Березин

Глава 1

I
По приезду я был сам не в себе, меня метало из стороны в сторону. Я не верил, что его больше нет, я не понимал как такое могло произойти, я смотрел на его фотографию, где мы вместе и не понимал. Вот он, вот я. Его больше нет. Внутри всё ныло, я думал, что боль не уйдёт никогда. Я хотел одного - напиться вусмерть. Я хотел чумового веселья, я хотел так закутить, чтобы выбить из своей головы все воспоминания и потом, пройдя через всё это дно, пережив этот микроапокалипсис, который сотрёт всё, начать жить... Потому что иначе я не мог заставить себя попытаться перешагнуть и пойти дальше...
* * *
На работу я приехал на полчаса раньше.
- Что-то вы рано сегодня... - заговорил со мной охранник у входа, когда я поздоровался.
- Э... Захотелось сегодня пораньше приехать... - сказал я.
- А... Понятно, - сказал он и уткнулся в журнальчик, лежащий перед ним.
В небольшом офисе кроме меня работали трое. Один — неотёсанный бывший студентик Вовка, и две подруги, знакомые друг с другом чуть ли не с детства, умные, обаятельные — Маша и Даша. Маша была настоящей красоткой в то время, как Даша могла покорить своей чувственностью. Я легко влюблялся то в одну, то в другую, но не строил каких-то планов, чтобы всерьёз начать с кем-то из них встречаться.
Их ещё не было. Я как обычно сел на своё место, включил комп и бесцельно поплыл по интернету, из чего и состоял, по-большей части, мой рабочий день. Писем мне не было, никто не прокомментировал ничего из моих следов пребывания в интернете. Создавалась атмосфера полного равнодушия. Я лично свыкся с этим. Мне, наверное, это не нравилось, но я не мог ничего с этим поделать. Проблем и без того хватало. Есть вещи, которые нельзя изменить и с ними, рано или поздно, приходится смириться.
Сердце ёкнуло, когда в офис, весело смеясь, зашла Маша, а за ней Даша. Они едва посмотрели на меня, но ничего не сказали. Я сказал "Привет», когда девушки проходили мимо, но они не расслышали. Когда они сели, Даша приветливо помахала рукой, улыбаясь, я помахал в ответ, натянув улыбку. Подступил жар и я, краснея, и ненавидя себя, быстро закрыл браузер, открыл рабочую программу и уставился в неё тупым взглядом, в то время как мысли мои описывали возможные варианты развития событий. Девушки о чём-то хихикали между собой.
Без пяти девять пришёл и Вова. Он строго поздоровался со мной, крепко пожав руку, затем вальяжно прошёл к девушкам и поцеловал у каждой щёку, галантно отметив, как хорошо они выглядят. Они заулыбались, я резко отвернулся. Невозможно слишком много смотреть на эти улыбки.
Взаимоотношения в коллективе у нас подчёркнуто официальные, но Вова нравится девушкам. Он простой, лишённый заморочек, любит и легко делает подарки и развозит всех по домам на своей «Ауди». Я думал о нём нехорошо за его излишнюю плоскость, однако с виду мы были приятелями. Наверное, было проще быть немного приятелями, чем постоянно выяснять отношения на работе.
В девять пришёл наш начальник, двадцатипятилетний Николай, мой тёска. Он о чём-то говорил по телефону, вскользь поздоровался и быстро скрылся в кабинете. Все сделали вид, что работают. Я действительно работал.
У Вовы рабочее место было в углу офиса и его монитор был экраном повёрнут только к нему, так что его серьёзного вида было достаточно, чтобы никто не имел повода придраться к нему за безделье. Я сидел спиной ко входу и ничего не мог с этим поделать: приходилось всегда быть начеку и вовремя переключаться на работу, если кто-то входил. Однако это не добавляло мне уважения ни со стороны начальства, ни со стороны коллег, ни с моей собственной.
Рабочие дни пролетали очень быстро. Выходные ещё быстрее. Я считал недели как дети с азартом считают на пальцах. Но сколько бы я не думал, я не мог понять что я делаю всё уходящее время. Часто я напрочь забывал всю прошлую неделю. Работа требовала от меня каких-то элементарных вещей и приносила мизерный доход, который едва хватало на еду. Мне это не нравилось. Но перемен не ожидалось.
Я полагал, что всё это из-за семьи. Родственников не выбирают и у меня в жизни с этим не самый удачный расклад.
Впрочем, я терпеть не могу самокопание. Оно никогда не приводило ни к чему хорошему. Но что делать, когда всё вокруг не так? Волей-неволей пытаешься найти источник всех проблем...
Под вечер, ближе к шести часам, Вове кто-то позвонил. Это был его друг Егор. Он приглашал его и девушек, если они пожелают, на свой день рождения.
Я не встречал Егора лично, но многое слышал о нём. Он казался мне одним из этих прилизанных московских «мажоров», которые несмотря на свою обеспеченность за счёт богатеньких родителей, старались самоутвердиться, занимаясь каким-нибудь искусством. Могли писать какую-нибудь пафосную ерунду или рисовать что-то жутко абстрактное... Не думаю, что мне когда-либо может быть интересно с таким типом людей.
На день рождения с пустыми руками не принято и, когда у меня спросили пойду ли я, промямлил что-то на счёт подарка. Вова сказал мне не париться, меня это успокоило и я согласился. Появилось предвкушение чего-то интересного.
После шести вечера, когда рабочий день был окончен, мы вышли на светлую московскую улицу и двинулись дружной компанией к Егору. Я грустными глазами смотрел на проезжающий мимо транспорт. Мой взгляд поймала Маша.
– Ты что такой грустный?
– Я всегда такой.
– Ничего, сейчас ты развеешься, – сказала Маша и отвернулась.
Я хотел что-то сказать, но одну мысль перебила другая: ничего не говорить.
- Он просто свой троллейбус увидел, - заметил Вова.
- Ты хочешь домой? - спросила Даша.
Мы шли какое-то время прямо, затем свернули во дворы. Мне стало не по себе, в голове вращались разные мысли о том, что этот Егор может оказаться наркоманом или преступником, или религиозным фанатиком, или каким-нибудь ярым политическим оппозиционером, или представителем правящей партии , или ещё каким-нибудь представителем каких-нибудь групп или меньшинств.
Всё же Вова рассказывал о нём недостаточно, чтобы составить общую картину. Нужно было быть готовым ко всяким сюрпризам. Поэтому ожидание стало неприятным и я был готов отказаться от всего этого.
Минута и мы у подъезда. Мы обогнали бабульку, шедшую в этот же подъезд, которая обвела нас недобрым взглядом. Мне стало неловко и стыдно, так как Вова много и пошло шутил, а девушки, пожалуй, слишком громко смеялись.
Вова набрал квартиру, номер которой начинался с двойки и сказал что-то типа "Это мы", обернув это в псевдоостроумный фантик из удачного набора слов.
Мы зашли и стали подниматься по лестнице, так как лифт куда-то ехал.  Сразу же случилась маленькая неприятность. Первым до третьего этажа добрался Вова и позвонил. Ему сразу же открыл Егор и начал всех впускать, я шёл последним и поэтому он чуть было не закрыл дверь. Однако, Вова успел это заметить и сообщил , что там есть ещё человек.  Тогда Егор снова выглянул, обвёл меня каким-то тоскующим взглядом с головы до ног, когда я поднялся и сказал:
- Ну заходи.
Я прошёл. Казалось, что глупее я себя ещё не чувствовал.
- Егор, - сказал он мне и протянул руку.
- Николай, - я ответил на рукопожатие.
- Разувайся и проходи, - сказал Егор и ушёл в комнату, которая была от входа прямо и налево.
В узком коридоре висели картины каких-то женщин и фруктов. Я медленно прошёлся по нему, чувствуя напряжение и волнение, как будто шёл на экзамен или концерт.
В просторной комнате все были в сборе: Вова лежал на диване, у него в ногах сидела Даша. Маша развалилась на пуфике, стоящем у окна, а Егор сидел за компьютером.
– Садись куда-нибудь, — предложил Егор, обведя рукой комнату.
– Спасибо, — сказал я и сел справа от лежащего Вовы на что-то напоминающее стул: по-моему, это были старые колонки.
– Значит, сегодня праздник, вы понимаете, да? - сказал Егор.
– Сегодня праздник у девчат... - мило и красиво запела Маша.
– Заткнись, - весело прикрикнула на неё Даша.
– А я совсем забыл... - сказал Вова.
– Вообще сегодня годовщина. Ровно год прошёл с тех пор, как мы впервые собрались здесь, чтобы нажраться по поводу моего дня рождения, - несерьёзным голосом сказал Егор.
– Уже год? - спросил Вова. - Б...., как время летит.
– Вова... - сказала Даша, посмотрев на него.
– Итак, прекрасно. Мы собрались. Может, ты подскажешь нам, как отметить это легендарное событие? - спросил меня Егор.
– Эмм... Может во что-нибудь сыграем, послушаем музыку...
– Послушаем музыку... - издевательски передразнила Маша.
– Идея хорошая... - сказал Егор, - Но не отличная... Твои предложения? - обратился он к Вове.
– Бутылочка.
– Э... Подожди, рано выпивать, а то мы так ничего не придумаем. Девочки, что вы предложите?
– Давай ты, Маш, - сказала Даша.
– Давай ты Даш, - вместе с ней сказала Маша.
Обе засмеялись.
– Хорошо. Раз идей никаких, я несу торт, а ты включи нам что-нибудь весёлое, если ты так хочешь музыки, — сказал он мне, указав на комп.
Я поднялся, сел на стул и принялся долго искать мелодии. Меня поразило, что у Егора десятки непрочитанных сообщений и они приходили снова и снова. А его это совершенно не волновало, он ни на секунду не отвлёкся от нас ради интернета.
Последнюю неделю у меня часто крутилась в голове песня «Даниель» Элтона Джона. Я рискнул её поставить, чем вызвал яростный протест Вовы.
– О Господи, что ты делаешь? Убери эту гомосятину! - воскликнул Вова, - Дай я, ты не умеешь быть диджеем.
Он сел за комп и включил свой плейлист: заводную и ненавязчивую электронику — идеальную для вечеринок.
Я постарался сделать вид, что меня это не задело и сказал:
– Да, это гораздо лучше, - однако голос прозвучал неестественно.
Егор принёс торт, затем чайник и чашки, девушки помогли сервировать стол и вскоре мы стали есть и пить. Совершенно пустые разговоры текли с удивительной лёгкостью. Вова рассказывал про своих "тёлочек", Егор подшучивал над его пристрастием к ним, пытался и меня как-то подколоть, мол, «а у тебя есть девушка?». Маша и Даша смеялись, пытались поддерживать разговор какими-то общим фразами... Они не обращался ко мне, сидящему, видимо, с очень унылым видом. Будто поняли, что со мной дело шито-крыто, что я не могу или не хочу поддержать общее веселье. Я понимал, что положение моё могло быть и лучше, но не мог себя пересилить, чтобы стать веселее, стать общительнее...
Наконец, я вышел в туалет. Идя по коридору, я бил себя по лбу и щёкам, пытаясь взбодриться и спрашивая про себя, почему я такой дебил.
Умываясь, я услышал, как Егор выбежал к двери. Сердце ёкнуло, чёрт знает почему. Я слышал, как он тихо открыл дверь и выскользнул. Я вышел из туалета, едва он закрыл за собой дверь. Мне показалось, что он с кем-то разговаривает.
Я пошёл ко всем. Войдя обратно в комнату я столкнулся с тремя парами любопытствующих глаз.
– Кто там? - спросила Маша.
– В смысле?
– В дверь звонили. Егор пошёл открывать, кто там? - спросил Вова.
Я ничего не понимал и это стало всех раздражать.
– Ты что, тупой? Кто пришёл? Где Егор?
– Я не знаю... — промямлил я в ответ. - Он просто вышел и всё.
Вова протянул постыдное ругательство.
– Вова! — укоризненно сказала Даша.
Вова посмотрел на неё, хотел грубо ответить, но позвонил телефон.
– Ах, ты ж, скотина, - сказал Вова, посмотрев на экран телефона, и ответил.
– Где ты? Чё ты там делаешь?.. - он весело посмотрел на всех. У меня отлегло от сердца.
Вова, выслушав его ответ, успокоился и посмотрел на всех, улыбаясь.
– Он встретил старого друга, сейчас придёт,- констатировал он затем и рассмеялся, - Ну ты, блин, - последние слова относились ко мне и явно не в лестной форме. Я не чувствовал обиду за всё сказанное в мой адрес, был только рад, что всё это напряжение закончилось.
Я почувствовал себя странно, когда мои друзья продолжили веселиться как ни в чём не бывало. Я продолжал чего-то бояться и постоянно смотрел на настенные часы, отсчитывая сколько Егора нет и с особым интересом рассматривал пол и собственные пальцы.
II
Я почти перестал злиться на Колю-недотёпу, когда Егор наконец вернулся. Был он заметно веселее и расслабленнее, будто успел где-то чего-то выпить. Даша отсидела мне ноги, постоянно ёрзая на диване и поэтому я спустил их на пол.
- Егор, народ требует выпивку.
Егор посмотрел на нас влажными глазами, улыбнулся и сказав, "Один момент!", быстро скрылся на кухню.
От этого грёбанного торта у меня начинал болеть живот, да и вечеринка казалось довольно тухлой, даже не считая Колю, смотрящего на всех покойником. Я не стал у него спрашивать "Чё ты такой мрачный", вообще не хотелось с ним разговаривать. Но у меня был план на его счёт.
Думаю, что главное в вечеринках - научиться не скучать. Потому что веселье служит именно для этого, оно же не вытекает из чего-то. Мы специально создаём это веселье, чтобы нам было хорошо сейчас, отдохнуть от мирской суеты как бы. Нужно уметь наслаждаться этим моментами. Каждый момент в вечеринке — момент истины. Я подозревал, что проблема моего грустного коллеги в том, что у него мало практики. Он вообще довольно замкнутый парень, поэтому я и позвал его сюда, чтобы он немного растрясся, ему это будет полезно, пусть сейчас он не доволен и даже, может, обижается на меня.
- Что это там? - сказал я тихо Даше и ткнул пальцем в окно.
Когда она отвернулась, я слегка её приобнял левой рукой.
- Я ничего не вижу. Что там было? - тихо сказала она, улыбнувшись.
- Не знаю. Может НЛО, - сказал я громко и равнодушно.
Егор принёс ящик пива.
- О! Вот это меню! А чё так мало? - спросил я.
- Там ещё есть коньяк, отцовское вино, ну и водка. Но это на закуску, - сказал Егор, приторно улыбаясь.
- Ты что будешь? - спросил он у своего угрюмого гостя.
- От пива не откажусь...
- От пива мы тебе и не дадим отказаться! - засмеялся Егор.
Он открыл гостю бутылку и тот будто чуть ожил, найдя себе занятие. 
Егор пошёл за едой, а мы входили в следующий этап тусни: бедлам.
Мой товарищ стал много пить и быстро пьянеть.  Машу тоже понесло — не рассчитала, Даша держалась стойко, как обычно. Егор практически не пил, однако сильно пьянел непонятно отчего: видать, всё-таки успел конкретно надраться со своим старым знакомым.
Наконец, Егор сделал мне знак рукой и незаметно вышел за дверь. Мне только этого и надо было, я шепнул Даше кое-что на ухо, она нелепо захихикала, отчего мне пришлось её немного толкнуть, чтобы не вызвать ненужных суждений, впрочем, оглянувшись, я увидел, что Маша опустила голову, а коллега смотрел на неё стеклянным взглядом и феноменально тупым лицом.
Даша вскочила и, со шлепком вдогонку, побежала в соседнюю комнату. Я подошёл к Маше и шепнул ей на ухо несколько волшебных слов, после чего тихо вышел. Меня охватило радостное предвкушение того, что теперь  должно произойти.
Всё было готово. Мы расселись вокруг маленького столика на котором лежали вещи. Вскоре воздух превратился в дым. Кто-то поставил музыку. Звучала песня Боба.
Подпевая, радостно улыбаясь мы уплывали в какое-то неведомое место, покидая пространство, которое можно пощупать руками. Наконец я откинулся назад и провалился куда-то вниз. Даша упала рядом. Я закрыл глаза с улыбкой и услышал глухой стук рядом с собой: Егор свалился на ковёр. Я засмеялся и погрузился в беспамятство.
III
Я проснулся, лёжа на полу. В голове было тяжело, будто туда накачали каучук. Я с трудом раскрыл глаза. Всё расплывалось. По привычке повернулся на другой бок, собирался уже снова уснуть, как вдруг вскочил и с ужасом попытался понять, где я. В комнате было пусто и светло. Я её не узнавал. Ужасные мысли начали приходить в голову, но я чувствовал какой-то подъём на душе, будто случилось что-то прекрасное. Я сел, пошатнувшись и вдруг начал припоминать обстоятельства прошлого вечера и какая-то неясная тоска защемила внутри. Что случилось?
В комнату вошла Маша. Трудно описать её земными словами, так хороша она была. Хорошо, что я сидел: она была из душа, обвёрнута белым полотенцем вокруг тела, волосы были мокрыми. Она улыбнулась мне, затем быстро обернулась:
– Егор, где у тебя фен?
– На пианино был... - донёсся стонущий голос Егора.
– Спасибо, нашла, - она забрала с пианино фен, улыбнулась мне и вышла.
Я сидел вылупив глаза и с открытым ртом ровно минуту. Затем из соседней комнаты раздался шум фена.
– Твою мать! - раздался гневный голос Егора.
– Блиин, ну ё-моё, Маш! - проснулась Даша.
– Что, Маш? Кто-то вчера перебрал, а теперь – «Маш». Пора вставать, завтракать, начинать проводить выходные, суббота, солнце. Проснись и пой.
– Для меня выходные, это когда я сплю... - глухо сказал Егор.
– Люди спят половину сознательной жизни, а остальное время ходят как зомби. Меньше надо спать. – сказала Маша.
– Заткнись. Я тебя ненавижу! - ответил Егор.
Даша вздохнула и встала. Она заглянула ко мне.
– Опа, ты смотри, наш сослуживец проснулся! - засмеялась она, - ну как спалось, герой?
– Нормально, - сказал я, пытаясь сдержать краску, которая то и дело собиралась прыснуть в лицо.
– Ну ещё бы. Ладно, я в ванную. Может там удастся ещё вздремнуть.
Зевая, Даша пошла в ванную, оставив дверь открытой. Я снова увидел Машу.
– А где Вова? - спросила она. Ей никто не ответил. Она сушила волосы, напевая "вечерний звон".
Вова вернулся ещё через минуту. Он принёс продуктов на завтрак и Маша принялась готовить. Я наконец пришёл в себя и пошёл на кухню, там сел за стол. Меня тянуло к Маше, я ничего не говорил, а просто смотрел на неё некоторое время. Она, занимаясь едой, заметила меня не сразу:
– Ты что смотришь? – она смущённо улыбнулась.
– Просто.
– Что с тобой?
– Не знаю.
Показался Егор, посмотрел на нас многозначительно и тут же скрылся.
– Знаешь, - сказал я, - Это смешно, но ты можешь сказать, что вчера было? Это всё так непривычно для меня... Такое чувство, что я забыл что-то очень важное...
Я по-дурацки захихикал.
– Правда? - Маша вдруг резко покраснела, - Не шутишь?
– Нет, - сказал я тихо, внимательно вглядываясь в неё.
– Ну и ладно, - сказала она будто про себя, отвернулась и больше не обращала на меня внимания.
Егор вальяжно зашёл на кухню, почесав зад.
– Что у нас тут такое? - спросил он.
– Да вот – пища, – ответила Маша.
– Это я люблю, – ответил он и вдруг посмотрел на меня многозначительно широкими глазами.
– Кто ж не любит, – вырвалось у меня.
– Это да, - сказал Егор и ушёл, широко зевая.
Через некоторое время мы позавтракали. Я пытался поймать взгляд Маши, но она смотрела куда угодно, но только не в мою сторону. Ребята перекидывались мыслями о планах на день.
– Куда поедем? - спросил Вова.
– Давайте на каток, я давно не каталась на коньках. — предложила Даша.
– Давай, – Маша улыбнулась и в эту секунду мы встретились глазами.
– Каток? Нормально, - сказал Вова.
– Мне пора, - сказал я, доев свою порцию.
Егор пожал плечами, вытирая рот салфеткой.
– Куда ты? - спросил он.
– Домой.
– Не поедешь с нами?
– Нет, не хочу.
– Хорошо. Пока.
Остальные тоже попрощались.
Когда я уходил, Маша вышла в коридор и стала зачем-то рыться в тумбочке. Выходя, я обернулся на секунду и сказал:
– Всё это совсем неважно, правда?
Она удивлённо на меня посмотрела и её губы едва дрогнули. Не дождавшись ответа, я вышел.
* * *
У меня с утра болела голова, я ничего не хотел, я всех ненавидел. Внутри садила горечь от вчерашнего. Мы пришли на какой-то каток, все стали кататься, я плюнул на это, нашёл себе лавочку и стал отсиживаться.
Ко мне подсел какой-то мужик, который сначала очень долго и серьёзно набирал смску, а затем бодро и весело с кем-то беседовал о своём бизнесе, о поставках и всякой другой херне. Наконец я демонстративно встал и пересел на другую. Он посмотрел на меня глазами полного придурка. Что ж, глаза не врут...
Я не знал как убить время и пошёл по магазинам. На душе было мерзко, ко всему добавилась тошнота. В каком-то магазине я упал взглядом на стойку с одеждой. Карманы, пуговицы, рукава, ткань - я перебирал всё это в голове и всё остальное дерьмо уходило из головы.
- Вы чем-то конкретным интересуетесь? - спросил торговец.
- Нет, - ответил я как можно неприветливее.
- Если я понадоблюсь, позовите, хорошо?
- Да, - сказал я тоном, означающим "только отвянь".
Он отошёл и поглядывал на меня из-за своей дебильной стойки как ребёнок, который нашкодил и ждёт наказания.
Он сбил мне настрой, я чувствовал его пристальный взгляд на себе, мне это надоело и я вышел. Я хотел опять куда-нибудь сесть, но все скамейки были заняты.
"Чёрт бы побрал все эти супермаркеты" - подумал я в тот момент.
Я побрёл просто куда глаза глядят. Через секунду милая девушка в какой-то форменной одежде всучила мне рекламу. Я косо глянул на бумажку и выкинул её в первую же мусорку. Поднявшись на эскалаторе, я увидел своих ребят внизу. Они катались по кругу с счастливым видом как и все.
