Хирурги

рдинаторская – это помещение для врачей.
Здесь врачи пишут истории болезней, разгова;
ривают, проводят конференции, пьют чай и
здесь же проводят ночь дежурные врачи. В ор;
динаторской по утрам проводятся так назы;
ваемые «пятиминутки», на которых отчитываются дежур;
ные врачи. В общем, жизнь здесь не утихает.
Обставлена ординаторская просто: столы, за которы;
ми сидят врачи и пишут, стол с чайником и сахарницей,
кровать для дежурного врача, стол для заведующего отде;
лением, на котором стоит телефон и папки с документаци;
ей, и диван, на котором обычно спит второй дежурный хи;
рург.
Утром, как обычно, ординаторская наполняется шу;
мом от пришедших на работу врачей. Они делятся послед;
ними новостями, рассказывают, кто и как провел вечер, на
ходу обсуждают состояние больных, вынимают из столов
папки с историями болезни больных, усаживаясь за стол.
Это утро было обычным. За столом сидел дежурный
врач Алексей Александрович и заканчивал записи в исто;
4 Юрий Абрамов
риях болезней поступивших по дежурству больных. Люд;
мила Ивановна, врач–ординатор, женщина лет тридцати,
уложила в шкаф свои сумки и прихорашивалась у зеркала.
Только что вошедшие Владимир Иванович и Александр
Павлович, переговариваясь, усаживались за свои столы и
уже открыли папки с историями болезней. Вошел и громко
поздоровался заведующий хирургическим отделением Па;
вел Петрович и уселся на диван.
– Ребята, – проговорил он, – что;то больных много
скопилось, а сегодня опять по неотложке дежурим. Выпи;
сывайте больных как можно больше, а то ложить некуда.
– И когда мы научимся русскому языку? – тихо прого;
ворил Александр Павлович. – Не «ложить», а «класть». Гла;
гола «ложить» в русском языке не существует.
– Да ладно уж воспитывать, – добродушно ответил
Павел Петрович, – мне уже пятый десяток идет, переучи;
ваться поздно. Но к сведению принимаю.
В дверях появились Николай Владимирович и Галина
Васильевна, ассистенты кафедры хирургии, и почти в один
голос произнесли:
– Всем здравствуйте и доброе утро! – и стали усажи;
ваться за свободные столы.
– Коля, Галина Васильевна, – обратился к ним заве;
дующий отделением, – посмотрите, кого можно выписать, а
то сегодня неотложка, а класть некуда.
– Ну, вот и научился,– улыбаясь, сказал Александр
Павлович, – а то «поздно», «старый уже»…
Александр Павлович, доцент кафедры, заведующий
учебной частью, имеющий солидный опыт хирургической
работы, прекрасный хирург и педагог, выбрал несколько
историй болезни и, держа их в руке, заметил:
– У меня сегодня тема «Холецистит», похоже, по этой
теме у нас всегда больные имеются, – и потряс стопкой ис;
торий болезни.
Хирурги 5
– Паша, – обратился к заведующему отделением Ни;
колай Владимирович, – а вот Петренко, шеф сказал, подер;
жать еще дня три. Он ее оперировал, сам опекает. Пусть уж
сам решает, а то меня с кафедры попросят… Ведь у нас сло;
во шефа – закон!
– Ну и пусть лежит, одна проблемы с местами не ре;
шит, – ответил Павел Петрович, – а крутизна шефа всем из;
вестна. Вон Валерку Семенова уволил ни за что.
– Как это ни за что? – спросила Галина Васильевна.
– А вот так, – продолжал Павел Петрович. – Шеф дал
установку всем больным с перфоративной язвой желудка
делать ваготомию, а он из принципа не делал и обосновы;
вал это тем, что мы же не знаем показателей желудочной
секреции, а вдруг там снижена кислотность, и измерить
нечем. Так шеф на пятиминутках пару раз замечания сде;
лал, а на третьей Валерки уже не было. Вот так. А когда Ва;
лерку уволили, так сам шеф запретил делать ваготомию
при перфорации.
– Да, – сказал Алексей Александрович, складывая в
стопку истории болезней. – Наш профессор решает все сам,
в том числе и кадровые вопросы. Спорить с ним все равно,
что против ветра…
Он не успел договорить, как за дверью ординаторской
раздались знакомые шаги, дверь распахнулась, и вошел
профессор Григорий Львович.
Все встали. Профессор, ни на кого не глядя, буркнул:
– Доброе утро! Дежурный готов к докладу? – и уселся
за стол.
– Да, Григорий Львович, готов, – поднимаясь из;за
стола, проговорил Алексей Александрович, и начал под;
робно докладывать о поступивших по дежурству больных.
