Роса. Первая часть трилогии Росы

РОСА
Аннотация
Потеряв близких и родных людей, Дэн начинает ждать того, что смерть обязательно придет и за ним. Каждый раз юноша пытается разглядеть в толпе знакомый до боли силуэт в потрепанной олимпийке и потертых джинсах, который появлялся неожиданно и каждый раз забирал кого-то из близких. Теперь он остался один и готов встретиться с ним. Но каждая встреча тут же обрывается, будто кто-то помогает ему, оберегая его, и он чувствует чье-то присутствие.
Вспомнив слова профессора, что «смерть просто так не забирает подряд всю семью. Значит, она пытается сохранить тайну, в которую когда-то были втянуты его предки в далеком прошлом», Дэн начинает искать причину того, зачем смерть преследует его, и вскоре находит, прочитав старый потрепанный армейский дневник деда, который хранился у бабушки и который она по какой-то причине завещала ему после смерти. Предположив, кто ему помогает, узнав из того же дневника, Дэн отправляется на ту самую поляну, где вскоре знакомиться с Росой, девушкой-туманом и дочерью самой смерти. Которая рассказывает ему всю правду и в дальнейшем помогает избежать смерти при каждой его встрече со своим отцом, хотя отчетливо понимает, что подвергает не только себя, но и его той же страшной участи, что когда-то произошла с ее матерью, которая так же помогла человеку избежать смерти, за что была сама обречена на смерть.
Отцы не должны быть наказаны смертью за своих отцов, и дети не должны быть наказаны смертью за своих отцов и дедов; каждый должен быть наказан смертью за свои поступки.
 
ПРОЛОГ
Говорят, смерть ходит рядом. И в этом, наверное, правы философы современности. Но не нужно бояться смерти, если повстречаете её на своем пути, как бы успокаивают они нас. Остерегайтесь лишь одного, ее взора, и если он направлен в вашу сторону, беды не миновать.
По какой-то причине эти строки, прочитанные в одной из залежавшихся еще с того года газет, осели в моей голове. И в тот момент я не предавал этим словам никакого значения. А зря. Как я ошибался, думая, что мне и моим близким не нужно думать об этом, зная, что смерть придет. Но не сейчас, а позже, когда мы состаримся, и сами будем ждать ее.
 
ГЛАВА ПЕРВАЯ
 
СТРАННАЯ НАХОДКА
В очередной раз отпросившись с тренировок, я торопился, но не домой. Хотя дома меня тоже ждали. Голова была забита лишь одной мыслью – успеть в издательство, где наверняка меня заждались, и я это чувствовал, так как верхние кончики ушей пылали.
Мелкий дождь, который моросил еще со вчерашнего вечера, навеивал некую грусть, а появляющиеся и так же быстро исчезающие как тени прохожие с безликими лицами вовсе портили настроение, которое я пытался себе поднять эти несколько минут по пути на работу.
Писк, раздавшийся от наручных часов, напоминал мне, что остался ровно час, а я еще на полпути. Все промелькнуло у меня в голове, а подсознание издевательски нашептывало, что все, Дэн, на этот раз тебя точно уволят, и я знал об этом, так как вчера мне сделали последнее предупреждение из-за очередного опоздания. Наскребав в карманах триста двадцать рублей, я поднял руку, чтобы поймать такси и вовремя добраться до работы.
Спустя полчаса я уже стоял в холле одного из небоскребов Москвы-Сити, где располагался офис одного из крупных издательств ' Кот и К'. Странное название для такого мега-гиганта. Конечно, я интересовался у сотрудников и коллег, почему у компании такое странное название, но и они толком не знали. Одни говорили, что это короткая фамилия шефа, которого никто и никогда не видел, а другие – чтобы легко можно было запомнить, третьи вовсе пожимали плечами.
– Ну где же ты, – прошептал я еле слышно, шаря по своим карманам, пытаясь найти пропуск, но как бы я тщательно не искал, пропуска нигде не было. Немного подумав, где бы я мог его оставить, я вспомнил, взглянув на свое отражение в огромном зеркале, возле которого стоял. Он остался в заднем кармане джинсов, тех, на которые я вчера пролил томатный сок, конечно, не по своей вине. «Все, Дэн, на этот раз тебя точно уволят». С этими мыслями я, повернувшись, направился к выходу. Но резко остановился и обернулся, услышав позади себя знакомый голос Севы, соседа по лестничной площадке.
– Что Дэн опять, – улыбнулся он.
– Вроде, – пожал плечами я.
– Ладно, Дэн, проходи, – махнул он правой рукой. Поблагодарив его, я поспешил в сторону лифтов, повторяя и наматывая себе на ус, что в следующий раз, если конечно мне его дадут, не забыть взять пропуск.
«Пи-пи-пи». Вновь предательски запищали часы, когда я нажал кнопку вызова лифта. «Половина шестого», – прошептал я, посмотрев на часы.
Забыв о вызванном лифте, я сорвался с места и за пять минут добежал до шестого этажа по пустынной лестничной шахте, оставив позади себя открытую дверь с огромной цифрой «6». Коридор, который всегда был заполнен вечно снующими сотрудниками, предстал передо мной пустынным. «Неужели опоздал», – подумал я, а внутри медленно нарастало волнение. Но когда свернул за угол, в душе немного полегчало – за стеклянной дверью в конце коридора, где находилась приемная, горел свет.
– Можно, – заглянул я, пару раз постучав по стеклянной двери.
– Да, – услышал я знакомый голос Стеллы, секретарши.
– Простите, – начал я оправдываться...
– Слушай Дэн, – прервала она меня, - я понимаю, но и ты пойми меня, я тоже хочу иногда хоть изредка пораньше свалить отсюда.
Наблюдая, как она лихорадочно пытается зажечь тонкую сигаретку, насаженную на золотистый мундштук,
– Я же вовремя, – начал я вновь.
– Что? – запищала она своим мерзким тонким голоском, –вовремя, – прокашляла она, поперхнувшись дымком, – ты опоздал на час.
– Как на час, – не понимал я.
– О… о…, – закипала она. – Дэн, только не говори, что ты забыл вчера вечером перевести часы.
– Простите, но да, я ...
– Ладно, Дэн, вот, – указала она на столик, где лежала посылка, – надеюсь, ее ты доставишь вовремя.
– Конечно, – ответил я и, подойдя к ее столику, взял посылку.
Я уже закрывал дверь, как вновь услышал позади себя писклявый голос Стеллы.
– У тебя час.
«Да уж, посылочка, – подумал я, взглянув на большой сверток, запечатанный в фирменную упаковку. – Это больше походит на посылище. Так, нужно поспешить», – подумал я, взглянув на часы.
Я уже доходил до конца коридора и хотел свернуть, но вновь резко остановился и обернулся.
– Дэн, а адрес?
– О да, простите, я забы ..., неважно, – улыбнулся я ей и взял папку.
– Да, Дэн, и не забудь хоть на этот раз взять роспись.
Кивнув ей головой, я исчез за поворотом. «Пронесло, надеюсь, она не скажет боссу».
– Все в порядке, Дэн, – отвлек меня Сева, когда я проходил мимо проходной, пытаясь вспомнить адрес, указанный на конверте, который вытащил из папки.
– Да, все норм, просто не могу вспомнить адрес, указанный на конверте.
– Да, – удивился он, зная, что я почти вдоль и поперек проездил всю Москву. – Ну и что за адрес.
– Маршала Тимошенко.
– Если не подводит память, то это где-то в районе Рублевского торгового центра.
– Класс, – поднял я брови.
– А что?
– У меня ровно час, а до него часа два добираться по нашим-то пробкам.
– Да, ты прав. Ладно, Дэн, ты подожди меня здесь, я сейчас.
«Интересно, что он задумал? – глядя на то, как он поспешил куда-то, подумал я. Подожди, хм, легко сказать, у меня каждая секунда на вес золота, а он предлагает подождать минутку».
Глядя то на часы, то на проем, за которым исчез Сева, я начал нервничать.
