5 курс. 5 глава. Защита, экзамены, выпуск

Июнь был в самом разгаре, и наступила пора последних испытаний. Уставы я сдал успешно, благо учить их было не надо, недаром все пять лет нам вбивали в головы статьи основного армейского документа, написанного, в том числе и кровью. Экзамен по физической подготовке дался сложнее, с времен межучилищных соревнований, я расслабился и поэтому нормативы сдал на четверочку. Наконец, настало время защиты моего, или не моего, диплома. Ермолов  особо не заморачивался и поэтому, на время моего испытания, усвистал то ли в командировку, то ли по своим делам, а председатель комиссии, между тем, был сам полковник Салуквадзе. Развесил я свои немногочисленные плакатики, и бодро зачитал аккуратно переписанные чужие измышления. В целом у комиссии вопросов не возникло, я уже чувствовал, как за спиной вырастают маленькие крылья, как вдруг Салуквадзе, вкрадчивым голосом Сталина спросил: «А что же, товарищ курсант, где чертежи?». Крылья как то отпали сами собой, и я задал глупый вопрос: «А надо было?». В комиссии пролетел возмущенный шепот, тут я добавил интриги: «А Ермолов мне об этом ничего не говорил». Это был сильный ход, учение мужи пошептались и выставили меня за дверь, для принятия решения. В коридоре меня накрыли сомнения и сожаления, в целом я был готов к упорной работе над дипломом, но мне и вправду не дали такой счастливой возможности. Через некоторое время меня вызвали в кабинет и объявили оценку: четверка. Препираться я не стал и вышел вон, за мной последовал начальник кафедры, взяв меня за пуговицу, приблизился и сказал ледяным тоном: «Если бы я не уважал Ермолова, влепил бы тройку, но считай, что тебе повезло». Мурашки, величиной с хороших жуков, забегали под рубашкой, я живо себе представил, что испытывали чиновники в кабинете у Сталина и только выдавил из себя: «Спасибо»… Таким образом, мое успешное обучение у подполковника Ермолова сыграло важную роль в защите диплома. Всё, теперь я стал инженером.
Тем временем подготовка к выпуску шла полным ходом, строевыми занятиями нас много не мучали, понимая важность момента, все относились к своему последнему параду в училище очень ответственно. Основные усилия сосредоточились на примерках и получении имущества молодых офицеров. Чем ближе был торжественный момент, тем больше ребята изощрялись над курсантским обмундированием, здесь тоже существовали свои неписаные традиции. К примеру одни, за считанные дни до выпуска, менялись с первокурсниками парадными кителями и щеголяли в мундире с минусом на рукаве, другие вырезали рубашку так, что оставался лишь воротничок и манишка под галстук,  третьи, дней за пять, начинали отрывать от курсовки полоски и получалось, что за четыре дня до торжества красовалось их четыре, за три, три и так далее, а за день оставался лишь красный прямоугольник, означающий переход в другое качество. Командиры смотрели на эти шалости сквозь пальцы, конечно, не поощряли, но и не злобствовали, прекрасно понимая значимость и важность таких безобидных традиций.  Наконец, форма выдана вся, остатки курсантской одежды сданы и потянулись сутки ожидания. Родители хотели приехать за день до торжества и снять гостиничный номер, но я был против, хотелось провести последнюю ночь в общаге и поутру выступить вместе с ребятами. 23 июня, в субботу мы, облаченные в парадную форму лейтенантов-артиллеристов, выстроились на плацу. Молодые, отглаженные, ослепительно красивые застыли для отдачи последнего долга нашему заведению, где мы провели пять, не самых плохих лет своей жизни. Не все были одеты в мундиры сухопутчиков, например Мишка Агеев и Андрюха Сорокин попали в ВДВ и поэтому щеголяли в синих мундирах и ботиночках. Вовка Ширин получил назначение в Военно-Морской Флот и красовался в черном кителе, белой фуражке с кортиком на боку. Правда навыка ношения холодного оружия у него не было и поэтому оружие болталось как палочка, больно бьющая по бедру, но все равно смотрелось красиво.  