Шутник

Проводы на перроне, как всегда, были шумными и бестолковыми. Торопясь, люди пытались сказать, по их мнению, что-то важное друг другу, нацеловаться на прощание и вообще сделать массу ненужных телодвижений, чтобы, наконец, расстаться с грустью и в тоже время с облегчением. Поэтому, когда вагоны дернулись, лязгнув буферами, на секунду застыли, а, затем, начали убыстрять ход, Вячеслав, неопределенно махнув рукой вслед уходящему поезду, пошел  к выводу вокзала. Тот, кого он только что проводил, высунув голову из тамбура, поверх женщины в железнодорожном кителе с сигнальным флажком в руке, улыбаясь во весь рот, кричал ему вслед, что бы он, Славка, поцеловал жену и дочку и имел «Арагви» бочку. Что еще декламировал его сослуживец, Вячеслав слушать не стал. Он прошествовал в здание вокзала, а через него на привокзальную площадь, где сел в подошедший трамвай, идущий к его дому, на другой конец города. Он не видел, кто примостился рядом с ним на свободное место, так как смотрел в окно, за которым густели сумерки.
- Веселый у вас друг. Шутник, – эти слова заставили Вячеслава повернуться к женщине, как он определил по голосу. А она, со смехом, продолжала:
- Сестра в гости приезжала, а теперь домой поехала. В том же вагоне, что и ваш друг. Мы на перроне неподалеку стояли и слышали, как он все время балагурил. Веселый товарищ.
 …Последнюю фразу она произнесла, как показалось Вячеславу, даже с одобрением, чем вызвала у него раздражение. Он не стал разряжать его на незнакомом человеке, лишь буркнул:
- Куда уж веселей! Юра у нас на нефтепромысле самый шутник. Весь поселок от его юмора стонет.
…Заметив недоумение в глазах женщины, нефтяник тут же поспешил расставить все точки над «i» и внести ясность:
- Вы не думайте, что я его хочу  очернить. Он у меня, проездом, три дня гостил.  И я же его проводил. Но лучше бы он – не приезжал.
… Это было сказано с такой тоской, словно гость нанес хозяину кровную обиду. Желая смягчить вылетевшую фразу, Вячеслав вроде, как начал оправдывать и сослуживца, и себя.
- Сам по себе Юрка – мужик надежный: и в работе, и в дружбе. Но у него, порою, заскоки бывают на почве юмора.
…Сам, того не замечая и не обращая внимания на других пассажиров, Вячеслав начал рассказывать сидящей рядом женщине о том, которого недавно провожал.
- Приходит наш шеф утром на работу и видит в вестибюле стоит молодой инженер-практикант с лопатой. Начальник интересуется: куда  юноша собрался и что намерен копать? Тот отвечает, что умер какой-то старичок и предстоит ему подготовить могилку. Скоро, мол,  и другие ямокапатели подойдут. Шеф пулей к себе в кабинет и требует у секретарши узнать, кто из ветеранов умер? Та звонит по адресам и не может ничего выяснить. Шеф бушует и, наконец, догадывается позвать «студента», все еще стоящего в вестибюле, и спросить у него: откуда тот узнал о смерти старичка? Практикант называет фамилию Юры, который мобилизовал его на рытье могилы. Вызывают Юру, а тот – прикинулся  «шлангом», дескать, пошутить хотел, и проверить чуткость коллектива. Наш начальник в ярости кричал так, что с буровой, в двадцати километрах от поселка, звонили и спрашивали, что стряслось и что это за гром в нашей стороне? Короче, полгода Юра премии не видел. Но – не  унывал и все так же юморил, когда по делу, а, порою, –  невпопад.
