Авангарды шли в бой. Глава 1

Глава 1

В воздухе настойчиво держался запах недавно прошедшего дождя, который умело смешался с характерными для Тихолесья запахов зверобоя, жимолости, шестокрыла и вереска. На деревьях кое-где все еще поблескивали капли прошедшего в минувшую ночь ливня, едва ли не нарушившего все планы старого графа Эмельгема. Граф Тиринбора, к слову, владетель самого крупного графства в княжестве Эшторн, чьи владения на северо-востоке простирались вдоль значительной части Солнечного полесья, граничили с княжеством Глэндэль на юге и столицей княжества Эшторн Ясеневым Городом, а так же с графством Рэйнэбор на западе, двигался верхом, раскачиваясь в такт хода своего буланого коня. Лицо графа было наполовину прикрыто тонким кисейным платком, скрывающим обезображенные проказой губы, нос и щеки. Эстор Эмельгем по прозвищу Старый Граф с трудом в свои годы держался в седле, однако охоту на вепря, организованную в честь совершеннолетия его старшего сына Альвера, он пропустить не мог. Старый Граф, облаченный в зеленый стеганый дублет с гербом дома Эмельгем на груди в виде трех елей на фоне восходящего солнца, тяжело дышал, часто сплевывая накопившийся в легких гной и вызывая тем самым у многочисленных слуг припадки показательной обеспокоенности. Владетель графства Тиринбор и его столицы города Еловый Бор, граф все больше походил на живого мертвеца - бледного, иссохшегося и лысеющего, который, все же, никак не собирался умирать и пережил гораздо более здоровых представителей знати, порождая тем самым всевозможные толки со стороны пустомель и обоснованные треволнения многочисленных недоброжелателей.
Старый Граф пренебрежительно утер проступивший на лбу пот и, щурясь, посмотрел на небо, где не осталось более не облачка, а солнце светило ярко даже для утра первого летнего месяца Ляпис-Лазури. Жаркий первый месяц означал, что все лето жители Тиринбора будут изнывать от зноя, а урожай обещал быть скудным. Эстор Эмельгем остановился и приказал пажам отстегнуть плащ и очистить подковы коня от забившейся мокрой земли, которая затрудняла путь свозь густо растущие ели.
- Ваше высокородие, - послышался бубнящий голос со спины и к графу подъехал главный ловчий графства Лотор Бамтрик. Егерь и сам был похож на вепря, веся побольше двадцати стоунов, со смешным раздутым лицом, розовыми от вина щеками и маленькими темными глазками. Он тяжело дышал, придерживая одной рукой поводья, а другой держал резной арбалет, подаренный ему лично графом на прошлый юбилей. – Что-то случилось?
- Случилось, - буркнул в ответ Старый Граф, - или сам не видишь?
Главный ловчий все же поинтересовался не столько от того, что не узрел трудностей, возникших у графской лошади при передвижении по густым лесам Тихолесья, а все больше из-за приличия, ибо он всегда старался угодить его высокородию даже в самых незначительных мелочах. Главный ловчий играл в графстве не последнюю роль и, хоть он и не обладал титулом и не имел в достатке земель, Эстор Эмельгем всегда держал Лотора Бамтрика при себе. Помимо организации охоты для высочайших особ, коей всегда чрезмерно увлекались мужчины из рода Эмельгем, главный ловчий руководил отрядом урядников, считающихся отменными воинами и охранявшими границы графства. Урядники не входили в состав регулярной армии Эшторна, но имели ряд привилегий и подчинялись исключительно главному егерю, представляя собой один из элементов сложной системы государственного устройства Эндердаля.
Лотор Бамтрик сдвинул арбалетом шляпу на затылок и потупил взгляд, сделав вид, что не распознал в тоне графа нотки раздражительности. К выходкам Старого Графа он уже давно привык и старался не обращать на них внимания. Он знал, что Эстор Эмельгем лишь пытается казаться суровым правителем, каким был его отец – граф Торвин Эмельгем, однако Старому Графу это давалось с трудом ввиду врожденной мягкотелости и нерешительности. Граф Тиринбора снискал себе репутацию осторожного правителя, проводящего взвешенную и весьма сдержанную политику. В графстве говорили: «Если у Старого Графа найдется сто поводов ввязаться в войну, он найдет еще столько же, чтобы не ввязываться в нее».
Пажи усердно скоблили подковы лошади Эстора Эмельгема крючками, пока сам граф, спешившись, натягивал тетиву своего лука и целился в никуда, вызывая таким поведением если и не усмешки в окружении слуг, то уж точно не восхищение. Охотник из Старого Графа был действительно никудышный, хотя Эстор Эмельгем частенько поговаривал о тех временах, когда руки его не дрожали, а стрела всегда летела точно в цель. Однако главный ловчий считал, что граф не имел склонности к охоте, но не мог признаться в этом, потому как все мужчины дома Эмельгем славились своими подвигами в лесах.
- Долго мы еще будем бродить здесь? – покосившись на главного егеря, спросил Старый Граф. – Мне уже не шестнадцать, Бамтрик, черт возьми, ты помнишь об этом?
- Мне известно, что вашему высокородию намедни исполнилось шестьдесят восемь лет, - покорно ответил главный ловчий. – Но по всем правилам, для того, чтобы ваш сын смог называться мужчиной, он должен самолично убить вепря в этот день.
- Я знаю законы своего дома, этакий ты дуралей! – прыснул граф. – И если ты совсем пропил свою голову, то напомню о своем совете, который я дал тебе тремя днями ранее.
- Я помню ваш совет, ваше высокородие - виновато проговорил главный ловчий и пухлые его щеки побагровели.
- Так почему же, если ты его помнишь, мой сын все еще не убил этого треклятого вепря? – взбеленился граф.
Лотор Бамтрик тяжело вздохнул и пожал плечами. Совет графа был прост – сделать вепря легкой добычей для виконта Альвера Эмельгема, чтобы обычай наверняка свершился. Однако за день до охоты к главному егерю пожаловал побочный сын графа Эмельгема – Арвин, которого Старый Граф воспитывал как законнорожденного отпрыска в своем замке Сизый Дол. Бастард, рожденный от служанки, сумевшей привлечь внимание Старого Графа, как капля воды походил на Альвера, имея такие же русые вьющиеся волосы, голубые глубокие глаза и довольно нежные черты лица. Оба мальчика были высоки для своих лет, широкоплечи и стройны. Однако, в отличие от наследника Альвера, любимчика всей военной знати, бастард Арвин снискал в графстве весьма дурную репутацию. Дом Эмельгем в лице графини принял решение графа воспитывать незаконнорожденного сына в замке в штыки, но, несмотря на все упреки, граф, в коем-то веке, отстоял свою позицию и дал Арвину все то, чем был одарен его законный сын. Поговаривали даже, что именно мать Арвина – служанка, наградила Эстора Эмельгема проказой, но даже несмотря на сей факт, Старый Граф испытывал к этой особе весьма трепетные чувства. По законам княжества Эшторн бастард не мог претендовать на титулы и земли, хотя Старый Граф даже и не порывался даровать Арвину какой ни будь ненужный кусок на окраине Тиринбора, к примеру в Уделе Топей или же в Туманном Уделе. Сам Арвин считал себя егерем, состоял на службе в урядниках и добрую часть своего времени проводил на охоте или патрулируя границы графства. Поговаривали, что бастард мечтал занять место Лотора Бамтрика и сам главный ловчий считал, что данные толки имеют под собой весьма прочное основание.
- Чем могу быть обязан вашему визиту? – поклонившись, спросил Лотор Бамтрик, когда Арвин пожаловал к нему в покои за день до большой охоты.
Бастард был облачен в привычный для него коричневый сюртук с заштопанными локтями, потертые старые бриджи, с его плеч ниспадал темно-серый короткий плащ, а за поясом виднелась шпага, с которой Арвин расставался разве что во сне. Простота в одежде всегда отличала бастарда от его брата – он не признавал роскошь, наотрез отказываясь от золота, искусно скованных лат или же драгоценных камней, привезенных с юга. Герб дома Эмельгем он никогда не носил, чем периодически вызывал негодование отца, не способное, однако, на перемену его намерений.
- Отбросим формальности, - небрежно махнув рукой, проговорил Арвин. – Отец был у тебя?
- Граф часто у меня бывает, - наливая себе в бокал вина и отодвигая в сторону какие-то бумаги, ответил Лотор Бамтрик. Егерь всегда что-то писал – изо дня в день соколы с его посланиями летели в уделы Тиринбора, но ни Арвин, на даже граф Эмельгем знать не знали о том, что содержится в этих посланиях. – Особенно в преддверии большой охоты в честь дня рождения его сына и наследника.
- Вы обсуждали детали этой охоты?
- В том числе и детали, - нЭстороженно ответил Лотор Бамтрик. – Почему это так вас интересует?
- Потому что я знаю своего отца, - пожав плечами, сказал бастард. – Расчетливый хитрый лис, трясущийся от одной мысли о поражении. Что будет с графом, если однажды все пойдет не так? Ты думал об этом?
- Нет, - покачал головой опешивший егерь. – Не думал, и думать не собираюсь. Я думаю о графе исключительно с добрыми помыслами и молюсь за его здоровье Единому, чего и вам желаю.
Арвин ухмыльнулся, да так ехидно, что Лотор Бамтрик отпрянул в своем кресле. Главный ловчий, как и большинство жителей Елового Бора, не любил бастарда за его дерзость, отсутствие манер и слишком частые вольности, которые он себе позволял.
- Моя вера в Единого спорна, - после небольшой паузы продолжил Арвин. – Поэтому меня часто называют безбожником, грешником и даже еретиком. Особенно часто такие слова я слышу от епископа Лионеста Готтона и его псов из Ордена Меча, готовых разорвать меня на части на всяком пиру. Эти толки меня не смущают, - пренебрежительно махнул он рукой. -  Как бы там ни было, я пришел к тебе не для того, чтобы обсуждать вопросы веры, морали или прочей чепухи. Вернемся к тому визиту отца. Было бы удивительно, если бы он не попросил тебя организовать все так, чтобы Альвер с легкостью подстрелил вепря на большой охоте.
- Мы обсуждали детали охоты, не более того, - упорно отвечал Лотор Бамтрик, привирая. – К тому же, вам, как моему подчиненному, негоже устраивать мне допрос. Регламент…
Теперь уже Арвин расхохотался во весь голос так, что главному ловчему пришлось прикрыть окно, дабы случайные прохожие не услышали голос бастарда, который с легкостью мог послужить началом очередных спекуляций.
- Все это до безумия интересно, - приближаясь к столу егеря, проговорил Арвин. – Ты – главный ловчий, я – сын первого в графстве лица, пусть и рожденный от похоти и порока. Все знают, и ты не исключение, что отец будет рвать на себе оставшиеся волосы за меня. Так уж вышло, что он любил мою похотливую мамашу. Все также знают, на что я способен в порыве гнева, а сейчас именно в таком порыве я и нахожусь. - Арвин достал из правого сапога охотничий кинжал и дотронулся кончиком пальца до острия. – Сколько дичи я освежевал этим кинжалом… - задумчиво проговорил он. – Подумать только, как рад он будет чему-то новому… Как ты думаешь, главный ловчий?
- На что это вы намекаете? – трясясь от страха, переспросил Лотор Бамтрик. О вольнодумном характере Эмельгемского бастарда в графстве слагали легенды. Его часто называли лучшим стрелком, первым покорителем женских сердец и самым главным интриганом в Сизом Доле. Но никто ни разу и не упомянул о нерешительности или трусости Арвина.
- Намекать мне ни к чему. Я говорю прямо, и повторять не буду, Бамтрик. Альвер Эмельгем уже взрослый мужчина и может отвечать за свои поступки. Он убил первого вепря в одиннадцать лет, и эта охота будет для него более чем обыденной. Однако если так выйдет, что он узнает о той «заботе», выказанной отцом, то молодой виконт еще больше разочаруется в нем. Я забочусь лишь о благе и процветании моей семьи, господин главный ловчий. Отец уже стар и не всегда знает, чего он хочет сам, не говорят уж о желаниях моего брата Альвера. Дай молодому виконту поверить в себя, ведь эта традиция была придумана не просто так.
Арвин убрал кинжал в сапог и похлопал Лотора Бамтрика по плечу.
Главный ловчий вспоминал этот разговор еще не раз. Вспомнил он его и теперь, когда раздосадованный граф корил его за столь бездарную организацию большой охоты для своего сына.
- Полдень! – восклицал граф. – А этот кабан все еще бегает по моим лесам живой-живехонек и насмехается над горе-охотничками. Где твои егеря? Где ловчие? Где псари, Бамтрик? Неужели ты в свои пятьдесят уже потерял хватку?