– Наконец-то, – с облегчением выдохнул я, увидев Севу в проеме в сопровождении двух громил, одетых в черные кожаные куртки.
– Хочу тебя обрадовать, – растянулся он в улыбке.
– И чем же, – сдвинул я брови, как бы сердясь.
– Это Петрович и Иваныч, они сейчас едут на Рублевку по делам, так что можешь поехать с ними.
– Отлично, – обрадовался я.
– Но обратно своим ходом, малой. Окей? – пробарабанил тот, кого звали Иванычем.
Больше не промолвив ни звука, я направился вслед за этими громилами к выходу.
Спустя пару минут мы, лихо обгоняя машины в потоке, выехали на МКАД.
– Простите, а мы не ... , – спросил я, посмотрев на спидометр, который явно зашкаливал.
– Не боись, малой, успеешь доставить свою посылку, – ухмыльнулся Иваныч.
– Да я ... – хотел ответить, но поняв, что лучше промолчать, я вновь, повернув голову, уткнулся в окно, наблюдая за тем, как наша машина лихо маневрирует в плотном потоке автомобилей.
– Малой, эй, мы приехали, ты что – заснул.
– А да, я.
– Я говорю, приехали.
– Спасибо, – открыв дверь, поблагодарил я их и вышел из машины.
– Ты нечего не забыл, – проглаголил Иваныч, когда я закрывал дверь.
– А да, спо... неважно, – протянув правую руку и взяв посылку, которая лежала на сиденье.
– Так какой у тебя адрес, малой?
– Маршала Тимошенко, 40.
– Иди прямо вдоль кирпичной стены и никуда не сворачивай, там увидишь пост охраны, у них спросишь.
– Аха, еще раз спасибо вам.
– Давай поспеши, и хватит нас благодарить, а то их уже некуда складывать.
Застегнув молнию пуховика и натянув шапку, я направился вдоль кирпичной стены, которая тянулась до небольшой парковой зоны. Обойдя парк, я вышел на небольшую противоположную улицу, которая, кстати, кончалась той самой аркой. А вот и пост охраны, о котором говорил Иваныч.
– Куда так спешим? – остановил меня один из охранников, когда я проходил мимо.
– К мистеру Ворскому.
– Что, тоже очередной сынок?
– В смысле, – не понимал я.
– Я говорю, ты тоже один из наследников?
– А нет, что вы, я из издательства, и мне нужно доставить вот эту посылку, – показал я им.
– Да, что только не придумают эти аферисты, чтобы проскользнуть через нас, – подошел второй, что стоял неподалеку и наблюдал.
– Я правда из издательства, – пытался я уверить их.
– Ничего не знаем, нам велено никого не пропускать.
– Я понимаю, но все же мне нужно к нему, – не уступал я им.
– Ладно, если ты курьер, то может предоставишь нам свое удостоверение или документ, который подтверждает, что ты не один из аферистов.
– Я бы с удовольствием, только есть небольшая загвоздка, я оставил его дома.
– Что ж, тогда извини, но мы не имеем права пропустить тебя.
– Да, – выдохнул я и, повернувшись, пошел обратно и, миновав шлагбаум, сел на невысокий бордюр. – Это конец.
– Может, он и вправду курьер? – услышал я с их стороны и незаметно поднял голову. Что теперь делать, я просто не представлял.
«Ладно, завтра заскочу с утра перед колледжем», – только подумал я, как до меня вновь дошли еле слышные слова одного из охранников.
– Может, он и вправду. Ладно, ты позови его, а я пойду позвоню мистеру Ворскому и сообщу, что к нему пришел курьер. Может, посылка действительно очень важная, раз он все еще не уходит. Не хочется, чтобы вновь нас отчитали и лишили премии.
Наблюдая за тем, как один из охранников направился к будке, я подошел к тому, который оставался на месте и окликнул меня.
– Ты вправду курьер? – вновь спросил он, не выдержав, глядя то на меня, то на своего коллегу.
–Да, – пожал плечами я.
– Что он так долго? – прошептал он, вновь оглянувшись назад.
«Пи-пи-пи», – пропищали часы.
– Что это? – насторожился он.
– Ничего особенного, просто часы напоминают, что я опоздал, и теперь меня точно уволят с работы, – пытался давить на жалость.
– Ладно, иди, надеюсь, еще успеешь, – прожужжал он. – Его дом в самом конце улицы за густо разросшейся вишней.
Поблагодарив его, я помчался что есть сил, добежал до конца улицы и, посмотрев вокруг, увидел разросшуюся вишню за невысокой кованной изгородью. Миновав открытую калитку, я направился по вымощенной камнем дорожке к парадному входу. Позвонив пару, раз я начал ждать.
Странно, прошло минут пять, но дверь так и никто не открыл, и я решил еще раз позвонить. Прислонившись к двери, я начал слушать. Но только я слегка прижался к двери, чтобы получше расслышать хоть какие-нибудь шаги, как дверь слегка приоткрылась.
– Можно? – пару раз со всей силой постучав по двери и открыв ее, я вошел в ярко освещенный холл. – Простите, есть здесь кто-нибудь? Эй!
Но в ответ лишь тишина.
Решив оставить посылку на журнальном столике, который стоял на другом конце просторного холла, я пошел вдоль стены, чтобы не испачкать до блеска натертый паркет. Еще чуть-чуть, и я наконец-то смогу пойти домой и рухнуть на диван перед телеком. Но только я об этом подумал, как тут же замер оттого, что правым плечом задел небольшую картину, висевшую на стене так низко. И почему я ее не заметил?
Любые попытки поймать ее увенчались провалом. Отскочив пару раз от паркета, картина, расколовшись на несколько частей, разлетелась по всему холлу. Черт, только этого не хватало. Быстро положив посылку на журнальный столик, я начал собирать картину, часто поглядывая через распахнутые двери в сторону большой гостиной, которая примыкала к холлу. Странно, обычно из-за такого шума уже давно бы сбежались все обитатели этого огромного поместья, но вокруг стояла мертвая тишина.
Собрав все части с пола, я начал собирать их, а когда уже оставалось вставить заднюю крышку, я заметил, что к ней был прилеплен скотчем крест-накрест небольшой пожелтевший конверт. Любопытство, которое овладело мной, заставило меня посмотреть, что там. Аккуратно отлепить конверт не вышло, он порвался, и из него выпал небольшой золотой медальон в виде капли воды, внутрь которого был вставлен какой-то драгоценный камень, надетый на черный шнурок. Зная, что это плохая идея, я все же, вложив медальон в конверт, спрятал его во внутреннем кармане куртки, и, вставив на место заднюю крышку, повесил картину обратно на стену. Я вышел, закрыв за собой дверь, и направился в обратном направлении.
Я не помню, сколько прошло времени, и то, как я покинул тот квартал, то, как миновав пост охраны, я пришел в себя лишь возле подъезда дома, когда меня окликнула одна из пожилых женщин, которые обычно собирались вечерами у подъезда, устроившись на лавочки, и промывали кости каждому из жителей нашей пятиэтажки.
Поздоровавшись с каждой из них и еще раз посмотрев назад оттого, что на душе было странное чувство, будто кто-то следил за мной, и убедившись, что никого нет, я вошел в подъезд.
– Да что это за…, – не понимал я, когда попытался повернуть ключ своей квартиры, но она никак не открывалась. «Может, вернулась мама», – подумал я и позвонил в звонок. Спустя минуты две дверь распахнулась, и на пороге стоял до боли знакомый силуэт пожилой женщины.
– И где вас носит двоих.
– И вам добрый вечер, бабуля.
– Ну, я жду ответа на заданный мной вопрос.
– Ты же знаешь, мама вновь берет дополнительные часы и остается допоздна.
– Опять!
– Да, – закрыл за собой дверь я и, сняв ботинки, надел тапочки.
– Опять, – начала она, – чтобы тебя, балбеса, обучать.
– Но.., – хотел я ответить ей, но промолчал, зная, что она этого и добивается.
