На Волоке Ламском

     Деревень на Руси, что грибов в лесу, и каждая запряталась в глухомани, отделившись друг от друга километрами лесной чащобы. Каждая из них в полтора-два десятка домов, рубленых в лапу, с непременным коньком на крыше, крыты соломой, с огородом позади, иногда и ветлой обочь избы.
     Времена, о которых пойдет речь, далеко отстояли от времени, когда патриарх Никон начал ворошить православие на свой лад. Это уже при нем люди, придерживающиеся старой веры, ушли с насиженных мест. А сейчас они по заведенному издревле обычаю так и жили, как отцы их и деды, и прадеды...
     И слава богу, что деревня Жимолиха упряталась в глухомани вдали от беспокойных городов, от беспутных князей и бояр с их постоянными бранями с соседями, такими же неуёмными...
     Да и добраться до Жимолихи не так просто: весной и осенью лошадь по брюхо вязнет, летом поди проберись через чащобу лесную, через лесоповалы - здесь только местные знают приметы, чтобы не заплутать. А уж зимой и говорить нечего: пешком - в сугробах увязнешь, зимой - вечно голодные волчьи стаи рыщут - добычу ищут...
     Да и со старостой  жимолихинцам повезло - свой человек, податями не гнетет, а что положено, собирает в срок. Нареканий от князя к нему не было. Да и было чем платить-то: труда люди не боялись, вечно за делами. Зимой занимались разными промыслами: кто черенки для лопат, тяпок, кос да граблей строгает, кто сани ладит, кто топорища. А Анкудин Жеребейников бочата мастерит, и многие вокруг него кормятся - одни дубы рубят, да в воде выдерживают, другие заготовки мастерят, кузнец Фома обручи налаживает, топоры ли, подкову сладит - все ему сподручно.
     А летом само собой - хлеборобская работа невесть сколь времени отнимает, сенокос опять же, дрова на зиму надо заготовить, хату подправить, крышу соломой перекрыть. Бабы все свободное время в лесу пропадают - пошли грибы, ягоды - без них зимой и стол не стол.
     Бывало покончат с делами, соберутся старики седовласые, сядут, почнут обсуждать, все ли ладно в их жизни, блюдет ли молодежь старинные обряды, не перечат ли старшим. Заодно и обсудят какому парню, вошедшему в лета, где невесту подыскать, а молодке - мужа. Все на них, стариках, держится, оттого здесь мир и покой и споров никогда не бывает.
     Эти же старцы обучали отроков грамоте по азбуке, вырезанной на деревянной доске, и счету. А большего им и не требовалось.
     Еще больше времени отводилось на заучивание необходимых для жизни молитв и чтению книг - Евангелия, Требника, Псалтыря, Откровений...
     Было у жимолихинцев еще одно подспорье - летом помогать купцам перетаскивать лодьи с товаром, шедшими с севера на юг и обратно по Неве, Ладоге, реке Волхов, потом по Ильменскому озеру и реке Ловать. А от Ловати до верховьев Днепра  товары и суда приходилось перетаскивать волоком на деревянных катках по лесному бездорожью. Тяжелая это была работа, да что делать - весь путь от варяг в греки был не легок и для гребцов и для охраны - желающих польститься купеческим товаром было немало и путь-то проходил по местам диким и мало заселенным.
     Этот волок находился в трех верстах от Жимолихи и кому, как не им, заниматься этим промыслом. Да и купцы, зная честность и добросовестность жимолихинцев с удовольствием их нанимали и платили исправно и без обмана.
     Обычно кто-то из купеческого каравана приходил в деревню и сговаривался о количестве наемных работников, о цене и о сроках. По решению старцев и выделялось потребное количество молодых и зрелых, опытных в таких делах мужиков.
     Так велось из года в год, пока не случилось непонятное. В один из дней за жимолихинцами привычно явились посланцы от купцов - нужно было  перетащить три судна с товаром из Днепра в Ловать. Дело привычное, с посланцами быстро сладились и отправили двенадцать крепких мужиков и парней.
     Первый день был потрачен на то, чтобы вместе с гребцами и охранниками перенести кули с товаром с берега Днепра на берег Ловати и расчистить просеку.
     Работу начали с раннего утра, едва солнышко осветило небо, но еще не показалось из-за леса. Густой туман с Днепра, стелясь по земле, вползал в лес и был настолько плотен, что на три сажени ничего невозможно было разглядеть. Но едва солнце выглянула по-над деревьями, туман начал оседать, а тут и роса просохла. Работать стало веселее.