Ситуацию спас подоспевший вовремя кузен Старого Графа, сын его дяди, барон Турин Эмельгем, исполнявший роль заседателя в графском совете, а также одного из советников Эстора Эмельгема.
- Что тут за крики, господа? – приблизившись к раскричавшемуся не на шутку графу, спросил барон. Он был верхом на каурой кобыле и прибыл из восточной части леса, где охотилась одна из групп, на которые были разделены все охотники. Турин Эмельгем был младше своего кузена почти на двадцать лет и совсем не походил на него внешне – крупный, словно бык, барон Эмельгем выглядел сбитым и суровым. Он был обладателем пышных усов, коими весьма даже гордился, длинных каштановых волос, убранных в данный момент назад и завязанных в хвост и надменного взгляда, который никак не соответствовал действительному его мировоззрению. Поговаривали даже, что кузен графа был труслив, более смелые говорили, что однажды он отказался от дуэли и это, по непонятным причинам, сошло ему с рук.
– Вы распугаете всю дичь, помилуйте, мы же на охоте, в конце концов, - возмущался барон.
- Я пытаюсь обучить нашего главного ловчего азам организации большой охоты, - ответил граф Эмельгем кузену. – Быть может нам пора задуматься о том, чтобы назначить на эту должность другого? Нужно будет рассмотреть это предложение на заседании графского совета, как ты считаешь, Турин?
- Мне думается, что вашему высокородию не стоит горячиться в такой прекрасный день, - ответил барон, бросив в сторону егеря суровый взгляд. – Сегодня ведь день рождения у вашего старшего сына и не стоит омрачать этот праздник хмуростью и негодованием, а тем более, принятием столь радикальных решений на горячую голову.
Лотор Бамтрик едва заметно кивнул кузену Старого Графа в знак благодарности. Вслед за бароном появилась небольшая компания охотников, также прибывших на крики. Возглавлял бравую ватагу виконт Альвер Эмельгем, восседая верхом на жеребце цвета вороньего крыла, подаренного ему на день рождения высокопоставленным гостем из Ясеневого Города, членом Тайного Совета при князе Эшторна, виконтом Тэрионом Левардом. Вороной жеребец был еще юн и поэтому строптив, но у молодого виконта был изрядный опыт общения с лошадьми и приручить подаренного коня, ему не составило особого труда. Наследник Старого Графа Альвер Эмельгем благородно держался в седле, обводя поистине дворянским взглядом свои владения, дарованные ему отцом в день четырнадцатилетния. В тот же день, вместе с обширной частью Тихолесья, Старый Граф наградил сына титулом, сделав его самым молодым виконтом в княжестве и одним из самых молодых во всем Эндердале. На молодом Альвере был надет оливковый мундир регулярных войск графства Тиринбор, обшитый золотистым галуном, а на груди красовался герб дома Эмельгем – три ели на фоне восходящего солнца. Альвер с двенадцати лет состоял стрелком в регулярных войсках графства, обучаясь попутно в Академии Ратного Дела в Еловом Бору. Тяга к бою у мальчишки проявлялась еще с пеленок, когда живой дед Альвера Торвин Эмельгем брал его с собой на турниры, где сам принимал участие до глубокой старости. Молодой виконт превосходно орудовал мечом, метко стрелял из лука, первоклассно держался в седле и довольно сносно проявлял себя в рукопашном поединке. В тринадцать лет молодой виконт возглавил стрелковый отряд графства, а в свои четырнадцать лет Альвер уже успешно командовал регулярными войсками графства Тиринбор, снискав к себе любовь военных всех мастей и категорий, невзирая на юный возраст командира.
По правую руку от Альвера Эмельгема, появившегося на поляне вслед за бароном Турином Эмельгемом, ехал верхом тот самый бастард Старого Графа Арвин. Юноша был навеселе, скалил зубы всем, кто осмелился бросить на него взгляд и держался все время подле брата. Бастард то и дело подкармливал борзых, вьющихся у ног его лошади вяленым мясом и готовых в любой момент броситься по следу вепря. По левую руку от Альвера грациозно ехал гость из столицы – виконт Тэрион Левард, член Тайного Совета при князе Оноре Легилле, один из богатейших людей в княжестве. Он был худ и строен для своих сорока с хвостиком лет, лысину виконта прикрывала забавная широкополая шляпа с пером, вытянутое и суровое лицо покрывала смольная щетина, а серые глубокие глаза все время уверенно смотрели вперед. Тэрион Левард носил герб князя Эшторна – ясень, дуб и сосна на зеленом клетчатом фоне. За виконтом тянулась целая вереница его приближенных и слуг из Ясеневого Города, прибывших в Тиринбор по приглашению Старого Графа.
Таким образом, на полянке, где Эстор Эмельгем решил сделать привал и почистить подковы своему коню, собрались три группы охотников, шерстивших лес в разных уголках в поисках вепря. В первую группу входил сам граф, главный ловчий Лотор Бамтрик и свита из егерей, псарей, ловчих, пажей и слуг, коим не было конца и края. Вторую группу возглавлял кузен графа барон Турин Эмельгем. Третья группа охотилась в Тихолесье под предводительством виконта Альвера Эмельгема и включала в себя, помимо его самого и изрядного количества слуг, виконта Тэриона Леварда с делегацией, бастарда Арвина и его свиту урядников. Остальные семь групп, возглавляемые прибывшими со всех частей княжества графами, вассалами Эстора Эмельгема и достопочтенными гостями издалека, вероятно, охотились в более отдаленных уголках леса, так как до них крики взбешенного Старого Графа остались неуслышанными.
- Похоже, вепрей в этих лесах отродясь не было, - отшутился Тэрион Левард, убирая арбалет за спину, и подмигнул Лотору Бамтрику, который залился краской. – На моем счету пока что только шесть фазанов и один худющий заяц, которого арбалетный болт едва не разорвал на части. Что у вас, господа?
Барон Турин Эмельгем оглянулся, ища взглядом своего слугу. Мальчишка сделал жест в виде четырех пальцев на правой руке и двух на левой, понятный только им двоим, и кузен графа дал ответ на вопрос виконта.
- Четыре зайца, два перепела, - пожал он плечами, выказывая свое разочарование. – Всего-навсего. Даже зимой бывало лучше.
- Что ж, получается, что только у меня одного удачный день? – дождавшись, пока станет понятно, что остальным охотникам пока еще нечем похвастать, проговорил Арвин.
- Избавь нас от своих насмешек, Арвин, - махнул рукой Старый Граф. – Что у тебя, говори?
- Как скажите, ваше высокородие, - ответил бастард отцу, шутливо поклонившись в седле. – Несчастная олениха была первой, кто поймал мою стрелу подле Талого Ущелья. Не ушел от ранней смерти и ее детеныш, который толком и не пожил, что уж там. Далее была лиса и с десяток зайцев, коих я выследил у Графского Плато. На птиц, господа, я не охочусь, ибо не имею даже малейшего интереса стрелять по таким скучным мишеням.
Турин, который был женат на родной сестре графини Эмельгем, скрипнул зубами. Барон всем своим сердцем ненавидел выскочку-бастарда и использовал даже малейший шанс для того, чтобы насолить ему всяческими способами. Альвер поддержал в этом эпизоде виконта Тэриона Леварда, который, мастерски прочитав ситуацию, лишь улыбался неслыханной дерзости бастарда. Однако за улыбкой этой скрывалось, быть может, даже и восхищение, ибо виконт из Ясеневого Города был не так прост, как казалось на первый взгляд. Прибыв в Еловый Бор двумя днями ранее, виконт Левард единственный из гостей был размещен по приказу графа в Сизом Доле – родовом замке семьи Эмельгем, что говорило лишь только об особом и трепетном отношении со стороны Старого Графа. Эстор Эмельгем считал члена Тайного Совета одним из влиятельнейших людей в княжестве, первым для князя Леггиля приближенным, его ушами и глазами в столице. К тому же, виконт довольно часто давал ссуды лично графу и его вассалам под несказанно низкий процент, чем сумел подсадить на крючок практически всех землевладельцев в княжестве.
Альвер виделся с Тэрионом Левардом дважды, будучи еще мальчишкой. Теперь же, после такого отменного подарка в виде коня, которого молодой виконт нарек Тенью, он и вовсе проникся к члену Тайного Совета теплыми чувствами, хваля его перед отцом в приватной беседе намедни. Граф Эмельгем, все же, несмотря на достойный прием, организованный для Тэриона Леварда, предостерег сына. «Будь острожен с этим человеком, Альвер», - говорил он. «Сегодня вы можете быть закадычными друзьями, пить вместе эль, но может статься так, что именно этот так называемый друг, назавтра вонзит тебе нож в спину. Таких случаев бывало не мало, уж поверь мне. В родных краях Тэриона Леварда о нем ходят совсем не добрые слухи, подкрепленные не только словами. Этот человек добился титула не по крови, а за выдающиеся способности проявлять гибкость и жесткость. Худородный паж по фамилии Вард мастерски влился в доверие дома Легилль и за тридцать лет стал одним из влиятельнейших людей в княжестве».
- У меня дома бастарды обычно подковывают лошадей, красят для знати щиты или ходят в прислугах, - нарушая наступившую после бахвальств Аривна тишину, проговорил Тэрион Левард, решив добавить в дискуссию немного перца. Голос его звучал словно сталь, однако в нем присутствовали нотки, способные располагать к себе даже самых несговорчивых лиц. Присутствующие в момент обратили на человека, посмевшего дерзнуть графскому бастарду, свои взоры. В глазах Турина Эмельгема мелькнула едкая усмешка, а Старый Граф не смог скрыть тревоги. Сам же Тэрион Левард держался достаточно уверенно, даже с некой насмешкой оглядывая непривыкшего к таким выпадам бастарда своим пронизывающим взглядом пустынных серых глаз.
- У вас вообще все, не как у людей, - отшутился Арвин и впился волчьим взглядом в глаза Тэриону Леварду. Снова наступила нелепая пауза, каждый миг которой длился вечность. К таким выходкам Волчка привыкли все в графстве. Все, но не виконт Левард. Бастард с небывалой наглостью сверлил взглядом гостя из Ясеневого Города, а тот в свою очередь не собирался отводить свой взор в сторону, пока, наконец, не расхохотался как сумасшедший. Смех его был настолько заразительным, что следом за ним рассмеялся и сам Арвин, а уж затем и все остальные охотники, испытывая явное облегчение от того, что зародившийся конфликт был так быстро исчерпан. Хохотал до слез и Старый Граф, позабыв о своих претензиях к Лотору Бамтрику, смеялся и Альвер Эмельгем.
Царящую на поляне комедию нарушил звук рога, донесшийся из юго-восточной части Тихолесья, где-то у границ с Альдерфорским княжеством. Охотники моментально устремили свои щурящиеся взоры в сторону гудящего рога, который принадлежал одному из первых егерей в графстве. Лотор Бамтрик сразу же понял, что сигнал посылает Куп, один из его верных подчиненных, прекрасный охотник и любитель погонять дичь.
- Собаки напали на след вепря, - проговорил он. – Это четвертая группа, которую возглавляет граф Рэйнэбора Скотт Бертиран, если я не ошибаюсь.
- Чего же мы стоим? – натягивая поводья и разворачивая коня, спросил виконт Тэрион Левард. – Я не хочу отдавать своего вепря графу Бертирану. Это было бы несправедливо, господа.
- Его благородие прав, - согласился барон Турин Эмельгем. – Мы можем отправиться наперерез и перехватить этого кабана у Илистой Тропы.
Пажи помогли Эстору Эмельгему сесть в седло, и Старый Граф повел за собой первую группу охотников. Вторая и третья группы двинулись вслед за ним, не решаясь выехать вперед графа. Когда Альвер, попытался пришпорить коня, чтобы пустить его в галоп, его окликнул Арвин. Молодой виконт обернулся и вопросительно посмотрел на брата, который, казалось, и не собирался двигаться с места вслед за остальной группой.
- Дальше на северо-восток есть полесье и небольшое ущелье, прозванное Юным, - подъезжая, проговорил бастард. – Если двинемся этим путем, перережем кабану путь еще раньше стариков. Эти растяпы в жизни его не настигнут у Илистой Тропы такими темпами. Шанс есть либо у графа Бертирана, либо у нас. Я знаю здесь каждую кочку, Альвер, и хочу, чтобы ты, наконец, пристрелил эту животину, и мы поскорее отправились в Сизый Дол пировать.
Альвер Эмельгем недоверчиво поглядел на брата. Пожалуй, он был одним из немногих, кто относился к бастарду если и не с любовью, то уж точно и не с призрением. Они часто вместе упражнялись в ратном деле, фехтовали во дворе замка, ездили верхом, стреляли из лука и даже изучали историю Эндердаля, познания Арвина в которой остались на самом низком уроне в виду отсутствия желания вовсе обучаться грамоте. С самого детства отец говорил Альверу о том, что нужно уважать свою кровь и старался привить своему сыну любовь к тому, кого обычно и за человека-то не считают.
