Украинские беженцы

Внешне они ничем не напоминали людей, вырвавшихся из зоны боевых действий. Их объемистые клетчатые баулы делали их, скорее, похожими на российских «челноков» из далеких 1990-х, по какому-то недоразумению оказавшихся в нашем времени. Впечатление фантасмагории усиливала девочка-подросток с изображением звёздно-полосатого американского флага на футболке, которое смотрелось в этой ситуации совершенно нелепо. Но это были именно они, украинские беженцы.

- Кто без багажа, проходите в автобусы! – распоряжались между тем встречающие, и часть пассажиров ростовского рейса действительно потянулись на привокзальную площадь. Среди приехавших было немало мужчин, но свою принадлежность к ополчению афишировал только один из прибывших, что, в общем-то, соответствует ситуации в Донбассе, где на 6,5 миллиона жителей приходится не более 20 тысяч ополченцев. Мужчина в камуфляже, опирающийся при ходьбе на трость и представляющийся гражданином Новороссии Сергеем Рязанцевым, был, пожалуй, самым колоритным пассажиром этого рейса. Он охотно разговаривал с журналистами и на вопрос, за кого он воевал, ответил с обиженным недоумением:

- За ополченцев. А за кого? Не за украинцев же! В войне я участвовал с первого дня. У меня уже второе ранение, - тут он кивнул на трость, - первое было под Славянском. Вернуться на войну не позволяет здоровье. Но победа все равно будет за нами! Там не антитеррористическая операция, а война. Я видел трупы без голов, без рук, без ног. Просто куски мяса. Они пытаются бить «Градами», а попадают в города, в мирных людей, разрушают дома и квартиры. Мы полторы тысячи укропов убили, полторы тысячи оставили в котле. В основном это призывники. Я их убил немало. Я командир роты снайперов.

Да, он убивал призывников, вчерашних школьников, нисколько этого не стесняется и даже размещает снимки убитых солдат на своей страничке в социальной сети. Война меняет людей. Своего командира ополченец называет позывным «Витязь», а в социальных сетях значится под именем Серёга, написанным латинским шрифтом.
На вопрос, почему он выбрал Сибирь, Рязанцев ответил просто:
- Да ничего я не выбирал. Предложили – поехал. Возвращаться туда нет смысла. В данный момент, во всяком случае. Там уже практически ничего не осталось.

Там - это в городе Краснодоне Луганской области. Именно оттуда он с семьей перебрался в Россию, прихватив с собой домашнюю собаку. Сейчас, когда все уже позади, они с дочерью охотно позируют фотографам и улыбаются, глядя в камеру. Им помощь психолога явно не требуется.

Зато она понадобилась женщине с младенцев на руках, которая, не переставая, плакала в автобусе. Она оказалась среди тех, кто не стал задерживаться в здании аэровокзала, поскольку был без багажа.

- Я смотрю, женщина сидит в автобусе и успокоиться не может, - подтвердил штатный психолог МЧС Юрий Бегук. – Говорит, что неделю назад у них был дом, для которого купили новую бытовую технику и сделали ремонт, а теперь от него ничего не осталось. Жизнь нужно начинать с нуля. Пришлось успокаивать женщину.
По мнению Юрия Владимировича, несмотря на внешнюю адекватность, говорить о нормальном психологическом состоянии пассажиров в данном случае нельзя. Но и посттравматическим синдромом называть это тоже не стоит. Скорее, речь идет об эмоциональном состоянии людей, переживающих горе. И нуждаются они, по наблюдениям специалиста, не столько в психологической, сколько в информационной помощи. 

- У вас там что-нибудь осталось? – интересуюсь у двух женщин. Как выясняется из дальнейшего разговора, это мать и дочь – Татьяна Мещерякова и Валентина Пономарева. Собеседницы отвечают, что в городе Ровеньки у них осталась квартира, дача, дом, но примерно половина их имущества уже уничтожена. Мародеров они не боятся. Говорят, что в Ровеньках их нет. После начала бомбежек жители начали покидать город. Тогда же ушли и эти женщины. Часть донбасских беженцев едет на Украину, но обе мои собеседницы категорически против такого варианта. Для себя лично, во всяком случае.

- Только не на Украину! – говорит Татьяна Мещерякова. – Туда поехали – ничего не дают. Кума моя поехала.
- Только не на Украину! – подхватывает
Валентина Пономарева. – Там у одной женщины дочь в Киеве живет, так она сказала ей: мама, только не говори, что ты с Донбасса.

Что ж, велика Сибирь-матушка, места всем хватит.