Красная омега. Глава одиннадцатая

             Г Л А В А   О Д И Н Н А Д Ц А Т А Я

                Ученые – имущество ценное. Это азбучная  ис-
                тина… Как и канареек, ученых следует содержать
                в клетке и в чистоте, чтобы они лучше пели 
                свои песенки.
                Почти по Майклу Шимкину               
               


    ДЕЛА  НАУЧНЫЕ
    Ученые мужи – весьма самолюбивые персоны. Именно самолюбие не позволяет  им признаваться   в своем непонимании  некоторых необычных или трудно объяснимых явлений.

Какое там, признаваться! Наоборот, суть любого реального, но явно аномального процесса они обязательно растолкуют и свое толкование обязательно обоснуют. А, как же?! На то они и специалисты, на то они и ученые.

Так, до Э.Резерфорда ученые понятия не имели об атомном ядре и, конечно же, – об ядерных реакциях, но, тем не менее, бодро объясняли почему Солнце так ярко горит и так долго не гаснет.

Правда, нужно отдать должное деятелям науки. При всей своей гонористости они часто прявляют заметную осторожность и скромность, вводя в оборот такое красивое понятие, как «гипотеза». Появление гипотезы означает, что относительно данной проблемы у того или другого ученого имеется определенное мнение, но доказательно обосновать его пока невозможно.

Случается так, что по поводу какой-то физической странности, природной необычности сразу несколькими специалистами  выдвигается ряд противоречивых гипотез. Но это происходит в том случае, когда рассматриваемый  процесс ну абсолютно загадочен. К такому удивительному процессу можно, например, отнести строительство египетских пирамид. Этот процесс непонятен и кажется фантастичным не потому, что пирамиды фараонов -- это грандиозные сооружения. В древности строили и другие не менее величественные объекты, такие как Великая китайская стена или ступенчатые пирамиды Центральной Америки. Но если технология строительства этих объектов не вызывает споров, так как для их сооружения использовались не очень большие каменные элементы, то способы возведения пирамид Хеопса и Хефрена рождают ряд недоумений.

И при современной-то технике изготовить, доставить и взгромоздить друг на друга до 140-метровой высоты более 3 300 000 тяжеленных каменных блоков (один блок весит около трех тонн)  – не простая задача. Поэтому вызывает удивление тот факт, что египтяне без мощных транспортных средств и могучей подъемной техники проделали эту операцию, используя    лишь мускульную силу людей и животных.   Интрига усугубляется расчетами, выполненными современными специалистами, из которых следует, что на строительство пирамиды Хеопса, египтяне (при тогдашнем уровне техники) должны были бы затратить более духсот лет! 

В тот день Заломов, с утра уединившись в своей камере, готовился к участию в научной конференции, темой которой  и была, как это не странно, проблема строительства египетских пирамид. С докладом должен был выступить маститый египтолог Б.Гинц. Заломов давно знал этого ученого, но с его работами  не был знаком.

Поскольку заморочки Востока были чужды Виктору Ильичу, то он, чтобы не выглядеть на людях полным обломом, бегло просматривал заказанную накануне литературу по Древнему Египту.

Он листал толстые фолианты и одновременно удивлялся тому, что коммунистическую верхушку почему-то интересуют уж очень экстравагантные научные вопросы. Он знал, что группе ученых-зеков во главе с известным в военных кругах физиком-взрывотехником Прянишниковым поручено разобраться с Тунгусской загадкой. Другая большая группа специалистов решала задачу создания антигравитационного поля. Пятеро хмурых знатоков работали в совершенно экзотической области, которая впоследствии будет названа уфологией.  И таких, вроде бы не очень актуальных для строительства коммунизма вопросов, исследовалось в подземной шарашке  в большом количестве.

Заломов с тремя сотрудниками работал тоже не над тривиальной задачей, решение которой имело бы  очень важное прикладное знечение. Тема его работы  в переводе с научного языка на обычный звучала примерно так: «Исследование возможных условий для инициирования землетрясения  в определенной точке Земли, в нужное время и с заданной мощностью». Вот так, вот!

Конференция открылась точно в назначенное время. В начале докладчик подверг  критическому анализу существующие гипотезы относительно строительного мастерства древних жителей Египта: от разъяснений Геродота о том, что египтяне поднимали тяжелые каменные блоки с помощью рычагов, до идеи Л.Борхардта об использовании древними строителями огромной, по всей длине пирамиды подъемной платформы. Затем Гинц обратил внимание на скудность исторических документов (графических и литературных), которые напрямую отражали бы технологию строительства пирамид. После чего был продемонстрирован ряд рисунков, скопированных со стен египетских храмов, обелисков, папирусов, которые, по мнению докладчика, косвенно иллюстрировали ход строительства пирамид.

На экране появлялись то какие-то фигуры с непонятными предметами на плечах, то группы людей что-то волокущие по земле и т.п. Особенно заинтересовали участников конференции несколько картинок, на которых (как считал докладчик) был изображен процесс варки лукового супа для кормления рабов, строивших пирамиды.

Эта серия картинок слегка удивила Заломова: во-первых, почему ученый-египтолог считает, что нарисованные люди, склонившиеся над непонятной емкостью, варят суп, во-вторых, на каком основании уважаемый тов. Гинц считает, что варится не какой-нибудь, а именно луковый суп.

Заключительная часть доклада представляла собой обоснование выдвинутой профессором Гинцем гипотезы о подъеме на пирамиду каменных параллелепипедов по искусственному, сделанному из песка пологому пандусу, который наращивался по мере возведения пирамиды.

Виктор Ильич еще в начале конференции заметил, что докладчик держится как-то неуверенно, А к концу доклада и все присутствующие в зале обратили внимание на нервозность и растерянность уважаемого египтолога. Плохое самочувствие профессора было легко объяснимо. С поставленной перед ним задачей он явно не справился: технологию строительства пирамид не разгадал, а лишь выдвинул очередную, не очень убедительную гипотезу.

В закрытом заведении, где томились более пяти десятков известных ученых, к невыполнению научного задания и, даже, к медленному протеканию исследовательского процесса относились очень строго. Не оправдавшего надежды специалиста отстраняли от работы и отправляли доматывать срок на лесоповал или на прииски Колымы.

По завершении доклада Гинцу были заданы довольно неприятные вопросы, а затем началось обсуждение доклада. Ученые в очень деликатной форме дали понять своему коллеге, что его работа, безусловно, интересна, но доказательная сторона отдельных положений работы явно не достаточна.

Закругляя конференцию, строгий представитель тюремной  администрации, курировавший научную работу остепененных узников, в жестком тоне заявил, что профессор Гинц с порученной ему задачей не справился. И, скорее всего, это не случайность и не расхлябанность, а злой умысел.


    ЭВРИКА
    В послеобеденный «мертвый час», предусмотренный распорядком дня, Заломов не спал. Сначала в сознании замаячила сибирская тема. Сибирь ему была достаточно знакома, поэтому он легко представил, что ожидает хилого Гинца на тяжелых работах в условиях сибирского климата (в том, что ученому-египтологу предстоит длительная командировка в эту неуютную местность, Виктор Ильич не сомневался).

