Справедливость

Она опять улыбнется и скажет, что мы всё переживем; её карие глаза немного прищурятся и поглотят меня целиком. Она немного приподнимет брови. А я  ей даже ничего не скажу. Только посмотрю, как она положит очки в футляр, футляр в сумку, которая скорее напоминает саквояж, и выйдет из комнаты. Я подумал, что она очень уверена в том,  что мы справимся. И с её работой, и со смертью нашего ребенка, и с тем, что я никак не могу начать писать…
На самом деле я до сих пор не знаю, как себя вести… Она же практически не поменялась. Она вообще меня удивляет. Раньше это доставляло не то чтобы боль… неприязнь. Одинаковость.. Её полное спокойствие. Хотя нет… Это даже не одинаковость. Я не врач. Я не знаю, как это объяснить или понять..
Когда я ее увидел, тогда, 9 лет назад, я точно знал одно: она, может, и хорошенькая, но она точно не для меня… Я любил прилежных, милых, спокойных. Потому и встречался с Наташей. Милая, добрая, спокойная, рассудительная. Я тоже спокойный и даже терпеливый, но я всё-таки студент, поэтому старался не пропускать какие-нибудь тусовки или отдых с друзьями…Хотя я был милый,  ну, по крайней мере, так говорили. Я уже полгода встречался с Наташей. Худенькая, с аристократическими чертами лица. Одеваясь в костюмы и блузки с воротником-стоечкой, показывала, что она  леди. Всегда обязательная, всегда знающая. Удивлен, что она вообще могла со мной встречаться, впрочем.. это было так давно. Тогда мы просто гуляли по городу, когда нас остановила девушка. Такие теплые глаза, такое светлое лицо. Она попросила остановиться и замереть, чтобы она смогла сделать пару снимков. Она запечатлела фотографию и сказала «спасибо».
Она была такая милая и была так странно одета. На ней были мешковатые спортивные штаны и старая затертая футболка. Но почему-то именно ей это так шло. Мы с Наташей продолжили гулять, а она снова посмотрела в объектив..
Прошло почти полгода.. Тогда друзья позвали меня, на выставку фотографий.. Мне показалось, что  где-то уже всё это видел.. Сомнения подтвердились. На одной из стен висела наше с Наташей фото. Я понял, чьё всё это. Там я с ней первый раз заговорил.

Совсем другая, нежели Наталья: мешковатые брюки или джинсы, длинная челка, слегка смугловатая кожа… Ее волосы (иногда мне казалось, что это  парик, а она называла их соломой), длинные, тонкие, немного некрасивые пальцы неловко сочетались с красивыми руками и плечами. А ее глазам странно шла эта постоянно рваная стрижка.. Её глаза. Я мог говорить о них вечно. Они не смотрели – они поглощали.. Когда она злилась, они чернели, а когда курила – приобретали оттенок горького шоколада; также было и когда она находила верное решение и успокаивалась.

Был обычный вторник. В дверь моей квартиры позвонили. На пороге стояла она. Легко и непринужденно улыбнувшись, она проговорила:
- Ну, вот я и добралась. Привет. Впустишь?
- А, да, конечно. Я просто не ожидал, – пробормотал я.
- Сереж, я конечно, понимаю, что так нельзя, что я как снег на голову, просто не люблю это - долго молчать, тешить себя возможно ненужными  надеждами…
Она говорила это спокойно, проходя… нет.. плывя, залетая на кухню.. Бросив беглый взгляд на стол, она открыла шкаф с тарелками (который на моей кухне хай-тек было довольно сложно найти). Я стоял и молча смотрел на происходящее. Девушка взяла блюдце и поставила его на стол, достала из рюкзака Parliament тонкий  и закурила. Сам я на тот момент не курил и у меня вырвался протест:
- Эээ..
- нет, погоди. Прости за сигарету, просто не могу иначе.
Мы оба замолчали. Она как-то неловко костяшкой большого пальца почесала справа от переносицы той же рукой, что держала сигарету. Господи, какая же она все-таки «нескладная» – проносилось у меня в голове…
- Сереж, давай по-простому – выдохнула она дым.- Ты мне очень нравишься. Я хочу с тобой встречаться. Захочешь, решишь что-то – звони.
Она взяла блюдце, помыла его под краном. Сама дошла до двери, обулась и вышла. На зеркале черным маркером было написано: « меня зовут Дина. Номер телефона». К слову сказать, зеркало отмыть не получилось. Я купил новое.