Профессор молча выслушал доклад, перелистывая ис;
тории болезней, и спросил:
– У кого возникли вопросы?
6 Юрий Абрамов
Вопросов никто не задавал, потому что каждый пони;
мал, что задать вопрос – это «показать себя», а перед про;
фессором это делать никто не решался.
– Тогда у меня вопрос: почему больная с кишечной не;
проходимостью не оперирована? Вы там ничего не упустили?
– Нет, – Григорий Львович, – не упустили. Просто по;
сле проведенной консервативной терапии непроходимость
разрешилась, и вопрос об операции отпал.
– Вы всех больных осматривали ректально? – спросил
профессор.
Алексей Александрович как;то замялся и смущенно
ответил:
– Ну вот, больную с непроходимостью я, конечно, ос;
мотрел, а остальные… ну, не требовали…
Он не успел закончить фразу, как профессор с раздра;
жением в голосе громко и назидательно произнес:
– До каких пор мы будем обсуждать этот вопрос? Я
уже устал повторять, что пальцевое исследование прямой
кишки необходимо делать каждому больному с острой па;
тологией брюшной полости! Эта простая процедура помо;
гает в диагностике. А вы, – обратился он к Алексею Алек;
сандровичу, – не осмотрели больных с острым аппендици;
том, с острым холециститом и больного с подозрением на
острый панкреатит! В общем, так, – закончил он, – еще одно
замечание такого рода и будете искать себе работу в дру;
гом месте. Идите, работайте, – закончил он.
Уже дойдя до двери, он остановился и спросил:
– А кто сегодня дежурит?
– Владимир Иванович, – ответил заведующий отделе;
нием.
– Понятно, – произнес профессор и с недовольным ли;
цом покинул ординаторскую. Все поднялись из;за своих
столов и молча стали расходиться по палатам, держа в ру;
ках папки с историями болезней.
Так начался рабочий день в хирургическом отделении.
Хирурги 7
Каждый врач вел палату или две, где лежали больные,
и рабочий день начинался с обхода больных.
Нужно было зайти в палату, выяснить состояние каж;
дого больного (как спал, оправлялся, что беспокоит и т. д.),
осмотреть каждого больного, измерить артериальное дав;
ление, провести аускультацию (выслушивание) легких,
сердца, осмотреть и пропальпировать живот, осмотреть
болезненный участок. Все это записать на листке бумаги, а
затем, уже в ординаторской, все записать в историю болез;
ни. Если учесть, что каждый врач ведет от 10 до 15 и более
больных, то станет ясно, на что уходит рабочее время. Опе;
рированных больных следует опросить и осмотреть осо;
бенно тщательно, записать на перевязку и в перевязочной
осмотреть рану или шов, анализируя, как идет заживление.
А если же у кого–то из врачей операционный день, то он
идет вместе с ассистентом, тоже хирургом, в операционную.
Не буду раскрывать тайны работы операционной,
только скажу, что труд этот крайне напряженный как фи;
зически, так и психологически, и все, что происходит в опе;
рационной, никогда никем не выносится за ее стены. А
ведь там случается всякое.
Когда хирург вскрывает грудную клетку или брюш;
ную полость, то он весь там, весь в напряжении. Каждое
движение нужно контролировать, чтобы не нарушить ана;
томию, которую хирург должен знать, как говорится, «на
зубок», и нужно сделать все, чтобы больной не только ос;
тался жив, но и стал здоровым членом общества, мог вер;
нуться к своей работе, к своей семье…
И это почти каждый день, да по 4;8 часов за операци;
онным столом, да еще ночные дежурства по неотложной
помощи. Физическая усталость, психологическое напряже;
ние, переживание за исход операции – все это сокращает
длительность жизни хирургов и, по статистике, жизнь хи;
рургов – самая короткая из всех существующих профессий.
8 Юрий Абрамов
К концу рабочего дня все хирурги собрались в орди;
наторской усталые, но довольные сделанным. Вот вошла
Людмила Ивановна, женщина молодая, всего два года про;
работавшая в хирургии после интернатуры, и довольным
голосом произнесла:
– Ну, ребята, я сегодня почти сама щитовидную желе;
зу удалила. Мне Владимир Иванович почти все дал сделать
самой. Следующий раз уж, наверное, смогу все сама сделать.
– Ну, поздравляем тебя, Люда! Расти большим хирур;
гом, мы за тебя рады. Дерзай! – поздравил ее Николай Вла;
димирович, ассистент кафедры хирургии, имеющий солид;
ный хирургический и педагогический стаж.