Затем память вернулась к египетским картинкам, как продемонстрированным на конференции, так и к тем, что он рассматривал утром. Постепенно сформировался резонный вопрос: почему египтяне, подробно отобразив в многочисленных рисунках практически все стороны своей жизни (даже сцены ловли бабочек), обошли вниманием такой важный вопрос, как строительство пирамид? Это же явный нонсенс! Такого быть не должно!

Незаметно вновь всплыла сибирская тема. Заломов вспомнил, как он за год до ареста руководил экспедицией, определявшей в Сибири размеры ареала очень крупного нефтяного месторождения. Перед глазами поплыли сибирские пейзажи, обветренные лица сотрудников, яркие случаи из экспедиционной жизни.
Внимание Виктора Ильича остановилось на очень трудном для экспедиции эпизоде. На каменистой вершине сопки нужно было установить реперный знак, да так, чтобы его не сорвало ураганными ветрами и не вымыло ливнивыми потоками. Решили основание знака забетонировать. Ах, какая это была каторжная работа! Какой египетский труд!

Наверх, к наскоро сколоченной опалубке, через топкие участки сопки, через густой кустарник тащили участники экспедиции (в том числе и Заломов) рюкзаки с цементом, песком  и воду в канистрах.

И тут – стоп-кадр! А затем, враз – перебивка и умственный бросок к египетской теме! Теперь картинки из серии: «Варка лукового супа» выстроились в таком интересном порядке:
-- люди несут на плечах наполненные чем-то (по Гинцу – луком)  мешки,
-- они высыпают и выливают содержимое мешков в большую, прямоугольную емкость,
-- другие люди стоят у емкости и длинными палками размешивают содержимое емкости (по Гинцу – варят суп).

Сначала немного недоумения, затем – изумления. И вдруг – вспышка, озарение! Эврика!!! Египтяне не суп варят! Египтяне возводят пирамиду! На рисунках явно показана технология создания очередного блока пирамиды! Заломов понял, что древние строители не тащили, черт те знает  откуда, тщательно обработанные каменные глыбы, не поднимали их на стометровую высоту. Такая работа была им совершенно не под силу. А создавали они пирамиду методом последовательного бетонирования, что и показано на рисунках.

Люди там несли в мешках вовсе не лук, а песок и какую-то смесь, наподобие цемента, а еще -- воду. Все это опоражнивалось в разборную емкость и перемешивалось. Когда смесь застывала, опалубка снималась. Вот вам и новый «каменный» блок!

От возбуждения Виктор Ильич  вскочил с софы и забегал по камере. Немного успокоившись, он снял трубку телефона и попросил у дежурного охранника немедленной встречи с профессором Гинцем.

Взволнованный монолог Заломова профессор-египтолог выслушал с безучастным видом. Когда Виктор Ильич замолк, Гинц подошел к книжному шкафу, вытащил из него стопку листов с копиями египетских рисунков, отобрал серию «Варка лукового супа», разложил отобранные листы на столе и стал их комбинировать. К концу этой увлекательной работы лысина ученого начала розоветь, а глаза – округляться. Резко оторвавшись от стола, он круто повернулся к Заломову и резко ударил кулачками по своим профессорским бедрам:

-- Мать честная! Это же открытие! Коллега, вы гений!

Когда эмоции улеглись, и Гинц обрел дар спокойной речи, он признался Заломову:

-- Знаете, Виктор Ильич, я и сам-то не очень верил в свою гипотезу. Представляете, тащить вверх по песку каменную громадину! Это сколько же сотен лошадиных сил нужно было задействовать?!

Египтолог воспрял:

-- Сегодня же потребую провести повторную конференцию по египетскому вопросу. То-то все будут ошарашены!

Провожая гостя, Гинц мягким голосом произнес:

-- Дорогой Виктор Ильич я вам бесконечно обязан за вашу великолепную подсказку. Вы спасли меня от лагерей.

Он немного помолчал, потом взял в обе руки руку Заломова и, глядя ему в глаза, сказал:

-- Но я не люблю быть должником. Мне известно, что ваша группа работает над созданием математической модели земной литосферы. Причем, работа эта продвигается очень медленно и трудно. В  ответ на вашу подсказку – вот вам моя подсказка. Сейчас мало кто знает, что до войны разработкой математической модели Земли  занимался известный институт, руководимый основателем математической геофизики, профессором Замойским.

Научный коллектив института проделал громадную работу и, как мне известно, разработал систему дифференциальных уравнений, приближенно описывающих состояние земной коры. Работа шла успешно, но завистники оклеветали Замойского, и его за «преднамеренное растранжиривание народных средств на проведение совершенно бесполезной для социалистического строительства работы» осудили на десять лет лагерей. Жив ли он теперь я не знаю, но его работы наверняка сохранились. Я думаю, они вам очень пригодятся.

В тот же день Заломов сделал заказ на работы Замойского. А через три дня он уже имел фильмокопии этих работ. Внимательно изучив полученный научный материал, Заломов понял, что коллега Гинц оказал ему неоценимую услугу. Система уравнений, разработанная     профессором Замойским, была очень убедительна. Оставалось кое-что доработать и уточнить значения некоторых коэффициентов.


    ДЕРЕВЕНСКАЯ  ХРОНИКА
    В воздухе висело нечто среднее между туманом и моросью. Листья ольшанника вдоль дороги были матовыми от мельчайших частиц влаги. На острых листьях трав повисли хрустальные бусинки. Солнце еще не пробилось сквозь низкую серую хмарь, и открывающиеся дали смотрелись, как размытые акварели.

В это тусклое утро камарцы хоронили Женю. Перед машиной с установленным на ней гробом шли доброхоты и по местному обычаю бросали на дорогу еловые ветки. Крышка гроба была открыта и легкий ветерок в последний раз шевелил волосы бывшего ракетчика.

Машина шла ровно. Как будто специально к данному печальному событию администрация волости наконец-то расстаралась и организовала ремонт несчастной камарской дороги. Все 1,8 километра дороги были засыпаны шлаком и сверху покрыты сланцевой золой, обладавшей некоторыми сцепляющими свойствами.

      Хоронили Женю на Макарьинском кладбище. Оказалось, что у Иркутского нет близких родственников. Некоторые из них были репрессированы в сталинские времена, другие погибли на фронте, кто-то уехал за рубеж и порвал связь с Женей. Единственным близким ему человеком была Лена.  Она дала согласие на захоронение мужа на местном кладбище, но сама, из-за несуразиц в транспортном сообщении между Украиной и Россией, на похороны опаздывала.
Могилу Жени убрали можжевельником и полевыми цветами. Над этим скорбным убранством воздвигли деревянный крест. И только здесь большинство камарцев узнали настоящую фамилию Иркутского. На табличке, прибитой к кресту, значилось:
   
                П Е Т Р О В
                Евгений  Викторович
               

Устраивать поминки по усопшему – это очень рациональный обычай, позволяющий в определенной степени снять эмоциональное напряжение, возникающее в процессе похорон. Не чужды были этому обычаю и камарцы. Вернувшись с кладбища, люди засели за столы, заранее накрытые на дворе у Ромашкиных.

Однако ни крепость напитков, ни количество опорожненных бутылок не расслабили камарцев. Внезапная смерть Жени так потрясла этих добрых людей, что за столом царило тяжкое молчание. Разговорились лишь к концу тризны. Причем удивительно то, что камарские мужики стали жалеть не Женю, а, употребляя крепкие выражения, стали жалеть самих себя, якобы пропадающих в этой проклятой жизни.