"Прекрасная картина. Не хватает ёлочки по середине и Деда Мороза со Снегурочкой. А ещё они все должны взяться за руки. Хотя, может, так нельзя по технике безопасности..." - думал я.
И тут я увидел его.
Он стоял справа от меня и смотрел своей обычной тупой физиономией, ничего не выражающей, на каток.
– Здорово они катаются, - сказал он.
У меня потемнело в глазах, я намертво сжал перила.
– Не знаю, может махнуть стариной, покататься. Я давно не ездил на коньках. В основном, наверное, потому что они мне не нравятся. Мне тот чувак, который там работает постоянно выдаёт на размер меньше. Я говорю - мне 43. Он говорит - хорошо. Приносит 42. И хоть ты тресни. Поэтому я как не покатаюсь, у меня потом ноги неделю болят.
– Скажи, — выдавил я из себя хриплый голос, — почему ты ко мне приходишь? Почему ты не оставишь меня?
Я повернул к нему голову, он смотрел на меня. Я пошатнулся, во мне что-то оборвалось.  Я думал, что сейчас просто свалюсь вниз, поэтому я отошёл на пару шагов и поехал вниз, всеми силами пытаясь не оборачиваться.
Вскоре я встретился с друзьями у выхода с катка. Они смеялись, когда шли ко мне, но едва они заметили меня, их улыбки расстворились. Вова спросил:
– Чё с тобой, ты весь бледный...
– Как ты себя чувствуешь, Егор? - спросила Маша.
А Даша сказала:
– Ты как смерть увидал.
– Поехали отсюда, - только сказал я.
IV
Прошла неделя. Всё это время я каждый день ездил на работу, практически не разговаривал с родными, чему они, наверное, были рады. Начальник Николай стал меня хвалить и у меня появились мысли о перспективах и карьерном росте. Общаться с Машей и Дашей стало попроще, они перестали на меня коситься и о чём-то хихикать. Теперь они делились со мной, что мы могли повеселиться вместе. Всё было открыто, просто и понятно. Мне это очень нравилось.
Вова стал как-то подобрее ко мне, более расположен. Словно в нём проснулось какое-то уважение ко мне. Я не очень понимал, в чём причина всего этого, жизнь, казалось, потихоньку налаживалась. Сомнение ещё оставался внутри, но я ждал следующих выходных, чтобы расставить всё на свои места. Я ожидал, что мы снова соберёмся куда-то вместе пойти.
Однако в пятницу вечером все молча собрались домой. Я спросил у Вовы:
– А что, разве мы не идём никуда?
Маша ответила:
– Егор, кажется, заболел.
– Оу... Что, известно, что с ним?
– Нет, на звонки не отвечает, - сказал Вова.
– Без него, может, сходим куда-нибудь? На каток?
– Нет, Коль, без Егора не хочется никуда идти. Тем более, если он болеет. - сказала Даша.
– Окей.
Мы попрощались у выхода, Вова посадил девушек в машину и они уехали. Я пошёл на свою остановку.
* * *
Из-за этих дурацких пробок домой мы вернулись лишь в пол-восьмого. Мы поцеловали Вову на прощание и он уехал.
Маша сразу пошла в свою комнату, сегодня она весь день вела себя тише обычного. Я не влезаю, мало ли чего. Сегодня была моя очередь готовить. Я включила телевизор, там шла дебильная передача про женитьбу. Я в очередной раз удивилась, каких уродов туда приглашают, и переключила на "Культуру", где шла какая-то документалка. Всё лучше, чем ничего.
Сварганив нехитрое блюдо, я позвала Машу есть. Она пришла с видом усталым и грустным. Она уставилась в тарелку и взяла вилку в руку, занеся её над едой. Я посмотрела немного на это замешательство, а потом спросила:
– Слушай, я вижу, что тебя что-то беспокоит.
Она устало посмотрела на меня:
– Да?
– Да. Я вижу это на твоём лице.
– Ну и что же ты видишь? - с ехидством спросила она.
– Ты беспокоишься о том, что случилось?
– А что случилось? - в глазах её блеснул коварный огонёк, в голосе слышался вызов.
– Прости, это не моё дело... -  выронила я и замолчала, уткнувшись в свою тарелку.
Маша смотрела на еду, а затем подняла глаза на меня.
– Что-то мне не хочется есть, - сказала она недовольно.
– Ну не ешь. Высыпи на сковородку, потом разогреешь.
– Не хочу. Мне вообще как-то не по себе.
– Что ещё такое? Не температура? - я быстро поднялась и пощупала ей лоб.
– Не знаю... Что-то дурно... - Маша закрыла глаза.
– Иди полежи, я сейчас градусник найду.
Вдруг Маша вскочила и побежала в туалет. Я услышала неприятные звуки, доносящиеся оттуда.
"Может отравление..." - подумала я - "Не стоит есть в нашем кафе..."
Когда через несколько минут я снова увидела Машу, она была бледна, а на лице читалось изумление: она стояла с разинутым ртом и долго не могла ничего сказать.
– Что стряслось? - я пыталась до неё достучаться.
Я провела Машу к дивану, она села. Я принесла ей воды, она отхлебнула немного. Её грудь тяжело вздымалась. Она отдышалась и пронзительно посмотрела на меня
– Я беременна, - сказала она и у меня отпала челюсть.
– Не может быть, Маш...
– Я точно уверена, я беременна... Блин... — она схватилась за голову.
– Ты сделала тест?
– Нет, но я точно тебе говорю. Я чувствую это.
– Дура, сделай тест сначала, потом пугай, о Господи... - я села рядом с ней и увидела как мои руки дрожат. Не хотелось даже думать о том, что она чувствовала в этот момент.
V
В субботу я по обыкновению сидел дома и ничего не делал: смотрел телевизор, слушал музыку, лазил в интернете. За окном светило солнце, словно звало к себе, но я не рвался на улицу. Думалось - "никого нет дома, можно побыть наедине."
Конечно, бесцельная трата времени даёт о себе знать. Ты чувствуешь себя таким бесполезным дополнением к объектам вокруг себя. Если целыми днями только есть, смотреть что-нибудь, поигрывать во что-то, спать, невольно возникают мысли о неестественности такого образа жизни и даже ненужности такой жизни как таковой. Хотя развлечения помогают отвлечься от этих мыслей.
С детства у меня есть такое убеждение: лучше сидеть дома, где тебе ничего не угрожает и заниматься полной фигнёй, чем ходить по подворотням и искать себе приключений на пятую точку, рискуя пополнить сводки о происшествиях. Может оно в большой степени неправильно, но я так поступаю в большинстве случаев и это часть меня теперь. Я не знаю кем я стал бы, если бы делал наоборот. Было бы, может быть и лучше, но я такой какой я есть и должен с этим смириться.
Знакомство с Егором не сильно повлияло на меня и я мог бы уже напрочь забыть о его существовании, если бы не один случай.
Когда я был увлечён просмотром какой-то передачи, раздался звонок в дверь. Я подождал чуть, думая, что они уйдут, если им не открывать. Однако звонки настойчиво повторялись, словно пришедший знал, что дома есть люди. Я выключил телевизор и пошёл открывать.
– Кто там? - спросил я.
Никто не ответил.
Я посмотрел в глазок и никого не увидел. "Ушли" - подумал я с облегчением и собрался идти обратно.
– Эй, это я, открой, поговорить надо, - раздался тихий, будто выдавленный голос.
Я открыл дверь и ужаснулся. Егор был бледен и очень сильно похудел со времени нашей прошлой встречи.
– Ты что, спал? - спросил он, заходя и оглядываясь.
– Нет... Как ты меня нашёл?
– Погода хорошая, чё дома сидишь? - Егор уклонился от вопроса и я понял, что лучше ни о чём не спрашивать.
– Э... Не знаю, разувайся, проходи, - я попытался показаться хозяином.
– Хорошо, сваргань чайку, ладно?
– Да, хорошо...
Я как во сне подчинялся его словам, которые он произносил тоном, не терпящим возражения. Да и вид у него был такой, что ему не хотелось возражать. Я поставил чайник.
– Извини, что я так, без спроса. - начал он, взяв чашку чая.
– Да ничего, - я тоже пил чай, чувствовал себя странно, но задним умом был доволен собой.
– В общем дело такое... Довольно странное... Мягко говоря. Короче фантастическое. В это, в общем трудно поверить... - он тяжело вздохнул и я почувствовал, что должен его как-то подбодрить.
– Продолжай, - сказал я как психоаналитик.
– Скажи. Тебе когда-нибудь приходилось видеть призраков?
– Нет, - я удивился, - только в кино, разве что.
– А я их вижу.
– Ты видишь призраков?
– Было бы правильнее, наверное, сказать, что я вижу видения, что мне мерещатся всякие глюки, которые настолько реальны, что сбивают с толку... Но нафига нужны эти красивые искажения? Лучше я скажу как есть.
– Ну... — я замялся, — Либо это всего-лишь видения и нет никаких причин беспокоиться, хотя, конечно, это странно, что есть какие-то видения...поэтому можно, например, обратиться к...
– Психиатру? Думаю, стоит.
– Почему ты ко мне пришёл?
– Мне не с кем посоветоваться.
– Я не знаю, я не сталкивался с этим. Но у меня есть мысль. Эти видения, как плод твоего воображения, могут быть лишь способом с помощью которого ты сам подсознательно пытаешься себе что-то объяснить. Тогда, возможно, нужно просто себя выслушать.
Егор вдруг просветлел.
– Мне надо идти, - сказал он и встал.
– Обратись к врачу обязательно, если это происходит, - сказал я.
– Спасибо за помощь, - сказал он и быстро ушёл.
Я хотел было догнать его и спросить куда, но передумал. Мне вдруг показалось, что он просто обкурился чего-то, поэтому и пришёл так внезапно и рассказал про каких-то призраков. Я спокойно встал и закрыл за ним дверь.
VI
Я шёл по набережной по зову чувств, а интуиция была ориентиром. В голове били куранты. Всё предвещало мне новую встречу с ним.
И вскоре я увидел его, тоскливо и мрачно глядевшим куда-то вдаль. Земля будто дрогнула как при землетрясении и меня стало водить то влево, то вправо. Страх ослеплял меня и я не видел куда я иду, я стал щупать рукой по придорожному камню, чтобы идти прямо. Наконец, я дошёл до него и с облегчением вздохнул.
– Когда я смотрю на воду, мне кажется, что мысли мои плывут так же плавно и ровно, - сказал он. - Иногда мне даже кажется, что это думает вода, а я просто читаю её мысли.
– Кто ты? - спросил я, когда он помолчал.
– Знаешь такую мысль, что мы живём одни и умираем в одиночестве, сколько бы людей нас не окружало? Ты не думал, что все люди вокруг просто призраки? - спросил он, внезапно повернувшись ко мне.
– Про тебя я так думаю.
Он засмеялся. Тихо, но гулко.
– А сам-то ты кто?
Я вдруг задумался над его вопросом и страх пропал. Всё прояснилось.
– Знаешь, когда это случилось... - заговорил он снова, - Первая время я просто ничего не видел, была только темнота, слышались какие-то голоса, прочий невнятный шум, а потом... Я открыл глаза, было светло и вижу...
– Что?
– Он... Я и говорю... "Так ты, оказывается, всё-таки существуешь?" А он ничего не сказал, просто улыбнулся... А потом я оказался здесь.
Он сделал паузу и продолжил:
– Первое время кажется, что всё так просто, что вот оно — счастье. Но затем это чувство уходит, ты остаёшься ни с чем. Ты снова не веришь и уже не можешь поверить. Забавно, правда?
Я молчал. Я чувствовал что-то новое и непонятное, но в сознании не могла уложиться такая старая, но в то же время новая для меня мысль. Я понимал, что это просто бред, галлюцинация от бессонных ночей и призрак был не посланцем с того света, а просто плодом больного воображения, но что-то неприятное колыхалось во мне. Чтобы рассеять иллюзию, нужно было выслушать её до конца.
– Извини, что испортил тебе праздник, - грустно сказал он.
– Ты всегда его портил, - ответил я.
Он посмотрел на меня, подумал и сказал:
– Пойду я домой. Тебе, кстати, тоже не мешало бы пойти домой и хорошенько выспаться.
Он развернулся и пошёл: медленно, тёмной тенью. Ему не хватало тёмного плаща, раздуваемого ветром. Я смотрел ему вслед, пока не стало резать в глазах. Я проморгался и уже не смог его увидеть. Я развернулся и пошёл домой, терзаемый сомнениями, но с чувством облегчения после этой встречи.
VII
Как-то в среду утром мы с Машей были на работе. Все эти дни мы практически не разговаривали. Я боялась поднимать разговоры из-за повышенной нервозности подруги. Накануне она сделала тест и её опасения подтвердились: она ждала ребёнка. В воскресенье мне позвонил Вова и предложил отдохнуть у него. Мы не пошли: Маша отказалась идти к Вове, а я не смогла оставить её одну в таком состоянии.
– Скажи ему, - говорила я.
– Я не могу.
– Но он же будущий отец... - пыталась я убедить Машу.
– Ты что, не понимаешь? - нападала она на меня, - Думаешь, он хоть немного мне подходит? Эти странности точно не для меня. Как он живёт? Такой замкнутый, такой отщепенец... Он же ничего не видит, что вокруг происходит! Для него будто не существует социальных ценностей, он живёт в своём собственном унылом мирке. Ты, что не видишь как он с нами общается? Это крайней формы социопат.
– Коля хороший,  добрый, - ответила я и тяжело вздохнула. — Он просто скромный очень.
– Нет. Он долбанутый. И знать ему необязательно. А то совсем свихнётся.
– Хорошо и что ты будешь делать с ребёнком? - спросила я и вдруг увидела испуг в её глазах.
– Пока не знаю, - ответила она, посмотрев на дверь.
– Чего это ты не знаешь, Маш? - весело спросил вдруг вошедший Вова и глянул на место Коли, которое ещё пустовало.
* * *
Утро было дождливым и прохладным. Я как обычно приехал в офис и со всеми поздоровался, пытаясь сдерживать частые приступы зевоты. Я старался создать веселье, несмотря на то, что в помещении царило угнетение и чувствовалось отрицательное ко мне отношение. Маша всё утро кидала мне гневные взгляды, Даша вовсе не смотрела на меня. Коля вообще решил не приходить. В голову лезли магнитные бури, которые были готовы объяснить все аномалии сегодняшнего дня. Вскоре я бросил попытки улучшить ситуацию. Настроение было паршивым и я попытался развлечься интернетом, однако он вызвал у меня ещё более подавленное состояние. Где-то в три часа дня пришёл начальник, непрестанно говоря по своему телефону, он на секунду оторвал трубку от башки и сказал:
– Работайте. Это нужно не только мне, — и ушёл в свой кабинет, демократично хлопнув дверью.
Целью этой фразы, наверное, было поднять кооперативный дух. В образовавшейся после этого офисной тишине стало совсем тоскливо. Только гул кулеров раздувал пыльный воздух, да из окна слышались матерящиеся гудки стоящих в пробке автомобилей.
Без пяти пять, мне наскучило сидеть на одном месте и я решил походить, поразмыслить.
– Как там Егор, что-нибудь слышно о нём? – спросил я, не ожидая ответа.
– Нет. Уже два дня не отвечает,- вдруг ответила Даша.
– Интересно... Жаль, что вчера не получилось выбраться...
– Да не хотелось особо... - проговорила Даша.
Тут Маша вдруг встала, подошла ко мне и замахнулась для пощёчины. Я не успел увернуться и раздался звучный хлопок. Затем она развернулась на каблуках и ушла, прижав сумочку к груди.
– И что это было? - спросил я, разинув рот и потирая щёку.
Николай вышел из своего кабинета:
– Что тут хлопнуло? Ничего не разбилось?
Я молча развернулся и сел на своё место. На часах было пять. Даша молча что-то вбивала в компьютер. Николай подождал пару секунд ответ, затем ушел, снова отвечая на какой-то звонок.
* * *
Дежурный впустил меня, когда я сказал, что я к Николаю. Я поднимался по лестнице, когда мне на встречу спускался мужик, говорящий по мобильному. Я его узнал - он подсел ко мне в супермаркете где-то неделю назад. Он увидел меня и я одарил его ненавидящим взглядом. Он глупо улыбнулся и быстро засеменил дальше.
Первая дверь справа была офисом Вовы и девушек. Я зашёл не стучась.
– А вот вы, где, ребята. Опа. А где остальные?
Вова сидел хмурый с красным лицом, Даша тоже была явно чем-то недовольна, будто они поссорились.
– А сам-то ты куда пропал? - удивлённо спросил Вова. - Тебя как раз все искать пошли.
– Егор мы волновались, - сказала Даша. - Как ты себя чувствуешь?
– Потом поговорим, ребят. Я ищу Николая.
Даша удивлённо подняла брови.
– Какого Николая, начальника нашего? Зачем он тебе?
– Нет, нашего Николая.
– А он тебе зачем? - продолжала удивлённо Даша.
– Да так, поговорить нужно.
– И ради этого ты пришёл сюда, - сказал Вова. - Ради нас ты сюда никогда не приходил. А вот его как раз сегодня нет. Не повезло.
– Очень жаль, - с тяжелым вздохом я сел на стул.
– Где ты где был все выходные, почему не отвечал на звонки? - спросила Даша.
– Да так... Спал.
– О... Это дело хорошее, - сказал Вова и театрально зевнул, давая понять, что и сам не прочь вздремнуть часок-другой.
Тут вошёл тот противный мужик со скамейки и с лестницы.
– Это кто? - спросил мужик, указывая на меня Вове и Даше.
– Это Егор, – сказала Даша ему, – а это – Николай, наш начальник, - сказала она мне.
С Николаем мы лишь переглянулись, решив, что не станем жать друг другу руки.
– Вы, Егор, кто, простите, и по какому поводу сюда? - спросил Николай.
– Тебе какое дело? - бросил я ему, не желая долго разговаривать.
Вова заржал.
– Он зашёл за другом, но его нет сегодня... - сказала Даша.
– Здесь не дружеские посиделки, а рабочее место, - сказал Николай, стараясь говорить строго, - Я попросил бы вас уйти, как начальник.
– Да мне насрать кто ты, - сказал я и повернулся к Даше, - значит Николая сегодня не будет?
– Не знаю, он не приходил и уже наверно вряд ли придёт... - пожала она плечами.
– Так вы ищете Николая? - воскликнул Николай, вдруг скорчив какую-то особенную физиономию. - А он позвонил мне утром и сказал, что увольняется.
Повисла тишина. То, что он уволился, было, конечно, не важно, но он был нужен, а дома его не было.
– И где же он тогда? - тупо спросил я у всех сразу.
– Не знаем и не хотим знать. Я попросил бы вас... - начал Николай, но у него зазвонил телефон и он полез его доставать.
Я встал, нервно поглядывая по сторонам и остановился на несколько мгновений на растерянных лицах Вовы и Даши. Это меня успокоило.
– Звонить ему пробовал? - спросил Вова.
– Сто раз уже набирал. Недоступен, зараза.
– Понимаешь, что это такое? Будь на связи, ок? - посмотрел на меня Вова.
Я кивнул и вышел из офиса.
* * *
Я вышел попить кофе после всего этого и у автомата с напитками встретил одного чувака, нашего с Егором общего знакомого.
– Привет, - сказал он мне, - как Егор?
– Хорошо. Лучше нас всех, - ответил я.
Знакомый странно на меня посмотрел, а потом сказал так, будто между прочим.
– Ужасно, что у него брат погиб...
– Как погиб? - я опешил.
– Несчастный случай. Автокатастрофа. Недавно похоронили. Он разве тебе не сказал? - удивлённо протянул знакомый.
– Нет. Я ничего не слышал об этом, - я раскрыл рот от удивления.
– Да. Страшное горе. Вот, совсем недавно... Странно, что он тебе не сказал, вы же друзья вроде...
С этими словами знакомый забрал свой кофе и постарался быстрее уйти, но я окликнул его:
– Эй, а ты откуда знаешь?
– В газете прочитал. Его папа какая-то там шишка, — проговорил он и быстро скрылся.
Я остался с открытым ртом у кофейного автомата. Я вспомнил ту вечеринку, его неестественно приподнятое настроение. Почему он не сказал?..
Я не помню, как вернулся в офис, что делал потом. Словно в тумане я спустился к машине и по привычке пошёл открывать дверь девушкам, и только тогда заметил, что их нет. Я сел в машину и поехал домой. Было очень гадко.
VIII
Я стоял на мосту и смотрел на город: не особо красивый, но не уродливый точно. Меня ничего не волновало внутри. Солнце куда-то ушло, лёгкий ветер трепал волосы. Лёгкая улыбка была на моём лице, я изредка, без тени смущения, оглядывал прохожих. Внизу текла река: спокойная и безмолвная. Я чувствовал её дыхание, её лёгкое волнение передавалось мне, было радостно и приятно.
Я обернулся, когда услышал своё имя.
Позади стояла она, прекрасная как никогда, со скрещенными руками и свешенной на бок сумочкой, с упавшей на лицо прядью волос. Она запыхалась от быстрого шага и явно была удивлена, встретив меня здесь. Я тоже был удивлён.
– Маша?
Она медленно подошла ко мне, в её глазах я видел страх, гнев и нежность.
– Скажи, ты меня любишь? - спросила она, смотря на меня в упор не моргая, наши лица были близки как никогда.
Я не смог сдержать широкой улыбки от нахлынувшей на меня радости.
– Да, - ответил я твёрдо и честно, так, как никогда в жизни.
Она улыбнулась и потянулась ко мне губами, я чуть наклонился и обнял её за спину.
После поцелуя я заметил стоящего неподалёку Егора. Я улыбнулся ему, он ответил мне тем же и помахал рукой. И снова поцелуй...
* * *
Когда я вернулся домой, то почти неосознанно зашёл в кабинет. Меня встретили дедушкины картины на религиозную тематику и большой, покрытый пылью, дубовый стол. Я сел в тяжёлое кожаное кресло напротив стола и задумался. Удивительная атмосфера этого места вызывала во мне странное чувство... Я почувствовал, что хочу написать что-нибудь. Мне подумалось, что если навести в кабинете порядок, то можно проводить здесь больше времени.
Вдруг я заметил, что верхний ящик стола чуть приоткрыт. С замиранием сердца я медленно открыл его. Там лежал конверт с запиской. Я прочёл её:
«Дорогому брату. Ко дню рождения.»
Я осторожно открыл конверт. В нём лежала толстая, совершенно чистая тетрадь и ручка. На обложке было моё имя: «Егор Березин».