Я даже не понял, что тогда произошло,  и почему, но она этим своим поведением меня удивила и поразила. В тот момент она определенно точно завладела моей жизнью, и я еще не знал, что навсегда… А она даже не поняла, как у нее это получилось..

Она – полная Наташина противоположность. Она никогда ничего не учила. Фотографировала, рисовала, строила замки из бумаги и карандашей. Часто курила. Имела невыносимое количество знакомых.
Умна? Да нет. Обычная. Стандартная. Земная. Немного странная.  Я не мог этого понять: засыпать вместе с ней, а проснувшись, обнаружить ее на кухне с циркулем и ватманом, с одним карандашом в руке, с другим – за правым ухом. За левым обычно был Parliament.
Ну не мог я этого понять, когда приходили к друзьям и она,  бросая меня, бежала здороваться в каждую компанию, почти к каждому человеку…
Разве можно объяснить, как возможно придти в бар, курить и пить виски посреди ночи? Молчать, плакать, снова молчать…
Мне было очень многое непонятно, но она стала частью моей жизни. Забрала всего меня в свою паутину.. Она владела моей жизнью. Безоговорочно. Не спрашивая.
 
Звонок мобильного…
- Сереж, а что тебе привезти? Покушать или почитать? Что хочешь?
- Нет, ничего не надо, спасибо..
- Хорошо, как скажешь, но я всё-таки приеду..

Она так спокойно говорила.. Обычно взрывная, неугомонная или слишком грустная, практически неживая.. Тут…

Я будто с ней не встречался, будто не был на ней женат – я жил ею… Её ссорами и ее истериками, ее томными взглядами и тяжелыми днями, ее восприятием мира… Её сигаретами и ее изменами, ее слезами и фотографиями.. Мы встречались полгода…
 Мои родители уже очень давно в разводе и не живут со мной, любят меня методом «откупиться», а потому были рады, что есть кто-то, кто будет обо мне заботиться. Мама подарила на свадьбу деньги (которых на двоих очень даже хватило), а папа подарил машину… Черную Audi A6, которой Дина неописуемо радовалась.
Ее родители меня не любили да и особо не скрывали этого. Сначала они считали, что журналист – не профессия, А уж когда я бросил журналистику и начал писать повести и романы, сколько было крику…Впрочем, они жили за две тысячи километров  и даже о свадьбе узнали по сообщению, оставленному Диной на их автоответчике.
Свадьба была спланирована моей невестой и носила исключительный характер. Мы купили платье и костюм. Сходили вдвоем в ЗАГС, расписались, пришли домой, положили документы, позвонили нескольким друзьям и пошли гулять по городу. Дело было уже под вечер, а мы бродили по паркам, пили шампанское, пиво, пели под гитару, курили, веселились…
Вы бы видели ее тогда: это было что – то с чем-то. Она сняла левую перчатку и подвязала ее бантом на платье так, чтобы приподнять все эти кольца и юбку немного вверх спереди.
А ее глаза тогда – феномен, для меня – незабываемый. Они горели, слезились, смеялись. Они были счастливые, отдавая то золотистым, то зеленым, то синим оттенком. Вы, вероятно, подумали, что я был пьян.. Да, немного, но на самом деле она была просто счастлива. Она смеялась с такой силой и нежностью одновременно, что на правой щеке образовывалась ямочка, которая акцентировала на себе внимание, ловя последние на тот день солнечные лучи, она притягивала улыбки..

