Смерть Петровны

Колька Кочуланов в очередной раз освободился или как он говорил, откинулся в середине мая. Это была его четвёртая ходка. Хоть и мнил он себя чуть ли не вором в законе, но все его отсидки были, нет, не по глупости, а по большой дикости. Клептоманией он не страдал, но с малолетства не мог спокойно пройти мимо плохо лежащего, будь то соседская курица или мешок картошки в поле. Сначала ему драли уши, потом стали бить, а когда исполнилось восемнадцать, получил первый срок. В первое время, с непривычки на зоне было не то что – бы тяжело, но как – то тоскливо. Но освоившись и увидев, что здесь такие – же романтики большой дороги, как и он, ему в какой – то степени даже стало нравиться такое положение вещей. Люди, занимавшие на воле самую низшую ступень в обществе, здесь приобретали какой – то вес. Как говорится, лучше быть орлом в стае ворон, чем вороной в стае орлов. Работа была не особо пыльная, да и насчёт жратвы проблем больших не было, так как мать из дома регулярно что-нибудь привозила. Но, тем не менее, отмотав последний срок, он решил больше не возвращаться на зону. Как будет дальше жить, представлялось смутно, но сидеть больше не хотелось. Всё лето Колька перебивался мелкими халтурами, пропивая заработанное. Пахать по настоящему он не хотел и по этому частенько сидел на мели. С осени работы стало меньше , но он стал больше канючить деньги с небольшой пенсии матери , а та чувствуя свою вину за без отцовское Колькино детство отдавала иногда даже последнее . Дело в том , что прижила она ребёнка от заезжего сплавщика . Вёснами они толпами приезжали на сплав, и местные определяли начало весны не по грачам и капели , а по пьяным дракам у шалмана. Приезжие по сравнению с местными были богатеями и сорили деньгами так, как будто завтрашнего дня уже не будет. Кроме того они привозили свежую кровь , иногда и не совсем качественную . О чем речь я думаю вы знаете . Мужик тот , говорили потом утонул по пьяни , хотя другие как – будто и видели его на другой дистанции реки . Как было на самом деле Петровна не хотела знать, и поднимала сына одна. Всю жизнь она проработала уборщицей в школе, где ученики и учителя звали её просто Петровна. Выйдя на пенсию вела тихую, незаметную жизнь словно извиняясь перед односельчанами за своего непутёвого сына. Тот – же чувствуя материнскую слабость превратился в эгоистичного , ленивого балбеса которого кроме водки ничего не интересовало . Женится он не хотел , да и женщины , узнавая его ближе тут – же уходили.
Была поздняя осень. После очередной пьянки Колька проснулся в какой – то кочегарке и с трудом определяя себя во времени и пространстве вышел на улицу. Было темно, и шёл дождь. Обхватив больную голову руками, он сел на мокрую скамейку у двери. Сигаретный дым вызвал приступы тошноты и, рыгнув на сапоги, Колька с раздражением бросил окурок в темноту. Окончательно испортили настроение пустые карманы. На заимку идти бесполезно, никто не займёт--- подумал он--- а у матери денег нет, дрова купила недавно. Вспомнив про дрова, заскрежетал зубами. Вот уже вторую неделю, как он обещал матери их расколоть, но мешал затянувшийся загул. Смачно выругавшись, Колька направился домой, скользя по раскисшей тропинке. Мать не спала, и сидя на лавке у печки с укором глядела на сына. Чего не спишь--- буркнул тот, тяжело плюхаясь на стул--- пожрать, есть чего-нибудь. Петровна молча достала сковородку из русской печки и, поставив её на стол, ушла в свою комнату. Подняв крышку сковороды, и увидев жареную картошку, он тут - же опустил её обратно. Вид еды вызвал желудочные спазмы. Без выпивки организм отказался принимать любую пищу. Колька тупо уставился в окно, за которым осенний ветер прозванный "листобоем" бесновался, заплетая и тут-же расплетая космы дождя вокруг уличного фонаря. Вдруг он встал и помимо своих мыслей и воли вышел в сени. Также неосознанно взял с полки гвоздодёр и топор. Холодный ветер выгнал из головы туман только в центре села. Теперь у него был план. Мокрые гвозди из решетки окна с тыльной стороны магазина вышли бесшумно, а ветер заглушил звон разбиваемого стекла. Колька ужом проскользнул в окно и упал на мешки с мукой в подсобке. Дверь в торговый зал поддалась с первого удара. Там было тепло и тихо. Он включил фонарик в китайской зажигалке, не боясь быть замеченным с улицы, так-так ставни на окнах были закрыты. Синий огонёк высветил ряды бутылок на полках. Первым делом, схватив бутылку пива и открыв о прилавок, он опрокинул её в себя. Живительная влага растеклась по Колькиному телу, окончательно прогоняя пелену в сознании, но запоздалая мысль - что, зачем – исчезла, когда он высветил море выпивки на полках. Уже не торопясь, открыл бутылку водки и налил в одноразовый стаканчик