Команда: «шагом марш», и красивая колонна выпускников, двинулась походным шагом по улице Ленина, на площадь победы («трех штыков» в просторечии). Как правило, вся Тула собиралась на это торжественное событие, не стал исключением и 1990 год, проспект и площадь были до отказа забиты гостями и жителями города-героя, от такого количества народа волнение усиливалось, но и старание тоже, мы представляли советские вооруженные силы, офицерский корпус и поэтому все должно было пройти на высшем уровне. Я считаю, что традиция проводить выпуск офицеров на центральной площади города правильная, ведь мы являлись народной армией, плоть от плоти и кровь от крови великой общности советских людей. От сознания значимости момента нас переполняла гордость за себя и училище, сколько пришлось пережить, переосмыслить, сколькому  научиться за славные пять лет обучения и службы. Вдоль всего короткого пути мы шагали по коридору из нарядной публики, нас приветствовали абсолютно искренне. Весь личный состав училища выстроился на площади трех штыков и наши бывшие два пятых курса, в новенькой форме цвета морской волны. Вручение дипломов об окончании, поздравления от, теперь уже, коллег по офицерскому корпусу. Торжественный момент прощания с училищным знаменем, где тоже не обошлось без неписаных традиций. Выпускники становились на одно колено, снимали головные уборы и склоняли головы перед алым полотнищем, на котором красовались ордена Ленина и октябрьской революции. А вот под коленом у всего уважающего себя выпускника  клался металлический рубль и, когда все вставали, после прохождения караула со знаменем, то положено было запустить монету ногой так, чтобы звенела по брусчатке. Эффект получался красивым, мелодичный перезвон сливался воедино. Когда мы стояли на одном колене, у Фатика случилась какая-то заминка и раздались сдержанные смешки, мы старались не смеяться, прекрасно понимая серьезность момента, но это было сделать довольно трудно, наверное, от нервов, что уж там говорить, волновались все сильно. В остальном мероприятие прошло достойно, торжественно и чётко, когда мы проходили мимо центральной трибуны своим последним торжественным маршем, в воздух опять полетела мелочь и от нас и со стороны  бывших коллег-курсантов с других курсов. Зрители зааплодировали, провожая нас в непростой путь. Наконец, строй распустили ненадолго, чтобы у родных и близких была возможность поздравить выпускников. Ко мне приехали родители и старший брат с супругой Олей и маленьким сыном Димкой. Я уже и не вспомню, что они мне говорили, но было очень приятно и отчаянно грустно. Пять долгих и коротких лет, столько переживаний, трудностей, веселья, науки…Я расставался с братьями, с некоторыми навсегда, моя большая армейская семья отныне не существовала, то есть существовала, но теперь только в памяти и сердце. Мой племянник Димка умудрился сфотографироваться со мной и моими сокурсниками, правда, в силу небольшого росточка, на изображение попала лишь его челочка и глаза. Каждый из нас общался с родственниками и родными, но глазами все равно искал своих ребят, как будто бы именно в этот момент разводились многочисленные мосты, и мы оставались на разных берегах. К сожалению, как показало омерзительное время перемен и развала, некоторые оказались и по разные стороны баррикад…
 Обратный путь в училище, коллективные фотографии с командирами и отдельно, праздничная суета и…прощай альма-матер. Удивительно, мы за эти годы так стремились выйти за забор, на волю, так не хотелось вечером или утром возвращаться на территорию. А теперь, в последние мгновения никто не торопился уйти, все бродили, смеялись, радовались, грустили. Вот сейчас пройдешь через КПП, а потом попасть в училище можно будет исключительно по специальному пропуску.  Куда не посмотри, каждый уголок – уже воспоминания, вот на этой аллее, по пути в столовую на Юрку Дудко постоянно гадили многочисленные вороны, вот в этот фонтан нырял Серега Савченков в полном обмундировании, вот здесь, нас с Качановым на третьем курсе драл «Ирокез», воооон из того окна ребята выбрасывали телевизор…
В этот же день предполагалось общение с родственниками, что и произошло, а праздничное застолье в составе взводов состоялось на следующий день, в воскресенье. За пару месяцев до торжественного события, инициативная группа, во главе с Сашкой Игнатовым, заказали банкет в самом приличном городском ресторане «Москва», прямо напротив железнодорожного вокзала, с нами отмечали ещё два взвода, остальные распылились по городу, с договоренностью встретиться ночью всем курсом около училищных ворот. На мероприятие собирали по 25 рублей с человека, и по 50 с пары. Когда я принес в оргкомитет полтинник, ребята выразили удивление: «Петруха, у тебя же девушки нет, зачем сдаешь на двоих?». На это я гордо ответил, что это не их дело и деньги лишними не