Я - робот

Вася, ты сядь, а то сейчас упадёшь.

Я тебе признаться хочу.

Я – робот. Уже давно. Хотя не смогу назвать точную дату, но лет около 30 наверняка.
Информацию из окружающего мира воспринимаю в виде нуликов и единиц.

Смотрю, например, телевизор – и складываю получаемую информацию во внутреннюю память – нуль, нуль, нуль, единица, нуль, нуль...

Единица – это если удалось посмотреть старое доброе кино. 
Правда, оно редко бывает, ты знаешь, в основном, в ночь на Новый год.

Старые добрые фильмы в наше время всегда оставляют на сладкое –  на ночь. Потому что в остальное время, не знаю – деньги какие-то отмывают на экране, что ли? Совсем запутали – менты против козлов, козлы среди ментов, менты среди козлов. Все уже там друг друга победили, постреляли, посадили, за взятку выпустили, и снова по-новому началось-поехало.

Впрочем, тебе эти мои слова – тоже нуль, потому что всё сам видишь.

Новости – нуль, сериалы и бесконечные шоу – два нуля.

Есть, правда, несколько единиц – некоторым отдельным передачам и одному каналу.
А вот за иностранную исказительницу-путательницу событий (государственным чиновником назвать её язык не поворачивается) так можно вообще поставить двойку.
Впрочем, согласен, шутка грубая, да и не шутка, а на самом деле – тоже нуль.

По работе общаюсь – нуль, нуль, нуль, единица, нуль, нуль, нуль...

Единица – это зарплата, которая тоже нуль, но всё-таки приятный.

Нет, ну не всё так плохо, Вася. Иначе бы я не выдержал.

Семья, Вася, это всё-таки единица.

Книги, Вася, а я в основном старые перечитываю, это тоже единицы.

Но в сумме с другими нулями, Вася, выходит вся моя жизнь – нуль.

Хорошо, что вообще не огромный минус.

Как железные опилки в магнитном поле складываются в замысловатый узор, складываются мои нулики и единицы в картину мира, смотрю я на неё и удивляюсь. Да, картинка интересная!

Что же это за мир такой получается, Вася?

Старые добрые фильмы мы смотрели, и про то, что красота мир спасёт, старые добрые книги читали.
Однако вот уже двадцать первый век на дворе – а я чувствую, что вполне бы мог в течение своей жизни ничего такого не смотреть и не читать.
И очень многое, за исключением еды и некоторых других полезных товаров, в жизни своей не покупать. А зачем, Вася?

Посмотри внимательно – всё вокруг ничуть не лучше, чем было тогда, когда я только думал, что делать и как жить.
Достиг ли я каких-нибудь высот, Вася? Правильно, и ты не достиг, и многие вокруг – самые обыкновенные, не Ломоносовы-Менделеевы, просто выполняем свою работу за копеечку, живём и радуемся солнышку. Клейкому берёзовому листочку весной, сопливым грибочкам под тот же самый Новый год и запотевшему пузырю, правильно, Вася. Родились и живём, Вася.

И мы – нули.
Нам объявят завтра, как уже случалось в нашей жизни, что, по высшим государственным соображениям, всё вокруг объявляется чёрным в крапинку, цены на всё нужно, конечно, поднять, пенсии, конечно, отменить, пояса с живота на шею переместить и потуже там завязать, и жить в тряпочку с лампочкой Ильича. И мы будем жить в тряпочку и с лампочкой в нужном месте. Ворчать, ссориться друг с другом по пустякам, как Иван Иваныч с Иван Никифорычем, пачкать свои и чужие мозги несостоятельными идеями и жизненными принципами, которым цена – нуль, потому что таких принципов и идей придумано несчесть сколько, но счастья они никому не принесли. Или счастье то на поверку оказывается безумием – когда радуется человек ерунде, пляшет и поёт, удивляясь или злясь, что остальные не пляшут с ним, и не кричат, не хлопают ему. Все цари, диктаторы или учёные или аристократы в отдельно взятой семье, или трудовом коллективе, профессора кислых щей, выдумавшие свои собственные законы жизненной механики. А когда сходятся на лестничной площадке или собираются решить какую-нибудь общую проблему вдруг выясняется, что важно только, насколько ты хитрее другого, и какую выгоду с этого можешь получить. Ты, Вася, сметливый водитель, например, а сосед твой – хитрый гаишник. И кто-то из вас всегда будет должен другому, при любых обстоятельствах, – так устроено.   
 