А на утро мы сели в машину и поехали в тур по Европе. Полторы недели истории, замков, ну и… сами понимаете..
По возврату все, конечно было не так радужно; деньги, что подарили, начинали заканчиваться, Дина не могла найти заказы для своих архитектурных идей, а я искал издателя… Безрезультатно.
Затем судьба сделала поворот и по ее выставке Дину нашел мужчина, который заказал ей проект и строительство дома, а по совместительству, оказавшись издателем, читал мои повести, принесенные женушкой.
Дина светилась, летала как пчелка, проверяя каждый кирпич и каждую колонну…

Всё шло довольно неплохо, Дина набирала заказы, я довольно плодотворно работал.. Через несколько месяцев на всё том же зеркале, проснувшись днем я обнаружил запись, наверное, всё тем же маркером: «Я тебя люблю, подожди, в ноябре ты будешь папой» Спросони я, конечно, долго смотрел на это зеркало, но потом до меня дошло, что у нас будет ребенок. Маленькая такая девочка или мальчик…

В первое время я даже не понимал, что такое ребенок. Сначала бандажи для беременных, витамины и никаких сигарет, а потом бандажи после беременности, пеленки, крики, пустышки, смеси для детского питания, памперсы и огромное количество сигарет из-за стресса.
 
Но какой была моя Дина во время беременности. У меня порой складывалось ощущение, что  меня не существует для нее. Я был нужен только, чтобы что-то принести, или если ей надо было поплакать. Она всегда смеялась, всегда творила…
А как она светилась, когда держала руки на уже появившемся животе. Её глаза были практически черные от спокойствия, а когда он толкался, в них появлялся светло-желтый оттенок.
Как  и обещала моя супруга, в ноябре у меня родился сын.  Кареглазый черноволосый малыш с ямочками на щеках и уникально-странными длиннющими черными ресницами.
Дальше было три года детского смеха, плача, наших разговоров, расшатанных нервов, слез жены, стресса… Мы отпраздновали трехлетие Костика.

Когда Косте исполнилось 3, мы на семейном совете решили что ему надо поступать  в детский сад. Во-первых, мы не успевали за ним следить, во-вторых, он уже не успевал задавать нам много вопросов. «А это что?», «А это как?». Если честно, то я терялся…

Мы выбрали самый лучший из платных детских садов. Ходили просто уникально. Провожал ребенка тот, кто первый встанет, а забирали через день, я и Дина. А иногда просто тот, кто свободен.
Костя был на седьмом небе. Счастливый, довольный, к четырем годам уже здорово говорил, немного лопотал по-английски (ну, разумеется, стандартные фразы), обожал математику и читать (это, наверное, от меня) и очень любил небо (это, наверное, у него от мамы. Дина даже в Европе фотографировала небо. Для нее оно было всегда разным: в разных частях города или разных странах).

Была среда. Я работал. Сегодня сына должна забирать жена. Но почему-то не забрала. Или забрала, но не появилась и не приехала ночевать. Я звонил, писал.. Тишина. Уже три пачки KENT 4 проциркулировали по моим легким… Прошла ночь. Я так и не узнал, где они и что случилось, просто сидел и судорожно перебирал варианты, поджигая очередную сигарету…Был уже четверг. Утро. Кофе стоял на идеально белом столе. Не тронутое. За ночь ничего, кроме сигарет, не лезло.
Щелчок замка, сброшенные туфли, звук упавшего пиджака. По моему телу пробежали мурашки…
- Дина, что произошло, где Костя, где ты была???? – почти кричал я.
Странно, но жена не отреагировала. Она села на стул, медленно и молча закурила, достала помаду и подошла к зеркалу, что висело на дверце холодильника. Я сидел и боялся пошевелиться или что-то сказать. На зеркале помадой появилась надпись: «Завтра в 10 забирать гроб, в 11 – тело» Рядом был указан номер телефона. Помада с грохотом ударилась об пол. Жена побрела в сторону комнаты Кости.

Я очень долго смотрел на это зеркало. Примерно через час я стал немного отходить от транса и осознавать, что произошло.. Дрожащими руками я набрал номер телефона, что написала Дина, и слушал что-то.. Слыша только обрывки фраз: «Сидел на подоконнике», «первый этаж», «кто мог подумать», «там невысоко», «наклонился посмотреть», «свернутая шея», «труп»… По моим щекам лились слезы…
Я бросил трубку и швырнул телефон в зеркало. Зашел в комнату сына, на его кровати, на его маленькой кровати комочком спала жена. Её лицо было мокрым.. Видимо, это были слезы.. Последние, что я видел. Я собрал вещи и уехал на другую квартиру.


