Клюква

Иван еще не открыл глаза, но сразу понял, что проснулся он зря. Тяжелое похмелье надвигалось на него словно танк, грозно и неотвратимо. Непривычно было снова оказаться на деревянной лавке родительского дома после четырех лет рабфаковского общежития. Иван прислушался к тому,  что происходит вокруг. Мать возилась по хозяйству и гремела посудой. Отец  дрессировал медвежонка-несмышленыша, приучая его к водке.

- Ах ты, стервец,  кусаться вздумал? Ну я тебе сейчас покажу! Уже полбутылки на тебя извел, - сердился отец.

Иван  с хрипом втянул в себя воздух, и решительно открыл глаза. Первое что он увидел - это зеленый пластиковый тазик, заботливой рукой задвинутый под  лавку на уровне головы.

- Что, студент, проснулся? - спросил  отец, - И чему только там тебя учили? Пить не умеешь. Не в меня ты пошел. Нет!

Тут же появилась мать, неся запотевшую бутылку водки и миску с квашеной капустой.

- Сынок, иди завтракать, тебе в профком сегодня идти. Поправляться нужно.

- Хорошо, мам, я сейчас, - ответил Иван, встал и, пошатываясь, побрел к столу.

Отец ловко разлил по трем граненым стаканам водку и немедленно опрокинул свой, крякнул, подцепил рукой капусту и зажевал.

- А теперь ты, Ваньша, - усмехнулся он, закуривая беломор. - Раньше ведь как было в старину? Прежде чем взять на работу, давали выпить водки, да не в стакан наливали, бутылку целиком давали. Выпьешь разом из горла – значит, можешь работать, если нет - проваливай, не годишься в работники. Вот так-то!

Иван собрался и выпил, глядя отцу в глаза.

- Вань, ты закусывай-то, закусывай. Чего ты? - испуганно запричитала мать.

- После первой не закусываю,- огрызнулся Иван, а отец захохотал так, что беломорина вывалилась у него изо рта.

После завтрака Иван стал собираться. Натянул подштанники, вязаные носки, свитер, ватники, валенки, телогрейку, шапку-ушанку и двинул к двери. В сенях он задержался,  ища рукавицы.

- На вот, на проезд, чтобы валенки не топтать. И на обед хватит, - сказала мать, подавая поллитровку.

Иван взял бутылку, спрятал за пазуху и вышел на улицу. Было еще темно. Ярко горели  звезды, и только где-то вдалеке показалась полоска рассвета. Колючий утренний морозец  мгновенно обжег щеки. Иван выпустил струйку пара и пошел к остановке. Июньский снег приветливо захрустел под ногами.

Когда он подошел к остановке, там уже скопилось  немало народу. Мужики курили  и осторожно отпивали из бутылок, а бабы кудахтали, притоптывая валенками.

- Опять опаздывает транспорт, мать их так через оба коромысла, чтоб  им стакан в горле застрял, - шутя выругался крайний.

- Заправляются, небось, пропитого труда передовики,- весело отозвалась одна старушка.

Иван остановился у самого начала остановки и стал вглядываться в сторону, откуда должен был появиться автобус. Через несколько минут, когда он начал уже околевать, появились фары и послышался знакомый звук двигателя. Толпа довольно всколыхнулась и разом подалась вперед.

Из темноты, разметая снег во все стороны, выполз старенький танк Т-34, тянувший за собой обшарпанный  Лиазик, прозванный в народе Луноходом.  Мужики и бабы приготовили свои бутылки и выстроились в некое подобие очереди. Все сразу повеселели, послышались выкрики: «А ну, не напирай!», «Чего эт ты ко мне, как к родному жмешься? Защекочу!», «А щекоталка-то не отпала еще?», «Аккуратнее, товарищи!», «Михаил Потапыч тебе товарищ!» и прочие.

Иван  немного промедлил и сразу же получил в спину ощутимый толчок авоськой.

- Чего встал, как партии член? - поторопила его какая-то пенсионерка.

Иван вздохнул и влез на подножку. Внутри было так же холодно и вдобавок накурено. Кондуктор-женщина невероятных объемов с сизым носом на суровом лице практически выхватила из рук бутылку и одним быстрым  движением, не проливая ни одной капли, опрокинула её в свой мерный стаканчик, а затем перелила водку в бачок, прикрепленный за водительским сиденьем.

