Время, куда тебе спешить?..

   Кристин отошла назад, выгнулась, оттянула верёвки-канаты качелей до упора, а затем оторвала ноги от земли. Но её ожидало разочарование — качели не собирались взмывать в воздух, как отпущенная на волю птица. Они ринулись вперёд, пытаясь вырваться на свободу, но тут же отпрянули назад, к своей исходной точке. Кристин стала делать резкие движения корпусом взад-вперёд и разгибать-сгибать ноги, но непослушные качели, подвешенные на ветке дерева, раскачивались очень медленно.
    — Может быть, поможешь? — Кристин обратилась к сидящему подле старшему брату. Юноша уткнулся в экран своего телефона и, казалось, ничего кругом не замечал.
   В конце концов, Кристин всё-таки удалось более-менее раскачать качели. Окрыляющее, захватывающее дух чувство рвалось из груди. Ветка качалась из стороны в сторону и скрипела, как старая деревянная дверь. Но скоро тень упала на лицо девушки, и Кристин поникла. Всё равно не то! Совсем не так, как прежде...
   Когда качели остановились, на Кристин напала тоска. Брат по прежнему смотрел в экран своего гаджета, видимо, вёл какую-то очень важную переписку, или смотрел видео-клипы, или играл в какую-нибудь новую игру.
    — Эй! — Кристин слегка пихнула брата ногой. — Джим, ты слышишь?
    — А? Что? — брат наконец вырвал наушники из ушей и с удивлением и неприязнью воззрился на лицо сестры.
    — Оно уходит! — на лице Кристин вместе с тоской читался испуг и беспокойство, как в случае, когда происходит что-то неизбежное и малоприятное,  но ты ничем не можешь улучшить ситуацию.
    — О чём ты вообще? — Джиму не терпелось вновь отгородиться наушниками, но он всё же притаился и прислушался, пытаясь уловить чьи-то шаги. Пару раз ему действительно показалось, что в глубине сада хрустнула сухая ветка под тяжестью чьих-то ботинок. Да нет, скорее всего, просто гнилое яблоко упало с ветки.
    — Детство! — прошептала Кристин так, будто открывала страшную тайну. — Здесь всё уже не так, как прежде! Как будто мы в зазеркалье, а не в нашем настоящем саду.
    — Околесицу несёшь, сестрица, — Джим недовольно покачал головой. — Какое зазеркалье? Какое детство уходит, тебе ещё целый год до совершеннолетия! Можешь жить и радоваться. Это я уже три года как почти старик...
    — Да нет же, погляди сам! — Кристин была полна решимости убедить брата в правоте своих слов. — Посмотри на эту узкую тропинку, ведущую в сад. И на эти высокие яблони по бокам. На эти шумящие своей зелёной шевелюрой деревья! На эти самые качели, в конце концов!
Джим был вынужден признать, что ничего, кроме того, что сама Кристин перечислила, он здесь не видел.
    — Ну вот, а я что говорила! — глаза Кристин загорелись, как глаза человека, одержавшего победу. — Но тебе-то это простительно, ты ведь уже, как сам выразился, почти старик... А я на что гожусь, позволь спросить?! Я сама замечаю, что, когда рассматриваю сад, у меня не просыпается никакого азарта, никакого желания ринуться вглубь неизвестности! Вообще ничего!
Кристин слезла с качелей и сокрушённо уселась рядом с братом. Джим, не скрывая беспокойства, сверлил сестру взглядом, пытаясь понять, чем ей так насолил сегодняшний день, что всё вокруг неё стало вызывать негодование.
    — А ведь здесь, прямо на этой тропинке, мы с тобой мчались, воображая, будто мы — отчаянные пираты. А там, среди яблонь, мы сражались на деревянных мечах в честном поединке. Стреляли из игрушечных луков в листву, воображая, будто это — гигантские морские осьминоги. А на качелях мы отправлялись в кругосветное плаванье: я раскачивалась и управляла кораблём, а ты забирался на ветку и говорил, куда держать путь.
   Джим прищурился и устремил невидящий взгляд сквозь деревья, пытаясь разворошить воспоминания. Ну конечно же, как он мог забыть! Старые-добрые поединки на мечах! В самой глубине сада, перед оврагом, обитали гигантские дикобразы (высохшие мелкие деревья с остроконечными ветками), а прямо перед входом в сад таились гигантские чудовища с бесчисленным количеством маленьких красных глазок (кусты смородины). Один раз Джим и Кристин (тогда Кристин ещё не ходила в школу) играли в «Убеждайку», и Джим настолько убедительно рассказал про огромного хищного паука, что сестра разрыдалась и убежала в дом, и её не могли вытащить в сад целых два дня после этого.
    — Я знаю, знаю, что всё это звучит до ужаса глупо, — голос Кристин слегка дрогнул, — но весь последний год меня преследует ощущение, будто что-то стремительно меня покидает. Выскальзывает из рук, как мыло в ванной. Я хватаюсь за него, пытаюсь удержать и не упустить, но оно всё равно уходит каждый раз, когда мне кажется, что я его догнала! Наверное, меня всё ещё можно считать ребёнком, но я больше не ощущаю себя таковой... Смотрю на маленьких ребят, которые затевают свои забавы, и мне становится до ужаса завидно, и так сильно хочется вернуться в прошлое. Но ведь впереди тоже куча всяких интересностей? Может быть, их уже нельзя будет воспринимать так ярко, как в детстве... Но это не значит, что вместе с детством уходит всё хорошее, правда?
Кристин с надеждой заглянула брату в глаза. Джим совсем смутился, пытаясь найти слова, чтобы успокоить сестру. Чтобы дать ей понять, что детство может находиться подле тебя хоть всю оставшуюся жизнь, до самой старости, что главное — сохранить в себе частичку света и любви ко всему миру, которыми в избытке обладают малые дети. Но его раздумья прервал настораживающе знакомый запах.
    — Подожди, подожди!.. — Джим прижал палец к губам. — Я, кажется, что-то чую.
    — Что случилось? — испуганно спросила Кристин, понизив голос.
    — Это же... бабушкины пирожки с вишней! — Джим вдруг сорвался со скамейки, как будто за ним кто-то погнался. — Кто последний до калитки, тот — протухшая груша!
    — Джим, подожди меня!.. Так нечестно, ты побежал первым!.. — вытирая слёзы с глаз и прерывая свою речь звонким хохотом, Кристин помчалась за братом со всех ног.