Письма незабудки

                I

   Она сидела диагонально напротив меня. В темном углу. В моем старом коричневом кресле. В светло-сером свободном платье. Как всегда подобрав ноги под себя, время от времени перелистывала страницы давно потрепанной временем и переездами книги. Небольшой светильник, в форме старого фонаря, прикрепленного на стену, мягко освещал ее лицо. Свет путался в темных, как-то по-домашнему подобранных волосах, бровях, ресницах, просачивался в кожу и отражался живыми бликами в глазах. Но дебри души этого человека были загадочно-темными. За столько лет я ее не раскусил!

- Давай погадаем? - Вдруг, как всегда не громко, Анфуса позвала из своего уголка.
- Ты же не любишь всякое такое.
- Да на книге погадаем! Помнишь, как в детстве? - Эта женщина всегда умела чем-то удивить. Она никогда не старела внутри и не болела снаружи.
- Гм... Что ты читаешь?
- Девяносто девятая.
- "Каренина" чтоль?
- Ну да. Сотую я еще не выбрала... - Фуся сделала для себя ступени из книг под узкой стеной возле окна. Чтобы поставить последнюю деревянную полку на последнюю стопку, не хватало последней - сотой - книги, которую прочтет совсем скоро. Это она мне проспорила. Всегда выигрывала все наши споры, и мелкие, и крупные... А один-таки проспорила, но не помню, что у нас там было. Главное, что победа была моей! Гадание на книге заключалось в названии вслух страницы и строчки сверху или снизу. Мне хотелось как-то соригинальничать, но ничего в голову не приходило - из слабо освещаемого угла ко мне доносилось зеленоглазое ожидание.
- 51 страница...
- Мгм... Есть!
- Та-а-ак... - Я отложил свои бумаги и посмотрел на фонарь. - 19 строчка сверху! - Она взглянула на меня, потом снова нырнула в книгу. Сделав вид, будто читает (но я-то видел, что взгляд ее поднят поверх страниц, куда-то в пол... дальше, чем в пол…), немного повысив голос, но очень-очень мягко, с нежностью, прочла: "- Подите к ней, она так вас любит". Откинувшись на спинку своего стула, я, с невыносимой любовь к этому созданию,расплылся в счастливых мыслях. Захлопнув книгу и спустив одну ногу на цыпочки на пол, она склонила голову, по-доброму смотря в мою сторону.
- Я думаю, такие предсказания должны сбываться. – Совсем по-кошачьи мягко проурчала моя Фуси. - Но только в том случае, если и тот, кому они напророчились сделает шаг навстречу…
- Боже, что за "напророчились"? У тебя же филологическое образование!
- Да что ты! –Поднявшись она медленно подошла ко мне. - А что еще у меня?
- Ммм... - Я не смог сдержать своих рук перед ее ногами, которые переплелись одна с другой, когда их обладательница облокотилась о стол, и провел ладонью от бедра до впадинки под коленом.
- И это все? Слабовато! Все это есть и у других женщин! А у молодушек-то... Ууу-й! Сколько! А вот у меня... - Она, немного нагнувшись, потянулась худощавой рукой к верхнему ящику моего стола.
- Нет! –Я схватил приятно пахнущее запястье и отшвырнул.
- Почему? - Удивленно-невинный взгляд просто вжился в ее глазах.
- Ты знаешь!
- Тогда скажи!
- Нет! Ты ведь знаешь сама все...
- Ты боишься.
- Нет!
- Тогда почему не разрешаешь брать мне мое же!? – Каждый раз, когда Анфуса злилась, я не боялся ее тихого шипения (она никогда не кричала), не боялся играющих скул, вздутой вены на шее - слева, вскинутой левой брови… Я боялся ее глаз съедающих мое нутро.
- Я сказал нет. Не начинай, пожалуйста.
- Не я начинала...
- Ты ведь знаешь сама все... Знаешь, что мне тяжело!
- А мне легко!? Легко и весело! Может мне от этого легкого веселья перед тобою сплясать?! - С грохотом задвинув ящик, она въелась своей зеленью в меня, освещаемого настольной лампой.
В Фусе всегда было что-то... Что-то, что невыносимо манило, звало, зазывало, влекло. Она не была красивой, было множество молодых женщин ее возраста куда красивее! Их можно было сравнить с чем угодно: одни походили на прекрасно пахнущие цветы, другие были грациозными пантерами, третьи верными псами, четвертые милыми дурнушками; кто-то пленительно звал хрупкими и нет плечами, кто-то из них мог понежить мужские глаза красивыми и немного обнаженными грудьми, что упаковывались в обтягивающих тканях, а кто-то манил, возбуждающе покачивающимися, бедрами. В каждой женщине, что хоть на мгновение была в моей жизни, что-то было.