Хотя почему «якобы»? Совсем не «якобы», раз даже такой оптимист, как Коля Ромашкин, заплетающимся языком, вставляя для связки почти после каждого слова эрзац-ругательство «блин», произносил явно обличительную речь.  Из его сбивчивого монолога можно было понять, что он очень сокрушается по поводу того, что при новой власти у мужиков жизнь сделалась заметно короче, а бабы почти перестали рожать.

Гриша Степанов приподнял тяжелую голову и тоже забубнил:

  --  Эти, морды нахальные,… как их,… правые силы… гордятся тем, что создали  в магазинах изобилие. Конечно, если колбаса прежде стояла 2.30, а сразу же после их сраной либеризации стала оцениваться в 100 рублей, то её, как и других продуктов, стало много. Кто ж такую колбасу будет брать? Зарплата-то не увеличилась. Таким манером и коммунисты могли бы создать «изобилие».

-- Не государство, а какой-то дурдом, -- вставил Крюков.

Застольное плаканье в жилетку завершил Александр Иванович, который все-таки прикатил в Камары, чтобы убрать урожай со своего огорода. Как и положено опытному пропагандисту, он выступил солидно и обстоятельно:

 -- А чего вы хотите, граждане? Россия никогда не являлась цивилизованной страной. Когда Пражскому университету было уже 400 лет, Сорбонне – 550, а Оксфорду аж 600 лет, в Москве только открывался первый в России университет. Конечно, и Петр, и коммунисты с помощью пинков и поджопников многое сделали, чтобы приблизить Россию к Европе, тем не менее, страна, даже к концу двадцатого столетия, отнюдь не была адекватна государствам  Запада. Ну, а уж эти обормоты, которые «демократы», которые обещали народу светлую жизнь, и вовсе опустили страну в дикость.

Здесь наш трибун прервал свою мудрую речь, оглядел понурые лица сотрапезников, зачем-то взглянул на высыпавшие к вечеру звезды и продолжил:

-- Раньше убийство расценивалось как ЧП. На уши ставилась  вся милиция и преступника ловили.  Теперь же убийства стали обыденностью. Убивают предпринимателей, депутатов, академиков, губернаторов.. Убивают средь бела дня. Киллеров, как правило, не находят. В прошлом году в России, по словам Президента, остались нераскрытыми  7 800  убийств. По числу убийств на тысячу населения мы заняли в мире позорное второе место. Впереди нас только ЮАР, да и ту мы вот- вот догоним.

Соня Крюкова встрепенулась:

-- А с чего это ЮАР такая убийственная страна?

Дима пояснил:

-- Так там же разные  черные племена. Они враждуют между собой и все вместе – с белыми.

Александр Иванович немного выждал и заговорил вновь:

-- Раньше мы гордились образованностью, начитанностью наших людей. Где теперь все это? Достаточно сказать, что тиражи толстых журналов уменьшились в 500—1000 раз. Говорят, что мол люди к комрьютерам переместились. Как раз! По числу персональных компьютеров на тысячу населения Россия занимает тоже позорное, но предпоследнее место. После нас только Индия.

Барсуков сидел, слушал эти разговоры и думал:

«Черт знает что! Развалили великую державу, невиданно унизили Россию, потеряли все приобретенное ею за несколько веков, то есть совершили то, чего не смогли бы сделать сотни вражеских шпионов и диверсантов. И хоть бы что! Все преступники на свободе, их улыбающиеся, сытые физиономии постоянно и безмятежно мелькают на экранах телевизоров. А охулённые военные, обездоленные крестьяне и рабочие, нищая интеллигенция, которая, кстати, больше всех выскакивала из штанов, ратуя за демократию, проявляют унылое равнодушие, полную немощность. Ни протестов, ни массовых выступлений, ни всеобщих забастовок, ни бархатной, ни какой другой революции. А еще говорят, что русский народ – бунтарь. Никакой он не бунтарь! Тяптя он полоротая. Даже своё отстоять на может. Пока: «Каво? Чаво?» , а заводы, газеты, пароходы, а также  шахты, нефтяные вышки уже уплыли в чужие руки.
До чего ж противно все это!»

Лена прибыла в Камары через день после похорон мужа. Женщины отвели её на кладбище, где она горько оплакала и Женю и в еще большей степени свою нескладную судьбу. Когда она вернулась с кладбища в деревню, то увидела, что на скамейке перед домом Жени сидят четверо мужчин. Одного из них она уже знала. Это был Николай, сосед Жени.

С приближением Лены Ромашкин поднялся со скамейки и представил ей сидевших чужаков:

-- Лена, это ленинградцы (несмотря на переименование Ленинграда, люди на периферии продолжали использовать в своей речи прежнее название города). Они из Музея обороны Ленинграда. У них какая-то экспедиция. Они чего-то ищут.

-- А, я-то причем? – прервала Николая Лена.

-- Спроси сама у них.

-- Здравствуйте. Чем я могу вам помочь? – обратилась Лена к музейщикам.

Они встали, поздоровались с Леной, и один из них  сказал:

-- Нам нужно пожить в Камарах недели две-три. Люди говорили, что вы вскоре уезжаете. Не могли ли мы воспользоваться вашим домом?

Лена внимательно оглядела всех троих, а затем безучастно промолвила:

-- Живите с богом. Мне не жалко.

-- Желательно знать сколько вы с нас возьмете за постой.

-- Да, нисколько. Только хату не спалите.

-- Ну, что вы! Мы некурящие и очень аккуратные.

-- Очень хорошо.

-- Так мы с понедельника займем ваш дом?

-- Пожалуйста.

Заперев избу на замок и вручив ключ  Ромашкину,  Лена в тот же день покинула Камары.

Когда Николай, следуя совету Барсукова, изложил милицейскому начальнику свою версию камарского смертельного инцидента, тот ответил сразу и прямо:
-- Зря, ты, Ромашкин, так рано ушел из милиции. Твоя догадка делает тебе честь. Очень может быть, что все так и было, как ты предполагаешь. Но возбуждать уголовное дело по этому случаю мы не будем. У нас и так «глухарей» больше, чем надо. А проверни-ка ты вот что. Сначала осмотри задвижку на трубе. Если там есть следы от пальцев, то задвижку изыми. После чего негласно возьми отпечатки пальцев у всех камарских мужиков. Как это делается, ты знаешь.  Мы весь этот вещдок прицепим к одному из запутанных дел и пошлем в Тихвин на экспертизу. Вот когда получим результаты экспертизы, тогда и будем решать, что делать дальше.

На следующий день после отъезда Лены,  Николай дождался вечера и в темноте проник в дом Жени. Там он обнаружил, что труба печки закрывалась не задвижкой, а круглой чугунной крышкой, снабженной в центре плоским ушком. Даже при свете фонарика на покрытой копотью поверхности крышки были заметны следы от пальцев, а на ушке четко просматривались отпечатки очевидно большого и указательного пальцев. Было видно, что преступник не боялся разоблачения и, вопреки всем криминальным канонам, работал без перчаток.