- Ну же, - поторопил Альвера бастард, удерживая под собой ретивого жеребца. – Если поедем сейчас, точно подстрелишь этого неуловимого вепря, и больше никто не скажет о том, что ты так и не стал мужчиной в свои шестнадцать.
- На моем счету больше трех десятков вепрей и шесть волков! – взбеленился Альвер, натянув поводья. – Этот ничего не значит ровным счетом, ты и сам знаешь!
- Для тебя быть может и не значит, - пожал плечами Арвин. – И для отца твоего тоже. А вот для покойного деда было бы трагедией, ежели его внук не сумел бы убить скотину в такой день.
Альвер призадумался и понял, что брат все-таки прав. Отец, полжизни проведший в Академии Общих Наук в качестве профессора, не особенно чтил традиции, заложенные в семье Эмельгем. Он вообще не любил насилие, все больше делая упор на книги и лекции. Другое дело Торвин Эмельгем, дед Альвера, которого молодой виконт считал своим кумиром и всегда мечтал быть похожим именно на него. Если бы он был жив и Альвер не сумел убить в этот день вепря, дед никогда не простил бы ему такое. Никогда.
- Веди, - выпалил молодой виконт и Арвин в тот же миг и хлестнул лошадь. Конь под бастардом по кличке Вихревой встал на дыбы и заржал, а затем устремился в противоположную сторону той, куда двинулись несколько мгновений назад три группы охотников.
Альвер отпустил слуг и егерей, наказав им следовать за остальными и примкнуть к группе Старого Графа, а сам устремился за братом, уклоняясь от веток и можжевеловых кустов, довольно часто попадавшихся по пути. Тень мчался что есть мочи, разрывая под собой землю, перепрыгивая через торчащие коренья и довольно рискованно маневрируя между плотно растущими соснами. На какое-то мгновение Альвер даже испугался, что Тень может не рассчитать расстояние и столкнуться с деревом или споткнуться о корень, однако он видел как легко и бесстрашно Арвин на своем жеребце преодолевает ярд за ярдом и даже застыдился собственного страха, посильнее пришпорив коня. Снова прогудел рог егеря и теперь уже звук был гораздо четче. На этот раз Альвер слышал лай собак и крики охотников, одолеваемых необузданным желанием настигнуть гонимого вепря. Слева от них проходило небольшое пологое ущелье, поросшее вереском, которое плавно устремлялось вверх. Егеря прозвали его Юным за то, что прознали о существовании оного не задолго до свержения Кровавого Графа. Арвин оглянулся, убедившись, что Альвер все еще следует за ним и резко свернул влево, туда, где ущелье перерастало в небольшой пригорок. Бастардов конь уверенно взобрался на пригорок и столь же верно устремился вниз, к небольшой поляне, покрытой кислицей и окруженной высокими кустарниками можжевельника. Альвер подхлестнул Тень и жеребец без малейшей тени неуверенности взобрался на холм вслед за конем Арвина. Бастард остановил коня в трех-четырех ярдах от поляны и быстрым движением привязал его к ветке молодого ясеня. То же самое сделал и Альвер, следуя во всем за своим братом, знающим Тихолесье лучше коридоров родового замка Эмельгем. Голоса охотников теперь стали слышны совсем близко, ровно как и лай взбеленившихся псов, загоняющих вепря. Молодой виконт слышал гулкий бас графа Бертирана, который подгонял своих людей всяческими бранными словечками. Арвин и Альвер засели в кустах перед самой поляной, куда выходила одна единственная тропка с юго-востока, засыпанная перегнившей прошлогодней листвой. Это и была Илистая Тропа, пронизывающая Тихолесье с северо-востока на юго-запад.
- Кабан еще не проходил здесь, - шепнул Арвин и достал из колчана стрелу, наложив ее на тетиву. Альвер сделал это еще раньше, предвкушая появление вепря.
Все случилось в одно короткое мгновение. Огромный одинец, на всей скорости несущийся по тропке, которая выходила на поляну, возник из-за деревьев. Копыта гигантского вепря поднимали в воздух листья и землю, он несся напролом, преследуемый десятками разъяренных псов и охотников, которые жаждали заполучить самый главный трофей большой охоты. Альвер отпустил тетиву, и на какой-то миг ему показалось, что стрела не достигла цели, так как кабан все еще бежал теперь уже по усыпанной кислицей поляне в сторону густорастущих сосен. Молодой виконт тут же выхватил вторую стрелу, готовый сделать еще одну попытку, пока кабан не исчез из поля зрения, однако вепрь, пробежав еще каких-то пару ярдов, рухнул наземь со стрелой в левом глазу и прокатился пару-тройку ярдов кубарем по инерции. Это был идеальный выстрел даже для одного из лучших лучников в графстве, каким Альвер, безусловно, являлся. Арвин улыбнулся, обнажая белые зубы, и поздравил брата с великолепным выстрелом. Бастард тут же устремился в сторону падшего вепря и вытащил стрелу из его глаза, а затем рысцой пробежался по поляне, осматриваясь как будто в поисках чего-то еще. Спустя несколько мгновений, когда Альвер уже вышел из укрытия и осматривал убитого кабана, на поляне появилась ватага охотников, возглавляемая графом Скоттом Бертираном, владетелем графства Рэйнэбор. Собаки, так и не сумевшие настигнуть добычу, бросились к мертвому кабану обнюхивать. Толстый граф в грубом сером камзоле из сукна, восседающий на мустанге северных пород, первым приблизился к Альверу, однако разочарования на его лице молодой виконт так и не увидел.
- Значит, перехитрил всех нас? – улыбнувшись, сказал граф и вытер обильно проступивший пот со лба. – Что ж, Единый знает, кому нужно делать подарки в день рождения.
Пажи помогли крупному Скотту Бертирану спешиться, подставив под коня постамент, и он кряхтя и тяжело дыша, подошел к Альверу, осматривающему свою добычу.
- Какой здоровый! – похлопав молодого виконта по плечу, проговорил граф, опускаясь над вепрем. – В этом одинце, похоже, не меньше сорока стоунов. Поистине, ты достойный внук своего деда, Альвер Эмельгем. Хотя на столь хитрый ход и такой великолепный выстрел не решился бы и он, даю руку на отсечение.
Альвер залился краской и посмотрел на Арвина, который все копошился где-то за пределами поляны и не обращал на графа ровно никакого внимания, показывая тем самым свое непочтенное отношение, к которому все, в прочем, в числе которых был и сам граф Бертиран, уже давно привыкли. Слуги с трудом погрузили кабана в телегу, которая под весом животины, основательно просела, а для того, чтобы довезти столь крупную особь до Елового Бора, в упряжку пришлось добавить еще двух лошадей. Егеря, сопровождавшие графа Бертирана, протрубили в рог четыре раза, что означало окончание большой охоты в связи с тем, что виновник торжества все-таки сумел убить вепря. Граф Бертиран предложил Альверу приватную прогулку до города, отправив слуг и свиту. Молодой виконт наказал Арвину сопроводить телегу с убитым вепрем до Сизого Дола, однако на приказной тон Альвера, бастард лишь едко ухмыльнулся и покачал головой. Альвер, все же, знал, что Арвин его не подведет. Эмельгемский бастард мог быть непокорным и своенравным, презирать традиции и авторитеты, но он никогда не сделал ничего плохому своему брату, единственному человеку, которого он по-настоящему уважал.
Виконт Альвер Эмельгем верхом на своем новом жеребце по кличке Тень и граф Скотт Бертиран не спеша ехали по одной из троп северной части Тихолесья. Вокруг царила тишина, вызванная небывалым количеством охотников, которые загнали всю живность в северные уголки леса к границам с Солнечным Полесьем. Граф Бертиран казался довольным и все время с восхищением поглядывал на Альвера. Владетель графства Рэйнэбор обладал тонкой карей бородкой, пухлыми блестящими губами и густыми вьющимися волосами, спрятанными под серым беретом. На груди его камзола виднелся герб дома Бертиран – могучий дуб на белом фоне.
- Там на поляне, - проговорил Альвер, когда слуги, наконец, оставили их вдвоем, - вы говорили, что мой дед мог бы гордиться мной… Однако вы ничего не сказали про моего отца…
- Это верно, - кивнул граф без тени смущения, как будто будучи готовым к такому вопросу. – Ты подметил все, как всегда, показав отменную внимательность. Своего деда, ты, конечно, не очень хорошо помнишь, Альвер, ведь он скончался, когда тебе было всего пять лет. Но именно Торвин Эмельгем стал легендой Эшторна, сумев завоевать уважение не только соседей-графов, но и даже самого князя. Я ни в коем случае не умаляю достоинств твоего отца, не подумай…
- Я понимаю, о чем вы говорите, ваше высокородие, - не дав графу договорить, прервал Альвер. – Вы ведь знали моего деда лично?
- О, да, - закивал Скотт Бертиран и подбородок его затрясся словно утренний пудинг. – Тогда я еще носил титул барона и ходил в фактотумах у моего папаши, графа Рэйнэборского. Мне доводилось встречаться с твоим дедом трижды, и каждый раз эти встречи были судьбоносными для наших графств.
- Отец редко говорит о нем… - сказал Альвер, как будто о чем-то призадумавшись. – И я понимаю, ведь он всю жизнь живет в его тени, даже до сих пор. Я знаю, что мой дед был худородным лесником и ему каким-то чудом удалось выбить для себя титул графа… Для меня по сей день остается загадкой, как он это сделал.
- Ты и вправду ничего не знаешь? – выпучив глаза, спросил граф Бертиран.
Альвер покачал головой. Конечно, он знал все про своего деда, ведь учебники истории пестрили подвигами Торвина Эмельгема, и под них даже отводилась специальная глава. Однако Альвер всегда с упоением слушал рассказы о нем, кем бы они ни излагались.
- Тогда я просто обязан поведать тебе об этом, мой мальчик. У нас в Рэйнэборе историю о Торвине Эмельгеме знает каждый школяр. Благо времени у нас с лихвой, ибо путь до Елового Бора не близок. Уж больно глубоко в лес мы забрели с этим хитрющим вепрем, - и граф Бертиран начал свой рассказ, смакуя и тщательно подбирая каждую фразу, дабы произвести на Альвера соответствующее впечатление. – Твой дед, урожденный Торвин Эмель, сын пахаря, уж не обижайся, но был худородным лесником, понятия не имеющим о том, что такое светская жизнь. Он верой и правдой служил барону Вильтору Буросторсу, родному брату тогдашнего графа Тиринбора Эдора Буросторса. Барон Вильтор Буросторс быстро разглядел в молодом Торвине Эмеле, которому тогда было двадцать лет, такие качества как смелость, преданность и расчетливость, приблизив его к себе и сделав главным ловчим и первым советником. Скажу сразу, что жизнь в графстве Тиринбор в те времена была трудной, порой даже невыносимой. За инакомыслие, непослушание или даже за мелкое нарушение законов, следовали самые жестокие наказания вплоть до казни. Такими были законы, писанные графом Эдором Буросторсом, прозванным Кровавым Графом, все время опасающемся переворотов и заговоров. Граф Буросторс был жесток и бессердечен, приблизив к себе церковь и развратив ее деньгами и властью. Во время правления Кровавого Графа доходы в его личную казну увеличились на сто шестьдесят процентов, в то время как прибыль его вассалов неумолимо падала, обрекая простой люд на голодные дни.
