных, не станет голодных, у людей появится смысл в жизни, все будут заняты исключительно созидательным трудом, приносящим большое моральное удовлетворение и лёгкую приятную усталость. А весь криминальный контингент посадят в ракету и запульнут к чертям собачьим в космос!
          Нда-а-а…
          Хотя, вполне вероятно, размышлял я о чём-то другом. Впрочем, неважно. Важно то, что спустя некоторое время я поднялся с лежанки и, сев за стол, стал внимательно изучать инструкции по технике безопасности, которые стопочкой лежали в ящике. Попутно должен заметить, что читать подобную литературу не только полезно, но и, как я с удивлением убедился, иногда чертовски любопытно. Хотя, пожалуй, мне следовало бы сказать, что просматривал я что-нибудь типа журнала «Плэйбой», так как это больше похоже на правду. Ладно, я не против.
          В общем, изучение журнала «Плэйбой» прервал шум голосов. Мимо бытовки шла группа моих соратников, уже переодевшихся в цивильную одежду.
          – Господа, господа, прошу не задерживаться! – шутливо воскликнул Лёня, молодой весёлый сантехник. – Электропоезд отправляется!
          – Ну, Иваныч, счастливо оставаться! – помахал мне рукой дворник дядя Гена.
          – Ага, бывайте! – машинально ответил я и замер.
          Соратники мои вышли из цеха и зашагали по асфальтовой дороге в сторону посёлка. А я смотрел им вслед, совершенно остолбеневший от удивления. Первая мысль, чётко оформившаяся в сознании была: «Когда же они успели вернуться? Ведь они, вроде бы, уже ушли домой!»
          А затем мысли потекли сплошным потоком: «Не могли они вернуться! Я бы услышал, что кто-то входит в цех. Но никто в двери не входил. Или я кратковременно уснул и пропустил их возвращение? И они решили подшутить надо мной? Глупо. Можно подумать, им больше делать нечего. К тому же, столь точно повторить абсолютно все сделанные ранее движения невозможно. Я ведь помню, как Гена отмахнул мне на прощание рукой с этаким вывертом в первый раз. И во второй раз он сделал то же самое!»
          Сознание лихорадочно искало стандартного объяснения нестандартной ситуации. И вроде бы нашло.
          Похоже, я всё-таки нечаянно уснул. А во сне зачастую происходят абсолютно удивительнейшие вещи. Совершенно запросто можно увидеть и прошлое, и будущее. И было, скорее всего, так. Я вернулся с подстанции без десяти пять. Намаялся, устал. Присел за стол на минутку да и отключился! Вот здесь-то мне и почудилось, что ребята прошли мимо бытовки. И неважно какие слова при этом они говорили, сон есть сон – всё сказанное сознание потом подгонит под явь. Затем мне снилось, что я прилёг на скамейку отдохнуть. Потом я поднялся, снова сел за стол и – рраз! – очнулся. А поскольку я и в реальности продолжал находиться на этом же месте, то всё совпало! Отключка заняла каких-нибудь пять минут, и когда мимо меня зашагали мои соратники, это было нормально по времени, но мне показалось, будто они уже второй раз совершают этот манёвр! Вот и всё!
          Надо же, как бывает в жизни. Чуть было крыша не уехала. Смех и грех.