Через пару дней, тайно взяв отпечатки пальцев у всех  мужчин-односельчан, Николай отвез весь собранный «вещдок» в Шугозеро, который затем был отправлен в Тихвин.

Акт экспертизы пришел скоро. На нескольких страницах приводились данные сравнительного анализа отпечатков пальцев. А суть акта заключалась в том, что ни один из представленных отпечатков  не соответствует отпечаткам пальцев, оставленным на ушке чугунной крышки.
Такой вот пролет!


    «БАРАК  №5»
    Это было летом 51 года. Солнечным утром из Тихвина по Шугозерскому  тракту мчался, поднимая пыль (дорога в то время еще не была заасфальтирована) кортеж из четырех легковушек. В машинах находились одетые по-гражданке военные чины. В первой машине, трофейном «оппеле», на заднем сидение, в салоне, отделенном от водителя звуконепроницаемым стеклом, дремал ответственный генерал. Рядом с ним сидел полковник, его заместитель по строительной части. На коленях полковника лежал портфель с документацией.

За «оппелем» в трех «Победах» катила в сторону Шугозера высокая комиссия по приему особо секретного подземного объекта, сооруженного военными строителями в содружестве с метростростроевцами.

На одной из колдобин «оппель» тряхнуло особенно сильно. Генерал открыл глаза и с любопытством стал рассматривать  диковатые пейзажи, которые проносились справа и слева.. Затем он заинтересовался указателями перед отходящими от тракта проселочными дорогами: «Царицыно озеро», «Ряшкин поворот», «Ванюки» (хорошо, что не «Говнюки», подумал генерал), «Красные харчевни» и т.п.
Когда машина доехала до указателя « 7-ой барак» и, следуя ему, свернула налево, на аэродромную дорогу, генерал обратился к полковнику:

-- Наш объект в документах значится как Пятая площадка, а в обиходе мы  все время называем его «Укрытием». Пора бы присвоить этой площадке  приличное кодовое название. Я думаю, раз имеется 7-ой барак, то, наверное, есть и 2-ой и 5-ый. Назовем-ка наше «Укрытие» просто и со смыслом: «Барак №5». Как ты считаешь?

Полковник согласно кивнул головой.

Через некоторое время открылось аэродромное поле. Со стороны дороги поле было засажено картофелем, а со стороны далекого леса – кормовым турнепсом. Границей между культурами служила взлетно-посадочная полоса. Она сохранлась со времен войны. Машины свернули с дороги, выехали на эту полосу и направились по ней к дальней кромке аэродрома, где возвышался весь в соснах крутой кряж.

Перед кряжем в обе стороны от взлетной полосы простирался широкий забетонированный участок. Во время войны саперами в недрах  кряжа были выкопаны подземные ангары для укрытия самолетов от налетов немецких бомбардировщиков. Ворота этих ангаров, покрашенные в пятнистую «камуфляжку» очень хорошо сохранились. Заметно было, что за ними присматривают.

Лишь только «оппель» с генералом приблизился к воротам, расположенным в центре ангарного ряда, створки ворот автоматически раздвинулись и машины въехали в просторный ангар, бетонные стены которого тускло освещались скрытыми светильниками.

Очутившись в подземелье комиссия  сразу же приступила к работе, а генерал со своим заместителем засел в кабинете начальника строительства. Хозяин кабинета, пожилой военный инженер, волнуясь, стал объяснять генералу устройство подземного сооружения. Генерал немного послушал инженера,  затем прервал его и попросил остановиться на вопросах обеспечения жизнедеятельности и скрытности объекта.

Из объяснений инженера следовало, что в рабочем режиме общение объекта с внешним миром осуществляется через центральный ангар. Остальные ангары используются как склады для хранения запасов продовольствия и горючего, а два ангара являются гаражами, где стоит, готовая к движению,  автотехника. Она может быть использована при экстренной эвакуации объекта.

Для легализации существования взлетно-посадочной полосы и ангаров в народе распространена легенда, что аэродром законсервирован на случай войны. А местным колхозникам под страхом уголовного наказания запрещено разъезжать на тракторах по взлетно-посадочной полосе. Все перемещения и работы на территории аэродрома производятся только в темное время суток.

В боевом режиме, в случае разрушения ангаров, выход из объекта будет осуществляться через два стальных стакана, которые снабжены автоматически открывающимися створками. Стаканы работают по принципу телескопических гидроцилиндров. При подаче рабочей жидкости в полости гидроцилиндров, стаканы, раздвигаясь, пронижут слой почвы и выйдут на поверхность в районе Пороховых.

В нестандартных случаях для общения с объектом предусмотрены так называемые «ульи», специальные люки: три для  входа (с задраенными сверху крышками), и три для выхода (с откидными крышками). Все «ульи» замаскированы, снабжены тревожной сигнализацией и находятся под непрерывным наблюдением. Охрану «Укрытия» и постоянный контроль за функционированием его входных и выходных  устройств осуществляет специальная команда, размещенная на «Кордоне» под видом то охотников, то лесорубов, то сборщиков живицы.

Оправившись от смущения, строитель уверенно сыпал цифрами, спецтерминами…
Генерал сидел в кожаном кресле и изредка кивал головой. Он почти не слушал начальника строительства, так как все, о чем говорил военный инженер, было ему хорошо известно. Но он не прерывал пространный доклад. После дорожной тряски генералу очень хорошо сиделось в прохладном, удобном кресле. Он хотел немного отдохнуть перед осмотром помещений и технических устройств «Барака №5».

А инженер продолжал:

-- Морозильные камеры и специальные емкости позволяют иметь на объекте годовой запас продовольствия, воды и горючего…

Здесь генерал снова кивнул и для проформы спросил:

-- А, скажите, как обеспечивается снабжение «Укрытия» электроэнергией?

Инженер с готовностью объяснил, что в рабочем режиме объект запитан от государственной энергосистемы, в боевом же режиме электроэнергию для «Укрытия» будут вырабатывать четыре дизель генератора. Два из них рабочие, а два других резервные. Для отвода выхлопных газов проложена труба с выходом в Черничное озеро. В аварийных случаях в электросеть «Укрытия» автоматически включаются аккумуляторные батареи.

Строитель талдычил про электричество, а генерала заботило другое. В обычном режиме воздух в «Барак №5» поступал через вентиляционную шахту, заборники которой были выведены в район «Кордона». Вокруг заборников строители возвели бревенчатые стены, увенчав их решетчатой крышей. Сооружение походило на большой сарай. Чтобы заглушить шум вентиляторов, на «Кордоне» непрерывно работал движок.
 
Генерала заботило следующее:  достаточно ли одного движка чтобы скрыть от посторонних ушей плотный гул издаваемый вентиляторами, и не организовать ли там дополнительно какое-нибудь небольшое, но шумное лесопильное производство.

Вечером, завершив первый этап работы, приемочная комиссия уехала в Тихвин, в городскую гостиницу, а генерал остался на объекте. Его отвезли на «Кордон», где в рамках «культурной программы» высокого гостя перед завтрашней охотой на кабана ждала трапеза из дичи под можжевеловую настойку и русская банька с двумя белокурыми гуриями (подопечным генерала была хорошо известна его страсть к пухленьким блондинкам, белокурицам, как он их называл).



