Отпор чужой идеологии

Центральная пресса  негодовала. Весь советский народ ударно выполняет планы очередной пятилетки. Невиданными темпами, под руководством Первого секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева, народ строит развитой социализм и осваивает космос. А в это время, мало кому известные московские литераторы, именуемые себя писателями, – Синявский  и Даниэль, – пропитанные чуждой и вражеской идеологией, отправляют  за рубеж пасквили о Советском Союзе и его достижениях. Тут же на страницах газет появилась гневная отповедь «заевшимся писакам» сознательных советских граждан, которые требовали наказать отщепенцев, клевещущим на СССР и его руководство.
Но, где-то там, на идеологическом Олимпе, сочли недостаточным такое волеизлияние народа и по всей стране на предприятиях стали проходить собрания и митинги, которые в прессе называли стихийными, так как, дескать, в трудовых коллективах, возмущенные люди сами собирались и клеймили позором этих самых Синявского и Даниэля.
Всего этого токарь Петр Рыбалко не знал. Так как городскую газеты он читал от случая к случаю, по местному радио слушал только сводку погоды и новости, а в политику старался не вникать, так как рассуждения на эту тему приводили к сумятице в его мозгах и к головной боли. Особенно, когда это касалось помощи СССР африканским  и другим странам, которые почему-то охотно принимали подаяния, но  не  стремились строить у себя социализм.
И на работе токарь не ввязывался в политические споры, предпочитая, быстро отобедав, сыграть, в оставшееся время, партию другую в домино. Поэтому он был очень удивлен, когда начальник цеха и председатель профсоюзного комитета, пришли к нему в разгар смены и попросили выключить станок. А далее ему сказали то, что повергло рабочего в смятение. Так как он, Петр Рыбалко, – передовик производства и пользуется уважением и авторитетом в коллективе, то должен в конце дня выступить на митинге, который будет организован здесь же. Он, как сознательный труженик, обязан дать отпор перерожденцам Синявскому и Даниэлю. Тут же станочника спросили: знает  ли он о таких клеветниках?
Сбиваясь, как на экзамене, токарь сказал, что слышал по радио об этих писателях, которые какие-то свои рукописи или книги, где ругают СССР, отправили за рубеж.
- Вот-вот, – перебил председатель цехкома. – Так и доложишь на митинге. А еще расскажешь, как в прошлом году получил от завода квартиру, как твои дети каждый год отдыхают в пионерском лагере, про то, что на нашем предприятии – хорошая зарплата и забота о тружениках. Чего, замечу тебе, там, за рубежом, – нет. А эти, даниэли и Синявские, – зажравшиеся интеллигенты, которых кормит рабочий класс. Понял, Петр, задачу?!
…Рыбалко кивнул головой. А потом, с тоской глядя на визитеров, спросил их о том, что нельзя ли перед митингом хотя бы пролистать книги этих писателей, чтобы знать за что их ругать и опровергать?
- Ты что это – серьезно? – начальник цеха даже подался вперед. – Какие книги? Кто тебе их даст, да и зачем они тебе? Сказано же, что ты, как сознательный рабочий,  обязан выступить и заклеймить. Так и делай!
… Неожиданно для самого себя, Петр отрицательно замотал головой и выпалил, что не может  обвинить этих москвичей, не зная, о чем они написали. Он прежде хочет сам прочесть и оценить. А уж потом высказать свое мнение. А то получится некрасиво: ругаешь людей – не  зная за что.
…Позже, токарь будет усиленно вспоминать: почему он так поступил и сказал про книги, но – не  находил ответа. 
- Ты что не веришь нам, центральной прессе и горкому партии, который рекомендовал провести такое мероприятие на заводе? – теперь уже над токарем навис председатель цехового комитета профсоюза.
- Я всем верю, но хочу сам почитать, чтобы все было по совести, – упрямо буркнул Рыбалко. – А  так, что я могу сказать!?
- Ты, по-моему, с чужого голоса поешь! – начальник цеха не скрывал раздражения. – Не понимаешь или не желаешь понять – важность  политического момента и гражданского долга.
И, неопределенно, добавил:
- Ну, ладно – продолжай вытачивать втулки, умник!
…Митинг в цехе прошел, как требовалось. Вначале секретарь партийного комитета и председатель профкома завода рассказали о подлой сущности Синявского и Даниэля, которых советское государство вырастило и выкормило, дало им образование, а они, вместо благодарности, – облили его грязью. Затем, сумбурно и, как-то даже крикливо, – прислужников  Запада заклеймили несколько работников цеха из числа передовиков, ветеранов, женщин и комсомольцев. Рыбалко и другие участники митинга, как полагается, аплодировали выступающим, особо не вслушиваясь в слова и не вникая в смысл. Затем была зачитана резолюция от имени всего завода, осуждающая отшепенцев,  и все заспешили в раздевалки, чтобы скорее уехать домой.
Через пару дней о митинге в цехе забыли, так как более важным и существенным было выполнение квартального плана. С ним коллектив успешно справился. В том числе и токарь Рыбалко. Но, в списке тех, кого представили к премии, его фамилии не оказалось. Мастер, к которому обратился передовик, не стал ничего объяснять, а отправил его к начальнику цеха. Тот, глядя куда-то поверх головы подчиненного, назидательно и как-то проникновенно сказав, что умникам – премия  не нужна, для них награда – принципы.  А если он, Рыбалко, с этим не согласен, то может и в следующем квартале остаться без поощрения.

Сергей Горбунов