Самородок

   Старая ветла склонилась к самой воде. Парень лежал на животе и смотрел на мальков, которые сновали между водорослей.  По глинистому берегу к воде спускалась девчонка с тазиком в руках. Она поскользнулась, выронила таз из рук, и по воде поплыли тряпки. Девчонка ловила и выбрасывала их  на берег. Цветастая юбка надулась колоколом и плыла к ветле. Парень выхватил её из воды. Девчонка собрала свои вещи и ушла  вверх по течению. Они ни слова не сказали друг другу, только встретились взглядами, но этого хватило, чтобы там, где появлялась девчонка, поблизости оказывался парень. Девчонку через  год отдали замуж, по сговору родителей. А через полгода и парень женился, и тоже по сговору родителей. Прошло два года, ни у неё, ни у него в семье не было детей.

 Цыганский праздник, на который съехались близкие и дальние родственники,  был в самом разгаре. Как, не договариваясь,  они оказались на берегу, у старой ветлы, и сами не поняли. Чувство, которое теплилось ещё с той, первой встречи, вспыхнуло и захватило. Забыв о грехе и неотвратимой расплате, они любили. Это были первые и последние минуты их счастья. Через девять месяцев у неё родилась дочь.

   И расплата пришла, после родов цыганка долго болела, потом  умерла. О ребёнке заботилась её свекровь. У цыган принято заботиться о детях, даже о чужих. Эту внучку бабушка никак не могла принять к сердцу. Она чувствовала, что ребёнок не от её сына, но молчала. А тут ещё и сын погиб, его поймали на краже лошадей и забили. После этого смотреть на плод греховной любви, женщина не могла.

    Девочке было пять лет, когда её  больную, без сознанья, бабушка оставила в посадке, возле дороги. Ребёнка нашли сельчане. Её передавали из дома в дом, пока не повзрослела, а потом батрачила на сельчан.  Мытарства закончились, когда она вышла замуж, правда, за самого бедного парня. Особой любви не было, но жили дружно, родилась дочь. Хозяйка умела и любила работать. Хата всегда была чисто выбелена, и снаружи и внутри, в хлеву плодилась скотина. Случилась беда. То ли пастух проспал, и коровы объелись мокрого клевера, или какая другая хворь приключилась, скот стал падать.  Тут сельчане вспомнили, что подкидыш после цыган в посадке появилась. И как ей с бедным мужем удаётся так безбедно жить.  Она и травы собирает, и со скотиной, как с людьми разговаривает. Тут не чисто, ведьма она,  цыганских кровей ведьма. На коров порчу напустила.  Сельчане забили женщину, осталась дочь без матери.

   Цыганская бабушка, хоть и неродная, свою вину перед  матерью сироты чувствовала, она время от времени справлялась о её судьбе. Даже хотела забрать её, но скосил недуг. Перед смертью взяла слово с дочери, что сироте цыгане будут помогать. И помогали, пока не потеряли из вида. В стране прошла революция, людей раскидало кого куда. У сироты уже были дети, когда в сумятице смены власти пропал муж. Одной с детьми прожить трудно, надорвалась, заболела и померла. Женщины, в роду той, когда то  согрешившей цыганки, продолжали расплачиваться.

   Девчонка бежала босиком к карьеру, который остался после драги и заполнился водой, ребятня тут купалась. Наступила на камень и подвернула ногу. Подняла камень, хотела отбросить в сторону, но он  показался ей не по размеру  тяжёлым. Повертела в руках и положила в карман сарафана. Прихрамывая, пошла дальше.
   После купания нога не болела, но вечером заныла. Отец пощупал ногу, сказал, что это растяжение, перевязал и спросил, как подвернула. Дочь рассказала, показала камень. Отец подержал камень в руках, а потом сказал, что это не просто камень, это золотой самородок. Рассказывать о нём никому нельзя, по закону его нужно сдать государству, если кто узнает, что утаили, в тюрьму посадят.  Стоит этот самородок большие деньги. Сказали только матери и  положили самородок в самое безопасное место - за божницу.

