Меренговое печенье

Когда отключилось электричество, умолк кондиционер. Прохлада быстро испарилась и пришлось открывать окна. С улицы проникал влажный, жаркий воздух. Он неотвратимо вползал, заполняя всё свободное пространство, претендуя даже на поры стен. Он вклеивался липким, бесформенным телом, придавливал своей почти проявленной глыбой зеркала, картины, иконы и даже кукушку в часах. В его дыхании ощущался запах жареной черноморской тюльки, резкий дух недавно постеленного асфальта, смешанный с выхлопными газами и вонью из мусорных баков. Несмотря на стойкий фетор, пронизывающий до дурноты, в этой воздушной бане чувствовалось и лёгкое амбре цветочных духов, запах овсяной каши, сваренной на молоке, имбиря и корицы. 
Настя шумно вдохнула и выглянула из окна кухни. От горячего воздуха её лицо покраснело. Она теребила жёлтую заколку, собравшую тёмно-русые волосы в пышный хвост, и задумчиво рассматривала всё вокруг. Неподалёку, на строительных лесах недостроенной четырёхэтажной гостиницы, трудились рабочие. Несмотря на сорокаградусную жару, они не могли позволить себе отдых, но работали слишком медленно, грузно и неповоротливо, иногда вытирали пот с лица, попивая воду из пластмассовых бутылок. «Бедняги», – прошептала Настя, но вдруг кто-то невидимый со стороны улицы ударил по металлической москитной сетке, и в воздухе появился еле ощутимый сладковатый аромат, похожий на сырые меренги. Почти сразу пошатнулся и упал с лесов молодой рабочий. Он  повис, зацепившись за доски на уровне третьего этажа, матерно ругаясь. Воздух наполнился суетой и криками его товарищей, но парень оказался из крепких, подтянувшись, вскарабкался на своё рабочее место, взял бутылку с водой и вылил почти всё её содержимое на голову, громко смеясь и хлопая себя по темечку. Эйфория от спасения прошла быстро и он сел на доски, прикрыв голову руками. А тем временем во дворе дома несколько работяг в синих робах ждали возле канализационного люка, пока самый старший, но самый юркий и деятельный снимет крышку. Наконец она поддалась, мужчина рывком сбросил её в траву, деловито сообщая, что теперь можно лезть внутрь. Запах сырых меренг усилился, и собравшиеся у люка оглядывались по сторонам, пытаясь найти его источник. Один из них поднял голову и, увидев Настю, крикнул: 
– Вы тоже чувствуете этот запах?
Она собралась ответить, но услышала звук, похожий на очень громкий шорох, идущий сверху. Все подняли головы. Небо стало чёрным от птиц – вороны, голуби, воробьи кружили над двором, домами. Огромная воронка птичьих тел вращалась над районом, и Настя могла поклясться, что они замедляют время. Как зачарованная смотрела она вверх, забыв обо всём, но бой часов и голос кукушки вывел её из оцепенения. С последним «ку-ку» птичья воронка рассыпалась, и через минуту в светло-голубом небе от неё не осталось и следа. 
