14. Мария. Стул доктору!

Автор – Мария

 СТУЛ ДОКТОРУ!

8 489 зн.




  Одна из историй Маши Б.,  рассказанных  под шашлычок и коньячок на нашей даче.

 ***

  Это был  мой первый рабочий день на скорой помощи.  Меня прикрепили к бригаде некоего Самсонова.

  - А он опытный врач? – спросила я.

  - Гигант! – заверил меня Михаил Иванович,  заведующий отделением. – Ну, пошли, я тебя с бригадой познакомлю.

   В комнате отдыха он подвёл меня к  щекастому  детине, развалившемуся  на   низком  кожаном  диване.

  -  Андрей, принимай  стажера! Это Маша, наш новый сотрудник. Пусть девочка пока с вами  поездит, а там видно будет.

  Детина  окинул меня флегматичным взглядом, глубоко вздохнул  и спросил:

  - А Веньяминыч в курсе?

  - Вот ты и просветишь, -  заявил  ему заведующий  и ушел.

  Андрей  указал мне на место рядом с собой,   откуда-то из-под бока вытащил   краснобокое  яблоко,  потер  его о полу  форменной куртки и протянул мне:

  - Будешь?

  Я отрицательно помотала головой.   

  - Напрасно отказываешься! – сказал он, отхватил  сразу треть  плода, и с  причмокиванием  захрумкал.

  - А кто такой этот Веньяминыч? – спросила я, проглотив слюну.

  Он  хмыкнул, как бы,  дивясь, моей неосведомлённости.

  - Запомни, дэвочка, - сказал  он, изображая кавказский акцент, - Самсонов Давид Вениаминович -  лютчий реаниматолог  Москвы и Московской области! А я – ближайший  друг и сподвижник. Фельдшер.  Тоже – лучший.

  Выудил  ещё одно яблоко,  протер тем же самым способом, что и первое,  ткнул мне под нос и   сказал:

  - Да ты не стесняйся, кушай  яблочко. Это  из собственного сада,  этим утром ещё на ветке болталось, - и указал на  вошедшего в комнату упитанного рыжего коротышку, в необыкновенно высоком медицинском колпаке:

  - А,  вот, кстати,  и шеф!

  Первое, что мне бросилось в глаза  -  борода!  Ржавого цвета  по-боярски  окладистая, она выглядела как приставленная к задранному вверх подбородку, придавая доктору  театрально-задиристый вид.  Он подошел к нам,  с высоты своих  ста пятидесяти сантиметров ожег нас  темно-медовым  взглядом  и строго произнёс:

  - Ну, ч-чи-то  расселись? П-паехали!

  Нас ждал  гипертонический криз, его сменили почечные колики,  потом – подозрение на прободную язву.

  Первым  в квартиру вступал Самсонов, неудержимый, как ледокол, спешащий на выручку мореплавателям, потерпевшим  кораблекрушение среди льдов.   За ним следовал Андрей, навьюченный  необходимым медицинским оборудованием, ну а в арьергарде – я, с чемоданчиком  медикаментов. Работали эти двое  – залюбуешься! Действовали быстро, слаженно, понимая друг друга, что называется,  с полуслова, и  я, на протяжении дня не единожды мысленно благодарила заведующего отделением за возможность поработать в составе этой  бригады.

   Вызов, о котором я хочу  рассказать,  случился в самом конце смены.

  Нас встретила  заплаканная женщина лет пятидесяти,   рассказала, что  её восьмидесятилетняя  мать   внезапно грохнулась в обморок.  Сейчас старушка пришла в себя, но жалуется на нестерпимую  головную боль.  Вдобавок,  от переживания за жену, резко поплохело отцу. Старик  уже несколько лет частично парализован. И давление у обоих – до небес.

  Нас проводили в узкую кишкообразную комнату. Справа от входа высился полированный платяной шкаф, слева приткнулся  секретер середины прошлого века,  далее,  вдоль стен,  друг против друга,  стояли две  односпальные кровати с деревянными изголовьями, между ними узкий проход,  упирающийся в стоящий у окна  стол, застеленный потертой клеёнчатой скатеркой.

  На одной кровати, опершись спиной на высокие подушки, полулежал  высохший, обтянутый коричневой кожей, старик. Напротив, жалобно постанывала  старушонка с мелко трясущейся головой.

  Давид  Вениаминович,  бегло осмотрев  стариков, велел  Андрею  снять у бабушки кардиограмму; мне, кивнув  на старика,  измерить давление, а сам,   уступив нам  проход,   остановился  у секретера,  огляделся и   повелел:

  -  С-стул  доктору!

  Дочь   метнулась куда-то вглубь квартиры, притащила деревянный  венский стул,  по виду -  ровесник  революции, и услужливо сунула прямо под зад нашему эскулапу.  Тот, с размаху плюхнулся на сидение,  раздался треск,  и,  спустя  мгновение,  пятая точка Вениаминовича, проломив  хрупкую   сидушку,  притормозила у  самого пола. Тело сложилось в позу эмбриона, борода растрепанным веером разложилась на сомкнутых коленях, руки  беспомощно повисли по бокам, словно два весла, вольно болтающиеся вдоль лодки.

