Ingert fun - 023

Ингерт "бяка". острый психологический роман

 ...Сенсация застала Ингерта уже на родном дворе, ибо он не стал дожидаться пока наговорится Анна, тем паче что она ценила что-то в тяжёлом роке, а он относился к сему пассивно. И не сразу, а только на вторые сутки прошли слухи как взбесившаяся русская девка устроила «кровавую мэри» самой группе в полном составе. Разбила гитару стоимостью в два миллиона долларов о голову бас-гитариста Удо «Принца», а красавцу Алану и вообще изуродовала лицо и Ингерта передёрнуло, он вспомнил своего зверя. Но все говорили – она русская, что тут не понять!? Какой же идиот полезет провоцировать русскую деваху или драться с русским, как и пить водку. Короче, всё как и говорила Анна про американскую пропаганду против русских и ведь главное, что люди этому верят. А разве люди сомневались в том, что он казанова? И в его психе-звере и в том, что он половой развратник... И когда пришёл очередной менеджер уговаривать его выступить в клубе, Ингерт у него на глазах разбил о стену гитару. Это был акт солидарности с Анной. Он её нашёл дня через три и почти без единой царапины. – «Я же тебе говорила на каком дворе росла! Что мне эти рэмбо?», - простодушно отмахнулась Анна. Однако, она стала негласной знаменитостью в городе, а не пресловутая группа «Кровавая Мэри». Так им и надо – поговаривала молодёжь и о Анне стали интересоваться. Если бы её предкам, живущим в окраинной гостинице, кто-либо посоветовался тихо и мирно разойтись, то они поглядели бы на него как на сумашедшего. У них ведь – любовь!!! А то что они порой скандалят не выбирая матёрых русских выражений, так во-первых, русского языка тут всё одно никто не понимает, во-вторых, они и стали парой в силу двух крепких и непробиваемых натур и не могли уступить друг дружке, главное что не дрались, если изредка и били посуду. Администратор просил их только не буянить по ночам, чтоб не мешали постояльцам спать. Но и так они уже приноровились скандалить вполголоса и без особых шумовых эффектов. Это казалось был извечный фронт между мужем и женой, между Адамом и Евой, где ни единая сторона не уступала своих прав и свобод. А потом – это была самая лучшая психическая разрядка всех накопившихся негативных эмоций и не только накопленных дома, а более в обществе. Только казалось, что благонравном и мирном обществе. Русские весьма чувствительные натуры. И после разрядки они опять жили душа в душу. Свой фронт они бы не уступили никому и не променяли ни на что. Это лучше во стократ, чем переживать у экрана телевизора каков американский психологический триллер. Потому предкам Анны или Насти, всё было до фонаря, что не касалось их внутренних интересов. Хозяин деревообрабатывающего комбината, идя навстречу русскому работнику, нашёл место и для его нагрянувшей супруги. Старший сын давно уехал, вроде как на Таймыр, на заработки и пропал, да и что ему было в семье делать? Слушать скандалы предков? Кого на Руси таким удивишь? Это была странная любовь двух непримиримых натур и с неё то, и взяли объяснения «подвига» дочки Настаси против группы Кровавая Мэри. И как в шутку и всерьёз – такое прозвище она в городе и получила, но в глаза её конечно Кровавой Мэри никто не называл. Даже в барах, парни порой слегка задирались к ней, для поддержки её рейтинга, но до того момента, пока она не отвешивала оплеуху и её достоинства сразу признавали. Никто не стал бы в здравом рассудке или без оного, развеивать миф её персоны. Бармены старались подсунуть ей лишний бокал «за счёт заведения» зная пристрастие русских к алкоголю. Короче, что не говори, а её популярность как-то да уважали. Но она не пользовалась этой славой, оставаясь независимой кошкой и себе на уме и если парень начинал как-то намекать на её славу, она тут же теряла к нему интерес. Ей лично такая слава и даром была не нужна. По русским меркам, Ингерт в любовники для Анны не годился, но вот по характерам и душам они были чем-то да схожи и продолжали негласную дружбу, о коей однако, в городе уже знали и даже некоторые рьяно верили, что Анна избила группу музыкантов из-за Ингерта. И теперь если он играл на гитаре, то только для Анны...

