Искупление. Глава 1. Побег

Мириам родилась в совсем маленьком городке под названием Портвиль в штате Вирджиния. Не пытайтесь найти его на карте, вам все равно этого не удастся. О существовании этого места знают лишь его жители, жители близлежащих городов и заядлые путешественники, проезжающие иногда мимо перекошенной таблички с его названием. Возможно, будь местные власти не так равнодушны ко всему и более дальновидны, Портвиль стал бы чудесным туристическим местечком. Как ни крути, а прекрасная природа, чистое побережье океана и необычная, чудом сохранившаяся старинная архитектура городка создавали определенную атмосферу и шарм. Однако, даже будь этот город популярным курортом, Джонсон никогда бы не полюбила его. Сильно много воспоминаний он хранил, большинство из которых были отнюдь не радостными.

Родители девушки — Эмма Джонсон и Ален Миллер — были когда-то обычной парой влюбленных школьников. Банальная история, каких случалось уже миллион: примерная ученица влюбилась в проблемного новенького. Чувства Эммы тогда были так сильны, что она была готова броситься в этот страшный омут под названием "любовь" с головой. Точнее, она и бросилась. Впервые попробовала закурить, потому что все друзья Алена курили, впервые отправилась на дискотеку вместе с ним и попробовала там алкоголь, впервые испытала на себе силу наркотиков, потому что он уверял ее, что это делает людей счастливыми, но никак не вредит им. А потом все это стало ее обыденной жизнью.

Очнулась семнадцатилетняя Джонсон от этого любовного наваждения лишь узнав, что беременна. Дурочка тогда была счастлива и побежала сообщать отцу своего будущего ребенка эту радостную весть. Но Ален лишь рассмеялся ей в лицо и потребовал, чтобы Эмма избавилась от ребенка. Но для аборта было слишком поздно.

Девушка тогда впала в депрессию, из которой позднее ее вывела ее мать Гретта, всем сердцем любящая и понимающая свою такую непутевую позднюю дочку. Она сильно переживала за свое единственное чадо и пообещала, что все наладится, и они вместе сумеют поднять на ноги ребеночка. Но каких бы радужных планов ни строила их небольшая, но дружная семья, им не суждено было сбыться.

Эмма, которая мысленно настраивала себя на новую жизнь, родила дочь, но, увидев ее, не испытала всех тех нежных чувств, что обычно испытывают матери при виде своего младенца. Напротив, она возненавидела эту маленькую девочку, которая разрушила ее отношения.

Вернувшись из роддома, Джонсон вернулась к прежнему образу жизни, полностью наплевав на дочь, а однажды она просто не вернулась домой.

Гретте пришлось взвалить воспитание внучки на свои плечи. Она старалась дать малышке все, в чем та нуждалась, и горячо любила ее, однако пропажа дочери наложила на нее свой отпечаток.
Здоровье, казавшееся когда-то еще прекрасным, быстро иссякло, сил почти не оставалось ни на что. Женщина каждый раз вздрагивала от каждого шороха, надеясь, что это открывается дверь и пришла Эмма.

Но Эммы не было. А однажды шериф города сообщил, что после пожара в каком-то клубе было найдено тело девушки, похожей на нее. Этого сообщения сердце Гретты не выдержало. Она скончалась, оставив маленькую Мириам сиротой в возрасте 6 лет.

Пусть девочка тогда и была совсем маленькой, но она навсегда запомнила те страшные дни, а именно: холодное тело любимой бабушки в обитом бархатом гробу, людей в черных одеждах и социального работника, забравшего ее в детский дом, где и прошло все ее не совсем счастливое детство.

Детский дом стал для Мириам школой жизни. А точнее, школой выживания. Там каждый был за себя.
Каждый хотел лучший жизни и был готов на все ради этого: воровство, ложь и даже убийства. Каждый, но не Мири.

Девочка понимала, что должна быть сильной, чтобы продержаться и выйти в жизнь, а возможно даже наглой и грубой, но бабушка прививала ей любовь к людям, умение сострадать и сопереживать,поэтому она лишь с жалостью смотрела на тех, кто считался сильным и крутым в их доме потому, что мог легко ударить или оскорбить слабого, и всегда защищала тех, кого обижали. Конечно, за это доставалось и ей, но Мири могла постоять за себя, могла дать отпор.

Однако с каждым годом становилось все тяжелее. Мириам считала дни до своего совершеннолетия, когда она сможет начать новую жизнь за стенами этого страшного места. Но, все же, она не выдержала.После того, как ее единственную подругу Джанель убили за та, что для нее нашлась семья, готовая забрать ее, Мири сбежала, не продержавшись 276 дней до своего совершеннолетия

25 июля 2014 года. Детский дом Портвиля.