- Не стой у прохода,- напутствовала она Ивана.

Он протиснулся дальше и с облегчением повис на поручнях. Вскоре пассажиры набились в салон, кондукторша закрыла двери и дала сигнал к движению. Тридцатьчетверка, выплюнув густой едкий дым, тронулась с места, увлекая за собой переполненный автобус.

Иван вперился в окно. На ледяной корке какой-то  романтик ногтем накарябал стихотворение:

            «Все деревья в нашем саду

             Поутру серебрятся инеем.

          Но в толпе все никак не найду

           Я глаза твои, синие, синие».

А сверху, на намертво заклиненной форточке большими буквами было написано «Х**». Через оледенелые окна невозможно было сориентироваться, но этого и не нужно было. Тетка-кондуктор выкрикивала название остановок, хотя большинство людей, повинуясь какой-то физиологической памяти, безошибочно определяли свое местоположение.

Пассажиры  постепенно покидали салон. Со временем Ивану удалось даже занять сидячее место и немного поспать.

Ему приснилось, будто он на балу, в ослепительно белом мундире с эполетами, он молод и хорош собой. Вокруг только высший свет, ослепительные дамы и блестящие кавалеры, и он среди них. Уже давно прошел официальный и скучный полонез и пары непринужденно вальсировали в центре зала. Он зачарованно следил за маленькой хрупкой фигуркой с белокурыми волосами на прелестной головке, когда его внимание отвлек престарелый генерал, боевой товарищ его отца.

- Et vous, juene home? - обратился он к нему. - Почему не танцуете? Я в ваши годы не стоял в стороне!

- Я ангажировал младшую из княжон Чарторыйских, очаровательную Kati. Это её первый выход, кажется.

- Charmont… charmont, - пробормотал генерал приглядываясь. - А не на слишком ли большого полета птичку вы нацеливаетесь, mon jeune ami?

- Смелость, как говорят, города берет,- засмеялся в ответ  Иван. - И вам это лучше меня известно!

Генерал довольно кивнул головой и стал лихо закручивать седой ус. В этот момент музыка стихла, кавалеры поспешили усадить своих дам на места под свежее дыхание вееров, а оркестр приготовился к третьему акту.

И вот, Иван на негнущихся ногах подходит  к предмету своего обожания, держа в голове заранее заготовленную фразу.

-Сударыня, сударыня…- проговорил он и вдруг ужасно сконфузился. - Excusez-moi!

Kati густо покраснела, засмеялась и закрыла лицо веером, из-поl которого послышалось:

- Чего бормочешь там, тунеядец? Конечная остановка! Заводская! Вставай давай, на выход!

Иван открыл глаза. Над ним грозной тучей  нависала тетка-кондукторша. Ошалело оглядываясь по сторонам, Иван пошел к выходу.

- И где только слов таких понабираются? - проворчала вслед кондукторша. - Эс-куз-му-а… Вот ведь бл*** какая!

Заводская проходная начиналась сразу же за остановкой. Она была деревянной, но  выкрашенной под кирпич. Показав контролеру направление, Иван через скрипучую вертушку прошел на территорию. Профком находился в здании заводоуправления, сером пятиэтажном здании, почему-то повернутом торцом к главным воротам завода. На крыше большими красными и светящимися буквами красовалась надпись «СЛАВА РАБОЧИМ XVI ПЯТИЛЕТКИ!». К главному входу, который находился опять же в торце, вела хорошо протоптанная дорожка между двумя большими кучами железобетонного мусора. Профком располагался на четвертом этаже рядом с красным уголком. Иван долго расшаркивался в своих валенках прежде чем войти, потом постучал в массивную дверь. Оттуда донеслось глухое «Войдите!» и Иван повернул бронзовую ручку.

Внутри, за столом сидел невысокий коренастый мужичок во френче с наградными планками на одной стороне и множеством значков на другой. Триплексами глаз из-под броневой плиты лба он смотрел в упор на Ивана.

- Ну! Кто такой? Что там у тебя? – проскрежетал хозяин кабинета.