бывают. По правде сказать, ещё за месяц до выпуска у меня действительно не было кандидаток на пост «девушки для выпускного бала» но, благо родители меня спонсировали и я сдал деньги на «всякий случай», а случаи, как известно, бывают разные. За пару недель до окончания училища, обрел свое недолгое счастье семейной жизни Юрка Дудко, и курсант Петров был назначен в очередной раз свидетелем. Когда меня познакомили со свидетельницей, то я начал понимать, что подстраховался деньгами не зря. Девушка Лида, необыкновенной красоты, стройная и высокая (результаты занятия волейболом и, конечно, стараний родителей), не глупая, смешливая, интеллигентная, папа морской офицер, в общем, полный набор достоинств. Свадьба прошла весело, я искрил, народ хихикал, Лидочке нравилось. Первая брачная ночь Юрки прошла необычно, мы вчетвером проболтали до утра. На следующий день все вместе пошли в музей оружия, где я окончательно решился и пригласил девушку на выпускной бал. Лида приняла мое приглашение, чему я был безмерно рад. В означенный день, когда наша пара появилась около ресторана, то она произвела легкий фурор. Высокий стройный лейтенант в золотых погонах и прелестная молодая девушка в небесно-голубом пушистом платье на высоченных каблуках со струящимися по плечам волосами, цвета вороньего крыла. Кроме Юрки и его жены Лиду никто не знал, парни ахнули от восхищения, жены курсантов, знавшие меня лично, чуть скрипнули красивыми зубками, но мне было в принципе все равно. Конечно, в течение вечера многие пытались моей пассии оказать знаки внимания, но, к её чести, надо сказать, что она не поддавалась на провокации, да и я не дремал. Да что там я всё о себе, все ребята и девчата были красивы, беззаботны и веселы. Праздник начался с традиционной чаши, в которую были сброшены  знаки окончания военного училища: ярко синий ромбик из тяжелого металла, с алой звездой и гербом Советского Союза. Иногда ребята заказывали в гравийных мастерских ещё и хромированную ленту под звезду, с надписью «Тульское ВАИУ им. Тульского пролетариата!». Значки имели серийный номер, и перепутать его было невозможно. В этот раз вместо чаши мы использовали вазу для цветов, любезно предоставленную персоналом ресторана. Хрусталь, до краев наполненный водкой, пошел по кругу, каждый вставал, говорил несколько слов и отпивал, ну или делал вид, что выпивал из своеобразного «кубка». Я скорее пригубил, мечтая не напиться, а запомнить весь вечер о начала и до конца, мой последний вечер в кругу друзей и боевых товарищей. Все говорили трогательно и красиво, даже те, кто не отличался красноречием, ваза передавалась из рук в руки, пока чаша не дошла до нашего самого лучшего командира – Сашки Игнатова, и все бы ничего, только ему досталась практически  треть содержимого, все же поначалу прикидывались скромниками. Саня немного офигел, но, под  дружное «ура!», допил кубок до дна, при непременном попадании нескольких знаков отличия в рот, как положено. Благо Игнатов не являлся и до конца вечера держался молодцом, другой бы на его месте не дожил, но мой друг не оплошал. Празднование шло своим чередом, я почувствовал необходимость прерваться, дабы запомнить каждую деталь и пошел с Лидой прогуляться по окрестностям. Прохожие улыбались нам вслед, и даже вдруг нарисовавшийся патруль не стал зверствовать и не указал мне на расстегнутый китель и отсутствие головного убора, а лишь пожелал достойной службы. По возвращению в ресторан, я понял, что очень мудро поступил, совершив променад по улицам. Нет, все было нормально, ребята веселились, беседовали, смеялись, но некоторым из моих товарищей пришлось несладко. К примеру, пара бойцов, фамилии которых я, из политкорректности, упоминать не стану, ко времени моего прибытия изрядно накачались и вовсе не по причине алкоголизма, а напротив, из-за отсутствия практики, ну не пили они в жизни, а здесь такое событие не удержались, переоценили свои возможности. Один из них плескался в раковине мужского заведения, и извинялся перед каждым входящим за такое досадное недоразумение, другой просто мирно спал за столом, в целом все «несчастные» вели себя прилично. В середине вечера в зал влетел возбужденный Костян Приходченко, улыбаясь на ширину приклада, а за ним….