    НОВАЯ  ЗОНА
    Строгие дяди в  комбинезонах, которые въедливо допрашивали украинского лесоруба, очень скоро уразумели, что Ромка не лазутчик, не шпион, не диверсант.  Им стало ясно, что Роман Мягкоход – простой советский гражданин, проявивший излишнее любопытство к объекту, интересоваться которым простым смертным было не дозволено.

По старой инструкции такого любопытного, прикоснувшегося (даже не преднамеренно) к важной государственной тайне, надлежало тайно ликвидировать. Теперь-то времена помягчали. В новой, перестроечной инструкции глагол «ликвидировать» был заменен глаголом «изолировать». Вот Ромку и «изолировали» в четырехместной камере, которая имела площадь около 15 метров квадратных и была оборудована двумя железными двухярусными койками. В торце камеры стоял столик с двумя табуретами.

Рома быстро сошелся с сокамерниками. Старшим по камере был пожилой дядечка, которого все звали Степанычем. Как потом рассказали Ромке, этот Степаныч (еще молодым человеком) должен был участвовать в каком-то секретном медицинском опыте, но в последний момент он наотрез отказался быть лабораторным животным. Его нежелание войти в эксперимент уважили, но на волю не выпустили. Вот он и мается здесь уже не первый десяток лет.

У Ромки отвисла челюсть. Эта история не на шутку его сполохала. Неужели и он будет торчать здесь, пока не загнется. Два других узника, Олег и Вася бодро обнадежили упавшего духом Ромку. Эти парни прежде были рядовыми КГБ и состояли в охране данного секретного объекта, но в чем-то серьезно проштрафились и оказались в камере. Так вот Олег и Вася жизнерадостно, с хохотком пообещали Роману, что его обязательно выпустят, как только будет построен коммунизм.

Когда Дима Крюков после своих неожиданных блуканий по камарским лесам шел домой  по северному ходу за стариками-ягодниками и в уме прикидывал размеры подземных сооружений в районе Пороховых, то понимал что эти прикидки ориентировочные и, что он может ошибиться  процентов на 50. То-то бы он выпучил глаза, скажи ему кто-либо, что ошибся он в своих выкладках не на 50%, а на все 500%.

В начале шестидесятых годов  в соответствии с амбициозной программой освоения целинных, залежных и пустующих земель пошла через Камары в сторону Юферовского болота тяжелая землеройная техника. Предполагалось (как было анонсировано в местной прессе) осушить прилегающие к Камарам болота и на осушенных территориях заложить что-нибудь полезное, этакое сельскохозяйственное. В то время по всей стране Министерство мелиорации копало каналы, дренажные канавы, осушало заболоченные и орошало засоленные земли, строило плотины, дамбы, насыпи, поэтому прибытие в район Камар тяжелых экскаваторов, тягачей, самосвалов ни у кого не вызвало удивления и было воспринято как «очередное проявление заботы Партии и Правительства» о тружениках села.

Медведи, кабаны, лоси, волки, испуганные лязгом и урчанием тяжелой техники разбежались в разные стороны. Но техника шумела не зря. Очень скоро болотные пространства возле Камар покрылись сетью канав и каналов с общим стоком воды в Черную речку.

Мелиораторы старались во всю. Но фокус заключался в том, что от подобного старания никакой пользы селянам случиться  не могло. Вся эта бурная мелиоративная эпопея была всего лишь дорогостоящим блефом, масштабным прикрытием основной, государственной важности работы, о сути которой знали очень немногие люди

К западной кромке Юферовского болота примыкал солидный участок, поросший рядами стройных, зрелых сосен. У местных жителей этот лесной массив именовался Корабельной рощей и пользовался большой популярностью, так как только здесь, раньше, чем где–либо, появлялись первые колонии маслят. Заложена была роща (в порядке рекультивации) в шестидесятых годах на месте засыпанного обширного котлована. А появился этот котлован следующим образом.

Пока тяжелая мелиоративная техника пугала своим шумом местное зверьё, здесь под этот шум в оцепленной от любопытных глаз зоне начались вскрышные работы. Когда землекопы достигли пятнадцатиметровой отметки, на дне котлована закипела строительная деятельность. Там за очень короткое время было возведено двухэтажное, прямоугольное в плане, железобетонное сооружение. После завершения строительства началось насыщение этого сооружения разнообразной техникой и аппаратурой.

Большая часть грузов была доставлена по воздуху, вертолетами. Крупные детали и блоки перли ночами через тайгу мощные тягачи с прицепами.
Вскоре в недрах сооружения заработал громоздкий и очень шумный агрегат. В специальных залах разместились установки для проведения сложных физических опытов. Была опробована быстродействующая электронная вычислительная техника. Кроме этого в многочисленных помещениях расположили еще массу очень важных  и сложных технических устройств.

Железобетонную коробку, которую назвали «Новой зоной», с помощью тоннеля соединили с подземельями Пороховых, т.е. с «Бараком №5». Канализацирнные системы обеих зон объединили в одну и с помощью трубопровода вывели в Черничное озеро. После завершения в «Новой зоне» всех монтажно-наладочных работ, железобетонное сооружение засыпали землей, а сверху образовавшуюся пустошь засадили молодыми сосенками

Ромкины тюремные обязанности были просты. Он вместе со своими сокамерниками занимался поддержанием чистоты в залах, коридорах, боксах, хранилищах обширного и странного объекта, узником которого он являлся. Другая группа уборщиков трудилась в жилом секторе, где, по их словам, содержались крупные ученые. 
Ромкина бригада работала весь день. Сначала с помощью пылесосов  убирали пыль, затем производили влажную приборку, используя специальный дезинфицирующий раствор. К концу дня приборщики заканчивали обработку последнего помещения. Утром следующего дня санитарный процесс начинался вновь. Работа была монотонной и однообразной. Ромка выполнял её с отвращением. Хотелось чего-либо яркого, острого. И однажды это острое вдруг появилось.

Ромку неожиданно перевели в другую камеру, которая была расположена в особом, закрытом отсеке «Барака». Чем-то он поглянулся начальству. Иначе как можно было объяснить тот факт,  что его назначили приборщиком одного из трех совершенно секретных залов, о содержании которых не раз шепотом строили предположения его бывшие сокамерники.

  Когда он после строгого инструктажа в сопровождении стражника впервые вошел в один из этих залов, то чуть не потерял сознание. Весь большой зал, освещенный слабым голубым светом, был уставлен рядами  металлических столов, на которых под стеклянными колпаками лежали голые покойники.


    ЧТО ЕСТЬ СЛАВА?
    Сталин был велик! Это признавали все!  И гуманитарии, и аграрии. И генералы, и сталевары. И академики. И, конечно же,  писатели.   А уж о Союзе советских художников и говорить нечего: масла и лака извели на сталинские лики, будь здоров, сколько! Отдавала должное величию Сталина и лояльная к любому правителю (власть от Бога) православная церковь, которая в траурные дни 53-го года устами Патриарха Алексея 1 внушала верующим: «...Нет области, куда бы не проникал глубокий взгляд великого Вождя.  Люди науки изумлялись его глубокой научной осведомленности в самых разнообразных областях, его гениальным научным обобщениям; военные – его военному гению...» и дальше  в таком же почитательном духе.