Больше не промолвив ни слова, я зашел в свою комнату, закрыл дверь, сняв куртку, рухнул на кровать и закрыл глаза – пытался подумать о чем-то хорошем, чтобы заглушить ее «бу-бу –бу». Но ничего не выходило.
Спустя два часа пришла мама, и все началось заново.
– Дэн, иди ужинать, – постучала в мою комнату мама.
– Сейчас иду, мам. Вскочив с кровати, я подошел к шкафчику, чтобы сменить одежду.
Переодевшись, я уже подошел к двери, чтобы выйти, как услышал звонок. Дверь открыла мама.
«Доброй ночи», – услышал я со стороны входной двери. Это были полицейские, так как один из них представился. Они спрашивали меня, значит, они узнали.
Так, нужно спрятать медальон. Подойдя к куртке, которая висела на спинке кресла, я вытащил из заднего кармана пожелтевший конверт и, развернув, извлек из него медальон. Но куда его спрятать? Я оглядел свою бедную комнатку, в которой кроме старой кровати и шкафа ничего не было. Ладно, еще раз взглянув на него, я одел его на шею и убрал под футболку, а сверху накинул вязаный свитер. Я уже выходил из комнаты, но почувствовал сильную колющую боль в области груди и просто рухнул.
Что было дальше, я не помню. Я пришел в себя лежащим на диване в гостиной. Рядом на кресле сидела мама, а возле окна стоял Сева, которого мама позвала, чтобы он помог уложить меня на диван.
– Что произошло, и где полицейские?
– Не знаю, Дэни. Но что с тобой такое?
– Я не знаю, мам, но все же – где полицейские?
–Ушли сразу же как и пришли и даже извинились. Но вначале спросили тебя.
– Странно, неправда ли? Да? – резко приложив руку к груди и поняв, что медальон на мне, я незаметно выдохнул.
– Раз все обошлось, я наверное пойду, теть Лина, мне завтра в первую смену.
– Конечно, Сева, спасибо тебе, пойдем, я тебя провожу.
– Да, Сев, спасибо.
– Да не за что, Дэн, я рад помочь, мы же все-таки соседи, – улыбнулся он и вышел следом за мамой в коридор.
«Странно», – подумал я и, повернувшись, заснул, не заметив даже того, как вошла в зал мама и, накрыв меня пледом, вышла, выключив свет.
 
ГЛАВА ВТОРАЯ
 
БЕЗЛИКИЙ СИЛУЭТ
Едва приоткрыв глаза и взглянув на часы, я вновь закрыл их. Вставать вовсе не хотелось, оттого что на улице было пасмурно. Но я все же заставил себя встать, зная, что если я сейчас не встану, то обязательно просплю до обеда.
Одно радовало – сегодня пятница, и не нужно вновь спешить после уроков на работу. Но радость, в которой я пребывал несколько минут, тут же рассеялась, когда я увидел на кровати нетронутую книгу историй древних цивилизаций. «Пробная контрольная», – промелькнуло у меня в голове. Вскочив с кровати и прихватив книгу, я направился в ванную.
Одной рукой держа книгу, а другой зубную щетку, я все же пытался запомнить, быстро проводя глазами, строки из пожелтевших страниц учебника. Но вчерашний вечер и медальон вновь перемешали у меня в голове, все, что я пытался запомнить эти несколько минут.
Закинув книгу в рюкзак и прихватив с собой яблоко, я вышел из квартиры.
– Здрасти, тетя Маша, – поздоровался я, столкнувшись с ней выходя из подъезда.
– Здравствуй, Дэн, как мама? – что-то она давно не заходит.
– Она…
– Снова берет дополнительные часы?
– Да, тетя Маш.
– Ты в колледж ?
– Да.
– Ладно, не буду тебя задерживать, передай матери привет от меня.
– Обязательно, – протараторил я и помчался в сторону остановки. Значит Сева не рассказал своей матери о вчерашнем вечере, так как она не промолвила ни слова. Я хорошо знал ее, и если бы она знала хоть что-то из вчерашнего вечера, то обязательно осыпала бы меня своими вопросами о моем здоровье. Все же она терапевт, да еще и нашего участка.
Спустя минут двадцать я уже стоял возле колледжа рядом с полупустой парковкой, которая медленно заполнялась машинами. Я уже направлялся к входу.
– Эй, неудачник, – услышал я позади себя знакомый голос Яны, двоюродной сестренки по маминой линии.
Да. Она и я – мы были абсолютно разными. Она избалованная папина дочка, все было у ее ног, что бы она ни попросила, в эту же минуту было исполнено.
– Здравствуй, Яна, – выжал я, обернувшись. Она шла как всегда в сопровождении двух своих подруг со стороны парковки, где, как обычно, как попало припарковала свою красную бэху. Ей никто не мог сказать ни слова, так как ее отец спонсировал этот колледж.
– Здорово, Дэн, что опять не поделили? – ткнул меня локтем Леха, который подошел незаметно.
– Да, как обычно.
– Поздоровались, – ухмыльнулся он.
– Можно сказать и так.
– По-моему, она все еще злится на тебя, ну из-за того, что ты ушел из команды.
– Может быть, если бы только она знала, что мне пришлось пережить, прежде чем уйти.
– Да ладно, Дэн, не обращай наянее внимание, подумаешь – у нее отец крутой и что с этого. Пусть себе дальше выпендривается.
– Ладно, Лех, пошли, а то опоздаем на историю. Ты же знаешь, препод не любит тех, кто опаздывает.
– Ты прав, пошли. Все же не хочется сидеть после уроков и вновь выслушивать.
Только мы зашли в класс, как прозвенел звонок. Пройдя до конца, я устроился у окна, не замечая то, как Яна что-то шептала Арине, указывая в мою сторону, и они одновременно захихикали.
– Ленская, может вы продолжите урок, – сердился препод, обращаясь к ней.
– Простите меня я..., – хотела она продолжить.
– Ладно, Ленская, еще одно замечание и я попрошу вас покинуть класс.
– Да, профессор, – и, оскалившись, посмотрела на меня.
Я знал, что ее не выгонят. Она была одной из прилежных учениц и была в тройке тех, кто набирал самые высокие баллы по успеваемости.
Слушая профессора, я, повернув голову, посмотрел в окно. Смотреть в сторону Яны и Арины не хотелось, на какой-то момент я почувствовал странный удушливый запах, медленно наполняющий помещение. Оглядев каждого, я не мог понять, в чем дело и откуда источник. Каждый сидел на своём месте, продолжая внимательно слушать профессора, будто не замечали и не воротили носы. И даже Яна сидела, спокойно слушая профессора.
– Простите, профессор, – прокашлялся я оттого, что в горле начало першить от этого удушливого запаха.
– Что у тебя, Ленский, хочешь что-то добавить? – поправив свои очки, обратился он ко мне.
– Нет, я хотел, – вновь прокашлялся я, – можно мне на минутку покинуть класс.
– Дэн, второй урок у нас контрольная и я ...
– Прошу, профессор.
– Иди, Ленский, знаю, что не отстанешь.
– Спасибо, – быстро встав, я покинул класс и направился в туалет, чтобы попить воды, все еще не понимая, что со мной происходит.
Воздух вокруг был все удушливый и затхлый. Оттого что голова закружилась, наверное от нехватки кислорода, я остановился возле окна и облокотился о подоконник.
– М, м, м, – прохрипел я, почувствовав нарастающую боль в груди как вчера вечером и чей-то пристальный взгляд. Подняв голову, взглянул в окно и увидел возле парковки странный силуэт в старых потертых джинсах и потрепанной до лохмотьев олимпийки, который стоял и смотрел на меня. Лица не было видно под капюшоном.
А дальше как в тумане. Очнулся я лежащим на кушетке, во врачебном кабинете.
– Что? прохрипел я, – приподняв голову, – боже, голова просто раскалывается.
– Наконец-то, – услышал я голос медсестры Иры, и тишину потревожили шаги.
– Как ты, дружище? – подошел Леха.
– Вроде ничего, что со мной?