   А вот в ней - не было абсолютно ничего.

   Анфуса обладала своим, собственным абсолютом - ее невозможно ни с кем и ни с чем сравнить - она несравнима!Ее тело никогда не было худым, но и толстушкой ее назвать язык не поворачивается. Она была той, которая ворует взгляды, желания той части населения, кто рожден мужами, сама того не замечая. Просто перебирая шагами куда-то, скорее всего в спешке:редко ходила медленно, - летала! Всегда и всюду. Она боялась опоздать. Куда? Сама не знала. Каждое утро я мог довольствоваться ногами Фусины, иногда прикрытыми до середины бедра.  Руками, что обнимали если не меня, то подушку. Она баловала меня своими платьями - от тончайшего льна до мягкой шерсти. Ее ногти были всегда, как мне казалось, идеальными. Касания пальцев возбуждали куда сильнее, чем те самые "доступные мимопроходящие декольте". А ее аромат! Я никогда не мог понять, чем она так пахнет! Гели, скрабы, мыла, масла, все эти женские штучки-баночки... Я не знаю, честно! Но от нее невозможно оторваться! Даже если наклонился поцеловать в плечо, что покрыто нежным хлопком, когдастоит у плиты и варит мне кофе. Утренний кофе. Но никакой кофе не может сравниться по крепости с ее поцелуями, которые она мне тоже дарила. Ну или оформляла в кредит... Когда мы шли в кафе или ресторан, или просто пройтись по парку, то наносила на себя парфюм. И тогда не голова моя шла кругом и не мысли, нет. Мне просто хотелось, чтобы Земля остановилась. Прижаться к этому женственному телу и ни за что не отпускать. Хотелось кружиться с ней в легком танце среди шуршащих листьев, среди обжигающих снежинок, подхватывать капли дождя. Все - только бы этот запах оставался подольше и на мне.

   Ее невозможно с кем-то сравнить.

   Ее НЕЛЬЗЯ СРАВНИВАТЬ! Анфуса - единственная. И уж я-то знал это.

- Ну так что мне сделать? - Меня будто выпнул из мыслей ее голосок.
- Ты меня любишь? - Я смотрел на кипу белоснежных бумаг. Нет. Зачем я вру? Я смотрел на короткие красные ногти, что украшали пальцы, сейчас держащие ее тело в полу-висе.
- Нет. Я тебя ненавижу. Ты ведь это знаешь.
- Точно. - Почесывая затылок, я улыбнулся. Улыбнулся как дурак. - Точно... - Снова повторил и облокотился о стол локтями. Фуся стояла просто и легко. Нежная тонкая шерстяная нитка, что плелась в петлях платья-балахона (так сама его называла), кутала множество клеток ее тела. Главная клетка, что начиналась от ключиц и заканчивалась талией, время от времени пыталась раскрыться, но тихо сужалась выдохом.