 Вместе со всеми величие Сталина признавали и его вынужденные западные партнеры,  которые, безусловно. испытывая чувство похожее на неловкость от того, что  одиннадцать государств Европы с их  145-ти миллионным населением безвольно легли под Гитлера, искренне поражались стойкости сталинского Советского Союза.  Этот  «колосс на глиняных ногах», доведенный Гитлером, по их мнению,  до смертельной агонии, не только остановил германское нашествие, но и сам, под руководством Маршала Сталина, перешел в наступление, апофеозом которого явился победоносный штурм Берлина. Имя Сталина с уважением произносили люди всего Запада.

В соответствии с величием была и честь. Десять городов мира носили имя Сталина: от Сталинабада на востоке, до Сталинвароша на западе. Две высоченные горные вершины были названы  пиками Сталина. Проспекты, площади, улицы, заводы, фабрики, поименованные в его честь, имелись практически в каждом городе. Число их трудно было определить. И уж совсем было не сосчитать количество скульптурных и живописных  изображений вождя.

Философ прав: слава – дым! Пришло время, и все это почитательное великолепие рассеялось. С подачи Хрущева, ненавидевшего Сталина за то, что тот публично щелкал недалекого Никиту по носу (фигурально), все объекты, носившие имя Сталина были переименованы. Даже героический Сталинград. А собственно слово «Сталин» стало в некотором роде табу.

Барсуков помнил, как по-лакейски изворачивались наши орденоносные Полканы, произнося речи по поводу пятнадцатой годовщины разгрома немцев под Сталинградом. Как они, безусловно, смелые и отважные в бою люди, боялись произнести само слово Сталинград и заменяли его в угоду Хрущеву  цветистыми суррогатами типа:
Крепость на  Волге,
Волжский утес,
Непоколебимый волгарь,
Степной богатырь,
Неприступная волжская твердыня и т.п.

Спасибо благодарным французам! Они, потрясенные победой Красной Армии под Сталинградом, назвали ряд своих площадей и улиц именем этого славного города. К настоящему времени французские Place Stalingrad и Rue de Stalingrad –  ехидный укор России, которая из-за визготни либералов никак не решится веруть славному городу его славное имя.

Такая же печальная судьба постигла и скульптурные изображения Сталина, и бесчисленные портреты Кормчего, и монументальные полотна, где Вождь был центральной фигурой, и    сталинские мудрые изречения, растиражированные на плакатах, транспорантах, щитах.

Безответный русский люд, только что боготворивший      великого вождя и учителя, начал, по указанию свыше, безропотно демонтировать монументальные статуи божества, относить на пункты сбора неприкасаемые прежде бюсты и живописные лики гения всех времен и народов, очищать клубы, дворцы культуры, общественные заведения от бесмертных сталинских изречений.

В конце концов цель была достигнута: от культа Сталина в изобразительном искусстве, в топономике, в плакатной графике вроде бы ничего не осталось! И все-таки, есть на земле место, где полностью сохранились целых восемь довольно пространных цитат из произведений И.В.Сталина. Причем эти цитаты написаны не краской, а вырублены в камне да еще и позолочены. Разумеется, это удивительное место находится не в России!

В Берлине, в Трептов-парке  на месте захоронения нескольких тысяч советских воинов, погибших при штурме Берлина, расположен всемирно известный скульптурно-архитектурный мемориальный комплекс, центром которого является бронзовое изваяние русского солдата со спасенным ребенком на руках.. На пути к этому изваянию  справа и слева установлено по восемь каменных саркофагов, на торцах которых  на русском и немецком языках выбиты выдержки из докладов, речей и приказов И.В.Сталина. И руководящие берлинцы, несмотря на неоднозначное отношение населения к данному комплексу, не ликвидируют эти надписи, а наоборот заботятся об их сохранности.
 
Когда Барсуков впервые,  оказался в Берлине, то он конечно же выкроил время для посещения Трептов-парка. Там он оказался свидетелем интересной сценки. Пожилой берлинец (по возрасту, очевидно, бывший член гитлерюгенд) прогуливал на территории мемориального комплекса своего маленького внука. Парнишка, рассматривая позолоченные надписи на саркофагах, поинтересовался у дедушки, что здесь написано. Переваривая вопрос внука, старик немного помолчал, а затем глухо изрек:

-- То, что здесь высечено, можно выразить одним словом: немцы-свиньи.

-- Не-е-ет! Немцы не свиньи, -- подумал тогда Барсуков, легко разобрав высказывание старика-немца, -- Их духовной твердости могли бы позавидовать многие народы, а безалаберные русские, которые, по холопски злорадствуя, раз за разом свергали своих прежде по холопски же обожаемых кумиров, в первую очередь.
Когда из всего «Третьего Рейха» под властью Гитлера остался лишь один Берлин и всем его защитникам следовало бы тянуть лапки вверх и сдавать своих правителей, юноши из Юнгштурма безогдядно поднимались на штурм русских позиций, немцы- старики  садили из подворотен по нашим танкам фауст-патронами, солдаты и эсэсовцы трое суток удерживали Рейхстаг – последний островок прежнего фашистского могущества. Они яростно сопротивляясь напору превосходяших сил Красной арми и сложили оружие лишь по приказу своего командования.

Алексей Георгиевич ревниво отмечал как объективно, в уважительном ключе освещало нынешнее немецкое телевидение и операции Вермахта на Восточном фронте, и жизненные пути гитлеровских фельдмаршалов; как несуетно, беспристрастно коментировало оно  нацистскую кинохроннику, где всегда на первом плане фигурировал вождь немецкого народа.

Алексею Георгиевичу показалось, что граждане ФРГ тайно, в душе положительно относятся к Гитлеру. Скорее всего это было не так. Тем не менее он никогда, ни от одного немца  не слышал какой-либо хулы в адрес фюрера.
«Не увлекись Гитлер «окончательным решением еврейского вопроса», -- подумал Барсуков, -- наверное, был бы он у немцев таким же уважаемым гражданином, как Наполеон у французов».


    РУССКИЕ – НЕ НЕМЦЫ
   «А, русские, в отличие от немцев, -- сокрушался Барсуков, -- вовсю поносили и поносят своего уже давным-давно почившего вождя и учителя. Точнее, не русские, а российские либералы».

И верно, уже более полувека прошло как нет Сталина, а либералы методически изо дня в день (особенно в последнее двадцатилетие) все чернят  и чернят его имя, взахлеб подсчитывая число стилинских жертв.

«Как будто бы у страны нет более важных забот, -- продолжал свои умствования Алексей Георгиевич. -- Если либералов уж так волнуют траурные вопросы, так пусть обратят внимание на более  близкие времена и посчитают сколько миллионов сгинуло в либеральные девяностые годы. Так нет! Сталина им подавай! ...Пойду-ка к Александру Ивановичу, да покалякаю с ним на эту тему. Он-то уж просвятит».
.
Камарские вороны совсем охамели. Мало того, что они стали заметно размножаться, так они еще  наладились стаями опускаться на огороды и выклевывать из грядок все самое вкусное. Камарцев такое поведение воронья раздражало. Больше всех негодовал Александр Иванович: птицам очень нравились любимые им салаты. Нужно было что-то делать. А вот что – это вопрос. Ворона очень толковое создание. На трещетки, чучела, вертушки она не  покупается. Чтобы попугать воришек, Александр Иванович решил обзавестись рогаткой.  Решить то решил, а где резину взять? Не в Ленинград же ехать.