Трудно сказать, жара или птицы повлияли на ощущение времени, но день не заканчивался. Солнце садилось медленно. Настя успела дать уроки двум ученикам, жившим в разных концах города, сделала нескольким малышам массаж, поставила капельницу старику-гипертонику. В последнее время непросто найти приличную работу, но дипломы об окончании биофака, медучилища и курсов массажа давали возможность неплохо зарабатывать, правда, надо было много колесить по городу. Она купила продуктов на несколько дней вперёд и вернулась домой. Все электроприборы работали, но часы остановились. Они показывали полдень – время, когда рассыпалась птичья воронка. Чтобы избавиться от сонливости, Настя заварила крепкий кофе и включила кондиционер, радуясь приятной прохладе, заполняющей комнату. Смакуя кофе, поймала себя на мысли, что в квартире снова появился навязчивый запах, затем что-то большое ударилось в закрытое окно, послышался резкий звон, бой часов, стук метронома и мелодия – песня «Time» группы Pink Floyd. Это была любимая группа Насти. Поставив чашку на стеклянный столик, она закрыла глаза, тихо повторяя слова:
Ticking away the moments that make up a dull day
 You fritter and waste the hours in an off hand way
 Kicking around on a piece of ground in your home town
 Waiting for someone or something to show you the way…

Настя думала о своей жизни. Успела ли она сделать что-то по-настоящему полезное? И что оно, полезное, с позиции Вечности? Вопрос всякий раз воскресал в ней, после очередной неудачной попытки похоронить привычку думать о смысле жизни. Ежедневная суета казалась самой жизнью, пока снова не возникало ощущение отсутствия в ней всякого смысла. А люди? Неизменные поиски того, кто укажет правильный путь, сделает жизнь полноценной, пусть не фантастичной, но непременно наполненной смыслом, ради чего стоило бы даже умереть, чтобы после сказать там – в Вечности: я жил не зря… Нет ничего более реального, чем умереть за высокую идею. И люди умирают, уверенные, что выступают на стороне добра. А дьявол? Он ничего не делает сам, лишь искушает нужного ему человека, нашёптывая, как с помощью великих идей искусно манипулировать толпой. Настя вздохнула, вспомнив сегодняшний день. Привычная одесская сутолока ничем не отличалась от прошлогодней. Пёстрые, по-летнему открытые одежды, людские голоса, детский смех, звук машин, музыка, доносящаяся из распахнутых окон. Казалось бы, мирный город. Гуляя по его улицам, трудно поверить, что на востоке страны полным ходом идёт война, каждый день забирая людские жизни. Как нелепа Вечность на пороге войны! Как  безысходна она в доме, которого коснулась смерть, – смотрит спокойными или весёлыми глазами с фотографии погибшего, и можно сказать наверняка – выражение его глаз больше никогда не изменится. «Почему ты пошёл на войну?» – спросят душу в Вечности. «Чтобы  защитить Родину» – ответит она. «А ты почему пошёл войной на соседнюю страну?» – спросят другую душу.  «Мне сказали, там надо спасать мирных людей от зла» – удивится душа вопросу. Но будут души, у которых не спросят ни о чём – слишком черны и очевидны их земные дела…
Она потянулась за чашкой, открыв глаза, и в этот момент раздался грохот. Звук был настолько мощным, что стеклопакеты не смогли заглушить его. Поспешив в кухню, Настя распахнула окно. Возле недостроенной гостиницы валялись остатки строительных лесов, а в груде поломанных досок лежали рабочие. Несколько из них пытались встать, но один казался совсем неподвижным. Девушка, стоявшая поблизости, громко кричала в мобильный телефон, вызывая «скорую». Прихватив свой походный чемоданчик с медикаментами, Настя выбежала из квартиры.
Больше всего пострадал совсем молоденький парнишка. У него был ушиб виска, и скорее всего, сломаны обе ноги. Он лежал в бессознательном состоянии, и Настя пыталась привести его в чувства.
– Он только сегодня вышел на работу. Утром наш рабочий упал с лесов, не разбился – смог зацепиться за доски и залез назад. Но потом ему стало плохо. От стресса или жары. Я его отпустил. А Ванечку вызвал на подмену. Он внук моего друга, – причитал пожилой мужчина, возможно, прораб.
Его руки дрожали, а ногти были содраны до крови. Но мужчина не обращал внимания на кровавые потёки, пытаясь закурить сигарету. Наконец парень открыл глаза и попытался встать, но громко закричал от боли. Понимая, что у него наверняка сломаны ноги, Настя сделала ему обезболивающий укол, и дождалась приезда «скорой». Возвращаясь домой, она думала о судьбе. Если бы утром рабочий не упал, выжил бы он вечером? А мальчик был бы здоров? Или с ним приключилось бы что-то другое? От невозможности найти ответы она ощутила себя абсолютно беззащитной перед судьбой. Разве есть способ увернуться от предначертания? Вероятно, она произнесла этот вопрос вслух, потому что услышала ответ:
– Нельзя, если вы наступите мне на голову.
Голос шёл откуда-то снизу, и, посмотрев в траву, Настя обнаружила поблизости в канализационном люке мужчину.
– Подержите, – попросил он, протягивая ей профессиональный фотоаппарат, а после с лёгкостью выбрался на поверхность. Оглядевшись, незнакомец подошёл к крышке люка, без особых усилий водрузил её на место, стряхнув пыль с ладоней. Увидев недоумение на лице молодой женщины, пояснил:
– Какой-то болван забыл закрыть люк, я споткнулся о крышку и фотик упал вниз.