В должности главного ловчего твой дед пробыл не более года, а затем он был назначен на должность командира регулярной армии графства, как раз в тот момент, когда в Тиринборе наступали неспокойные времена. Первое крестьянское восстание, начавшееся в Быстроходном Уделе, стало причиной целой волны недовольств со стороны крестьян и прочей черни, права которых все больше ущемлялись графом Буросторсом. Вассал графа, семнадцатилетний Дайвин Тандерби, владевший Быстроходным Уделом, не сумел своими силами подавить вспыхнувшие во всех его деревнях бунты, и ему на помощь был отправлен твой дед, во главе с тысячной армией пехотинцев. Перед этим походом граф Эдор Буросторс пообещал капитану Торвину Эмелю титул барона в случае удачного исхода кампании. Однако, прибыв на место и пообщавшись с владетелем Быстроходного Удела бароном Дайвином Тандерби, Торвин Эмель понял, что крестьяне бунтуют не зря. Граф Буросторс обложил все крестьянские хозяйства в уделе непомерной податью, которая должна была идти непосредственно в графскую казну, минуя казну удельную. Барон Дайвин Тандерби также был недоволен такому закону, обдирающему его земли и его самого, однако перечить прибывшей в Быстроходный Удел армии, не посмел. Прежде, чем приступать к силовым методам Торвин Эмель написал в Еловый Бор письмо с просьбой к графу разъяснить ситуацию. Ответное письмо из столицы было следующего содержания: «Недовольных казнить, восставших вернуть на поля, особо прытких подвергнуть пыткам. Граф Эдор Буросторс». Тогда Торвин Эмель решился на открытое противостояние графу и написал письмо брату графа, барону Вильтору, с целью предупредить друга о том, что готовиться восстание. Но барон рассказывает обо всем брату и Кровавый Граф объявляет Торвина Эмеля вне закона. Часть армии, отправленной в Быстроходный Удел, идет за твоим дедом, другие солдаты отбывают в Еловый Бор, чтобы присягнуть на верность Эдору Буросторсу. Владетель Быстроходного Удела, вассал графа Буросторса, барон Дайвин Тандерби открыто примыкает к Торвину Эмелю и они соединяют армии для похода на столицу графства Тиринбор. Цель, которую поставил перед собой твой дед – свергнуть Кровавого Графа и его кровавую власть. Однако первая попытка штурмовать Еловый Бор не увенчалась успехом. Армия Торвина Эмеля была наголову разбита войсками, которыми лично командовал Кровавый Граф. Твоему деду, Альвер, пришлось бежать вместе с раненным в бою Дайвином Тандерби и немногочисленными остатками армии в Быстроходный Удел. Там им оставалось ждать прихода армии Буросторса, который решительно настроился прекратить начавшиеся в графстве волнения. Однако Торвин Эмель не терял зря времени. Он написал письма во все уделы Тиринбора баронам Тилю в Туманный Удел, Эндориану в Удел Топей и Вандертуну в Соколиный Удел с мольбой о помощи в восстании против Кровавого Графа. Угнетенные Эдором Буросторсом бароны откликнулись мгновенно и созвали знамена, прибыв в Быстроходный Удел с армиями, а еще через три дня штурмовать замок Камнепад, вотчину барона Дайвина Тандерби, прибыл и сам Эдор Буросторс со своим братом во главе трех тысяч солдат. После недели осады и двух дней ожесточенных сражений, где Торвин Эмель всегда бился на передовой, Кровавому Графу пришлось отступить. Это была первая победа Торвина Эмеля в сражении, которое позже прозвали «Битва восставших вассалов», в которой погиб брат Кровавого Графа Вильтор Буросторс, протеже и лучший друг Торвина Эмеля.
Разъяренный Эдор Буросторс, побитый под Камнепадом и лишившийся целой плеяды опытнейших офицеров и полководцев, возвратился в Еловый Бор и написал письмо князю Брустору Легиллю с просьбой выделить часть регулярной армии княжества на борьбу с восстанием. Письма из Елового Бора также полетели и в другие графства графам Таэрону в Корнэйль, моему отцу графу Бертирану в Рэйнэбор и графу Дортуру в Гранпайл. Князь Легилль незамедлительно направил войска из Ясеневого Города на подмогу Кровавому Графу, однако другие графы предпочли выжидать, а мой отец, граф Бертиран и вовсе проявил симпатию к Торвину Эмелю и дал слово, что поддержит его в разгоревшемся противостоянии.
В третьей битве участвовали армии под предводительством Эдора Буросторса, в числе которых была и армия из Ясеневого Города, присланная Брустором Леггилем, и армии Торвина Эмеля, руководившего войском вместе с вассалами Кровавого Графа, к которым позже присоединился и граф Бертиран с тысячным войском. Битва разразилась на Смольных Лугах, что на границе графских владений и Быстроходного Удела и продолжалась десять дней, получив название «Смольной резни». Позже эти места прозвали Эмельгемские Луга в честь твоего деда. Тысячи солдат и офицеров с обеих сторон были убиты в те дни на Смольных Лугах. В конечном итоге Торвин Эмель предпринял попытку форсировать рубеж и захватить редуты противника, что далось ему с неимоверным трудом и колоссальными потерями. Однако и результат был налицо – остатки княжеской армии из Ясеневого Города покинули поле боя бегством, а армии Кровавого Графа отступили в Еловый Бор. Весть о победе Торвина Эмеля на Смольных Лугах быстро разлетелась по княжеству и два державших нейтралитет графа Таэрон и Дортур не преминули примкнуть к нему, созвав знамена и стянув армии к Быстроходному Уделу.
К тому времени, когда объединенные армии всех графов Эшторна были готовы выдвинуться на решающий штурм в Еловый Бор, Торвин Эмель получил письмо от князя Бустора Легилля, в котором говорилось, что по указу его высокопревосходительства граф Эдор Буросторс лишается всех титулов и земель, а сам Торвин Эмель нарекается титулом графа, принимает во владение земли, принадлежавшие до сих пор дому Буросторс и становится хранителем вотчины Сизый Дол. Эдору Бурсторсу и остаткам его армии был дан шанс признать власть Торвина Эмеля и приклонить колено. Кровавый Граф отказался принимать условия, выдвинутые князем, тем самым провозгласив себя в княжестве вне закона. Все же, зная Торвина Эмеля, как человека чести, Эдор Буросторс предложил ему поединок, результат которого решил бы исход их противостояния. Лояльные графы и вассалы Эмеля отговаривали его выступать в Еловый Бор для поединка, но твой дед принял решение со словами: «Точку в этом противостоянии не может поставить трус. Если мне суждено погибнуть в этом бою, значит Тиринбор не предназначен мне Единым».
Поединок на мечах состоялся в третий весенний месяц Папоротника на турнирном поле Елового Бора на глазах у трех графов и вассалов Эдора Буросторса. Торвин Эмель одержал уверенную победу, обезоружив соперника и получив ранение в левое плечо. Он не стал убивать Кровавого Графа и дал ему возможность покинуть Тиринбор с семьей и приближенными, чем поразил всех присутствующих, а позже и самого князя Брустора Легилля. В тот же день вассалы Эдора Буросторса преклонили колени перед новым графом Торвином Эмелем, который стал именовать себя Эмельгемом, дабы избавиться раз и навсегда от худородных корней. Все три графа подписали петицию, признающую легитимность власти графа Торвина Эмельгема и отправили ее в Ясеневый Город. Князь Брустор Легилль прибыл в Еловый Бор семью тремя днями позднее, дабы познакомиться с новым вассалом и поздравить Торвина Эмельгема с титулом.
Скотт Бертиран окончил рассказ и посмотрел на Альвера, который вдохновенно слушал, не упуская ни малейшей детали. Граф был уверен, что молодой виконт слышал эту историю с десяток раз, однако ни на миг Альвер Эмельгем не прервал рассказчика, упиваясь подвигами своего деда, которым он восхищался с малых лет.
- Ну, и что же, - спросил Альвер, - когда мой дед стал графом, жизнь в Тиринборе наладилась?
- Не мне судить, - пожал плечами Скотт Бертиран. – Я владею другим графством и у меня полно своих забот. Знаю только, что Торвин Эмельгем упразднил многие законы Кровавого Графа, но и спуску своим людям не давал, проводя жесткую, но размеренную политику. Он часто сам вершил правосудие и разрешал споры из-за наделов или же между вассалами. Он не во всем потакал князю, заставляя с собой считаться, и часто участвовал в делах княжества, заседая в совете князя Легилля. Ему было не все равно, Альвер, ведь такие люди как Торвин Эмельгем рождаются раз в сто лет и ты должен быть благодарен Единому, что носишь его фамилию.
- А что стало с Кровавым Графом?
- О его судьбе ходят разные слухи, - почесывая бородку, ответил Скотт Бертиран. – Поговаривают, что Эдора Буросторса принял у себя князь Арнвила Остич Лергонт, славившийся своими сепаратистскими выходками. По слухам князь сделал Кровавого Графа своим тайным советником и даже даровал ему надел где-то на окраине княжества. Хотя, все эти басни ничем, кроме пустых толков в кабаках, не подтверждены.
Лошади преодолели последний пригорок, выходящий на поляну с редко растущими елями, которая открывала чудесный вид на столицу графства - Еловый Бор. Неподалеку от полесья расположились четыре лесопилки, обрабатывающие разные виды деревьев, которые позже отправятся в самые отдаленные уголки Эндердаля для изготовления оружия, палуб для кораблей или строительства домов. Еловый Бор окружали четыре деревянные башни в виде елей, расположенные по крайним границам города и смотрящим на четыре части света. Эти башни, построенные еще при Кровавом Графе, защищали город от вторжения извне и позволяли дозорным просматривать прилегающие территории на десятки миль вокруг. У городских стен располагались поля, которыми владел граф Эстор Эмельгем. Здесь выращивали ячмень, пшеницу, хмель и кукурузу, а с западной стороны к Еловому Бору примыкали яблочные и грушевые сады. Когда знатные всадники проезжали мимо работающих на полях крестьян, завидевших герб молодого наездника, те бросали свои дела и падали на колени, произнося молитвы в честь молодого виконта, будущего графа Эмельгемского. Альвер бросал к их ногам медяки из своего сака и отпускал слова благодарности за выказанное почтение.
- Мне всегда нравилось ваше графство, - восхищенно говорил Скотт Бертиран. – Люди добрые, любят своих хозяев. Да и места у вас живописные, вон, чего только Еловый Бор стоит!
- Город прекрасен, спору нет, - согласился Альвер. – Однако стоит отметить, что построен он стратегически невыгодно. Во-первых, его возвел прадед Кровавого Графа – Дориан Буросторс, которого, если вам известно, считали полоумным. Еловый Бор был построен немногим более двухсот лет назад из дерева, как и все сооружения в городе, что дает преимущество в современных условиях, когда армии укомплектованы осадными машинами. Во-вторых, Еловый Бор был выстроен на равнине, что исключило возможности возведения рва, поэтому моему деду пришлось строить фортификации вокруг города и наращивать стены. Отсутствие поблизости рек и других водоемов затрудняет жизнедеятельность крестьян и любой знающий дворянин подтвердит, что когда в наших землях снимают первый урожай, граф Ивгорода, что в графстве Гранпайл, уже считает прибыль со второго. Единственной защитой города являются густорастущие деревья Тихолесья с севера и за это нужно сказать спасибо предкам Кровавого Графа.
- Я вижу, вы осведомлены о делах графства, виконт, - похвально высказался граф Скотт Бертиран. – И вы, как и ваш дед, радеете за прагматичность, исключая романтику, не так ли? Мечтаете поскорее занять место отца?
- Скорее деда, ваше высокородие, - ответил Альвер. – Его слава не дает мне покоя. Будет трудно затмить такую легенду как Торвин Эмельгем.
- А у вас есть такая цель, Альвер? – удивился граф.
- Для этого я был рожден, ваше высокородие, - уверенно проговорил молодой виконт.
Солнце уже склонялось к западу, когда всадники добрались до Сиротских Врат Елового Бора. Завидев виконта, а по совместительству и командира регулярных войск Тиринбора, коим Альвер являлся, стражники выровнялись по струнке и отрапортовали о том, что батюшка его благородия прибыл в город часом ранее, ровно, как и все остальные охотники. Граф Бертиран и виконт Эмельгем прибыли в город последними. Начальник заставы поздравил Альвера с прекрасной охотой, и знатные всадники продолжили свой путь по улице Хвойной на север в сторону родового замка дома Эмельгем Сизый Дол.
- Всегда хотел спросить, - проговорил Скотт Бертиран, когда вдалеке показался родовой замок Эмельгем. – Почему замок назвали Сизый Дол? В этом есть какой-то смысл?
- Отец говорил, что замок целиком был построен из самого прочного и тяжелого дерева бакаут, или как его называли древние племена эльтиринов – железного дерева, считающегося у них священным. Сейчас эти деревья больше не растут в наших лесах, а может быть, это и вовсе лишь предания и их никогда не было. Но я знаю точно, что Сизый Дол простоял уже более тысячи лет, будучи выстроенным как летняя резиденция одного из первых князей из династии Легилль, и простоит еще столько же, если ничего дурного не случится. Еще люди из дома Буросторсов хотели отстроить Сизый Дол заново из камня, но никто до сих пор не решился на это, ведь бакаут теперь – артефактное дерево, один лук из которого стоит, что мой новый конь. Чего уж там говорить о целом замке… Что касается «Сизого»… - Альвер взглянул в небо. – Посмотрите сами, ваше высокородие, как переливается он сизыми цветами в преддверии заката.
Скотт Бертиран, прищурившись, впился взглядом в остроконечные башни замка, которые и вправду в лучах заходящего солнца блестели манящими оттенками овсяницы и редчайшего ломоноса из Остролыкова леса. Родовой замок Эмельгем располагался в северной части Елового Бора, в самом конце Хвойной улицы. Всадники уже миновали Академический квартал, где располагались Академия Ратного Дела и Академия Общих Наук, куда для обучения стекались школяры со всего княжества.