найденный под прилавком. Пошарил фонариком на предмет закуски, но тут услужливо напомнил о себе холодильник, заурчав в углу. Колька выпил полный стаканчик водки, закусив колбасой, и открыв пачку "Мальборо", с наслаждением закурил. Но выпитое на старые дрожжи снова стало туманить сознание и если бы не сигарета, которая попала в рот не тем концом, он так бы и уснул за прилавком. Испугавшись такой перспективы, Колька схватил бутылку минералки и, выпив половину, остатки вылил себе на голову. Он нашел мешок, который впоследствии оказался из под муки, и стал в спешке наполнять его. Выбирался Колька тем же путём, правда, разбив несколько бутылок и расцарапав лицо в кустах. Тем временем ветер стих, и дождь плавно перешел в снег, покрыв землю пронзительно белым покрывалом. Колька закинул мешок за плечи и пьяной походкой пошел прочь, оставляя на этом покрывале грязные следы. Мать не спала. Она также как прежде сидела на лавке у печки. Колька вывалил содержимое мешка на стол. «Не бойся, мамка прорвемся» - буркнул он, сам не веря сказанному - «садись со мной ». Короче, всё кончилось тем, что Петровна так и просидела остаток ночи, на лавке смотря на уснувшего за столом сына, а когда за окном стало светлеть, тяжело вздохнула и пошла собирать котомку. Участковый пришёл с милиционером из райцентра и двумя бабками, видимо понятыми. Вид спящего человека, мешок из-под муки и продукты на столе позволяли пропустить несколько вопросов. Ковш воды, нашатырь и несколько пощёчин помогли Кольке проснуться. Он поднял голову и, фокусируя взгляд, обвёл присутствующих мутными глазами. - «Что, уже», прошептали слюнявые губы, а рука потянулась к бутылке. «Пусть пьёт» произнёс районный, видя, что участковый пытается убрать бутылку « Возни будет меньше, а до города растрясёт, очухается». После оформления соответствующих бумаг Кольку как тюк закинули в «воронок» и увезли. Петровна так и осталась сидеть на лавке у остывающей печки, не выйдя на улицу, чтобы проводить сына. Потом был выездной суд, на котором Кольке впаяли пять лет. Весь процесс Петровна молча просидела, глядя на трезвого и в какой то степени посвежевшего сына. И лишь когда его уводили, попыталась встать, но отказали ноги. Закрыв лицо ладонями, она горько заплакала. Колька же перед тем как скрыться за дверью крикнул матери -«Насчет дров сходи в сельсовет, они обязаны». После суда Петровна долго болела, но стараниями соседей и сельских врачей кое-как оклемалась. Прошло пять лет. Опять была осень. Однажды, после очередной поездки к сыну она уже в поезде почувствовала себя плохо. Выйдя из вагона на станции глубокой ночью, еле добрела до вокзала. В зале ожидания было холодно и сыро. Как только она села на металлический, МПСовский диван (и кто его только придумал) силы окончательно покинули её. Знобило, и кружилась голова. Закрыв глаза, Петровна стала падать в какую-то черную и холодную пустоту. Вдруг она услышала чей-то детский голос, и с великим трудом открыв глаза, увидела перед собой маленькую девочку в белой рубашке, из под которой были видны голые ножки. «Что-же ты доченька босая-то, холодно же» скорее подумала, чем сказала она. «Бабушка, не бойся, пойдём со мною» послышался ласковый детский голосок, и тёплое прикосновение стало бережно поднимать из пустоты. Великое блаженство, испытываемое разве что в детстве, полностью овладело Петровной. Похоронили её за государственный счёт на районном кладбище, под табличкой с номером, забыв известить сына. Соседи забили досками окна в опустевшем доме и забрали к себе кошку и собаку, но удержать их не смогли. Собака сутками сидела у калитки, глядя на тропинку, по которой ушла хозяйка. Сердобольные соседи, конечно, подкармливали её, но чем питалась кошка, было не известно. И вот однажды на соседский мобильник от Кольки пришла смс-ка, мол пусть мать не привозит ему Приму, кашель от неё, и фотка на которой, он голый по пояс держит стакан неизвестно с чем. А на сороковой день в ветреную и дождливую ночь неизвестно отчего загорелся дом Петровны. Соседи, прибежавшие на пожар раньше огнеборцев, видели замок на двери и заколоченные окна. Вина с пацанов снималась, потому-что огонь бушевал внутри. Потом пожарники долго обсуждали это событие, так-так, чем больше они лили воды на огонь тем больше оно разгоралось. И что интересно, сгорела и баня, на другом конце огорода, хотя соседский дровник стоящий рядом даже не закоптился. И отчего загорелось, когда даже электричество было обрезано? Не собака же с кошкой подожгли. Хотя кто его знает. « Мистика какая-то» подумали соседи расходясь по домам. А к утру, как и пять лет назад выпал снег, покрыв землю таким же пронзительно белым покрывалом. А собаку с кошкой больше никто не видел.
               Бесагаш 17.08.14г