     Перетащив товар, принялись за лодьи. Тут уж гляди, не зевай! Нужна слаженная  работа - чуть зазеваешься и попадешь либо под катки, либо под корпус накренившейся лодьи. Но, слава тебе, Господи, в три дня справились и с ними - спустили в Ловать.
     А когда при погрузке стали пересчитывать тюки, тут-то и возникла свара. Один из купцов недосчитался трёх тюков с персидскими тканями да с заморскими поделками.
     Пересчитали купцы товар - не перепутали ли чего, ан нет! Погрузку завершили честь по чести, а трёх тюков словно и не бывало...
     На кого думать?
     Гребцы и охранники - вне подозрений - люди проверенные, плавают который год с ними, да и куда они могли товар спрятать - не с собой же тащить!
     Остаётся одно - товар умыкнули жимолихинцы, спрятали его в укромном месте в лесу до поры до времени, чтобы потом вернуться за ним. А то и сговорились с деревенскими, чтобы они отложенный товар сразу унесли и перепрятали.
     Селяне, почувствовав, что подозрение падает на них, стояли в сторонке отдельной группкой, недоуменно поглядывая друг на друга. И вдруг обнаружили, что с ними нет Сёмки...
     - Куды же он подевался? - спросил Гришаня, старший из них. - Кто его последним видел?
     - Дак видел я его, когда товар начали с Днепра перетаскивать, - ответил молодой мужик Фома.
     - А ведь и при погрузке товара здесь, на Ловати, его не было, - развел руками Иннокентий.
     - Нешто он напроказничал? - удивился Гришаня. - Ввек у нас такого не было, чтобы на чужое добро позариться.
     К ним подошел один из купцов.
     - Ну, что думаете, мужики? - посмотрел он на старшего.
     - Да уж и не знаем, что думать, - растерянно ответил тот. - Николи за нами подобного греха не водилось. А тут на тебе!..
     - Давно знаю вас, верю, - согласно кивнул головой купец. - Посему решаем так: мы поплывем - неча терять время. А вы тут поглядите, что к чему. Через месяц буду вертаться, там и решим, что делать.
     В полной тишине лодейщики взмахнули веслами и суда поплыли, все дальше отдаляясь от берега. А жимолихинцы молча стояли на берегу, и каждый из них чувствовал себя виноватым.
     - Вот что, наконец, решил Гришаня. - Я с Фомкой пойду в деревню, поспрошаю, не вертался ли Семка.  А вы пройдите весь путь вдоль волока, поглядите - нет ли каких следов. Можа что и обнаружится.
     Так и сделали.
     Придя в деревню, Гришаня с Фомкой узнали, что Семка ушел вместе с ними и по сию пору не возвращался.
     - Уж не беда ли с ним какая случилась? - недоумевал старый Пантелей, родственник Семки.
     - Господи, спаси, - перекрестился Гришаня. - Послал мужиков обойти весь волок, можа что обнаружат...
     Пантелей шикнул на начавших было скулить женщин:
     - Полно вам выть, ничего ишшо не известно, а вы уже рассупонились.
     Те притихли и только вытирали слезящиеся глаза концами головных платков.
     А вечером принесли крепко избитого Семку.
     Увидев откинувшегося на руках мужиков парня, бабы снова запричитали было, но Пантелей снова цыкнул на них:
     - Живой он - вишь, дышит. Неча загодя отходную ему петь!
     Внеся в избу, его положили на скамью под образами. Знахарка мать Манефа осмотрела тело молодого мужика и, повернувшись к столпившимся здесь, сказала:
     - Ничо не сломано, но побит он крепко. Отлежаться ему надо, я отвары приготовлю. Идите все прочь, ему покой нужен.
     Собрав мужиков, искавших Семку,  старейшины стали пытать их.
     - Где нашли-то? - спросил старый Игнат
     - Не больно далече от места, где на берегу Днепра разгруженный товар лежал, - ответил за всех Савва.
     - Сказывал ли он, как туда попал и кто его помял? - настаивал на спросе Пантелей.
     - Сказывал, - утвердительно мотнул головой Савва. - Говорит, когда начали товар-от переносить к Ловати в тумане да в суматохе, он заметил, как к ближним к кустам тюка метнулись три тени, схватили тюки-то и подались в лес. Он было крикнул, но рядом никого не оказалось. Да и крику-то в работе было немало. Тогда он и побежал за ними. Налегке бежал, потому и смог догнать их. Ну, они его и ухайдакали, ладно не порезали.
     - То-то сказывали, что в соседних деревнях то овца пропадет, то с огородов капусту да репу повыдергивают, - в раздумье проговорил Пантелей.