– А я сегодня зарылся. Желчный пузырь плотный, в
инфильтрате, выделялся трудно. Кое;как выдрал, – устало
произнес Алексей Павлович, доцент кафедры. – Даже сту;
дентам анатомию желчевыводящих путей показать не уда;
лось. Ну, ничего, пусть пока по учебникам учат, следующий
раз покажу на операции.
Вот так, переговариваясь, хирурги сидели за своими
столами в ординаторской и записывали операции в исто;
рии болезней.
Зазвонил телефон. Алексей Александрович взял труб;
ку и произнес:
– Слушаю! А, это ты, Саня? Привет. Давненько не ви;
делись. Ну, как ты там?..
Затем он долго держал трубку у уха и слушал собесед;
ника, который, судя по выражению лица Алексея Алексан;
дровича, сообщал какую;то неприятную новость.
– Ну и обрадовал, нечего сказать. А что, даже до вашей
поликлиники не дошло? – продолжал диалог Алексей Алек;
сандрович,– а про нас;то уж совсем забыли. Нет, нет, никто
не сообщил. Вот так. Ну, звони. Да найди время, заскочи
как;нибудь домой. Поговорим. Ну, пока! – и положил трубку.
Все присутствующие вопросительно воззрились на
Алексея Александровича и, наконец, он грустно произнес:
Хирурги 9
– Три дня назад похоронили Леонида Ивановича Ро;
дина. Скончался от острой сердечной недостаточности.
Скоропостижно. Пришел с дежурства домой, прилег на кро;
вать и как бы уснул. Жена будит его на ужин, а он мерт;
вый… Вот так;то, братцы».
– Вот это да! А почему это нам;то никто не сообщил? –
спросил неизвестно кого Павел Петрович. – Ведь Лёнька у
нас когда;то работал. Отличный хирург, прекрасный чело;
век. А нам даже о похоронах вон когда сообщают. Свинство
какое;то, и только.
Все молчали. Действительно, такое редко бывает. Как
правило, когда где бы то ни было, умирает коллега, об этом
слух распространяется очень быстро и на похороны явля;
ются все проводить его в последний путь. А тут вот такая
история. То ли забыли, то ли времени не нашлось оповес;
тить, то ли уж сильно все расстроились. Но факт есть факт.
Все это услышал только что вошедший в ординатор;
скую Александр Павлович. Он молча уселся за стол, поло;
жил историю болезни и рядом положил авторучку. Посидев
около минуты, он произнес:
– Да. Всю жизнь работаем в операционной в неизвест;
ности, так и умираем тихо, даже слухи не распространяют;
ся. А что, не могла администрация дать сообщение в «бегу;
щую строку»? Конечно, если бы умер какой;нибудь артист
или спортсмен, то все средства массовой информации на
уши бы встали. И газеты, и телевидение. А то, подумаешь,
хирург скончался!
– Точно! – поддержал его Владимир Иванович – видно
профессия артиста или спортсмена ценится гораздо выше,
нежели профессия хирурга. Вот, если хотите мое мнение, то
я так считаю: профессия хирурга важнее. Ну не состоялся
концерт какого;нибудь артиста – и Бог с ним. В другой раз
состоится. И никакой беды не случится. А вот если хирург
не сделает операцию, скажем, при аппендиците, при пер;
форативной язве желудка, при кишечной непроходимо;
10 Юрий Абрамов
сти, – вот это уже беда. И назад;то не вернешь, мертвого не
воскресишь. Это уже горе для родственников. А что кон;
церт или прыжок спортсмена? Это все мелочи.
– Верно, – включилась в разговор Галина Васильевна,
– хотя должна сказать, что работники искусства играют ог;
ромную роль в деле формирования личности. Ведь мы ино;
гда берем пример с героев какого;нибудь фильма, хотим
быть таким же – честным, сильным, справедливым. Понят;
но, все это создал артист. Труд его не из легких, да еще та;
лант должен быть…
– Ну да! – включился в дискуссию Николай Владими;
рович, – а у хирургов легкая работа?! Иногда заберешься в
глубину организма и не знаешь, как выбраться. Вот и дума;
ешь, кому легче – артисту на сцене или хирургу на операции!
– А вы думаете, что хирург без таланта может рабо;
тать? Были же выдающиеся хирурги, как Пирогов, Юдин,
Вишневский и другие. Вот и артисты бывают выдающиеся
и так себе.
– Так ведь об артистах обо всех постоянно ведутся пе;
редачи и в газетах про них пишут, да еще на лощеной бума;
ге, в журналах. А вот о хирурге нашего города хоть малость
написали или по телику показали? Так нет же! – вставил
Алексей Александрович. – Обидно.