          Вообще, сновидения это ещё та материя, доложу вам! В пять минут такого насмотришься, словно целый кинофильм перед глазами прокрутили. А бывает и похлеще! У меня, к примеру, иногда случаются жуткие двухслойные сны. Двухслойные они потому, что мне снится, будто я уже проснулся. Поднялся с постели, умылся, сажусь, скажем, завтракать. С женой разговор веду. Все ощущения ну стопроцентно натуральные! Ничего странного не наблюдается. И вдруг... Открывается входная дверь и на пороге появляется незнакомый человек. И вперивается в меня страшным взглядом. Ну, я, разумеется, первым делом думаю, какого чёрта жена не заперла дверь? Лень было? С раздражением поворачиваюсь к ней. А супруга смотрит на меня мёртвыми глазами и улыбается как ведьма. И язык прилипает к гортани. И начинаю я понимать, что происходит какая-то несуразица, то, чего ещё никогда не было, и оттого это вдвойне страшно. Но суть явления ухватить невозможно, ибо не во сне же это творится, а наяву! В чрезвычайном волнении и ужасе вскакиваю я со стула и бегу к незнакомцу, дабы вытолкать его за дверь к чертям собачьим – а чего он вперивается в меня таким страшным взглядом, сволочь?! И тут во мгновение ока у него вырастают длинные клыки! Вот здесь-то и начинает доходить до сознания, что так в жизни не бывает! В реальности подобных вещей не происходит, и, стало быть, невзирая на всю кажущуюся подлинность моих ощущений, на самом деле я сплю!
          А дальше начинается самое мучительное. Второй слой двухслойного сна – процесс НАСТОЯЩЕГО пробуждения. Он даётся с таким неимоверным напряжением воли! Ведь все чувства говорят тебе, что это явь, ёлки-палки, чего ты брыкаешься! Невозможно проснуться, коли ты не спишь! И только какой-то холодный участок разума твердит: НАДО ПРОСНУТЬСЯ! НАДО ПРОСНУТЬСЯ! Усилие, которое приходится в такие моменты приложить, я бы сравнил с подъёмом рекордной штанги. И совсем неважно, что усилие это мысленное. Пробуждаешься совершенно мокрый и одуревший. Потом ещё долго лежишь в темноте ночной, прислушиваясь к своим ощущениям – а точно ли я проснулся, или продолжается кошмар? Если в природе существуют трёхслойные сны, я думаю, нормальным человеком из них вообще не выкарабкаться, скорее – психопатом.
          Так что, сновидения бывают очевидными-невероятными, что в целом применимо и к событию, о котором я веду речь. И поскольку мне удалось достоверно объяснить ситуацию себе самому, я успокоился. Засим же решил не теряя боевого настроя заварить свеженького чаю. Протянув руку к находившемуся на плитке чайнику я машинально взглянул на высвободившиеся из-под рукава спецовки часы. Стрелки показывали 18.09. Мгновенно переведя взгляд на старенький будильник, стоявший у нас в бытовке на полочке, я ахнул – 17.09!
          Разумеется, прежде всего я тщательно убедился в том, что оба механизма исправно работают и в течение нескольких минут следил за тем, как они неизменно передвигают свои стрелки в надлежащем направлении. Ну, а удостоверившись в полной аккуратности хода тех и других часов, я сделал вполне логичный вывод: тот участок пространства, который окружает моё тело и включает его в себя, по всей видимости, только что совершил временной скачок из будущего в прошлое длиной ровно в один час. И стало быть всё произошедшее со мной в течение предыдущего часа мне вовсе не приснилось, а случилось на самом деле. То-есть, уходящих домой соратников  я действительно видел дважды! В первый раз – согласно естественному ходу событий, а вот во второй раз – уже совершив мгновенное перемещение в Пространстве-Времени назад!
          Чёрт побери, сограждане, ну до чего же интересно! А не улетел ли я в таком случае вообще в параллельный мир?
          Я выскочил из цеха наружу и стал внимательно осматриваться – не заметно ли где каких-нибудь признаков Чуждого? Увы, ничего подозрительного обнаружить не удалось. Весь окружающий меня пейзаж был в точности таким, каким я привык видеть его за годы работы на одном месте.
          Сходив для верности в сторожку к охранникам я поинтересовался: не было ли ими замечено чего-либо странного в окружающем нас пространстве?
          – А что случилось? – был сразу же задан встречный вопрос. Что я мог ответить?
          – Да вот, показалось, вроде как бабахнуло где-то недалеко. – неловко соврал я.
          Нет, заверили меня охранники, никакого серьёзного звука они не уловили. Всё нормально, всё как всегда. Но если что – звони!
          Ладно, пообещал я и поплёлся к себе в бытовку.