...Дверь одной из комнат салона приоткрылась и перед Ингертом предстала полусонная Анна и он её не узнал – это была совершенно иная дева и по натуре и по содержанию. Немного накрашенная и нежная как ангелочек и в том была какая-то очаровательная русская краса, но его ударило другое, как током. Она ему говорила что не проститутка, но как она себе добывает деньги, он никогда не интересовался. Так вот теперь он всё понял. Анна выбирала богатого буратино и долго его пасла, познавая его манеры и привычки. Потом переодевалась до неузнаваемости, красилась и меняла натуру и представляла себя, словно ненароком, перед «буратино» так, что он терял голову и начинал сохнуть по ней. А потом делал ей дорогие презенты, но она сама умела ненавязчиво, очень хорошо доить его толстый кошелёк, а потом дойдя до определённой точки, импровизировала скандал и разрыв отношений и снимала с себя весь грим, чтоб экс-буратино её не смог потом узнать. И хоть она не была врождённой актрисой, у неё получалось всё так естественно и наивно, что буратино ей едва ли не свято верил. Это была совсем иная Анна и она даже оправдываться не стала. И Ингерт ушёл немного расстроенный. И вот тогда, когда он сидел немного потерянный дома, к нему и нагрянул в гости его кукольный театр. Девчонки сразу окружили его дома заботой и лаской и вернули в чувства, и как нарочно зашёл к нему в гости и Гудвин, который и был его негласным менеджером с новой идеей применения таланта Ингерта. И если бы Ингерт знал, что именно Гудвин и устраивал ему эти «концерты» с гитарой, то давно порвал бы с ним отношения, но пока он не спешил расставаться со школьным дружком и лидером. Среди таких куколок, Гудвин сразу потерял голову и оказалось, что девчонки то и приехали с идеей создания студии натуры или студии живых кукол, но без Ингерта, они сами были как без натуры. Гудвин тут же поклялся, что расшибётся, но поможет им создать в городе такую студию. Девчонки же пока время не теряли и стали посещать его двор и ближние окраины города от его дома, и на них сразу обратили внимание, ибо они были как очаровашки и прелестницы и ходили чаще парами, или хоть редко и по одиночке. Это сразу сделало им рейтинг в ближайшей округе дома Ингерта. И все только и спрашивали – кто это такие? Откуда они? И как они хороши собою! Вездесущие носы любопытных пронюхали всё, что только можно и рейтинг Ингерта резко пошёл в гору, но для создания студии, это как раз было ему и на руку. Денег что наскребли, хватало на аренду небольшого зала и то, от силы на три месяца и за это время надо было дать хоть первый результат. Гудвин же лишь обещал помочь финансами, и даже обещал тысячи, но ему тоже нужен был результат, т.е. гарантии. Он даже умудрился предложить Лане, что была «помягче» провести вечеринку с одним боссом, якобы покровителем и меценатом и тот может дать денег и помочь в экипировке студии, но Лана тут же почуяла намёк на кроватку с боссом, и Гудвин едва не вылетел из компании Ингерта, хотя уверял, что ничего такого и в помыслах не имел. Но этих кукол провести было не так-то и просто. Ингерт не афишировал эту затею, ибо не знал как отреагирует публика и что вообще из сего получится, хотя благодаря языку и связям Гудвина, вопросы о одолжениях появились, но требовались хоть какие гарантии возврата и Ингерт всех стал посылать к чертям собачьим.
– «Ага, молодой интересный и даже отчасти именитый. Может составлю компанию?», - нарисовалась подле столика в кафешке, некая симпатичная подружка и Ингерт пожал плечами, мол ему всё равно. Но девица всё же села и немного надменно. После нескольких попыток заигрывания, она сделала намёк и Ингерт насторожился, что-то тут попахивало подвохом.
– «Значит слухи говорят одно, сплетни другое, а вот факты ещё кое-что третье. Странный ты парень. С нормальной девчонкой общаться не умеешь. Я же не тащу тебя в постель? Хотя и помогла бы, из чистой симпатии, кое в чём тебе разобраться. Ты например не удивишься, что тобой заинтересованы некие влиятельные лица? Но не подумай, что я их агент. Я могла бы всё уладить и сама, подумай», - интересно крутила она в пальчиках чашку с кофе, но пила коктейль из мартини и всё строила глазки.
– «Ты вот всё кругами, вокруг да около. Я таких не понимаю. Ты вот в последней фразе, абсолютно мне ни о чём не сказала. Зачем ты подсела ко мне. Я крутить с тобой романы не собираюсь. Что ещё?», - наконец отмахнулся от подруги Ингерт, но то, что она ему говорила, во многом было не по слухам, а значит если не она сама, то кто-то хорошо поработал, шпионя за ним. И Ингерт гадать не хотел.
– «Не всё и сразу, ишь ты какой прыткий! Значит по слухам ты не ловелас? Хоть и разжился целой капеллой кукол. Оттого и меня игнорируешь. И в кроватке ты не герой, просто решили вокруг тебя напустить такую ауру. С гитарой ты похоже расстался и с сомнительной русской подружкой тоже. А подружка у моих дядек тоже уже на крючке, но у неё не будет теперь шансов разбивать гитару по два миллиона стоимостью об чью-то голову. И это тебе наверное уже до фонаря? И всё у тебя подвиги, но так не бывает, а может ты мне поведаешь тогда о иного сорта славушке про себя? Или сам это вспоминать не хочешь? Подумай, я твой шанс забыть всё это. Или придётся расплачиваться по счетам?», - весьма решительно урезонила подруга Ингерта и он понимал, что она верит в свою силу и тех, кто у неё за спиной.