– А то, что по больницам города не сообщили, так это
администрация такая нерасторопная. Или деньги эконо;
мят. Наверное, сообщение в газету или на телевидение до;
рого стоит? – вставила Людмила Ивановна.
– А сколько лет было Леониду Ивановичу? – спросил
Владимир Иванович.
– Да только за пятьдесят перевалило, кажется пятьде;
сят три года. Самый расцвет в хирургии, а тут… Эх, Ленька,
Ленька… – грустно произнес Павел Петрович.
Все молчали, обдумывая закончившуюся дискуссию.
Рабочий день подходил к концу и все засобирались
домой.
Хирурги 11
– Володя! – обратился Павел Петрович, заведующий
отделением, к Владимиру Ивановичу. – Значит, для дежур;
ства койки свободные есть, в палате интенсивной терапии
тоже два места, так что тяжелых больных есть куда при;
строить… Крови маловато, но если понадобится, то звони
на станцию переливания крови. Растворы в операцион;
ной… Ну, спокойного тебе дежурства. Пока! – и вышел из
ординаторской последним.
Вторым хирургом сегодня дежурила Галина Василь;
евна, молодая женщина, ассистент кафедры хирургии, ко;
торая уже заканчивала кандидатскую диссертацию, но
большого хирургического опыта еще не имела, однако хо;
довые операции выполняла неплохо. Но у нее – все впереди.
Днем, как обычно, больных поступало не много. Тех,
кого госпитализировали без необходимости оперативного
вмешательства, лечили, как говорят, «консервативно». На;
значали лечение и следили за ходом заболевания. Посту;
пившего больного с острым аппендицитом оперировала
Галина Васильевна, а ассистировал ей один из оставшихся
на дежурство студент пятого курса. После операции Галина
Васильевна диктовала в ординаторской своему ассистенту
то, что полагалось записать в историю болезни. И асси;
стенция, и запись под диктовку – все это педагогический
процесс. Кадры надо растить, чтобы было у кого на старос;
ти лет лечиться.
Поступившую больную с острым калькулезным холе;
циститом оперировал сам Владимир Иванович, а ассисти;
ровали ему Галина Васильевна с одним из студентов.
Уже стемнело. Появилась возможность поужинать и
хирурги уселись за стол, достав из сумок запасы своего
скудного продовольствия. Обычно это бутерброды с колба;
сой или с сыром, огурец, помидоры, и все это запивалось
горячим чаем.
Шел двенадцатый час ночи. В отделении было тихо,
большинство больных спали, некоторые громко храпели, и
12 Юрий Абрамов
только дежурная медсестра переходила из одной палаты в
другую со шприцем, набором таблеток, да следила за боль;
ными, у которых стояли капельницы.
В ординаторской раздался телефонный звонок. Вла;
димир Иванович взял трубку, выслушал и молча вышел из
ординаторской.
В приемном покое на кушетке лежала женщина лет
около шестидесяти, которую доставили каретой скорой
помощи с диагнозом «Острая кишечная непроходимость».
На ее лице Владимир Иванович прочел страдание, отметил
некоторую синюшность лица, сухость во рту. Из анамнеза
выяснилось, что стула не было четверо суток. Беспокоят
схваткообразные боли в животе, тошнота, была однократ;
но рвота.
Присев на стуле к кушетке, на которой лежала боль;
ная, Владимир Иванович начал осматривать больную. По;
трогал пальцем язык – сухой, как щетка.
Прощупал пульс и измерил артериальное давление –
пока неплохо. Послушал легкие и сердце – с этой стороны
все в порядке. Начал осматривать живот. На передней
стенке живота были видны рубцы после операций. Из оп;
роса выяснилось, что несколько лет назад больная была
оперирована по поводу внематочной беременности и ост;
рого аппендицита. Живот был вздут, ассиметричен, при
пальпации (ощупывании) обнаружилась раздутая петля
кишки, которая периодически перистальтировала под ру;
кой, а при определенных движениях слышен шум плеска от
застойной жидкости в кишке.
Больную направили в рентгеновский кабинет и сде;
лали обзорную рентгенографию брюшной полости, при ко;
торой обнаружились несколько уровней жидкости, так на;
зываемых «чаш Клойбера», что говорило о том, что содер;
жимое кишечника не продвигается по кишке, а стоит на
месте.
Хирурги 13
– Ну, что же! – произнес Владимир Иванович, – все яс;
но, это острая спаечная кишечная непроходимость, – боль;
ше обращаясь к студентам. – Так, с чего начнем лечение?
