Наедине

Одесса. Вторая половина марта 2006 года. Одесситы ждут, вот-вот придет тепло, ощутить радость солнечных весенних дней, раздеться и понежиться. С утра тепло. С обеда начался дождь. Четыре часа подряд холодный проливной дождь, а к вечеру снег с морозом.
Инспектор уголовного розыска из другого меньшего города в гостиницу заселялся уже во время дождя. Приезжал, чтобы пройти по следу доморощенного преступника своего родного города. Преступник считал, что он перерос свой родной город, и перспективы Одессы манили его.
Утро. 16 градусов мороза. Одесса такого давно не видела и не любит мороз. Город оделся во все белое, скрыты все гадюшники, помойки, мусорные ямы. Красота, но она-то беспокойная и мучительная. Весь транспорт стал. Снег выше колена.
Первые попытки обеспечить трамвайное движение закончились неудачей. Снеговая подушка оторвала их от рельс и поставила поперек колеи. Еще несколько попыток, и результат ясен - бесполезно. Даже хлеб в магазин не поступил. Дом старшей местной власти. Огромное количество автомашин, что они ночевали здесь. Заметно, что люди суетятся. Все движение в обзоре зрения состоит только из отдельных пешеходов.
Время идет, а снег лежит, видны дворники, в это время отлеживаться не могут. В основном женщины, но есть и мужчины, основной у них инвентарь - простые металлические лопаты. Эти фигуры на фоне белеющих груд снега кажутся одинокими и беспомощными. А где остальные - комсомолок уже нет, но «Комсомольская правда» есть, ценят бренд, ведь за комсомолом и громкие дела.
Ровесницы комсомолок, хотя и не знают, кто такая Тоня Туманова, но интуитивно направляют свои помыслы жизни к ее образу. Вот, правда, деловых людей не в достатке, для кого-то может достаться алкоголик или наркоман. Попробуй сейчас разобраться - кто кем будет, сейчас молодые крепкие, рослые, на любезности способны. Ошибешься в выборе - прощай, дорогая шуба.
Сверстники комсомольцев уже Павлу Корчагину не подражают, разбежались по банкам - чужие деньги сохранять и умножать, принимая их за свои.
А что же думает многочисленный народ Одессы - евреи? Стихия есть стихия, бороться необходимо всем. А они по-своему оценивают эту ситуацию. Каждый делает свое дело, евреи ведь не надеются, чтобы за них работали в торговле, врачебной деятельности они уделяют внимание. А где коммунальщики и дорожники, что это за люди, что за них надо работать.
К пяти часам распахнулись двери главного городского дома власти, вывалилось довольно большое количество деловых мужчин, оживленно жестикулируя, они доказывали, что-то друг другу. Не готова Одесса к такому снегу, надо подтянуть жилы. Но уже бесповоротно, маховик запущен.
Утром следующего дня инспектор увидел результаты работы. По основным направлениям пошли троллейбусы. Раздвинутый в стороны снег образовал возвышения, обочины до метра. Для посадки в троллейбус нужно было спрыгивать вниз, в кашицу снега с водой. Резиновые сапоги наиболее подходящая обувь для этого случая.
К середине дня начали пробиваться первые трамваи. На перекрестках и на разветвлениях проблемы. Каждую стрелку нужно освобождать от льда и фиксировать, пока не пройдет вагон, иначе первый вагон бежит по одной колее, а другой по другой, трамвай можно разорвать. Создаются пробки, кондуктора ругаются.
На следующее утро считается, что движение восстановлено в полном объеме. Время выхода инспектора на связь наступило. Контакт произошел быстро и с обнадеживающим началом. Нужно было ждать следующего дня. Возвращение в гостиницу на троллейбусе маршрута номер 9. Остановка, достаточное скопление людей. Транспорт не идет в тех интервалах, которые указаны. Разговоры в основном о погоде.
- Да когда же эта стихия уйдет? Холодно. Действительно дует промозглый ветер, сырость.
- Еще, вероятно, один день остался, уже температура не 16 градусов мороза, только 8.