Глава 2

I
Я плакала. Тихо, вздрагивая всем телом. Все были дома. И он сидел в комнате, он там что-то думал, он вечно о чём-то думает. Себе на уме. Я боялась, что меня кто-нибудь услышит, придёт, начнёт спрашивать. Особенно он. Я чувствовала, что ещё чуть-чуть и я скажу всё. Какая-то струна во мне натянулась до предела, я думала что если он подойдёт спросит "Как ты?", терпение лопнет и я закричу на него ужасными словами.
Горячие слёзы залили ладони, солёный вкус на губах напоминал море. Скоро я успокоилась. Умылась холодной водой, вытерла лицо полотенцем, разгладила одежду, посмотрела в зеркало: глаза были чуть красноваты, но улыбка ничем не могла выдать меня. Я снова была той, которую он любил.
Раздался звонок в дверь.
* * *
Не скажу, что у меня дома совсем безрадостно, но люди в этой семье проводя бездарно большую часть времени: создают шум, ведут себя неадекватно и всё время пытаются доказать свою точку зрения с помощью криков и жестикуляций. К сожалению, это никогда ни у кого не получается, но это обстоятельство, видимо, не повод прекратить всё это. Впрочем, я в этом не участвую... Наверное, из-за моей врождённой ненависти ко всему бессмысленному в этом мире. Жаль, что я не могу найти общий язык с сестрой. Мне кажется, что если бы у нас было больше времени, нам бы это удалось. К сожалению, она всё время занята.
Дома я не был уже месяц и чувствовал себя хорошо. Из дома не звонили, словно не беспокоились. В этом «большом мире» я всё время видел перед собой лица, с которыми я могу нормально общаться, находить общие интересы. Конечно, бывали и трудности, но их преодоление вызывало у меня только радостный трепет. Каждый вечер я видел, что стал чуточку ближе к своей цели. Когда же я жил дома, — любой шаг давался мне с трудом, и я много времени проводил в апатии ко всему окружающему.
Я ушёл с прошлой работы и сейчас искал другую. Это оказалось не так просто как я ожидал: в те места, где я бы хотел работать, попасть было практически невозможно. Я не привык просить помощи у знакомых, а это иногда единственный способ найти достойную работу недавно окончившему институт.
Но все это мелочи, через которые я надеялся прорваться, благо теперь я был не один: Маша поддерживала меня и помогала справиться с желанием сдаться. С ней все проблемы казались такими смешными и глупыми, что я был готов легко перемахнуть через них, если бы на той стороне ждала она.
Я переехал жить к Маше и Даше. Они любезно согласились принять меня при условии, что я буду оплачивать свою долю. Иначе я бы не согласился, поэтому был рад такому предложению.
* * *
Как-то раз, в самом начале сентября, придя на работу, я обнаружил в офисе одну лишь Машу.
- Где Даша? - спросил я.
- Какое твоё дело? - резко ответила Маша.
Настроение у меня было в принципе приподнятое и я не стал отвечать грубостями:
- Маш, что ты на меня сердишься-то всё время? - я слегка улыбнулся.
- Я не сержусь, Вова, - сказала Маша, произнеся моё имя донельзя грубо.
Я сел на своё место.
- Какая-то ты Маша странная стала.
Вдруг Маша обернулась ко мне. Её лицо было переполнено охватившей её злобой.
– Вова, в первый и в последний раз говорю: я не хочу обсуждать с тобой ни свою, ни чужую жизнь, - с расстановкой произнесла она, - Ты не представляешь, что ты натворил, - вдруг голос её осёкся.
– Что? - промолвил я перебирая в голове все свои плохие поступки. Ничего не приходило в голову.
– Так ты не знаешь, да?
– Нет, - я пожал плечами.
Она ещё раз со злобой посмотрела на меня, отвернулась и больше не сказала ни слова в тот день. Вечером я почувствовал себя очень скверно, поэтому пригласил свою подругу. Мы выпили и провели эту ночь вместе.
* * *
Неделю я проторчал дома, вычитывая газеты и прошаривая интернет в поиске стоящей работы. Чем больше искал, тем злее и упорнее становился. В постоянном действии, не давая себе времени прохлаждаться, я быстро стал чувствовать себя человеком. Когда девушки, измотанные, возвращались с работы, — их ждал вкусный ужин. Я радовался, что могу быть полезным.
Раньше мне казалось, что "обломовщина" - это склад ума, философское настроение. Сейчас я думаю - это психическое заболевание. И, кажется, мне удалось от него избавиться.
Я встаю утром и понимаю, что должен делать: у меня в голове чёткий план, изо дня в день следуя которому, я знаю, я приду к тому, что мне действительно хочется: счастья для себя, Маши и нашего будущего ребёнка. Это осознание даёт феноменальный прилив сил. Тогда нет нужды в расслаблении, медитации или каких-то допингах.
Работа нашлась случайно, почти помимо моей воли, но, всё-таки, сильное намерение найти её как-то повлияло, я думаю. Отец Даши, добрый и умный человек, по её настоятельной просьбе нашёл мне место. Я очень сильно благодарен им обоим. Я расцеловал Дашу, когда она сообщила мне эту новость. Она немного смутилась, но тоже очень была рада, что я, наконец, устроился. Я очень этого хотел. Маши в тот момент дома не было.
Когда она вернулась, я лежал на диване и смотрел телевизор. Она поглядела на меня и удивилась.
– Что-то стряслось? Ты никогда не смотрел телевизор... — сразу спросила она.
– Ну кое-что, может, и случилось... - нарочито равнодушно ответил я и выключил телик.
– Работу нашёл? - решила она меня подколоть.
– Да.
– Нашёл? Шутишь, дурак! - она недоверчиво усмехнулась.
– А вот и нет. Нашёл, - я улыбнулся и пристально посмотрел на неё.
Она поверила и просияла.
– Я сейчас, - сказала она и пошла в ванную. Я стал смотреть в потолок. Приятные мысли муравьями побежали по пространству моего разума. Я останавливался на каждой и, насладившись, отпускал её, тут же вылавливая в потоке другую. Через некоторое время Маша тихо легла рядом. Я обнял её. Вскоре мы крепко спали.
II
Незаметно кончилось лето. Незаметно, — потому что сентябрь не принёс ожидаемого похолодания, но наоборот, — последняя неделя августа была довольно прохладной, а начиная с сентября заметно потеплело: с утра до вечера светило солнце и люди одевались совершенно по-летнему, как не одевались может и самим летом, которое часто огорчало похолоданиями.
Как-то вечером, прогуливаясь по Кутузовскому проспекту и разглядывая дома, я обратил внимание на один очень знакомый дом, где, кучкуясь в одной квартире с недавних пор, жили мои друзья. Я добрался до нужной квартиры и позвонил.
– Егор? Это ты? - спросила открывшая дверь Маша, округлив глаза.
– Я.
– Тебя просто не узнать, - Маша осмотрел меня с ног до головы. - Ты изменился... Проходи...
Она пошла в комнату, я посмотрел ей вслед, разуваясь.
– Народ, вы никогда не угадаете, кто пришёл, — сказала она в комнате. — Егор!
Послышались голоса удивления и вскоре меня окружили радостные лица.
- Я сейчас чайник поставлю... - засуетилась Даша, когда мы расцеловались, и побежала на кухню.
– Как ты? - просто спросил меня Николай, пожимая руку и добродушно улыбаясь.
– Отлично, - ответил я с улыбкой.
За чаем Николай заметил:
– Егор, ты приобрёл солидный вид.
– Ну это ерунда. Я просто немного иначе взглянул на мир и почувствовал, что прошлая одежда какого-то пацана мне уже не подходит, - сказал я и добавил. - Вроде как я немного вырос.
– Да, это заметно, выглядишь теперь намного старше, - сказала Даша.
– Ну и что делает наш Егорка: пишет книгу, снимает кино? - спросила, шутя, Даша, подливая Маше чай.
– Пока ничего конкретного, но я думаю начать писать.
– Ух ты! Нам покажешь, когда будет что-нибудь интересненькое? - спросила Маша.
– Ну конечно! Вам всем в первую очередь. А у вас есть что-нибудь, ну... - я два раза ударил пальцем по шее.
– Нет. Маше нельзя, - сказал Николай и обнял её.
 Она виновато улыбнулась и пожала плечами.
– Да. Маше лучше не пить. - пошутил я, - Ну что, как жизнь трезвая-молодая?
Маша покраснела, замявшись с ответом.
– Ну что ж, - сказал я и встал, посмотрев на часы, - тогда я пойду за тортиком, пока магазины не закрылись.
– О, здорово! - обрадовался Николай, вылезая из-за стола, - Я с тобой.
По улице первое время шли молча. Я видел, что Николай тяготится молчанием и всё время норовит что-то сказать.
– Ты здорово меня выручил тогда... - сказал я просто, - Спасибо.
– Да ладно, пустяки, - ответил он также.
– Не пустяки. Не будь тогда тебя рядом, всё могло бы плохо для меня кончиться.
– Не драматизируй.
– Ты просто не знаешь всего. Это было очень страшно, - холодным голосом сказал я.
– Главное, что всё обошлось, - сказал он примиряющим тоном.
– Да. Ещё раз спасибо.
Мы зашли в магазин, взяли торт и пару бутылок пива. По дороге обратно выпили их.
Я стал часто ходить к ним. Эти встречи были полны искренней радостью настоящей дружбы.
III
Я был дома в эту субботу. Маша с Дашей поехали за продуктами. Я остался почитать и немного отдохнуть от постоянных хлопот. Книга шла тяжело, приходилось много раз перечитывать абзацы, чтобы уловить, что вообще происходит. От напряжения голова быстро устала и я просто развалился поперёк кровати.
Лежал и думал я недолго. Кто-то пришёл и настойчиво звонил в дверь. Я нехотя встал и пошёл открывать. Посмотрев в глазок, я увидел за дверью Вову.
– Привет, - сказал я, открыв ему дверь, - Ты как?
Он молча смотрел на меня какое-то время.
– Маша дома? - спросил он и я учуял, что от него сильно разит спиртом.
– Нет, - ответил я, - Ты пьян?
– А Даша? - спросил он.
– Нет.
– А давно их нет?.. - спросил он, подходя ближе.
– Ну.. Где-то час-полтора, - ответил я, невольно сделав шаг назад.
– Понятно... Можно составить тебе компанию, подождать их тут, - спросил он, проходя внутрь.
– Да... Можешь подождать, если хочешь, - сказал я, невольно уступая ему дорогу.
Он зашёл, пошатываясь.
– Где тут можно присесть, а то мне что-то нехорошо, - проговорил он, оглянувшись.
– Разувайся и проходи в комнату.
Он начал разуваться, издавая кряхтение. Когда Вова стоял на одной ноге, оперевшись рукой о стену и сняв один ботинок, а второй дёргающимися движениями пытался сбросить со ступни, за которую тот держался шнурками, он сказал:
– Хорошая у тебя квартирка, знатная.
– Спасибо, только она не моя.
– А чья же? - удивился он и наклонился, чтобы развязать шнурки.
– Я её снимаю с Дашей и Машей.
Он наконец разулся и зашёл в комнату, поведя шеей.
– Хорошенькое дело... - протянул он.
– Чай будешь? - спросил я, желая не создавать неловких пауз.
– Неееет. Я ненавижу чай! - вдруг взмахнул он руками, - Только гомики пьют чай! И арабы, - добавил он, подумав.
Он сел на диван и попрыгал на пружине.
– Хорошая кровать, - сказал он, - прыгучая.
– Спасибо.
– Знаешь, я тебе наврал, - сказал он вдруг, - я не ненавижу чай. Я вообще-то человек добрый, ненависть мне не присуща, как бы. А вот Маша...
– Что Маша? - спросил я, насторожившись.
– Тебе лучше не знать, ты же её муж.
– Я не...
– Да знаю я всё! Ты же её любишь! Вы встречаетесь, да?!
– Ну да. Она ждёт ребёнка от меня.
Вова очень удивлённо на меня посмотрел.
– Ребёнка? От тебя? Твою-то мать!
– Эй, я попросил бы не выражаться...
– Ладно, ладно! - сказал он и добавил шёпотом: «Пипец...».
Вова не мог спокойно усидеть, постоянно ёрзал, часто вставал, взмахивал руками и снова садился на кровать. Я не мог понять причину его поведения.
– И все знают, да?
– Да.
– Вот прикол...
– Ничего смешного.
– Да, точно. Что там Егор? Не приходит ко мне, не звонит, - сказал тихо Вова.
– Вова, скажи мне, что ты так паришься?
Он прямо и серьёзно посмотрел на меня.
– Скажи, могу я тебе доверять? - спросил он.
Я кивнул.
– Обещай, что никому не скажешь, - попросил он шёпотом.
– Обещаю.
Он стукнул ладонью по кровати рядом с собой, я сел. Он смотрел на меня с надеждой на лице.
– Я сделал кое-что очень ужасное, - сказал Вова и его лицо побелело от внутреннего ужаса.
Я вздрогнул.
– Я всех подставил! - голос его сорвался и он взвизгнул, - И все меня ненавидят за это и даже ты... Просто ты ещё не знаешь пока...
– Подожди... Что ты сделал, я не понял... - попытался я прояснить ситуацию.
– Это ужасно, - зашипел он и мне стало дурно от алкогольных паров, исходящих от него.
– Ты пьян, - сказал я и встал.
– Ты со всеми дружишь. Тебе все доверяют. А от меня одно зло... - заплетающимся языком, едва разборчиво, говорил Вова.
– Что ты сделал? - спросил я.
– Ты просто такой же как они, - продолжал он, не расслышав вопрос, - тебе с ними легко, а им с тобой. А я всегда был белой вороной в этом стаде баранов. Чёрт...
– Подожди! - крикнул я и он замолк, - Ты думаешь, что все тебя ненавидят. Давай разберёмся. Мне никто не говорил, что ненавидит тебя. Я к тебе нормально отношусь. С чего ты это взял?
– Ты думаешь я такой болван, что не могу понять, когда люди считают меня куском дерьма? Ты и сейчас смотришь на меня свысока, весь такой умный, интеллигентный, б...., а меня просто от тебя тошнит. Твоя Маша шлюха, вот что.
Хорошо, что с этими словами он встал и пошёл к выходу, иначе этот засранец получил бы сильных п...лей. Мне очень сильно захотелось ударить его в спину ногой, чтобы он полетел головой в дверь, но я сдержался, догнал его и, схватив за плечи, развернул к себе лицом.
– Никогда не приходи сюда, - сказал я, кипя от злости, чуть ли не плюясь в его вонючую харю, - Ещё раз увижу — убью!
Его глаза наполнились испугом, он дрожал как ребёнок и был готов заплакать. Желая скорей избавиться от него, я открыл дверь и вытолкнул его на лестничную площадку, кинув вдогонку его ботинки.
Я был взбешён этим событием и не мог оставаться дома. Я отправился на улицу, чтобы найти способ развеяться.
* * *
Мы вернулись из магазина только вечером. Ужасные пробки задержали нас не меньше, чем на два часа. Дома было пусто: Коля куда-то ушёл и мы с Машей сами разгрузили сумки в холодильник.
Всю дорогу мы говорили о полной ерунде и Маша казалась весёлой. Вернувшись домой, она помрачнела, явно задумавшись о Николае. Я готовила нам ужин, когда она наконец поделилась со мной своими мыслями.
– Знаешь, мы с ним собираемся пожениться...
– Да? Поздравляю.
– Это здорово, - сказала она голосом, не выражающим радость, — но он не хочет меня знакомить со своими родителями. Говорит, это может подождать.
– Может, это правда, - предположила я.
– Это не может ждать, - сказала Маша уверенно.
– А к чему такая спешка? У вас такая страсть? Или ты соскучилась по родителям? - усмехнулась я и тут же пожалела об этом.
– Это очень подло, Даша... - со злой обидой в голосе сказала Маша.
– Извини. Я, правда, не понимаю, зачем тебе сдались его родители, просто пойди с ним и распишись. Это же пять минут, - сказала я твёрдо.
– Ты издеваешься?! - вскипела она, - Такая свадьба ничего не стоит. Как поженимся, так и разведёмся. Мы же объединяем семьи, это тебе не заочная форма обучения. Нужно узнать друг-друга.
Я вздохнула.
– Я думаю, Коля ещё не готов. Всё это свалилось на него как снег на голову, дай ему время.