Один из студентов скромно заметил:
– Надо, наверное, операцию делать?
– Еще какие будут мнения?
– Надо сначала клизму поставить… – произнес робко
другой студент.
– То есть, – вновь заговорил Владимир Иванович, – на;
чать нужно с консервативных мероприятий, попытаться
заставить кишку усиленно работать, очистить конечный
отдел толстой кишки и попытаться получить стул. Ну, а ес;
ли нам не удастся разрешить непроходимость консерва;
тивными мероприятиями, тогда операция.
Владимир Иванович лично произвел паранефральную
новокаиновую блокаду, проследил, как медсестра сделала
инъекции больной, лично участвовал в постановке сифон;
ной клизмы.
Студенты были рядом и наблюдали за действиями
дежурного врача.
Все это продолжалось около сорока минут, однако сту;
ла добиться не удалось. Консервативная терапия оказалась
безуспешной. И тогда Владимир Иванович распорядился:
– Готовьте операционную и вызывайте анестезиолога.
Будем оперировать.
В ординаторской Владимир Иванович сел за стол и
начал подробно описывать все, что касалось поступившей
больной и все проведенные консервативные мероприятия.
Времени уже было за полночь, как вдруг зазвонил телефон.
Владимир Иванович снял трубку и услышал голос заве;
дующей кафедрой детских болезней, профессора Сергеевой
Анастасии Павловны. Представившись, стал слушать, что
говорила Анастасия Павловна.
– Владимир Иванович, к Вам поступила больная Мо;
розова. Не расскажете ли мне, что с ней?
14 Юрий Абрамов
– Да, Анастасия Павловна, поступила такая больная. У
нее острая кишечная непроходимость. Мы провели консер;
вативные мероприятия, но они оказались безуспешными и
я уже заказал операционную. Буду оперировать.
– Владимир Иванович, я Вас не очень хорошо знаю как
хирурга, а это моя старая подруга и соседка по квартире.
Так Вы воздержитесь от операции, а я сейчас позвоню Гри;
горию Львовичу, а он Вам перезвонит. Вы ее пока не берите
в операционную.
И в трубке раздались частые гудки.
– Вот так, – произнес Владимир Иванович, глядя на
Галину Васильевну, которая напряженно слушала теле;
фонный разговор, – сама Анастасия Павловна позвонила.
Оказывается Морозова ее подруга и соседка. Оперировать
не разрешила, и будет звонить профессору. Так что ждем
звонка.
Звонок не заставил себя долго ждать и в трубке Вла;
димир Иванович услышал голос Григория Львовича:
– Как дежурство протекает? – спросил профессор, –
больных много?
– Поступают, но оперировали пока только двоих, да
вот поступила больная с кишечной непроходимостью. Про;
вели консервативные мероприятия, но безуспешно. Я уже
операционную заказал и вызвал анестезиолога.
– Это Вы имеете в виду Морозову? – спросил профес;
сор. – Значит, так! По поводу Морозовой мне позвонила
Анастасия Павловна и слезно просила, чтобы Вы ее не опе;
рировали и дождались утра, а утром я ее сам прооперирую.
Как ее состояние? До утра дотянет?
– Григорий Львович, – с напряженным лицом ответил
Владимир Иванович, – вы же сами понимаете, что такое не;
проходимость. Пока она чувствует себя терпимо, но тянуть
до утра опасно…
– Так, – ответил профессор, – больную до утра не тро;
гать, поставить ей капельницу с солевыми растворами, на;
Хирурги 15
значить обезболивающее, а утром я ее сам возьму на опе;
рацию.
– Так как же… Может быть, Вы приедете? – начал Вла;
димир Иванович, но услышал резкое:
– Я все сказал. Выполняйте! – и положил трубку.
Владимир Иванович не мог успокоиться. Возмущению
его не было предела. Как поступить? Ослушаться профес;
сора, значит потерять работу, да еще с выговором. Наруше;
ние запрета грозило различными неприятностями не
только по работе, но и по жизни. У профессора большие
связи в городе, а он злопамятный, в покое не оставит. Вон
как он поступил с Валеркой Семеновым из;за пустяка, а тут
дело посерьезней.
– Вот такие пироги, Галина Васильевна. Не доверяет
мне профессор, запретил оперировать Морозову. Велел до;
тянуть до утра, а утром сам возьмет. Вот так. Что прикаже;
те делать? – задал он вопрос больше себе, чем Галине Ва;
сильевне.
– А что делать, если профессор запретил?! – прогово;
рила Галина Васильевна. – Запретил, пусть сам и отвечает.