Я сдался.

Дина ничего не говорила. Она забирала гроб, она кремировала и хоронила прах нашего сына. Она выпускала в небо четырех голубей, безвозвратно…  Она не позвала никого. На похоронах был я и она. Такая странная. Спокойная. Чужая. Черные брюки, блузка с воротником. Она совсем не была похожа на себя. А я месяц не разговаривал. Я даже пиццу заказывал через интернет. Мне снились кошмары.. Избавлю вас от всех подробностей. Еще через месяц ко мне приехала Дина. Привезла нормальной еды и поговорила со мной.. Я начал немного выдавать фразы. Она всё время твердила, что всё кончено, что всё пройдет, что мы переживем. Что теперь всё правильно. Я смутно понимал то, что она пыталась донести и совершенно не осознавал как она может быть такой спокойной. Как она может со мной общаться, я даже практически ничего не говорю ей и еще ни разу не напомнил, что люблю её. А ведь я ее всё еще люблю. Потом мы плакали. Я плакал, а она меня успокаивала.  Потом мы легли спать….

Наутро жены не было. Я нашел записку, уже знаете где. «Всё идет так, как должно быть. Кусок меня умер и в прямом, и в переносном смысле. Ты должен простить меня. Просто обязан, без этого я не смогу жить дальше». Я не слишком понял, что она пыталась донести до меня, но знал что надо простить… Знаете, самое больное – это когда умирает твой ребенок, всё остальное практически реально пережить, а уж вылезти из того кокона, в который залезаешь после такой травмы, практически нереально или адски трудно…  Но в тот момент куда-то ушел эгоизм и проснулись остатки чего-то живого. Я понял, что несмотря не улыбки ей тоже тяжело и тоже плохо. Я заказал по интернету, чтобы на адрес нашей бывшей квартиры послали зеркало с надписью «Я прощаю».

Она приехала еще через месяц, сказала, что продолжает жить, работать, что начинает продавать ту квартиру, потому что «так будет лучше»…

Только сейчас звонила.


Она позвонит еще раз и попросит спуститься, я принесу в квартиру ее ноутбук, пока я буду смотреть проекты нашего будущего дома, она скажет, что попадет в ад, потому что вершила правосудие и попытается объяснить то, что происходило с ней в те месяцы, то, как искала видеозаписи с камер наружного наблюдения банка, что напротив сада, то как увидела, что Котю толкнула воспитательница, то, как узнала про то, что ту взяли за деньги, и как сама копалась в закрытых базах данных и узнала, что эта воспитательница тайком лечилась от приступов агрессии. Дина снова заплачет и скажет, как озверела, когда узнала, что у этой Маргариты Викторовны нет семьи или родственников, вспомнит, как ходила по каким-то тайным улицам и искала «профессионалов», как в темноте отдавала деньги, как видела фотографии трупа этой самой Маргариты… Она будет плакать и говорить взахлеб, а я буду листать фотографии с железным лицом. Потом попрошу ее сесть ко мне на колени, поцелую её в плечо и скажу что она права, что мы справимся, а еще скажу, что никто не имеет права судить мать убитого ребенка…


- Сереж, а я ту квартиру продала, я поживу снова у тебя?
- Дурочка моя, конечно. Я люблю тебя…
- Вот и хорошо.

Так мы и жили, жизнь практически вернулась в свою колею, Дина строила нам дом.. Я пока не писал и, к сожалению, не улыбался: как только по лицу пыталась расползтись улыбка, в мое тело будто вонзался кол… Два месяца тишины и сил Дины… Один бы я не смог, постепенно я начал полностью говорить… Ходить гулять и читать книги…

- Дин, а что это за комната. Считаю – считаю, никак не могу понять…- просматривал я план нового дома.
Жена взяла меня за руку и положила ее к себе на живот.
- Знакомься, твои дети. Близнецы. Пол пока не известен, но нас двое…
 Я люблю тебя, Сереж.
- Я люблю тебя Дин, – впервые за долгое время я улыбнулся…


Я будто почувствовал, как сверху улыбнулся Костя… У наших детей будет хороший ангел-хранитель.. Самый лучший…