– Ты права, - сказала Маша, подумав. - Я слишком много от него требую. Какая-то неправильная атмосфера у всего этого. По-другому всё должно быть. Непонятно, как всё будет, — она опустила голову.
– Не грусти, всё будет хорошо. Он же любит тебя, - сказала я и ободряюще улыбнулась.
Маша беспокойно смотрела: в глазах её читался страх и я не знала как помочь подруге.
* * *
Когда мы с Машей сели есть, раздался звонок в дверь. Я открыла — там был Егор с цветами. Он сразу вручил их мне, как вошёл. Я пригласила его отужинать с нами.
– А где Николай? - спросил он, войдя на кухню, а перед этим хорошенько осмотревшись.
– Куда-то ушёл, - ответила Маша, с аппетитом кушая.
Я поставила цветы в вазу с водой и вскоре присоединилась к ним. Егор что-то воодушевлённо рассказывал, может о своей книге, я не очень вслушивалась, но Маша не сводила с него глаз. Вскоре тарелки опустели.
– Егор, - призвала я его внимание.
– Даш, - улыбнулся он мне.
– А Маша-то наша беременна! - сказала я.
Егор удивился.
– Коля? - спросил он, посмотрев на Машу.
– Да, на твоём дне рождения, - холодно ответила Маша.
– Очень странно...
– Что странного? - спросила она.
– Да так... - Егор вдруг нахмурился и стал более молчаливым.
– Даш, помой посуду, пожалуйста, - бросила Маша, а сама пошла с Егором в комнату.
«Ничего себе шуточки...» - подумала я. «Ладно, подруга, в твоём положении это прощается...». Но когда я присоединилась к ним, я увидела, как они о чём-то оживлённо беседовали, а Маша сияла радостной улыбкой и вся разрумянилась. Она стрельнула в меня мутным взглядом, быстро отведя глаза куда-то в сторону. Почувствовала, что ведёт себя неправильно. Я не стала подавать виду, что мне всё это не нравится и аккуратно села в сторонке.
Егор посидел ещё немного.
– Жаль, что не смог повидать Николая, - сказал он немного растерянно и будто чуть виновато, - Вы очень приятная компания, - добавил он с улыбкой, - Но, к сожалению, мне надо идти домой, работать над книгой, - он встал и откланялся. Маша рассмеялась.
Когда Егор ушёл, я с укором смотрела на Машу, а она отворачивалась, хотя и не могла скрыть, что краска заливала её лицо. Я вспомнила, что в последний раз видела её такой, когда она сбежала от родителей и попросилась пожить со мной. Что было делать? Я не могла отказать лучшей подруге, хотя мои родители и не были в восторге. Прошло уже много лет, а она так с ними и не увиделась...
Она быстро ушла спать, не сумев перенести гнетущего молчания и моего осуждающего взгляда.
Мне спать не хотелось. Очень поздно раздался телефонный звонок. От неожиданности я вздрогнула.
– Алло, - ответила я взволнованно.
– Привет! - раздался бодрый мужской голос.
– Кто это? - спросила я недоумённо.
– Это вас беспокоит Владимир. Человек, которого все ненавидят.
– Вова? Это ты? - я рассеянно посмотрела на часы, плохо соображая, что говорю.
– И да и нет, - сказал Вова загадочным голосом.
– Что за глупый розыгрыш. Прекрати. Ты знаешь, который час?
– Какие шутки, Дашенька? Я звоню тебе с абсолютно деловым разговором, который совершенно не может ждать до утра.
– Что такое? - спросила я.
– Ты знаешь, Даш, я всё обдумал и решил, что не хочу общаться с вами.
– Это почему же?
– Нет доверия между нами и быть не может. Я накосячил, признаю. Но намерения у меня были добрые, а это меня должно оправдать. Тем более, что эта идиотка с ним теперь встречается и наверняка они скоро поженятся.
– Ох, Вова... - я тяжело вздохнула.
– Понимаешь, меня раздражает эта глупая обида. Она просто вытерла ноги о нашу многолетнюю дружбу, да и не только она... Короче, надоело. И вообще...
– Я не понимаю, что ты говоришь, тебя плохо слышно, - солгала я, - Вова, приходи сюда к нам, поговорим...
– Туда? К Вам? Ты смеёшься? Вы же меня ненавидите! Так вот, Даша, золотко, знаешь что? Я тоже вас всех ненавижу, идите вы грёбанным лесом!
– Вов, не горячись, сейчас поздно. Ляг спать, отдохни.
– Я тебя прошу только одно, Даш. Передай этой дуре, что раз она так бесится из-за того, что я свёл её с ним, то она совсем тупая, если не собирается делать аборт.
– Что?! - тут я вскипела, - Знаешь что, шутки шутками, но это уже перебор. Не звони сюда больше, Вова.
Я хотела ещё что-то сказать в порыве охватившей меня ярости, но поняла, что стала бы говорить с гудками. Я выругалась и повесила трубку.
Я была готова, наверное, убить Вову и даже не понимала, почему он меня так разозлил. Но в самом деле, почему Маша так злилась на него? Я вдруг поняла, что дело тут в Вове. Все эти параноидальные мысли могли быть следствием чего-то страшного, с чем он решил связать свою жизнь...
Мои мысли прервал вернувшийся Николай.
– Где ты был? - спросила я.
– В кино ходил.
– Что за фильм? - спросила я для вежливости.
– Какая-то фантастика про обезьян, - сказал Николай и что-то вдруг вспомнил. - О, кстати, днём заходил Вова пьяный в хлам. Пришлось его выгнать.
– Да? Он только что звонил...
– Что, извинялся, наверное?
– Не то чтобы...
– Ну и придурок. Ладно, я устал, пойду в душ и спать.
Коля ушёл, оставив меня с тяжёлыми размышлениями, которые не оставляли меня, пока я не заснула.
IV
С недавних пор каждый человек имеет право иметь своё мнение на счёт чего угодно. Мнений стало слишком много и они сильно обесценились.
В современном мире очень важно как ты выглядишь, какой рекламой ты себя подашь. Общество любит красивый фантик, а на вкус ему плевать. Хотя на самом деле важна не внешность. Вообще не важно, кто ты. Важно — кем ты себя ощущаешь. Если ты ощущаешь себя крутым, то, по большому счёту, ты и правда крут, так как это ощущение будет влиять на твоё поведение, на все твои действия и даже на результат этих действий. Какая разница теперь, что за одежда на тебе и прочитал ли ты всего Достоевского?
Я нашёл Машу случайно, не стараясь для этого ни капельки, но когда я её нашёл, я ощутил, что значит быть счастливым и теперь потребовалось сильно постараться, чтобы не упустить своё счастье. Надо ли говорить, что это ощущение сделало меня совсем другим человеком, оно помогло мне вырасти в глазах окружающих, но, что самое главное, в своих собственных.
Я открыл глаза в одиннадцать. К этому времени Маша уже встала. Я посмотрел в её сторону. Она была уже одета и, собиралась куда-то уходить, надевала перед зеркалом серьги, когда заметила через отражение, что я проснулся.
– Доброе утро, соня, - улыбнулась она.
– Да, что-то я долго спал... - сказал я, зевая.
– Ничего. Я тебе разрешаю, - с этими словами она запрыгнула на кровать и мы поцеловались.
– Ты что, я не умылся, - сказал я.
Она провела рукой по моим волосам и спросила:
– Милый, когда ты представишь меня своими родным?
– Не начинай... - я встал с кровати и стал одеваться.
– Ты понимаешь, что пока я с ними не познакомлюсь, мы не сможем пожениться? - спросила она.
– И что? - спросил я.
Она обиженно отвернулась, собираясь с мыслями. Мне захотелось её успокоить.
– Извини, я просто думаю, что это может подождать, - спокойно объяснил я.
– Ну сколько можно ждать? - спросила она, глядя на меня с надеждой.
– Чем больше тем лучше, - ответил я.
– Хам, - обиженно сказала она и встала, собираясь уходить.
– Подожди, - остановил я её, - ты не понимаешь. Я боюсь, что они...
Она подошла ко мне и остановила меня, коснувшись пальцем моих губ.
– Ничего не бойся. Мы всех порвём, - сказала она мне, смотря на меня своими прекрасными, цвета чистого неба глазами.
Я опустил голову, она приподнялась и ещё раз меня поцеловала.
– Хорошо, - сказал я, - если ты настаиваешь...
– Как на счёт сегодня? - сказала она радостно, подойдя к своей сумочке и начав там что-то искать.
– Можно и сегодня, - сказал я обречённо.
Пришла Даша.
– Доброе утро, вы куда-то собираетесь? - спросила она, оглядев нас.
– Сегодня мы едем к родителям Коли, - ответила Маша.
– О! - удивилась Даша и посмотрела на меня. - Коль, помнишь наш разговор вчера?
– Какой разговор? - я не вспомнил.
– О Вове.
– Что Вова? - спросила Маша.
– Мне кажется, он связался с наркотиками, - сказала Даша.
– Разве только сейчас? - спросила Маша.
Я хотел сказать что-то грубое в отношении Вовы, но передумал. Другая мысль настойчиво влезла в голову.
– Я имею в виду, что теперь всё серьёзно... - объяснила Даша.
– Чёртова помада, где она, Даш, ты не брала? - спросила Маша.
– Нет. Ребята, вам что - всё равно? - взывая к нашему участию, воскликнула Даша.
– Мне да, - сказала Маша недовольно, роясь в сумочке.
– Не до него сейчас, - сказал я, погружённый в мысли о предстоящем событии.
Даша, вздохнув, махнула рукой и пошла на кухню. Маша, наконец, нашла свою помаду.
* * *
Мы приехали к родителям Коли в шестом часу. Он заметно волновался, я старалась успокоить его улыбкой, но сама нервничала, поэтому получалось слишком наигранно.
– Заходим? - стоя перед входной дверью спросил у меня Коля, будто надеялся, что я передумаю и мы поедем домой.
Я кивнула. Николай тяжело вздохнул и позвонил.
Дверь открыла его мама. Она с удивлением оглядела сначала его, затем с ещё большим удивлением посмотрела на меня.
– Коля, это кто?
– Мама, познакомься, это моя невеста, Маша.
– Невеста? Ишь ты, - усмехнулась мама, - Вовка, пойди-ка сюда, тут Колька наш невесту привёл!
– Да Бог с тобой! Что ты несёшь, дура? - откликнулся некий "Вовка" суровым мужским голосом и вскоре показался в дверях.
Коля, устало поведя рукой сказал:
– Маша, это мама, а это папа.
– Наталья Петровна, - представилась мама.
– Владимир Викторович, - пожал мне руку папа.
– Добрый день, - сказала я, преодолев определённый ступор.
– Заходите, милые, будем знакомиться, обсудим что, да как.
Мы зашли. Я видела, что Николай чувствует себя ещё более неуютно, чем я. Хотя, надо сказать, я ожидала худшего.
– Ну, пойдём, что ли... - искоса поглядывая на меня, повела Наталья Петровна.
Мы чуть прошли.
– Там у нас сестра живёт, - показала Колина мама на дверь и позвала:
– Настя! Пойдёшь знакомиться с невестой брата?
– Нет! - раздался недовольный крик какой-то девчушки.
– Занимается, - чуть ли не с благоговением объяснила Наталья Петровна, - очень усердная ученица была. Правда в этом году никуда не поступила, но в следующем году, я уверена, ей повезёт!
Сели за стол. Тут Наталья Петровна принесла бутылку, Владимир Викторович расставил рюмки. Достали какую-то еду, которая подаётся в таких случаях на закуску.
Мама Коли принялась разливать всем, приговаривая:
– Так мне, папе нашему, тебе Колечка, тебе...
– Ей не надо, - вступился Коля.
– Ну чуть-чуть можно! Вреда не будет!
– Не надо, - пытался настоять Николай, но тщетно.
– Святое дело, - только и сказала мама, наливая мне.
Коля хотел привести основной аргумент, но сдержался, решив, видимо, что сейчас не подходящее время.
– Ну, рассказывай, кто такая есть, чем тебе наш оболтус приглянулся? - начала спрашивать меня Наталья Петровна.
Тут до меня окончательно дошёл весь идиотизм моего положения. Коля смотрел на меня обречённо.
– Ну... - начала я и замялась.
– Хотя какая разница! - вышла мама Коли из заминки и потрепала сына по голове, - Он у нас такая прелесть, грех в такого мальчонку не влюбиться!
– Тебе-то как она, сын? - спросил Владимир Викторович у Коли. Тот покраснел, но ответил.
– Люблю её, - и улыбнулся.
– Совет да любовь! - прощебетала мама Коли и подняла бокал, - Давай, скажи что-нибудь, Вовка!
Владимир Викторович посмотрел на нас всех серьёзно, прокашлялся, взял свой бокал и поднялся.
– Нужно быть честным с собой, - начал он. - Никогда не лгать ни себе, ни окружающим. Тогда можно понять - кто ты вообще такой по жизни. А если будешь: там сказал одно, там другое, то и человек из тебя будет: ни рыба, ни мясо, а чёрт знает что такое.
– Хватит. Смотри, молодым это не интересно, - сказала Наталья Петровна, оглянув собравшихся, - Ты всем только настроение портишь. Лучше бы анекдот рассказал.
– Что, анекдот рассказать? - спросил он.
– Да не надо... Какой из тебя рассказчик... - махнула она рукой.
– То расскажи, то не надо, чёрт знает что... - Владимир Викторович сел - Ты уж определись.
– Замолчи. Вечно ты ворчишь. Коленька, будешь ещё?
– Да, мам, - отрешённо сказал Коля.
– А ты... Как тебя, извини, забыла?
– Маша, - ответил за меня Николай.
– Маша, будешь ещё? - спросила мама Коли второй раз, суя мне под нос бутылку.
– Нет, спасибо, - пришлось ответить.
Мама Коли с подозрением посмотрела на меня.
- Беременная, что ли, - сказала она и засмеялась. Я улыбнулась. Коля страшно покраснел, бросив на меня виноватый взгляд.
Наконец, мы разобрались кто пьёт, кто не пьёт. Николай выпил ещё немного и сказал:
– Мама, нам пора. Спасибо за гостеприимство.
– Ну как же, давайте ещё посидим, ведь только пришли... - начала Наталья Петровна.
– Нет, нам правда очень надо идти, - настоял Николай.
Мы попрощались и вышли. Я с облегчением вздохнула.
– Ну как? - спросил меня Коля убитым голосом.
– Всё в норме, - сказала я и вздрогнула, когда вдруг вспомнила о чём только что говорил Колин папа.
V
Перед тем как уходить, я взял свой мобильник и увидел, что у меня десятки пропущенных звонков. Я вспомнил, что как-то убрал звук и совсем про это забыл. Большинство звонков было от Вовы. С ним мне уже месяц не удавалось поговорить: не было времени. Чувствуя вину за это, я набрал его номер. Абонент был недоступен.
Я вышел на улицу. Темнело с каждым днём всё раньше и вот уже в семь солнце начинало заходить. Я двинулся, как обычно, навестить друзей, но в этот раз я нёс первый вариант своей рукописи. Зайдя в нужный подъезд и поднявшись на нужный этаж, я позвонил в дверь с номером 31.
Через минуту открыла Маша.
– Привет,- сказала она.
– Привет, классно выглядишь, - ответил я, - Можно?
– Можно, - сказала она и я вошёл.
– А Николай дома?
– Дома. Все дома. А тебе кто нужен? - спросила она каким-то странным тоном.
– Да я собственно... - я показал ей рукопись, немного смутившись от её пристального взгляда.
– О, твой рассказ, отлично, - сказала она со странной улыбкой, - Пойдём в мою комнату, почитаем.
Я, словно под гипнозом, пошёл за ней, сердце стало биться как буйный сумасшедший в одиночной палате. Когда мы вошли, она аккуратно прикрыла за собой дверь.
Всё происходящее далее было как во сне и в описании не нуждается. У меня будто сорвало крышу в тот момент и я не мог себя контролировать, а все мысли о том хорошо это или нет будто провалились сквозь землю.
Я не помню когда вдруг заметил Николая. Он смотрел на нас взглядом полным страдания. Лицо его исказила гримаса отчаяния. Его будто парализовало и он с большим трудом поднял руки, схватился за голову и задёргался в конвульсиях, когда протяжный стон отчаянья вырвался из его груди. Сзади показалась Даша и в шоке зажала рот рукой.
Мне стала глубоко противна эта ситуация. Глупость произошедшего, неожиданный трагизм вызывали противоречивое чувство, схожее с желанием засмеяться. Я поскорее ушёл, не сказав ни слова. Я знал, что за всё это придётся заплатить.

