Гёте и Пушкин - горные вершины мировой поэзии ч. 3

                (Гении литературы – творцы языков).

Гёте уже был великим, когда родился Пушкин (через 50 лет), но странно, что в развитии своего таланта они проходили схожий путь, хоть и на разном витке развития.
Гёте, при всём увлечении  предромантическим течением «Буря и натиск» (его ещё называли «временем гениев: Шиллер «Разбойники», Гёте «Страдания молодого Вертера»), прошел период классицизма и романтизма (1799-1835), который в результате ряда трансформаций пришёл к народности и либерализму, заново открыл природу,  как всемогущую животворящую силу.
И Гёте,  и Пушкин, создавая по существу новый литературный язык своих народов, во многом опирались на фольклор, в котором жил и язык, и темы народа, проверенные временем, кстати «Фауст» вырос из них.

Если говорить о творчестве в целом, то и у Пушкина, и у Гёте оно окрашено народным духом, мелодичностью народного языка.  Не отсылаю вас к переводам, ибо даже в переводах солидных авторов теряется всё.
Вот что пишет по этому поводу сам Гёте:

Нарвав букетик полевой,
Я брёл, задумавшись, домой,
И от тепла моей руки,
Увы, поникли лепестки…

Я ставлю в воду их – и сам
Не верю собственным глазам:
Упруго стебли напряглись,
 Головки к небу поднялись,
Как будто снова расцвели
На лоне матери-земли.

А вспомнил я
Об этом эпизоде,
 Когда свои стихи
Услышал в переводе.
                (1828)

В поисках этого самого народного языкового мелоса, пришлось хорошо порыться в стихотворном разделе гётевского творчества, как в оригинале, так и в русском переводе. С Пушкиным, как вы понимаете, проблем не было, ибо его я читала не на эфиопском, а на русском языке.
У Гёте ярче всего, открыто и без прикрас, искомое проявилось в его
«КСЕНИЯХ» (стихотворные изречения и эпиграммы):
                Вот беда, так уж беда:
                Все полезли в господа,
                И вдобавок – ни один
                Сам себе не господин!..

                НА БАЗАРЕ
Где найти хоть одного
В этой, нынешней артели,
Кто покажет мастерство,
Попотев, как мы потели?

Тяп да ляп – готов герой,
Видно по походке  -
Модный у сапог покрой,
Только нет подмётки!

Нынче каждый заучил,
Что любой сапожник,
Что бы, как бы ни строчил –
Он уже художник!

Что ж, гони гнилой товар!
Сам себя обманешь:
Сбудешь с рук – на то базар! –
Мастером  - не станешь.
         
         Осторожней, молодёжь!
         Берегись дешёвки!
        Босиком гулять пойдёшь
        В рыночной обновке.        (1814

Пушкин…
Что бы ни прочитал – везде его язык прост, доступен современен. Особенно это становится очевидным, если почитать его после тяжеловесных  ОД  Державина и ещё более ранних поэтов.

Стих Пушкина лёгок, полётен изящен  и в то же время понятен всем; он – современен (не забываем  что он ушёл вперёд от Гёте на пол века!)
Если же задаться целью поискать исконно-народные,  фольклорные истоки, то сразу, без всяких поисков, открывайте его сказки.

Несмотря на то, что их сюжетные истоки не всегда русские («Сказка о рыбаке и рыбке) пушкинский язык сделал их абсолютно русскими, национальными.
Самые известные пушкинисты, исследователи его творчества считают в смысле языка самой русской  « Сказку о попе и о работнике его  Балде», которую ему рассказала няня Арина Родионовна.
Тут, как впрочем,  и в других  сказках, море народного говора:


«…Попёнок зовёт его тятей;
Кашу заварит, нянчится с дитятей…»

«Ты, бесёнок, ещё молодёнек,
Со мною тягаться слабёнек…»

«…Бедненький бес
Под кобылу подлез,
       Поднатужился,
Поднапружился…»

А вот этим пЕрлом певучести русского народного языка  и шедевром пушкинского стихосложения мы и завершим 3-ью часть нашего эссе:
 «За морем царевна есть,
Что не можно глаз отвесть;
Днём свет божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Выплывает, будто пава;
А как речь-то говорит.
Словно реченька журчит.

Я там был; мёд,  пиво пил –
И усы лишь обмочил».

(Продолжение следует.)