          Небо между тем нахмурилось и лёгкий дождичек взял разбег, чтобы через каких-тодесять минут превратиться в ливень. Я сидел за столом в бытовке, слушал шум льющейся с небес воды, прихлёбывал чай и размышлял.
          С уверенностью можно заявить, что большинство из живущих на земле людей было бы не прочь попутешествовать во Времени, посетить Прошлое, заглянуть в Будущее. И я не исключение. Однако... ну что же это за дурацкое путешествие во Времени совершил я только что?! Почему так нелепо? И вообще – зачем? Если я даже толком ничего не понял, да и не почувствовал? Единственно, забавно, конечно, знать, что я теперь старше всех землян на один час. Но проку-то от этого? Что мне с этим знанием делать? Бежать к учёным? Или к врачам? Ну, смех и грех...
          Утром, вернувшись с дежурства домой, я за завтраком рассказал обо всём жене. А кому ещё и рассказывать-то?
          – В общем, Вика, совершил я скачок во Времени и Пространстве на целый час назад. – завершил я изложение фактов и для пущей убедительности продемонстрировал наручные часы, которые всё так и продолжали отсчитывать «будущие» мгновения.
          Жена пожевала задумчиво, затем взглянула на меня и произнесла:
          – Стало быть, ты теперь перешёл на «летнее» время?
          «Очень практичный взгляд на вещи! – обиделся я в душе. – Впрочем, куда деваться, женщинам это свойственно – не верить, когда им говорят правду, и наоборот.»
          – Ну, а больше ничего не случилось? – иронически спросила Вика, отворачиваясь и поднося ко рту кусочек бифштекса на вилке.
          – Почему не случилось? – зевнув ответил я. – Член в два раза толще сделался.
          – Как?! – ахнула Вика, расширив глаза и чуть не выронив вилку из руки. – Правда, что ли?! – в изумлении она прямо-таки вся подалась ко мне, и уже когда я от смеха упал со стула на пол, она обиженно-уничтожающе проговорила нараспев: – Дура-ак!
          Добрым молодцам урок. Иди после этого и доказывай людям, что чудеса-то в жизни всё-таки случаются! Вот, граждане, перед вами человек, совершивший пусть небольшое, но однако же путешествие во Времени! И что из того? Да ровным счётом ничего!!!
          Хотя, оно, конечно, не без того, чтобы...
          – Да-а-а-а, брат, – протянул мой бородатый приятель через пару минут молчания, –  ты у нас, оказывается, вполне сложившийся писатель. Дай-ка, я тебя обниму. – с минуту он тискал меня в своих медвежьих объятиях. – Порадовал старика, порадовал! За это надо выпить!
          Мы, конечно же выпили. Хотя я так и не понял, шутит он, или говорит всерьёз. Неужели эта история действительно заслуживает внимания? Впрочем, сам приятель больше не сказал ни слова, а лезть к нему с расспросами я счёл неудобным.
          Тем более, что он, похоже, раздухарился, и намеревался сразить меня наповал следующим своим сочинением. Глаза его блестели, трубка дымила, словно пароходная труба, вот-вот раздастся долгий гудок и – прощай-прощай, пристань!
          – В селе Нью-Васюки, – смачно почмокав губами повёл рассказ мой бородатый друг, –  группа террористов захватила местный Дом Культуры и взяла в заложники к несчастью как раз находившихся там Фросю Пяткину, уборщицу, и истопника Теодора Кузьмича Тюлькина, кстати, большого любителя амурных похождений.
          Позже, по глухим слухам, выяснится, что террористы проникли в село на микроавтобусе «Мицубиси» с затемнёнными стеклами, почему, собственно, здешние ясновидящие старушки и упустили из виду их вторжение.
          О захвате ДК потом сообщал всем и каждому Костя Одноглазов, местный шахматист-любитель, невовремя вздумавший посетить секцию шахмат и уже на входе схваченный двумя резкими мужиками в пятнистых военных костюмах под руки. Как взахлёб рассказывал Костя, его, довольно грубо подталкивая, увели в кабинет заведующего Домом Культуры, где за столом, в окружении этажерок с разнообразными кубками, восседал главарь террористов.