   Опустив голову на сложенные на столе свои руки, я прислонил ее к теплому бедру. Легкое поглаживание пронеслось током по моей голове. Ее пальцы умели перебирать пряди волос настолько быстро и легко, что каждый раз, на протяжении стольких лет, от удовольствия по моим ногами пробегали стайки мурашек. Присев на подлокотник стула и обняв меня со спины, эта одомашенная ведьма положила голову на мое плечо. Поцеловав все также неприкосновенно за ухом, совсем беззвучно просказала:
- Ты ведь знаешь, что я тебя не люблю. И ненавижу. Я тобой живу. И без тебя давно не было бы меня.
- Дай слово, что ты больше не будешь заглядывать и брать документы из моих ящиков.
- Мгм... – Она, не отрываясь, легко целовала мое ухо.
- Я не слышу.
- Хорошо. - Погладив по спине, пошла к двери.
- Куда?
- Хочу вина... – Обернувшись, устало посмотрев на меня и прислонившись плечом к двери, Фуся поводила туда-сюда перед собой вытянутой ногой, как балерина.
- Тебе же нельзя.
- Мой милый Тим… Никому нельзя! - Ехидно улыбнувшись, она скрылась в темноте дверного проема. В какое-то мгновение, я подумал, что она просто ступила в портал. В мир. Другой мир. Из которого Фусенька приходит побаловать меня собой.

   Свет, который излучала лампа, что недавно освещала меня, перерос в тепло когда я сомкнул веки, чтобы они немного могли насладиться в объятиях, и окутало мысли легкой дремотой. Я знал, что не проведу так ночь. Потому что придет в комнату моя дорогая и обязательно отправит меня в спальню. Но подорвался я не от рук, что будили бы меня, а сильного звона бьющейся посуды. Сердце в тревоге заколотилось, а ноги ветром помчали в кухню.
Не увидев ее фигуры сразу, я было растерялся и на мгновения провалился куда… Далеко. Но глаза, бегающие в панике и старающиеся за что-то зацепиться, показали мне на полу, среди темных осколков, бегущие в разные стороны, словно хулиганы из темного переулка, струйки… По цвету – чай с молоком.Для меня.
Опустившись на колени мои руки нашли тело Фуси.
Приступ. Очередной… Этого нельзя избежать… Но в последнее время они все чаще. Почему? Почему?! Зная, что ее нельзя оставлять одну, я отпустил ее в этот мир.

   Панические эмоции быстро исчезли. На смену им пришло страшное молчание. Там. Внутри: молчал я,молчала она. И этим молчанием нельзя было насладиться – оно было не взаимным.

   Положив аккуратно ее голову себе на сложенные колени, я по привычному ходу нащупал пластинки ее таблеток, стакан, что всегда стоял на своем месте на столе, и, в который раз, запхал эту мерзость в ее рот. Сделав пару мелких глотков, слабо, почти лениво, она открыла глаза. Потухшиеглаза. Уже не зеленые, а темные. За столько времени я должен уже привыкнуть, должен принимать это за норму, но не мог.

- Спасибо… - Что-то дрожащее донеслось до меня. Ей легче. Еще минут десять и она уже сможет стоять. А позже я укладу ее спать. Утром она снова будет в прекрасном самочувствии. Прекрасном как всегда внешне. – Прости, что чай твой испортила… И чашку разбила… - Виновато шелестели ее губы.
- Ты неисправима! – Подняв прохладное тело немного выше, я почувствовал, как кусочек льда уткнулся в мою шею – ее нос. Никак не хотел таять.
- Сердце? – Зарываясь в ароматные волосы своим носом я поцеловал близ виска.
- Голова… - Снова этот виноватый голос!

   Сколько мы так просидели на кухонном полу – не знаю. Ни разу не сосчитал такого времени. Моя шея была обсыпана мелкими поцелуями в то время, когда я старался поцеловать каждую ее темную волосинку, что на свету отливала рыжим.
Когда я поднялся и помог ей стать на ноги, часы натикали 3:27. Взяв веник, я собрал осколки в совок. Но наш путь к мусорному ведру оборвали ручки неземного создания, живущего в моем доме. Я редко мог назвать мою любовь человеком, уж так летами сложилось.