Инспектору тоже холодно, постоянно ходит, перемещается с одной точки в другую. Его взор останавливается - впереди в попутном направлении движется человек, одет в куртку, но верхняя ткань и материал между ней и подкладкой отсутствует. Образовался правильной формы овал. Границы его определены верхом и низом куртки в длину, а в ширину ограничен рукавами куртки. Что это за новая мода, так еще холодней. Человек развернулся и пошел навстречу инспектору. Это был подросток 13 - 14 лет, инспектор подверг сомнению свое определение возраста, нет, он не ошибся - 15 лет ему не было. Кто он? Возможно, отец сидит в тюрьме или бросил семью, мать больна, либо алкоголичка. А общественные институты оказались не в состоянии влиять на него, сильная натура вошла в противоречие с порядками в спецшколах, а повести за собой подростка, подвергнуть своему влиянию никого не оказалось. Он вор, карманный вор. В этот сильный мороз он был бездомным, местом, приютившим его с теплом, могла быть кочегарка, либо колодец на теплотрассе. В поисках тепла прикоснулся к горячему металлу и куртка не загорелась, а просто растаяла. На джинсах известь, а на рабочих ботинках грязь - глина. Возможно, накануне где-то подрабатывал.
Инспектору хорошо известен образ жизни подобной категории. Присутствие на остановке карманного вора вызвало в нем определенную степень предосторожности. Он начал постоянно ощупывать карманы, где хранились деньги и документы. При этом, как только подросток оказывался за его спиной, появлялся определенный испуг, а не приспосабливается ли со стороны спины вор, он вновь ощупывал карманы и оглядывался назад. Беспокойное поведение его определил и вор, при этом безошибочно, что это милиционер. При встрече инспектор вглядывался в лицо подростка, а оно с усмешкой говорило, да не собираюсь я обкрадывать милиционера, еще чего бы не хватало.
Да, тяжелым трудом подростку приходится добывать свой хлеб. Он вспомнил рассказ Стефана Цвейга, герой которого целый день в Париже наблюдал за вором, составлял его образ жизни, а к концу дня, несмотря на свои наблюдения, оказался обкраденным сам. Инспектор стал упрекать себя в слабости психики - какой он уверенный и деловой, когда гонит сам след наблюдаемого. А какой он слабый, когда сам стал объектом наблюдения.
Длительное ожидание и размышление прерваны прибывшим троллейбусом. Инспектор в числе первых оказывается в троллейбусе. Под влиянием своих опасений он садится на первое поперечное сидение за спиной водителя. Это место дает ему возможность видеть весь салон. В числе последних заходит и подросток. У него свое персональное место, на которое никто не претендует. Салон обогревается воздухом от работающего двигателя. Подросток садится на воздуховод возле двери. Ноги сложены под себя в позе йоги. Руки запихивает в рукава, он впадает в состояние блаженства, из отверстий воздуховода поступает тепло, хотя здесь же рядом холодный метал.
Между инспектором и подростком расстояние в три метра. Возможность рассмотреть его детальнее. Между ними встает кондуктор. Инспектор уже уловил одесскую действительность: кондуктора, как правило, одни мужчины. Молодые, лет до тридцати, спокойные и уверенные, все одеты в дубленки, а в родном городе - полные женщины, крикливые, раздражаясь, утверждают, что их зарплата мала, попробуй здесь работать, взаимные оскорбления с пассажирами. А здесь, вероятно, рыночные отношения заставили и с высшим образованием идти на работу кондукторами. Но их сознание позволило освоиться и не кричать - маленькая зарплата, а ходить в дубленке. Глаз их наметан, фактически не подходят к льготникам, не требуют удостоверений, не проверяют, есть ли на удостоверении печать и не пропущен ли срок его действительности. Обслуживают пассажира молчком, с определенной культурой и почтительностью.