Глава 3

I

Маша поднялась по лестничной площадке и, собравшись с духом, тихонько постучала. Дверь, заскрипев, приоткрылась. Удивившись этому, она аккуратно открыла её и вошла внутрь. Стараясь не шуметь, она двигалась по знакомой квартире, в которой так часто бывала раньше. Ничего не изменилось. С трепетом в душе она преодолела весь коридор, заглядывая во все комнаты, которые уныло пустовали. Ей казалось, что Егор там, у себя, сидит, грустит как обычно, смешной, и она шла туда по зову сердца, взволнованная, но осторожная, не желая разрушить возможный весьма неожиданный и от того ужасно приятный сюрприз. Она подошла к комнате совершенно бесшумно по мягкому ковру и медленно приоткрыла дверь его комнаты. В кровати лежал Егор.

Маша радостно заулыбалась и дрожа всем существом стала приближаться к нему. Вдруг Егор пошевелился и она, вздрогнув от ужаса, остановилась: это был вовсе не Егор, а Николай. «Что он тут делает?» - быстро мелькнула мысль, но тут же её сменила другая: «Надо уходить». Однако Николай, перевернувшись на другой бок, снова замер и мирно засопел. Маша, облегчённо вздохнув, присела на стул у письменного стола Егора, чтобы как-то собраться с мыслями и понять, что делать дальше. Вдруг в приоткрытом ящике стола она заметила тетрадь Егора. Открыв ящик, она аккуратно, чтобы не шуметь, достала её и положила на стол. Страницы были сильно измараны поправками, многое было просто перечёркнуто и на листах кое-где оставались только выделенные красным маркером отрывки.  Единственное, что могло помочь определится в порядке — нумерация глав, сделанная Егором. Маша, ещё раз мельком глянув на спящего Николая, со страшным волнением принялась читать.

Заголовок гласил: «На краю бездны». Автором значился «Егор Березин». Егор не стал выдумать псевдоним, как часто делают начинающие писатели, наверное, ещё боящиеся говорить что-то от своего имени.

* * *

Рукопись сопровождалась вступительным письмом.

«Посвящаю тебе, подруге на пути моей жизни,
Прошу прощения за все и за то, кем я был и кем стал,
Прошу не плакать обо мне никогда.
Я не достоин тебя и твоих слёз.»

«Жизнь очень странная штука — может быть смешной и нелепой, грустной и несчастной или страшной и невыносимой. То, что произошло со мной, подпадает под все определения. Я чувствую себя легко и свободно, но что-то рвётся изнутри, что заставляет меня попытаться разобраться во всём, что случилось и объяснить ей. Не знаю — получится или нет.

Всё началось с моего друга. Зовут его Николай, он, слава Богу, в добром здравии, я его, правда, давно не видел. Однажды полюбил он девушку, которая любила меня. И она ждала ребёнка. Так получилось, что от него.

На какое-то время они сошлись и жили довольно счастливо, но затем что-то изменилось. Прихожу я к ним в гости как-то и происходит очень неприятная история, в которой я оказался то ли главным виновником, то ли одной из жертв.

После этого они не разу не виделись, но я видел их обоих по-прежнему несчастными. Их беды были не от того, что они были вместе и их разрыв ни к чему не привёл. Только к большей боли и страданию большего количества людей.

Девушка Николая, назовём её Машей, хотя я мог и изменить имя в целях конфиденциальности, стала моей. Она призналась мне в любви и мы стали вместе. Я не мог понять, что это значит. Но я видел, что она несчастлива.»

Маша остановила чтение. Утёрла мокрые щёки рукавом рубашки и посмотрела на спящего Николая. После продолжила читать.

«Для чего это вступление? Для неё. Я хочу, чтобы она знала, что это всё для неё, потому что она дорога мне. Но я не знаю, смогу ли я быть с ней. Ни я, ни она... Мы не уверены в том, что любим или способны любить...

II

Пережив наркотический кризис, Вова нашёл себя в плачевном состоянии разбитого ума и тела, заваленного где-то в куче мусора среди окурков и банок пива в некоем абсолютно тёмном пространстве. Открыв глаза, первое что он увидел, привыкнув к ужасающей темноте - это все эти вещи: совершенно непонятные носки, целлофановые пакеты, раздающие при малейшем дуновении раздражающий шорох, куртки с режущими щёки молниями, колготки, норовящие обвиться вокруг шеи, бесконечно запутанные штаны и всё это было щедро приправлено различной свежести нижним бельём то и дело как в страшных фильмах выскальзывающее неожиданно из-за более безобидных предметов одежды. Подавив приступы рвоты то ли от увиденного, то ли от в прошлом употреблённого, Вова начал выбираться из этого чулана или чердака, в котором он оказался, но обнаружил, что не всё так просто: его нога в чём-то намертво застряла. Свободной, правой, рукой (левая была придавлена его застрявшей ногой) он нащупал своего захватчика. Это был капкан из магазина приколов, не пойми откуда взявшийся. Цеплял он довольно крепко и, судя, по всему так же ловко держался за пол. Матерясь мысленно и нервно шевеля губами, Вова стал нащупывать механизмы. После непродолжительных изнуряющих мышечных движений в конструкции капкана что-то клацнуло и нога неожиданно получила желанное освобождение. Вова поправился и отдышался, насколько это было возможно в этом ужасном положении, и продолжил свой путь к свободе, выползая из под всего этого в направлении со скользящими оттуда лучами света, стараясь не порезаться о возможные осколки.

Вскоре немного прояснилось. Лучи света исходили от зеркала на тумбочке, которые располагались в коридоре при выходе из мрачной комнаты, которую наконец-то покинул Вова. Кое-что стало всплывать в памяти: бурные постельные сцены с обилием женских тел — то ли увиденные в фильме, то ли сне, то ли происходившие в реальности. Нос болел и зудел. Вова встал и отряхнулся от пыли с колен, штанов и клетчатой рубахи и огляделся в поиске двери, ведущей в ванную. Квартира была его, он это вспомнил, но где что находилось — напрочь забыл. Или просто за время пока он спал кто-то умный сделал перепланировку. Спал он, судя по ужасной ломоте всего тела, очень долго.