— За что вы так с ней? — сглотнув подступавший к горлу комок, задала Мириам вопрос, обращаясь к присутствующим в комнате. Она сидела на жесткой пружинной кровати, держа на руках обмякшее тело Джанель, из горла которой сочилась кровь сквозь свежую рану, нанесенную ножом.

— Она сама виновата, — жестко произнесла Линда Паркер, считавшаяся во всем доме негласным лидером. Каждый знал ее и никогда бы не посмел ей перечить. Кроме Мириам.

— Виновата в чем? — голос Джонсон сорвался на крик. — Виновата в том,что понравилась тем людям, что решили забрать ее?

— Она могла отказать им.

Линда говорила так спокойно и хладнокровно, будто это не она чуть ранее перерезала горло несчастной Джанель ножом, который сейчас так беззаботно разглядывала в своих руках.
Все присутствующие при разговоре не сводили с нее и Мириам взгляда и боялись даже пошевелиться, дабы не заострить на себе внимание.

— Почему она должна отказываться от своего счастья? Почему должна жертвовать своим, возможно, последним шансом на нормальную жизнь?

— Потому что так диктуют правила нашего дома.

— Что? — нервно хохотнула Мири, сверкнув карими глазами в сторону собеседницы. — Уж не по тем ли правилам, что ты здесь установила?

— А хоть бы и так. А тебя, Джонсон, я гляжу, что-то снова не устраивает? Может, хочешь повторить судьбу подруги? — Паркер улыбнулась, и ее улыбка говорила о том, что перерезать горло еще и Мириам ей не составит большого труда.

— Меня не устраиваешь ты.

Эти слова девушка буквально выплюнула в лицо Линды и, аккуратно положив бездыханную Джанель на матрац, поспешила покинуть комнату. Подруге она все равно уже ни чем не поможет, а находиться рядом с этими тварями у нее не было сил.

Паркер схватила ее за руку у самой двери и крепко сжала запястье.

— Не советую дерзить мне, Джонсон. Ты ведь понимаешь, что можешь не проснуться утром, — прошипела она, проводя холодным лезвием по ее коже на руке.

— Оставь меня в покое, стерва, — сквозь зубы процедила Мириам и вырвала свою руку. Из-за резко движения она сама себя полоснула ножом, зажатым в руках у своей противницы, и теперь по ее бледной коже стекала кровь, однако девушка даже не обратила на это внимания. Здесь, в детском доме, она получала и более серьезные травмы, расплачиваясь за своенравность.

— Что здесь опять происходит? — раздался громовой голос заведующей приютом для сирот. Все поспешили разбежаться по разным углам, прекрасно понимая, что сейчас будет.

Худая высокая женщина, прозванная детдомовцами Коброй за змеиный взгляд,вошла в комнату, где на окровавленных простынях лежала Джанель. Тяжело вздохнув, она подошла к ее телу, пощупала пульс скорее по инерции, чем по надобности, а затем грозно уставилась на своих подопечных.

— Ну и кто это сделал? — задала она вопрос, прекрасно зная, что ответ она не получит, хотя он и так очевиден.

За долгие годы работы в этом детском доме Кобра видела уже не мало. Смерть Джанель была не первой и, к сожалению, не последний в ее практике, возможно, поэтому она не вызвала у нее почти никаких эмоций, кроме как раздражения. Ей ведь придется как-то объяснять людям, которые хотели ее удочерить, что с ней случилось.

Тем временем, Мириам под шумок удалось выскочить из общей комнаты. На нее и так бы никто не обратил внимания, но так было даже лучше. Она знала, что все сейчас будут заняты произошедшим, и им будет не до ее исчезновение. А она собиралась исчезнуть из этого места раз и навсегда.

Она в свою юные годы уже видела столько жестокости, что просто не могла больше терпеть. Она решила сбежать.

Зайдя в комнату, служившую для нее спальной, девушка принялась вытаскивать из своей тумбочки все необходимое: старенькие потертые джинсы, теплый серый свитерок, пару футболок, носки и нижнее белье. Все это Мириам упаковала в спортивную сумку, с которой обычно посещала школьные занятия, накинула на плечи светлую ветровку и направилась дальше. Нельзя было медлить: ей еще предстояло миновать коридоры детского дома, двор и ворота, у которых, как она знала, должен дремать охранник.