     - А у нас у матушки Варвары горшки в тына пропали, - вставил Игнат. - Не иначе как тати завелись в наших краях...
     - Вот что решаю, - заключил старец Пантелей. - Седни уже поздно - скоро темнеть станет, а завтрева с раннего утра отправляйтесь по следам тех ушкуйников. Далече с товаром не уйдут, а ночью не резон по лесу шастать. Да возьмите с собой луки, плети, вилы, дубьё - у кого что есть. Боронитесь - терять им нечего. Неровён час...
     Едва начало смеркаться, посланцы воротились. Впереди они гнали трех грязных, вонючих мужиков. Руки у них были сзади связаны сыромятными ремнями, свободный конец от ремней был намотан на руки сопровождающих. Идущие сзади несли тюки с пропавшим товаром.
     Старец Пантелей сразу обратил внимание, что ноги одного из разбойников обмотаны дорогущей и пестрой персидской тканью. Сомнений не было - именно они ограбили купеческий караван.
     Когда их подвели, Пантелей строго спросил:
     - Кто такие?
     Те молчали, опустив головы.
     - Беглые Новгородского князя, - ответил за них Фомка. - Две недели в наших лесах обитают. Землянку себе выкопали, схоронились. А вот навыка лесной жизни не знают. Пока тюки-то тащили, много следов оставили - где траву примяли и она  не успела подняться, где мох сдернули, где гриб стоптали, где папоротник помяли. А уж у входа в землянку так натоптали, словно медведи.
     - Как взяли? - спросил Игнат.
     - Дак дрыхли в землянке-то. Окружили их, крикнули, что подожжем вход-от, задохнуться. Оне и повылазили, словно кроты.
     - Чё с ними делать-то? - спросил Фома. - Можа их закопать за Семку-то? Живьём...
     - Крещеные? - спросил Пантелей пленников.
     Те яростно замотали головами в знак согласия.
     - Чё делать? - передразнил Фомку Пантелей. - Оне, чай, не от хорошей жизни сбежали. Об благости-то не бегут. Дома-то наверное семьи, жены, дети, отцы с матерями... Князю возвернуть - обречь их на наказание батогами в лучшем случае. А то и в назидание другим...
     - Посадить их в поруб, а приедут купцы, отдадим вместе с товаром, - предложил Игнат. - Пусть что хотят, то и делают с ними. А нам грех на душу брать не резон.
     - Так и сделаем, - согласился с ним Пантелей. - Уведите их, да накормите там... Руки-то развяжите - затекли, небойсь...
     Через недолгое время прибыл посланец от купцов - снова потребовались мужики, чтобы перетащить лодьи из Ловати в Днепр. Узнав о том, что разбойники и товар найдены, прибыл тот самый купец, что пострадал от вражин.
     - Чем отблагодарить вас? - обратился он к Пантелею, признав в нем старшего.
     - Полно, какая благодарность, - ответил он. - Не токмо ради твово товара старались, веру в нас ты не должон терять. Это главное!
     - Кой год с вами дело имею, посему веры не терял, - ответил купец. - А за спасение товара вот вам мой низкий поклон и позволь вашим бабам по плату одарить. Христом-богом прошу...
     - Ну, коли от чистого сердца до от доброты душевной, чего ж от хорошего человека подарок не принять? - удовлетворенно улыбнулся Пантелей.
     - Вот и слава богу, - заулыбался и купец. - Прощевайте, люди добрые, заботы мешкать не позволяют. Время для нас дорого...
     - Что с разбойниками-то собираетесь делать? - спросил старец Игнат.
     - А что с ними делать? - переспросил купец. - Не убивцы какие-то, от горя и безысходности они в леса ударились. К себе в работники возьму. А как начнут баловать - вон он Днепр-то...
     - Вот и ладно, вот и хорошо, - обрадованно проговорил Пантелей.
     Вывели из поруба пленников. Узнав свою судьбу, они долго кланялись и на коленях просили прощения у селян, а особливо у Семки.
     - Да полно, - смутился парень - Невелика беда. Все зажило уже.
     - Ну, пошли на волок, - обратился купец к мужикам. - Не ждать же, когда Днепр встанет!
     - Вот и слава богу, что все так обошлось, - проговорил Игнат, крестя в спины уходящих.
     - Да уж, - согласился с ним Пантелей. - Вона ведь как всё обернулось.
     А потом, обернувшись на расшумевшихся и примеряющих платки девчонок, для порядка прикрикнул на них:
     - Цыц, оголтелые. Ишь разгалделись, сороки...