Туалет обнаружился и Вова не преминул его посетить. Там у раковины умывшись холодной водой, он потушил пожар носа и посмотрел на себя в зеркало. Ужасное. Ужасное заросшее лицо вызывало ужасное чувство. Ему стало и жаль себя и противно себя и своей жалости. Что бы с ним не произошло, думал он, это было ужасно.

– Ужас, - только и промолвил он, смотря в свои опухшие глаза и на своё морщинистое бледное лицо, ощупал его, пытаясь немного растянуть пальцами, чтобы придать ему лучший вид, и тут же почувствовал колючую резь в желудке, ознаменовавшую собой голод. - Тьфу, - сплюнул он в ванную, смыл водой из крана, посмотрел как неохотно утекает слюна, и пошёл искать кухню.

По дороге он осмотрел рваные обои в коридоре и попытался вспомнить, когда его квартира превратилась в этот аналог выгребной ямы. Однако, память отказывалась работать, может оттого, что слишком много сил было приложено, чтобы избавиться от неё.

Кухня была хорошо освещена, хоть окно и было покрыто какой-то хреново намазанной краской, растёкшейся и засохшей в произвольным порядке. Была дверь на балкон, на котором были развешены какие-то тряпки, так что улицы видно не было. Вокруг огромного кухонного стола в центре были разбросаны пустые бутылки из под пива, пакетики из под чипсов, какие-то пузырьки из под пилюль. Вокруг всего этого вились мухи.

– Твою же мать, - прошептал Вова, увидев бегающих по столу тараканов вокруг оставленных на тарелках съестных остатков, оставленных тут на долгое время в полное распоряжение этих домашних насекомых.

Надеясь на лучшее, Вова открыл холодильник. Увиденные зияющие пустоты и классический кефир из молока, чей аромат прыснул в больной нос, вызвали такую же зияющую пустоту в душе, что означало утрату надежды на пожрать. Со злостью закрыв холодильник, Вова сел на табуретку и опёрся локтями на клеёнчатую поверхность стола.

Тупо глядя перед собой, он скрёб длинными ногтями по клеёнке и думал. Что произошло? Как он мог до всего этого докатиться? Ответ был зарыт где-то в глубине его распухшего от беспробудного пьянства и наркотического угара мозга, но так глубоко, что сейчас он мог только бередить едва осевшую пыль на поверхности прошлого. Вдруг он впал в задумчивость и воспоминания одно за другим накрыли его.

* * *

– Ты должен предохраняться.
– Я всегда предохраняюсь! - ответил он злобно.

Он был тогда зол на всех. Мысли о непонятном и внезапном ополчении всех на него не давали забыться ни на секунду. Слишком тяжёлой была его привязанность к каждому из них... Особенно его бесила Маша, которой точно было не за что на него обижаться, ведь это он свёл её с Колей и они зажили счастливо после этого. Даша, которая была вечной прилипалой Маши, не имея собственного мнения, дулась на него за компанию, поэтому он на неё не злился, слишком много чести. Казалось, что Коля с Машей заодно: та подговорила его дружить против Вовы. Ему была сильно противна эта ситуация, он пытался дозвониться до Егора, чтобы высказать ему — он скрыл от него, своего лучшего друга, личную трагедию, но он, как назло, не отвечал на звонки уже, как минимум, месяц. Чтобы забыться, он много пил в тот день и отправился к единственной своей девушке, Вере, которая жила по соседству, чтобы излить душу.

– Что ты злой такой, Вова? - спросила она.
– Заткнись. Давай ближе к делу.

Вова пошёл к ней, но она отпрянула. Он недоумённо посмотрел на неё.

– Проваливай, на хрен, - сухо сказала она и указала на дверь.
– Верочка... - промолвил он заплетающимся языком, - Мне некуда больше идти, ты одна можешь меня понять...

Вера молчала. Её взгляд отражал и злость и испуг одновременно.

– Да пошла ты, дура! - вдруг сказал Вова и пошёл к выходу.

* * *

Вдруг Вова очнулся от дребезжащего телефона. Он достал мобильный, но он был выключен: звонил домашний. Он встал и пошатнулся, пошёл брать трубку.

– Алло.
– Алло. Это Владимир? - проговорил недовольный мужской голос.
– Да. Это я.
– Вас почему на работе неделю не было, Владимир? И сегодня вы не пришли. Причины какие-то? Надеюсь, больничный у вас, Владимир, иначе я вам не завидую.

Вова зевнул и повесил трубку. Значит он «отсутствовал» неделю. Что ж, это кое-что проясняет. А мобильный безнадёжно разрядился может дня три назад. Он улыбнулся мысли сколько бедный начальник Николай оставил ему там пропущенных вызовов. Снова раздался дребезжащий звонок телефона, Вова с силой вырвал шнур из аппарата и воцарилась тишина.

III

«Я не знаю кого она любит, но точно не меня.
Она переехала ко мне. Не то, чтобы у неё были вещи, просто пришла ко мне. Никто не говорил о «нём», мы молчали о ребёнке. Она чувствовала себя прекрасно лишь от того, что наконец сбежала из ситуации, которая, по-видимому, сильно её мучила.

Она постоянно говорила о том, как плохо с ней поступили и как отвратительно обошлись. Не в моих правилах выражать сочувствие, но я его и не испытывал: меня гложило чувство вины. Однако, в первое время, Маша не обращала на мою реакцию внимания. Она садилась на диване в моей комнате и говорила что-то без остановки, размахивая руками, пока я писал.

У меня есть старая отцовская машинка. Не пишущая, а ездящая. Он мне её оставил, когда купил себе новую. Как-то мы сели в неё и поехали куда-то развлечься. Это был достаточно ёмкий, но мало радостный день: натянутое настроение Маши портило мне все попытки отвлечься от опостылевшей обыденности среди тупых развлечений вроде аттракционов и шоппинга . Хотелось напиться, но я берёг это на крайний случай.

Устав притворяться весёлой, она подарила мне время побыть в тишине и я не пытался её нарушить. Хмурое лицо моей принцессы говорило само за себя. Наконец, она сказала:

– Прости меня. Я вела себя как дура.
– Не говори так, - пытался я унять её начинания.
– Нет. Ты такой хороший, взял меня к себе, а я, дура, издеваюсь над тобой. Я тебе в тягость, наверное...
– Нет, ты мне не в тягость.
– Если нет, то почему ты не обращаешь на меня внимания? Ты даже сейчас не смотришь на меня, когда я говорю с тобой.
– Я веду машину. Я не могу отвлекаться от дороги, - я старался отвечать спокойно.
– Ты ненавидишь меня! - вскрикнула она вдруг.
– Что за глупости, Маш, прошу тебя, давай приедем домой и поговорим.
– Ты не хочешь со мной разговаривать!
– Нет. Я просто не в состоянии адекватно отвечать тебе сейчас.
– Ладно, прости меня. Я опять веду себя как дура. - наконец замолчала она, сменив пластинку настроения.

Я не менял своего поведения, она же меняла его очень быстро. Сначала каждый день, потом, всё ускоряясь, каждый час, каждую минуту и секунду, так что невозможно было нормально общаться с ней. Тем более, что она всё время говорила, пока не впадала в задумчивое молчание, которое могло длиться сколь угодно долго.

Дома она меня спросила как-то:

– Ты любишь меня?
– Да, конечно, - отвечал я.
– Ты говоришь это без любви.
– Я люблю тебя, - сказал я как можно нежнее.
– Фу. Как фальшиво, - сморщила она своё милое личико.
– Извини. Как умею. - пожал я плечами.
– Ты не виноват, это всё моя вина... - начала она снова самоуничижение.

Я тяжело вздохнул, но всё же сказал:

– Не вини себя, ты сделала то, что должна была сделать.
– Правда? Ты так думаешь? - подняла она на меня глаза полные слёз.
– Да, - я повернулся к ней и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, утёрла слёзы, и вдруг спросила:
– Ты не бросишь меня с ребёнком?

Меня как кирпичом ударили: так действовали подобные вопросы.

Так и шло время: я пишу, а она пытается справиться со своими перепадами настроения. Вскоре ей захотелось полноценной ответной реакции и её взбесило, что я постоянно пишу.

Тогда я попытался понять её, но это оказалось не так уж просто. Она ругала всех на чём свет стоит, но гораздо хуже отзывалась о себе. Я попытался понять, в чём же весь ужас ситуации и неужели она переживает так из-за того, что не любит Николая, отца её ребёнка. Она не могла ответить ничего вразумительного и почему-то вспоминала Вову, нашего общего друга, который вообще никаким боком в этом деле замешан не был.

Теряя нить, я быстро бросал попытки вникнуть в её проблему. К тому же она постоянно одно и то же талдычила, и жаловалась, что я не могу её понять, кричала, что я променял её на творчество.
В общем, она была права.»
IV
По крашенному белому бордюру ползали какие-то крылатые мошки. Чёрная ворона подлетела и стала беспощадно клевать их как семечки. Прошедший мимо Вова случайно спугнул её, прервав преступление. Но, увидев, что человеку нет до неё дела, она, вместе с подоспевшими к ужину ещё тремя воронами, продолжила убийственную трапезу.

Сентябрь был прекрасен: словно подарок небес людям, проспавшим или просидевшим всё лето дома. Тёплое, но не слишком, солнце дополнялось лёгким ветерком. Вова приметил это про себя, но настроение у него было слишком испорчено, чтобы радоваться погоде.

Он остановился в какой-то кофешке, чтобы присесть и отдохнуть на некоторое время и наблюдал за людьми. Он мог делать это, не привлекая к себе излишнего внимания, так как его столик был отгорожен от остальных большим аквариумом с разнообразными рыбками. Внезапно к нему подсела какая-то девушка, которая пришла сюда раньше него.

– Извини, можно? - спросила она.
– Уже сидишь, - ответил Вова.
– Не думай, что я напрашиваюсь, просто скучно одной торчать. Ты же не против компании, да?
– В общем-то нет, - вяло ответил Вова.
– Ты тормоз?
– В смысле?
– Ну, с тобой решила познакомиться девушка, а ты отмораживаешься. Либо ты не в себе, либо тормоз. Так что, ты тормоз?
– Извини, я вообще-то действительно не в себе, - Вова улыбнулся.
– Ну тогда рассказывай, что с тобой. Официант, кофе можно? - крикнула она за стойку человеку.
– Тут нет официантов, подходите к прилавку.

Она показала ему средний палец и повернулась к Вове. 

– Настя, - представилась она.
– Вова, - ответил Вова.
– Я тебя внимательно слушаю. Что с тобой стряслось?

Вова, опёршись на стол, сложил ладони вместе, коснулся их носом, и начал:

– История моя кратка и плачевна. Одна милая дамочка, мой друг, ничего такого, заявила что я разрушил её жизнь и не хочет иметь со мной ничего общего, без малейшего видимого повода. Пытаясь выяснить в чём дело, я разругался с её парнем. Мой лучший друг игнорит меня с тех пор как я узнал, что его брат погиб. Всё что у меня осталось в памяти о друге — так это его маска веселья и радушия, которую он носил, скрывая от всех своё горе. Я хочу высказать ему и вывести его на чистую воду,чтоб понять зачем он мне врал. Но он избегает меня. Пытаясь как-то отвлечься от провальных попыток что-то узнать, я пошёл к своей девушке, а она меня вышвырнула. Вот я и здесь.

Настя покачала головой.

– Хреново. А хочешь знать мою историю? - сказала она.

Вова кивнул.

– Я неплохо закончила школу в этом году, - начала она, - и хотела поступить в нормальный вуз на бюджет. Нормально так готовилась, посылая всех парней, которые хотели со мной встречаться. Сдала экзамены, прихожу узнать результаты и тут мне сообщают, что все бюджетные места заняты льготниками и есть только платные. Твою мать, как я хотела плюнуть им в рожу: они знали, что я хочу на бюджет. Тогда я могла пойти по совету мамы в «другой, менее солидный», но почему я должна идти туда? Не нравится, не хочешь — ни одна скотина не должна заставлять тебя заниматься этим. Вот с этими мыслями я никуда и не поступила. Теперь у меня год на страдание фигнёй. И я не знаю, что делать, в общем-то. Ну а с друзьями у меня всё не так уж и плохо: просто все они ботаны и сейчас учатся по разным инстам, многие переехали в общаги. Я думаю собираться будем теперь нечасто.

Настя с грустинкой вздохнула.

– Какого же х.. ты никуда не поступила? Это же отстой! - воскликнул Вова.
– Знаю, а что теперь сделаешь?
– Впрочем, - говорил Вова, - я в своё время вообще хотел забить куда-то поступать и пойти в армию, но друзья отговорили. Поэтому теперь я фиговый лист-юрист, никому ненужный, так как весь инст я прострадал в общем-то хренью и не учился. Ну а те кто учились, в большинстве, в общем-то — так же как я устроились в вонючие офисы тупыми тыквами.
– А что у тебя с армией сейчас? - спросила Настя.
– Да батя отмазал. Я его и не просил даже. Он знаком там со всяким начальством военным, вот и договорился, считая что это лишняя трата времени и вообще для мозгов губительно.

Настя вздохнула и внимательно посмотрела на Вову.

– Знаешь что, пошли я тебе одно местечко покажу.
– Что за?
– Обещаю приятно удивить, - ответила Настя завлекающим тоном.
– Как тут отказаться, - улыбнулся Вова.

* * *

Железная дверь без вывески и высоких лбов перед входом как у ФСБ на их тайных квартирах. Настя мигнула на неё и Вова удивлённо посмотрел на свою ново-знакомую спутницу. Она только улыбнулась и позвонила в едва заметный звонок, отодрав от него какую-то листовку.

Открыл парень с дредами, оглядел их и качнул головой, чтоб они заходили. Смешные зелёные лампы, в которых плавала какая-то фигня, освещали узкий коридор, по бокам которого располагались помещения, скрытые ширмочками. Громко играла музыка.

– Заходите в свободную, - бросил парень с дредами и сам исчез в ближайшей ширме.

Не успел Вова опомниться, как Настя затащила его в одну из таких комнаток. Они уселись друг напротив друга на мягкие пуфики вокруг маленького столика, на котором стояла бутылка вина. Они разлили его по рюмкам. Разговор завязался быстро. Настя говорила:

– Моя семья — чмошники. А особенно брат мой. Такой чмошник страшный. Ты бы его видел.
– Зае..ло это поколение морально разложившихся уродов.
– Да. А что меняется, вот скажи мне? Новые айфоны выходят? Тебе нравятся афоны?
– Е..л я эти айфоны.
– Вот и я тоже. Бесит, когда едет какой-нибудь причёсанный педик, вытащил свой и демонстрирует, б...ь.

Настя сделала такую смешную физиономию, изображая педика, что Вова рассмеялся. Она продолжала.

– Ну а брат мой, я скажу, хуже всех. Что там айфоны, он даже не знает об их существовании, он постоянно уныл. Он просто невъ..ически уныл. Когда пасть откроет — всё вокруг вянет.
– Знаешь, Насть. А я верю в конец света. Вот именно из-за таких м...ков. Даёшь конец света!
– Отличный тост. За конец света!
Они чокнулись. В их комнатку заглянула веселая парочка, увидела Вову и Настю, и скрылась.

– Приятно встретить понимающего человека. Это редкость в наше долбанное время, - сказала Настя с мутным взглядом и опрокинула рюмку.
– Спасибо, ты тоже чудо, - улыбнулся ей Вова и выпил.

Странный вкус сразу насторожил, но Вова был не в состоянии включать здравый рассудок. Настя встала и стала двигаться, качаясь в такт музыке, обхватив голову руками и ероша волосы. Вову потянуло к ней. Он приподнялся, чтобы обхватить её в танце, но вдруг она отдалилась от него и он от неожиданности беспомощно рухнул обратно на диванчик. В глазах всё поплыло и он, взволнованно улыбаясь, смотрел на танцующую вдалеке Настю...

V

Егор сел на ближайший свободный стул и стал ждать начала. У входа копошился кто-то; Егор оглядел своих соседей: совершенно похожие друг на друга люди: мужчины — все худые, одетые в свитеры и брюки, женщины — полные, одетые по-разному, но в большинстве своём скромно: кроме одной, но она сидела спиной к Егору и он не мог разглядеть её получше.

Наконец, собрание началось. Вышел бородатый мужик лет тридцати - тридцати пяти и объявил об этом. Он поприветствовал всех, поздравил с каким-то праздником и начал рассказывать новичкам, в том числе Егору, о правилах собрания.