– Да уж вряд ли он будет отвечать. Скорее всего, все на
меня свалит. Но деваться некуда. До утра;то может мы и
дотянем, а дальше…
Он задумчиво начал расхаживать по ординаторской,
обдумывая происходящее, и продолжал рассуждать вслух:
– Интересно, – тихо проговорил Владимир Иванович, –
обращаясь к Галине Васильевне. – Он хоть понимает, как
подставляет меня? Сам;то потом отвечать ни за что не бу;
дет. Я буду виноват во всем, если больная погибнет.
Галина Васильевна, несмотря на свою молодость, бы;
ла мудрой женщиной. Она, подумав, сказала:
– Конечно, Володя, ты не можешь ослушаться шефа.
Тогда свали все на него. Ведь это он запрещает тебе опери;
ровать больную. Возьми и все это опиши в истории болез;
ни. Опиши все – и телефонный звонок Сергеевой, и звонок
16 Юрий Абрамов
шефа, и его запрет на операцию, и как ты предлагал ему
приехать, да все! Вот тогда к тебе претензий не будет.
Пусть сам и отдувается. А что записано пером…
– А что? – подумав, произнес Владимир Иванович, –
пожалуй, это выход.
И тут же сел за стол и начал быстро записывать все
подробно в историю болезни.
Поспать дежурным хирургам в ту ночь так и не уда;
лось. Под утро поступила женщина с острым панкреатитом,
пришлось заниматься ею, нет;нет, да сбегать посмотреть
больную Морозову. Вроде ничего, тянет, но живот все та;
кой же, как при поступлении. Боли купировали обезболи;
вающими препаратами, она даже умудрилась вздремнуть
немного.
Начало светать. На рассвете больная Морозова почув;
ствовала себя хуже – усилились боли в животе, черты лица
как;то заострились, сухость во рту…
– Да, Галина, до утра мы дотянули, но она сильно мне
не нравится. Что будет? Что будет? – сокрушенно произнес
Владимир Иванович.
До начала нового трудового дня оставалось около
двух часов. Владимир Иванович уселся за стол и стал гото;
виться к докладу. Разложил истории болезней, подклеил
анализы, сложил все истории в стопку, а сверху положил
историю болезни больной Морозовой, решив начать док;
лад с нее.
Вскоре ординаторская начала заполняться сотрудни;
ками. Все входили, здоровались, натягивали на себя белые
халаты, складывали в шкаф свои вещи, а в холодильник
свои «обеды», состоящие у кого из бутербродов, у кого из
пирожков, у кого из «доширака». Ведь у хирурга нет пере;
рыва на обед. Если только найдется минута;другая свобод;
ного времени, вот тогда он и перекусит. А если уйдет в опе;
рационную, да на большую операцию, то об обеде и не ду;
мает.
Хирурги 17
– Ну, чего надежурили, – спросил Павел Петрович, –
много положили? Чего наоперировали?
– Да уж надежурили, – убитым голосом ответил Вла;
димир Иванович, – не дай Бог такого дежурства никому.
Даже врагу не пожелаешь.
– А что такое? – попытался выяснить Павел Петрович.
Но тут вошел профессор, ни на кого не глядя произнес свое
«Доброе утро» и уселся за стол со словами:
– Все! Успокоились. Докладывайте, Владимир Иванович.
И Владимир Иванович начал свой доклад. Поскольку
он начал с больной Морозовой, то он, не таясь и не теряя
собственного достоинства, с подробностями рассказал ау;
дитории все, что произошло по дежурству. И про звонок
профессора Сергеевой, и про звонок Григория Львовича и
его «рекомендации» оставить больную до утра, о состоянии
больной, о том, что оперировать больную будет Григорий
Львович.
Закончил свою речь словами:
– Так что все рекомендации Григория Львовича вы;
полнены. Больная требует срочного оперативного вмеша;
тельства, анестезиолог уже вызван, больную готовят к опе;
рации, Григорий Львович. Все подготовлено к операции.
Профессор с недовольным видом перелистывал исто;
рию болезни, вчитывался в отдельные эпизоды, хмыкал
про себя, мотал головой, но высказать каких либо замеча;
ний не решился. По окончании доклада профессор хмуро
проговорил:
– Я прошу Александра Павловича мне помочь на опе;
рации. Все свободны. Я пошел мыться на операцию.
Он встал из;за стола и направился к выходу.
Как только профессор покинул ординаторскую, так
все окружили Владимира Ивановича и начали расспраши;
вать о происшедшем.
– Да ну чего Вы, ребята, я же все при докладе расска;
зал, добавить нечего. Решайте сами – прав я или нет. Друго;
го выхода у меня не было.