Потому что мы с тобой, Вася, не Билл Гейтс, Сноуден, Павел Дуров, например, или та иностранная исказительница. Мы ни сообразить хитро не можем, ни соврать с выгодой и юмором, как будто так и надо. И никто никогда не упустит случая или возможности обмануть нас в очереди за счастьем. А наши мелкие хитрости для них – щекотка.
Вася, учится нужно было не на винтика-шпунтика какого-нибудь, а на того, кто эти винтики  и шпунтики закручивает другим в нужные места. Учится, учится и учится, как говорится.

И вроде бы учились мы, Вася.    

Но вот у меня лично теперь внутри сумма информации – нуль, и процессор – старенький, даже эту информацию из нуликов толком обработать не может, чтобы на гора какой-нибудь ба-а-альшой миллион выдал.
Хотя для него, для этого миллиона,  нужна всего одна единица и шесть нулей.

Нам, Вася, всю жизнь какую-то рекламную информацию втюхивают вместо правды – чтобы в голове и пусто совсем не было, и подумать о чём было. То идеологию, то политику, то мировые проблемы  – и всё со скидками на непременное и доброе участие во всякой такой ерунде.

А правда, Вася, в том, что мы роботы. Нам про это молчат, потому что должен же кто-нибудь быть роботом, и не испытывать сомнений, что так и надо.
Да, Вася, есть у меня подозрение, я вот только сейчас это понял, что и ты тоже робот.
Для нас, Вася, для роботов, снимают современные фильмы и сериалы, показывают новости и всё остальное,  которое все ругают.

Нам, роботам, Вася, нужно совсем немного хлеба и чуть-чуть зрелищ.

Искусство же, Вася, это когда про полную эмоциями и чувствами жизнь Наполеонов духа рассказывают – Наполеонам же, только будущего.

Игрокам по жизни, Вася, тем, кто рискует и пьёт шампанское. Или как получится.

Да, и любит, Вася, совсем неважно кого, хоть президента, хоть министра, но на всю полную катушку, так чтоб кто-нибудь от такой любви непременно погиб или куча денег пропала – иначе неинтересно! Или устраивает какой-нибудь эксцесс для истории, например Герострат, или опять же Наполеон... Или вот Принцип – тоже интересная фамилия для истории! Да, Вася, тут уже многие могут пострадать, даже погибнуть, но ведь для Большой истории такой оборот, увы, дело самое обычное.

Это настоящие эмоции и чувства, Вася, они зашкаливают!

Тут тебе не с начальником ругаться из-за сроков сдачи объекта или выполнения какого-либо ценного указания, которому цена ломаный грош.

Там эмоции, чувства и цены, соответственно, другие! Там играют в недетские игры такие великаны мысли, гиганты хитрого разума, что мы им что муравьи на тропинке, хочешь верь, хочешь нет.

Поэтому нас и не видно и не слышно, даже если мы что-нибудь говорим.

Хотя давно уже молчим. Потому что или они всё равно не слышат из вредности, или мы уже не видим смысла что-либо говорить, или всё сказано, и нечего добавить.

Именно эти игроки оказываются способными в нужный час икс взять и прикупить, например, себе древнюю реликвию, картину или яйцо, словом, они найдут себе ценную вещь настоящего искусства, которая мне, Вася, а может быть и тебе, даром не нужна.
Заметь, Вася, тут я принципиально говорю именно об искусстве, а не о государственной казне, например, земле, заводах, пароходах. В имущественном дележе Вася, мы с тобой уже участвовали, когда со своими ваучерами пролетели. Хорошо хоть квартиры сохранили. При чуточку ином раскладе могло ведь случится так, что и того не было бы, что ещё есть.
В двадцатом веке делили-делили, строили-строили, потом всё переиграли, и снова поделили, Вася, но мы с тобой, как и наши предки, остались нулями.

Поскольку нас с тобой, Вася, наполеонами никто не считает, и мы сами в очереди на его наследство далеко не первые, то для нас делают поделки искусства попроще.

Почти такие же умельцы и деятели, Коли и Васи, как мы с тобой.
А мы им, в свою очередь, тоже делаем своё, как умеем.

По-большому же счёту, Вася, никто из всех нас и не жалуется.

Роботы же не жалуются. Делают, что положено. Нуликам и редким единичкам информации радуются.
Ну, если только при подзарядке напряжение вдруг повысят критично, замыкание будет, и последствия этого могут оказаться катастрофическими.
Если стану я тогда, Вася, вдруг Терминатором, то за себя уже отвечать не смогу! Натворю же дел, ты меня знаешь, Вася.