- У меня, вот - проговорил Иван и сразу же вывалил на стол все свои документы: аттестат, диплом, характеристику, направление  и членскую книжку.

Мужичок наклонил свою лысую,  шишковатую голову и широким движением руки смахнул все в сторону.

- Ты мне эту макулатуру не тычь! Выпить хочешь?

- Нальете - могу и выпить, - скромно ответил Иван.

- Вооот! Главное в человек что? - спросил  мужичок и сам же ответил, подняв палец вверх.- Не то, что снаружи, а то, что внутри! А как я, твои друзья, товарищи по труду поймут, что у тебя внутри? По этим бумажкам что ли? Нет! - крикнул он и махнул рукой, затем достал откуда-то из-под стола початую бутылку водки и стаканы.

Иван подвинулся поближе, и взял свой стакан.

- Ну, за победу! - провозгласил мужичок и немедленно выпил. Иван последовал его примеру.

- Петро Дульнёв! - провозгласил мужичок и протянул руку Ивану. - Теперь верю - можешь!

- Иван я, - наконец представился Иван.

- Та мне насрать, как тебя, Ванька, зовут, - сказал Дульнёв, наливая снова. - Многие в наше время, главным образом, молодежь, потеряли нить жизни. Мечутся, сомневаются в чем-то, выдумывают всякое… Мы, старое поколение, твердо стоим на позициях материализма. Вот наша платформа, - он показал на бутылку,- а вот надстройка,- и,   усмехнувшись, достал пару пожухлых соленых огурцов.

Они выпили еще раз. Потом Петро Дулнёв разъяснил международную обстановку, цели и задачи пятилетки и лично его, ивановы, задачи. Потом был разговор о важности соблюдения гигиены  и новейших достижениях отечественной медицины. В итоге, Иван практически выполз из кабинета с приказом приступить с завтрашнего дня к обязанностям инженера-технолога в гусеничном цеху. Едва держась на ногах, Иван доковылял до остановки и сразу же отключился.

Ему приснилось, будто он оказался на войне. Вокруг чудом оставшиеся в живых, пораненные, обескровленные, но полные решимости не отступать до конца, товарищи. А  огромный «Тигр» прет на их позицию. И тут поллитрук, обведя всех взглядом, останавливается на нем, на Иване, хлопает его по плечу и дает связку гранат.

- Сможешь, Ваня?- говорит он. - На тебя вся надежда.

- Сделаю, товарищ капитан, - отвечает молодцевато Иван и берет гранаты.

Тогда поллитрук достает собственную флягу и протягивает ему.

- Выпей напоследок, для храбрости.

- Когда вернусь, выпьем, - отказывается Иван и одним рывком переваливается через бруствер окопа.

Он ползет по снегу, скрипя зубами, навстречу «Тигру», здоровенной фашисткой гадине. Подпустив его метров на двадцать, Иван приподнялся и метнул связку. Раздался взрыв, и его накрыло комьями мерзлой земли. Комбат подполз к нему и стал приводить в чувство, трясти за ватник и поливать лицо водкой.

- Иван, очнись! Ты живой?

Иван увидел перед собой лицо его однокурсника Игорька.

- Живьем  решил на холоде застыть? Ты это смотри, подражанием культу личности попахивает… Комитет не дремлет! Приняли тебя? Айда на Красную площадь, отметим по-людски.

Он разгреб валенками снег, под которым оказался люк. Игорек схватился за кольцо и рванул. Люк откинулся и изнутри повалил пар. Сначала он помог мало что соображавшему Ивану, а потом спустился сам, закрывая люк за собой.

В разгар рабочего дня Метро пустовало. Да и куда ехать? Единственная  ветка вела от промзоны через Библиотеку  и  Средний театр в центр. До войны были и другие ветки, но сейчас они или заброшены, или отведены под хранилище неприкосновенного запаса. Простой люд откровенно побаивался спускаться в Метро. Было что-то в поездах таинственное и необъяснимое. Во-первых, проезд  был абсолютно бесплатным, а в кабине машиниста никогда не горел свет. В народе говорили, что там намертво замурованы немецкие пленные, и в динамиках иногда слышится скрежещущее «Sieg Heil!»