18 Юрий Абрамов
– Ну, а что бы ты мог поделать? Действительно, друго;
го выхода я не вижу, – высказал свою версию Павел Петро;
вич, заведующий отделением.
– Не знаю, не знаю, – вступил в разговор Алексей
Александрович, – дай Бог, чтобы больная осталась жива по;
сле операции, тогда все будет по;другому и все это спустит;
ся на тормозах.
– А ты бы, Лешенька, ослушался профессора и проопе;
рировал больную? Так, что ли? – спросила Галина Василь;
евна, пристально глядя ему в лицо.
Алексей Александрович, как;то смущенно покачал го;
ловой и задумчиво проговорил:
– Да и мне неохота терять работу. Мне ведь еще кан;
дидатскую защищать, а я ее делаю под руководством Гри;
гория Львовича. Так что конкретно ответить не могу. Надо
было настоять, чтобы профессор приехал, вот тогда бы…
– А ты бы настоял? – спросил Павел Петрович.
– Ох, не знаю, не знаю. Я Володьку не обвиняю, но
скажу одно: я не хотел бы побывать в его шкуре и метаться
между двух огней.
– Вы, Владимир Иванович, хорошо сделали, что все за;
писали в историю болезни, – произнесла Людмила Иванов;
на. – Раз все документально оформлено, то тут уж никуда
не попрешь.
– Да уж! – вставил Павел Петрович, – все видели, какое
лицо было у профессора. Похоже, ему все это не очень по;
нравилось. Ну, все. Дискуссия окончена. Пошли работать.
И хирурги вышли из ординаторской, все еще тихо об;
суждая событие.
Начался новый рабочий день.
В операционную хотелось заглянуть всем, но мало кто
рисковал это сделать, потому что профессор не любил ско;
пления народа в операционной, когда он оперировал.
Только Николай Владимирович рискнул войти в операци;
онную на минутку, а, выйдя из нее, доложил:
Хирурги 19
– Володя! Кишка гангренозная, хорошего ничего не
будет. Поздно взяли. Не знаю, как будет реагировать шеф.
Кого ругать;то? Тебя – не за что. Себя – извините! Так что, я
думаю, все спустится на тормозах. Мол, патология очень
серьезная и сделать ничего было нельзя. И все такое… Так
что не переживай!
– Да я за больную переживаю. Надо было плюнуть на
все, да оперировать. И будь что будет. Но что теперь то…
– Ну и вылетел бы с работы за непослушание. Ты же
знаешь нашего шефа?!
Больную после операции положили в индивидуаль;
ную палату, но она вечером того же дня скончалась.
Владимир Иванович не находил себе места. Мысленно
ругал себя разными словами. «И откуда взялась эта «про;
фессорша»? А шеф ей поддался. С какой это стати он пошел
у нее на поводу? Он, хирург, должен понимать, что такое
непроходимость! А я то, дурак! Григорий Львович, Григо;
рий Львович!!
Все лижем ему… Все боимся работу потерять. Он, ви;
дите ли, требует дисциплины, беспрекословного выполне;
ния всех его требований. А мы все: «Хорошо, Григорий
Львович! Будет сделано, Григорий Львович…». Противно!
Уйду к чертовой матери!»
Хотя после этого разговоров на эту тему и не было, но
напряженная обстановка в отделении ощущалась. В орди;
наторской почти не разговаривали, больше молчали и,
склонившись над письменным столом, делали записи в исто;
риях болезней. Только Павел Петрович изредка спрашивал:
– Ну, у кого сегодня на выписку больные? Давайте ис;
тории.
В общем, жизнь продолжалась, все так же проводи;
лись утренние «пятиминутки», делались по утрам обходы
больных, перевязки, операции.
Однако Владимир Иванович постоянно ощущал на се;
бе сочувственные взгляды, был хмур и не разговорчив, на
20 Юрий Абрамов
вопросы коллег отвечал односложно, был подавлен и ни;
как не мог выбросить из головы этот случай с больной Мо;
розовой. «Надо было прооперировать, и осталась бы жива, а
теперь хожу и терзаюсь – шефа испугался, работу потерять
побоялся. А совесть? А честь? Вот теперь ходи и думай, как
быть дальше», – думал про себя Владимир Иванович и не
мог найти какого;нибудь верного решения.
И все;таки решение нашлось. Долго мучился Влади;
мир Иванович над вопросом: «Что делать? Подхалимом я
никогда не был, если есть за что уважать – уважать буду, но
задницу лизать – не могу, не буду!». И, наконец, решился.