– Ты ведь новенький, да? - спросил он Егора.
– Да. - ответил Егор.
– Смотри, как у нас всё делается. Собираемся мы раз в месяц, не чаще. Догадываешься, почему?
– Что почему? - спросил Егор.
– Почему собрания всего раз в месяц?
– Ну... Может, не так уж много можно успеть написать за 2 недели, к примеру, а значит и обсуждать будет нечего.
– Именно, - удивился мужик и представился, - Ладно, меня зовут Валерий Минский. По ходу дела со всем разберёмся, я думаю. А сейчас — расскажите про свои успехи лета.

Сначала все замялись, смущённо переглядываясь, но когда Валерий дал слово какой-то девушке в длинном платье, она с радостью стала рассказывать о своём неком путешествии и посетившем её в связи с этим взрыве вдохновения.

Затем все стали читать свои отрывки. После чтения шло небольшое обсуждение в ходе которого высказывались замечания и мысли, и в конце которого Валерий, как правило, говорил «Ладно, пишите дальше, посмотрим, что получится».

Очередь дошла и до Егора и Валерий пристально на него посмотрел. Егор встал, достал из портфеля свою тетрадь и начал:

– Я вообще ещё никому не читал. Будет интересно узнать ваше мнение.
– А мы обязательно его выскажем, не сомневайся, - поддержал его Валерий.
– Этот отрывок из рассказа, который я стал писать.
– Хорошо, давайте послушаем, - сказал Валерий.

Егор прокашлялся и начал.

* * *

«Я не знаю, кого она любит. Она не знает, что царит у меня в голове. Там не всё так радужно, как многие думают.

Переживание личной трагедии ввело в ужасное состояние. Никто не знал и это никак не повлияло на события, но может именно из-за этого боль становилась просто невыносимой.

Задолго до этой истории с Машей, я был в агонии. Подробности той истории могли бы быть очень увлекательными, но я не желаю столь личное выносить на общее обозрение и далеко отходить от темы. Из этой агонии мне помог выбраться Николай. Тот самый. После этого я смог считать его своим другом.

Было что-то. Я стал верить, что это не просто горечь от утраты сыграла со мной злую шутку. Я могу описать это, как сверхъестественное, если хотите. Я тогда не верил во всё это. Это отцовское сидело во мне. Поэтому я так легко был выброшен из нормального состояния холодного рассудка.

Мой разум был погружён в мучительное и депрессивное состояние, из которого я не видел выхода. Иллюзии приходили часто и были реальнее самой жизни. Спать я не мог. Только под сильнодействующими лекарствами.

Я пытался побороть свой страх и вступить в контакт, в сплетение с мучившими меня иллюзиями, но, признаюсь, к стыду, я не мог справиться с крепко сковывавшим меня ужасом при их появлении.

Ну хватит бродить вокруг да около. Николай оказал мне неоценимую услугу — он вселил в меня уверенность, что я справлюсь с этим. Никто бы не смог. Большинство бы не сделало ничего умнее, чем покрутить пальцем у виска. Я их не виню — сам поступил бы так же.

Хоть я и не знаю и не могу знать точно, что это было, — больная ли фантазия воспалённого от бессонных ночей мозга, или же особый знак свыше, —  в любом случае, именно этот «трансцендентный опыт» побудил меня к творчеству. А остальное потеряло значение.»

* * *

Егор закончил и вздохнул, пытаясь унять охватившую его дрожь, с опаской оглядел присутствующих и обнаружил, что их лица не изменились. Многие скучали. Валера не сказал ничего, чего бы не знал сам Егор. Замечания других писателей были просто идиотскими.

После собрания он пытался найти девушку, сидевшую перед ним, увидел, что она скрывается в дверях, рванул было догонять, но столкнулся с каким-то парнем.

– Куда несёшься? - спросил его парень.
– Автобус...
– Какой тебе автобус?
– Да... Не знаю...
– Хе... - усмехнулся парень, - Понятно. Неплохой у тебя рассказик.
– Спасибо. У тебя тоже не фигня.
– Отлично! - засмеялся парень.
– Давно приходишь сюда? - спросил Егор.
– Не очень, но думаю, что последний раз.
– Почему?
– Ну, надоело писать будто для этих собраний. Вроде с пустыми руками не принято приходить, а писать только для того чтобы накатать десяток страниц... В общем, опротивело всё это.
– А кто тебя заставляет?
– Никто. Но «собрание писателей» уже к чем-то обязывает, если ты сюда приходишь.
– Разве?
– Не бери в голову. Ты вроде как новенький, может походишь, наберёшься опыта.
– Да, я именно так и собираюсь сделать.
– Удачи тебе, - сказал парень и ушёл.

Егор старался пробиться через очередь у выхода, когда услышал, как два парня, одетые в какие-то старомодные вещи, говорят у стены с фотографиями:

– Я тут стихи писать начал...
– О! Дерьмовое занятие, скажу. Брось это из головы, пока не поздно. Потом въестся, будет казаться что все слова друг с другом рифмуются.
VI

Рабочая неделя на новом месте была как во сне. Не могу сказать, что работа мне не нравилась, но всё было как-то неестественно и казалось таким абсурдным и не важным, что внимание то и дело ускользало, благо оно не особо и требовалось.

Рабочая неделя проскользнула моментально. Она не оставила никаких следов в моей памяти, которая без хорошей зарядки в виде стоящих событий сильно расслабилась и могла в скором времени совсем отвалиться. Иногда казалось, что я вот-вот могу провалиться в полное беспамятство.

Всё свободное время я проводил в бездеятельности, пытаясь быть вежливым с вьющейся вокруг меня Дашей, которая старалась хоть как-то угодить. Мы никуда не ходили вместе и она не просила, зная, что мне не понравится куда-то идти.

Пару раз звонил Егор и спрашивал как дела. Я отвечал, что нормально, потому что не мог словами передать состояния, в котором находился. Никто не может понять этого, даже если долго и мучительно объяснять.

В пятницу вечером домой идти не хотелось и я решил прогуляться в городском парке недалеко от работы. Ещё светило солнце, хоть сентябрь и завалил за вторую половину.

Обычные, равнодушные люди сидели на лавочках, в тени пушистых деревьев с едва подёрнувшейся желтизной листвой. Кто-то читал книжку, кто-то беседовал с похожим себе спутником, кто-то что-то жевал, быстро открывая и закрывая рот. Голуби собирали крошки, вечно весёлые дети разгоняли их, взмахивая руками в такт их уносящимся ввысь крыльям...

Тогда я и почувствовал кое-что странное. 

Сначала мрак окружил меня. Куда бы я ни оглянулся — всюду было темно. Но эта темнота была другого свойства, нежели обычное отсутствие света. Эта темнота била прямо в душу, вытряхивая из меня всё живое, она пожирала своей пустотой. Затем я пошёл и быстро столкнулся с кем-то, он развернул меня и посмотрел мне в лицо — его глаза испуганно уставились на меня, но в них я увидел тот же мрак и я отпрянул от него в ужасе. Тогда человек рассмеялся и его смех зазвенел у меня в ушах, перекрыв все остальные звуки.

В ужасной тишине я упал на колени. Кто-то встал с лавочки и пошёл ко мне, я упал на руки и пополз от него: мне казалось, что у него в руке нож. Всюду чудились странные угрозы. Человек подошёл ко мне вплотную, взял этот нож и воткнул его мне в ногу, расплываясь при этом в идиотской ухмылке. Брызнул фонтан крови. Я закричал, но не почувствовал боли. Как будто вместо моей ноги было масло. Где-то раздался крик: «Вызовите скорую!», но никто не пошевелился: люди, собравшиеся вокруг, молча смотрели на меня. Человек с ножом исчез. Я задыхался от какой-то густоты в горле — она напоминала желе, я не мог вздохнуть. Я чувствовал, что вязну, тону, я стал махать руками, пытаясь выбраться из всего этого...

И тут кто-то схватил меня за шкирку и вытащил оттуда. Я жадно наполнил лёгкие воздухом и нашёл глазами своего спасителя. Тут-то я опешил: злое лицо человека в форме гневно мне что-то рассказывало, а я ничего не мог расслышать из-за возникшего странного звона в ушах, напоминающего колокольный, и только хлопал глазами, как последний придурок. Милиционер продолжал меня встряхивать, а меня затрясло и вырвало на ближайший газон. Милиционер плюнул и исчез, а я, шатаясь, упал на газон. Через какое-то время в глазах прояснилось и вернулся шум города. Тут откуда-то появились большие взволнованные лица, сующие мне вонючую вату в нос.

– Ну что, оклемался? - спросила какая-то женщина с особенно удивлённым и встревоженным лицом, уставившись на меня большими глазами.
– Что со мной было? - спросил я невольно.
– Передоз, похоже, - ответил мужчина слева, - ты совсем больной, что ли?
– Я ничего не употребляю... - ответил я, чувствуя сильный, затягивающий водоворот обыденности. Волнующее состояние медленно, но верно растворялось.
– Ну, рассказывай... - усмехнулся мужчина и ушёл.
– Давление какое у тебя обычно? Пониженное? - спросила женщина с большими глазами.
– Нормальное, - ответил я и порвался встать.

Меня держать не стали, а лишь проводили взглядом, когда я, пошатываясь от охватившей меня слабости, направился в сторону дома.

* * *

Наркотики — это плохо. Так учили нас в школе, так говорят родители, так и сами мы думаем — поэтому часто и начинаем их употреблять. Не могу сказать,что особо разбирался во вкусах своего поколения и что мне нравилось тоже самое. И рекомендации всегда производили лишь отталкивающее впечатление. Это, может, связано ещё и с тем, что у меня никогда не было настоящих друзей.

Но суть не в этом. Для меня наркотики — уход от реальности. Но ведь смысл не всегда в том, чтобы уйти от реальности, а может даже наоборот — полностью ей проникнуться. Если же, возразят - наркотики напротив — именно, что и помогают правильно настроиться для восприятия того, что есть на самом деле, то можно спросить, а каким образом? Быстро. В этом удобстве быстрого достижения благостного состояния и заключается, пожалуй, главный их плюс, который и вызывает соблазн попробовать наркотики. Но соблазн... Для кого-то это повод поддаваться ему, а кому-то нужно с этим бороться. Так всегда бывает.

В часов девять вечера я подошёл к подъезду дома, ещё не совсем оклемавшись от произошедшего. В коридоре было темно и я не стал включать свет, чтобы не разбудить Дашу, если вдруг она спит. Разувшись, я зашёл в нашу комнату и вдруг кто-то выскочил на меня. Загорелся свет. Я увидел испуганную и виновато глядящую на меня Дашу, второпях  завернувшуюся покрывалом, а тот, кто выскочил — бритый мужик лет тридцати – быстро, странно на меня косясь, обувался. Когда он тихо выскочил, я посмотрел на Дашу, она сильно покраснела и хотела что-то сказать, но я развернулся и ушёл к себе в комнату, где заперся: мне было совершенно не до этого. Я уснул практически мгновенно, но успел услышать, как Даша стояла под дверью, что-то говорила и плакала.

VII

Разговор настоящих друзей выглядит примерно так:

– Егор, срочно приезжай.
– Еду.

Николай от бессилия роняет трубку и валится на кровать. Утро встретило его неприятностью: в неизвестном направлении скрылась Даша, хотя Николай и мог легко прикинуть, что она поехала к отцу. Но это событие было оттенено новыми проблемами с его самочувствием, которые вновь охватили едва проснувшегося Николая. Хотя уход Даши, определённо, повлиял на него не лучшим образом.

Егор приехал спустя двадцать минут. Было очевидно, что он сильно хочет помочь Коле, который открыл ему и Егор тут же по глазам всё понял: они ничего не выражали.

– Чувак, ты зомби, ты это понимаешь сейчас? - говорил он Николаю, поникшей куклой сидящему на краю кровати.
– Да, я понимаю, - покорно отвечал Николай.
– Тебе нужно что-то делать со своей жизнью, ты в полной жопе.
– Да. Но что? Работа у меня есть... Девушка есть... Ушла куда-то, правда. Но она вернётся, я думаю.
– Ты сдурел, что ли? Ты видишь, что с тобой в корне что-то не то?!
– В смысле? - Коля стал терять нить разговора.

Егор с силой его встряхнул.

– Вообще всё с тобой не то! Тебе всё менять надо!
– Ну что всё? - пустыми глазами уставился на Егора Николай.

Раздался звонок.

– Ответь, - сказал Егор.
– У нас вообще-то важный жизненный разговор. Пошли все на хрен, я не стану отвечать, - запротестовал Коля, но Егор пошёл за телефоном.
– Ответь, кому говорю, - Егор протянул ему наигрывающую Баха трубку, - Это может быть важно для нашего дела.

Николай покорился и ответил.

– Да, Андрей Васильевич, - только и сказал Николай, после чего разговор был закончен.
– Ну что? - спросил Егор.
– Отец Даши. Я уволен.

Егор задумался на минуту и комната погрузилась в тишину. Николай смотрел перед собой, держа в руках телефон. У него не было мыслей. Одна проскочила, что надо бы забрать трудовую в понедельник.

– Значит, это к лучшему. Смотри — Даша ушла от тебя и работу ты потерял. Это не просто совпадение.
– Да. Её отец мой начальник был. Видимо, она уже успела ему нажаловаться на меня. Только что я сделал?
– Неважно. Главное, что ты свободен для чего-то нового в своём гнилом существовании.
– Чего нового? - вяло поинтересовался Коля.
– Чего угодно. Того, что тебе хочется.
– О как.
– Ты хочешь чего-нибудь? - спросил Егор, глядя в тусклые глаза Коли.
– Ну да... - вяло протянул тот.

Егор отошёл к стенке и сложил руки на груди.

– Твой бред сильнее, чем я думал, - вдруг сказал Егор.
– У меня сезонное что-то. У меня к осени всегда чёрт знает что...
– Ладно, придумаем что-нибудь. Поехали, развеемся.
– Это обязательно? - протянул Николай, предчувствуя трудности.
– Нет. Хочешь, оставайся, но тогда я никак не смогу тебе помочь. А я хочу попытаться.

Борясь с желанием послать всё на фиг, Николай, чтобы не обидеть друга, всё же поднялся и попытался себя взбодрить, похлопав себя по щекам.

– Для начала чего-нибудь перекусим, - бодрым голосом сказал он.
– Отличная идея! - поддержал Егор.