Поезд пришел точно по расписанию (еще одно обстоятельство, вселяющее мистический страх в обывателей). Друзья зашли в вагон и разместились на оббитом красным бархатом диване. Внутри не было никого, кроме короткостриженной  девочки в круглых очочках с большой охапкой книг. «В Библиотеку, наверное», - подумал Иван: «Откуда только она едет?» А девочка, почувствовав чужой взгляд, вздернула носик, поправила свободной рукой очки и отвернулась.

Через пару остановок вагон стал наполняться пассажирами. В основном это была интеллигенция, которую Иван с Игорьком, выросшие в рабочих семьях, откровенно презирали за преклонение перед  джинсами, поголовную близорукость и пристрастие к пиву.

Спустя каких-то двадцать минут  поезд остановился на станции «Красная площадь» и все потянулись к выходным люкам.

На площади было всегда многолюдно. Её заполняли  провинциалы, которые приезжали посмотреть на три достопримечательности: на пирамиду Вождя, к которой всегда вела километровая очередь, хотя вход стоил целую бутылку, напротив нее находился шедевр древнего зодчества, краса и гордость столицы, многоярусное здание с башенками и шатрами, украшенное каменной резьбой и венчающееся огромной дымящийся  трубой, на входе в которое красовалась табличка с надписью «Баня №1».Третьей достопримечательностью были небольшие группки интуристов, густо облепленные экскурсоводами, переводчиками и сексотами. У киосков с семечками, блинами и черной икрой тоже было небольшое столпотворение.

Иван и Игорек, оказавшись в центре площади, достали бутылки, крикнули полагающееся по этому поводу «На здоровье!», чокнулись и немедленно выпили. Затем Игорек пошел в сторону очереди к пирамиде, разузнать, можно ли попасть сегодня или стоит подождать следующей пятилетки, а Иван остался глазеть на баню. «Эх, попариться бы там хоть разочек!» - размечтался Иван, закуривая беломор, и вдруг почувствовал, что его кто-то тянет за рукав. Иван обернулся и увидел девушку, явно иностранку. Во-первых, она была без шапки, и длинные каштановые волосы были в блестках снежинок. На ней была очень легкая шубейка, в которой бабы рискнули бы ходить только дома, короткая юбка и сапожки до колен, а между сапогами и юбкой сверкали практически голые ноги.

От такого вида Иван обомлел. Иностранка стала что-то быстро лепетать то ли на испанском, то ли на итальянском, размахивая руками и показывая то вниз, то вверх. «Заблудилась, наверное, от группы отстала», - подумал Иван.

- Patria o muerte, - выдал он ей наконец, потом добавил: - No pasaran!

- Совьсъем пьный, пьный! Плахой! - ответила она на ломаном языке, резко развернулась и побежала в сторону одной из групп. Вдалеке раздался милицейский свисток.

Откуда-то взявшийся Игорек подтолкнул плечом Ивана и показал пальцем на удаляющуюся фигуру девушки-иностранки.

- Видал, как вырядилась? Пи*** отморозит и вся недолга! - хехекнул он. - Чего это она от тебя хотела?

- Да я и не понял ничего, - пробормотал Иван.

- Еще бы ты понял! Слушай, валить надо отсюда по-быстрому, иначе заметут.

Они приготовились дать ходу, но были остановлены двумя товарищами с одинаковыми красными лицами, в одинаковых шапках-пирожках, одинаковых черных тулупах и кирзовых сапогах.

- Ваши документы! - одновременно потребовали они, и после того как все документы были предъявлены, сказали: - Пройдемте! Тут недалеко.

Их завели за баню. Там оказался служебный вход, о чем прямо сообщала табличка «Служебный вход». Через темный коридор их ввели в комнату с алыми занавесками, портретом вождя и столом, накрытым кумачовой скатертью с графином и гранеными стаканами.

Ивану и Игорьком дали стулья и разрешили снять шапки. Один из одинаковых товарищей сел за стол, скинул рукавицы и расстегнул тулуп, затем налил себе из графина и прочистил горло. Второй же остался стоять за их спинами.

- Товарищи! В наше нелегкое время, когда враг спит и видит, как нарушить претворение в жизнь… - голос сидящего постепенно набирал важность и величественность, -  … светлой мечты о  всеобщем счастье, о мирном небе и свободном труде. Мы должны встать плечом к плечу и сплотиться в едином порыве, в стремлении, так сказать, к…

В комнате было достаточно тепло, и Ивана начало откровенно парить, а  речь продолжалась.