- Птушко… Дай, мне, пожалуйста, выбрать один осколочек…
- Угу, тебе порезанной ладони мало? – Мы попытались продолжить путь.
- Нет. При чем тут, Тимуш? Нет. Я хотела один осколок в коробочку спрятать. Их у меня две осталось… Пожалуйста…

   В нашей спальной комнате, за шторой, был сделан тайник. В этом тайнике, Фуси хранила спичечные коробочки с разной мелочью. Сухие листья, высохшие цветы ее фиалок, георгин, некоторые дикие или мною подаренные цветы, вырезки из газет и журналов (при чем не только аккуратно сложенные картинки, но и вырезанные понравившиеся предложения, обрывки текстов). Еще помню кусочек-комок из крыла воробья, которого поймала и съела на нашем балконе соседская кошка. Чего только не было! Было все! Но самой любимой у нее была с крыльями стрекозы. Я ее задавил, когда закрывал окно, а та сидела себе прозрачно-неподвижно… Единственное, что пугало меня – количество оставшихся этих спичечных домиков.

   Когда я забирал Анфусу из больницы после третьего приступа, ловя пальцами потоки воздуха за окном авто, она сказала: «Когда закроется последняя – не забудь открыть первую, пожалуйста». Тогда я не знал, что она хотела этим сказать. Да и сейчас не знаю. Но… «Их у меня две осталось». Как в трансе я протянул ей совок и она аккуратно взяла один. Ровно такой, что поместится в коробку. Погруженный в свои мысли, я высыпал остатки в «пункт назначения» и отправился по пятам.

   Фуся, когда я вошел в комнату, уже поправляла молочно-коричневую штору. Уложив ее спать, я отправился в кабинет, чтобы доделать печатно-бумажную работу.

   В голове, словно в вихре торнадо, снова и снова, память поднимала слова. «… не забудь открыть первую».

   Боже, я ведь не смогу без нее… Никак. Совсем. Быстрее сам забудусь, чем…
   О, незабудка!

                II

   «… а помнишь, как мы под козырьком какого-то подъезда, в ливень, прятавшись целовались? Я еще нечаянно камушек буцнула в окно, а ты приругнул, что там живет кто-то, в подвальной квартире… Схватив тебя за руку, мы рванулись в бег. Это так давно было… Хоть и кажется совсем недавно.

   Ты возвращайся, пожалуйста, скорее.

   Пусть ты и не слышишь, но каждую ночь я желаю тебе добрых снов. Пусть ты и не чувствуешь, но я целую веки.

   Пусть ты и не слышишь, но каждое утро я желаю тебе спокойного дня. Пусть ты и не чувствуешь, но я целую уголок твоих губ.

                С любовью, твоя Фуся»

   «Тим… Сегодня утром, после пробежки, мне стало очень плохо.Соседка, Карпина Ильинична, нашла меня возле двери, вызвала скорую. У меня что-то в мозгу нашли… Мне страшно.

   Ты возвращайся, пожалуйста, скорее. Я не так бояться буду.»

   «Привет Тимуш! Эта твоя командировка затянулась… Я начинаю ревновать… Это чтоб ты имел в виду, чтоб знал!

   А вообще, я по тебе очень сильно соскучилась. Когда ты так далеко, внутри меня рвутся все ниточки, ломаются детальки. Или нет... (?) Все на мене, все целое.

   Только без тебя не может быть меня.

   Возвращайся скорее, я тебе свитер связала…
                С теплом, Анфуса»

   Прекрасный вечер. Как все-таки приятно клубочком сидеть в своем любимом кресле. Правда, это не совсем мое кресло, – Тима. Так проходит давно не первый вечер. Он сидит диагонально напротив меня. За своим столом. Работает над кипой бумаг. Лампа так хорошо освещает его лицо... Свет будто отражается от его светлой души. Снова синяки под уставшими каре-зелеными глазами. Взъерошенные волосы. Красивые руки заняты каждая своим делом: правая держит ручку и перебирает ее пальцами, а левая командует бумагами, исписанными и испечатанными.

   Делая вид будто читаю книгу, никак не оторвать мне взгляд от любимого мужчины. Столько мыслей в голове… И никто из каждой не хочет сесть на свое место. Воспоминания возбуждают их, поэтому эти дамочки крутятся быстрее белок в колесах.

   Точно! Гадание по книге. Тим согласится!  Локон, снова этот локон непослушных волос, выпал из-за уха, стоило мне наклонить голову. 51… 51… Ай! Черт! Шрам зацепила, опять неприятно дергает. Столько лет прошло! Ох… И снова эти воспоминания…

   В ту ночь, я начала именно с правой части лица.