          – Не буду утверждать с уверенностью, – говорил Костя, – но вроде бы это был Камиль  Жамаев, тот самый.
          «Тот самый» Камиль Жамаев мрачно посмотрел на незадачливого шахматиста-любителя и жёстко произнёс:
          – Пойдёшь к начальству и скажешь, что если они не выполнят наши требования, мы взорвём здание.
          В мозгу у Кости тут же почему-то промелькнула фраза из песенки Владимира Высоцкого: «… а потом про это дело раструбят по Би-Би-Си!..»
          – А заложников расстреляем! – добавил Камиль и приказал своим подручным: – И
проведите его через зал, пусть убедится, что мы не шутим!
          Костю вытолкали из кабинета и, проходя по до боли родному залу ДК, он увидел гордо дефилирующих туда-сюда женщин-шахидок, обмотанных поясами со взрывчаткой. Лица их были скрыты масками, а тела чёрными одеждами. В центре зала стояли два табурета, между которыми лежала бомба, а на табуретах сидели заложники Фрося Пяткина и Теодор Тюлькин.
          – Костя! Ты того! – крикнул Тюлькин, увидев Одноглазова. – Мне бы похмелиться. А тут эти… мать их… бабы! С ими разве договоришься!
          – И на табуретах сидеть неудобно, спина затекла! – жалобно добавила миловидная Фрося. – Вы уж там разберитесь поскорее!
          Костя молча кивнул. Горло перехватили спазмы. Видеть мучения односельчан было выше его человеческих сил. Однако два пятнистых громилы уже выталкивали Костю на крыльцо ДК.
          Отойдя на приличное расстояние Одноглазов остановился и почесал затылок. Тут на него наехал велосипедом ещё один член шахматной секции Вася Ясин:
          – А ты чего здесь торчишь?
          – Да вот... – и Костя взволнованно рассказал приятелю произошедшее с ним приключение.
          Вася рассмеялся:
          – Ну и плюнь ты на всё! Это же ГРОБ!
          – К-какой гроб? – испугался Костя.
          – Деревянный! – захохотал Вася. – Ну, ГРОБ, ГРажданская ОБорона. Проверяют, стало быть, наше яснопеньское руководство на умение реагировать в сложных ситуациях типа терроризма, стихийных бедствий, или там войны.
          – Ах вот оно что! – расцвёл Костя и облегчённо вздохнул. – То-то я и смотрю!
          – Пошли лучше партеечку в шахматы разыграем, – сказал Вася, – я, понимаешь, такой дебют в журнале нашёл – пальчики оближешь!
          Минуло некоторое время.
          – Ну что там? – спросил Жамаев своего подручного, зорко наблюдавшего в окно за полным отсутствием передвижения народа возле ДК. – Парламентёров не видать?
          – Нэт.
          – Тем хуже для них. – расстроился Камиль и постучал пальцами по столешнице...
          К утру стало ясно, что план террористов привлечь к себе внимание мировой общественности дал очередной сбой. По идее, для ускорения процесса надо было начинать расстреливать заложников, каждого десятого, или там пятого. Но поскольку заложников было всего двое, их следовало беречь.
          – Что это? – удивлённо прислушался наконец усталый Камиль к доносившимся извне разухабистым звукам.
          – А-а-а! – махнул рукой один из подручных. – Этот русский уговорил Зульфию и Зухру дать ему поиграть на гармошке, а то всем скучно.
          – О, шайтан! – прорычал Жамаев. – Где эти проклятые парламентёры, где телевидение, где журналисты? Я взорву этот Дом Культуры к иблису собачьему! Выйди наружу, Мамай, и расстреляй первых попавшихся прохожих прямо с крыльца. Я научу их уважать силу!