Никому не говоря ни слова, он написал заявление об
уходе из института по собственному желанию и отнес его в
отдел кадров, где ему сказали, что нужна виза заведующего
кафедрой. Но как явиться на глаза профессору? Что ему
сказать? Какую причину выдумать, чтобы получить визу?
Профессор в кабинете был один. Владимир Иванович
робко вошел и спросил:
– Разрешите, Григорий Львович?!
– А! Заходите, Владимир Иванович, с чем пожаловали?
Опять статью написали? Или какое;нибудь рацпредложе;
ние придумали? Давайте обсудим.
– Да нет, – робко ответил Владимир Иванович, – я по
другому вопросу. Вы знаете, я получил письмо из Томска,
где сообщают о смерти моего тестя… ну, отца жены. Он жил
последние годы один и теперь остается нам с женой квар;
тира. Так что мы с женой должны переехать в Томск. Не
бросать же квартиру. А то мы здесь своей квартиры не име;
ем, снимаем, а это дорого. И мне надо уволиться. Вот заяв;
ление, нужна Ваша виза.
При этом он положил на стол заявление.
Профессор прочитал заявление, задумался и сказал:
– Ну, если другой причины нет, то…
При этом он взял ручку и наложил соответствующую
визу: «Не возражаю».
Хирурги 21
– Жаль, очень жаль с Вами расставаться, – выдавливая
из себя улыбку, произнес Григорий Львович. – Вы неплохой
хирург, стаж у Вас семнадцать лет, Вы хороший преподава;
тель, активный научный работник. И статей у Вас много
опубликовано, и рацпредложений целый ряд дельных.
Жаль, очень жаль. Ну, раз надо, значит надо. Счастливо уст;
роиться на новом месте. Всех благ.
На этом аудиенция была окончена, и Владимир Ива;
нович вышел из кабинета с ощущением, что с его плеч сва;
лилась целая гора. Уж как;то быстро решил шеф вопрос об
его увольнении.
– Ну, и ладно, – про себя шепотом произнес Владимир
Иванович и отправился в ординаторскую.
Более близкие отношения у него были с Алексеем
Александровичем, с которым он и поделился своим реше;
нием.
– Ну что, Лешка, – сказал он, – заявление подписано,
завтра я уже не выйду на работу. Ты знаешь, постоянно
казню себя за то малодушие, под его началом работать не
хочется.
– Что поделаешь, Вова. Все мы ходим под ним. А реше;
ние твое правильное, я бы, наверное, поступил так же. А
что, действительно тесть умер в Томске?
– Да нет, конечно, это я выдумал, чтобы вопросов не бы;
ло. А тесть процветает, но не в Томске, а в Иркутске. Он еще
крепкий мужик, хотя ему за семьдесят давно перевалило.
– Ну, а куда же ты теперь? – спросил Алексей Алексан;
дрович.
– Поеду в Томск, там у меня родственников много.
Где;нибудь обоснуюсь. А работу найду. Меня в институте
еще не забыли. Когда;то меня приглашал на работу сам
профессор Жданов. Напомню ему о себе, а там видно будет.
Провожали Владимира Ивановича все коллеги.
Одни молча, другие с сожалением. Очень сожалел Па;
вел Петрович:
22 Юрий Абрамов
– Эх, жалко, что ты уходишь! Такого хирурга теряем.
И из;за чего? Потому, что он человек дисциплиниро;
ванный, послушный. А, может быть, еще подумаешь, Воло;
дя? Да и останешься?…
– Служить бы рад, да вот прислуживаться тошно, – ти;
хо сказал Владимир Иванович, еле кивнув головой в сторо;
ну, где располагался кабинет шефа.
– Да, как ни крути, а зрелый хирург, с солидным ста;
жем и опытом работы, должен быть независим в своих ре;
шениях. А когда кто;то сверху начинает давать указания, да
еще в приказном порядке, вот и получается такая катава;
сия, – пожимая руку, говорил Александр Павлович. – Ну,
удачи тебе на новом месте! Будь здоров! Сообщи нам, как
устроишься!
И, попрощавшись с коллегами, Владимир Иванович
вышел из ординаторской, в которой проработал восемь лет.
Для заметок
Абрамов Юрий Олегович
ХИРУРГИ
Корректор Автаев Ю.И.
Верстка Карнушин В.О.
Сдано в набор 31.03.2009. Подписано в печать 03.04.2009.
Формат Формат 60;84/16. Бумага офсетная. Печать цифровая.
Усл. печ. л. 1,4. Тираж 30 экз. Заказ №11562.
Отпечатано в типографии ЗАО «Кант».
г. Новосибирск, ул. Путевая, 18
тел. (383) 351;06;19