– А я думала, вы – папарацци, сидите в засаде, ожидая очередную «звезду в шоке», – усмехнулась Настя.
– Ничего такого вы не думали. Если бы я не подал голос, наступили бы мне на макушку, – засмеялся мужчина, но быстро посерьёзнел: – Меня зовут Альберт. А вас?
– Анастасия. Вы фотограф?
– Вроде того. Учу школьников вниманию и перспективе. Вам не трудно меня сфотографировать? Хочу убедиться, что он работает.
Настя направила на незнакомца объектив, но к своему удивлению не обнаружила его в кадре. Опустив фотоаппарат, она убедилась, что мужчина стоит напротив – высокий, средних лет, с вьющимися, почти не тронутыми сединой волосами. Настя снова направила на него объектив и увидела двор, качели, недостроенную гостиницу, но человеческой фигуры не нашла.
– Но почему… – прошептала она, рассматривая фотоаппарат, предполагая, что в нём кроется какой-то дефект.
– Потому что события, которые ты воспринимаешь реальными, не содержат в себе меня, – ответил незнакомец, переходя на «ты».
– Абсурд! Реально живущий человек не зависит от того, какие события я воспринимаю. А не живущий и подавно, – воскликнула женщина, отметив про себя, что его панибратство её не раздражает.
– Ты не обращаешь внимания на детали, которые не вписываются в очерёдность событий. В ту очерёдность, которую ты выстроила, – усмехнулся незнакомец.
Настя снова направила на него объектив фотоаппарата и, наконец, увидела фигуру.
– Твой ум встроил меня в события своего дня, – пожал он плечами, забирая фотоаппарат, но видя недоумение в её глазах, пояснил: – Допустим фантастический пример – однажды кто-то большой и совсем нечеловеческий разбросал всевозможные явления, и они, трансформируясь в последующие события, падают. В зависимости от своей тяжести они падают с разной скоростью, продолжая трансформироваться в новые события. А человек, вернее, наблюдатель, живущий в нём, фиксирует видимое количество событий, чтобы передать информацию в ту часть мозга, где она анализируется. Но, чтобы выстроить информацию в цепочку событий, каждый ум выбирает свою точку отсчёта. Любимая игра политиков – крутить события по-разному! На самом деле события падают одновременно, но видятся по-разному, согласно индивидуальному времени, точке отсчёта и… представлениям о возможном результате.
– Но я реально не видела вас на экране фотоаппарата!
– Мой опыт говорит, что реальность – всего лишь видимая часть иллюзии, которая перестала быть шоком, но несёт в своём подоле устрашающие посылы приближающихся в вечном падении событий.
– Звучит поэтически и угрожающе, но зачем вы всё это говорите мне?
– Ну… захотелось именно с тобой поговорить ни о чём, – усмехнулся Альберт,  внимательно рассматривая фотоаппарат, нажимая на разные кнопки. – Всё-таки он повредился. Не бери в голову мои слова. Иногда сам не понимаю, что говорю.
Оглядываясь по сторонам, мужчина шумно вдохнул воздух.
– Чем-то пахнет. Знакомый запах, – сообщил он.
– Похоже на сырые меренги. Меня с утра преследует он, – кивнула Настя.
– Когда-нибудь раньше ты чувствовала его так навязчиво?
Она собралась ответить отрицательно, но вдруг вспомнила.
– Да… в Израиле. В мае была там с подругой. Мы шли по набережной Нетании… Возле центральной лестницы собралась компания дружелюбных животных и птиц. Очень много кошек, мангуст и вороны дружно уплетали что-то. Еды много, но подходили люди, снова подкармливали их. Тогда я почувствовала этот запах. И… споткнулась на первой же ступеньке центральной лестницы.
– А потом?
Настя хотела рассказать, как несколько мгновений была на грани падения и смогла удержать равновесие, но внезапно вспомнила всё, что увидела за те несколько секунд.

