26. Встречи с Фурцевой - из интервью Глазунова

НА СНИМКЕ: Картина Ильи Глазунова "Закат Европы"


«Тет-а-тет мы общались [с Министром культуры СССР Е.А. Фурцевой. МК] лишь дважды. В первый раз после моего возвращения из триумфальной поездки по Италии, куда в апреле 1963 года меня пригласили Феллини, де Сантис, Висконти, Лоллобриджида. Екатерина Алексеевна захотела ближе познакомиться с художником, заслужившим лестные отзывы на Западе. Видимо, желая смутить, сказала при встрече:

- Итальянская пресса назвала вас Достоевским в живописи. Ну, посмотрим, посмотрим…

Правда, потом продолжила: «И чем же вам помочь?» Если бы начал перечислять все, в чем нуждался, список вышел бы длинный, но я ограничился тем, что попросил выделить какой-нибудь чердак под студию и дать возможность провести выставку в Москве».

И были у него минуты торжества, когда он написал работу для ЮНЕСКО в Париже, на международном конкурсе молодых художников в Праге получил гран-при за портрет Юлиуса Фучика, разработал интерьер Посольства в Испании, выполнил портреты артистов Ла Скалы, сначала отвергнутые Фурцевой, но впоследствии все же переданные в Ла Скала. Опять привожу слова из интервью Глазунова, так что это его видение происшедшего:

«Во второй раз [Глазунов продолжает рассказывать о встречах с Екатериной Фурцевой. МК] во время московских гастролей «Ла Скала» во главе с великим Гербертом фон Караяном. Руководство театра хотело по-особенному отметить историческое событие, и кому-то в голову пришла идея заказать мне портреты солистов миланской оперы: десять — двадцать рисунков. Так сказать, с учетом моего доброго отношения к Италии.

Разумеется, я согласился и за месяц, пока длились выступления труппы на сцене Большого театра, сделал, что просили. Возник вопрос, как лучше передать гостям презенты. Я мог вручить их лично, но заместитель Фурцевой Калинин предложил иной вариант: пусть, мол, это станет подарком от Минкульта.

Екатерина Алексеевна созвала комиссию, чтобы решить, достойны ли работы Глазунова представлять изобразительное искусство СССР. Я наивно полагал, что заседание — пустая формальность, и жестоко ошибся! Портреты расставили вдоль стен, мимо них прохаживались мэтры — Налбандян, Шмаринов, другие мастера соцреализма. Человек пятнадцать, наверное.

Меня на совет не пригласили, велев ожидать вердикта в приемной министра. Не опасаясь неприятных сюрпризов, я спокойно сидел на стуле, как вдруг увидел вылетающую из кабинета разгневанную хозяйку.

Она быстрым шагом направилась в мою сторону. Екатерина Алексеевна остановилась так близко, что я ощутил легкий запах виски, исходивший от нее. Фурцева с первой фразы сорвалась на крик:

– Кто вам дал право, Глазунов, заниматься саморекламой и лезть к ведущим артистам «Ла Скала» со своими рисунками?

Я ответил:

– Они ко мне обратились. И вроде бы остались довольны работой.

Но мадам было уже не удержать:

– Вот как! А у наших экспертов, чьим оценкам я целиком и полностью доверяю, иное мнение. Вы, Глазунов, уши словно пельмени рисуете!

Я смотрел на Фурцеву с холодной ненавистью, из последних сил стараясь не сказать в лицо все, что думаю и о ней, и об ее советчиках. Особенно обидно было за Верейского, порядочного человека и хорошего художника, рекомендовавшего, к слову, меня в союз. В тех обстоятельствах он не мог встать на мою сторону, поддержать даже морально…

Накричавшись вволю, Фурцева завершила публичную выволочку словами:

– Забирайте свою мазню. Хотела помочь вам, Глазунов, но чем закончилась выставка в Манеже? Пришлось закрыть ее. Лишь вы шагаете в ногу со временем, остальные советские художники идут неправильно! Так, по-вашему?

Я молча развернулся и ушел. Больше с Фурцевой мы не встречались. А портреты мои все-таки попали к адресатам. Теперь они хранятся в музее «Ла Скала». Ошиблась товарищ Фурцева с приговором, погорячилась…»

Были у Глазунова и другие покровители. Хотя он и называет этих людей из властных структур не покровителями, а поклонниками. Вот еще одна выдержка из интервью Глазунова:

«Покровителей среди большого начальства у меня, отродясь, не было, но высокие поклонники водились. Скажем, Петр Решетов, одно время возглавлявший КМО, комитет молодежных организаций при ЦК ВЛКСМ. Когда перед очередным днем рождения Петя спрашивал о подарке, я отвечал, что обойдусь без хрустальных ваз, гжели и альбомов с репродукциями Налбандяна. Просил об одном: о звонке с партийного телефона. Решетов, умный, тонкий, глубокий, всякий раз делал вид, будто не понимает, о чем речь:

- Что это значит, старик?

Я терпеливо растолковывал:

- Тебе же не составит труда набрать номер Союза художников и вежливо поинтересоваться, почему твоему другу не дают заказов, не разрешают проводить персональные выставки?

Петя отвечал:

- Так-то оно так, но…

Это сегодня все решают деньги, а раньше многое зависело от мнения высокопоставленных товарищей. Порой движения мизинца на левой руке хватало, чтобы стереть человека в порошок. Я знал: в ЦК партии были те, кто считал, что Глазунова надо раздавить.

В воюющий Вьетнам я полетел, поскольку другие художники отказались ехать в горячую точку. Один из принимавших решение о моей командировке «удачно» пошутил:

«Если Илью и убьют, не сильно жалко. Он даже не член союза…»

К огорчению части коллег, я не только вернулся живым, но и сделал во Вьетнаме двести работ, после чего меня не могли не принять в Союз художников.

К тому времени я уже регулярно получал приглашения из-за границы. Звали короли, президенты, министры, артисты... Рисовал их портреты и возвращался домой, чем повергал многих в шок. Всегда понимал умом и чувствовал сердцем разницу между страной пребывания и Отечеством. Никогда не думал оставаться на Западе. Там я зарабатывал право на жизнь здесь.

В СССР у меня была slave price — плата раба. Это и есть ответ на предыдущий вопрос о моих взаимоотношениях с высоким начальством на родине. Представьте ситуацию: вы приходите в магазин, берете колбасу, сыр, молоко, другие продукты, собираетесь рассчитаться за товар, но хозяин говорит: «Спрячь кошелек, уважаемый. Не надо платить. Дарю!» Конечно, вам будет приятно, и вы сделаете все, чтобы как-то отблагодарить столь щедрого и любезного человека. Нормальная реакция! Именно на нее я и надеялся».

Вышеприведенные обширные выдержки из интервью Глазунова взяты мною из блога al_ghe в Живом журнале. «Илья Глазунов рассказывает о себе»:
(http://al-ghe.livejournal.com/18690.html и http://al-ghe.livejournal.com/19103.html).

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2014/08/15/305