Я помню тебя, инспектор!

         Я ПОМНЮ ТЕБЯ, ИНСПЕКТОР!
Мы плыли на моторной лодке по проселочной дороге. Коренная вода затопила луга и пастбища за рекой Чарыш. Так всегда бывает в июне, когда начинают таять снега в Алтайских горах. С инспектором рыбоохраны Виктором Сергеевичем Аникеевым мы ранним утром поднялись вверх по реке Чарыш до целинного совхоза.

 Село Коробейниково красовалось на возвышенности, на противоположной стороне луга. К нему и вела эта затопленная проселочная дорога, над которой теперь было больше метра полой воды.

- Сейчас вся рыба на лугах выгуливается, - говорил Виктор Сергеевич, глуша мотор и направляя лодку в сторону от дороги. – А там, где рыба, там и браконьеры. Мы в сторонке посидим, посторожим. Они к нам и приплывут.

Нас и нашу лодку скрыли высокие затопленные травы. Я привстал и осмотрелся. До села было не больше километра. Затопленная луговина заросла мелким тростником и осокой. Водной глади как таковой нигде не просматривалось, выделялась только извилистая дорога к парому. Послышался плеск весел. Кто-то, раздвигая траву, плыл прямо на нас.

- Присядь, они сейчас появятся! – улыбался Виктор.

 Через минуту на нас выплыла большая двухвесельная лодка.

- Давай, давай сюда! Вот так!

Инспектор уже держал лодку за борт. За веслами сидел крепкого сложения мужчина. В лодке на высоком набитом мешке разместились две девочки лет десяти-двенадцати. Наше появление произвело на всех впечатление стихийного бедствия. Они не на шутку  растерялись, а мужчина потерял дар речи.

- И куда же направляется эта экспедиция? – спросил инспектор веселым голосом.

Тут следует сказать, что Виктор Сергеевич - человек крупный, под два метра ростом. На нем синего сукна инспекторская форма с блестящими пуговицами и инспекторской бляхой. На груди бинокль. На голове фуражка с высокой тульей и огромной кокардой. На боку - пистолет в кобуре, а рядом - двустволка. Его веселый голос и широкая улыбка на лице совсем не вязался с грозной фигурой.

- Покататься вот решили, - выдавил мужчина.

- А в мешке у вас сети? Дайте-ка его сюда, девочки! – и Виктор протянул к ним руку. В ответ дети как по команде громко заревели и вцепились в мешок четырьмя руками. Так заголосили, будто их режут.

- Да не бойтесь вы, я вам ничего не сделаю. Посмотрю, что в мешке, и все.

Но девочки стали вопить еще громче, не переставая. По искаженным перепуганным лицам текли слезы. Стоило инспектору приблизиться хоть на сантиметр, рев становился  невыносимым. Казалось, их уже ничто не остановит. Они как с ума сошли. А папаша  молчал. Испуг у него прошел, теперь он был доволен. Я не выдержал этого рева, говорю:

- Оставь их. Они сейчас домой поплывут, накатались.

Инспектор сделал еще одну попытку завладеть мешком, но тоже не захотел дальше слушать верещание малолеток. Лодка развернулась и поплыла к селу.

- Вот гад, специально взял детей, чтобы ревели благим матом. Натренировал! Ничего, мы еще встретимся! 

Мы завели мотор и по той же проселочной дороге вернулись в русло Чарыша. Взяли направление на стан рыболовецкой бригады райпотребсоюза. Виктор, управляя лодкой, постоянно посматривал в бинокль. Показалась избушка рыбаков. Около нее копошилось человек пять. Услышав мотор, они забегали.

- Думают, я не вижу! – захохотал Виктор. – Один что-то торопливо есть, Арляпов, кажется. А другой рыбу прячет! Не могут без того, чтобы не смухлевать!

- Здорово, мужики! – обратился инспектор к рыбакам и каждому пожал руку. – Ты, Арляпов, зачем стерлядку сырую скушал? Чтобы я не узнал, что запрещенную рыбу выловили?

- Да не ел я ничего!

- Он еще отпирается! Да ты же губу поранил, когда торопился! Кровь у тебя, иди, умойся! А кости к собачьей будке бросил.

- А что тут у вас? – С этими словами инспектор, не колеблясь, подошел к перевернутой вверх дном бочке и отставил ее в сторону. А под ней оказался ушат ведер на пять, наполненный свежей рыбой.

– Так, щуки, караси, лини, окуни. Все законно. А где стерлядь спрятали?