Если бы воздух мог ощутимо проявлять людские впечатления, он сотрясался бы от удивления, которое испытал ум Насти. Привыкнув ориентироваться в земном пространстве и времени, она оторопела от внезапного исчезновения родной среды и появления иного мира. Какая-то часть её сознания наблюдала за балансирующим на ступеньках телом. Тело пыталось удержаться и не упасть, но что-то проникло в неё, развернулось в виде цветка событий, воздействуя на все органы чувств, насаждая причудливые образы. Повсюду были существа, сотканные из света, но их плотность не вызывала сомнений. Белый город с чётким геометрическим рисунком улиц естественно вписывался в пространство, но размеры и формы зданий существенно отличались от земных. Сверху он казался не городом, а гармоничной мандалой с множеством прописанных деталей. Всепроникающее – так можно назвать городское освещение. Ни единой тени. Рассеянный свет наполнял атмосферу города, и создавалось впечатление, что он и есть атмосфера, дышалось им легко, но как-то иначе, чем земным воздухом. Постепенно Настя перемещалась вниз, свет проходил сквозь стены и живых существ, но при этом всё выглядело реально, разве что казалось покрытым мелкими, серебристыми блёстками. Иногда существа становились совсем прозрачными, и только по движущимся блестящим контурам можно было догадаться об их существовании. Менялся угол зрения, и они снова приобретали форму. Фантастический город. Можно пройти сквозь него, как сквозь бесплотную голограмму, до самой нижней точки. Но чем ближе к точке, тем она больше, и, приблизившись к ней, понимаешь, это огромная линза, похожая на глаз, и сквозь неё проходит свет города, распространяясь вниз, по всем ярусам величественного сооружения, развернувшегося наподобие каркасной ёлки, где вместо стеклянной гирлянды вращаются разноцветные шары обитаемых миров.
– Не обязательно спускаться вниз, чтобы рассмотреть нижние миры, – услышала Настя голос, и, повернувшись, увидела улыбающуюся женщину. – Достаточно увеличить изображение и максимально встроить в него своё внимание.
В её руке был миниатюрный сенсорный пульт. Она направила его на Настю, и та тотчас увидела себя внутри собственной квартиры. Незнакомка стояла рядом.
– Не пугайся. Меня зовут Иёуна, – сообщила она.
– Что со мной? – удивилась Настя, отмечая другой частью сознания, что всё ещё продолжает балансировать на лестнице в Нетании.
– Ты споткнулась в точке, через которую в тот момент проходила информация о нашем мире. Такое иногда бывает. Что-то в тебе отреагировало на неё, и она развернулась.
– Но почему я сейчас в своей квартире?
– Твоё тело на лестнице, сознание в нашем мире, но я перенаправила твоё внимание на знакомую обстановку.
– Как перенаправила?
– Как в стереоскопическом кино, и теперь тебе кажется, что ты внутри своей квартиры.
– Но обычно, когда человек спотыкается, его тело всего несколько секунд балансирует. Потом падает, если не сохранит равновесие. А я уже столько увидела, и сколько времени говорю с тобой, а тело моё всё ещё падает.
– Ты говоришь с позиции своего представления о времени. Но за несколько секунд сна человек может пережить много событий. Теперь ты знаешь, это касается не только сна.
Иёуна направила пульт на Настю, и та снова увидела себя возле линзы, через которую просматривался причудливый каркас с множеством миров.
– Отсюда можно наблюдать за всем, что происходит там? – поинтересовалась Настя. 
– За всем и всеми, – улыбнулась незнакомка.
– За всеми? На Земле семь миллиардов людей.
– Какие проблемы, если все отмечены специальными маркерами…
– Как товар? Но где тогда свобода выбора?
– В тебе. В любом из вас. Но вам мешает проявить свою свободу мечта, которая звучит так: хочу, чтобы меня любили таким, какой я есть.
– Что плохого в этой мечте?
– Ничего. Но вы не задаёте себе вопрос: какой я на самом деле? Люди почему-то думают, что они, «такие, как есть», непременно заслуживают любви. Но человек может тысячу раз оставаться самим собой и ни разу не добиться любви окружающих. Злой, ненавидящий жизнь, склочный, завистливый, подлый, трусливый, лживый не вызывают любви. «Такой, как есть на самом деле» – не значит набор положительных качеств. Часто это скопище пороков и нежелание работать над собой.
– Значит, свобода выбора – приобретение лучших качеств? – поняла Настя.
– Или наоборот – укоренение в эгоизме. Но эволюционный путь не предполагает остановки в развитии, поэтому происходят события, заставляющие изменяться. Например, большие войны. Они заставляют проявляться каждого человека.
– Но если человек не способен измениться?
– Человек способен на всё, но хочет, чтобы его любили таким, какой он есть…

Настя задумчиво смотрела на незнакомку, но вдруг с удивлением обнаружила перед собой Альберта.
