Погост

Стояла изнуряющая тридцатиградусная жара… По ее лицу «струями» катился пот. Стало жечь глаза. Она сначала не могла понять причину. Потом догадалась. Это соленый пот…Надо было дожить до седьмого десятка, чтобы ощутить это не приятное состояние.
Работа продвигалась очень медленно. Она намазывала гель кисточкой  на граффити. Почти год  ей позвонили. Женский голос спросил:
- Это Катя?
  Она ничего не стала отвечать.
Звонок повторился.
Она уже не помнит, что ответила. Наверное, то же самое, что говорят в подобных случаях. Убедившись, что она не рядом со своим мужем и не оставила свой телефон, как это с ней бывало, вымазали окна, написав на них короткое слово «Тwo», что означало: второй покойник. До этого муж не раз говорил, что он будет вторым:
- Человек предчувствует свою смерть. Хочу, чтобы на памятнике было написано: репортер. Я - единственный в городе журналист, умевший писать репортажи.Однажды на заводе была намечена плавка. Но что-то там не получалось. Кинощники ушли. А потом просили текст для фильма.
- Но ты не только писал репортажи. Ты мог все. И тексты выступлений для делегатов съезда.
-Переписывать приходилось много раз. А все равно выбирали первый вариант.
       -Да, помню, ты рассказывал, как одна партийная леди, узнав, что ты писал, предложила поехать с ней в гостиницу. А ты отказался под предлогом, что у тебя куплен билет на поезд.
Если бы он не отказался, не стояла бы она сейчас на стремянке, тщательно снимая краску шпателем и брызгая на окна спрей, затем тщательно вытирая их, чтобы они блестели, а потом красить оконные рамы так,
чтобы ни одна капелька не попала на стекло. Малярной ленты у нее не было, поэтому прикладывала листки кальки.
Переставляя стремянку, она старалась не помять цветы. Когда-то по жухлой траве лоджии бегали кошки, и пожилая соседка приносила им корм, прислушиваясь к разговорам в  квартире.
Чтобы избежать присутствие не прошенной соседки, она  решила посадить цветы. Этим озеленение не закончилось. Посадили они с мужем и куст. Через несколько лет куст исчез, и на его месте были кем-то посажены мальвы.
Как она любила любоваться этими гордыми цветами, глядя на их легкое колыхание при малейшем дуновении ветра. Но потом и мальвы кем-то были вырваны, также как и куст шиповника. К счастью, она нашла семена мальвы в маленькой баночке из-под кетчупа и твердо решила посеять. 
Этой весной она посадила на лоджии   к непритязательной петунье густо разросшиеся бархатцы. При сравнении мальвы и бархатцев она отдавала предпочтение мальвам. Может быть, потому что мальвы навевали воспоминание безмятежного детства, летних каникул, проведенных в деревне, где в палисадниках высаживались мальвы, горевшие своим ярким цветом на фоне коричневой бревенчатой избы.
Безмятежность осталась там, в далеком детстве. А в жизни - истории а ля Агаты Кристи.
Год назад она была твердо уверена, что эти граффити повлияли психологически на  здоровье мужа. Еще день назад он был на ногах. А несколько часов спустя лежал почти бездыханный, закатив глаза. На лбу, справа, «красовался» синяк, такой, какие бывают после уколов. Она показала это синяк племяннице, врачу с кандидатской степенью и дочери мужа, работавшей в клинике с известным хирургом, несколько лет назад сделавшим сложную операцию мужу и продлившим ему жизнь
- Кто же в голову уколы делает? - удивленно спросила племянница.
И на самом деле кто? Бандиты.
Сделали же уголовники  укол одной женщине в бедро и та скончалась через несколько минут. И даже собака, что была с ней,  ее не спасла от этих извергов.
…
Прошел год.
Она приехала на кладбище рано утром, перед жарой.  Насыпала цемент в привезенную кастрюльку, как будто собиралась печь блины, добавила воды. Нет, жидкая смесь не получается, отлила воду. Нанесла на керамическую фотографию, прилепила, раствор потек. Тогда она положила мраморную стеллу горизонтально. И вновь повторила попытку, убрав излишки цемента мякишем батона. Об этом она слышала, когда была в Спасе на крови. Так чистили мозаику после войны. Взяла искусственные цветы,  выгоревшие на солнце, подмела ими так называемую площадку, за которую все еще не расплатилась. И чем она будет платить, смутно представляла. Денег у нее не было. Одни долги, о которых она старалась не думать. И так тошно на душе.
Отойдя несколько шагов, она увидела мышь. Видимо, та почуяла запах батона. При ее приближении мышь исчезла.
Из ее памяти не исчезнет день, когда она пришла на кладбище на девятый день. Увязая в грязи  почти по щиколотки, она добралась до могилы. И вдруг ее осенила мысль. Могила может исчезнуть, если с ней что-нибудь случится, «растворившись » в этой грязи, как соседняя, куда ей предлагали захоронить.
К счастью, с ней она была не одна. И на ее фразу:
- Сюда невозможно, ведь это чья-то могила, - ответили молчанием и вырыли могилу рядом.
Не раз идя по кладбищу,  она вспоминала слова писателя Валентина Распутина: «Японские пенсионеры, выйдя на пенсию отправляются путешествовать, русские на погост».
Небольшой погост был в маленьком сибирском городке, куда она приехала, чтобы навестить свою старенькую мать. Рядом с белой церковью с синей  крышей и такого же цвета  наличниками  был погост.
В этот день при приближении к церкви она услышала мелодичный колокольный звон. Было то самое мгновение, когда год назад не стало самого близкого ей человека.

Фото Henri-Pierre Rodriguez