- Одна только и попалась.

- Арляпов съел весь улов! Вот молодец! Штраф бы тебе выписать, да ты уже наказан: рыбу съел сырую!

Виктор Сергеевич хохотал, а за ним и вся бригада. Было видно, что у инспектора с этими людьми хорошие, дружеские отношения.

- Слушайте, - вспомнил он. – Мы сейчас на затопленном лугу под Коробейниковом встретили подозрительного мужика на лодке. Не знаете, кто это? В лодке у него на пухлом мешке сидели две девчонки, которые не дали нам посмотреть, что в нем. Орали на весь луг. В селе, наверно, было слышно. Как по заказу! Будто мы их пытали!

- В фуражке козырьком назад? Лодка свежесмоленная? Девчонки в соломенных шляпках?

- Вы его знаете?

- Конечно! Это он снял у нас три сети! Нам бы попался – всех бы в воду выбросили. Силантий это, Куприянов. Браконьер вечный. Ты смотри! Нет для него законов! Но мы на него управу найдем! 

 - Насчет стерляди – это серьезно, вернулся к разговору Виктор. - Если попадется в сети, выпускайте. Ловить ее будем потом, когда ее станет много. Вы же знаете, что Новосибирская гидроэлектростанция разделила Обь на две части. На верхнюю, где мы с вами, и нижнюю – до Ледовитого океана. Вот сейчас у нас формируется свое рыбье население - ихтиофауна. Понятно, что это такое? Проходная рыба, а стерлядь тоже, уже не будет подниматься к нам с низовий. Нереститься будет та, что осталась. Надо подождать, когда она, а также осетр, нельма и другая рыба акклиматизируются в условиях Обского моря и верхней части Оби и ее притоков. Поняли? Ну, мы поплыли дальше. Помните мои слова! Счастливо оставаться!

Мы разместились в лодке. Арляпов приготовился оттолкнуть ее от берега, но тут другой рыбак положил в нее небольшой сверток.

- На уху вам. Счастливого плавания.

Берега угадывались по высоким раскидистым ветлам. В воде отражались голубое небо и яркая зелень деревьев. Я смотрел во все глаза и буквально впитывал эту восхитительную красоту природы. Мы обогнули несколько островов, прогулялись по извилистым рукавам, распугали несколько стай уток. Как только снова вырвались на речной простор, на правом берегу увидели бревенчатый дом бакенщика. Он был подтоплен, мы причалили прямо к крыльцу. Ступени оказались в воде. Бакенщик встречал нас, стоя на пороге дома. Виктор вышел из лодки, прихватив сверток с рыбой. А я остался на воздухе. Из дома доносились приглушенные голоса, звон алюминиевой посуды. Из трубы повалил дым. Мужчины взялись готовить обед.

А мне вспомнилось, как пять лет назад я был на экскурсии у берегов Обского моря. Тогда, в 1961 году, Новосибирская ГЭС была сдана в эксплуатацию. Я работал в Кузбассе, корреспондентом городской газеты. Мне было двадцать шесть лет. Два года я еще был комсомольцем, а потом вступил в партию. Редактор, человек весьма прогрессивный, созвонился с журналистами Новосибирска и напросился к ним в гости. В город наша делегация приехала на поезде, а потом за нами закрепили машину. Мы побывали в Академгородке, сфотографировались на берегу Обского водохранилища, которое все называли Обским морем. И плотина, и гидростанция, и море произвели на нас неизгладимое впечатление.

Когда Виктор пригласил меня в дом, посреди стола на широком подносе исходила ароматным паром гора рыбы, сваренная в котле. Горячая уха в эмалированных кружках отливала золотистым цветом. В тарелке - нарезанный белый хлеб. Бакенщик Кузьма Лукич налил всем по рюмке водки. На отсутствие аппетита никто не жаловался. Когда кто-либо вставал и ходил по дому, прямо под полом хлюпала вода.

 Я сидел у открытого окна, выходившего в затопленный лес. Могучие ветлы стояли по пояс в воде. На плавающих корягах восседали лягушки. А у самого окна плавала стайка только что вылупившейся молоди рыб. Мальки как по команде маневрировали, то удаляясь, то приближаясь к бревенчатым стенам. Кто-то был у них там за командира! Я  покрошил им хлеба, но они не обратили на него внимания. Тут из глубины выскочили их старшие братья и в момент расправились с едой. Они уже знали это прикормленное место и не боялись, когда я крошил им хлеб прямо на спины.