          Жидкобородый Мамай криво ухмыльнулся, снял с плеча автомат и передёрнув затвор двинулся выполнять приказ со страшным выражением на лице. Как только он открыл дверь и сделал шаг на крыльцо, мощный удар по голове выключил его сознание. Кузнец Егор Пяткин, муж той самой Фроси, заложницы, удовлетворённо покачался из стороны в сторону, устанавливая равновесие между организмом и своим страшным кулаком:
          – Ы, падла. А то, тля, бабу мою к чему склонять вздумали! В наложницах держать! Я те дам наложницу!
          В пьяном виде кузнец Егор Пяткин был страшнее бульдозера и неожиданней русской зимы. Объяснить ему хоть что-нибудь в подобном состоянии было невозможно. Все объяснения принимались потом, на другой день, когда и жертвы, и разрушения уже были налицо.
          Буквально остолбеневшие шахидки, готовые к чему угодно, но только не к такому, с изумлением наблюдали, как в зал вихрем ворвался пьяный, мускулистый мужчина в когда-то чёрных, а ныне застиранных досера трусах, и заложница Фрося, позабыв про боль в спине и усталость, с визгом стала убегать от него вдоль стены. Они, словно две кометы, сделали друг за другом круг по залу и вылетели наружу.
          Камиль, обозревавший в окно прилегающую местность, недоумённо проводил удаляющуюся от ДК парочку «комет» взглядом, встревожился и поспешил лично убедиться всё ли в порядке во вверенном ему помещении. Обнаружив в наличии единственного заложника, замершего на табурете с гармошкой в руках, Жамаев скрежетнул зубами. Неувязки преследовали бандитов с самого начала операции. Ну вот взять, к примеру, вчерашний день. Камиль подступил к дяде Теодору вплотную:
          – А ну-ка, отвечай! Вчера здесь должен был проводиться праздник Урожая. Он был
запланирован ещё в мае! Нам всё известно. Почему же вчера зал оказался пустым?
          Теодор Кузьмич пожал плечами:
          – Дак, какой, нахрен, праздник Урожая, если урожая нынче, нахрен, никакого нет! Колорадский жук, сволочь, всё сожрал, и урожай, и сельхозтехнику.
          Камиль хотел что-то сказать, открыл рот и сразу захлопнул. Говорить было нечего. Он гневно смотрел на дядю Теодора, словно именно дядя Теодор и был тем самым колорадским жуком, слопавшим и урожай, и сельхозтехнику, и похерившим все грандиозные планы террористов.
          – Чего тебе, Гассан? – отрывисто бросил Жамаев в сторону подошедшего подручного, не отводя пылающего взгляда от Тюлькина, съёжившегося, как нашкодивший первоклашка, на табурете.
          – Камиль, – озабоченно доложил Гассан, – там... Мамай разучился говорить и ходить.
          Ещё один неприятный сюрприз!
          Мамай сидел на крыльце, глядя перед собой остановившимся взглядом  и постоянно что-то сглатывая. Он поднял глаза на Камиля, пожал плечами, будто в чём-то оправдываясь, поводил в воздухе руками, да так и остался сидеть.
          – Что с тобою, Мамай? – ласково спросил Камиль, опустившись перед ним на корточки.
          Ответом ему был преданный взгляд и молчание.
          – О, шайтан! – простонал Жамаев, тяжело распрямляясь.
          Спустя некоторое время в зале ДК на табуретах сидели рядышком перенесённый сюда Мамай и дядя Теодор Тюлькин. Возле них стояли не пригодившиеся женщины-смертницы. Неподалёку от этой живописной группы Камиль и Гассан пытались выработать новый план действий.
          – Ты уверен, что именно здесь будет проходить межпланетный шахматный конгресс? – вполголоса спрашивал Камиль.
          – Да, я точно читал об этом… вроде, в газете. И по телевизору говорили в какой-то
передаче. – задумчиво отвечал Гассан. – Так и говорили – в Нью-Васюках. И народу
соберётся масса, и иностранцы будут участвовать, и инопланетяне.
          – Ну, что ж, – защемил пальцами подбородок Жамаев, – вот тогда-то мы и нагрянем, устроим им конгресс! А сейчас не станем распыляться, тратить силы и взрывчатку попусту. Подгоняй ко входу микроавтобус и будем тихо-тихо уезжать из этих проклятых аллахом мест. Разведку боем мы произвели. Чего ж ещё?
