И дремлет у калитки рая...

 Ау


В лиловом и молочном свете,
в крючках и петельках чернил
ещё живёт письмо о лете,
где мальчик бабочек ловил,
где средь крыжовника колючек
прозрачной ягоды овал
созрел, и женский голос "внучек!"
так терпеливо, долго звал.

Был летний сад ветвленьем рая.
Теперь, когда во дни стыда
я крохи смысла подбираю,
тем веткам я киваю "да".
"Да" повторяю не свиданью,
лишь вспышке памяти о том,
как был распахнут мирозданью
хранимый тополями дом...

Она звалась библейски - Марфа.
Средь зла и злыдней рождена -
и средь июля, и средь марта
ко мне добра была она.
Кровь с пальцев от шипов-колючек
слижу и ягоду сорву.
Сквозь ветки голос "внучек,внучек"...
Ау, любимая, ау...





* * *


И снова - солнца ход неспешный,
и надо мной опять парят
румяным маревом черешни,
как будто тридцать лет назад.
И у дощатого забора,
как в очень давний день босой,
обильно пахнут помидоры
листом, обрызганным росой.

На крыше кухни и сарая
дождями обтрепало толь,
и дремлет у калитки рая
дворняга с именем Ароль...
Там Марфы, с мальвами, передник,
и там, у кухонной стены,
я - внук, стригун, любви наследник,
уже последний собеседник,
кому те дни ещё видны...