а за ним величественно плыл самый настоящий молодой священник с окладистой бородой и золотым крестом на груди. Должен отметить, что в те времена только наметилась тяга русского народа к своим корням и своей вере и посему появление батюшки было неожиданностью для подавляющего большинства присутствующих. Все немедля замолчали и священнослужитель, хорошо поставленным голосом, произнес красивую напутственную речь защитникам Отечества. После спича он быстро раскланялся и ушел, само собой к Приходу возник справедливый вопрос: «Но как?». Оказывается Константин наш Иваныч, прогуливался вдоль московского вокзала, и увидел подъехавшую к залу ожидания черную «Волгу» откуда и появился священник. Пять минут уговоров и вот дело в шляпе, ну моему дружку иногда легче дать, чем отказать, благо батюшка оказался человеком добрым и с удовольствием напутствовал молодых офицеров.  Приход потом целый вечер рассказывал о том, как он уговорил священника, и чем дальше, тем больше, я, к примеру, как его друг, выслушал это историю  тогда  раз пятнадцать. Кстати сказать ребята из славного первого взвода, благодаря стараниям сержанта Новикова, перед вечеринкой зашли в храм, прямо в парадной форме, для благословления. На вопрос священнику: «Сколько стоит?», батюшка засуетился, захлопотал, смутился, улыбнулся и ответил: «Ребята! Да какие деньги? У меня такой впервой! Защитников Отечества с удовольствием!».  Когда в ресторане нам дали понять, что наше время закончилось, мы гурьбой вывалили на улицу и двинулись в сторону училища, но не какой-то развеселой толпой, а, как положено, строем, пусть разбавленным красивыми девушками и отнюдь не строевым шагом, но все-таки порядок движения соблюдался. Ни на миг не сомневаясь, мы заняли центральную часть Красноармейского проспекта, с довольно оживленным движением. Водители проезжающих машин не злились, пропускали строй и приветливо сигналили, все-таки училище являлось гордостью города. Через некоторое время полурота свернула в переулок, где встретила поливальную машину, водитель поприветствовал выпускников замечательным фонтаном, а ребята, прибывая в эйфории, и умыться успели и попить. Все взвода наших курсов пересеклись у входа в центральный парк и не случайно, там жил Василий Яковлевич Кулёв, наш первый начальник училища, который пять лет назад принимал зеленых первокурсников, обещая сделать из них настоящих офицеров, и свое слово он сдержал. Около двухсот человек в едином порыве скандировали: «Василий Яковлевич! Товарищ генерал!». Никто не позволил себе фамильярностей и неприличий из глубокого уважения к настоящему русскому офицеру, и наш командир вышел на балкон, чтобы поприветствовать своих оперившихся птенцов. Толпа взревела от восторга, и генерал Кулев произнес короткое напутствие. Что он говорил, многие не слышали, да и так ли это было важно? Все почли за честь просто увидеть его. На улице уже стемнело и мы организован но двинулись в сторону училища, чтобы сказать последнее «прости». И наши младшие товарищи не спали в эту ночь, они устроили нам фейерверк, из окон казармы и общежития летело все, что могло гореть, на фоне ночи смотрелось очень красиво. Единственной заботой дежурных офицеров училища было то, чтобы не возникло пожара, курсантов они не разгоняли, так сказать, не можешь предотвратить - контролируй. Настал момент расставания у ворот нашего дома, нашей колыбели, мы и обнимались и смеялись и плакали, прекрасно понимая то, что в таком составе больше никогда не соберемся, уходила  в историю не самая плохая часть жизни. Удивил товарищ Хвостов из первого взвода, дело в том, что изначально он попал в нашу третью учебную группу, но, так как являлся кандидатом в мастера спорта по моему по спортивному ориентированию, его перевели в первую группу, где собирали настоящих спортсменов. Так вот Серега обнимал нас и рыдал, и говорил, что мечтал учиться в нашей группе, но, мол, вот оно как обернулась. Наверняка это был несколько расслабленный алкоголем разговор, но на душе, тем не менее. Прощание было долгим, и постепенно ребята, обнимаясь и рыдая, начали расходится кто куда, удалились и мы с Лидой, гулять по ночному городу… А Самир пошел попрощаться со своей Тульской зазнобой, поговорив с ней несколько минут в печали побрел он по городу в одиночестве. На пустынной улице показалась коренастая фигура в военной форме, при приближении Сэм узнал Генку Прохорова, который тоже, скорее, по привычке, гулял по городу. И они обнялись, как будто не виделись уже сто лет! Все кончилось, и начиналась совершенно иная жизнь не только у нас, но и у целой великой страны…