          Однако, будучи жестоким и коварным террористом, Жамаев не мог не совершить гадость – напоследок он так стукнул кулаком дядю Теодора Кузьмича, что тот вверх тормашками полетел с табурета и даже лишился чувств на некоторое время. А когда очнулся – террористов и след простыл. Словно никогда и не было вовсе. И лишь фиолетовый синяк под глазом напоминал обо всём произошедшем. – в этом месте рассказа мой бородатый друг лукаво улыбнулся и подмигнул мне: –  Да и то люди потом говорили, что это ему кузнец Пяткин засветил, когда застукал со своей женой в тёмном углу зала ДК. А мало ли что там болтает по селу шахматист-любитель Костя Одноглазов! Ему веры давным-давно нет!
          Громкими продолжительными аплодисментами встретил я финал этой уморительной истории.
          – Дружище! Ну ты даёшь! – только и смог я выпалить в восхищении. – Постой, да не упёр ли ты этот сюжет у кого-нибудь из современных писателей-юмористов?
          – Не оскорбляй меня без нУжды! – басом пропел мой весёлый бородач.
          – Молчу, молчу. – прижал я руки к сердцу. – Но, вообще, должен сказать, это просто здорово. Ну, разумеется, на мой неискушённый взгляд. Трудно предположить, как отнёсся бы к этому творению профессиональный критик.
          – Э! – пренебрежительно отмахнулся мой приятель. – Что там критик! Важно то, что скажет народ, а народ в лице тебя одобрил меня. Отсюда следующий тост – за народ!
          – Прозит!
          Коньяк приятно обжёг внутренности двух великих авторов.
          – Кстати, – спохватился мой приятель, – а во сколько, ты сказал, должна вернуться домой супруга народа?
          Я взглянул на часы. Да, вот-вот уже, того и гляди, подойдёт с работы несравненная моя Клара Никоновна. А давно известно, что бородатый друг мой вызывает у неё сильнейшую реакцию  отторжения. Поэтому намёк на завершение банкета раздался вполне своевременно. Но, боже мой, как жалко было обрывать эту симфонию творческой мысли!
          – Полагаю, что ещё полчаса у нас есть. –  решил я рискнуть нервным спокойствием моего друга. – И в эти полчаса я попытаюсь уравновесить наши с тобой чаши весов.
          – Ты полагаешь? – с сомнением пробормотал мой приятель. – Как бы мне не попасть в цугцванг... Ну, что ж... риск – благородное дело. Тем более, что коньяка осталось как раз на две рюмочки, одну из которых я и выпью за время твоего творческого отчёта, брат мой во хмелю. Приступай же, о менестрель души моей!
          Трудно было отказать в такой пламенной просьбе.
          – Эх, люди добрые, – воскликнул я, – на пороге какого восхитительного открытия я
недавно оказался! И из-за сколь ничтожной малости всё полетело к чертям собачьим!
Право слово, есть о чём пожалеть.
          Первопричина же этого воистину уникального события лежит в моей любви к астрономии. Удивительно, но довольно долгое время я относился к этой области познания весьма индифферентно. Глядя на ночное небо я не в состоянии был отличить одно созвездие от другого, за исключением, разумеется, всемирно известных Большой и Малой Медведицы. Чьи очертания, впрочем, сам Бог велел опознавать без проблем ввиду их явного сходства с ковшиками. Что же касается других созвездий, то следует приложить гораздо больше усилий при их идентификации, иначе долго и упорно можно принимать W-образную конструкцию за Цефея, а по прошествии некоторого времени с удивлением узнать, что – ошибочка вышла, дорогой товарищ! – это как раз та самая Кассиопея, в сторону которой довелось слетать группе советских школьников, дабы помочь тамошним жителям усмирить взбунтовавшихся роботов. Об этом, кстати, современники-документалисты создали даже двухсерийный фильм, первая часть коего так и называется «Москва – Кассиопея».