Сизый Дол вовсе не был исполинским замком, однако включал в себя довольно просторный внутренний двор, где семейство Эмельгем упражнялось в верховой езде и ратном деле, Большой зал для приемов и пиров, Малый Зал для семейных торжеств и обедов, Зал Правосудия, покои графа и графини, покои родственников и прислуги, кухню, библиотеку, конюшни, псарни, кузницу, винные погреба, четыре сторожевые башни, где проживали гвардейцы графа Эмельгема. Неподалеку от замка находилось турнирное поле, где пятьдесят лет назад дед Альвера Торвин Эмельгем победил в поединке Кровавого Графа.
Как только всадники подоспели к главным воротам, отделяющим Сизый Дол от городских кварталов, раздались приветственные крики уже поджидавших Альвера приближенных и слуг. На входе восемь личных пажей графа Эстора Эмельгема принимали подарки для молодого виконта от простого люда, купцов, офицеров и знати, коим не посчастливилось в эту ночь присутствовать на празднестве. Раздались хлопки и сотни конфетти, пущенных с башен Сизого Дола, взмыли в воздух под аплодисменты встречающих. Ликование и бахвальства доносились из каждого угла, не давая Альверу как требуют того правила этикета, поприветствовать знатных гостей, прибывших на праздник уже после окончания большой охоты. Молодой виконт уже потерял из виду графа Бертирана, затерявшегося в толпе, зато приметил виконта Тэриона Леварда, успевшего первым пожать ему руку и поздравить с прекрасной добычей. Альвер спешился и передал лошадь конюхам, обратив внимание на то, что во внутреннем дворе замка уже все готово к торжеству. Прямо посреди площадки, где Альвер и Арвин по обыкновению упражнялись в битве на мечах, расположились десятки столов для знатных персон, а сама площадка чудесно преобразилась в украшенный лентами и свечами бальный зал.
- Ваше благородие, - послышался довольно тихий, но пронзительный голос члена Тайного Совета при князе Оноре Легилле Тэриона Леварда. Виконт уже успел переодеть платье, сменив грубый суконный костюм для охоты на элегантный белый дублет из замши, вышитый серебряными нитями и подпоясанный шикарным ремнем из волчьей кожи. Голову виконта по обыкновению прикрывала презабавная шляпа. На этот раз это была сотканная из хлопка беретка, надетая по всем канонам моды тех времен слегка набок. – Не позволите вас на пару слов?
Тэрион Левард взял Альвера под локоть цепкими и жесткими, как сталь пальцами, и каким-то чудным образом сумел отвести его в сторону, минуя толпы желающих поздравить молодого виконта с удачной охотой гостей.
- У них еще будет шанс поздравить вас, когда начнется официальная часть застолья, не правда ли? – осведомился виконт и на худощавом лице вырисовалась слегка отталкивающая улыбка.
- Мне думается, что я еще не раз устану принимать эти заурядные поздравления, ваше благородие, - ответил Альвер.
- О, бросьте, - махнул рукой член Тайного Совета. – К чему эти формальности? Мы ведь с вами носим одинаковые титулы. Мои корни, как и ваши, уходят к простому люду, что, несомненно, роднит нас и делает близкими по духу. Как вам мой подарок, кстати?
- Превосходный жеребец, виконт, - кивнул Альвер. – Лучший, что мне доводилось получать, не примите этот отзыв за лесть.
- Я знал, что такому молодому человеку, как вы, понравится конь редчайших юхарских пород. Боюсь, что этим подарком я навлек на себя немилость некоторых графов, прибывших на ваш день рождения. На юге, знаете ли, вороные жеребцы небывалая редкость и достаются они только представителям высшей знати.
- Тогда этот подарок не имеет себе цены! – воскликнул Альвер. – Это смущает меня, виконт, уж слишком щедр ваш дар. Как вам удалось раздобыть этого красавца?
- О, цена есть всему, Альвер, поверьте мне - ухмыльнулся Тэрион Левард. – Особенно, когда ты можешь заплатить в два раза больше. К тому же, у меня есть весьма влиятельные друзья на юге, для которых услужить мне невероятная честь. А если есть такие люди, почему бы не воспользоваться данной привилегией? Однако у меня имеется к вам весьма деликатный разговор, прежде чем вы удалитесь для смены туалета.
Тэрион Левард оглянулся по сторонам, внимательно изучая окружающую остановку. Они стояли подле конюшен, в стороне от основных гуляний, где дураки развлекали публику своими шутками на самые злободневные темы в графстве, кои, тем не менее, предварительно прошли проверку в городском епископате.
- Скажите, - понизив голос, продолжил виконт, - прибудут ли на праздник консулы из Нового Дунгмара?
- Почему вас волнует этот вопрос, виконт? – удивился наследник графа Тиринборского.
- Просто ответьте, Альвер, - настоял Тэрион Левард. – Я не буду спрашивать о чем-то, если эти вопросы не имеют под собой почвы.
- Я направил приглашение ховдингу Арнульву Гесту, консулу Нового Дунгмара в графстве Тиринбор, - ответил Альвер. – Так требует дипломатический кодекс, будет вам известно.
- К счастью, я имел возможность обучаться дипломатическим основам в княжеской Академии Высшей Государственной Власти в Ясеневом Городе. Ответьте мне теперь, когда было направлено приглашение, и какой ответ дал ховдинг Гест?
- Что ж, - пожал плечами Альвер, - если вас действительно это интересует, виконт… Однако мне все также невдомек почему вы испытываете к гостям с Севера такой неподдельный интерес…
- Заклинаю вас Единым, - проговорил Тэрион Левард. – Вы начали отвечать на мои вопросы…
- Да, да… - растерянно ответил Альвер Эмельгем. – Письмо консулу было направлено тремя неделями ранее, а ответ пришел четыре дня назад. В своем ответном письме ховдинг Гест написал, что будет рад посетить мероприятие в честь моего шестнадцатилетия.
- Это все?
- Видит Единый, это все, виконт.
- Славно, - поправляя пояс, проговорил виконт, и Альверу показалось, что он остался доволен его ответами. – Тогда не смею больше вас отвлекать, ибо час праздника наступает совсем скоро, и было бы совсем не прилично, если бы его виновник явился не вовремя.
- Ваша правда, - кивнул Альвер и, сделав реверанс, удалился к себе покои, где его уже ожидали слуги для наведения праздничного туалета.
Виконт Тэрион Левард огляделся по сторонам в поисках своего верного пажа Шато, и поманил слугу. Шато был фаворитом виконта и выделялся из всех его многочисленных слуг, обладая природной красотой, быть может, даже слегка женственной. Он всегда одевался со вкусом, насколько это позволяли рамки, в которые были загнаны худородные люди, манерам его могли позавидовать некоторые бароны, а остроумие Шато всегда повергало в восторг самые неординарные умы тех, кому выпал шанс беседовать с пажом в приватной обстановке. Говорили также, пусть и не вслух, о других заслугах Шато перед своим хозяином, которые, якобы, обуславливали тот факт, что сам Тэрион Левард к своим пятидесяти годам все никак не обзавелся семьей. Эти, все же, непроверенные толки, носили характер скорее кулуарных бесед кухарок и камергеров, и всякий раз, когда обоснования трепета виконта Леварда перед молодыми мужчинами, имели под собой почву, сам виконт появлялся в свете с очередной пассией, разбивая тем самым накопившееся сплетни вдребезги. Паж Шато, лет тридцати от роду, выполнял для Тэриона Леварда всю самую важную и иногда грязную работу, зная о своем хозяине даже больше, чем сам князь Легилль, чьим интересам неустанно служил виконт. Шато видел все, что происходит вокруг и знал наперед, что потребует от него хозяин, проницательно читая обстановку и безошибочно угадывая настроение виконта.
Паж появился перед Тэрионом Левардом, умело протиснувшись сквозь толпу гостей, и ожидая распоряжений. На виконта пахнуло пряным запахом корицы и земляники, любимой туалетной воды Шато.
- Выяснил? – кротко спросил виконт.
- Да, ваше благородие, - победоносно кивнул паж. Он был облачен в шелка, пускай и не яркие, однако ничуть не уступающие своим блеском убранству некоторых дворян. Его лицо – не молодое, но по-прежнему приятное, выражало лишь одну уверенность.
- Результат?
- Вы, как всегда, были правы, - улыбнулся Шато. – Виконт Альвер Эмельгем использует для охоты большеголовые наконечники для стрел, самые дорогие и редкие, конечно. Втулки этих наконечников закрепляются на древке гвоздями. Трудная работа для лукодела и стоит немалых денег, так что позволить себе охотиться такими стрелами могут только весьма богатые представители дворянства. Естественно, след на убитом животном от такой стрелы является неповторимым. Что касается раны убитого Альвером Эмельгемом кабана, которую мне удалось тщательно изучить на кухне, подкупив поваров и кухарок, я могу с уверенность сделать вывод о том, что животное было убито стрелой с вилкообразным наконечником типа «малая луна». Также я выяснил, что такими стрелами орудует бастард графа Эмельгема Арвин.
Тэрион Левард победоносно улыбнулся и удовлетворительно посмотрел на своего пажа.
- Прекрасная работа, Шато. Просто великолепная работа. Можешь идти, поглазеть на представление, но не пропадай из виду. Скоро ты мне понадобишься. Паж отвесил глубочайший поклон и словно кот, скрылся в толпе.
Виконт Тэрион Левард направился в сторону одной из башен Сизого Дола, где обыкновенно размещались урядники во главе с Лотором Бамтриком. Он миновал центральный двор, не преминув усмехнуться разок-другой остроумным шуткам, отпускаемым шутами графа Эстора Эмельгема. Столы постепенно заполнялись гостями, а самые нетерпеливые из приглашенных, не удержавшись, уже начали пробовать поставленное на столы вино из личных погребов графа Тиринбора. На входе в башню дежурили двое гвардейцев, с грустью наблюдая, как знать готовится к пиру. Тэрион Левард представился, упомянув все свои заслуги и достижения, и справился, в башне ли находится побочный сын графа Эмельгема. Стражники ответили утвердительно и без особых притязаний пропустили виконта внутрь, грубо нарушив тем самым свой кодекс.
В мрачном холле, где стоял запах жареного мяса и кислого вина, не на шутку развернулась многообещающая партия в Лигу. Участие в игре принимали шесть урядников, в числе которых значились главный ловчий Лотор Бамтрик и бастард Эстора Эмельгема Арвин. Виконт вошел в залу тихо, и никто так и не заметил его появления, пока Тэрион Левард не приблизился вплотную к столу, появившись из мрака, словно тень. Первым отреагировал Арвин, который подскочил со своего места, молниеносно вытащив из левого сапога свой кинжал. Остальные урядники отреагировали менее агрессивно, лишь искоса глянув на явившегося из темноты виконта и нехотя поднявшись со своих мест, как того требовал этикет.
- А, это вы… Как вы прошли через охрану? – не скрывая своего призрения, спросил Арвин. – Я велю выпороть этих бездельников за нарушение кодекса и лишу их большей части жалования.
- Как вам думается, что для них хуже, - улыбнувшись, ответил Тэрион Левард после недолгого молчания, - гнев бастарда или гнев члена Тайного Совета? Мне кажется, ответ на этот вопрос вы в состоянии дать сами. Я явился сюда не для обмена едкими фразами, Арвин, хотя, признаться, люблю иной раз позабавиться вот с такими дерзкими мальчишками вроде тебя.
- Будьте осторожны в своих желаниях, виконт, - присаживаясь, проговорил бастард и отхлебнул вина. – С какой целью вы здесь?
- Мне нужно перекинуться с тобой парой слов, - ответил Тэрион Левард.
- А если я отвечу отказом?
- В таком случае я буду говорить здесь, в присутствии остальных и тогда эта тема разговора может нанести вред не только тебе, - спокойно ответил виконт.
Арвин нервно поглядывал на него, скрипя зубами, а затем поднялся со стула и молча направился в сторону своих покоев.
- Продолжайте без меня, - буркнул он играющим и только тогда урядники позволили себе присесть. Виконт Левард, окинув взглядом игроков, проследовал за Арвином.
Аскетично обставленная комната бастарда впечатлила Тэриона Леварда своей простотой. В небольшом по меркам знати помещении, в каких обычно живут слуги, была одна кровать, усыпанная шкурами животных, три сундука для личных вещей и окно, выходящее во внутренний двор, где веселье уже вовсю набирало обороты. На одной стене комнаты висела огромная карта Эндердаля, составленная, по мнению виконта, самим Арвином. Здесь были пометки и примечания, весьма пригодные для охотников и урядников, стерегущих границы. К стене напротив была приколочена шкура гигантского черного волка, убитого, судя по всему, лично бастардом на одной из последних вылазок. Воздух в комнате был спертым.