– Тебя долго не было, прозвенел звонок, и мы все вывалились из класса. Увидели тебя лежащим на полу с разбитой головой. Так что произошло, надо спросить у тебя.
– Не знаю, я направлялся в туалет, чтобы...
– Может без подробностей, Дэн, – прервала Ира, положив мне на голову мокрое полотенце.
– Да нет, я просто хотел попить.
– И…, – не терпелось Костику.
– И все, я очнулся здесь.
– Опять проделки братьев Преских, – перебил всех Димыч.
– Вряд ли, в коридоре никого не было, – положив правую руку на голову, ответил я.
– Ну а кто тогда тебя треснул по голове, сам, что ли себя?
– Зачем.
– Вот я и о чем, не для того, чтобы прогулять контрольную, Дэн, может все же кто-то там был а ты не заметил?
– Леха, давай потом вернемся к этой теме, у меня просто голова раскалывается.
– Ладно, Дэн, я...
– Ну, Дэн, – вошел профессор. – Да, вид у тебя, ну что ж, ладно, я освобождаю тебя от контрольной.
– Класс, – выжал Костик, может тоже, Лех, друг другу набьем морды, и нас тоже освободят от контрольной.
– Бинский и Нилепин, бегом на урок, если не хотите пересдавать, звонок уже давно прозвенел, и я вроде вас не освобождал.
– Нет проблем, профессор, ладно, Дэн, – склонился Леха, отдыхай, я зайду за тобой после.
– Аха, – выдохнул я и закрыл глаза.
Пытаясь унять сильную головную боль, я старался не думать ни о чем. Но все было бессмысленно, вопросов было много, а ответов нет. Что за запах, и кто это был в лохмотьях, смотрящий в мою сторону.
– Вот, Дэн, выпей, – оторвала меня от размышлений Ирина.
Открыв глаза, я посмотрел на нее, стоящую рядом и протягивающую мне небольшой пластиковый стаканчик с таблетками.
– Спасибо, – промямлил я и, приподнявшись с кушетки, взял у нее стаканчик и опрокинул себе в рот.
– Вот возьми, – протянула она вновь мне стакан с водой, видя мою гримасу, которая скорчилась от горьких таблеток.
– Гм, – кивнул я головой. Взяв стакан, глотнул пару глотков, закинув голову назад, чтобы проглотить горсть таблеток.
– Так, а теперь ложись и попытайся отдохнуть.
– Только прошу, не говорите матери, я не хочу, чтобы она волновалась по пустякам.
– Дэн, это не в моей власти, ты же знаешь. Надо мной есть еще люди.
– Но все же, может, попытаетесь поговорить с...
– Хорошо, я попробую, а теперь постарайся успокоиться и отдохнуть.
Наблюдая за тем, как Ирина что-то писала, сидя за своим столом, я закрыл глаза и спустя пару минут погрузился в некую бездну.
Не помню, сколько времени я провел в таком положении. Шепот, доносившийся неподалеку, вновь заставил меня открыть глаза. Оглядев комнату, понял, кому принадлежали они.
В углу возле стола, где продолжала сидеть Ирина, сидели еще двое – Леха и Костик, о чем-то шепча. Увидев, что я открыл глаза и смотрел на них, они замолкли.
– Я же вас предупредила, что... – хотела произнести Ирина, но тут же, замолчав, посмотрела сердито на ребят.
– Ну, – первым потревожил минутную тишину Костик, – может, хватит лежать, время знаешь уже сколько?
– Сколько, – спросил я, убрав высохшее полотенце с головы.
– Шесть.
– Сколько? – приподнялся я с кушетки, не понимая.
– Шесть, – повторил Леха.
– Класс!
– Дэн, ты прости меня, отложив журнал, заговорила медсестра Ирина, тебе тут звонили несколько раз, и я выключила твой мобильник, чтобы ты немного отдохнул. Мне, конечно, нужно было…, – пыталась оправдываться она.
– Ничего, – лишь ответил я и, взяв с полки мобильник, включил его.
– Я.., – хотел ответить, но, замолчав, посмотрел на дисплей, на котором поочередно приходили сообщения с номерами телефонов. – Странно, зачем я им сегодня понадобился? – промямлил я.
– Чего ты там бубнишь, ты идешь или дальше будешь торчать здесь? – заводился Леха.
– Да, конечно. Только загляну в класс, чтобы забрать рюкзак.
– Это не обязательно, я уже прихватил твой рюкзак. Он в раздевалке.
– Спасибо.
– Да ладно, пошли, – торопил Леха.
– Как контрольная? – спросил я, догнав его в коридоре.
– Не знаю.
– В смысле не знаешь, – удивился я, – ты что, прогулял?
– Нет, просто не уверен, что вообще ответил на все вопросы правильно, поставив так наугад галочки. Но думаю, что прокатит, – растянулся в улыбке он.
Конечно, я знал, почему он так спокойно об этом говорит, ему всегда везло в этом.
– А ты о ком говорил там, в медкабинете?
–Ты о эсэмесках.
– Да.
– Да просто странно, сегодня вроде у них как бы выходной, а они столько раз звонили.
– Как голова, болит?
– Есть немного, надеюсь, мама не узнает.
– Знаешь, не узнать-то не узнает, только ссадину на переносице она, конечно, увидит и…, что ты ей скажешь?
– Придумаю что-нибудь.
– Что опять сорвался с турника?
– Да, хотя бы это.
– Ладно, Дэн, созвонимся, – попрощался Леха, когда мы дошли до конца квартала, так как нам в разные стороны.
– Окей, – ответил я и пошел дальше.
Оставшиеся полпути до дома я решил пройти пешком, чтобы найти ответы на вопросы, которых с каждой минутой становилось все больше.
Придя домой и обнаружив, что матери еще нет, я, скинув рюкзак, сняв куртку, зашел на кухню. «Так, нужно
что-нибудь приготовить, чтобы до прихода матери не откинуть коньки». Заглянув в ванную и взяв обезболивающее, я направился на кухню. Открыв холодильник, я оглядел полки, заполненные различными полуфабрикатами.
Нужно что-то особенное, может, курочку запеченную с овощами: готовится, конечно, она долго, но зато отвлекусь от всего, что сегодня со мной произошло.
Я уже дошинковал лук, когда зазвонил телефон. «Наверняка мама, вновь хочет предупредить меня, что задерживается на работе», – подумал я и снял трубку.
– Дэн, я сегодня задержусь, так что поужинай один, не жди меня, – протараторила мама.
– Не беспокойся, – успокоил я ее, повесив трубку, и полностью ушел в готовку. А голова шла кругом, оттого что вновь нахлынули во мне те моменты, которые произошли со мной за сегодня.
Спустя час я, уже набив желудок до отвала, устроился возле телевизора. Что там показывали, не помню, так как задремал, забыв даже выпить обезболивающее. Усталость все же взяла свое.
 
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 
СМЕРТЬ МАТЕРИ
– Дэн, – разбудила мама, включив свет в зале, где я уснул еще вчера, смотря телевизор.
– Де-эн, – протянула она вновь, – ты меня слышишь?
– Да, мам, слышу, – открыв глаза, я взглянул на часы. 06:00.
– Завтрак на столе.
– Обед в холодильнике, – продолжил я. – Но сегодня воскресенье, ты что и сегодня работаешь?
– Нет, Дэн, – выглянула мама из прихожей, надевая вязаную шапочку, – нужно навестить бабушку, ты же знаешь. Если к ней не съездить вовремя, то к обеду она сама примчится.
– Нет, спасибо, такого счастья, выслушивать от нее, какой я балбес, в воскресенье, – пробубнил сквозь дремоту я.
– Да, Дэн, не думала, что у мня растет эгоист, – ухмыльнулась мама и закрыла дверь. В квартире вновь воцарилась тишина, в которую я медленно погружался.