Энергетик, что обслуживает трансформаторные  подстанции, продолжал повествование Вячеслав, купил крашенную кроличью шапку, сделанную «под песца». И надо же – попал  под дождь со снегом. Естественно, хотя он и стряхивал влагу, мех намок. Энергетик положил шапку на шкаф, чтобы просохла, пока мы, потаенно, отмечали день рождения одного парня из нашей службы. Когда мы закончили это дело, и стали расходиться, то выяснилось, что шапка пропала. Вроде  и не было чужих, а факт воровства – налицо. Муторно, как-то всем стало. Энергетик повязал голову шарфом и так пришел в общежитие, где жил с нами – вахтовиками. На следующий день он купил новую шапку, но  тут Юра, не зная об этом, вытаскивает из-за радиатора отопления ту, что  электрик приобретал раньше, и подает ему. Мол, вчера решил пошутить, да – выпил и забыл вернуть. Посмотрел энергетик на скукоженный от температуры комок меха и материи, бросил его в угол и ушел, не сказав ни слова.  Юра ему и деньги за шапку предлагал, и извинялся, но уже год энергетик его в упор не видит. Мол, из-за этого шутника хренового, он о ребятах плохо подумал.
- Конечно, с шапкой нехорошо получилось, но  уж больно вы строги, – женщина, под впечатлением от Юриного веселья на перроне, с укоризной посмотрела на Вячеслава.
- Строги!? – переспросив  это, тот даже подался вперед. – Да за его проделки, особенно, когда он выпьет и окончательно теряет контроль над языком, его убить мало! Вот я сейчас еду домой, а меня, возможно, ждет чемодан у двери. Потому, что Юра так пошутил у меня за столом накануне отъезда, что супруга в ярости банку с огурцами разбила, и крику было на все этажи подъезда.
- И что же он такого сказал? – женское любопытство распирало соседку Вячеслава.
… Он не ответил прямо, а  продолжил рассказ о своем коллеге издалека.
- Как-то раз мы с ним проверяли подстанции на буровых и зарулили в попутный поселок в магазин за водкой. Только вышли на улицу, как ко мне подбегает какой-то мужичок в полушубке, в брюках с лампасами и в сапогах. «Атаман, – кричит, – я вас сразу узнал! Вы у нас в Нижневартовске сбор казаков проводили. Я сейчас мигом ребят позову, и, по причине вашего приезда, мы строевой смотр проведем». Я ему отвечаю, что никого звать не надо, так как водки – всего две бутылки. А если он найдет стакан, то это  будет хорошо. Казак приводит нас к себе домой, где кроме стола, кровати без матраса и двух стульев, больше ничего не было. Нашелся и немытый стакан, который мы сполоснули водкой, под протестующие крики хозяина, что зазря разливаем добро. Откуда-то появилась его сестра с подругой, которые тоже попросили выпить. Короче оставили мы им вторую начатую бутылку, пачку печенья и засобирались к своей машине. А этот, в лампасах, опьянел и предлагает мне жениться на его сестре, чтобы, значит, породниться со мной, с «атаманом». (С кем он меня спутал – до сих пор не знаю). На том и расстались.  И вот сидим мы вчера у меня дома за столом, выпиваем и Юра вдруг, при моей Ирине, спрашивает, как в Тюмени поживает моя жена-атаманша? Я – онемел. С супругой после этих слов, как я уже говорил, – истерика  случилась. Юра понял, что сболтнул не подумавши, начал оправдываться, твердить Ирине, что он пошутил, а она еще больше в крик. Я пытался встряхнуть говоруна, а жена это растолковала, как мою попытку скрыть правду. Естественно, застолье скомкалась. Переночевали мы, а сегодня я проводил Юру. А он так ничего и  не понял. И на перроне шутил. Вот вам и юмор.
…Вячеслав замолчал. Притихла и его собеседница. Потом, попрощавшись, вышла на своей остановке. А он поехал дальше, отвернувшись к темному окну, о чем-то думая. Изредка бросая куда-то в пустоту короткую фразу: «Шутник – недоделанный».
 

Сергей Горбунов