- Скромно для сына графа, - пожал плечами Тэрион Левард и присел на край кровати. Арвин остался у входа, нЭстороженно оглядывая своего собеседника.
- Для вас роскошь – образ жизни, - ответил бастард, - над которым я смеюсь и который призираю. Лично вы, виконт, вызываете у меня бескрайнее чувство тошноты, спастись от которого мне помогает только вино. Я вижу вас насквозь и испытываю непомерную ненависть от того, что такая дворняга как вы, сумела влизаться в доверие высоким чинам и достичь подобных высот.
В комнате повисло нервозное молчание, спровоцированное бастардом, который, казалось, только и ждал, что виконт примет правила его игры. Однако Тэрион Левард, вопреки всему сказанному, лишь ехидно, по лисьи улыбнулся.
- Прекрасно сказано, - удовлетворительно кивнул он. – Лучше не сказал бы и сам Ольтер Блэйт. Произнеси такие громкие фразы на публике и от дуэли со мной, тебе не отвертеться.
Арвин прыснул.
- Я даже поверил бы в Единого, если бы мне выпала такая удача.
- Что касается оскорблений, - невозмутимо продолжил виконт, - за них тебе еще придется со мной рассчитаться. Так уж повелось, что я не прощаю подобных выходок. Никому. Ты, ничтожное отродье, конечно же, будешь одним из первых в бесконечной очереди моих должников. Но всему свое время. Сегодня я в гостях, а законы гостеприимства требуют как минимум учтивости.
- Плевал я на законы, - выпалил бастард.
- Об этом мне тоже известно. Знаешь, будь ты немного смышленее, я бы с большим удовольствием взял тебя под свое крыло. Таких фаворитов как ты у меня еще не было. Уж там, в столице Эшторна, ты со своей волчьей хваткой, добился бы небывалых для бастарда высот. Мои люди не в чем себе не отказывают…
- Эту песенку оставь для смышленых. Чего тебе нужно от меня?
- Я привык думать, Арвин, - проговорил виконт, отбросив в сторону гнев. – Думать – это мое хобби, это моя жизнь. Только благодаря тому, что я умею и люблю думать, я добился своего положения. Я всегда думаю наперед и контролирую ситуацию. Всегда. В данный момент я считаю, что у меня все под контролем, однако я не понимаю, какую игру ты ведешь.
- Тебе не зачем это понимать.
- Ошибаешься, - покачал головой Тэрион Левард. – Я хочу, чтоб ты осознал это. У тебя есть один маленький секрет, который ты умело замаскировал даже от своего брата. Ты думаешь, что надул всех? Вот в чем твоя ошибка, - виконт выдержал паузу. - Того вепря подстрелил ты, и сделал все так, что бы все, включая и Альвера, думали, что это его рук дело. Теперь в игре нас двое. Ты и я.
Арвин поменялся в лице, сделавшись много серьезнее. Он побледнел, а лютая ненависть в его глазах сменилась легкой растерянностью, которая как будто кричала: «Где я сделал ошибку?»
- Я могу прирезать тебя здесь и сейчас, а потом вынести части твоего тела в мешках для кукурузы, - прошипел бастард. – Никто никогда не найдет твои останки и это будет самым печальным днем рождения за всю историю Тиринбора. Что может меня остановить?
- Конечно, ты можешь сделать все, как сказал, - согласился виконт. – Но тогда во время ужина один из моих пажей, завидев, что его хозяин отсутствует, раскроет твой секрет перед всеми гостями, среди которых будет и твой папаша, который вряд ли выдержит такой позор. Только представь себе! Четыре графа, десяток виконтов и баронов и даже гости из соседнего Нового Дунгмара. Весть о неспособности молодого Альвера Эмельгема убить несчастного вепря облетит весь Продол молниеносно. А ведь он мечтает повторить судьбу деда…
Арвин впился в Тэриона Леварда волчьим взглядом, готовый в любой момент к прыжку. Виконт прекрасно знал, что теперь ему следует тщательно подбирать слова, иначе могло свершиться кровопролитие. Он сильнее сжал за спиной рукоять своего ножа на случай, если придется биться.
- Какую цель ты преследуешь, бастард? – резко спросил виконт. – Зачем ты сначала привел брата к вперю, до чего сам он никогда не додумался бы, а затем подстрелил этого вепря вместо него, умолчав о своих заслугах?
- Я хочу, чтобы мой брат был героем, - ответил Арвин и Тэрион Левард понял, что бастард не лжет. Впервые в его голосе звучали нервные нотки, говорящие о том, что молодой волчонок вот-вот заскулит как щенок и бросится к маме под юбку. – Я делаю все, чтобы Альвер был похож на нашего деда. Я распространяюсь о его подвигах и замалчиваю его неудачи, я даю ему советы, благодаря которым он может прославить свое имя перед подданными и перед знатью. Я люблю своего брата и отдам за него жизнь, пусть он этого и не понимает.
Тэрион Левард выглядел довольным. Он сидел на кровати, утонув в шкурах вепрей, медведя и ланей, закинув ногу на ногу, и внимательно слушал бастардовы откровения.
- Благородно, если к тебе можно применять такие слова, - высказался виконт. – Я запомню это. Запомни и ты, бастардово отродье – шутить со мной значит играть со смертью. В Ясеневом Городе меня по праву считают опаснейшим человеком, и я долго пытался заслужить право таковым называться. Теперь нас связывает кое-что. Этот секрет будет мостом между тобой и мной, по которому я всегда смогу прийти к тебе с той или иной просьбой. Ты можешь упиваться и страдать, словно волк, загнанный в клетку, но ты ничего не можешь с этим поделать. Прими это как должное и впредь не допускай подобных ошибок, бастард.
За окном раздались крики гостей, приветствующих появление виконта Альвера Эмельгема и графа Эстора Эмельгема с супругой.
- А вот и виновник праздника, - как ни в чем не бывало, улыбнулся Тэрион Левард и на лице его показалась блаженная гримаса. – Мне пора к столу, а то мои пажи, вероятно, уже потеряли меня из виду. Вы собираетесь на пир?
- Я не хожу на подобные пиры. Бастардам на них не место, - холодно ответил Арвин и отворил дверь, указывая на выход.
Виконт Тэрион Левард поднялся, отряхнул одежду от шерсти и, поклонившись, покинул покои. Между тем возгласы и аплодисменты во дворе сделались еще громче, и Арвин прильнул к окну, не способный совладать с любопытством, обуревавшим его.
На пиршество в честь празднования совершеннолетия виконта Альвера Эмельгема собралось порядка двухсот почетных гостей со всех уголков Эндердаля. По приглашению Эстора Эмельгема в Еловый Бор прибыли графы Лори Таэрон из Корнэйла, что на севере княжества, упомянутый Скотт Бертиран из Рэйнэбора в южной части, а также Виллиан Дортур из Гранпайла на юго-востоке. Все графы привезли с собой целые армии прислуги и охраны, обозы еды и питья, меха, шелка, сталь и золото в дар молодому Альверу. Прибыли почетные гости из Нового Дунгмара – ховдинг Арнвульф Гест, консул в графстве Тиринбор, его супруга с сыном и плеяда из приближенных и слуг, в числе которых были шесть карликов, которых северяне часто использовали для услужений. Полурослик из Остландии в причудливом красном камзоле едва успевал переводить для жены ховдинга фразы, отпускаемые гостями на эндердальском наречии. За отдельными столами восседали вассалы Эстора Эмельгема, служившие Старому Графу верой и правдой не одно десятилетие – бароны Брунос Тиль, владетель Туманного Удела, Альтер Эндориан, владетель Удела Топей, Хью Вандертун, владетель Соколиного Удела и старый Дайвин Тандерби, владетель Быстроходного Удела, некогда ближайший сподвижник Торвина Эмельгема.
Альвер сидел по правую руку от отца, который возглавлял стол, расположенный в самом центре двора. Молодой виконт был облачен в парадный белый мундир командующего регулярными войсками графства Тиринбор. Вельветовый кафтан мундира был увешан всевозможными наградами, среди которых почетно выделялся знак виконта. Погоны мундира были вышиты золотым позументом, голову Альвера покрывал традиционный армейский картуз, а за спиной виднелся легкий шелковый полуплащ праздничного покрова. Остальные двенадцать столов, вмещавших по пятнадцать персон, расположились полукругом у главного стола. Место по левую руку от графа пустовало недолго. Раскланиваясь гостям и особливо Альверу Эмельгему, подоспел виконт Тэрион Левард, заняв почетное место близ графа Тиринбора. Рядом с молодым виконтом восседала его графиня-мать, Присцилла Эмельгем, которая была на двадцать лет моложе графа и вот уже шестнадцать лет, с рождения Альвера вела непорочную жизнь в монастыре Елового Бора, находясь под покровительством монашеского ордена Его Дети. Поговаривали, что Старого Графа наградила проказой та служанка, которая понесла от него бастарда, и с тех пор он не посмел прикоснуться к жене, отправив ее в монастырь. Так Единый наказал Эстора Эмельгема за порок, перед которым Старый Граф не сумел устоять. Никто и никогда не узнает правды, однако лицо графини, которую Альвер навещал от силы раз в месяц, излучало бесконечную тоску и горечь сожаления, от которых у молодого виконта сжималось сердце. Ему было безумно жаль мать, как женщину, которая могла бы подарить ему еще братьев или сестру и которая добровольно лишила себя всех благ этого мира лишь только потому, что так повелевал граф. Но Альвер не мог ничего поделать. Указ графа – самый высший закон в Тиринборе и перечить ему было просто немыслимо.
Следом за графиней расположился кузен графа барон Турин Эмельгем с супругой, сестрой графини Присициллы - Лиреей. Дядя Альвера был облачен в нарядный кафтан с гербом дома Эмельгем – три ели на фоне восходящего солнца. Пышные усы барона были аккуратно подкручены и расчесаны, плечи расправлены, а взгляд, даже несмотря на то, что рядом восседала его жена, был весьма шаловлив. Отец Турина Эмельгема – Дорин, младший брат графа Эстора, так и не успел вернуться в Тиринбор из своего почти что годового похода на юг. Извечный авантюрист и любимый сын Торвина Эмельгема ушел вместе с десятком своих верных людей в Юхарские Земли, дабы на старости лет насладиться прелестями путешествий в мирное время. Альвер любил дядю и с удовольствием слушал его истории о дальних странах, причудливых людях и их еще более причудливых обычаях. Теперь молодой виконт с грустью смотрел на пустующее место, где должен был восседать его дядька.
Сразу за Турином Эмельгемом с супругой сидел Лионест Готтон, глава общины Ордена Мечей в графстве Тиринбор, епископ Тиринборской церкви и высший судья графства. Лионесту Готтону перевалил шестой десяток, однако церковник выглядел далеко не на свой возраст. Он был худ, сух и высок. Лицом он напоминал ястреба с клювообразным носом, суровым и пронзительным взглядом светло-карих глаз и грозно сдвинутых густых бровей. Епископ был облачен в традиционную для членов Ордена Меча робу темно-синего цвета с вышитым изображением серебряного меча в ярком белом свете на спине. Стоит отметить, что Лионест Готтон пользовался в графстве непререкаемым авторитетом и уважением Старого Графа, будучи его собственным исповедником и одним из советников по делам духовным. Церковник оказывал на Эстора Эмельгема существенное влияние, продвигая суровые законы, направленные на усиление мер по борьбе с ворожбой и еретиками, пропагандируя духовные ценности, записанные в Молитвослове святого Хостера Тосса и осуществляя священный суд над еретиками и безбожниками.
Дит Элторн – старый кастелян Сизого Дола, скромно, впрочем, скромностью данного экземпляра Единый наградил сполна, восседал за графским столом с противоположной стороны. Седовласый воин, служивший верой и правдой дому Эмельгем, разменял седьмой десяток, однако рука его все еще крепко сжимала эфес меча, глаз мог разглядеть приближающегося всадника с расстояния ста футов, а старая закалка упорно помогала ему руководить Сизым Долом на протяжении сорока лет. Кастелян, будучи еще юным солдатом в армии Дайвина Тандерби, вассала Кровавого Графа, одним из первых вызвался повести армию Торвина Эмельгема на Еловый Бор. Дед Альвера сразу проникся к этому преданному воину любовью и после того, как Кровавый Граф был изгнан, назначил его кастеляном Сизого Дола. Несмотря на высокое положение, занимаемое Дитом Элторном, он навсегда остался солдатом – грубоватым, простым и верным, за что его ценил и Старый Граф и Альвер Эмельгем. Другое дело сын кастеляна – Антор Элторн, один из дружинников молодого виконта, его вечный спутник и хороший друг. Элторн младший – восседал за отдельным столом, куда была рассажена военная знать, среди которых виднелись и остальные дружинники Альвера Эмельгема – Питис Вольт и Брюн Эрнитор.