В то утро мне и приснился тот странный сон. Я стоял возле могилы отца, смотря на табличку, на которой было выгравировано его имя. Не пойму как, но я почувствовал чье-то присутствие. Обернулся и не поверил своим глазам, напротив меня стоял вновь тот самый силуэт в потрепанных джинсах и олимпийке, которого я впервые увидел посмотрев в окно в пятницу, лица, как всегда, не было видно под капюшоном.
– Пап, – прошептал я.
Почему, не знаю, но тут же начал лихорадочно хватать ртом воздух, оттого что с каждым шагом незнакомца в капюшоне мне становилось очень трудно дышать. Воздух становился тяжелым, удушливым. Незнакомец подошел ближе, и мы стояли друг против друга.
– Па - маг.. , – задыхался я, но незнакомец лишь опустил голову и смотрел на мой медальон, который висел на моей шее, тускло мерцая лунным светом.
– Па -маг -гите, – все же выдохнул я, но он молчал и, резко подняв голову, посмотрел на меня. Под капюшоном я нечего не увидел, лишь бездонную пустоту. Странно, но незнакомец даже не пытался мне помочь. Он схватил меня правой своей холодной, как лед, рукой за шею и начал сжимать, а левой тянулся к медальону.
– Нет, – прохрипел я и почувствовал сильную боль в груди.
Задыхаясь и весь мокрый, я проснулся. Хотел приподняться, но вновь почувствовал сильную боль в груди.
–Так, – это, Дэн, всего лишь сон, и нужно успокоиться, полежав немного на диване и слушая стук настенных часов. Вскоре, почувствовав облегчение и встав с кровати, я направился в ванную, чтобы умыться, а когда подошел к зеркалу и взглянул на свое отражение, был слегка в недоумении, увидев пятно крови в области груди на белоснежной футболке. Задрав футболку, я обнаружил небольшой порез. Скинув футболку на пол, достал из аптечки зеленку, чтобы обработать рану.
«Странно, – подумал я про себя, – чего-то не хватает, и чем я мог порезаться?» Медальон, как ни странно, но его не было на шее. Закончив с порезом, надев новую футболку и подняв с пола ту, что была в крови, я решил убрать ее подальше от глаз, зная маму и ее допросы.
Выйдя из ванной и пройдя в гостиную, быстро пробежал взглядом все. «Так вот где ты», – выдохнул я, увидев лежащий возле старенького кресла на полу медальон, который слегка мерцал тускло лунным светом. «Странно», – подумал я, подняв его с пола и не сводя с него взгляда, наблюдая, как он, завораживая, мерцал, погружая меня в некий стопор.
– Да, – все еще продолжая смотреть на медальон, я взял с журнального столика мобильник, который зазвенел.
– Здорова, – услышал я голос малого, одного из трех лучших друзей, которые все же остались и не отвернулись после того как я покинул футбольную команду. – Слушай, – вновь начал он.
– Леш, давай без этих «возле» да «окола».
– Дэн, короче, через час мы с Громилой заедем за тобой.
– Куда на этот раз?
– Ты не поверишь, но...
– Лех.
– Ну да, прости, сегодня в десять матч с Кримскими.
– Ясно, – положив мобильник в карман джинсов, а медальон
надев обратно на шею, но вначале вытерев его, оттого что он был слегка испачкан кровью, я пошел на кухню, так как в горле пересохло.
Спустя час, как и обещал Леха, мы все впятером поехали на очередной матч в колледж, так как у нас в колледже был самый большой спортивный зал в городе, и только у нас проводились матчи между различными учебными заведениями.
– Что, Дэн, скучаешь по тем временам, а? – спросил Ваныч, сидевший позади меня, один из болельщиков нашей команды.
– Да, – улыбнулся я, стараясь не показывать ему того, что мне непросто.
– Слушай, Ваныч, отвали, – скалился Димка, увидев то, как я изменился в лице.
– Да ладно, Димыч, я просто спросил.
– А вначале ты не мог подумать своей мутной головой, – подойдя с пакетом, рыкнул на Ваныча Громила и плюхнулся рядом.
– Ты что опять? – услышав еле слышный глухой звук ударившихся бутылок, – шепнул Димыч.
– А что, я.
–Ты что, забыл, как нас выставили по твоей вине на той неделе, и мы не смогли досмотреть матч.
– Ладно, Димыч, успокойся, подумаешь, – подмигнул Леха.
– Надеюсь, его сегодня нет рядом, – огляделся Громила.
– Кого?
– Директора, а кого еще. Я же тогда не знал, что он сидел за нами, – ухмыльнулся он.
– Вроде нет, – тоже оглянулся Димыч.
«Пш -пш –пш», – раздалось еле слышно поочередно пять открывшихся крышек.
– Давай дави их, – кричали мы, уже опустошив еще по одной бутылке пива, забыв обо всем.
– Эй, вы сегодня заткнетесь, а?
– Отвали, – одновременно мы все вместе, повернувшись, рявкнули на Ваныча, который, конечно, не ожидал и поперхнулся своим попкорном.
– Слушайте, нас, кстати, пригласили ребята после матча в клуб, – протараторил Громила.
– И ты все время молчал.
– А что, я. Я хотел потом после матча вам об этом сказать.
После удачной игры, в которой, как всегда, наша команда вновь выиграла, мы всей дружной гурьбой ввалились в один из клубов, который арендовали организаторы.
Все было хорошо, мы веселились до тех пор, пока в клубе не появилась Яна со своей свитой, состоящей из трех подруг и братьев Престских. Можно было и не задумываться, кто мог позвать ее. Но как ни странно, оказалось, что ее вообще никто не звал.
Конечно, ребята объяснили и пытались уговорить меня остаться. За что я им был очень благодарен и то, что они позвали меня. Но я не мог там находиться и вышел, накинув куртку из клуба.
* * *
Голова раскалывалась на утро следующего дня. Выйдя из комнаты и поняв, что мама вновь ни свет, ни заря убежала на работу, взглянув на часы, я зашел на кухню. На столе был накрыт завтрак, а рядом стоял стакан с водой и парой таблеток.
Да, подумал я про себя, и стало стыдно. Сорвав с холодильника записку, прилепленную магнитом, и развернув ее, прочел. «Надеюсь, вечером поговорим». Взяв яблоко, положив его в рюкзак и надев пуховик, вышел на улицу.
Туман, опустившийся еще вчера вечером и из-за которого я чуть не прошел мимо дома, превратился в густой смог.
Сильно похолодало, ледяная мгла обжигало лицо. Накинув капюшон, я направился в сторону остановки. В колледж впервые в жизни не хотелось идти, но ничего не поделаешь, идти нужно. Как обычно поздоровавшись со своей двоюродной сестренкой, столкнувшись в холле колледжа, я пошел на информатику.
К обеду туман осел. В компании Громилы и малого я направился в столовую.
– Еще два урока и...
– Опять сорвешься в свое издательство, – дожевывая бутерброд, пробубнил Громила.
– Да, а что мне еще остается, нужно же оплачивать обучение.
– Ну как, тебе вчера не влетело от матери?
– Нет, не помню, но ясно понял из-за сегодняшней записки, которую оставила мама, что разговор будет серьезным, – отложив ложку, выдохнул я. Есть совсем не хотелось, но все же я заставил себя выпить хотя бы стакан апельсинового сока.
– Да, я узнал, почему Яна вчера вечером появилась в клубе.
– Да и, – спросил Громила
– Это их клуб, и кто-то ей шепнул, что мы собираемся там, хотя ее никто и не приглашал, я спросил у ребят.
– Это уже не важно, Лех.
– Что, пошли на историю, я слышал, тот, кто заменяет Савровского – строгий, ребята из параллельных групп говорили, что он некоторых, кто плохо отвечал, оставлял после уроков.
– Да, обрадовал ты нас, Лех. Вот этого-то нам сейчас и не хватало перед очередным матчем.
Два последних урока тянулись так долго, что хотелось сбежать. В последние двадцать минут до звонка Сергей Иваныч задал мне вопрос, и я неверно на него ответил, за что получил целую кучу домашней работы, да еще, как нарочно, он оставил меня после занятий. Вот только этого мне сейчас и не хватало. Любые попытки убедить Сергея Иваныча перенести мое наказание на другой день были безуспешны. Он пришел недавно и заменял Виктора Савровского, который понимал меня и отпускал, а Сергей Иваныч не знал об этом и не хотел даже слушать. Так что мне пришлось сидеть и слушать урок вновь.
