Кузенька

Дорогой мой, я опять оставила конфету на столе. Признаюсь, едва не забыла про нее. Набивая чемоданы тряпками кричащих расцветок и тюбиками средств для кожи, я периодически поглядывала на вентиляционное окошко. Меньше всего хотелось, чтобы ты обиделся.  Наверное, это из-за моей любви к постоянству. Я люблю возвращаться домой, носить свои удобнейшие в мире вещи и трескать наши с тобой трюфеля. Это то самое, вечное-нерушимое.

Кузь, да, у меня есть Стас. Он безумный, дикий, никогда не застревающий в щелях бытовых прооблем. Ребенок, дергающий за лапу плюшевого мишку, разгоняющий пласстмасовую машинку. И смеется громко. И я громко, с ним-то рядом.
А плечами, в которых, дай Боже, еще нескоро проклюнутся крылья, так и чувствуется твой упрек. Мы делаем беспорядок, ты делаешь комнату просторной.

Ты не смеешься. Во всяком случае, никто еще не слышал твоего смеха. Улыбаешься - да. Головой, иной раз, качаешь. Но все эти шумные выражения чувств не приемлишь. От того, наверное, мне так уютно в этих стенах.

Но я уехала. Накопилось много ненужного внутри, и молчания в том числе. Горло разрываает. Придавило, кричать хочу. Или смеяться, да погромче - так, чтобы радуга, напоминающая большое акварельное ухо,  каждую нотку слышала, каждую искорку в интонации различала, но при этом нисколько не упрекала за безрассудность.
Люблю тебя, Кузенька. Подожди немножко - я только посмеюсь и вернусь домой.
И в кондитерскую забегу по дороге. За трюфелями.