   Отказавшись принимать смерть друга, что-то внутри меня просто обезумело. Я осталась живой, а он погиб. На троллейбусной остановке какая-то стерва не справилась с управлением, влетела в нас. Это было зимой… Он провожал меня на мой маршрут домой. Вообще, машина должна была въехать в меня, потому как я стояла спиной к дороге, а он обнимал меня, не давая замерзнуть.

   Помню, как сильно заболела голова… Рукой к ней – кровь. А Эшик… Он так далеко… И свезено лицо… И как-то лежит странно… Больница… Из-за приема лекарств память многое стирает… Эш не выжил, у него был сломан позвоночник, а я... В один ветреный вечер, запершись в ванной и вооружившись «опаской» стала натягивать кожу на лице и вести лезвием по границе волос… Я не могла видеть свое целое личико... Каждый раз перед глазами его лицо; то, что осталось… Когда кровь начала капать на руке, я выронила опаску. Стыдно было на приемном покое, когда накладывали шов. Милая медсестричка предложила мне обратиться к психотерапевту. И на следующий день я сидела напротив ужасно пахнущего мужика. Таблетки выписал.

   Но если бы не Тим, никакие лекарства не спасли бы мою жизненку.  Да и душонку тоже.

   Это было осенью. Еще шов заклеивала пластырем. Гуляя дождливой аллеей, меня окликнул голос. Очень приятный. От такого жить хочется. Я как всегда обронила платок. С него все и началось. А продолжилось согреванием моих рук в безлюдном кафе.

   А сейчас этот жизнедаритель сидит по-домашнему тепло улыбается.

   «…так вас любит.» - Наконец-то дочитала… миллиарды миллионов мыслей! Я дочитала нагаданную им строчку. Так хочу обнять его.

   Нужно встать, подойти. Я иду к тебе, моя любовь… Снова? Больно… Сильный удар боли в области затылка, но я не хочу, чтобы Тим волновался. Нужно его поцеловать и пойти выпить лекарство... Тише… Не нужно так жужжать, мысли! Боль нарастает.Нужно скорее идти на кухню.

   Перед самым сном Тима любит пить чай с молоком. Я люблю готовить ему. Что? Голова так… Быстро… Будто не моя... А чашка… Где? Чашка выпала из ослабших пальцев. Снова я разбила чашку. Которую чашку! И Тим испугался. Я слышу это по шагам. Вернее, их не слышно, он будто прилетел.

   Когда-то я была совершенно здоровой. Меня ничего не беспокоило и я была самой счастливой женщиной в мире! Да-да! Самой счастливой! Знаю, что не каждая может таким похвастаться, а вот я…

   Первый приступ и оглашение диагноза произошли во время командировки Тима. Тогда я написала ему письмо. Одно из тех многих не отосланных, что хранились в шкатулке под ключом. Не смогла его я отправить. Много каких-то страхов охватило, некоторые из них начали душить. Тим пока не знает об этих письмах. Интересно, он запомнил мою просьбу? О последней коробочке. Хм! Да даже если и не запомнил, другая, которая будет спать со временем в нашей спальне, когда-нибудь найдет мой тайничок. Не так уж и долго осталось.

   Я чувствую ноги, значит таблетки уже растворились в крови и я могу смело вставать. Тимуша уже подмел осколки. Это его любимая чашка… Какая же я бестолочь! Мне нужно запрятать один кусочек его любви. Ага, он, есть, теперь в комнату. Скорее спрятать! Вот и Тимуша зашел. Мой хороший…Веки прохладные. А реснички мяконькие…. Снова он будет работать до утра. Какая же я… Эгоистка! Из-за меня он не берет командировки, не выходит на работу… Бедный мой Тимуша…
Еще немножко полежу, будто засыпаю, дождусь, когда он выйдет и бесшумно закроет дверь. Нужно достать из прикроватной тумбы записную книгу и карандаш. Где же вы? Ага, попались, ребятки! А теперь вы, мысли. Как полноправная их хозяйка, я должна угомонить вас, стервенушек! Но…, боже, я же не на столько гостеприимна. Что ж вас так много?!Небо синеет рассветом.