Позвонить и предупредить, что вновь опоздаю, я не мог. Иваныч попросил выключить и убрать мобильник, либо в противном случае он просто заберет его до конца урока. Он рассказывал то, что и на уроке, а в конце вновь задал тот же самый вопрос, на который я все же ответил со второй попытки, и он отпустил меня. Но обещал завтра спросить первым то, что задал домой.
– Ну, как ты? – окликнул Леха, дожидаясь меня, сидя на остановке.
– Паршиво, – выдохнул я, присев рядом.
– Да ладно, не бери ты голову, не ты один, подумаешь, – и, взглянув на меня, приподняв брови, замолк.
– Знаешь, Лех, все это так странно, как будто все это, м-м, как тебе объяснить.
– А ты попробуй, а я там разберусь
– Понимаешь, Лех, все это как-то взаимосвязано и никак не выходит у меня из головы: потеря сознания, полицейские.
– Кстати, а ты узнал, зачем полицейские к тебе приходили.
– Да помнишь о эсэмэсках, которые приходили одна за другой.
– Это когда ты лежал в медкабинете, да, помню, но как это все связано, – пожал плечами он, не поняв.
– Так вот, это эсэмэски о звонках из издательства, на следующий день я позвонил и узнал, что мистер Вроский.
– А это еще кто?
– Я был последний, кто был у него в доме, и полицейские приходили, чтобы выяснить у меня все в подробностях о том вечере.
– Не понятно одно, почему они ушли сразу, как пришли, нечего не спросив.
– Не знаю, и это все еще для меня загадка.
– А тот мужичек, Врос. Как его там?
– Вроский.
– Да, слушай, а ты что его, того? - округлил он глаза.
– Конечно нет, – ухмыльнулся я впервые за весь день, – он уже был как час мертв, а я как идиот полчаса кричал у него в доме, пытаясь позвать хозяев. Не догадываясь, что за стеной лежит покойник.
– Фу, – выдохнул он, внимательно слушая меня, – а то я уж подумал, что ты его, ну...
–Чего, «ну»?
– Ну, того…
– Я же сказал, что нет, – начал закипать я.
– Ладно, ладно, я просто пошутил.
– И.
– И тебя наконец-то уволили.
– Нет.
– Нет? – удивился он.
– Просто попросили съездить вновь туда и подписать кое-какие документы, так как его родственники отказались с ним работать.
– С ними, это с издательством?
–Да.
– Ясно. Ну что ж, теперь все вроде становится понятней, кроме одного.
«Да, – подумал я, – он еще про медальон не знает, может ему рассказать. О, нет, лучше не надо», – решил я, зная, как он меня осыплет сотнями вопросов, а после весь колледж об этом узнает.
– Ладно, Дэн, мне пора, у меня дома куча работ. И да, Дэн, может, ответишь, у тебя мобила разрывается.
– Я знаю.
– Тогда до завтра.
– Аха. Глядя на удаляющуюся фигуру Лехи, которая вскоре, став точкой, исчезла, достав неумолкающий мобильник, я посмотрел на дисплей, заранее зная, кто мог звонить.
Уже стемнело, но я все еще сидел на остановке, держа в руке мобильник, и не знал, что ответить, так как он трезвонил каждые пять минут, но вскоре замолк.
«Пи-пи-пи», – пищали часы. «Шесть, ладно, – подумал я, – завтра объясню боссу, надеюсь, поймет». С этими мыслями я, встав со скамейки, зашел в открытую дверь подъехавшей маршрутки.
Сидя на диване в окружении кучи книг, чтобы завтра подготовиться, я часто поглядывал на часы, не понимая, время два часа ночи, а мамы нет. Обычно она звонит, предупреждает, что задерживается. «Ладно», – подумал я, отложив книгу, взял с журнального столика мобильник и, подойдя к окну, позвонил. Гудки шли, но никто не отвечал, и я решил позвонить на рабочий. Вновь гудки. Наверное, заняты и, вернувшись к дивану, вновь начал читать.
По телеку шел какой-то фильм, но неожиданно прервался. «Экстренные новости», – объявил диктор. Я, оторвав взгляд от книги, посмотрел на экран. Все было в огне. Вначале я не понимал, где это случилось, но потом догадался по знакомому памятнику, а точнее по бюсту Пушкина, который стоял возле парадного входа.
Это горел детский дом, в котором работала мама. На душе стало не по себе и я, отложив книгу, накинув пуховик, выбежал на улицу. Я бежал что есть силы. Время было позднее, и маршрутки уже как час прекратили ездить. Я бежал, иногда останавливался, чтобы отдышаться, и вновь бежал. Детский дом, где работала мама, находился на другом конце города, и путь был неблизкий.
Вскоре все же добежал до детского дома. Передо мной открылась страшная картина. Все было черным, разрушенным и в пене. Вокруг толпились люди, полицейские и пожарные. Но кого бы я ни спрашивал, никто ничего не знал. Я только узнал, что трое погибли и несколько пострадавших. Нет, убеждал я себя, мамы не может быть среди них.
– Дэн, – услышал я позади себя голос тети Шуры, вахтерши.
–А где мама, – подошел я к ней и посмотрел в красные заплаканные глаза. – Ну, тетя Шура, – где мама?
– Я не знаю, я видела, как ее на носилках погрузили в скорую.
– А с ней все в порядке, – тетя Шур?
– Не знаю, сынок, – заплакала она и обняла меня.
– Нет, конечно, жива, что это я – нет, нет, это бред. Она же не может умереть. Правда, тетя Шура?
– Конечно, она сильная женщина. Она жива, я уверена, она просто надышалась гарью, – рыдала женщина.
– А в какую больницу ее увезли, тетя Шур?
– Не знаю, спроси вон у следователя, – указала она на молодого паренька в пальто, который что-то строчил на листке.
– Хорошо, – ответил я и направился к нему. – Простите, не подскажете, в какую больницу отвезли пострадавших.
– Простите, но кто вы, – поднял он глаза с листка и посмотрел на меня.
– Я Дэн, просто моя мама среди пострадавших.
– Ну это меняет дело, их отвезли в центральную клиническую.
Поблагодарив его, я уже развернулся и хотел поспешить, как остановился, оттого что он меня окликнул.
– Слушай, – но это на другом конце города, если хочешь, можешь подождать. Я через пару минут закончу и подвезу тебя, так как я тоже поеду в больничку, чтобы побеседовать.
Я, конечно, согласился, зная, что пешком я доберусь к утру.
Спустя пару минут, как он и обещал, мы доехали до больнички, и я, вновь поблагодарив его, выпрыгнул с уазика и поспешил к приемному покою.
– Добрый вечер, – окликнул я уткнувшуюся в журнал девушку.
– Скорее утро, молодой человек, – подняла она голову.
– Скажите, к вам сегодня привозили Ленскую Лину.
– Ленскую, Ленскую так, да вот, она поступила. Но, простите за бестактный вопрос, – подняла она голову, – но кто вы ей?
– Сын.
– Ясно, что ж вам лучше пройти к дежурному врачу. Вот туда, – указала она.
– Спасибо, – я шел, отгоняя плохие мысли подальше.
– Можно, – постучав, заглянул я в кабинет.
– Вы уже вошли, так что заходите, я вас слушаю, молодой человек, – вновь обратился он ко мне.
–Я хотел узнать о самочувствии Ленской Лины, которая поступила сегодня.
– А, эта одна из пострадавших во время пожара.
– Да.
– Вот выпейте, – дал он мне стакан с водой. – Она… что ж, не буду тянуть.
– Я не понимаю, так мне можно к ней?
– Она не выжила.
Эти слова эхом отозвались в моей голове, в груди сжалось, мне стало трудно дышать.