VIII
К дому на одной московской улице подъехала серая тонированная иномарка. Из неё на каблуках вышла Даша с маленькой сумочкой на плече. Она попрощалась с приспустившим стекло водителем, назвав его папой, и попросила не забирать её, так как она может остаться в гостях у подруги не только на весь день, но, может, и на ночь.
Машина отъехала и девушка направилась к подъезду, в котором была квартира её подруги. Номер квартиры на третьем этаже начинался на двойку.
Девушка поднялась на лифте и позвонила в дверь. Её ждали: ей открыли и впустили её, не задавая лишних вопросов. В коридоре была её подруга, которая поздоровалась:
– Привет, Даш. С чем пожаловала?
– Сейчас расскажу, - ответила Даша, разуваясь.
Из дальней комнаты в одном тапке выскочил Егор и в спешке начал обуваться, попутно одевая куртку.
– Маш, что это с ним? - спросила Даша.
– Не знаю. - сказала Маша, - Что с тобой, Егор?
– Девочки, нет времени, - он поцеловал Машу в лоб, кивнул Даше и выбежал за дверь.
– Сегодня его не узнать прямо, - заметила Маша, - Пойдём в комнату.
Комната Маши, отведённая ей Егором с тех пор, как она переехала к нему, была обставлена в мягком комфортном стиле, с обильным сочетанием пастельных тонов. Даша уселась в мягкое кресло с подушками-зайчиками, Маша — напротив её, на край кровати, и приготовилась слушать.
– Вчера мы с Колей поругались, - начала Даша.
– С чего это вдруг вы стали бы ругаться? - удивилась Маша.
– Ну как ругаться... Короче, мы не ругались. Но в этом и проблема, - Даша развела руками, - Можешь себе представить, я привела к себе, ну... мужчину... и мы, ну ты понимаешь.
– Так... - Маша выпрямилась.
– Так вот. Приходит Коля и видит всё это. И что ты думаешь? Ноль эмоций! Каменное лицо, промолчал и ушёл к себе в комнату. Думала — обиделся, пошла с ним через дверь разговаривать, а он, слышу, уснул!
– Ой, не знаю, Даш. Некрасиво ты поступаешь, что приходишь ко мне с этим...
– Почему? - Даша округлила глаза. - Ты моя лучшая подруга.
– Нельзя было сначала начать с ним встречаться, потом изменить ему, а затем приходить ко мне и жаловаться на него. Он будущий отец моего ребёнка всё-таки. Это что-то, да значит.
– Извини, Маш, - засмущалась Даша, резко покраснев, - Я как-то не подумала...
– Да ладно, не бери в голову. Не мне тебя судить, сама понимаешь, - грустно улыбнулась Маша.
– Поэтому я к тебе и пришла, подруга моя, ты всегда поддерживаешь меня, - сказала Даша и взяла Машу за руку.
Маша вздохнула и сказала:
– У меня с Егором тоже проблемы.
– Как так?! - ужаснулась Даша.
– Мне кажется, что я сама всё порчу. Он стал таким отчуждённым...
– Ты говорила с ним?
– Да. Но он не слушает меня. Мне кажется, что мы с ним всё больше отдаляемся друг от друга.
– Это очень плохо, - сказала Даша.
– Да. Я даже не знаю, что и делать теперь, - тихо проговорила Маша, глядя в пол.
– Ничего. – сказала Даша неожиданно весело, так что Маша посмотрела на неё удивлённо, – Пора нам забить на наших парней на некоторое время. Слишком много от них головной боли. Пусть сначала разберутся в своих тараканах.
– Как забить? - удивилась Маша.
– Я знаю средство. - с озорной улыбкой сказала Даша.
– Я не знаю... У меня были планы на день... - стала отнекиваться Маша
– Какие? - с укоризной спросила её подруга.
– Ну... Надо бы порядок навести... Егор говорит, что его отец может скоро вернуться из деревни.
– Ты всё время уделяешь Егору и его проблемам. Плюнь, брось, подумай, наконец, о себе.
– Нет. Я не могу. - категорично заявила Маша, - Я не могу позволять себе многого в таком положении...
– Всего одна ночь. - пыталась уговорить Даша, - Ради себя и своей дурёхи-подружки.
– Может, и побаловаться чуть-чуть... - заулыбалась Маша.
– Вот это другой разговор, - рассмеялась Даша, - давай я позвоню одному знакомому, он отвезёт нас в замечательное местечко.
– Звони, дурёха, - смеясь, ответила Маша.
IX
Машина под внимательным управлением Егора мчалась по городу в плотном воскресном потоке трафика. Зная Москву, как свои пять пальцев, избегая по навигатору особо тяжёлые пробки, Егор быстро и благополучно привёз Николая к какому-то входу.
Николай следовал за Егором внутрь какого-то ресторана. Он сразу направился к столику в углу зала и прошептал что-то на ухо подвернувшейся красивой официантке в белой рубашке и длинной чёрной юбке, отчего та захихикала, играя глазами, и сказав «Я сейчас к вам подойду», убежала куда-то. За ним проследовал Николай, озираясь вокруг. Когда они сели, Егор сложил ладони в замок и внимательно посмотрел на своего друга. Простое выражение лица и лёгкая улыбка Николая не могли сказать о его мыслях.
Подошла та официантка, выдала каждому гостю меню и, улыбнувшись Егору, ушла. Егор, мимолётно глянув ей вслед, стал читать меню. Николай посмотрел на Егора и тогда тот раскрыл перед ним меню и сказал:
- Вот. Выбирай здесь, что будешь. Не стесняй себя. Сегодня я угощаю.
Николай послушно стал читать меню, однако все наименования выглядели для него совершенно незнакомо. Он сказал об этом и Егор закатил глаза:
– Ладно, закажу тебе то же, что и себе.
– Спасибо, - только и сказал Николай.
Напряжение от продолжительного молчания нарастало. Официантка не показывалась и Егору становилось неловко наедине с лучшим другом. Он отошёл побродить и поразмыслить. Николай остался один, поглядывая пустым взглядом по сторонам.
Вернувшись через пять минут, Егор нашёл своего друга активно и мило беседующем с официанткой, которая успела присесть к нему. Егор остановился у стенки, чтобы понаблюдать за этим, но Николай заметил его и улыбнулся, а вместе с ним обернулась и собеседница. Она быстро встала, поправив юбку, и достала блокнотик с ручкой. Егор подошёл к столику и озвучил заказ. Девушка всё записала и скрылась.
– Признавайся, о чём вы тут без меня говорили? - спросил Егор весёлым тоном, слегка ударив Николая по плечу.
– Боюсь, что тебе не понравится. - спокойно ответил Николай.
– Не суди по себе, товарищ. Скажи, там увидим.
– По-хорошему, я не должен тебе рассказывать. Но если ты хочешь знать, то она расспрашивала о тебе.
– Тьфу ты. Я-то думал, что ты её клеишь.
– Говорил, что тебе не понравится.
– Ну ладно. Что-нибудь мы придумаем.
– Может быть не надо ничего придумывать? - снова абсолютно спокойно сказал Николай.
Егор посмотрел на Николая, который казался ему таким непутёвым и неряшливым. Вдруг он поймал себя на мысли, что решил изменить что-то в человеке, который помог когда-то ему в очень трудную минуту. Будь он другим, будь он похожим на него, Егора, всё могло бы быть совсем иначе...
«Это так я решил отплатить ему, в конце концов...» - подумал Егор. - «Сделать его нормальным, таким как я... Таким, каким я себя ненавижу...»
Вдруг ему пришла в голову идея.
– Нам нужно уехать отсюда, - сказал он Николаю.
– А как же заказ?
– Вставай, я жду тебя в машине, - бросил Егор и рванул к выходу.
В машине Николай ещё раз попытался узнать в чём дело, но Егор всю дорогу хранил нелицеприятное молчание. Искоса посматривая на Егора, Николай не мог отделаться от ощущения, что в чём-то виноват. Но Егор не выглядел расположенным к беседе и Николай счёл нужным не беспокоить его ненужными расспросами.
Через несколько минут машина остановилась около дома Егора. Егор и Николай быстро поднялись наверх. Егор взволнованно позвал Машу, зайдя в квартиру. Увидев, что её нет, он быстро ушёл в кабинет. Николай, как вошёл, так и остался стоять в нерешительности у входа, не зная, что ему делать.
Спустя минуту он разулся и пошёл к Егору, чтобы посмотреть, что он делает. Егор сидел за столом, задумчиво глядя куда-то в стену. Николай смотрел на него, на дубовый стол, на картины с религиозными сюжетами, висящими на стенах и на большие шкафы с интересными названиями книг, о которых Николай никогда не слышал. Он оглянулся в поиске возможности уйти, но коридор показался значительно дальше, чем на самом деле. Вдруг пронзительный страх захватил его сердце. Тогда жуткая слабость сковала его тело, а ноги будто потеряли силы, и тогда он рухнул на колени, а затем на живот, после чего сознание покинуло его.
Очнулся он от резкого запаха нашатыря, уже лёжа на кровати. Когда расплывчатое зрение пришло в норму, Николай увидел перед собой взволнованного Егора. Он сидел рядом и пытался привести его в чувство.
– Какого хрена? Что это было? - спросил Николай.
– Понятия не имею. У тебя раньше такое было? - серьёзно спросил Егор.
– Было. Но непонятно отчего это.
– Тебе стоит найти эту долбанную причину, даже если тебе придётся прочитать все книги о медицине. Ты меня реально испугал.
– Ладно, займусь, как оклемаюсь.
– Да-да. Отдыхай пока.
– А сколько я был без сознания? - поинтересовался Николай.
– Я не смотрел на время. Может, минут десять.
– Вот блин.
– Ладно, отдыхай.
– А ты здесь будешь? - спросил Николай.
– Да, - сказал Егор и пошёл к выходу.
– Знаешь... Егор... У меня плохое предчувствие... - тихо сказал Николай.
– Брось это из головы. Все проблемы в голове, - сказал Егор и вышел из кабинета.
Как только Николай уснул, Егор быстро написал что-то на клочке бумаги, закинул его в ящик стола, едва толкнул его, чтобы он задвинулся и быстро пошёл в коридор. Схватил куртку и, на мгновение оглянувшись, вышел из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь.

X

Наступала ночь выходного дня и почти все магазины и рестораны были закрыты. Вывески, однако, продолжали светить завлекающими огнями. Вова подумал, что для небольшого уличного движения достаточно фонарных столбов, а вывески, чтобы не вводить людей в заблуждение, стоит гасить, если магазин закрыт для посетителей. Разумная мысль. Но не из тех, что приходят в голову управляющим магазинов.
В поднятом настроении, с лёгкой душой, он брёл вместе с Настей по вымощенным дорожкам ночной Москвы. Весело болтая о совершенно неважных мелочах, молодые люди двигались в сторону Гоголевского бульвара. Улицы казались опустевшими и от того у Вовы просыпалось радостное чувство от того, что больше нет необходимости ходить по струнке, боясь сделать лишнее движение, перед строгими взглядами сотен прохожих, которые целыми днями готовы следить за тобой, чтобы всё было в порядке: надо им это или не надо.
Задул прохладный ветер и Вова стал искать глазами открытые помещения, куда можно заскочить погреться. Настя, широко улыбаясь, увлечённо рассказывала, как она в том году ездила с подругами на море, и будто не чувствовала холода.
– Давай зайдём куда-нибудь, стало прохладно. – сказал Вова.
– Как хочешь, – ответила Настя. – Мне нормально. Вон там, смотри.
Она указала на едва приоткрытую соседнюю с подъездной дверь во дворе перед несколькими высотками. Пройдя через скрипнувшую калитку, Вова и Настя осторожно поднялись по маленьким ступенькам и зашли в здание.
– Ну и темень же здесь, - сказал Вова, пытаясь всмотреться во мрак.
Настя достала мобильник и попыталась осветить место подсветкой экрана. Помещение представляло собой кладовку для дворовых принадлежностей: за тележкой для вывоза мусора в аккуратно сложенной стопке были мётлы, грабли и лопаты. Теплее особенно не стало, при свете же Настиного телефона Вова явственно увидел проплывающую по воздуху пыль, отчего ему стало тяжело дышать и он захотел уйти. Настя тем временем с интересом разглядывала нехитрую комнатку, то и дело освещая разные её углы, и вдруг обнаружила ещё одну дверь, загороженную какими-то вещами.
– Смотри что тут, помоги мне открыть, – осветив лицо своего спутника, попросила Настя.
Вова подошёл и быстро перекидал сваленные в кучу вёдра и коробки в сторону. Настя не без труда открыла дверь, которая срезала куски какой-то грязи, приросшей к полу.
– Ни фига себе, эту дверь давно не открывали, – радостно сказала Настя.
– Да, потому что там ничего нет, я полагаю, – хмуро ответил Вова.
– Сейчас проверим, хочешь пойти первым? - предложила Настя.
– Нет, дамы вперёд, - учтиво ответил Вова.
– Спасибо, - засмеялась Настя и прошла в следующую комнату.
Сначала их взору предстала обшарпанная стена с каким-то советским планом эвакуации, но сразу же за углом нашлась лестница, ведущая наверх.
– Опаньки, - сказала Настя и стала подниматься по лестнице.
Вова засомневался, но решил не отставать от неё.
– Что ты думаешь там будет? - спросила Настя, у тяжело вздыхающего позади Вовы, когда они преодолели этажа три.
– Огромный висячий замок, - тихо ответил Вова.
– Как-то скучно, - заметила Настя и они шли молча какое-то время.
Вскоре, погружённые в полумрак, осторожно нащупывая ступеньки, следуя за маленькой полоской света, исходящего из аппарата в руках Насти, молодые люди добрались до маленькой деревянной дверцы. Настя распахнула её и прохладный свежий ветер пробился в затхлую лестничную площадку. Ещё недавно желая скрыться от ветра, сейчас Вова в душе обрадовался, что теперь может вздохнуть полной грудью.
Вова выбрался на крышу вслед за Настей, пришлось пригнуться, так как сильный ветер почти сбивал с ног. Настя радостно посмотрела на открывшийся вид: Москва была прекрасна, тиха и горда. Весёлые огоньки перебегали по старым зданиям, чёрная река лежала между нежно освещённых дорог.
– Красота, – Настя облегчённо вздохнула и взмахнула руками.
– Хорошо и вправду. Сколько тут этажей? - поинтересовался Вова, аккуратно заглядывая через край.
– Да какая разница? Ты только посмотри на это!
Вова наконец успокоился и присел на чёрный настил крыши. Настя села рядом.
– И проблемы, как будто… – начал было Вова.
– Молчи, – Настя притянула к себе Вову и они поцеловались.
Показались звёзды. По мере того как глаза привыкали, всё больше маленьких огоньков загоралось на чёрном покрывале неба. Вова устал задирать голову и лёг. Настя посмотрела на него и улыбнулась. Затем встала и пошла по крыше.
Вова смотрел на звёзды, думал о детстве, о беззаботном детстве, когда всё было таким загадочным, когда от звёзд бежали мурашки по всему телу, а посещение крыши казалось увлекательным приключением, которое запоминалось надолго...
– А ведь здорово было раньше... - сказал он и поднял голову.
Насти не было. Вова встал.
– Насть! - позвал он и быстро пошёл по крыше, пытаясь обнаружить её где-нибудь за стеной. - Эй, покажись!
Тишина. Ветер стал дуть слишком сильно. Вова почувствовал приступ ужаса, медленно сковывающий его. Он, подкошенный, упал на колени.
– Ну конечно... Она столько жаловалась на жизнь... Вот и выход... - прошептал он и почувствовал чудовищную боль, прорезавшую грудь.
Небо всё так же сияло звёздами.
* * *
Вова вздрогнул и поднял голову. Пустая, грязная квартира укоризненно на него посмотрела.
– Чёрт, – сказал хозяин вслух.
Стало ясно, что он пытался забыть. Вова, не имея в себе сил оставаться дома, собрался и вышел на улицу.

XI

«Я не знаю, кого она любит. Но думал, что Николая. Они же, хотя бы с виду, были чертовски счастливы. Я им даже по-хорошему завидовал. Они были мои хорошие друзья. Я и в страшном сне не мог представить, что разрушу их, пусть даже видимую, идиллию. Но они же созданы друг для друга! Это же видно!

Свой первый рассказ я написал за неделю. Принёс я этот рассказ, тогда ещё рукопись, почитать своим друзьям. Маше и Николаю, которые жили вместе, и Даше, подруге Маши, с которой они очень долго общались и работали вместе.

Мне открыла Маша. Безумно красивая в тот момент. Я обомлел, нёс всякую чушь, а она затащила меня своими чарами в комнату и мы остались наедине. Катастрофа разразилась и тогда вошёл Николай.

Когда она догнала меня на улице — красная, в дерзко распахнутой куртке, мы обнялись и поцеловались, но я вдруг понял, что она всё это задумала, что она просто использовала меня, если можно так выразиться, чтобы уничтожить морально моего друга, Николая. Я не могу даже представить, что он чувствовал в тот день. Но понять Машу... После такого... Я не мог. Как бы не хотел.

Я помню её красивые влажные глаза в тот вечер. Но смотрели они не в мои глаза и даже не на меня. Я видел, что для неё я сам — не более, чем инструмент для достижения какого-то едва уловимого чувства, под названием счастье.

Я мог играть эту роль. Я мог стать её ключом к гармонии, быть её верным залогом того, что всё у неё будет в порядке. Вот, что означал её взгляд: просьбу, чтобы я сыграл эту роль и надежду на то, что я не откажусь и подарю ей это счастье.

Но раз я усомнился в том, что её желания совпадают с моими, то между нами уже непреодолимая пропасть. К сожалению, она встретила не того, кого хотела. Но из-за меня она потеряла того, кто мог стать для неё всем. О, как бы я хотел, чтобы она вернулась к Николаю. Только так я бы мог что-то исправить, но это, к сожалению, не зависит от меня.

Разлад с миром, в принципе, шёл давно, но теперь он приобрёл конкретные черты. Я потерял себя. Потому что то, к чему привели меня мой облик и мои мысли — вовсе не было мне по душе, а противоречило всему, что я ценил глубоко внутри.

Хлещет дождь и я стою по колена в грязи на краю бездны. Я чувствую, как ускользаю. Вот-вот я сорвусь. Тогда тот, кто останется, будет думать, что всё в порядке и тогда, может, найдёт своё счастье.»

* * *

Когда Маша дочитала рассказ Егора, то заметила маленький листочек, на котором было что-то мелко и почти неразборчиво написано. Она быстро пробежала его глазами:

«Маша, я почти уверен, что ты это прочитаешь, когда я уеду. Знай, что я бы и хотел полюбить тебя, но не могу. Дружба с Николаем слишком много для меня значит. Я мечтаю, чтобы вы были вместе. Подумай над этим.»

Маша вдруг обернулась. Николай уже давно проснулся и смотрел на неё.

– Интересно?
– Так себе... - сказала она и быстро убрала тетрадь и записку в ящик стола и захлопнула его посильнее.

Николай улыбнулся.

– Значит, не советуешь?
– Однозначно, нет, - сказала Маша, потупившись в пол.

Маша приподнялась.

– Коля, я хотела сказать...
– Ничего не говори, - Николай всё так же улыбался.

Они молча смотрели друг на друга. Слов, действительно, уже не требовалось.