          Впрочем, к моему случаю это отношения не имеет. Я всего лишь хотел выразить ощущение благоговения перед сложнорассыпаными по всему небосводу искристыми объектами, которые в своё время представителями древнего человечества были так лихо систематизированы в довольно складных структурах с весьма соответствующими названиями. Фантазия у людей работала – я извиняюсь!
          Так вот, когда, глядя на небосвод, ты оказываешься способен видеть не просто много дырочек в тёмной материи, а именно созвездия – Кассиопею, Пегаса, Лебедя, тут-то оно и начинается! Вы спросите – что, собственно, начинается? Так я вам отвечу! Начинается поиск! Вначале идёт поиск других созвездий, известных пока ещё только по названию. К примеру, где-то относительно недалеко от пресловутой Большой Медведицы расположился на отдых Лев. Зная это, грех не попытаться обнаружить африканского хищника! После чего с неослабевающим упорством начинаются розыски Веги и Арктура. Ну ещё бы! Транзисторный радиоприёмник и тяжеленный электропроигрыватель аналогичных названий до сих пор лежат себе, как память, где-то на полочке в одном из сараев нашего двора. Как же можно не сделать попытки найти их звёздных тёзок, раз уж добрался в кои-то веки до подобного занятия!
          И вот уже процесс раскручивается, словно пружина. И очень скоро и неизбежно жадный взгляд новоиспечённого астронома замирает на созвездии Орион. Надо сказать, это вообще отдельная тема для беседы, поскольку, чтобы создать данное чудо космоса, был наверняка привлечён весьма искусный мастер. Так расположить звёзды относительно друг друга мог только чем-то высоко вдохновлённый художник! Плюс к тому ещё и знать, куда именно поместить своё творение, дабы оно не вызывало к себе чувство привыкания и видимым было только в течение определённого времени года – это, знаете ли, дорогого стоит! Но вот тут-то мы и подходим вплотную к моему несостоявшемуся открытию. Хотя страсть как хотелось бы поговорить просто о созвездиях, их красоте и уникальности каждого, невзирая на популярность или отсутствие оной в народе...
          Ну, да ладно.
          Как уже неоднократно было отмечено «...из ихнего окна площадь Красная видна», а вот я на протяжении долгой сибирской зимы наблюдаю в одно из окон моего дома перемещение по небосводу именно Ориона с его звёздными соседями.
          Появляется мой добрый друг, как всегда, в левой части «экрана» и постепенно, день за днём, уходит всё правее и правее вверх. Конечно, особенно приятно, когда Орион виден прямо по центру окна. Выглянешь, бывало, наружу и смотришь, смотришь, зачарованный, на эту красотищу! Тем более, что в сие окно ничего другого увидеть невозможно – оно выходит аккурат на серую стену соседского сарая. То-есть, от созерцания милого сердцу моему Ориона никто и ничто не отвлекает. Ну, разве ещё самолёт пролетит иногда в этом секторе неба, для разнообразия.
          И вот, стало быть, по сложившейся уже привычке раздвигаю я, как-то, февральским вечером, шторы, дабы полюбоваться красавицей Бетельгейзе, которая почему-то всегда напоминает мне прелестную женщину с белокурыми локонами. В предвкушении неизменного удовольствия распахиваю я глаза пошире и... буквально остолбеневаю от изумления – чуть правее созвездия Орион горит аккуратненькая такая маленькая планета красного цвета. Но... простите, ведь никогда, на моей памяти, не было там никакого небесного тела! Понимаете? НЕ БЫЛО! И быть не может, если, конечно, в результате какого-то катаклизма, не залетела в наши края некая комета. Или, скажем, НЛО.
          Мысли лихорадочно заметались в голове. Чёрт побери, не так уж часто люди открывают что-то новое в космосе, тем более такой величины и яркости, как обнаруженная мной планета. Да я больше скажу – вообще уже подобных открытий не происходит, во всяком случае вот так, визуально. Квазары и подобные им объекты в расчёт можно не брать, их невооружённым глазом не увидишь. Моё же открытие именно тем и было уникально, что любой человек, взглянувший на небо, сразу отчётливо узрел бы эту прелестную красную планетку!