 «коли душа кликала "Рай!"-
Я згадувала синє море
як рано-вранцізагортав
мене ти в поцілунки сонця»

   Какая же чепуха. Нужно попросить Тима съездить на море.

   Но прежде – дописать книгу. Книга. Сейчас на полусогнутых, и покрытых одеялом, окутанным лавандовым пододеяльником, коленях лежит рукопись… Бездарные «творения».. Творения! Такон их называл… Я чувствую, что не окончу ее. Не допишу.

   Нужно вырвать пару листов. Красивые, совсем старые. Хоть и сделаны так! Все равно красивые. Письмо. Письмо Тиму. Последнее письмо. Не отправленное.

                «…
                Когда-нибудь приду
                И души в тебе не чая
                Все свое по отдаю
                Даром все, что мне надо
                Пусть лишь солнце поутру
                Ласково тебя погладит
                По лицу.
                Люблю. Твоя Фуся»

   Вот же ж предательница. Скрипеть так… Потянуться нельзя… А теперь, запасной ключик… Где же? Есть! Уложим тебя… Теперь жди адресата! Он обязательно тебя прочтет. Голова совсем тяжелая. Спать, спать, спать!!! Уже солнце подмигивает, покачиваясь новым днем между соседних домов. Что так болит?! Что-то сильно так заболело… Будто везде! Так больно… Неужели даже подушке больно?! Нужно покусывать губу, чтобы чувствовать боль, определенную.

   Где подушка Тима? Ммм… Мой дорогой запах… Запах Тима.

   Тим…

                III

- Друг, я к тебе завтра заеду. Привезу что-нибудь вкусненькое и остаток оплаты за квартиру. У нее отличные новые хозяева!
- Я там всю жизнь прожил. Макс, как так? – Пять, шесть, семь, восемь, десять…
- Ты прожил, а потом выжил! Тим, ты понимаешь, почему сейчас на больничной койке спишь? Практически сутки спишь! Еще одно такое «забывание» мы можем пропустить и просто тебя не спасти.
- Макс, но ведь… - Как же больно. Болит рука. Почему? Снова эта прозрачная трубочка, капельница. Как же тяжело. В груди словно кирпичная стена выстроена. Вдох – тяжело, выдох – еще тяжелее. Я дышу. Как же горько! Горько. Горько. Горько… - Макс, а нельзя вернуть мне ее?
- Если ты не прекратишь, если ты не захочешь прийти в себя, наконец-то, то сам к ней вернешься! – Макс злится. Он всегда рядом со мной. Он и Она. Он больше, чем друг или брат мне. Но он злится. В голове пусто… И голос утих. «Ау! Ты ведь тут! Я знаю, ты здесь! Пожалуйста, ответь… Не молчи… Ответь, пожалуйста!» Поговори со мной, пожалуйста…
- Я зайду завтра. Увеличьте дозу, ему нужно поспать. Снова ее зовет. – Голос Макса. Да, он. А где он? Так далеко… Тут. Или нет? Ау! Но ведь ты здесь. Пожалуйста, поговори со мной. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять… Девять? Но ведь в тех… Что маленькие такие… Только пять. Девять… Подождите! Она тут…

*     *     *

- Мы просто не уверены, что это нужно убирать…
- Где вы нашли этот… Не знаю. Где, в общем, нашли?
- За шторой. Мой муж снял, чтобы вынести в гараж, и…