– Так, эй, молодой человек, – щелкал он пальцами возле моих глаз, все в порядке?
– Да, да. С этими словами я вышел из кабинета, а потом и на улицу.
Не чувствуя ни холода, ни ног, я добрел до дома. Опустившись на кресло, я чувствовал себя опустошенным, с огромной дырой в груди, что будет дальше, я просто не представлял. Я так и сидел, смотря в одну и ту же точку, до самого рассвета, пока не зазвонил телефон. Отвечать совсем не хотелось, но нужно, все же звонила бабушка.
– Да, – лишь ответил я.
А она, как всегда, обрушила, обвинив меня во всех смертях, и все время повторяла, что я – большая ошибка ее дочери, и если бы она тогда… Что она имела в виду, я не мог понять, так как она не говорила прямо, а ходила вдоль да около. Я слушал, не проронив ни слова, да и говорить с ней не о чем. Из всего, что она говорила, я понял, что через час она будет здесь. Сейчас в эту минуту мне было все равно, приедет она или нет. Я готов был к ее оскорблениям. Пустая квартира потихонечку наполнялась людьми. Сначала пришла тетя Маша, соседка следом, за ней еще одна, потом появилась вечно ворчащая бабушка.
Как и обещали, к обеду тело матери привезли из морга. Выделенных денег с маминой работы, которые принесла тетя Шура, хватило лишь на перевозку и оплату места на кладбище. Хорошо в остальном бабушка помогла, я ей был за это очень благодарен.
Наутро следующего дня мы уже стояли возле раскопанной могилы под сильным проливным дождем. Пришло не так много народу: пара соседок, бабушка, тетя Шура и еще пара человек с работы. Ни Димыч, ни Громила, и даже Леха не пришли.
Все произошло так быстро. Я пришел в себя из-за сильных порывов ветра, сорвавшего с меня дождевик, стоя на коленях на могиле матери. Вокруг не было ни души. Достав из кармана куртки небольшую свечку и установив ее возле небольшой фотки, где улыбалась мама, я попытался зажечь дрожащими руками фитиль. Но ничего не выходило, либо порывы ветра тушили спички, либо дождь.
Но я продолжал пытаться, и вскоре получилось. Кто-то подойдя и присев рядом, накрыл своими руками свечку, и я зажег ее.
– Спасибо, – прохрипел я и повернулся, чтобы посмотреть, кто это.
Но никого рядом не было. Просидев еще полчаса, я пообещал матери навещать ее каждый день после занятий. Проведя по фотке ладонью, чтобы вытереть капли дождя, я, встав, направился к выходу из кладбища.
Я блуждал долго и не помню, как забрел в небольшую кофейню, где почти никого не было. Сидя в самом дальнем углу, я все еще не мог поверить в то, что матери больше нет. Виня себя в том, что она из-за меня оставалась на работе вечерами, чтобы помочь оплачивать учебу в колледже.
Из всего, что больше всего осело в моей памяти во время похорон матери, это то, как шел сильный дождь, то, как я стоял на коленях, вокруг уже никого не было, так как сильный дождь и холодный ветер разогнал всех. И я пытался на могиле матери зажечь фитиль на небольшой свечке, которую принес собой. Но никак не мог.
Но вскоре мне удалось. Кто-то, наверное, увидел, что я мучаюсь, сжалился и, присев рядом, накрыл свечку своими ладонями. Только я поднял голову, чтобы поблагодарить, удивился, рядом никого не было. Кто это мог быть, я не знал, но обещал себе, что если когда-нибудь ее встречу, то обязательно поблагодарю. Я знал одно – это была девушка, так как нежный аромат ее духов с запахом полевых цветов все еще обитал вокруг.
Заказав уже пятую чашку горячего кофе, так как все еще не мог согреться, я пытался зацепиться за любую нитку, чтобы понять причину тех событий, которые произошли в моей семье. Несчастный случай с отцом, который произошел год назад в шахте. Теперь смерть матери, которая задохнулась при пожаре, который произошел непонятно по какой причине. Конечно, ей удалось спасти детей, но самой спастись не удалось.
 
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
 
ДО БОЛИ ЗНАКОМЫЙ СИЛУЭТ
Было уже темно. Время на часах было 00:00, когда я вышел из закрывавшегося кафе, в котором просидел почти пять часов. Я шел, но куда, сам не знал. Домой уже не хотелось, да и меня там уже никто и не ждал, кроме ворчащей бабушки. Перед глазами мелькали отрывки из воспоминаний, где нас было трое, и мы весело проводили время, каждый раз на выходные выбираясь из города и устраивая пикник.
Сжимая в руке семейное фото, я все продолжал идти, пока ноги не привели меня к той небольшой поляне за городом, где мы отдыхали от городской суеты. Пройдя ее, я дошел до густо разросшейся дикой вишни, которая росла у самого края оврага, из глубины которого доносилось журчанье небольшой быстро текущей речушки. Я знал, что здесь мне станет лучше, и боль утраты здесь ослабнет.
После смерти отца я приходил сюда, именно здесь мне становилось легче. Стоя у самого оврага и слушая журчанье, я иногда в его журчанье слышал голоса родителей. Будто они отошли или спустились вниз, чтобы набрать воду в канистру, для того чтобы потушить небольшой костер. Неожиданно все вокруг затихло, будто кто-то выключил звук. Не дуновение ветерка, не журчание ручейка, а лишь вновь знакомый удушливый запах обитал вокруг.
Значит – я сразу понял, в чем дело. Он здесь. Обернувшись, я вновь увидел его стоящим недалеко от меня. Как всегда облаченного в потрепанные джинсы и превратившуюся в лохмотья олимпийку.
– Ну же, – прохрипел я, с трудом вдохнув этот мертвый и с каждым вдохом пронизывающий до боли леденящий воздух.
– Ну же, что замер? – я понимал, что если он здесь, значит пришла моя очередь, ведь больше никого из родных не осталось. Значит, он пришел за мной, забыв о бабушке, и вот мы, как в моих снах, стоим рядом. Но я не прошу помощи, а жду того момента, когда он наконец-то заберет мою душу. Это было все, что я сейчас желал. Закрыв глаза, я приготовился, нужно немного потерпеть, и я вновь увижу своих родителей.
Чувствуя, как его холодная рука сжимается у меня на шее, я медленно погружался в некое оцепенение, и тело наполняло обжигающая боль, будто его пилят или разрывают на части, но душа не сдавалась. Я чувствовал, как она борется. От этого боль становилась еще мучительней, и я чувствовал, как меня засасывает во тьму, чувствовал, как мои ноги оторвались от земли.
– Наконец-то, – промелькнуло у меня в подсознании,
но вновь все вокруг ожило, и подул холодный ветер. Я открыл глаза, не понимая, что произошло, меня окутывал плотный туман.
– Я что, умер? – произнес я.
– -Хи-хи, – услышал я неподалеку от себя чей-то похожий на звон колокольчиков голосок.
– Кто здесь?
– Хи-хи, – вновь услышал я где-то там, впереди, в тумане. Встав, я двинулся в ту сторону. Ничего не было видно, один сплошной туман.
– Хи-хи-хи, – вновь раздалось теперь сзади.
– Кто здесь? – прохрипел я, и вновь тишина. Повернувшись, я двинулся в ту сторону, откуда вновь донесся звонкий смех.
Пытаясь разглядеть, кому принадлежала тень, которая проскользнула мимо меня, шагая сквозь пелену тумана (вокруг нечего не было видно) и постоянно оглядываясь, я, наткнувшись о большой камень, рухнул на замерзшую траву. Я чувствовал, что кто-то склонился надо мной, и чье-то теплое дыхание согревало меня.
Очнулся я под старой вишней, оттого что начал мерзнуть, да и туман давно рассеялся. Встав и отряхнувшись, я огляделся и, потирая ладони, направился домой. «Шесть утра», – посмотрел я на часы. Не мог понять, что произошло. Если смерть не забрала, то я все равно мог умереть, замерзнув, так как пролежал всю ночь на морозе.
