Ирония судьбы и тайный сундук

На маленькой зелёной планете, где время текло всё быстрее, а расстояния делались все короче, жила-была Руина Советовна – девушка добрая и наивная. Её родители умерли, и досталось ей в наследство внешность привлекательная и земля пышная. Поделилось наследство то меж братьями и сестрицей не по завещанию родительскому, а по случаю беззакония случившегося. Разошлись тогда пути-дорожки  наследников: вроде и ссоры не было, да недовольство осталось. Старший брат Рус своё приумножил. Младший Лука – сохранил. А сестрица от богатств своих зашлась от радости: стала петь, плясать, наряды покупать, да на женихов засматриваться.

Но не давали покоя богатства эти  тётке жениха Амере Бараковне Пиндосской, и задумала она  план коварный, что бы дела свои поправить, да и наказать кое-кого за непослушание. Могла бы и кого другого пощипать, но здесь случай особый.

«Родители её давно упокоились, а с братьями лада нет, да и побоятся они мне противиться – думает Амера Бараковна, – знают про мои связи наверху. А война план покажет».


Дурное дело за хитрым планом вприпрыжку скачет. Вот уже хитрая тётка к девице с печеньками в гости пожаловала. Девица от внимания тает: Знать я, действительно, хороша, раз меня такая знатная дама привечает.

Брат старший увидел дело, – Не к добру – думает. Не бывает от  поганого древа доброго плода: знал он, что не первый раз тётка на добро родительское посягает, да и больше знал, но про себя держал. Послал он гонца к сестрице с предупреждением, но не послушала сестрица: послу язык показала, да и выгнала вон.

Обольстила хитрая тётка молодую простушку. Пообещала ей за земли пышные пряников да румян заморских. Зачем – говорит – тебе земля грязная: только ручки пачкать, – будешь пряники есть и румяниться. Обрадовалась Руина, стала прыгать и в ладоши хлопать.

Тут, не в тему, Рус снова отвлекает и говорит:
 - Не слушай, сестра, хитрую тётку, обманет тебя и по миру пустит. Даром тебе досталось, так хоть заботой дар оправдай. Труд наш богатства не даёт, но и нищеты не плодит. А пряники, да румяна – из недобрых рук, только к погибели.
 - Не понимаешь ты жизни, братец. Отсталый ты. Сам всю жизнь в ватнике проходил, вот и завидуешь. А я девушка молодая и прогрессивная. Вон меня уж и жених знатный приметил и имя у него красивое: Евро Германович Союзов. Жениться обещал. Правда, не сразу. В общем, сначала надо румяна купить, марафет навести.
 - Жених знатный на приданое зарится. А как останешься с одними пряниками да румянами, так и отвернёт нос свой в сторону. Дела я с ним веду. На спор за копейку гнилое яблоко съест.
 - Всё-то тебе, братец, праздник портить. Не такой уж он и жадный: денег мне на шмотки обещал занять. Не хочу тебя слушать. Иди прочь, ватник, не мешай прыгать, да в ладоши хлопать. Надоел ты мне. Будешь приставать, я на тебя саранчу нашлю.

Пригорюнился брат, отошёл, да и думает: Пропрыгает сестрица родительское наследство. Своё пропрыгает, да и общее потеряет. Даром досталось – по глупости уйдёт. Попадёт усадьба наша родовая, предками выстроенная, в чужие руки. И смотреть больно, и не смотреть бессердечно.

А Амера Бараковна, тем временем, все выведала, да и захотела брата с сестрой совсем поссорить: что бы никто уж не мог помешать её планам хитрым. И решила она подговорить людей ушлых, что бы наследство Руины Советовны оспорили, да усадьбу родовую братцу и возвернули. Пробежит меж ними кошка чёрная – не простит сестрица дела ссорного.

Люди ушлые дело быстро состряпали и усадьбу принесли братцу на блюдечке. Выбрал брат меньшее из зол: сохранить решил ценность семейную от помутнения сестрицына. А тётке того и надо – обстригла Руину по самую кожицу, даже золотишко родовое прихватила. Осталась сестрица с одними румянами – пряники уже кончились. И воспылала она ненавистью лютую к брату своему Русу, ибо и жених знатный тоже нос отвернул. Всё по-сказанному и вышло.

Обезумела Руина и давай биться головой об стенку.
 - Ну, кто ж так бьётся. Так ведь никогда не убьёшься – говорит тётка Амера – Давай помогу. 
 - Ты мне лучше помоги брата извести, да собственность мою вернуть, а убиться я и без тебя смогу.

Обрадовалась тётка, что злость простушки на братца обернулась и давай голосить:
 - Загубил! Ой, загубил, окаянный, красу твою! И сглазил. Истинное слово – сглазил. Вот жених и отвернулся. Знаю, дела у них есть общие: торговые.  Уж накажем их, так накажем. Уж порушим, так порушим.
Сверкнули глаза тёткины блеском потусторонним и закатились от предвкушения. Складно всё получается: и капитал можно приобрести, и удовольствие справить. От безнаказанности своей, стала она ещё пуще в раж входить. Задумала она Руса Советыча на весь свет ославить. Был договор у Евро Германыча с Русом Советычем о том, что его овечки могут на пастбище у брата невесты пастись. Найму-ка – думает тётка – я бродяг, пусть они овец тех убьют. А на Руса свалим. Вот выйдет ссора знатная. Да и всех соседей пригласим, пусть полюбуются с каким живодёром рядом живут. А под шумок можно племянничку и свои пастбища предложить. Сказано – сделано. Да только конфуз вышел. Убили бродяги овец, да тут же начали жарить и есть, да вином запивать. Так сами и спалились. Хорошо, что бегают проворно, а то бы и тётку спалили.