*     *     *

- Карпина Ильинична, это я – Макс, друг Тима.
- Да… Здравствуй, Макс. Что-то случилось? Поздно…
- Вы простите, я раньше не мог. Недавно из больницы вернулся, от Тима. А мне новые жители позвонили… Можно вас пригласить? Может вы знаете, что то такое?
- Что-то случилось?
- Пойдемте, пожалуйста.
- Бог мой… Моя ж ты детка… Макс, а Тим тебе ничего не рассказывал?
- Так... Может и хотел. Только в больницу его забрали совсем плохим. Потеря памяти плюс сумасшествие… Так, вы знаете?
- Ох… Анфусичка, когда ей лучше стало, вернулась домой после первого приступа. Да вы не бойтесь! Такой теплый, уютный, наполненный и пропитанный любовь дом поискать хорошенечко нужно! У нее рак был. Сначала сердечко сдало, а потом головоньку схватило. Чистая голова была! Поля дикого чище. Так вот, она пришла отблагодарить, что помогала я ей, пока Тимка-то в командировке был. И попросила, что если вдруг Тим забудет ее просьбу, чтоб напомнила я. Она сказала, что Анфуса – значит цветущая. И чтобы я обязательно сказала Тиму: «Когда закроется последняя – не забудь открыть первую». Запомнить – запомнила, а к чему оно было не знала. Вот и время, наверное, пришло узнать…
- Как думаете? Открыть?
- У Тимушки нужно спрашивать. Ему это все. Ему. Его же скоро выписывают?
- Если бы, Карпина Ильинична! Совсем наш Тим сдался... Он в бреду. С каждым днем все хуже… Постоянно о Фусе только и говорит.
- Любовь у них была. Сильная.
- Сумасшедшая. Су-ма-шед-ша-я! Ну… Заберу я этот клад… Завтра повезу Тиму. Кстати остаток оплаты…
- Да! Секунду. Вот, пожалуйста.
- Спасибо вам большое.
- Вы не будете пересчитывать?
- Я доверяю вам. Доверяю самое драгоценное моего друга. Пойдемте, милая Карпина. Провожу вас немного… Всего доброго! Постарайтесь сохранить любовь прошлую и разогреть новую, наполняя нею уже свой дом!
- И вот еще… Моя дочь шкатулку нашла… Ключа нет, а по звуку – что-то в ней хранится…
- Потрясающая женщина. Потрясающая.
- Абсолютная!
- Что?
- Тим Фусю «абсолютной» называл…
- Такая любовь. Абсолютная.

*     *     *

   «Тимочка, привет, мой хороший! Не получилось нам с тобою на крыше в рассвете понежиться. Прости меня. Вот такая я слабачка. Ты ведь помнишь о чем просила? Нет! Не только беречь себя. Нет… Я знаю, что ты покупаешь себе витамины. Нет. Родной, я помню, что ты давно с алкоголем завязал… Я помню, что ты обещал разогревать себе еду! Милый, когда закрою последнюю наполненную коробочку, пожалуйста, раскрой первую.
                Целую, твоя Анфуса.»

- Тимочка! Тимочка! Тим! Смотри… Ооой! Смотри какие... Как я давно их не видела.
- Что ты нашла уже?
- Какие же…
- Это что за цветы? И что ты в них только нашла? Они же мелкие, блеклые, и голубизной в росе теряются.
- А что ты нашел во мне?
- Фуси… Ты же моя. Незабываемая.
- Дай.
- М?
- Коробку дай.
- Но у меня там еще спички есть.
- Значит пришло время бросать курить! Давай, самое место, самое время… Ты только вдохни этот воздух… В твоих легки поселится лес! В твоем сердце поселится тепло земли. В твоей душе распустятся травы. В твоих глазах зажгутся звездные дали. Ты только вдохни. Так, чтобы до боли.
- Анфуса…
- Дай, пожалуйста.
- Хорошо, держи.
- Нет, постой… Вот… Вот так… Это тебе!
- Не понял?
- Аи! Забыла… Вот, ключик. Смотри и красиво как… Маленькие невзрачные незабудки и ключ.
- От чего он.
- У меня в тумбе, при кровати которая, шкатулка спрятана. От нее.
- А мне зачем все это?
- Значение моего имени - цветущая. Незабудки – тебе на долгую-долгую память…
- Ну что ты такое говоришь! А руки-то… Как лед!
- А ключ… Ты сам все поймешь. Тимушка мой… Ты только вдохни.

   Вдохни так, чтобы весь лес поселился в тебе! И все цвести будет.
   Все!
   Обещаю.