Значит, кто-то помог мне не замерзнуть, и тут я вспомнил тот звонкий смех и чье то теплое дыхание. Может, мне почудилось. «Но тогда нет», – подумал я и вошел в квартиру, закрыв за собой дверь.
Простояв час под горячим душем, я вскоре согрелся и,
укутавшись в махровый халат, зашел на кухню, чтобы сделать себе кофе, по пути перемотав автоответчик на телефоне. Но никто не звонил и тем более не оставлял сообщение. Странно, обычно вся кассета была переполнена сообщениями. Иногда из-за этого мне попадало от матери, что она никак не может дозвониться или попросту оставить сообщение. Присев на стул и взяв мобильник, который лежал на столе, я позвонил Лехе. Вначале шли гудки, но потом он сбросил. «Наверное, занят», – подумал я и позвонил Костику, но и он молчал. Мобильник Громилы вовсе был недоступен. Оставался Димыч. Найдя его номер в журнале, я нажал на вызов.
– Да, – ответил он
– Здорова, Димыч, ты не знаешь, почему все недоступны?
– Здорова, Дэн, не знаю, может заняты.
– Но чем?
– Прости, Дэн, но я не знаю, я позвоню позже, мне нужно бежать, ну ты знаешь, – ответил он и сбросил.
Странно, что с ними такое. Не пришли на похороны, не звонят и даже не берут трубки. Ладно, может потом позвонят, надеялся я и, допив кофе, вышел в гостиную и рухнул на диван.
Ни в этот день, ни в последующие ни один из них так и не позвонил. Я решил вновь позвонить им, но вновь тишина. Не понимая, что все-таки произошло, я пошел к Лехе, не подозревая, что меня там ждет. Дойдя до его дома и зайдя в открытый подъезд, я быстро поднялся на третий этаж и позвонил. Дверь открыла его мама.
– Здравствуйте, тетя Эниса, – улыбнулся я ей, – а Леша дома?
– Нет его, и не будет, и забудь сюда дорогу, от тебя жди одни неприятности, – прокричала она, захлопнув передо мной дверь. Что это с ней, она всегда была добра ко мне. Может, что то стряслось, зная Леху, который вечно во что-нибудь вляпывался, или его мама узнала о наших гуляньях после матча. «Ладно, – подумал я, – он все равно выйдет на улицу, и я узнаю у него, в чем дело». С остальными все повторилось точно так же. Двери открывали матери и, обрушивая на меня шквал оскорблений, не дав мне сказать ни слова, тут же захлопывали дверь.
Я уже шел домой, весь расстроенный, смотря себе под ноги. Доходя до дома, на повороте, столкнулся на спешившего куда-то Леху.
– Здорова, Лех.
– Привет, – пробубнил он, не смотря в мою сторону, и зашагал в сторону своего дома.
– Лех, подожди, – догнал я его, что с вами происходит. Вы не пришли на похороны, бросаете трубки.
– Извини.
– Извини, – обогнал его я и остановил. – Это все, что ты можешь сказать. Тоже мне друзья называются
– Но мы не напрашивались быть твоими друзьями, ну по крайней мере я, – выжал он, смотря куда-то в сторону.
– Это что – шутка?
– По мне, что видно, что я шучу?
– Но почему сейчас Лех, когда мне нужна поддержка от друзей?! Вы?! Да ладно, катитесь, – крикнул я ему вслед и, повернувшись, пошел, усиливая шаги. Только сейчас я понял, в чем дело. Дело во мне, слова матери вновь отчетливо прозвучали у меня в голове: «Жди от тебя одни неприятности».
Теперь не только бабушка, но и все вокруг обвиняли меня во всех грехах.
Я шел под сильным снегом, пока не очутился возле могилы матери.
– Привет, мам, – сквозь слезы прошептал я и сел на мерзлую землю, слегка покрытую тонким слоем снега. – Прошу, забери меня, меня больше ничего здесь не держит. Все отвернулись от меня, – все говорил я, а слезы продолжали скользить по покрасневшим от холода щекам и исчезали где-то под воротом пуховика. – Я останусь здесь, и ты рано или поздно заберешь меня.
Вокруг стало темнеть и холодать, но я продолжал сидеть на том же месте, не шелохнувшись и не сводя взгляда с фотографии, на которой мне улыбалась мама. Посмотрев на часы, на которых высвечивалось три часа ночи, подтянув ноги в колени и склонив голову, я закрыл глаза, пытаясь унять дрожь, хотя не чувствовал холода.
– Сынок, – услышал я позади себя старческий голос и, открыв глаза, обернулся. Передо мной стоял старик, светя в мою сторону небольшим фонариком. Но я, ничего не ответив, вновь повернув голову обратно, посмотрел на свечку, которая все еще горела под стеклянным колпаком.
– Сынок, ты что – немой?
– Нет.
– Хорошо.
– Чег-го хор-росшего, – дрожащим голосом оттого, что теперь точно замерз, ответил я.
– Что ты, еще не замерз?
– Мо-ж-жет я этого и хоч-чу.
– Ты что, совсем ополоумел, сынок, а ну вставай давай, пошли со мной, я напою тебя горячим чаем. Я понимал, что старик не отстанет, и зачем только я зажег свечку.
– Дурак, – прожужжал я.
– Да, вот именно дурак, – ты думаешь, твоей маме легко там, когда ее сынок мучается здесь?
– Мож-жет в-вы прав-вы, – поднялся я с земли и отряхнулся.
– Так-то, пойдем скорей. Я шел за ним, каждый раз спотыкаясь о какую-нибудь корягу.
– Вот проходи, – открыв дверь со скрипом, пригласил старик, когда мы остановились возле небольшой покосившейся избушки, из трубы которой шел клубом черный дым.
– Давай, что встал, проходи.
Слегка нагнувшись, чтобы не удариться головой, так как дверь была низкой, я зашел внутрь. Внутри дом был весьма уютней и теплей, чем снаружи. Пройдя до середины, я плюхнулся в кресло.
– Чай иль кофе, – предложил он.
– Спасибо, не откажусь.
– Далёко живешь, сынок? – наливая ароматный чай, спросил он.
– В центре, – ответил я, взяв чашку чая, которую он протянул мне.
– Далёко, ну что ж, можешь перекантоваться здесь, а потом поехать домой. А мне пора работать. – С этими словами старик исчез за скрипучей дверью. Хотя спать не хотелось, но слушая стук часов и то, как на чердаке выл ветер, я заснул.
Постоянно просыпаясь от своих криков, я вновь засыпал под звук настенных часов. В очередной раз проснувшись, я вновь заснул.
Вот я вновь стою возле могилы матери. Неожиданно все меняется, теперь вокруг меня расположены могилы, на надгробных крестах которых написаны имена моих друзей: Лехи, Громилы, Димыча и Кости. Все закружилось вокруг: «Это ты виновен в их смерти», – кричали лица родителей. «Нет», – крикнул я и открыл глаза. Сердце бешено колотилось, и меня била дрожь.
– Что, сон приснился нехороший?
– Можно сказать, да.
– Здесь всегда так, место, наверное, такое.
– Наверное, – лишь ответил я и, встав с дивана, подошел к окну. – Еще темно.
– Так время уже семь.
– Я думал, что проспал вечность, а прошел лишь час.
– Семь вечера, – усмехнулся старик.
– Целый день. Я проспал.
– Надеюсь, от свежего чая не откажешься.
– Вы здесь живете? – устроившись на табуретке, спросил я.
– Можно сказать что да, ведь это моя работа, и никуда не денешься.
– А как же семья?
– А что семья, дети уже выросли и разъехались. Конечно, навещают, но редко. Жену похоронил три года назад, теперь она тоже здесь.
– Наверное, трудно вам.
– А как же, никуда не денешься, ведь жить-то нужно хотя бы ради внуков. Поэтому и тебе советую. Не мучай ты свою мать и не мучайся сам. Постарайся жить, это трудно, но все же попробуй.
Поблагодарив его за все и пообещав ему, что больше не буду изводить себя, я направился домой.