Несмотря на шум, инспектор улавливает смысл разговора кондуктора и подростка. Смысл его сводится к следующему. Кондуктор понимает трудное положение подростка и свою меру необходимости социальной заботы он выполняет - разрешает ездить без оплаты. Но это должны делать и другие - почему же он фактически сегодня катается только на его троллейбусе. Ведь он только сошел на этой остановке, когда ехали в обратном направлении. Подросток оправдывался - очень мало прошло транспорта и среди него не было нормально теплых, все старые с неполноценными воздуховодами. Их тихий диалог заканчивается тем, что подросток обещает до кольцевой остановки удалиться.
Сидячие места салона фактически заполнены, а у задней двери даже несколько человек стоит. Событие с подростком не может не привлечь внимание каждого пассажира. Через их сознание с обязательной необходимостью пройдет, а что я должен сделать, как я должен среагировать? Душевное состояние пассажиров и уровень осознанности житейской действительности вызывает разные, пробегающие в мозгу, суждения. А какое мне дело до него? Жаль, что он в таком состоянии, но помочь ему не моя забота, налоги я все плачу, пусть государство и думает, да и он сам пусть определяет свой путь. Почему я должен отвлекаться от своих проблем из-за него? Но и с этим крайним настроением есть желание, чтобы этой картины не было и подросток удалился как можно скорее, а то невольно обращаешься повторно к нему и повторно проверяешь — правильное ли решение принимаю.
Другая реакция - от сочувствия и до досады, это наша такая действительность, что мы слабы перед этим подростком, желание радикально ему помочь, и вырвать из этой среды, а как? И, конечно, психология - помоги ближнему, далеко не устоявшаяся и не завладевшая всеми - заставляет принимать решение в текущий момент.
Полная копна русых волос, светлые, чисто-голубые глаза и аристократический нос делают его лицо очень красивым. Истинно типичные признаки русского человека, а ниже несколько значительнее выраженные скулы и клиновидный тип подбородка - свидетельство, что в роду побывали, возможно, татары, греки, турки - не испортили природной красоты, их присутствие принято, оно не вошло в противоречие. Значит, и люди различных национальностей объективно могут быть готовы для умиротворенного совместного проживания.
На голове у него панама, скорее предназначенная для использования в жаркий пляжный день на берегу Черного моря. Он поднимает панаму вверх и вопросительно изучает аудиторию, что от нее можно ожидать? Пожилые люди начинают шуршать своими сумками, пакетами. Подросток получает в небольшом количестве от отдельных лиц конфеты, пирожное, другие сладости. Разворачивает свой пакет. В нем 6 банок консервов, три открытые с остатками черной и красной икры, а три еще не раскрытые. Одну банку с небольшими остатками красной икры, он съедает и начинает открывать следующую целую с красной рыбой. А открыватель уникальный. Вместо обычных металлических пластин, которые при вращении заставляют открыватель резать крышку и перемешаться - две разукрашенных птички, на вид из янтаря сделаны, индивидуальная работа, владелец любил уникальные вещи, но вор заставил пребывать его в состоянии растяпы и лишил его и консервов и открывателя. У подростка уникальностью была сама жизнь, в которой он мог обходиться самыми простыми вещами и даже без многих жизненно необходимых.
Поев, он аккуратно сложил остатки - впереди неизвестно что. В последний раз открытым взором окинул пассажиров. Они ему уже не были интересны. Он выражал, как вы мне надоели со своими установками на жизнь. Опустил панаму ниже на глаза и предался дреме. Насущные проблемы текущего момента жизни были решены.
Публика тоже не видела уже в этом что-то чрезвычайное и предалась своему внутреннему мироощущению. Инспектор вскоре сошел с троллейбуса, но у него временами вставало в памяти красивое лицо подростка и иногда закрадывалось вопросительное убеждение. А если он выдержит все издержки жизни и выйдет в люди, не сформируется ли у него какой-либо кусочек человеконенавистнического сознания, не будет ли он мстить людям? Не это ли почва для появления новых адолъфиков? А если он будет постоянным посетителем тюрем, то не будет ли содрогаться общество от его преступных действий многократными в отношении тех расходов, которые могли бы сейчас поставить его на путь обыденной нормальной жизни?