Грянули трубы и менестрели затянули поздравительную песню «Да здравствует будущий граф», написанную специально ко дню рождения молодого виконта. В воздух взмыли четыре десятка подожженных стрел, пущенных с четырех башен Сизого Дола, и небо озарилось пламенем, вызывая благоговейный трепет у гостей. Слуги принялись выносить первые блюда, в числе которых были запеченные южные овощи только что с костра, белые грибы под соусом из оленьей печени и тонко нарезанное утиное мясо с тертыми орехами.
- Ты уже выбрал, с кем будешь танцевать? – утерев рот и наклонившись поближе к племяннику, спросил барон Турин Эмельгем. На усах дяди уже поблескивало вино. – Через две песни будет уже поздно и придется брать тех, кто останется.
Альвер Эмельгем в свои шестнадцать лет прекрасно понимал, что все три графа, явившиеся на его пир, прибыли в Тиринбор, преодолев десятки миль пути, не за тем, чтобы выказать молодому виконту свое почтение. Почтенные владетели земель, титулованные дворяне, облаченные властью и богатствами, преследовали, конечно же, одну и ту же цель – составить для своих дочерей партию с одним из самых перспективных молодых людей в графстве, коим в полной мере и являлся виконт Альвер Эмельгем, будущий граф Тиринборский.
- Я пока не задумывался о женитьбе, - отпив немного вина из своего бокала, ответил Альвер, не расположенный общаться на эту тему.
- А зря, - покачал головой Турин Эмельгем. – Сегодня ты стал мужчиной и именно с сегодняшнего дня на тебя будет открыта негласная охота всеми знатными девицами графства и закончится она только в день свадьбы. Это политика. Здесь нужно принимать определенные правила.
Альвер покосился на сидевшую по правую от него руку мать, которая прекрасно слышала их разговор с дядей. Присцилла Эмельгем сделала вид, что внимательно наблюдает за огненным представлением, которое организовали приглашенные с юга факиры, однако Альвер знал, мать с трепетом наблюдает процесс его взросления и для нее, пускай и отрекшийся от мирских благ женщины, выбор сына был весьма важен. В глазах матери читалось волнение, и Альвер хотел было ее успокоить, но в разговор снова вступил барон.
- Посмотри вон туда, Альвер, - Турин Эмельгем кивком указал на соседний стол, за которым сидели представители дома Бертиран.
Граф Скотт Бертиран, с которым Альвер намедни провел предостаточно времени, восседал во главе стола, облаченный в просторную сизую мантию из бархата, которая довольно умело скрывала его пышные формы. Граф облизывал жирные пальцы, премило беседуя со своей по-настоящему красивой женой-графиней, то и дело посмеиваясь над ее шуточками. Теперь Альвер понимал, чем было вызвано такое трепетное отношение к нему со стороны графа Рэйнэбора на прогулке, но, несмотря на это, никакого негодования молодой виконт не испытывал. Он знал, что дом Бертиран, один из старейших домов в графстве, живет по старым законам чести, уделяя воспитанию детей значительное внимание.
- Рядом с графиней сидит старшая дочь, - продолжил барон Эмельгем, - Кира. Ей, если не ошибаюсь, шестнадцать, как и тебе. Посмотри, какое личико, разве не милашка? А по левую руку от графа – младшая дочь Элентина. Ей, кажется пока что четырнадцать, но она тоже ничего, не находишь? Посмотри, как они разодеты! Какие платья, какие прически! Да на то, чтобы придать им такой вид, понадобилась целая армия слуг и неприличное состояние. Граф Бертиран явно приехал в Тиринбор за победой.
- Не вижу ничего особенного, - равнодушно пожал плечами Альвер. – Ни одна из них мне не по душе.
- А кто тебя будет спрашивать? – прыснул дядя. – Сам знаешь, что будет так, как решит твой отец. Рэйнэбор, между прочим, одно из самых влиятельных графств в Эшторне. К тому же, эти девочки очень даже ничего. Взгляни хотя бы на дочку графа Лори Таэрона из Корнэйла, - Альвер повернулся к столу, где расположилось семейство из Сосновой Гавани. Граф был сух и жилист, его остроконечный нос и высокий лоб, манеры и повадки всячески выдавали высокое происхождение. Сам глава дома был далеко не молод, а возможно даже и старше отца Альвера. Зато его единственной дочери едва стукнуло семнадцать. Доченька явно пошла в мамашу, потому что весу в ней было стоунов четырнадцать. Не удивительно, почему к столу семейства Таэронов без конца носили все новые и новые блюда.
Альвер поморщился и перевел свой взгляд на дядю.
- Не бойся, - похлопав его плечу, усмехнулся барон. – Союз с Таэронами нам не так важен. Они слишком далеко, аж к северу за Ясеневым Городом, и не такие могущественные, как другие дома, хотя единственные в Эшторне, кто имеет флот. Другое дело Дортуры.
Альвер взглянул на графа Виллиана Дортура, владетеля графства Гранпайл. Это был худощавый и бледный мужчина лет сорока с высокомерным и презрительным до отвращения взглядом. Для владетеля самого незначительно графства в Эшторне, граф держался весьма неплохо, придавая себе значимости всякий раз, как представится шанс. Виллиан Дортур носил смешную остроконечную бородку и светло-голубые одеяния с изображением своего родового герба – ивы, склонившейся над озером. Жены с ним не было, зато граф привез в Еловый Бор трех своих дочерей. Все красавицы, как на подбор – белесые, с голубыми глазками, опущенными в пол, нежной кожей, и тоненькими ручками.
- Говорят, - продолжил барон, - Дортуры болезненный род. Глянь, какие бледные. Папаша, кажется, вот-вот душу Единому отдаст. Хотя доченьки очень даже ничего. Я, будь немного моложе, уделил бы каждой из них столько времени, сколько понадобилось бы.
При одной только мысли о женитьбе Альвера Эмельгема бросало в дрожь. Он и думать не хотел о том, что ему придется делить с кем-то свою жизнь, свободную и полную приключений. Его дед, Торвин Эмельгем, женился в тридцать два, что по обычаям Эндердаля считалось весьма даже неприемлемо и пошло, ведь, если мужчина засиживается в холостых до двадцати лет, на него начинали вешать различные неприятные ярлыки, после которых заключение стратегически важного союза с каждым годом все больше переходило в разряд призрачного. Все мысли молодого виконта занимало фехтование, верховая езда, охота и дела графства, в которые отец начал посвящать его еще в одиннадцать лет. О свадьбе он думать боялся, а вернее всячески оттягивал этот момент, перенося его на потом, словно маленький мальчик откладывает визит к лекарю.
Менестрели играли любимую песню Альвера «Мой меч навсегда будет вашим слугой», сочиненной еще во время, когда Эндердаль был могущественным королевством под властью короля из династии Фогот. В песне говорилось о верных воинах, которые пошли за своим королем на смерть, так и не признав узурпаторов, захвативших их земли и давших им шанс на спасение. Дураки развлекали важных гостей, служки только и успевали, что наполнять бокалы вином и элем. Когда принесли зажаренного кабана, которого подстрелил Альвер, поднялся кузен графа барон Турин Эмельгем, подавая жест музыкантам.
- Внимание! – раздался гулкий бас барона, и все присутствующие в тот же миг умолкли. – Говорит граф Тиринбора, потомственный владетель сих земель, хранитель вотчины Сизый Дол, сын Торвина Эмельгема его высокородие Эстор Эмельгем.
Отец Альвера, опершись о плечо своего кузена, поднялся, не без труда, с наполненным бокалом Красного Мантикора, любимого его напитка. Рука его дрожала, но к этому все уже успели вполне привыкнуть. О болезни Эстора Эмельгема знали далеко за пределами графства и слухи о кончине старого графа наполняли все бордели и таверны Эшторна уже последние пять лет. На графе был золотистый бархатный кафтан с гербом графства Тиринбор – три ели на фоне заходящего солнца, седые волосы были педантично убраны назад, а за поясом комически свисал меч, поднять который нынче граф едва бы сумел. Лицо Эстора Эмельгема по-прежнему было скрыто за кисейным платком, вызывающим отторгающие ощущения гостей Сизого Дола. Граф слегка сутулился и часто откашливался.
- Как нам стало известно, князь Легилль не сможет посетить наш праздник в виду неназванных осложнений, возникших в Ясеневом Городе,- начал говорить граф хриплым и дрожащим голосом. Публика с трепетом внимала его словами. – От его имени здесь присутствует член Тайного Совета княжества Эшторн виконт Тэрион Левард, - виконт слегка приподнялся и поприветствовал гостей легким взмахом руки и небрежным взглядом серых глубоких глаз. – Посему мне выпала честь, как хозяину сих земель и отцу того, на чьи именины вы прибыли, сказать первое слово в день рождения своего старшего сына. Альвер, - граф обратил свой взор на молодого виконта, - сегодня ты стал мужчиной. Для этого не требовалось каких-либо доказательств, но ты выполнил свой долг, как и все представители дома Эмельгем, кому выпала честь беречь и защищать эти земли и людей, живущих здесь. Путь правителя всегда сопрягается с риском, об этом мне говорил отец, прославленный Торвин Эмельгем. Став владетелем самого могущественного графства в Эшторне, я ощутил эти слова на своей шкуре. Я не воин, я лишь ученный, которому Единый уготовил путь иной, нежели изучение древних манускриптов и летописей в библиотеке, но коль так случилось, значит, так должно было случиться. В тебе сочетаются качества всех наших предков – напористость и храбрость деда, красота матери и мой ум. – Граф сделал паузу, раздались смешки тех немногих, кто слушал внимательно. – О таком сыне я молил Единого, когда мы с твоей матерью поженились, епископ Готтон не даст соврать. Мои молитвы были услышаны и вот теперь, ты из розовощекого мечтательного мальчишки превратился в статного мужчину. Я хотел бы осушить вместе с вами, дорогие гости, этот бокал за моего сына, будущего графа Тиринбора Альвера Эмельгема!
Публика залилась криками, и вверх взмыли руки с сотнями бокалов и кружек. Ударили барабаны и барды затянули песнь хвалы к юному имениннику. Альвер испил свое вино до дна и закусил только что приготовленным мясом. Кабан был, что надо. Гости один за другим принялись говорить приятные слова, подносили к столу подарки и жали руку молодому виконту. Граф Скотт Бертиран подарил Альверу превосходный образец «Легенд Эндердаля», целая глава в котором была посвящена Торвину Эмельгему. Граф Корнэйла Лори Таэрон преподнес молодому виконту превосходно выделанные лисьи и соболиные шкуры, десяток золотых кубков и коллекцию декоративных шпаг. Владетель Гранпайла граф Виллиан Дортур подарил Альверу латные доспехи Эпохи Освоения и молот Йорна, привезенный в Эндердаль пятьсот лет назад из Нового Дунгмара. Молодой виконт принял подарки со словами благодарности, не сумев, однако, сделать вид, что и половину из этого барахла он видит последний раз в жизни.
После того, как все графы сказали тосты, по традиции начались танцы. На площадку в центре двора под звуки свирели, бубна, скрипок и дудок стали высыпать пары, кружась и хохоча. Альвер заметил, что его сводный брат Арвин так и не пришел на пир, впрочем, как обычно. Бастард никогда не посещал званые мероприятия ввиду своего происхождения, а отец никогда не был против такого поведения. Однако именно в этот момент Альверу, почему-то, безумно хотелось, чтобы Арвин был здесь, рядом. Ему не хватало уверенности и независимости брата, его защиты и безмятежности.
- Ну, чего сидишь? – подойдя сзади и обхватив племянника за плечи, спросил Турин Эмельгем. От дяди пахнуло кислым вином и розами. – Не зли отца, Альвер. Приглашай кого ни будь на танец, пока еще у тебя есть право выбора. Потом будешь обнимать угрюмую бочку и со слезами на глазах вспоминать мои слова.
Молодой виконт глубоко вздохнул и осмотрелся. После нескольких мгновений раздумий, было решено пригласить потанцевать старшую дочь графа Скотта Бертирана, с которым именинник довольно близко сошелся после большой охоты. Альвер элегантно приблизился к столу, занимаемому четой из Дуболомен, и обратился к графу, сделав почтенный поклон.
- Ваше высокородие.
- Ваше благородие, - улыбнулся толстый граф и почтительно кивнул.
- Не окажет ли ваша старшая дочь чести потанцевать со мной? – поглядывая на зардевшуюся девушку, спросил Альвер.
Граф повернулся к дочке и победоносно кивнул, особо долго не размышляя.