– Ты что-то вспомнила? Совсем перестала реагировать на внешний мир. Мы говорили о запахе, – усмехнулся он.
– Да… о запахе. Мне кажется, это… запах войны, – растерянно произнесла Настя.
– Каждый по-своему чувствует войну, – посерьёзнел мужчина. – Давай сфотографирую тебя… на память.
Она машинально положила в траву чемоданчик с медикаментами, убрала прядь волос со лба и посмотрела в объектив.
– Внимание! Сейчас вылетит птичка! – громко сообщил Альберт. И действительно, из объектива фотоаппарата выскочила кукушка, после первого «ку-ку» её заклинило, и она без остановки продолжала голосить, заполняя всю округу своим механическим, бесчувственным криком.

Настя открыла глаза в тот момент, когда чашка выпала из её рук, и, с грохотом ударившись об паркет, разбилась на множество осколков. Кукушка в часах ещё несколько раз подала голос и спряталась. Оглядываясь вокруг, женщина не могла сообразить, что на самом деле происходит. Часы снова тикали, кондиционер гудел, нагоняя прохладу. Она подошла к окну, распахнув его. Пустые строительные леса по-прежнему стояли возле недостроенной гостиницы, канализационный люк во дворе был плотно прикрыт крышкой.
Послышался мелодичный звук мобильного телефона, и он окончательно вывел её из сонной оторопи.
– Мамочка, мы завтра утром приезжаем! Папа не может долго сидеть на даче, потому что чувствует себя пенсионером, – голосок дочери был возбуждённым и  радостным. – Мне сон приснился. Оказывается, великаны умеют печь безе в виде человечков! Они называют их меренговое печенье. И они играют печеньем в войнушки, как мальчишки пластмассовыми и металлическими фигурками, а потом съедают их.
В трубке послышался голос мужа.
– Наша дочь такая же фантазёрка, как её мама. Насть, спеки что-нибудь вкусненькое. Хотя бы безе. Сонька все уши прожужжала, теперь я голодный и злой великан…

Через несколько часов, когда сладкие меренги большой горкой лежали на блюде, Настя расположилась возле ноутбука, чтобы записать в дневник мысли, скопившиеся за день.
«…Всякий раз приближаясь к чему-то, будь то теория, что видится абсолютной, или догмы, утверждающие своё непогрешимое превосходство, замечаю, что начинаю удаляться от них. Я живу на разрыве противоречий, пытаясь уместить всё в единую формулу, но её части не стыкуются, как не стыкуются теории Эйнштейна и квантовой механики. Пытаясь изобрести свою «теорию струн», прихожу к грустному выводу – пока живёшь, невозможно зафиксировать определённое состояние, например, чувство умиротворения. Хорошо литературным персонажам. Автор решил поставить положительную точку в повествовании и сочинил такую концовку: «…Он пришел на берег моря, сел на камень и погрузился в молитву. Вскоре все его противоречивые чувства растворились в розовой пене рассвета, и он обрёл благодать... Конец фильма». Но в жизни розовая пена рассвета сменится на жгучее солнце полудня, и обезвоженное тело затребует воды, потом еды, а к вечеру и секса. Ночью будет ныть обгоревшая от палящих лучей спина, погружая ум в мучительную бессонницу, в мысли о тщетности поисков гармонии и закономерный вопрос: зачем я так долго сидел под знойным солнцем? Но пройдёт пару дней, ожоги сойдут, и жизнь снова покажется гармоничной – до следующей болезни тела или смены настроения, вызванной очередными событиями.
…И всё же, пока живёшь, всегда есть выбор стать лучше, даже если в жизни было больше ошибок, чем правильных решений…».
Настя усмехнулась – звук сверчков, заполнивший ночное пространство, напомнил ей о первом свидании с будущим мужем. Они сидели ночью на топчане в Аркадии, фантазируя о сверчках, как об инопланетных проводниках. И вот, Соньке уже девятый год. Подумав о дочери, женщина нахмурилась. Завтра утром предстоит непростой разговор с ней и мужем. Но как им сказать, что врач Лида Смирнова, с которой она несколько лет работала на «скорой», позвонила сегодня утром и просила помочь ей в госпитале... а госпиталь находится в зоне боевых действий? Завтра днём надо ехать, и отказать она не могла, потому, что знала наверняка – так надо и это правильно…