- … Не ослабляя бдительности и стиснув зубы, мы должны стараться пресечь все возможные вражеские вылазки. Зорким натруженным глазом выявлять нарушителей и их пособников…

Иван почувствовал, как ручеек пота течет у него по спине, посмотрел на Игорька, тот слушал с неподдельным интересом. «Активист херов», - подумал Иван.

- …За отчетный период предприятия  тяжелой промышленности нашего города произвели  полтора миллиона чугунных втулок большого  и  почти  миллион среднего диаметра, около ста тысяч железобетонных балок и карандашей, были отремонтированы  и поставлены на боевые посты двести танков и самоходок…

«И все же, что она от меня хотела? - размышлял Иван, - там ведь  были и другие люди, почему ко мне подошла? Интересно, откуда к нам приехала?»

- …Все театры мира рукоплещут изумительному таланту наших балерин, выпестованных любящей, мозолистой рукой трудящихся. А что у них? Никакой духовности! Одна проституция, наркомания и СПИД. Не допустим распространения этой заразы! Сегодня напялил джинсы, а завтра, глядишь, Родиной в развес пойдешь торговать…

«…Из Испании, а может и из Франции. Что они там пьют? Небось, не как у нас. Какой-нибудь кальвадос… Черт знает, что это такое, но попробовать хочется. А может бросить пить вообще? Живут же люди и так».

- …Ну, робяты, считайте, что предупреждение у вас есть. Еще раз будете замечены во всяких там сношениях с иностранным элементом, считайте амба! - внезапно закончил свою речугу главный, помолчал немного, а потом уже более миролюбивым тоном сказал, – жарко тут стало, освежиться не хотите? Есть водка, сок есть, хороший, яблочный. Что будете?

Игорек хмыкнул и подтолкнул локтем Ивана, тот так и сидел задумавшись. Главный, не дожидаясь ответа, стал разливать водку по граненым стаканам.

- Мне бы соку, - сказал Иван не своим голосом.

Двое мужиков переглянулись, Игорек, не донеся до рта стакан, опрокинул его на себя, сполз со стула и попятился к выходу. Его никто не останавливал. Иван почувствовал, как что-то тяжелое опустилось ему на затылок, и он упал в темноту.

Ему виделось, что он бредет по незнакомому фантастическому городу. Вокруг не было снега, и люди  были странно одеты. Сам он был в каких-то лохмотьях и без обуви. В голове у Ивана крутилась одна только мысль, что  людям и городу грозит смертельная опасность, и он должен всех предупредить и постараться спасти.

- Мы все умрем! Спасайтесь! - заорал он дурным голосом, но люди вокруг только со смехом отшатывались.
 
Тогда он решил во что бы то ни стало добраться до местного Комитета, чтобы оповестить всех через громкоговорители. Иван  заметил, как по дороге приближается автомобиль, и кинулся ему навстречу, чтобы остановить. В следующее мгновение он перелетел через капот и грохнулся на асфальт. За рулем была девушка, лицо которой показалось ему знакомым. Он хотел что-то ей сказать, но изо рта вылетали все те же бессвязные вопли: «Конец близок, да мы все умрем», и он побежал прочь вне себя от горя и ужаса…

Иван пришел в себя, когда склонившийся над ним человек в белом халате оттянул его веко и внимательно смотрел прямо в зрачок. Иван дернулся и почувствовал, что крепко привязан к кровати.

- Ну-с, и куда мы все бежим? Сейчас поставим капельницу, и будешь, как маринованный огурчик к сто граммам на Новый год!

После этих слов человек вогнал в вену иглу с трубкой,  которая уходила другим концом через плотную резиновую пробку в перевернутую бутылку водки. Тяжелые капли стали медленно входить в тело. Иван снова заснул, но на этот раз ему абсолютно ничего не снилось.

Через неделю его выписали, вручив закрытый бюллетень с печатью «Временно неблагонадежен». Выйдя за ворота клиники, Иван направился по дороге, которую ему указывала кем-то рассыпанная по снегу клюква.