   Цыган решили сделать оседлыми, но они продолжали кочевать ещё несколько лет. Обычно кибитки стояли  на окраине города, цыганки уходили на промысел в город, мужчины искали, где можно украсть.

   Пуховая шаль зимой самая  нужная вещь. Но базаре такая шаль стоит дорого. Можно и самим связать, но нужен козий пух от пуховой козы. Отец ездил за пуховой козой под Оренбург. К весне  родились два козлёнка. Летом козы жили во дворе, за травой для них приходилось ходить далеко. Пропал один козлёнок, его увели прямо со двора. Отец сказал, что это цыгане увели, он слышал, что недалеко остановился  цыганский табор. Пошли в табор. Отец сразу к старшему, а дочь бродила между кибиток и тихонечко звала козлёнка. Цыгане не любят чужаков в таборе, но отца с дочерью приняли вполне  дружелюбно. Старший позвал молодого цыгана, сказал ему что-то по-цыгански, и через несколько минут козлёнка привели.

   Козлёнка украл молодой цыган. Его матери не понравилось, что вернули хозяину. Узнала у сына, из какого двора козлёнка украл, и на следующий день встретила у ворот хозяйку. Цыганки умеют заговорить, особенно женщин. Через несколько минут женщина вынесла самое ценное, что было в доме. Цыганка завернула самородок в бумагу, вернула хозяйке и велела положить на место. А через три дня велела достать, развернуть, бумагу сжечь, а вместе с бумагой сгорят и все болести-хворости. Через три дня в бумаге ничего не оказалось. Пришлось сказать мужу, что самородок, который нашла дочь, украла цыганка. Табора на месте уже не было. Отец приказал никому об этом не рассказывать, за утаенное золото можно было и в тюрьму угодить. 

   Прошли годы. Девочка выросла, история с самородком вспоминалась редко и без сожаления. Цыганок она обходила стороной, но и они к ней не приставали. Однажды она сидела в парке перед фонтаном и слушала шум воды.  Не заметила, когда рядом с ней села старая цыганка. Хотела встать и уйти, но цыганка остановила её.
- Не спеши, мне нужно с тобой поговорить. Не бойся, гадать не буду и денег не попрошу. Я долго тебя искала. Мы с тобой вроде как родственники. По отцу в тебе тоже есть цыганская кровь. Моя родственница, когда то сильно обидела твою прабабку, которая ей внучкой приходилась. Перед смертью моя родственница просила найти  дочь, внучку или правнучку твоей прабабки и попросить прощения. Сама она не успела, померла. Сказала, что её душа будет мучиться на том свете до тех пор, пока прощения не получит. Только скажи, что прощаешь, больше ничего не надо.
   Женщина сказала, как просила цыганка. Волнение, с которым она слушала, постепенно улеглось, женщина почувствовала непривычную лёгкость. Веки сами сомкнулись, казалось, что она качается на волнах и это очень приятно. А цыганка продолжала.

   - Я знаю, что тебя тоже обидели цыгане. Хочу вернуть то, что у тебя когда – то украли.

      Цыганка вложила в руку женщины, какой – то предмет и исчезла. Когда приятная морока отпустила, и женщина открыла глаза, у неё на ладони лежал золотой самородок. Местами он был потёрт до желтого блеска, видно, прошёл не через одни руки. Женщина смотрела на камень из детства. Вспомнился отец, рассказ о его бабушке, которую сельчане нашли у дороги, в посадке. Она была без сознания. Говорили, что её бросили цыгане, их табор прошёл мимо села. Больную вылечили, а потом забили как колдунью. Вспомнила, что отец мог находить потерянные вещи, предсказывать события. Он учил её понимать животных. А как он лошадей любил! Может и вправду, его бабка была цыганкой.
   Самородок опять положили за божницу.


(Драга - машина,при помощи которой добывают золото)