- Это Кира Бертиран, - ответил он. – И она с большим удовольствием потанцует с вами, виконт.
Рука Киры Бертиран была холодной, однако как только Альвер прикоснулся к ней, щеки девушки сразу же налились краской, и она опустила глаза, сделав довольно неуклюжий реверанс. От Киры приятно пахло крыжовником и мятой, модными ароматами среди знати. Ее русые волосы были аккуратно убраны в косу, что свидетельствовало о девичестве, довольно смелое бежевое платье легко облегало все несомненные достоинства молодой особы, коими она могла в полной мере похвастать. Однако Альверу больше всего запомнились голубые глаза Киры и ее пронзительно печальный и в то же время такой загадочный взгляд. Раздались первые аккорды, и пара закружилась в танце на восхищение одним гостям и на зависть другим. Вторых, как водится, было гораздо больше. Танцуя, Альвер замечал на себе злобные взгляды графов Дорутра и Таэрона, чьи чада не удостоились внимания молодого виконта. Расстроенные лица дочерей графов, которых миновала воля Альвера Эмельгема, то и дело мелькали среди десятков пар, кружащихся в танце.
- От вас прекрасно пахнет, - прошептал Альвер на ухо Кире и девушка впервые улыбнулась.
- Если я вам не нравлюсь, виконт, можете сказать мне прямо, - шепнула в ответ она. – Я все пойму, не переживайте, мне уже достаточно лет, чтобы все понимать.
Альвер на какое-то мгновение задумался, расценивая довольно смелый шаг своей партнерши. Его это даже позабавило.
- Здесь множество особ, которые хотели бы, чтобы на них обратили внимание. Но среди всех я выбрал именно вас, Кира. Прошу, не думайте, что за меня решает кто-то другой. Моя воля в этих местах – закон, - ответил он, наконец так решительно, как только мог. – И этот танец будет началом чего-то большого. Чего-то нашего общего. Мужчины в семье Эмельгем всегда держат свое слово.
Музыка стихла и пары поклонились гостям, аплодировавшим что есть мочи. Альвер вернул дочь графу Бертирану, сделав поклон, и поблагодарил Киру за танец. Папаша был доволен как кот, потягивал вино и обнимал младшенькую дочурку, с изумлением и даже с каким-то нахальством оглядывающую молодого виконта.
- Я женился на твоей матери в сорок лет, - проговорил отец, когда Альвер вернулся за стол. – Твой дед женился в тридцать. Так уж повелось, что он был занят войной и налаживанием жизни в графстве, а я посвящал всего себя науке. Признаться, я и не подумывал о женитьбе, и только бесконечное давление твоего деда постоянно угнетало меня. Я даже хотел отречься от титула в пользу своего брата – Дорина. Мне почему-то думалось, что он будет лучшим графом, чем я. Однако отец наотрез отказал мне и заставил жениться. Однажды он уехал в соседнее княжество Глэндэль к князю Фоготу, где пробыл два месяца. Обратно в Еловый Бор Торвин Эмельгем вернулся раздобревшим на добрых три стоуна и в ужасном состоянии. Говорят, что князь Фогот весьма любил выпить. Однако цель, с которой граф ездил в Глэндэль, была достигнута. Твой дед привез в Еловый Бор племянницу князя – прекрасную Присциллу, за которой охотился тогда весь Эндердаль. Каждый, даю тебе зуб, Альвер, каждый мужчина в Эндердале был наслышан про ее красоту. А тут отец привез ее ко мне и сообщил о помолвке.
Граф посмотрел на Альвера своими карими глазами и тяжело вздохнул, с трудом удержавшись от кашля.
- Я понимаю, каково тебе, сын, - продолжил Эстор Эмельгем. – Но поверь, что я благодарен своему отцу за то, что он сделал. Да, быть может я и не любил твою мать… Иначе, зачем мне было делать бастарда, который теперь как клеймо в моем послужном списке? Но я скажу тебе вот что… Твоя судьба, Альвер, в корне отличается от всех, кого ты знаешь. Тебе выпала честь встать во главе графства в столь юном возрасте, чего не удостаивался никто прежде. С другой стороны – это великий долг, от которого невозможно отказаться. Я старался воспитать тебя так, что бы ты в первую очередь думал не о себе, а своих людях, о судьбах которых тебе придется радеть. О людях Тиринбора, твоих подданных. Я не буду тебя не к чему принуждать, сынок, - улыбнувшись, проговорил граф. - Ты уже взрослый и сам можешь делать выбор. Я и так горжусь тобой, Альвер.
- Я женюсь на дочери графа Бертирана, отец, - выпалил молодой виконт, как только граф кончил. – Помимо того, что граф наш стратегический партнер, его дочь… Кира весьма не глупая и симпатичная особа. Она сможет родить мне здорового сына и, мне думается, что я буду счастлив, если рядом со мной будет такая жена. Так что, можешь не переживать по этому поводу. В следующем месяце выдвинемся в Дуболомни и сыграем помолвку. А осенью мы с Кирой поженимся.
Эстор Эмельгем обнял сына и всхлипнул, не удержавшись от слез.
- Лишь бы Единый дал мне сил дожить до этого дня.
- Ваше высокородие, - донесся со спины знакомый голос, тихий, но в то же время пронзительный. Обернувшись, Альвер увидел Лионеста Готтона, настоятеля церкви Елового Бора, епископа Тиринборского, главу отделения Ордена Мечей в графстве Тиринбор, советника и доверенного лица графа Эмельгема, а также верховного духовного судьи графства. Альвер понимал, что если епископ смеет прерывать разговор отца и сына, случилось что-то действительно серьезное. – Только что состоялся суд. Вы подпишите приговор?
Лионест Готтон никогда не позволял себе выпить даже глоточек эля, свято чтя заложенные святым Хостером Тоссом в «Жизнеописании Людей» постулаты. Он пренебрежительно относился ко всем праздникам, кроме церковных и был буквально помешан на своей деятельности, вызывая у Старого Графа благоговение и трепет. Однако Альвер стал замечать, что настоятель не воспринимает молодого виконта в серьез, и даже не обращает на него внимания, будто его и нет вовсе, а еще, казалось, он безумно любит власть. До такой степени, что готов поступиться собственными принципами и даже заветами святых.
- Ты когда ни будь отдыхаешь, Лионест? – восхищенно спросил граф, усмехнувшись и платок на его лице слегка приподнялся от выпущенного воздуха. – Разве эти бумаги не могут подождать до завтра? Ведь сегодня у моего сына день рождения! Чего это ты вдруг подорвался со своего места, как маслом облитый?
- Простите, - опустил голову Лионест Готтон.
- А, раз уж принес, давай сюда, - Эстор Эмельгем вырвал пергамент из рук настоятеля, на что тот и рассчитывал. – Пусть Альвер посмотрит их и решит, что делать. Сегодня я не намерен вникать в судебные перипетии.
Граф вручил Альверу кипу бумаг, внеся в планы настоятеля некое смятение. Раньше таких решений отец не принимал и в свой шестнадцатый день рождения Альвер впервые ощутил себя по-настоящему взрослым. Лионест Готтон покосился на Альвера, как будто впервые заметив его. К слову, поздравлений от духовника молодой виконт тем вечером так и не дождался, сделав для себя очередной вывод о расположенности к нему епископа.
- Как скажите… - недовольно промолвил Лионест Готтон.
Вино уже изрядно ударило в голову молодому виконту, однако он сумел найти в себе концентрации, чтобы изучить, как следует, все представленные документы.
- Вы предлагаете казнить трех человек сегодня только за то, что монахи вашего ордена обвинили их в ворожбе? – поглядывая на Лионеста Готтона, спросил Альвер, окончив чтение приговора, усыпанного печатями с символом Ордена Меча. – Здесь написано, что члены Ордена якобы видели как эти трое читали какие-то заклинания, пытаясь вызвать демонов огня… Что это за бред, скажите?
- По законам Эндердаля, - ответил настоятель в своей тихой и ненавязчивой манере, нисколько не стушевавшись перед выпадом молодого виконта - письменного заверения трех служителей церкви достаточно для того, чтобы сформировать приговор. Я доверяю своим братьям. Их путь освещает Единый…
- Вы проводили проверку, настоятель? Когда поступили жалобы? – спросил Альвер, не дав договорить.
- Сегодня, ваше благородие, - спокойно ответил Лионест Готтон. – Когда вы изволили охотиться. У нас не хватает людей для того, чтобы проверять каждого еретика. Простите.
- Зато у вас хватает людей для того, чтобы этих еретиков выискивать, - сжав кулаки, довольно резко вымолвил Альвер. Он весь кипел от злобы и от ехидного тона настоятеля, разбудившего в нем гнев. – Сегодня праздник в честь моего совершеннолетия и в праздник казни не будет. Такова моя воля, епископ. Завтра тоже мы не будем никого казнить. Я сам займусь этим делом и докопаюсь до истины, уж поверьте. Мы назначим новый суд и рассмотрим это дело сызнова так, как положено по законам Эндердаля.
- Как будет угодно вашему благородию, - все также спокойно ответил Лионест Готтон и поклонился.
- Вы свободны, - фыркнул Альвер и небрежно махнул рукой. Настоятель удалился также тихо, как и пришел, отдав пергамент одному из своих служек и заняв место за столом графа.
- Осторожнее, сын мой, - покачав головой, сказал Эстор Эмельгем. – С церковью нужно дружить, ведь она сможет повести за собой тысячи людей, случись что неладное. У тебя хватка деда, как пить дать. Он тоже не любил церковников, давя их пошлинами и урезая им полномочия.
- Я дружу с армией, отец, - отпив немного вина из бокала, ответил Альвер. – Мне кажется, что слишком много людей попадают под плаху Ордена Мечей. Они могли бы пополнить ряды наших солдат, служить в тылу или стать стражниками в тюрьмах. В этом нужно как следует разобраться.
- Вот и разбирайся, - кивнул граф. – Но не сегодня. Сегодня твой день. Веселись, пей и гуляй, Альвер! Заботы графства еще успеют поглотить тебя с головой.
Они осушили еще по кружке вина, и уже принялись было обсуждать детали будущей помолвки с дочерью графа Бертирана, как Альвер заметил странное движение в части стола, где восседал виконт Тэрион Левард. Сначала к члену Тайного Совета подошли двое мужчин, лица которых были скрыты капюшонами. Раньше Альвер не видел их на пиршестве. Они долго шептали виконту что-то на ухо, а он, почесывая щетинистые щеки, крепко размышлял над сказанным, но ни разу не прервал докладчиков. Затем он быстренько перекинулся парой слов с членами делегации из Ясеневого Города и вскочил из-за стола.
- Ваше высокородие, - обратился Тэрион Левард к старому графу, придвинувшись к нему.
- Ваше благородие, - почтительно кивнул отец. – Что-то случилось? У вас взволнованный вид.
- И в правду случилось нечто непредсказуемое… - замешкавшись, проговорил член Тайного Совета. – Не хотел бы вносить смуту в такой прекрасный день, - он посмотрел на Альвера. – Однако разведка доложила мне некие прискорбные новости… Если эти вести найдут подтверждение, боюсь, что у нас всех могут быть серьезные проблемы.
- Что же случилось, виконт? Говорите! – отрываясь от кружки, спросил граф.
- Старший сын князя Онора Легилля, праздновавший свой день рождения за два дня до совершеннолетия вашего сына, был убит, - ответил Тэрион Левард. – Обстоятельств его смерти я не знаю, однако разведка доложила, что в конфликте были замешаны представители других государств, а именно Нового Дунгмара.
Альвер метнул взгляд в сторону стола, за которым сидели представители Севера. Дунгмарцы, облаченные в кожаные доспехи, вовсе не собирались веселиться, всем своим хмурым видом давая знать, что им уже известно о происшедшем инциденте.
- Этого нам еще не хватало, - покачал головой услышавший новость кузен графа Турин Эмельгем. – Сколько лет жили в мире...
- Не стоит делать поспешных выводов, барон, - отрезал Тэрион Левард. – Пока эти новости находятся в состоянии слухов, и я попросил бы вас не распространяться об этом, тем более, когда здесь присутствует консул. Однако я и делегация из Ясеневого Города вынуждены откланяться немедля и вернуться в столицу княжества. Со дня на день в Еловый Бор придет письмо от князя… Я хотел бы прибыть в город раньше, чем это случится.
- Конечно, виконт, - понимающе кивнул старый граф. – Мы все будем молиться Единому, чтобы эти новости оказались спекуляциями и по возвращении в Ясеневый Город, вас встретит князь с сыном в добром здравии.
Тэрион Левард крепко пожал руку Альверу, кивнул остальным гостям и в сопровождении членов своей делегации спешно покинул Сизый Дол.