Кузьма Лукич разговаривал мало. Он привык к тишине, к одиночеству и не скучал по обществу. Виктор Сергеевич знал его историю и недавно рассказал ее мне. Он рано остался без матери, воспитывался отцом бакенщиком. Перед призывом в армию женился и перевез невесту к себе на реку. Три года служил он и ни разу не был в отпуске. Вернулся, встретили его как положено. Легли они с женой спать. А дом бакенщика – одна большая комната. Ждут, пока отец уснет. А тот ворочается, ругается. Уходит покурить, возвращается, спички жжет неизвестно зачем. Никак не угомонится.  Жена лежит, как неживая.

Кузьма тоже пошел покурить. Сидят рядом на крыльце, отец и сын. Отец долго вздыхал, потом говорит:

- Шила в мешке не утаишь. Ты прости меня, старого, что не сберег твоего счастья. Виноваты мы оба перед тобой. Хочешь, убей меня, хочешь – выгони, как собаку. Но так уж вышло. Прости меня.

Кровь бросилась Кузьме в голову. Он испугался за себя. Молча ушел ночевать в стог сена. А утром прогнал жену в деревню к родителям. Через месяц ушел в село и отец, передав Кузьме пост бакенщика.

Простившись с Кузьмой, мы покинули Чарыш и вышли на просторы Оби.

- Сейчас будем наказывать закидушечников! – прокричал Виктор, преодолевая звук мотора.
Слева на высоком берегу раскинулся районный центр Усть-Пристань. Мы спустились ниже, туда, где под кручей у воды облюбовали место рыболовы. У каждого до десятка закидушек. Устройство их простое, и рассчитаны они на лов стерляди. К длинной леске привязывается грузило и два поводка с крючками. Наживкой служат личинки бабочки-поденки, которые живут в воде в глинистых берегах. Грузило закидывают как можно дальше. На берегу устанавливают колышек, за который привязывают остаток лески. Изредка кто-нибудь из рыболовов вскакивает и начинает выбирать леску. И счастлив, если попалась стерлядь.

Любители хорошо знают, что это – браконьерство. Но рассчитывают на то, что за каждым не угнаться. Что стоит им повернуться и уйти от закидушек? А рыбу они прячут подальше от места ловли.

 Виктор Сергеевич много раз проводил с ними профилактическую беседу, но все напрасно. И он решил действовать радикально. Развернув лодку против течения, он направил ее вдоль берега. И сбросил в воду тяжелую кошку-якорь. Один за другим стали подпрыгивать и тянуться за нами на лесках колышки. Все триста метров берега от закидушек оказались очищенными. Причалив лодку, Виктор вытащил якорь, за который зацепились крепкие капроновые лески  и столько же свинцовых грузил. Смотав это богатство, он бросил трофей на дно лодки.

- А по другому они не понимают! – подвел инспектор итог своему поступку.

Для инспектора это был обычный рабочий день. А для меня, журналиста районной газеты, хороший материал для очередной статьи в защиту природы. Много воды утекло с тех пор. Сейчас мне уже под восемьдесят лет, а я как сейчас помню это путешествие по великой сибирской реке и ее притокам. И помню ту поездку на рукотворное Обское море.

Строительство Новосибирской ГЭС было начато в 1950 году, всего пять лет спустя после войны. А в 1961 году ее сдали в эксплуатацию. Какая же силища была у советского народа! Пораженный созидательной его деятельностью, американский политик Ричард Никсон даже посетил электростанцию. Строили ее при минимальном задействовании заключенных. Это я подчеркиваю, чтобы не злорадствовали злые языки. Строили на века! И не только эту электростанцию.

Двадцать с лишним лет независимые республики пользуются наследием СССР. А чем они могут похвастать, какими новыми фабриками, заводами, электростанциями? Сейчас на Украине идет беспощадная война, и армия, и ополченцы старательно добивают предприятия, жилые кварталы, доставшиеся стране при разделе имущества. Отчаянно бомбят шахты и заводы, школы и больницы. А ведь сами еще ничего не построили. И готовятся зимовать при недостатке газа и электричества, с пустой газотранспортной трубой.

В Обском море и во впадающих в него реках сформировалось устойчивое разнообразие рыбного хозяйства. Там обитает тридцать четыре вида рыб. После реконструкции значительно повысилась мощность гидроагрегатов. Само здание гидроэлектростанции взято на учет ЮНЕСКО как памятник архитектуры.