За 11 лет пребывания в приюте, Мири успела выучить здесь каждый угол, каждый поворот и каждую дверь. Она старалась двигаться тихо, на одних носочках, чтобы не привлечь лишнего внимания.
Некоторые двери были открыты, и из комнат падал свет в темный коридор. Мири, задержав от страха дыхание, каждый раз тенью перебегала такие участки, вжимаясь в стену, а потом резко выдыхала, успокаивая сердцебиение.

До выхода она добралась благополучно. Оставалось лишь выйти на улицу и миновать сторожа.

Девушка аккуратно потянула железный засов на двери и тут же мысленно прокляла старого техника Метта, который забыл его смазать. Раздался жуткий скрип, от которого Джонсон сжалась в комок. Ей так и казалось, что кто-то непременно услышит его. Однако и здесь ей повезло.

Выйдя на улицу, она глубоко вдохнула свежий ночной воздух и порадовалась, что летние ночи такие светлые.
Осмотревшись, Мириам приметила спящего старичка в форме у центральных ворот, который был заперт на цепь, а вот второй вход, предназначенный для персонала, был распахнут настежь. Девушка даже не поверила своим глазам. Неужели ей так повезло? Забыв обо всем, она кинулась к нему со всех ног, словно боясь, что кованная калитка захлопнется перед ее носом. Но нет. Калитка не захлопнулась, но перед Мири встала другая, более страшная преграда.

— Какого черта ты здесь делаешь? — раздался женский шепот, обрушившийся на Мириам словно гром. Перед ней стояла, подперев бока, Анна — врач детского дома. Она, должно быть, вышла покурить, ведь это запрещалось на территории приюта.

Мириам молчала. Она просто не могла решить, начать ей оправдываться перед молодой девушкой, недавно пришедший на работу в это место, или бежать сломя голову, пока ее не заставили вернуться.

— Чего ты молчишь, Джонсон? Хотела сбежать, да?

Странно, но в голосе Анны не было ни колкости, ни укора, ни раздражения. Скорее, было сочувствие и понимание. Просто она, проработав здесь всего пару месяцев, еще не успела стать черствой и безразличной. Она искренне сочувствовала этим детям и желала добра, в которое многие из них уже отказывались верить.

— Да не бойся ты меня, я не буду тебе мешать, — сжалившись, сказала она, дотронувшись до плеча остолбеневшей Мириам.

— Что? — Джонсон не верила своим ушам. Такого исхода событий она не ожидала.

— Я не буду тебе мешать, слышишь. Идем.

Анна схватила Мириам за руку и поволокла прочь за ворота, постоянно оглядываясь. Она знала, что если ее руководство хоть что-то узнает об этом, ее просто выкинут с работы, но ей вдруг захотелось помочь хоть одной сироте. По-настоящему помочь.
Забежав за угол какого-то дома, девушки остановились, и молоденькая врач полезла в сумочку. Она хотела уже достать что-то, как заметила на собственной ладони кровь. Это была кровь Мириам, сочившаяся из свежей раны на руке.

— Господи, что случилось, Мириам? — охнула она, осматривая порез. — Это от ножа?

Джонсон лишь кивнула.

— Боже мой, что творится... — причитала Анна. Она достала из сумки влажную антибактериальную салфетку,протерла ей руку своей подопечной, перевязала ее носовым платком и сунула еще что-то в ее ладонь.

— Что это? Зачем? — недоуменно произнесла Мириам, разглядывая несколько денежных купюр.

— Возьми, пожалуйста, тебе пригодится.

— Не нужно, — гордо заявила девушка.

— Я говорю, возьми, — Анна настойчиво сжала ладонь Мири в кулак, зажимая купюры. — Поймаешь машину, попросишь отвезти тебя куда нужно. Тебе есть куда идти?

Мириам отрицательно помотала головой. В самом деле, у нее не было никого и ничего в этом городе, кроме могилы любимой бабушки.

Анна схватилась за голову пытаясь собраться с мыслями.

— Прости, Мири, я больше не могу тебе помочь. Беги, пока я не передумала и не вернула тебя в детский дом. Кобра ждет меня, что-то случилось с Джанель...

— Ее убили, — произнесла Мириам, сдерживая слезы. Она дала себе словно не плакать. Анна схватилась за сердце.

— Беги, прошу тебя, чего ты стоишь! — почти кричала она. — Беги!

Джонсон смерила девушку пронзительным взглядом карих глаз и едва прошептала:

— Спасибо. Спасибо за все.

Мириам сорвалась с места и побежала так, что есть мочи. Она не знала, куда бежит, главное подальше от детского дома. Она чувствовала, что ей нужно бежать. А что делать дальше она решит потом.