Новогодняя эйфория

 1 января 1978 г., продолжение

 Суббота - сумасшедший день. Делали генеральную уборку, стирку, чтобы встретить Новый год чистыми. Собрались в 88-й комнате в 22.15. Кроме девчонок, были Грета с Мишей, Нинка с Вовкой да Вовкин брат с женой. Стол - нет слов! Вкуснотища необыкновенная. Ели, пили... Были даже Дед Мороз со Снегурочкой (Ирка Карпицкая и Томка). Вместо бороды Ирка прицепила белую капроновую губку, а Томка была просто ослепительно-белой, невинной в белых колготочках, вся увитая серебряной мишурой.

Хороводы, песенки, подарки... Бой часов слушали, смеясь. Ничего я не успела загадать, только "Пусть все будут счастливы!".

Потом веселье вспыхнуло с новой силой. Летка-енька в коридоре, "барыня" в вестибюле, хоровод с вахтёршей... Телевизор перетащили к себе, в угол. Удобно! Но я почти ничего не видела, только Миронова помню.

Говорили с Клавой о её любви. Говорили, целовались, пили, пьянели... Откуда ни возьмись, появились историки, все - парами. Роза целовалась с чернявеньким. А потом мне стало нехорошо, и я ушла. Девчонки ещё ходили по квартирам, их пригласили на цветной телевизор.

Сегодняшний день снова наполнен каким-то странным чувством. Утром в 88-й пили чай и разговаривали. Об институте, о будущей профессии, о школе. Возникла идея - всем поехать в Сибирь. Для меня это выход, здесь я не останусь ни за что на свете. Мечтали с Милькошкой о Сибири...

Смотрела в окно: небо "чудес обещало". Оно действительно обещало - было светлым и странным, в вышине плыли лёгкие облака, и вспоминалось:"Это было у моря, где ажурная пена...". Да, кстати, доктора Б. я видела на Вечере сатиры (дико смешная встреча с Аркадием Аркановым, который читал монолог "Бугафтера"),смотрела сверху на него и его жену, крупную блондинку. Он мне как-то не показался, но всё же это был Он, моё чудо.

А в 16.00 пошли гулять. Было солнце. Оно словно сделало людям новогодний подарок - явилось. "Мороз и солнце - день чудесный..." ДомА, освещённые солнцем, казались розовыми и прекрасными. Это был почти МОЙ свет.

Почему-то я представила себя там, в Сибири, уже немолодой, и стало грустно. Как защемит у нас в груди при воспоминании об этом времени, об институте, обо всех! Может, и слёзы польются. Люблю! Люблю и город, и институт, и Дубашинского, и девчонок! И хочу, чтобы меня любили. Клався сказала, что о Янисе она никому не говорила, а мне сказала потому, что я "витаю", что я - романтик. Спасибо ей за это!

Может, не нужно много загадывать, но я жду от этого года чего-то необыкновенного. Пусть будут сказки и дивные песни, пусть будут любовь и счастье! Ну, пожалуйста! Пусть будут!