          Она продолжала абсолютно неподвижно висеть чуть правее Ориона, такая изумительно красивая и, я бы сказал, элегантная.
          «Конечно, – с грустью подумалось мне, – не я один наблюдаю сейчас данный участок небесной сферы. Наверняка уже кто-нибудь из астрономов-любителей зафиксировал мою планетку, и даже успел сообщить об этом событии соответствующим органам. Моим именем это красненькое чудо не назовут. Увы, увы...»
          Однако, где-то в глубине души теплилась надежда, что, может быть, мне и повезёт, и стану я первооткрывателем этого космического тела. В конце концов, почему бы и нет? Бывают же, вроде бы, чудеса. Надо только по-быстренькому выйти в интернет и «застолбить» уникальное явление за собой! А там посмотрим.
          Но как же всё-таки она красива, милая моя планетка, глаз не отвести! Величиной с Венеру, такая гладкая и яркая! Ну, воистину сногсшибательное открытие!..
          Впрочем, что-то уже начинало царапать моё сознание. Спустя ещё несколько мгновений я понял, что именно. Глаза наши, как известно, привыкают к темноте постепенно. Вот и мои глаза тоже привыкли, наконец, к царившему снаружи мраку, вследствие чего в какой-то момент я вдруг осознал, что моя красная планетка светится на фоне некоего прямоугольного объекта, от которого влево-вправо расходятся два длинных уса. И сам этот прямоугольный объект торчит на теперь уже вполне различимом шесте, который, в свою очередь, торчит на коньке крыши соседского дома, что едва видна из-за ранее упомянутой стены сарая...
          Йо-о-окарный бабай!
          Я непроизвольно хохотнул и тут же загрустил. Ах, чтоб тебя. Какое великолепное событие полетело коту под хвост! Ну, всё понятно. Конечно же, это соседская «вай-фай» антенна с электронным блоком, на котором сияет светодиод красного цвета, собственно и принятый мною за планету на фоне ночного неба. Тут же, кстати, вспомнилось, как с утра пораньше сосед мой, Володька, лазил по крыше дома своего, чем привёл меня в недоумение, поскольку снег скидывать рано, а что там ещё делать, в такой-то холод? Оказывается, он новую антенну приспосабливал. Я же этот нюанс как-то проигнорировал, занятый своими заботами. Вот и пострадал ни за понюх табаку!
          Н-да уж... Сик транзит глориа мунди.
          С грустью взглянув на любимое созвездие Орион, как ни в чём не бывало сиявшее в небесах, я тихо задвинул шторы и пошёл на кухню пить чай. А что ещё оставалось делать? Не посыпать же голову пеплом...
          – Нет, ну положительно, этот парень сведёт меня с ума, – с грустью глядя в рюмку сказал славный мой бородач, – пропадает талант, просто в землю зарывается. И никому нет дела! О темпора, о морес... Лелеять надобно, холить, чёрт возьми! А-а-а... – он отмахнул рукой и пошатнувшись встал из-за стола. – Ну, что же, коллега. Позвольте поблагодарить вас за прекрасный коньяк. Об остальном я уже и не говорю! Этот день красной строкой будет вписан в мою память, это уж несомненно. Я бы сказал ещё более... однако, вижу, что в ворота входит прелестная Клара Никоновна... – тут мой бородатый друг сделал суетливое движение телом и, судорожно пожав мне руку, несколько бочком поспешил удалиться прочь через маленькую калитку в саду.
          Прощай, мой добрый приятель! Скоро ли мы свидимся с тобой вновь – об этом знает лишь Всевышний. Надеюсь, что ещё не раз мы прочтём друг другу наши пусть графоманские, но такие искренние строки!..
          Ну что ты, Кларочка! Я практически трезвый!.. Что?..  А это был Карлсон. Он улетел...
          Но обещал вернуться!