   Всё произошло так быстро, что никто, включая самого  доктора, и  ахнуть, не успел.

  Несколько секунд  Самсонов  не шевелился. Наконец,   у него дернулась борода,  потом  руки, ноги,  он закряхтел и попытался встать.  Бесполезно.  Нижняя часть туловища, как пробка,  впечаталась   в  обруч  сидения на уровне коленок и подмышек. 

  - Ы-ы-и-и, -  визгливо закричал  доктор. -  Что з-за-а-стыли?   Тяните, тяните же меня!

  Мы с хозяйкой схватили  его за руки и, что было силы,  рванули   на себя.  Задние ножки стула оторвались  от пола, Самсонов качнулся, и вдруг, резко кувырнувшись головой  вперед,   рухнул лицом  в паркет и замер, распластавшись  в позе черепахи.  Из центра того, что ещё недавно было полноценным стулом, теперь  торчала докторская задница, плотно обтянутая синими форменными штанами.

  - Ой, мамочки!  - схватилась за сердце  хозяйка квартиры.

  Я вжалась в полированный шкаф и стояла, боясь пошевелиться.

- Андрей!  Г-гы -де, ты?  - сдавленно прохрипел  Давид Вениаминович из-под  опрокинутого раритета.

  Фельдшер, в это время  присоединяющий аппарат к телу пациентки, развел руками:

  - Так я,  вот, бабушку спасаю!

  - Д-дурак! Доктора, д-доктора  спасай!

  - Так, бабушка же…  –  растеряно промямлил Андрей.

  - Да, …  с ней, с бабкой! – заорал  Самсонов. - Она  с-сто лет прожила и ещё сы-ы-только же проживет!  Меня, меня  с-спасай, с-сы-ы-волочь!

  И добавил пару крепких  фраз  без  малейшего намёка на заикание.

  Андрей  с   неожиданной  для своей комплектности  ловкостью перескочил через  провода кардиографа и, оценив степень падения начальства,  бодро заявил:

  - Никаких проблем, Веньяминыч!

  Общими усилиями мы вернули стул в первоначальное положение. Андрей, подобрал с пола докторскую шапочку и попытался ею промокнуть потное, раскрасневшееся  лицо Самсонова, но тот, гордо воспротивился,  мотнул головой, и прошипел:

  - Т-тащи…

 - Только не волнуйся!  Я тебя мигом, как репку…

 Скомандовав, чтобы мы держали стул (да покрепче!)  он схватил шефа за предплечья и с силой дернул на себя.

  Результат тот же, что и в  русской народной сказке: «Тянет-потянет,  вытянуть  не может!»

 - Может МЧС вызвать? – робко спросила хозяйка.

  - Сами справимся! – твердо ответил Андрей. – Извини, шеф, - сказал он Самсонову,  - придется немного потерпеть!

  Мы опять перевернули доктора задом кверху.

  -  Так, девушки, готовьтесь: я его  подтолкну, а вы – примите!

  Упершись спиной в стену, а ногой в задницу шефа, Андрей напрягся и буквально с первой  попытки  вытолкал пленника  из западни. На этот раз и мы с хозяйкой не сплоховали -  вовремя подхватили  эскулапа, не позволив  ему снова пропахать  бородой половицы.

  «Кхе–хе-хе!»  -  вдруг послышался  глухой клёкот.  Смеялся старик. Широко раскрыв беззубый рот,   роняя  слёзы на пергаментные  щёки.

  «Хи-хи-хи!» - следом тихонечко  захихикала старушка.  Их дочь  удивленно уставилась на родителей и вдруг, громко прыснув,  залилась хохотом.

  Следом заржал Андрей, да и я больше не могла удерживаться от смеха. Мы хохотали до колик, до слёз, пока Вельяминыч, с грохотом, не швырнул  многострадальный стул оземь, в смысле, об паркет, окончательно превратив раритет в кучку деревяшек и, указывая на стариков, произнес:

  - Нем-медленно  за работу!

  Бабушку пришлось госпитализировать. Дочь поехала ее сопровождать. Время от времени,  на кого-нибудь из нас нападал смех, и мы, заражаясь друг от друга, опять и опять заходились от хохота.  За рулем прыскал Николаич, наш водитель,  которого Андрей  успел просвятить о происшедшем с шефом  казусе,  пока бегал к машине за носилками, и даже бабушка, нет-нет, да растягивала губы в подобие улыбки.

  -  Если…  хоть одна живая душа… -  свирепо сверкая глазами,  пригрозил  Самсонов, когда мы подъехали к больнице.

  Мы синхронно поклялись  хранить  тайну  до  гробовой доски.

  Но на  следующий  день, как только Самсонов появился в служебной столовке,  его встретил дружный коллективный  возглас: «Стул доктору!»

 Кто проболтался  - не известно. Я точно никому не говорила. Да и кому я могла что-то рассказать в первый рабочий  день?  Андрей утверждал, что не сдал бы шефа даже под пытками. Николаевич  в ответ на обвинения шефа утверждал, что  он вообще - сторона! - его там и близко не стояло.
Остается  бабушка. Точно, она! Больше некому!


© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2014
Свидетельство о публикации №214080700031 

Обсуждение здесь http://proza.ru/comments.html?2014/08/07/31