Выручила тетка Дарья. Узнав о нужде соседа, она принесла ему в презент старый противогаз. Александра Ивановича удивило наличие противогоазов в деревне. Дарья Авдеевна пояснила. Оказывается до войны в Камарах существовала ячкйка Осавиохима и её членам был выдан противогаз для тренировок.

-- Правда, они не столько тренировались, сколько старух по вечерам полохали, -- заметила тетка Дарья.

Вскоре Александр Иванович изготвил добротную рогатку и приступил к охоте на ворон. Однако птицы очень быстро выделили охотника из всего камарского населения и, при его появлении в опасной близости от стаи, немедленно, по крику вороны-часового, снимались с насиженных мест.  Что характерно, если руки ученого бвли чем-либо заняты, то вороны не взлетали. На этом и рещил сыграть наш рогаточник.

Однажды, когда птицы расселись на телеграфных столбах и изгороди возле бывшей лавки, он взял коромысло с двумя ведрами и пошел в сторону ворон, вроде бы по воду. Пернатых это не обеспокоило. Очутившись в центре стаи, Александр Иванович быстро извлек из камана припасенную рогатку и начал пулять по разлетавшим с паническими криками  воронам. Как раз за этим занятием и застал его Барсуков.
Охотник стал возбужденно объяснять приятелю, как он надул ворон. Барсуков согласно хохотнул:

-- Где уж воронам до вашего ума!

-- Вы зря смеетесь. Ворона очень сообразительная птица.

Стрелок пригласил моряка к себе в избу. Там в застольной беседе под калгановую настойку  и  всплыла интересовавшая Барсукова тема. Мнение Алексанра Ивановича было четким и конкретным:

-- Либералы, переводя стрелки на Сталина, отмазывают ленинских гвардейцев.

-- То есть?

-- В 1930 году, когда Сталин все еще был политическим легковесом, учредили (совсем не по его воле) Главное управление лагерей с Эйхмансом во главе. Вскоре Эйхманса сменил Коган, а его, в свою очередь, -- Берман.   Нарком внутренних
дел  Ягода, к стати, ставленник  сталинских противников, пестуя  ГУЛАГ, так усовершенствовал и развил его систему, что удостоился похвал за индустрильное освоение Сибири и Севера.  В 1935 году, когда Сталин еще не был «мудрым и великим», под давлением «гвардейцев» Ягода издает приказ о создании особых троек. Начался бессудный, кровавый кошмар. А еще под руководством Ягоды развернулось массовое  использование зеков на каторжных работах при строительстве крупных промышленных объектов.

 За успешное курирование строительства Беломорканала, где начальником строительства был Френкель, Ягоде был возведен руками зеков на последнем шлюзе канала пятидесятиметровый памятник  в виде пятиконечной звезды с бюстом Наркома  в центре. Позже памятник взорвали, а Ягоду расстреляли, как и Эйхманса, с Коганом и Берманом.  Вот здесь уместно и Сталина вспомнить.
Необходимо, наконец, каждому воздать по заслугам, а не валить все на Сталина.

-- Александр Иванович, откуда у вас такие познания?

--Так я ж был идеологом в своей парторганизации. Приходилось просматривать соответствующую литературу.

-- А, почему либералы, как вы выражаетесь, отмазывают гвардейцев?

-- Ну, как же? Ребята одной шайки-лейки. А, что касается немцев, то они правильно посчитали, что Гитлер – это вторично, что вознесение НCДАП к вершинам власть -- это всего лишь следствие роковой ошибки немецкого народа, выбравшего и поддержавшего нацизм. Раз ошибка народа, то и вина народа. Чего ж Гитлера-то проклинать?

Этим высказыванием тема была закрыта. Поскольку бутылка еще не опустела, приятели перешли к обсуждению других тоже немаловажных вопросов.


   СМОЛЕНСКАЯ
    Был  канун Смоленской, традиционного камарского праздника в честь иконы Смоленской Божьей матери. Долгое время этот праздник не отмечался. Разные были причины. Но в девяностые годы камарцы решили восстановить традицю. И очень правильно поступили. Праздник внес дополнительные краски в насыщенную палитру камарской жизни.

Так вот, был только канун Смоленской, а народ уже колобродил.  В этот раз захотелось камарцам организовать праздничное застолье в центре деревенской площади, поэтому доброхоты уже ходили с косами на  месте будущего пира, Антон вбивал по углам окошенной площадки высокие колья для крепления фонарей, Николай таскал чурки, чтобы мастерить широкие скамьи, у Дарьиной избы собирались любители рыбной ловли.

В Камары на Смоленскую всегда приезжало много гостей, но нынешнее праздненство обещало по посещаемости переплюнуть все предыдущие. В связи с этим возникла проблема: чем гостей потчевать. Овощи, зелень, ягоды, грибы – этого добра в деревне было навалом. А сыр, колбасу и прочую гастрономию нужно покупать.  А денег – в обрез, только-только на водку. Вот и запланировали: к ярке, которую заколют Степановы, добавить еще и рыбки.

     Рыбачили в Камарах по-первобытному, т.е. большим коллективом с использованием простецкой снасти. Эта снасть представляла собой сеть, прикрепленную к двум палкам, что-то вроде длинного гамака. Одна половина артели  перекрывала речку снастью от берега до берега, другая заходила в воду выше по течению и ударами вальков или досок о поверхность воды гнала рыбу в «гамак». Шумно, многолюдно, зато эфффективо.

  Ближние омуты полностью обеспечивали камарцев рыбой, но к празнику этого продукта требовалось не менее  ведра, вот и решили рыбаки «поднять целину», порыбачить на Желтой заводи, что возле Юферовского болота. Все считали, что рыбы там развелось тьма. Ведь на этом, таком далеком желтоводье давным-давно никто не рыбачил.

     Когда пестрая компания, утомленная длительной прогулкой по корявой лесной лороге, достигла цели, то первым делом уселась в кружок и приготовилась слегка выпить и закусить. Но это намерение так и осталось намерением. Только народ расположился, только достали снедь, как от реки послышалось  противное посвистывание. Рыбаки повернули головы на свист и окаменели. По заводи, высоко подняв голову, осененную ярким, красным гребнем, плыла большущая змея. Заметив людей, змея изменила курс и направилась к берегу.
               
 --Летучий гад!!! – возопил Гриша Степанов. – Тикайте, братцы!!!

    Рыбаков как ветром сдуло. Они шустро бежали по лесной дорожке, нервно оглядываясь. Но гад их не преследовал. Постепенно снижая скорость, народ остановился и стал думать, что делать дальше. Решили к оставленным на берегу котомкам и снастям не возвращаться (змей может выскочить из  кустов), а забрать вещи после Смоленской, предварительно вооружившись солидными  палками.