Жених, впрочем, не дурак был, понимал, что и под него тётка копает, но зависимость от неё имел большую: весь мир своей паутиной опутала проклятая. Ободрала невесту, как липку. А невеста без приданного, что корова без молока – кормить накладно. Может кому и нужна такая невеста, а нам не надо. Пусть братья кормят. И с соседом ссориться –  никакого навару нет.

Пришлось тётушке поднажать на племянничка, что бы ссору раскрутить. Побрыкался Евро Германыч, но делать нечего: надо тётке угодить, а то заест окаянная. Ссора с соседом вышла знатная: нотами обменялись, санкциями помахали – да под конец и рассорились основательно. Всей торговле конец: кому теперь яблоки продавать, где овец пасти, чем зимой топить?

Тётке того и надо. Всех обхитрила, облапошила. Но и того ей мало. Счёты у неё давние и страсти ненасытные. Всех бы разорила, да не перед кем будет тогда понты кидать. На  Евро Германыча были у неё свои планы, всё-таки родня, а с семейкой несчастной хотелось поквитаться, а то кланяются неуважительно, и фантики красивые перестали покупать и коллекционировать. Сидит тётка в башне своей, злится: «Не добила выродков, когда родителя их во гроб вогнала, думала, что будут несмышлёныши под контролем, а ведь нет: подросли и опять нос задирают. Могла по миру пустить, да некому их хозяйство было поручить, а с разорённого хозяйства никакой выгоды. Вражда с папашкой ихним была смертная. Знала ведь, что мстить будет старшенький, да проглядела момент. Да и что уж было особенного: просто бизнес – ну разорила, ну помогла с жизнью посчитаться (не могу смотреть, как неправильно головой о стенку бьются), да и угрожал он мне. Но все ради будущего мира на земле. На всех всего не хватит. А теперь и вовсе, я дама пожилая – никто не поможет: всё самой приходиться… Вся в долгах, да заботах. Холопов одних – тыщи, и все постоянно жрут: денег не напасёшься. Теперь бы и взять, что причитается, да вырос змеёныш, вцепился в то, что должно быть моим, ядом брызжет. Так и другие уважать перестанут. Вот и войне начало. А как ловко я придумала: я им – фантики, они мне – богатства всякие. Им эти ископаемые всё равно бесполезны. А у меня связи. Я всему найду применение. Даже бесполезным ископаемым».

Плела тётка свои сети, плела  да уж видно сноровку потеряла: всё шито белыми нитками. Сестрица безумная и та стала сети замечать, правда, считая, что сети эти от братца проклятого её обороняют. А вот жених бывший совсем охамел: от Руины уж нос воротит, а с тётки компенсацию за убытки стал требовать. 

А Рус Советыч, тем делом, видит – дело плохо: сестрица пряники съела, голодает, головой о стену бьётся. Жалко ему стало сестрицу. Задумал брат гостинец сестре послать, да не простой – примирительный. Собрал снеди всякой неисчислимо, да и отправил с доверенными людьми целый обоз. Возниц велел одеть в рубахи да шорты белые. Кланяться велел, а на словах передать, что дом его всегда открыт для неё и обиды все забыты.

Билась, билась сестра головой о стену: румяна заморские все постирала, да вдруг и опомнилась. Посмотрела на себя в зеркало, да и говорит: Жила я в мире с братьями своими в доме отчем, горя не знала: все куски сладкие мне доставались. Прослезилась сестрица, да и «встала с колен». А на тётку хитрую глаза бы её не глядели.

Видно, пока билась головой о стену, все мысли основательные в нужное место сбились. Что ж, думает, за жених такой, что только о прибыли печётся. Не в наших правилах женихов таких привечать. Посмотрела на лицо разбитое, на румяна потёртые, да и подумала про жениха: Тётушка тебе в помощь!

Тут и обоз подоспел. Обрадовалась сестрица, когда услышала слова брата своего, через верных людей сказанные, да и воскликнула: Где ты, брат мой возлюбленный? А брат, тем временем, как выпрыгнет из сундука тайного, что с обозом привезли. Обнялись они, поцеловались. Тут и Лука Советыч подоспел. И закатили они пир на весь мир в родовой усадьбе своей. И я там был. Мёд, пиво пил. И по усам текло, и в рот попало.

ПС. Ну а тётка хитрая от хитрости своей вся волдырями покрылась, да и уехала лечиться на свой остров за великой лужей. Жених бывший сестрицын так компенсации от неё и не дождался. Да и поделом ему. Пришлось ему все свои яблоки самому есть, что бы не испортились. А те, что не смог съесть, те – понадкусывал. Целый год на это и потратил.
А братья с сестрой примирились, объединили доли свои, стали жить поживать и добра наживать. И жених нашёлся: добрый, красивый и работящий, хоть и не знатный.