     Вот и остался праздничный стол без рыбного блюда. Но для гостей это прошло незаметно, так как и без рыбы было что покушать. Праздник безусловно удался. Особенно хороша была  его художественная часть. Юра с подъемом прочел свои, слегка заумные, но очень звонкие стихи, посвященные Богородице и камарской природе. Аплодисменты сорвал Барсуков, исполнив под гитару блатную песенку «По паркету ходит муха...». Галя отметилась частушками, Николай ей подыгрывал на гармошке. Но венцом программы явился танцевальный номер, исполненный Соней Жуковой. Вспомнив свою ресторанно-балетную молодость,  она оторвала такой бурный канкан, что  от бисирования танца  исполнительнице было не отвертеться.

      Сразу после Смоленской отправилась боевая группа, вооруженная дубинами  на Желтую заводь. Горе-рыбаки котомки свои забрали и благополучно, не встретив летучего гада, вернулась в деревню.



    АЛЕКСАНДР  ИВАНОВИЧ АНАЛИЗИРУЕТ
    В детстве, как и большинство мальчишек, зачитывался Александр Иванович романами Виктора Гюго. Одна сцена мастерски изображенная романистом особенно впечатлила мальчика. Собственно не сцена, а холодно-объективный поступок сурового роялиста, который за храбрость, проявленную матросом при спасении корабля, наградил смельчака крестом, а за допущенную этим же матросом преступную халатность приказал его расстрелять.

 Вот этот  контрастный пассаж  маркиза де Лантенака он и вспомнил, наблюдая, как на экране телевизора кучка людей с портретами Сталина и с поблекшими от времени тяжелыми шелковыми знаменами, возлагала венок на могилу оплеванного Генералиссимуса. Сегодня было 5 марта. Сторонники вождя отмечали очередную годовщину его смерти.

Под впечатлением от увиденного Александр Иванович пустился в размышления. Он определил, что наши теперешние руководители типичные сявки, живущие сиюминутными, конъюктурными интересами Им далеко до беспристрастного аристократа из романа Гюго. Сталин совершил ряд ошибок. За это его следует хаять. Но значительного, великого он сделал столько, сколько не сделали все советские руководители вместе взятые.

Во-первых, Сталин был несгибаемым государственником, державником. При нем территория страны увеличивалась, казна приростала, народное хозяйство развивалось невиданными темпами.

Во-вторых, Сталин был неординарным политиком и дипломатом. В меру хитрый, в меру коварный, он заставил весь мир прислушиваться к слову, сказанному в Москве. Он умудрился переиграть крупнейших политиков мира. Он сумел заклятых врагов СССР превритить в  союзников.

В-третьих, Сталин – выдающийся военный деятель. Под его руководством Краснай Армия одержала победу в самой страшной и грандиозной за всю мировую историю войне.

В-четвертых, Сталин -- это решительный и талантливый управленец. Он  сумел дважды за тридцать лет вытащить страну из  разрухи. Сначала – из послереволюционной, а затем – из послевоенной. Он вывел СССР на уровень второй державы мира.
 
За такие свершения Сталин безусловно достоин памяти и славы.
 Помимо всего этого, Сталин, в отличии от нынешних сановных хапуг, был бессеребрянником. Он действительно заботился не о себе, а о государстве. После  смерти вождя его дети унаследовали капитала аж на три твсячи рублей, что лежали на отцовской  сберкнижке, да еще -- поношенные маршальские шмотки.
.
Размышляя таким образом, бывший заслуженный пропагандист и представить не мог, что проживи Сталин еще два-три года и уже никто не посмел бы чернить его великое имя, а тем более сбрасывать с пьедесталов  сталинские изваяния.


    СНОВА «ГРОЗА» ?
   В конце сороковых, начале пятидесятых  Генеральный штаб работал в режиме военного времени. Свет в окнах сурового здания  не гас до утра. В его недрах тщательно, в подробностях разрабатывался Великий сталинский план завоевания Европы, а затем и Азии. Начальные этапы этого плана уже реализовывались вовсю.

Расследование «Ленинградского дела» убедительно «выявило» связь бывших ленинградских руководителей со спецслужбами и первыми лицами некоторых западных государств, которые, якобы, надеялись с помощью Попкова, Кузнецова и других ленинградских деятелей вначале оторвать советский  Северо-Запад от СССР, а затем расчленить Союз и по одиночке поработить союзные республики. По этому поводу в МИДе были уже заготовлены гневные ноты в адрес ряда западных государств. Эти ноты  должны были оправдать будущий «превентивный» сталинский удар по Европе.

В соответствии со сталинским планом все ресурсы страны были безоглядно брошены на создание необходимого количества атомных бомб, стратегических бомбардировщиков и тяжелых танков.

Уже «опальный» Жуков отправился, как было официально объявлено, принимать Одесский военный округ. На самом же деле он укрылся в подземном центре управления войсками вторжения для опробования и освоения всех линий связи.
Полным ходом шла подготовка к проведению на Тоцком полигоне тактических учений войск в условиях реального применения ядерного оружия.

План Сталина был прост и эффективен.  В день «А» бомбардировочная авиация наносит внезапные атомные удары по американским военным базам. После чего в Европу, лишенную американского «атомного зонтика», вламываются из Восточной Германии, Чехословакии, Венгрии, уже сосредоточенные там  танковые армады.
Эта грандиозная наступательная операция должна была занять не больше одного месяца и завершится выходом советских войск на побережье Атлантического океана.
 
Точно такую же задачу тов. Сталин ставил перед Красной Армией и в 1941 году.
Тогда, в соответствии с планом «Гроза», для броска в Европу было создано четыре фронта, в состав которых входили три миллиона человек. Против Вермахта доблестная Красная Армия выставила мощную технику:  23 100 танков (в шесть раз больше, чем у немцев), 21 130 самолетов (в четыре раза больше, чем у немцев), 82 000 орудий и минометов (в два раза больше, чем у немцев). Если бы эта громадина обрушилась на немецкие войска компактно изготовившиеся к вторжению в СССР, то от Вермахта только сопли бы полетели.

Но Сталина на одну неделю опередил Гитлер. Он понял, что над ним занесен сталинский кулак и атаковал первым. Три армейские группировки немцев одновременно  ударили по практически незащищенным скоплениям советских войск, которые были сконцентрированы у западных границ Союза.   Фашистская авиация накрыла наши аэродромы. И кровавые сопли полетели на нашей стороне!

В первые же часы гитлеровского наступления красные командиры потеряли управление войсками. Немецкие танковые клинья рвали на части советские фронты и, смыкаясь у них в тылах, окружали громадные массы живой силы и техники, которые безнаказанно долбала с неба немецкая авиация.

За две недели фашистского наступления была разгромлена и фактически  перестала существовать трехмиллионная кадровая Красная Армия. У Сталина опустились руки.
Конечно, он прекрасно знал, что Гитлер не победит, что Советский Союз не по зубам фашистской Германии, что новую оборонительную линию от Балтики до Киева уже занимают запасные, свежие войска.

Но он также прекрасно понимал, что и ему всей Европы не видать, что его самый заветный замысел рухнул. И, действительно, несмотря на блистательное, победоносное завершение войны, в орбиту советского влияния попали лишь страны Восточной Европы.

Такой скромный результат крепко огорчил Верховного Главнокомандующего. Но тут ученые и инженеры выдали на гора атомную бомбу.  Стареющий Генералиссимус воспрял духом. По его мнению, появилась реальная возможность капитально перекроить карту мира

И Генеральный штаб заработал!